Монохром

— Прости, — буркнула она, обращаясь к развивающейся на ветру красной нашивке на рукаве впереди идущего Манджиро.       Кажется, он ее не услышал. Или ждал, что Такемичи что-то добавит. — Балбесина, — почти ласково произнес Майки, останавливаясь возле ее байка у ворот. — Всегда ключ доставать забываешь?       Такемичи ощутила, как к лицу резко прилила кровь. — Я торопилась, — сказала она в свое оправдание, отведя взгляд, но спохватившись, тут же вновь уставилась на Манджиро. — Почему ты не отвечал на звонки? — А ты звонила? — поинтересовался он, чуть приметно хмурясь и одновременно с этим хватаясь за ручки байка и ногой убирая подножку. — И не один раз. — Ваще не ебу, где сотик, — почти виновато ответил Майки, одарив ее очаровательной улыбкой, совсем такой, как в самом начале их знакомства.       Он медленно покатил байк за ворота, и Такемичи не оставалось ничего другого, как засеменить следом. — Я волновалась, — буркнула она. — С чего бы? — Майки как обычно не понял эмоционального посыла, или, что вероятнее, просто не знал какая буря сейчас царила в ее душе. Действительно, откуда? Она же сама старалась держать его подальше от всего этого дерьма.       Темные краски сгущались, наползая на яркие редкие пятна, которые когда-то получились с таким трудом. — Просто… — Такемичи сглотнула, не найдя слов. Паршиво, ей просто было так паршиво и так ужасно тяжело, что малодушно захотелось убежать, как в своем далеком прошлом. Это ведь просто: бросить все, оставить все проблемы позади. Друзья — дело наживное, а парни приходят и уходят… Так говорят циничные, отчаявшиеся и разочаровавшиеся во всем люди.       Такемичи тоже была одной из них, но пока еще, видимо, не очерствела окончательно. — Мы все еще встречаемся? — Такемичи подняла взгляд, сморгнув непрошенные слезы.       Майки остановился и обернулся к ней, не выпуская рукояток. — Да, — отозвался он, удивленный внезапным вопросом и нетипичным поведением Ханагаки. Сказать по правде, Такемичи и сама плохо себя понимала.       В пару шагов она преодолела разделяющее их расстояние и обняла его.       Подножка тихо звякнула, а Майки снисходительно коснулся раскрытой ладонью ее лопаток, мягко притягивая теснее к себе. — И че ты там опять себе придумала? — с улыбкой поинтересовался он, поглаживая Такемичи по спине. — Лучше не спрашивай, — она опустила голову ему на плечо, задрожав лишь от одной мысли, какие кровавые ужасы ей мерещились. — Просто заряжай телефон, ладно?       Что об этом думал Манджиро, Такемичи так и не узнала — со стороны дома раздался зычный окрик: — Майки!       Они оба синхронно вскинулись, обернувшись на источник звука.       К ним шел Дракен, хмурый, как туча; возмущенная складка на лбу свидетельствовала о его раздражении. А вот Эма, идущая следом, глядела на них с улыбкой. За собой она везла чемодан. — Вот, Такемичи-тян, как и обещала, — сказала она, подкатывая чемодан к ней.       Такемичи не сразу поняла, о чем шла речь. — Спасибо! — от души поблагодарила она. — Это что? — тут же полюбопытствовал Майки. — А это уже не твое дело! — сварливо одернула брата Эма. — Это наши с Такемичи дела. — И долго ты еще это вспоминать будешь? — скривился Майки, вновь хватаясь за позабытый мотоцикл. — Всю жизнь, — пылко пообещала Эма.       Такемичи тихо посмеялась, примерно представляя, о чем могла идти речь. Видимо, однажды Эма решила спросить брата о его делах, и Майки тактично указал ей на ее место, и сейчас Эма не могла не воспользоваться случаем, чтобы не вернуть замечание. — Пофиг, все равно Такемучи расскажет, — бросил Манджиро и покатил мотоцикл дальше к гаражу. — А еще покажу! — весело пообещала ему в след Ханагаки. — И давно это у вас? — подал голос до этого молчавший Кен, провожая Майки хмурым взглядом. — Не очень. — Бля, серьезно что ли? — отбросил свою маску серьезности Дракен. — А что, это похоже на шутку? — немного обиженно осведомилась Такемичи, с прищуром взглянув на Рюгуджи.       