— Но ведь есть великие дела, за которые стоит отдать жизнь. — Нет, нет таких дел! Потому что жизнь у тебя одна, а великих дел — как собак нарезанных. — О боги, да как же можно жить с такой философией? — Долго!
Терри Пратчетт, «Патриот».
Четыре года назад. Новый Орлеан. — Скажи мне, Блейз, чего ты боишься? — довольно мягко спросил Донна, делая очередную пометку в блокноте. — Я… — неуверенно начал Забини. Перед глазами парня промелькнул ужас. — Я боюсь змей… Однажды в детстве меня укусила одна. — Здесь нет ничего постыдного, я понимаю… На следующий сеанс псих принёс с собой змею, не ядовитую, но большую. Такую, чтобы у Забини точно проявилась его фобия. Ублюдок заставил парня держать рептилию, он смотрел, как у того начиналась тахикардия, как Блейзу становилось плохо. Донна ломал его через страхи, находил кодовые слова, которые могли сделать из него верного пса. — Пожалуйста, уберите её, — умолял парень, но псих продолжал издеваться. Ублюдок взял ещё несколько змей и посадил на парня. Видеть в глазах Блейза, как ломается его хрупкая психика, было приятно. Донна садист, а Забини стал подопытным кроликом. — Блейз, это всего лишь змея. Она может тебя убить, но ты ведь Цербер, справишься? Правда? — монотонным голосом протянул ублюдок; он вводил парня в некий транс, внушал ему правильные мысли, подчинял себе. — Я сделаю всё, что скажете, но, прошу вас… уберите их… — задыхаясь, умолял Забини. — Хорошо, тогда скажи, чего ты ещё боишься? Донна начал забирать змею за змеёй, но не переставал давить своим тоном, взглядом. — Что отец убьёт мою мать… — выдавил парень сквозь ком в горле. — Не бойся, всё будет хорошо, — с незаметной ухмылкой протянул псих. Донна пригласил мать Блейза к ним в Новый Орлеан, оправдывая визит тем, что так можно помочь сыну. Женщина согласилась и прилетела, она была счастлива видеть Забини, как и парень. Псих предложил провести совместный сеанс, и они оба согласились. Поначалу всё шло довольно хорошо: Донна слушал, делал пометки, даже предложил чай. Через некоторое время мать Блейза почувствовала анемию и недомогание, по лбу стекла капля пота, и во рту пересохло. — Мама, что с тобой? — взволнованно поинтересовался Забини. Женщина ничего не ответила, ведь голосовые связки и челюсть парализовало. — Что с ней? — Блейз повернулся к Донне, в его глазах был ужас. — Она парализована, — спокойно, будто ничего не происходит, ответил ублюдок. — Зачем? Зачем вы это сделали? — подскочив с места, повысил голос парень. — Я помогаю тебе, Блейз. — Это не помощь… Забини не успел договорить, как ублюдок перебил его. — Я помогаю тебе, Блейз, — монотонным, вводящим в транс голосом протянул Донна. Он начал делать щелчки пальцами, которые раньше не замечал парень, которые псих делал каждый раз, выводя Забини на эмоции. Таким способом он вводил парня в некий транс и внушал ему всё, что было нужно. Блейз застыл, щелчки эхом разносились по сознанию, не давая здраво мыслить. Они будто были у него в голове, в груди ураганом разрастались противоречивые эмоции и чувства. — Я помогаю тебе, Блейз, ты же Цербер. Сделаешь, что я тебе скажу? — также тихо произнёс Донна. Псих не разрывал зрительного контакта, продолжал всматриваться в душу и щёлкать пальцами. — Я помогаю тебе, Блейз… В голове парня звучали только слова: «Я помогаю тебе, Блейз», и он действительно воспринимал это как помощь, ведь Донна плохого ему не сделает, он всегда желал только добра, а значит, и сейчас также делает. — Я помогаю тебе, Блейз, избавиться от слабости. Ты же Цербер, Блейз, сделай для меня кое-что… — Щелчки становились более точными, псих осторожно коснулся руки парня, ища пульс, чтобы в такт с ним создавать звук пальцами. — Что я должен сделать? — сглотнув, спросил Забини. — Помни — я помогаю тебе, Блейз. Убей свою маму. Ты же Цербер, Блейз, сделай это для меня… — Как? — со слезами на глазах поинтересовался парень. — На комоде лежит нож, возьми его, Блейз, и помни: я помогаю тебе, Блейз… Частое повторение имени также было важным при манипуляции, ведь тогда люди считали себя значимыми, важно также подобрать