Токсин в твоей крови

Справедливость восторжествовала спустя пару недель, как Штейн теперь вынужден был находиться в одном кабинете с Лоуренсом. В студию Генри, как обычно, явился одним из первых. Но если в остальные дни основной причиной такого раннего прихода являлся энтузиазм и любовь к собственному делу, то сегодняшний случай частично был исключением из правил. Лёгкая ухмылка и ехидный блеск в глазах прячут за маской спокойствия, стоит только начать спускаться в столовую. Его закадычный товарищ Дрю в скором времени должен был объявиться. Директор редко упускал возможность пообщаться с коллективом прежде, чем закрыться у себя в кабинете. Остальным работникам было непривычно видеть в столовой аниматора-трудоголика с утра пораньше. Однако, среди коллег тот имел репутацию порядочного человека, а потому косых взглядов не последовало. Добродушной улыбки и приветствия было достаточно, чтобы присоединиться к компании. Мужчину встретили удивлённым улюлюканьем и крепким рукопожатием. Последующие минут пятнадцать прошли в компании разговорчивых работников, параллельно разгоняющих сонливость кофе и игрой в дартс. Как и ожидалось, вскоре удалось застать появление главы кампании. Взгляд зелёных глаз вцепился в брюнета, неспешно спускающегося вниз по лестнице. Рядом в такт вышагивал Грант Коэн, о чём-то сосредоточено рассказывая на пониженных тонах и исподлобья поглядывая на людей в столовой. Но стоит ему поймать на себе взгляд творца, бухгалтер тут же замолкает, выпрямляясь и делая вид, что он вообще не при делах. Кажется, Дрю улавливает этот момент и меняет тему разговора. Поведение этой парочки кажется странным, но может у студии какие-то проблемы с поставками тех же сувениров и плюшевых игрушек, которые не так давно начали производить? Впрочем, об этом Штейн расспросит Джоуи позже, а сейчас… Из кармана брюк извлекают паука и на какое-то время зажимают в кулаке, скрывая от посторонних глаз. Поднявшись из-за стола, мужчина пожелал всем присутствующим хорошего дня, после чего направился в сторону пришедших. — Привет, Джоуи. Доброе утро, мистер Коэн, — невинно улыбается мужчина, заглядывая в лица напротив. Генри лишь мимолётно оглядывает поверхность стола, отмечая, как удачно близко находится кружка горячо любимого директора. — Генри, — довольно протягивает директор, на лице которого читается лёгкое удивление. — Как непривычно видеть тебя здесь. Ты по делу или просто решил заглянуть? — Творец отводит взгляд, осматривая пространство позади собеседников. Нужно было импровизировать и отвлечь внимание сразу обоих мужчин. — Скажем так, захотелось разнообразия, — всё с той же невинной улыбкой, пожимает плечами мужчина. За соседним столом небольшой компанией собрались участники оркестра. Лоуренс упоминал, что большую часть дня он будет контролировать процесс записи новой композиции, а потому можно считать, что кабинет в полном распоряжении аниматора. Среди музыкантов затесались киномеханик Норман Полк и единственная на всю студию певица Сьюзи Кэмпбелл. Та в своей обычной манере мило общалась с Норманом, временами кокетничая и нарочно касаясь кончиком пальца собственных губ, делая акцент на своей обворожительной улыбке. Генри точно не был уверен, питает ли Джоуи к ней симпатию, но как женщина с красивой внешностью, та волновала умы многих и привлекала внимание мужской части коллектива. — Заметил интересную деталь… Вы обратили внимание, что сегодня миссис Кэмпбелл надела брошь? — мужчины оборачиваются, чтобы понять, почему Штейн уделил такое внимание украшению. Не теряя времени, Генри опускает паука в напиток директора, мысленно уже радуясь своей победе. Оценив внешний вид женщины, Дрю и Коэн вопросительно поглядели на творца, ибо не заметили ничего необычного. — Ты каждый день уделяешь такое внимание её наряду? Боже, Генри, пригласи уже милую даму на свидание, — ухмыляется Джоуи, подкалывая друга. Художник