***
Но на такси выходило дорого. Последние деньги ушли на покупку женских джинс, парочки футболок и школьной формы с юбкой, которую Такемичи в свое время при поступлении в старшую школу променяла на мужскую. Байк был заправлен. Как ни странно, за этим следил весь первый отряд во главе с Аккуном. Такемичи, если честно, даже и не помнила, когда последний раз вообще подходила к нему. А байк стоял на парковочном месте, закрепленном за их квартирой: обычно там парковалась мама, когда была дома. Кто его туда пригнал? Может, Инуи? Он, вроде, собирался что-то подшаманить, заверяя, что байк не будет так тарахтеть на маленьких скоростях. В конце концов, Майки и Дракен не были профессиональными механиками, но все равно проделали колоссальную работу по починке старенького мотоцикла. Такемичи стояла над ним, в нерешительности теребя застежки шлема и размышляла, стоит ли ехать так поздно в чужой дом. А о чем говорить? Какой повод придумать, объясняя свой внезапный визит? Байк! Его надо куда-то деть, — осенило Такемичи. Обрадовавшись гениальной идее, она нахлобучила на голову шлем, уселась, ногой подняв подножку и заведя мотор, покатилась в сторону дома семьи Сано. Ночью движение на трассе было не таким плотным и оживленным, но Такемичи все равно ехала медленно, сбрасывая на поворотах скорость почти до нуля, а на крутых и вовсе помогала себе, отталкиваясь от земли ногами. До дома Майки она добралась только в третьем часу. В доме предсказуемо не горел свет, и Такемичи не знала, что делать. Она оставила байк у самых ворот, чтобы тот не мешал проезду другого транспорта, повесила на ручку шлем и пятерней попыталась расчесать спутавшиеся волосы. Зачем она приехала сюда? Что собиралась делать? Майки не отвечал на ее сообщения и сейчас, должно быть, спит и не отреагирует даже если она позвонит. Да и что она скажет? Идея прикрыться мотоциклом уже не казалась ей такой здравой. Глубоко вздохнув, Такемичи подошла к воротам и толкнула их, не ожидая, что что-то произойдет. Но это было условием самой себе, если ворота закрыты — она просто уедет, признавая, что сама же упустила свой единственный шанс, но если они открыты, то она пойдет до конца. Жизнь состоит из выбора и глупых условностей, которые люди придумывают себе сами. Всему виной нерешительность. Тоскливого серого цвета, как черно-белое фото, нерешительность была тормозом, мешающим двигаться вперед. А что было противовесом? Такемичи была уверена, что усталость. Когда кончик носа касается барьера, остается только один выход — долбить эту стену и руками, и ногами, и всем, что попадется на глаза. Она устала бояться чего-то, устала бежать, сомневаться, отказываться, мириться… и думать, что все решится потом как-нибудь само. Нет, не решится. Если ты чего-то хочешь, то за это надо сражаться. Это то, чему она научилась за почти год своих прыжков. Даже спустя время Такемичи не смогла бы ответить на вопрос, что это было: насмешка мироздания, толчок от него, второй шанс или просто судьба, но ворота поддались, с легким, неприятным скрипом гостеприимно распахиваясь перед ней. Такемичи словно во сне переступила воображаемую черту, заходя во двор, в такой же прострации дошла до гаража и только перед закрытой дверью замерла в своей привычной серо-тоскливой нерешительности. Что, черт подери, она делает? Она без спроса проникла на чужую территорию, без приглашения собирается зайти в чужой дом! Такемичи сглотнула и полезла в карман куртки за телефоном. Макото прислал фотку афиши какого-то фильма, Такуя спрашивал совета, как подкатить к его ненаглядной Сатико-тян… И ни одного пропущенного звонка или сообщения от