Ей совершенно не нравилась подобная реакция на такие, казалось бы, естественные вещи.       Дракену не нравится ее кандидатура на роль подружки главаря банды? Или его обидело, что Майки не поделился с ним такими переменами в своей жизни?       Почему она чувствует от него столько недовольства? — Кен-кун просто беспокоится за вас обоих, — тактично сбавила градус Эма.       Дракен ничего не ответил, он сунул руки в карманы и отвернулся. Такемичи сделала мысленную пометку обязательно спросить, какая вошь его укусила.       В этот момент к ним вернулся Манджиро. — Ну че, давай я тебя отвезу домой? — обратился он к Такемичи.       Она благодарно кивнула. — Манджиро, — услышали они зовущего внука Мансаку. — Ты что, куда-то уходишь? — Такемичи провожу, — откликнулся Майки. — А ты не забыл, что обещал провести сегодня занятие в группе? — упрекнул дед. — Бля, точно, — тихо выругался Майки. Получил укоризненный взгляд от Кена, недовольное поджатие губ в исполнении Эмы, и лишь одна Такемичи криво улыбнулась. — Ничего, сама доберусь, — заверила Ханагаки. Метро уже работает, денег хватит доехать из точки «А» в точку «Б», правда, чемодан вызовет некоторые неудобства, но, своя ноша, как говорится — не тянет. — Майки, я возьму прицеп, помогу Такемичи до дома добраться, — внезапно предложил оптимальный выход Кен. — О, ништяк! Спасибо, Кенчик.       Дракен привычно не огрызнулся, напоминая не коверкать его имя. Зато он одарил Такемичи совершенно непонравившимся ей взглядом и кивнул, приглашая следовать за собой. — Пока, Такемичи-тян, потом обязательно расскажи, что понравилось и подошло! — крикнула ей вслед Эма.       Такемичи слабо улыбнулась, помахав подруге рукой.       Наверное, это был первый раз, когда ей настолько сильно не хотелось оставаться с Дракеном наедине.

***

      Угрюмость Рюгуджи была привычным явлением. В обычные дни он ходил со скучающим выражением; когда думал о чем-то — серьезная складка прорезала его лоб, а брови то и дело сходились на переносице.       Сейчас же Кен, с легкостью вытащив из прицепа чемодан и галантно придержав Такемичи за руку, помогая слезть с байка, выглядел, если не настороженным, то усталым однозначно.       Не сказав друг другу ни слова, они поднялись на этаж; в молчании Такемичи отпирала дверь, и в таком же молчании, открыв дверь пошире, пригласила Кена зайти в квартиру.       Не то, чтобы она очень хотела звать его, но он был с ней вежлив, а ее воспитание требовало ответить той же любезностью.       А кроме этого, Дракену явно нужно было с ней поговорить. Им обоим, сказать по правде. О Майки. И о том, что почему-то Рюгуджи был крайне недоволен, узнав об их отношениях.       Такемичи сделала глубокий вздох, прежде чем обернуться к гостю. Он как раз надевал тапочки, которые она выставила для него.       Надо не забыть спрятать их. Тапки как-то купил сердобольный Ямагиши на всю их Мизовскую компанию. Такемичи никак не объяснит матери, откуда, а главное зачем в их доме столько пар от сорокового размера.       Она не рассказала ей ни о товарищах из Мизу, ни тем более о байкерах, среди которых она стала своего рода легендой. — Ну давай, я же вижу, что у тебя накипело. Высказывай все, я готова. — Подбодрила Кена Такемичи. — Только давай я сперва хотя бы сделаю чай…       Дракен серьезно кивнул, проследовав за ней на кухню. — Ты против, что мы встречаемся? — первой взяла слово Такемичи, когда они расположились друг напротив друга за столом. — Знаю, это все очень странно… — Это не странно, — заверил ее Рюгуджи. — Но в нынешней ситуации это просто глупо. — Я согласна, — Такемичи подвинула к себе чашку, вглядевшись в свое мутное отражение. То корчило ей гримасы, глядело на нее с насмешливой издевкой сквозь подрагивающую жидкость. — И я говорила ему об этом…       Дракен понятливо хмыкнул, сделав глоток из своей кружки. — Не позволяй ему помыкать собой, — посоветовал он. Такемичи удивленно подняла взгляд. — Ты же сам как-то сказал: как Майки скажет, так и будет, — с легкой полуулыбкой напомнила Такемичи. — Да. Для нас, пацанов. А ты не позволяй.       