лишь улыбается, отрицательно мотая головой, и мысленно напоминает себе о том, что вскоре зазнайку настигнет карма. — Не в этом дело, Джоуи. Она упоминала, что на выходных навещала свою мать, наверняка это подарок от неё, — поясняет мужчина, глядя в блестящие глаза Дрю. К чему в последнее время такая потребность свести Генри с кем-то? Не столько раздражает, сколько утомляет. — Ну что ж, джентльмены, приятно было побеседовать, но меня ждут наши мультяшки, — тактично смывается Генри, завершая утреннюю беседу. Попрощавшись с коллегами, Штейн неспешно направился к выходу, так же неспешно поднимаясь по лестнице и наблюдая за Дрю, который вновь взял кружку в руки. Штейн видит, как брюнет делает глоток, выражение лица директора сменяется на недоумение, а после брови ползут к переносице. Взгляды лучших друзей встречаются и по ехидной улыбке художника, директор догадывается, чьих это рук дело. Штейн успевает застать, как меняется выражение лица Джоуи, но через мгновение Генри уже поспешно шагал по коридору, избежав ежеминутной расплаты. День протекал так же размеренно, как и большинство. Аниматор старательно вырисовывал оживающих под его пером мультяшек, изредка отвлекаясь на звук открытия двери. Как и было сказано, композитор возился с оркестром, иногда приходя за какими-то бумагами или случайно оставленной пачкой сигарет. В общем и целом, можно было шуметь сколько угодно. Вечер подкрался незаметно. Лоуренс уже закончил с записью необходимых композиций и собирался домой, мысленно матеря нового флейтиста, который взял ноту До у самого уха директора музыкального департамента. После провинности паренька чуть ли не вышвырнули за дверь, но Сэмми считал, что это справедливо. Убрав бумаги в специальную папку для уже записанной музыки и определив её на одну из полок, мужчина был готов идти. И пошёл бы прямо сейчас, если бы не этот художник и вопросы о том, какого чёрта тот чуть ли не до ночи здесь кукует. Казалось, были бы условия, Штейн непременно заночевал тут. Хотя, погодите-ка, возможность есть, учитывая наличие койки в лазарете. Мужчина делает несколько неспешных шагов к рабочему столу аниматора. Вновь те же волнительные ощущения, один ощутимый удар сердца о рёбра, второй… — Штейн, у тебя ещё задница не затекла от того, что ты несколько часов на одном месте сидишь? — возможно, это должно было звучать не так грубо, но уже поздно. Приходится выйти из состояния потока и вспомнить о времени и вредном композиторе. Художник отрывается от работы, поворачиваясь лицом к Лоуренсу. В зелёных глазах творца читается непонимание, за что до него в этот раз докопались и чем он не угодил Сэмюэлю. — Я имею ввиду, ты вообще домой собираешься? — поясняет блондин, пряча собственный взгляд. Они уже продолжительное время работают рядом друг с другом, а чувство волнения всё никак не утихает, продолжая раздражать. Но, стыдно признать, оно в какой-то степени было музыканту по душе. Помогало убедиться, что ты ещё не совсем мёртв внутри. Вопрос Лоуренса вновь кажется малость странным, ведь у композитора, вроде как, нет причин, чтобы переживать о том, вовремя ли Генри уходит домой. — Как получится, может ещё пару часов посижу, а затем пойду, — не оставляют музыканта без ответа. Штейну и вправду хотелось подольше задержаться здесь. Во-первых, это уже традиция, а во-вторых, чтобы точно не столкнуться с Джоуи. Вдруг тот ещё не остыл. Сэмми сплетает руки в замок, перебирая пальцами и подбирая слова. Нужно же довести этот диалог до логического завершения и узнать то, что долгое время не давало покоя. — Я просто не понимаю, на кой чёрт брать сверхурочные, если ты и без того укладываешься в сроки? — взгляд всё-таки отлипает от стены и сталкивается с глазами напротив. — А ещё иногда ты перевыполняешь план работы! И нет, чтобы Дрю сказал тебе приостановиться, дата релиза резко переносится вперёд и всем приходится поспевать за