Майки. Неосознанно она сделала шаг назад, но тут же обругала себя, заставив замереть на месте. Она уже приехала сюда, она уже тут, стоит перед его дверью. Осталось просто постучать — это не сложно. У Майки же это получалось: звонить, приходить к ней в любое время дня и ночи, почему не может она? Давай, ну же! Она с замиранием сердца набрала номер и затаила дыхание, прислушиваясь к тишине по ту сторону металлической двери. Но ничего не было. Она не услышала звонка. Выходит, Майки не было в гараже и ее опасения были не такими уж беспочвенными? А что, если Изана и правда перешел к активным действиям, решив играть бесчестно; вдруг Майки сейчас где-то один, истекает кровью? Такемичи почувствовала, как похолодели конечности от страха, и голова закружилась от волнения. Все еще держа телефон у уха и слушая голос автоответчика, что абонент вне зоны, она нажала на ручку, открывая дверь. Гараж выглядел точно так же, каким запомнила его Такемичи по прошлому визиту сюда, разве что источником света служил не дневной свет, а горящий ночник на полке у телевизора, но он почти не рассеивал темноту, а наоборот лишь сгущал тени, превращая черный монохром в обесцвеченный сепий. Такемичи сделала нерешительный шаг внутрь гаража, прошла вглубь. Взгляд зацепился за небрежно брошенный свастонский плащ на спинке дивана, а на подлокотнике — черный растянутый свитер. Поношенные, грязные сапоги некогда светло-бежевого цвета валялись возле кровати. Сам же хозяин помещения лежал на ней, закутавшись в видавшее-виды одеяло и уткнувшись лицом в подушку. Светлые волосы разметались вокруг его головы и казались почему-то бесцветными. Он здесь, спит — с ним все хорошо. Такемичи зря накрутила себя и напридумывала всякие ужасы. Рука, все еще держащая телефон, повисла вдоль туловища, а раскладушка выскользнула из ослабевших пальцев, глухо ударившись о бетонный пол. — Майки? — тихо позвала она. Но он не откликнулся. — Майки? — повторила Такемичи чуть громче и более обеспокоенно, сделав пару шагов к кровати. — Мм? — раздалось сонное в ответ. Майки так и не проснулся и скорее всего просто отреагировал на знакомый голос, зовущий его по имени. А у Такемичи отлегло от сердца. Действительно, чего она напридумывала себе? Как могла довести себя до такого невменяемого состояния, что повела себя таким вопиющим образом? Такемичи, хоть и смогла выдохнуть с облегчением, но на место волнения пришел жгучий стыд, а после него дичайшая усталость. Слабость разливалась по всему телу, делая конечности ватными, а голову тяжелой. Волнение затухало, но все еще раздавалось внутри пронзительным эхом, вынуждая беспомощно прижать кулак к груди и стукнуть себя пару раз в безуспешной попытке заставить грудь набирать в легкие кислород как положено. Такемичи приблизилась к кровати, вглядевшись в едва освещенную фигуру на ней. Теперь его волосы уже не казались бесцветными: наверное, свет упал под каким-то другим углом, или просто монохром раскрасился, наполняясь яркостью и контрастом. В этом искусственном тусклом свете ночника его волосы казались золотисто-оранжевыми, закрывали шею и затылок. У Майки всегда были такие длинные волосы? Нет, вроде нет… Когда они впервые встретились, они едва доставали ему до плеч, а сейчас опускались даже ниже. В какой момент он перестал следить за собой? После покушения на Дракена или после смерти Баджи? Такемичи вздрогнула всем телом, вспомнив ту Рождественскую ночь, когда она, вся избитая, еле удерживая себя в сознании, увидела его на пороге той церквушки. Тогда она едва ли могла расслышать то, что он пробормотал себе под нос, но мозг запомнил и теперь огорошил ее этим