интонацию, сделать всё, чтобы расположить к себе человека, показать ему: ты можешь мне верить. На это уходило много времени, но с ним и приходит понимание, на что давить лучше, где уязвимые места. Главное — уметь наблюдать и читать людей, тогда с манипуляциями не возникнет проблем. Забини на ватных ногах подошёл к комоду и взял нож. Вернувшись к Донне, он ожидал указаний. — Хорошо, а теперь убей её. Я помогаю тебе, Блейз. Ты же Цербер, правда? — мягко, но уверенно произнёс Донна, продолжая внушать парню свою правду. — Вы помогаете мне. Я Цербер… — будто в трансе повторил Забини. — Да. Верно, Блейз, я помогаю тебе… Убей её, освободи свою мать… Парень со слезами на глазах подошёл к своей маме, прошептал: «это помощь» — и нанёс ей первый удар ножом, затем второй, третий. Миссис Забини не могла кричать, не могла стонать — только плакать и с ужасом смотреть на сына, который убивал её. Блейз пробил грудную клетку, лёгкие, сердце. Руки были по локоть в крови, всё вокруг было заляпано кровью. Жизнь в глазах его матери угасала подобно свече, которая догорала.***
Новый Орлеан. Французский квартал. 23:50. 2021.Трек к этой части главы: KALEO — Broke bones.
Драко и Гермиона возвращались в отель, у обоих было хорошее настроение. Алкоголь и танцы сделали своё, они даже говорили без напряжения и натянутости. Как странно, детектив действительно мог быть довольно интересным собеседником, может быть, в девушке говорил коктейль, а может, это просто иллюзия. Телони точно не знала, да и не хотела. Из угла какой-то подворотни звучали слова песни: The devil's going to make me a free man. The devil's going to set me free. Детектив и певица поначалу не обратили внимание, но музыка начинала играть всё громче и громче, а слова про дьявола были слышны всё чётче. — Дьявол сделал меня свободным человеком! Только цепи и сломанные кости! — звучал искажённый противный голос из тьмы. Малфой и Грейнджер остановились, обоим было интересно, что за пьяница пел так громко, ещё и явно без таланта. Но когда в кирпичную стену прилетела отрубленная голова, Телони опешила, а Драко пожалел, что не взял с собой хоть какое-то оружие. Через мгновение с бутылкой виски появился Донна, псих продолжал петь, будто не замечал детектива и его спутницу. — Дьявол освободил меня! Дьявол сделал меня свободным человеком! — Ублюдок танцевал. Поворот на триста шестьдесят пять градусов и движения руками. — Только цепи и сломанные кости! У психа было явно хорошее настроение. Он не замечал ничего: только пел и танцевал, будучи выпившим. Донна предвкушал охоту на двоих глупцов, которые встретились ему на пути. Это было похоже на макабр — и жутко, и смешно. Понять было сложно. В небе ярко светила луна, а на улице было тепло — идеальное время для убийства, запугивания и хаоса. Да здравствует анархия во всём мире! В его семье было принято говорить: «Во имя тьмы, хаоса и крови! За бессмертную династию, что вселяет страх и ужас». Псих презирал своих родственников, ненавидел, желал смерти: самой мучительной и долгой, но при этом всём тратил их же деньги на свою роскошную жизнь. Детектив молча наблюдал за фееричной картиной, а вот Гермиона пыталась не выходить из образа и поэтому пряталась за спиной Малфоя, изображая дрожь по всему телу. Благо это было несложно: хоть ночь была тёплой, Грейнджер постоянно мёрзла. Они и не заметили, как сзади к ним подкрался Джером. Психопат опёрся о стену, сложив руки на груди, и ухмылялся. Его преемник идеально работал как приманка, их дуэт был крышесносным. Донна резко остановился и с полуоборота посмотрел безумным взглядом на Драко и певицу, а Валазки отстранился от стены и также бесшумно подошёл ещё ближе. — Доброй ночи, Драко, — протянул холодным голосом Лунатик. Психопат обожал ночные охоты, именно в это время суток убийства обретали большую романтичность. Малфой резко развернулся, а вместе с ним испуганная уже по-настоящему Гермиона. Девушка никогда не видела Валазки, только слышала о его жестокости, беспощадности и хладнокровии. Глаза расширились от удивления и ужаса, Лунатик оказался не таким, коим певица его себе