тобой, — Лоуренсу кажется, что на него смотрят как на какого-то инопланетянина, который внезапно выучил нормальную человеческую речь и теперь всех донимает. В действительности же, Штейн, конечно, так не думал. Просто иногда удивляла разговорчивость угрюмого мужчины. Да и сегодня это не звучит как типичная грубая претензия. Слова композитора скорее кажутся забавными. Губы растягиваются в улыбке и художник тихо смеётся, прикрывая рот ладонью. — Прости, иногда увлекаюсь, — редко, но такое и вправду происходило. Но история со сроками, тема сложная. Если Штейн и говорил Джоуи, что лучше оставить всё как и есть в таких случаях и не вносить изменений в расписание выхода серий, то у директора было совершенно противоположное мнение, и в большинстве случаев переупрямить его было невозможно. Суровая реальность капитализма и конкуренции на рынке. — Мне просто нравится и я с уверенностью могу сказать, что мне вполне комфортно в стенах студии, — продолжает слабо улыбаться мужчина, пытаясь донести до музыканта, что всё это норма для аниматора. Лоуренс не понимает этого. Он, конечно, знает про любовь к своему ремеслу, он сам предан своему делу и уделяет музыке приличное количество времени. Но мужчина совершенно не понимал, как кому-то может нравиться с десяток часов протирать штаны на одном месте. Разве с порога у Штейна отбирают карандаш и он не может рисовать у себя дома? Теперь, как на инопланетянина, смотрят на художника. Его трудоголизм кажется чем-то нездоровым и больным. — Разве тебе тут лучше, чем дома? — вопросительно хмуря брови, не успокаивается блондин. Что вообще тобою движет, Генри Штейн? Ты такой же, как Дрю, с его временами бредовыми идеями, или здесь сокрыто что-то другое? Штейн в отличии от Лоуренса, не видит здесь никакой проблемы. Он просто уже привык к такому режиму. Вопрос о доме заставляет пожать плечами и отвести взгляд в сторону. — Дом, это место, где ты важен и тебя ждут. Меня дома некому ждать, — на лице аниматора проскальзывает грустноватая улыбка. — Да, я в курсе, что отдых, это важное и приятое занятие, но в студии мне, наверное, даже комфортнее. Здесь коллеги, с которыми мы объединены общей целью, а ещё Бенди, Алиса и Борис, — взгляд вновь скользит к глазам Лоуренса, чтобы удостовериться, в том, что Генри не наговорил ничего лишнего. В воздухе повисает тишина. Пару мгновений, музыкант анализирует всё сказанное аниматором. В голову приходит мысль о том, что творец чем-то болен, но сам не отдает себе отчёт в этом. А может Сэм просто накручивает себя и никакого двойного дна тут нет. Интересно, могло ли всё сложиться иначе, признайся бы он странному творцу несколько лет назад или блондин получил бы отворот поворот и сейчас происходила бы ситуация, аналогичная этой? — Ладно, шизик, допустим, я тебя понял, — устало выдыхает композитор, приложив пальцы к переносице. У него больше нет никаких моральных сил после этого дня. — Сплошная нервотрёпка… — ворчит сам с собой Лоуренс, проследовав к своему столу, чтобы забрать сумку и наконец-то отправиться на законный отдых. Художник не обращает внимания на ворчание собеседника, спокойно возвращаясь к своей работе. Лоуренс не может его осуждать, нет какого-то правильного пути, каждый живёт так, как ему угодно, ведь так? — Эй, чудик, — вытаскивает Штейна из мыслей музыкант своим обращением. — Ты это… Обращайся если что, в общем-то, — боже, знал бы этот дуралей зеленоглазый, как сложно даются подобные слова. Сразу же после этого, Лоуренс поджимает губы, отводя взгляд и важно приподнимая голову. — Но это не значит, что я согласился быть твоей нянькой, бывай, — деловито выдал композитор, перебрасывая сумку через плечо, после чего направился к выходу. В последнее время поведение музыканта не капает на нервы, только вызывает лёгкую улыбку, как и сейчас. — Спасибо, мистер Лоуренс, я вас понял, — вновь переходит на вы творец, наблюдая, как закрывается