Такемичи задушила в себе порыв огрызнуться на очевидный сексизм, а потому поспешила сделать глоток. Неосторожный — язык обожгло, и Такемичи с раздражением отставила чашку подальше. — Спасибо за беспокойство, — почти искренне сказала она. — Но я уверяю, что теперь между нами все совсем по-другому. — А… — иронично протянул Кен. — Поэтому ты курсируешь по городу в поисках неприятностей? — Да, в этом плане мало что изменилось, — покладисто согласилась Такемичи. — Прекращай! — категорично отрезал Рюгуджи. — Ты не только сама подставляешься, но и его за собой тянешь. Если с тобой что-то случится, ему крышу напрочь снесет!       Такемичи хотела что-то возразить; она даже открыла рот и набрала в легкие воздуха, готовясь дать воодушевляющую отповедь, где бы она грамотно разложила причины и следствия, подкрепила бы свою позицию железобетонными аргументами, Дракену просто было бы нечего возразить.       Но так же быстро, как она воодушевилась, так же и сдулась. Такемичи медленно выпустила воздух сквозь щелку между губ. Бесполезно спорить, когда правда не на твоей стороне.       Единственное оправдание в свою защиту она использовать не могла, поэтому весь спор изначально не имел никакого смысла. Она проглотит обиду, смирится с осуждением и непониманием, согласится со всем и избежит ненужной никому ссоры.       В конце концов, она уже давно не подросток и, если она уступит, ее самооценка и гордость от этого никак не пострадают. Приоритеты уже давно расставлены и цель намечена.       Тиканье часов казалось неестественно громким. Солнечный свет, пробившийся сквозь серые облака, залил пол желтовато-белым мерцанием, баламутя всю скопившуюся за несколько дней пыль. — Я чем-то обидела тебя, Дракен-кун? — спокойно поинтересовалась Такемичи. Сожаление накрыло ее, положив свои маленькие ручки к ней на плечи и сжало горло, мешая сделать нормальный вздох. — Нет, с чего ты взяла? — удивленно спросил Дракен, даже не донеся чашку до рта.       Такемичи пожала плечами. — Просто — вижу. Ты по-другому ведешь себя со мной, не смотришь мне в глаза, а теперь, когда узнал о наших с Майки отношениях, то я прямо-таки кожей чувствую твое осуждение. — Дело не в тебе, — его слова прозвучали резче, чем должны были. Кен тут же и сам осознал свою ошибку, потому что стушевался и быстро отпил из кружки. Но Такемичи не обижалась, лишь понимающе, горько усмехнулась. — Его прошлые отношения не очень хорошо закончились? — вопрос вырвался необдуманно, тихо, вторя каким-то потаенным мыслям, тем самым, которые жили внутри неким вторичным беспокойством, на которое все не оставалось времени. А теперь вдруг вылезло на поверхность, заняв все мысли. Такемичи не посмела поднять взгляд. — Поэтому ты так… обеспокоен?       Дракен отвел взгляд, откидываясь на спинку стула. Обе руки лежали перед ним на столе. — Он рассказал тебе? — неуверенно осведомился он. Неуверенно, потому что до конца не мог поверить, что Майки мог поделиться чем-то подобным с ней. Вообще с кем бы то ни было. — Упомянул как-то, хм… один эпизод без всяких подробностей. Поэтому я предположила, что у них была не очень красивая история. — Не очень красивая… — выплюнул Рюгуджи, — Это слабо сказано! — Расскажешь? — осторожно спросила Такемичи, рискнув взглянуть на Дракена. Тот тоже бросил на нее тяжелый взгляд, и отчего-то Такемичи показалось, что она очутилась на минном поле, а в спину ей целилось дуло винтовки.       