воспоминанием, от которого сделалось холодно, а ноги едва не подкосились. Если проблема есть уже сейчас, то впервые она проявилась именно в тот момент, обозначив себя совершенно ненормальной реакцией на происходящее. Нормальный человек ужаснулся бы, увидев друзей избитыми. Нормальный человек захотел бы помочь, неважно как: кинулся бы грудью на амбразуру, убежал, чтобы позвать на помощь, начал бы говорить, взывая к чужой совести… Но точно бы не улыбался как блаженный и не заявил на полном серьезе, что сюда его привели мертвецы. Майки вдруг зашевелился и, повернув голову, бросил на нее сонный, прищуренный взгляд из-за плеча. — Ты так и будешь меня взглядом сверлить? — хриплым после сна голосом поинтересовался он. И почему-то даже не удивился, увидев ее здесь в такой час. Такемичи быстро замотала головой и сглотнула. — Я беспокоилась, — почти шепотом призналась она. — Угу, — Майки снова улегся, подложив под голову согнутую руку. — Ты видел мои сообщения? — громкость немного повысилась, но Такемичи все равно было почему-то трудно заставить работать голосовые связки как положено. Возможно, всему виной бившая ее изнутри невралгия или постепенно выпускающее ее из своих цепких лап беспокойство? — Не, я зарядку похерил, — простодушно сообщил Манджиро, ни капли не переживая по этому поводу. Такемичи не смогла сдержать смешка. Ну да, это тебе не двадцатые, где возможность зарядить гаджет была даже в общественном туалете. В две тысячи шестом телефон умел только звонить, писать сообщения и играть в змейку. Ну, а кто был побогаче, то мог позволить себе телефон с хорошей камерой. Но эти фотографии все равно хранились исключительно на устройстве, так сказать — для личного любования. — Вот как… — пробормотала она. Мысль, что Изана добрался до него раньше, чем Такемичи смогла бы предпринять хоть что-то против него, снова ударила ее изнутри, заставив задрожать. Она просто представила, что с Майки могли сделать что-то ужасное, но из-за своей инфантильности он не смог никому позвонить… Нет, не надо думать об этом. Слишком больно. Она и так подвела Майки, когда не смогла спасти Баджи, и Такемичи с поразительной ясностью осознала, что ни за что не простит себе, если потеряет его — во всех возможных смыслах. И вдруг внутри будто что-то оборвалось, и стало так тихо. Мысли вытеснил за свои пределы слабо пульсирующий вакуум. Такемичи стало наплевать, что о ней могут подумать, плевать, что она все делала неправильно. Беспокойство ушло, оставив ее плыть в этой секунде, растворяя в застывшем времени любые сомнения. Она не хотела уходить. И она не уйдет. Никогда. Этот миг — ее настоящее, а следующая минута — будущее. А что там будет через двенадцать лет, будет вопросом уже завтрашнего дня. И каким бы он не был: солнечным или пасмурным, дождливым или ветренным, теплым или холодным, она встретит его вместе с Манджиро. Такемичи сделала последние пару шагов и легла рядом, уткнувшись лбом ему в спину. Рука сама скользнула к Майки, сначала нерешительно касаясь плеча, а потом обнимая, и прижимаясь к его спине. — Майки, — шепотом позвала она. — Можно я останусь? Она слушала, как бьется чужое сердце, ощущала, как поднимается и опускается грудь в неровном дыхании. — Оставайся, — услышала она тихое разрешение. Такемичи прижалась к нему крепче, чувствуя, что, наконец, снова может дышать.***