представляла. Перед ней стоял высокий блондин с синими глазами, а не шатен среднего роста и голубыми глазами. Адольфу такой человек, как Джермани, понравился бы, возможно, даже был бы любимчиком среди армии нацистов. Песня про сломанные кости заиграла чуть тише, и к Валазки подошёл Донна. — Джеми, посмотри, какая удача! — радостно объявил псих, на что психопат улыбнулся. Вместе они были ещё более пугающими, чем по отдельности. Можно предугадать действия одного ублюдка, но двоих, из которых один непредсказуемый, — невозможно. — И не говори… — ответил Джером, громко ставя свою трость на асфальт. — Так вот, какая она, — окидывая Гермиону оценивающим взглядом, произнёс Валазки. — Красивая. Драко, у тебя прекрасный вкус на женщин. Я оценил. — Спасибо, — фыркнул детектив. Он чувствовал, как страх снова одевает на его тело невидимые цепи, но сейчас не время поддаваться ужасу. — А чего она молчит?! — возмутился Донна. — Чего ты молчишь?! — прокричав свой вопрос в сторону девушки, псих вскинул руками. Парень знал, что Грейнджер была не готова к такому появлению, но психа это ни капли не волновало, только забавляло. — Она не станет говорить с тобой, — ледяным тоном заметил Драко. Ярость в груди росла с бешеной скоростью, испепеляла изнутри. — Драко, не будь таким грубым… — насмешливо протянул Джером. — Мы просто гуляли, а тут вы. Мир так тесен. Валазки говорил правду, ведь они с психом планировали написать сначала певице, чтобы та выманила Малфоя на прогулку, а они уже потом подкараулили их и нашли. Но судьба распорядилась иначе, и такой поворот событий нравился Лунатику куда больше, чем рыться в кустах. Так эмоции получались неподдельными у обоих, а не только у детектива. Драко посмотрел на певицу, по которой было видно — Телони не подделывает своё состояние. Что ж, значит, действительно она здесь ни при чём. Малфой снова посмотрел на ублюдков. — Насколько вам дороги ваши жизни? — поинтересовался Лунатик. Его ухмылка, что так ядовито расплылась на лице, заставляла кишки скрутиться в тугой узел, а сердце забиться в темпе Введенского вальса. Малфой напрягся и машинально взял Гермиону за руку, чтобы суметь в случае чего оттолкнуть, тем самым дав возможность убежать и спастись. При виде этого Донна засмеялся. — Хорошо. Защищай свою шлюху, — холодно произнёс Джером и поднёс два пальца ко рту, через секунду послышался свист. — Демон! Арен! Ко мне! Из тёмного угла вышли два добермана — чёрные, как уголь, с приоткрытыми пастями, из которых стекала слюна. Животные при виде чужих начали рычать, а их хозяин только улыбнулся шире. — Бегите… — шёпотом бросил Валазки. — Демон. Арен. Взять цель! — воскликнул психопат, и доберманы начали медленно подходить к детективу и певице. Драко, не медля ни секунды, развернулся и побежал, держа за руку Телони, которой ничего не оставалось, как сделать то же самое. Они слышали, как за спиной раздавался громкий смех уродов и лай собак, которые начали бежать за ними. Расцепив руки и убегая со всех ног, Драко пытался понять, куда им спрятаться, чтобы психи их не достали, но мужчина не ориентировался в местности, а вот Грейнджер, придя в себя, начала соображать значительно лучше. Девушка окликнула Малфоя, рукой указала на поворот направо, и детектив свернул за ней. Тем временем Джером и псих начали идти за ними. Если бы Валазки желал им смерти, он бы приказал доберманам разорвать, но вместо этого прозвучала иная команда, которая значила — жертв нужно запугать, а не убить. Телони бежала будто от стаи живых мертвецов, детектив, у которого была значительно лучшая подготовка в физическом плане, пытался найти идеальный ритм дыхания. Они свернули в сторону отеля, но один из псов по кличке Демон догнал и прыгнул на девушку, тем самым повалив её с ног. Малфой, заметив это, остановился: времени на подумать не было, поэтому детектив схватил первый попавшийся ему камень и бросил в пса, попав тому в челюсть. Животное заскулило, но за криками перепуганной Телони это не было слышно. Второй же пёс как раз добегал к ним. Драко, увидев, что Демон отошёл от Гермионы, подбежал, быстро