Если и существовало где-то разделение на мужское-женское, то именно здесь и проходила черта. Женская дружба, как и мужская солидарность не просто красивые термины, но действительность, которая становится таковой очень не для многих.       У Такемичи была Хината. Ее добрая, милая, самая лучшая подруга, которая осталась жить в ее душе теплым, прекрасным воспоминанием, она была образом, к которому Такемичи обращалась столько, сколько себя помнила. Пример, идеал, которым ей никогда не стать.       И то, что Хината рассказала правду о ней Манджиро лишь подкрепляло уверенность как дорожила Тачибана их дружбой.       Но другое дело «мужская солидарность». Действительно, какие-то вещи мог понять только человек твоего пола. — Тебе не кажется, что это… — явно сдерживаясь, тактично попытался указать ей место Кен, но Такемичи его перебила: — Не мое дело? Нет, не кажется. Хотя бы в общих чертах ты должен рассказать, что произошло. Мне… — Такемичи сжалась на стуле, втянув голову в плечи, но тут же отругала себя за излишнюю сейчас, неуместную робость, поэтому со всей твердостью, словно стояла против противника, превосходящего ее по всем параметрам, она взглянула на Кена. — Он дорог мне. Очень, очень дорог, Дракен-кун, понимаешь? Мне бы не хотелось ненароком сделать тех же ошибок и ранить его еще сильнее.       Кен чертыхнулся сквозь зубы. Пару минут они просидели в напряженном молчании, пока Рюгуджи, решившись, не заговорил: — Она была конченной стервой. Привыкла, что у нее всегда все самое лучшее, а людей, в лучшем случае, за гавно держала. Тусила с женской бандой: так и познакомилась с Майки. — У вас были терки с сукэбан? — не поверила Такемичи. — Не было у нас с ними никаких терок. — Лицо Дракена, тем не менее, перекосило как у человека, вспомнившего нечто неприятное. — У нас собрание тогда закончилось, и мы в форме на парковке у комбини торчали, а тут они, деловые овцы… — он сжал кулаки. — Эта стерва сразу его углядела. Непобедимый Майки. Оказалось, что она училась с нами в одной школе. Ей потребовалась всего неделя, чтобы его захомутать.       Такемичи сглотнула внезапно образовавшийся на основании языка кисло-горький комок. Дрожь, вызванная чем-то мерзким, неприятно кольнула позвоночник. Она прикрыла глаза, мысленно пытаясь отрешиться от этой истории, стать снова сторонним слушателем и наблюдателем, и ни в коем случае не пропускать это через себя.       Это уже прошлое. Оно не имеет к ней никакого отношения. Теперь с Майки она — Такемичи Ханагаки, а не какая-то безымянная девица.       У всех есть этот первый опыт. Когда ты кого-то любишь, но стесняешься сказать об этом даже лучшим друзьям, потом, конечно же, спустя время это вызывает на лице улыбку — наивность проходит с годами у всех.       Кто-то обязательно разобьет тебе сердце, для кого-то, наверное, ты и сам станешь таким же разочарованием. В конце концов, это и есть жизнь, и все составляющие ее моменты ведут тебя вперед: кого-то уча, кого-то нет. Но так или иначе свой опыт общения с людьми получают все.       Но Такемичи было очень трудно представить Майки, с такой легкостью сдавшегося женскому обаянию. Он не производил впечатление парня, которому интересны отношения или который может выбрать кого-то столь доступного.       