Утро началось с грохота — кто-то настойчиво колотил по железной двери. — Майки! Вставай уже. Сколько можно спать! Такемичи не сразу вспомнила, где находилась, а потому спросонья не опознала по голосу Эму. Она даже и подумать не могла, что у сестры Манджиро такая тяжелая рука. Такемичи помнила, как Майки разрешил ей остаться, помнила, как лежала рядом с ним поверх одеяла прямо в неудобной куртке с эмблемой Свастонов на молнии. Она прижималась лбом к чужому плечу и крепче обнимала Манджиро, будто боялась, что все это ей снится, и он в любую секунду мог исчезнуть. Ей хотелось плакать. А еще повторять снова и снова, чтобы он больше не уходил и не оставлял ее одну. Потому что без него она не справится. Ни с чем не справится. И как это обычно бывает — момент сна она не уловила. Просто провалилась в темноту, где не было ни единой вспышки, яркой картинки сновидения или любого ощущения. Мысли действительно не проникали в ее вакуум, давая возможность мозгу хотя бы одну ночь отдохнуть. Проснулась Такемичи уже без куртки — та валялась в изножье, свисая рукавом с края кровати, — и более того, сама Ханагаки лежала под одеялом. Майки спал рядом, вытянувшись во весь рост под одним одеялом вместе с ней, и теперь уже он обнимал ее рукой, прижимая к себе, словно плюшевого медведя, а любимое покрывало было зажато между ними. Такемичи вдруг подумала, что будет, если Эма зайдет и увидит их в таком положении… Конечно, подруга как-нибудь это переживет, но обсуждать что-либо Такемичи пока не была готова. И если Эма увидит их, то наверняка захочет вызнать подробности — это нормально, предсказуемо и в этом не было ничего такого. Она усилием воли задавила в себе волнение шестнадцатилетней Такемичи — им есть о чем беспокоиться, кроме подобных пустяков. — Майки, надо вставать, — шепотом сказала она. — Ага, — буркнул он в ответ, еще крепче прижимая ее к себе. У нее перехватило дыхание. Просыпаться вот так с кем-то всегда было странно и неловко, но сейчас она не чувствовала ничего из этого, наоборот ей хотелось уткнуться носом в чужую крепкую грудь и снова уснуть, ведь пара часов сна — это слишком мало, а ей так нужен был отдых! Но противореча своим желанием и настойчивым требованиям организма, будто идя на поводу у своего второго младшего «я», Такемичи уперлась рукой Майки в грудь. — Нет, надо вставать. Что если Эма увидит? — с нотками истеричной паники запричитала она. Майки приоткрыл глаза. Сейчас, когда он только проснулся, Такемичи не увидела даже тени его безумия — его глаза были темными, почти черными, и они смотрели прямо на нее. — Ваще пох, — с чувством выдохнул Манджиро, снова закрывая глаза и, кажется, вновь проваливаясь в сон. Действительно. Эма знает, что они встречаются. Ну, Такемичи очень надеялась, что они все еще вместе… Так что если Майки это не беспокоит, то и ее не должно. Усталость снова взяла свое, и Такемичи послушно смежила веки, отдаваясь на волю легкости, которую чувствовала в сегодняшнем сне без сновидений. Ей просто нужно отдохнуть, просто немного времени передышки... Пожалуйста, неужели она так много просит? Чужой тяжелый взгляд, который Такемичи ощутила на себе, красноречиво говорил, что да — много, и время предаваться праздной ленности закончено. Такемичи чуть повернула голову и, сонно моргая, уставилась на застывшего у кровати почему-то очень раздраженного Дракена. Но он не смотрел на нее, все его возмущение было направлено на Сано. — Майки! — зычно рявкнул он. — Ну че те неймется с утра пораньше, Кенчик? — откликнулся Манджиро, перекатываясь на спину и закрывая глаза рукой от яркого света. Видимо, Кен оставил гаражные ворота открытыми. Такемичи смущенно завозилась, выпутывая конечности из удушливого плена одеяла. Дракен, спохватившись, собирался деликатно отвернуться, но успел заметить, что Такемичи полностью одета. Она села, опустив ноги на пол, и сонно потирала левый глаз. — Сколько времени? — зевнув, спросила