дверь за собеседником. Ещё примерно час творец отрисовывает уже дополнительные кадры на завтра. Но очень скоро мужчина вспоминает слова Лоуренса о том, что Генри опережает график, а потому вскоре всё это добро откладывают в сторону и начинают рисовать просто для себя. На листах постепенно вырисовываются забавные сцены: Борис с Бенди играют в шахматы, Алиса возмущённо смотрит на чертёнка, который дарит ей цветы, вырванные с её же клумбы, Борис, так нелепо уснувший на стуле… Полёт фантазии не ограничивался, Генри нравилось придумывать забавные сюжеты со своей любимой троицей. В какой-то момент, рука начала выводить какого-то другого персонажа: длинные волосы, собранные в хвост, брюки с подтяжками, флейта в руках… До творца быстро дошло, кого он почти машинально и почти непреднамеренно изобразил на листе бумаги. Генри всматривается в мультяшную мордашку и на собственном лице появляется хитрая улыбочка. Постепенно с мини-копией Лоуренса начинает вырисовываться окружение в виде поля, дерева и небольшого заборчика. Рядом с мультяшкой так удачно вписывают больше похожую на облако овечку. Штейн остаётся доволен результатом. Вдоволь нарисовавшись за сегодня, художник устало потягивается и начинает собираться домой. Законченный шедевр кладут на рабочий стол музыканта, надеясь, что тот хоть раз улыбнётся вместо того, чтобы ворчать. Штейн шагает по опустевшим коридорам. Вокруг так тихо, что слышно лишь собственные шаги и редкий скрип половиц. Временами, это даже напрягало. Начинало казаться, что ты попал в какое-то закулисье. Пройдя последний коридор, Генри вошёл в холл. В следующую секунду, мужчина вздрагивает от неожиданности, ибо видит человека, с которым сегодня ему не хотелось бы встречаться. Дрю стоит, оперевшись на одну из деревянных балок, ехидно поглядывая на провинившегося. Губы Штейна растягиваются в нервной улыбке, мужчина пятится назад, быстро бормоча какие-то оправдания под нос. Джоуи его оставлять не собирается. Директор отлипает от колонны, стремительно сокращая расстояние между ними. — Нет, мой дорогой, ты пойдёшь со мной. Ну точнее, немного проводишь, — уже хищно сверкает глазами Дрю. Чуть ли не пищащего художника берут под руку и утаскивают за собой на свежий воздух. Последний месяц лета, вечера всё такие же тёплые, но темнеет раньше. Есть в этом какая-то романтика, но хотелось вернуться домой ещё до того, как начнут зажигать фонари. Какое-то время оба идут молча. Вообще, Штейн думал, что как минимум словесно ему сегодня перепадёт за свои непрошенные услуги первоклассного бармена. Но, на удивление, Джоуи был спокоен, как удав, а ещё на лице друга можно было заметить лёгкую улыбку. Даже напрягало, выждет момент и задушит. — Не смог придумать ничего нового? — обрывают тишину слова Дрю. Художник вопросительно изгибает бровь, смотря на брюнета. — Ты о чём? — это Джоуи опять говорит какими-то загадками или Генри не понимает о чём он? Да и какой-то мужчина и вправду подозрительно довольный. — Месть мне что-ли готовишь? — предполагает Штейн, неловко улыбаясь в ответ. — Генри, как ты можешь? Мои помыслы чисты и невинны, я даже тебя отчитывать не собираюсь. Но только в этот раз, — нарочно изображает удивление директор, как обычно переводя всё в комедию. — Ох, это так благородно с твоей стороны, — в голосе Штейна слышится явный сарказм. Обстановка разряжается и теперь Генри чувствует себя более расслаблено, продолжая выслушивать друга. — Просто вспомнил похожий случай со времён старшей школы, — пожимает плечами Дрю. — А нечего было трепаться про мою коллекцию монет, я тебя предупреждал, — шуточно пихают директора кулаком в плечо, параллельно посмеиваясь. Штейн тоже начал вспоминать тот случай. — Имею полное право, ты у меня их постоянно тырил для своей коллекции, — хохочет мужчина в ответ. — Так, ради интереса, сколько стащил? — на художника поглядывают выжидающим взглядом, но тот