Как видно, Такемичи ошибалась. — И Манджиро повелся? — все же спросила она, надеясь услышать про любовь с первого взгляда, про пылкие, искренние чувства или любую другую романтическую чепуху, лишь бы это хоть как-то оправдывало Манджиро с выбором первой любви… Майки не мог, просто не мог выбрать кого-то недостойного — он всегда умел выбирать друзей, почему же ошибся с женщиной? — Эта сука была красивая, как херова модель, и парнями вертела как ей хотелось, — процедил сквозь зубы Дракен. И Такемичи подумалось, что он испытывает к ней точно такое же отвращение, что и сама Ханагаки прямо сейчас. — Она всегда знала, что говорить, чтобы понравиться, как вести себя, чтобы влиться в любую компанию. Она поощряла все безумства Майки. Они катались на «Бабу» ночи напролет, таскались по клубам, по вечеринкам ее дружков. Майки был для нее трофеем, который она демонстрировала при каждом удобном случае, типа смотрите с кем я мучу…       Такемичи поджала губы, втянув носом воздух. Чай в ее чашке уже давно закончился, и теперь она просто вертела ее в руках, не зная, как отвлечься от клокочущего внутри волнения. — И… почему же они расстались? — тихо спросила Такемичи, не уверенная, что готова услышать правду. — Не знаю, — устало выдохнул Рюгуджи. — Майки ничего мне не сказал. Но тогда в нем что-то щелкнуло, и он стал вести себя как несносный ребенок. Потом я узнал, что эта сука трепалась об их отношениях. К счастью, больше всего на свете она боялась осуждения своего папаши, и я пригрозил ей, что если она не захлопнет свой поганый рот, то он узнает обо всех ее ночных похождениях. Со следующего семестра она перевелась в другую школу, и мы больше ничего о ней не слышали.       Такемичи медленно откинулась на спинку стула, сосредоточенно глядя на чашку, в которую судорожно вцепились ее пальцы.       Чем бы не обидела Манджиро эта девица, но ударила она по самому уязвимому и больному — по самолюбию. И потом не постеснялась подлить масла в огонь.       Неудивительно, что после нее у Майки больше не было отношений.       Ей вдруг вспомнился тот день, когда они закрылись в подсобке, вспомнился его взгляд, когда она отказала ему. Поведи она тогда себя иначе, не сделай то, что она сделала, на что сейчас были бы похожи их отношения?       Такемичи оперлась локтями о стол и закрыла руками лицо. Влажные ладони резко контрастировали с холодной кожей, а внутренняя дрожь все никак не хотела униматься. — Блять, — выругалась Такемичи, поднимая челку и сцепляя пальцы на макушке в замок.       Дракен молча смотрел на нее, ожидая каких-то пояснений. Но Такемичи не собиралась ничего говорить. Если Майки не стал делиться столь личным с лучшим другом, то и она не станет даже заикаться о своих догадках. — Ты — не она, — вдруг сказал Рюгуджи, по-своему поняв ее волнение.       Такемичи бросила на него резкий взгляд исподлобья. Когда она опустила руки, то почувствовала, как сильно начала болеть голова. — Я — не она, — согласилась Такемичи. — Но теперь мне многое стало понятнее. — Да? И что же? — поинтересовался Рюгуджи, но Такемичи покачала головой, обозначая, что это не обсуждается. — Понятно, почему он выбрал меня.       Потому что она так далека от его первой любви, насколько вообще это было возможно. Неженственная, угловатая, некрасивая — девчонка-пацанка.       Что-то тяжелое, удушливое, горькое сжало ее диафрагму, но Такемичи отодвинула свою шестнадцатилетнюю версию на задний план — сейчас не до нее.       Это подростковое восприятие. Да, возможно он выбрал ее именно поэтому, но это не значило, что она ему не нравится и он с ней, потому что она всего лишь замена. Это просто было бы глупо и совсем не в его стиле.       Дракен хмыкнул, будто мог знать, о чем она думала в этот момент. — Хуйню поришь, — но, стушевавшись, пробурчал: — Извини. — Сделай одолжение, Дракен-кун, веди себя со мной так же, как раньше, — устало попросила Такемичи. — То, что я девчонка — ничего не меняет. — Ты серьезно так думаешь? — с неким снисхождением, совершенно ей не понравившимся, заметил Кен. — А что изменилось? Вы считали меня хреновым бойцом — такая я и есть, называли Плаксивым Героем, было же за что? Так почему отношение ко мне должно определяться наличием или отсутствием детородного органа?       