она. — Почти десять, — без всякой охоты ответил Кен. Он сложил руки на груди, не сводя с Такемичи странно пристального взгляда. Такемичи удивленно моргнула, уставившись на Дракена с непониманием. Так мог смотреть заботливый и очень недовольный родитель, ожидающий объяснений почему ему сегодня звонили из школы с сообщением, что чадо прогуливает уроки. Так мог смотреть человек, который считает, что заслуживает каких-то объяснений. И хоть Такемичи считала Рюгуджи своим другом, не она должна что-то ему объяснять и рассказывать. И он не смеет осуждать ее и чего-либо требовать и на чем-то настаивать. А судя по строгому выражению и какой-то тяжелой мысли, притаившейся в глубине его зрачков, Дракену было что сказать, и этот разговор будет непростым. Такемичи хватало головной боли и без всяких нравоучений. Поэтому проще обрубить все претензии к ней на корню, сразу, в лоб сказать, как было: — Да не переспали мы! — отчего-то разозлилась Такемичи, откидывая одеяло и поднимаясь на ноги. Дракен от такого заявления поперхнулся вздохом. Зато стоящая поодаль Эма, которая до этого момента оставалась незамеченной, издала смешок. Такемичи отчего-то стало стыдно — одно дело срываться на людях, потому что они сами напросились, и совсем другое — устраивать сцены на глазах у кого-то, кто вообще не имеет к этому никакого отношения. — Кен-кун просто не ожидал вас увидеть, таких милых, спящих в обнимку, — пояснила Эма, немало разрядив обстановку. Майки, так и не сумев снова заснуть, что-то недовольно пробубнил в подушку. — Да какого хрена тут вообще происходит? — возмутился Дракен, уже даже не пытаясь понять что-либо. Такемичи бросила на Эму непонимающий взгляд, и та, поняв ее недоумение, печально улыбнулась, разведя руками. Да, Рюгуджи грешил тем, что в упор не понимал очевидных вещей. Поэтому до сих пор был не в курсе, что Эма влюблена в него и не понимал даже жирнейших намеков с ее стороны. Что уж говорить о чужих отношениях? — Да бля, — не выдержал уже Майки, — мутим мы, че не понятно-то? Сано сел на кровати, скрестив ноги и сложив руки на груди, с недовольством уставившись на лучшего друга. — И давно? — хмуро осведомился Дракен. — Да вот с прошлого ее прихода сюда и замутили, — зевнул Майки, совершенно безразличный к чужим переживаниям. — Да ну? — удивилась Такемичи. Она-то вела отсчет от памятной попытки Майки выпить вместе с ней. А он, оказывается, считал иначе. — Ой, Такемичи-тян, пойдем уже в дом. Ты, наверное, хочешь есть? — вмешалась Эма, безошибочно ощущая это скопившееся тяжелое напряжение, и верно рассудила, что здесь они явно лишние. Такемичи была благодарна возможности сбежать от неловкого разговора.…
— Значит, ты и Майки…? — лукаво заговорила Эма, оставив окончание этой фразы на откуп самой виновницы утреннего переполоха. Такемичи с угрюмостью взглянула на подругу, но лишь со вздохом покачала головой. Она потянулась к кружке с остывающим кофе и, сделав глоток, почувствовала себя чуточку лучше. — И что же я должна на это отвечать? — буркнула она, давя в себе смущение шестнадцатилетней Такемичи. Интереса к поднятой теме у нее не было совершенно, как и желания обсуждать любые интимные подробности не прибавилось с того момента, когда она только открыла глаза. — Ну, ты и Майки, — с неким недоумением повторила Эма, не понимая почему Ханагаки сидит такая угрюмая и не проявляет энтузиазма к ее интересу. — И вы спали в одной кровати… Эма явно переоценила себя, думая, что сможет свободно говорить о столь смущающих юную девушку вещах. Такемичи спрятала ухмылку в кружку, припомнив, в какой бесстыдной позе застала однажды Эму в одной из кабинок караоке