молчит, загадочно улыбаясь. — Много, — просто и лаконично описывает количество Генри, по-видимому гордясь собой за школьные шалости. — Кстати, там не только мои и твои. Если мне память не изменяет, то одну штуку тебе притащил Лоуренс, — дружески напоминает Дрю. Запомнить было несложно, блондин в то время таскался хвостиком за Штейном, что Джоуи удачно подмечал. Штейн опускает задумчивый взгляд на асфальт, пытаясь припомнить такой момент. Получается вполне удачно. Если так подумать, то это был почти единственный их нормальный разговор с Сэмми за весь период обучения. — Было дело. Но оказалось, что у меня такая уже есть. Правда, я её так и не обменял, — мужчина продолжает углубляться в воспоминания. Забавно даже, раньше они учились вместе, до момента переезда музыканта, а теперь жизнь столкнула их вновь. На протяжении всего школьного дня, Генри не покидало ощущение, что Сэмми ошивается где-то неподалёку, следует за ним, словно тень. Это всегда казалось жутким и вызывало массу вопросов, но никогда художник не решался их задать однокласснику лично. — Ты будто специально определил нас в один кабинет, — слабо улыбается мужчина, не поднимая взгляда. — Я уже объяснял тебе истинную причину, — привирает директор, качая головой. — Но интересное совпадение, согласись? — не понимал Дрю, что сейчас не нравится другу. Они с Лоуренсом вроде спелись и больше не грызутся. — Ага, забавное, особенно если ты закрываешь гештальт директора музыкального департамента, — слишком давно они с Дрю знакомы, он всегда был тем ещё жуком, делающим всё втихушку и сейчас по-любому ничего не изменилось. — Ну, ну, не нервничай, говорю же, это получилось случайно, остальные помещения заняты или не подходят, — спокойно напоминает Дрю. Не хотелось после работы слушать очередную порцию возмущений. — Посмотри лучше на плюсы, Сэмми теперь не одинок, даже больше на человека стал похож, — приводит плюсы Джозеф. — Нанимай психолога своим сотрудникам, а не вешай на других ещё несколько обязанностей, — устало выдыхает художник, решая сдаться. — На работу ты принял его тоже для перевоспитания? — Нет, просто ещё со школьной скамьи заприметил его музыкальные способности, — отрицает мужчина. А вот это уже было правдой, Дрю ещё тогда взял во внимание, что Сэмми может им пригодиться. Штейн чувствует себя измотанным после этого диалога. Джоуи открыл давно забытую страницу их жизни, и теперь Генри не мог перестать думать об этом отрезке времени. Уже в то время они прониклись идеей создать собственную мультипликационную студию. Художник Генри Штейн и авантюрист Джоуи Дрю, неплохой стартовый набор для начала. — Как думаешь, как вели бы себя мультяшки в нашем мире? — вопрос заставляет творца поднять голову. Он конечно привык к странным вопросам друга, но это здесь к чему? Штейн пожимает плечами, размышляя над ответом. — Думаю, они были бы в замешательстве. Это как те истории с попаданцами, наш мир не работает по их правилам, — реалистично рассуждает Генри. — Но пообщаться с ними вживую, несомненно, было бы интересно, — заметив хмурую мину собеседника, Штейн сказал то, что больше бы сейчас понравилось Джоуи. — А почему ты интересуешься? — Возможно придумываю новую историю, — отвечает Дрю, отводя взгляд. Дойдя до какого-то кафе, Джоуи предлагает разойтись здесь. Штейн принимает это предложение, ибо они прошли уже достаточно длинное расстояние, а самому нужно ещё вернуться обратно. Директор машет на прощание, желая добраться без приключений, которые Генри так любит находить на свою пятую точку. Какое-то время художник стоит на месте, смотря вслед уходящему Джоуи. Из мыслей выводит порыв прохладного ветра, ударившего вместе с дорожной пылью в лицо. Потирая лицо ладонью, художник поднимает взгляд вверх, замечая затянувшееся тёмно-синей пеленой вечернее небо. Ну, он всё же не успел. А ещё забыл поинтересоваться, о чём утром шушукались Джоуи и Грант. — Чёрт.