Дракен опешил от подобной беспардонной прямолинейности, отвел взгляд, сложив на груди руки. Значит, чувствует себя неуютно, хотя и не покраснел. Да, Рюгуджи всегда был слишком взрослым. — Это здесь не при чем, — все же ответил он. — Разве? А по-моему, вы все стали относится ко мне иначе. — Ты реально, в натуре не догоняешь? — начал злиться Дракен. — Если была влюблена в Майки, то своего ты добилась. А теперь из-за тебя сплошные проблемы! Знаешь какие разговоры о нем ходят? — Знаю, — буркнула Такемичи. — Нихуя ты не знаешь! — Дракен неожиданно ударил кулаком по столу. Стоящая на нем посуда жалобно подпрыгнула, как и Такемичи вздрогнула, инстинктивно отклонившись корпусом назад и вжавшись в спинку стула. — Мы с Мицуей уже счет потеряли скольких таких словоохотливых отпиздили. И только чтобы Майки не узнал, какую хуйню о нем говорят. А оказывается, вы встречаетесь, и тут прямо напрашивается закономерный вопрос, а давно начали? Когда ты еще под пацана косила?       Такемичи вскинула подбородок, с достоинством выслушав все претензии. Наконец, она поняла, чем на самом деле был возмущен Дракен. Отчасти, она понимала и даже разделяла его беспокойство. Она ведь предупреждала Майки, что так будет, но ему было плевать.       А плевать ли? Теперь, узнав правду о прежних отношениях Сано, она могла взглянуть на ситуацию совершенно под другим углом. И это…       Осознание больно щипнуло своей внезапностью, заставив внутри все сжаться от резкого спазма.       Такемичи ссутулилась, пытаясь хоть немного унять возникшую внутри боль, но невралгия вновь ударила ее изнутри, ритмично принявшись сжимать левый бок. — Как же я заебалась, — в сердцах произнесла Такемичи. Претензии Дракена были последней каплей, которую она могла вынести. — Говори обо мне что угодно, называй как угодно, но не смей говорить, что мне плевать! — Да че ты завелась-то… — растерялся ее вспышке Дракен, никак не ожидая получить подобной реакции. — Я не закончила, — жестко перебила его Такемичи, опалив гневом. — Если я сделала недостаточно, чтобы убедить тебя в своей искренности, то мне бесконечно жаль каждого мгновения, которое я считала тебя своим другом.       Дракен потрясенно замер, неверяще смотря ей прямо в глаза. Раздражение уже не искажало его черты, но растерянность смотрелась чем-то чужеродным и неправильным. Он помрачнел, отвернулся, сосредоточив внимание на чем-то абстрактном. Такемичи видела всю тяжесть, которая придавила его, заставив потерять инициативу в разговоре, стиснуть руки на груди сильнее, принимая в этом споре упрямую позу. — Зачем тебе это все? — наконец, спросил он, так и не посмотрев снова на нее. — Зачем? — Такемичи горько усмехнулась. И будто с этой улыбкой из нее ушли последние силы. — Потому что люблю его, и не могу позволить, чтобы он разрушил свою жизнь. Он болен, Дракен. Ты, наверное, и сам замечал это… — Что ты хочешь этим сказать? — прищурившись, с подозрением осведомился он. — Только то, что это все очень серьезно. Может, сейчас это и кажется чем-то смешным, обычной прихотью эгоистичного подростка, но…       Такемичи замолчала, оборвала себя на полуслове. Она сжалась, словно готовилась получить удар, выставила перед собой локти, оперевшись ими о стол и прижала сжатые в кулак пальцы ко лбу. — Эй, Такемучи, — совсем растерялся Дракен такой внезапной реакции, — Да че с тобой, черт подери? — Ничего… Я просто… Я боюсь. Боюсь каждую секунду, что проиграю этот бой, и что уже ничего не смогу изменить. Так было с Баджи. Я могла его спасти, но я даже не знала, не догадалась, а потом было слишком поздно… — Такемучи, — вновь позвал ее Дракен, и голос его внезапно дрогнул. — И вот он появляется на Рождество в церкви, и говорит, что его привели сюда мертвецы. Ты понимаешь, Дракен-кун?.. Он на полном серьезе заявил, что рядом с ним его брат и Баджи. Ты бы видел его взгляд в тот момент. Никогда в жизни мне не было так страшно… — Такемучи, — почти шепотом произнес ее имя Кен, но она никак не отреагировала.       