клуба. Как знать, не загляни она туда, то Эма все же довела бы до конца то, о чем потом горько сожалела. Ей так посоветовали. Наивная, тянущаяся к общению с людьми девочка просто не поняла, что над ней решили поиздеваться. Сама Такемичи никогда не становилась объектом травли, но о таких историях была наслышана. Этот парень мог быть в сговоре с шутницами. Они могли бы сделать потом снимки или придумать еще какую-нибудь мерзость. Такемичи не стала говорить об этом Эме тогда, лишь посоветовала больше не общаться с теми «подружками». Как хорошо, что она послушала ее совета и сдружилась с Хинатой. Поэтому неловкость от поднятой темы вполне объяснялась тем, что они сидели на кухне, куда в любой момент могли зайти. От деда Сано они отмазались, сказав, что Такемичи только приехала, но старичок явно не поверил, ну еще бы, с таким заспанным видом в гости с утра пораньше не припираются. Благо, ничего расспрашивать не стал, но по прищуренному взгляду и неспокойно сведенным кустистым бровям было понятно, что он потом поговорит с Эмой на эту тему. А может, даже и с Майки… Такемичи, если честно, уже и самой было очень неловко. Вчера, когда она мчалась сюда, стояла у дверей гаража, ее волновало лишь то, как воспримет ее появление Манджиро, а о том, что она не сможет уехать еще до пробуждения семьи Сано и тем более прихода Рюгуджи, как-то не подумала. — Я ведь говорила: ничего не было. Если ты, конечно, об этом, — спокойно сообщила Такемичи, сделав еще один глоток. — Оу… Да. Это, наверное, хорошо? — невпопад пробормотала Эма, схватив из пачки печенье и незамедлительно засунув его в рот. То, что ее смущала подобная тема было даже мило. Впрочем, речь шла о ее брате, и наверное, будь у Такемичи брат, ей тоже было бы неловко не то что говорить, а даже думать о чем-то таком в его отношение. — Это никак, — ответила Такемичи. И тут же поспешила перевести тему: — Ты мне лучше вот что скажи, как часто твой брат заряжает телефон? — Ну… наверное так же часто, как и ты заправляешь свой байк, — тихонько рассмеялась Эма. Такемичи вскинула в удивлении бровь. — Откуда про байк знаешь? Эма пожала плечами, подняв кружку и держа ее за бока обеими руками, она сделала неторопливый глоток. — Я как-то видела твоего приятеля, — пояснила Эма. — Такого, со странной прической — у него еще волосы красные. Ну, он и сказал, что они следят за твоим мотоциклом. Такемичи тихо рассмеялась, закрыв ладонями лицо. Это вполне было в духе Аккуна. Если не считать некоторое время после ее раскрытия, когда они не общались, вся четверка ее закадычных школьных приятелей единогласно возвели ее в ранг своего лидера и блестяще исполняли роли шестерок, то таская ее свастонскую форму на починку, то возясь с подаренным байком. Иногда угощали обедом и звали с собой в кино или караоке. — Байки — это явно не мое, — доверительно поделилась Такемичи. — Вот разбогатею — куплю себе крутую тачку. Эма активно закивала, а ее улыбка говорила о том, как она рада найти хоть в ком-то единомышленника. — Согласна, машина намного удобнее. А то так иногда купишь что-то, а на мотоцикл даже пакеты поставить некуда! — Зато на мотоцикле не надо стоять в пробках, — заметил появившейся на кухне Дракен. Он бросил на Такемичи нечитаемый взгляд и судя по угрюмости, появившемуся за ним Майки, у них тоже состоялся свой мужской разговор. — Давайте сойдемся на том, что каждому свое? — миролюбиво предложила Такемичи. — И раз уж мы заговорили о мотоциклах, Майки-кун, могу я оставить своего железного коня у тебя? а то боюсь маму удар хватит, если она увидит его на парковке. — Оставляй, — милостиво разрешил Манджиро, раскладывая