Пальцы сжались сильнее, а глазницы обожгло упрямыми слезами. — Если бы ты только знал, во что он превращается, если бы только раз увидел его… — забывшись, окончательно потерявшись в себе, забормотала Такемичи. — Я все еще чувствую это — его кровь на своих руках, его тело, его шепот. «Я только и делал, что всю жизнь страдал», — вот, что он сказал мне. Я думала, что в такое превратил его Кисаки, но я ошибалась — он лишь указал ему направление, но Майки все сделал сам.       Слезы брызнули из глаз, а плечи дрогнули, не в силах больше тащить этот груз.       И вдруг — внезапно — чьи-то ладони легли на них, накрыли, словно теплым пуховым одеялом. А затем настойчиво потянули, заставив развернуться на стуле. Дракен сидел перед ней на корточках, держал ее за плечи и смотрел на нее таким взглядом, что Такемичи покоробило, а тело словно одеревенело. — Такемичи, — глухо произнес Дракен. — О чем ты говоришь?       Осознание взорвалось в голове. Вторая непростительная ошибка — первая была с Чифую. Но Дракен — не ее верный, понимающий напарник, он не примет такой правды, не поверит, сочтет сумасшедшей.       Нет, у нее еще есть маленький шанс выкрутиться. — О своем сне. Будто пророческий. Все было как вживую. — Такемичи вытерла костяшками пальцев мокрую щеку.       Дракен разжал пальцы, отпуская ее плечи, поднялся на ноги, теперь хмуро взирая на нее с высоты своего роста. — Ты врешь, — уверенно сказал он. — К сожалению. — Такемичи поджала губы, сосредотачивая мысли на своих следующих словах. — Но кто сказал, что сон не может быть правдой? — Знаешь в чем твоя проблема? — после короткой паузы, заговорил Дракен. — Ты не веришь людям, боишься их мнения, осуждения, и даже близким не позволяешь разделить с тобой твои чувства.       Такемичи нахмурилась, ожидая услышать что угодно, только не подобную взвешенную оценку. — Я всегда была одна, — с тихим выдохом поведала Такемичи. — Мне никогда не везло, и не было ничего настоящего. Но я познакомилась с вами, ребята, и моя жизнь, наконец, наполнилась красками.       Она встала со стула, с твердостью взглянув на Рюгуджи. — Поэтому будь уверен, что я отдам свою жизнь за всех вас, если понадобится. А за Майки последую в самый ад, чтобы вытащить его оттуда. Я не позволю ему провалиться в эту бездну, и если для этого я должна пойти против себя, своих принципов и совести, то я сделаю это. — Ты в своем уме? Эй, Такемичи, что ты, черт возьми, несешь? — потерял всякое терпение Дракен. Он смотрел на нее в полнейшей растерянности, даже с определенной долей беспокойства. Наверное, он думал сейчас, что не Майки, а она сошла с ума. — Ты поможешь мне? Поможешь изменить его будущее? — продолжала наседать Такемичи. Слезы высохли, и теперь ее глаза блестели решительностью.       Дракен замер, неосознанно делая шаг назад. Взгляд, каким смотрела на него Такемичи, мог принадлежать только человеку, которому больше нечего терять.       Такемичи достигла своего предела и больше не могла позволить себе роскошь промедления. Само не сложится, ответ не придет, и силы в ее руках лишь за счет феноменальной воли не появится.       Поэтому Такемичи зайдет с другой стороны — вместо того, чтобы в лоб встречать препятствие, она обогнет его, как и подобает делать женщине.       Больше она не станет играть придуманную наспех роль. Такемичи Ханагаки больше не боялась себя и не сомневалась. — Дракен-кун, помоги мне раздобыть пистолет.