по тарелкам рис из рисоварки. Закуски уже стояли на столе. — А твоя мама знает, что ты встречаешься с моим братом? — с интересом осведомилась Эма, подперев подбородок руками и с хитринкой уставившись на Такемичи. — О чем ты? — фыркнула Такемичи. — Мама даже, что я волосы обесцветила и под пацана косила не знает… — Она немного помолчала и справедливости ради добавила: — Хотя на фоне этого, новость о том, что у меня появился парень может даже и смазаться… В этот момент Майки поставил перед ней и Кеном их порции и отошел за своей. Но этого времени хватило, чтобы взглянуть с укором сначала на сестру, затем на Такемичи. Наверное, подобные разговоры с утра пораньше его сильно нервировали... По правде говоря, Манджиро в принципе не нравилось, когда внимание смещалось с его персоны. Такемичи находила подобный детский эгоизм очень милым. И подозревала, что остальные, скорее всего, с ее мнением не согласятся. — У тебя строгая мать? — полюбопытствовала Эма. — Да нет… — Такемичи ковырнула палочками рис. Она понимала свою мать ведь ментально была с ней практически ровесницами, и хоть своих детей у нее не было, Такемичи могла представить себя на ее месте и степень своего беспокойство за дочь, узнав о том, какую жизнь она вела во время ее отсутствия. Несмотря на все трудности, сопутствующие ее рождению, мама все же любила ее, воспитывала, прикладывая к этому все свои силы, хотя могла бы бросить ее, вернуться домой и забыть о постыдной странице своего прошлого. Такемичи не хотелось рассказывать обо всем этом, поэтому ограничилась таким вот коротким ответом, и быстро запихнула комочек риса в рот, принявшись показательно пережевывать. — Мм, вкусно, спасибо, Майки-кун! — искренне поблагодарила она. — Вообще-то, это я готовила, — надула губы Эма. — Ну… э… подача ведь тоже важна! — выкрутилась Такемичи, и по блеску глаз подруги прочла, что она просто дразнила ее. — Очень вкусно, — степенно кивнул ей Рюгуджи, и Эма тут же просияла. Да уж, как человеку надо мало для счастья. А ведь если подумать, то мать Эмы как раз бросила ее, не справившись с такой ответственностью. Но хорошо, что у нее оказалась другая семья, где девочку приняли, отогрели своей любовью и заботой и заново научили улыбаться. Манджиро и Эма… такие разные, но в то же время и нет. Гены гайдзинки хоть и пробивались, делая кожу Эмы белее, глаза больше, и волосы у нее от природы были светлые, но все равно они были с Майки похожи. Такемичи не удержала палочками комок риса, когда в голову пришло внезапное озарение. Общий отец наградил обоих своих детей чертами, которые безошибочно указывали на их родство. Даже незнакомые люди без труда могли заметить сходство брата и сестры. Тоже самое должно было быть и у Эмы с Изаной. Мысленно сравнивая Эму с фотографией, которая висела на доске Наото, Такемичи не находила ничего общего. Они были слишком разные. Но может… может… Может, ответ был куда более прозаичен и банален? Знал ли он, догадывался ли, что не связан с Эмой кровными узами? Вполне вероятно, этим и объяснялось его нежелание встречаться с ней. Но Майки… при чем здесь тогда он? Такемичи так глубоко ушла в свои мысли, что не сразу расслышала адресованного ей вопроса. Она так и не поняла, кто обращался к ней, когда подняла голову и сосредоточила все свое внимание на разговоре за столом. — Такемичи-тян не выспалась, — покачала головой Эма и даря ей понимающую улыбку. Дракен кашлянул от двусмысленности фразы и активнее заработал палочками. Майки же буравил ее подозрением и совершенно очаровательным детским недовольством. — Определенно, — усмехнулась она. Ей позарез нужно было встретиться с Такеоми.