поднял певицу на ноги и побежал с ней к отелю. Доберманы и не думали отступать, животные набирали темп. К отелю оставалось несколько метров, и детектив с Грейнджер ускорились, насколько это было возможно. Адские гончие Лунатика не отставали ни на минуту, охота началась и не думала заканчиваться только из-за какого-то брошенного камня в пасть. Демон рассвирепел до невозможности, доберман готов был разорвать детектива, он, как и его хозяин, не терпел таких поступков в свой адрес. Псы сумели загнать Драко и Гермиону в угол, ведь того выброса адреналина, который подавил алкоголь, было недостаточно. Малфой поступил как благородный мужчина и прикрыл собой певицу; девушка тяжело дышала и молила небеса, чтобы те пощадили её. Доберманы рычали, с пастей стекала слюна, и в чёрных глазах, которые были похожи на бездну, горело безумное желание перегрызть глотки стоящим перед ними людям. Арен был готов кинуться, как услышал цоканье, и псы сразу же сели. Лунатик вместе со своим преемником появились. Оскал Валазки и хохот психа — от всего этого тошнило, детективу хотелось застрелить обоих подонков, но психопат отобрал пули, а пистолет был изготовлен на заказ, соответственно, пули к нему тоже. Ужасное чувство беззащитности подобно младенцу, чья мать оставила его около бака с мусором, стоящего в лучшем случае перед роддомом. Сейчас от Драко зависела жизнь Гермионы, в другой бы ситуации детектив не особо волновался, но снова в голове прозвучали слова: Ты убьёшь её… Малфой — бывший солдат, он убивал людей на войне, но сейчас он коп, детектив, чья задача защищать граждан от таких ублюдков. Какой же Драко идиот. Почему жажда мести и недоверия ко всем заставила его превратиться хоть и не полностью, но в подобного Джерому? Блядь. Тошно. Тошно от осознания, что Валазки прав… Он такой же. Прогнивший до костей. Чудовище, которое не обращает внимания на жизнь другого человека. Лунатик вошёл во вкус, когда кровь коснулась его уст, когда он впервые убил без приказа. Убил ту, кого любил, желал, видел своей женой, матерью его детей. Джером учил Драко, как осознать, кто рядом; как вычислить убийцу из толпы простых ребят; как понять, что рядом психопат, но Малфой пропустил главного злодея — своего же командира роты, друга, товарища. Это человек, который сейчас стоял перед ним с тростью и адской ухмылкой, раньше был ему близким другом. После того как детектив узнал, чем стал Джермани Льюис Валазки, он перестал доверять людям, подпускать к себе и называть кого-либо «другом». Жизнь жестока и сурова, в ней проще быть одиночкой, тогда тебя не предадут. В памяти всплыли ещё одни слова психопата: — Отступников манит твой страх… Они разрушают всё подчас. Афганистан. 2005. Обстрелы не прекращались уже несколько дней. Провизия заканчивалась, как и люди, слишком быстро. Кровь, грязь, смерть… Она пахла затхлыми трупами и страхом. Леденящим душу ужасом, который не позволял расслабиться ни на секунду. Драко сидел вместе с Джеромом в окопе, места было мало, и никто из парней не знал, настанет для них завтра или это конец, ведь ракета могла прилететь к ним в любой момент. Чувство пустоты пожирало изнутри. Война убивает в тебе человека, ты перестаёшь сочувствовать, только ненависть за невинные жизни растёт с каждой секундой. Горе на вкус горькое, отчаяние — болезненное, а желание жить пропадает, когда ты закапываешь очередного собрата, видишь, как люди, с которыми ты был командой: ел, пил, спал, проводил много времени, мечтал о будущем — умирали. Каждый день у тебя отнимали кого-то дорогого. Малфой помнил каждого собрата: у Ника была мечта открыть кофейню; у Стефана — увидеть мир, пожить в каждой стране; у Лео была беременная девушка, он собирался жениться и стать хорошим отцом для своей долгожданной дочери. Они все мертвы… Ника застрелили, Стефана запытали до смерти, а Лео подорвался на мине: от него осталась только часть руки и голова. В такие моменты ты угасаешь, понимаешь, что ничто не вечно, и смерть станцует свой макабр — от него не уйти, не сбежать, не укрыться. С очередным прилётом в тебе умирает человек, с каждым убитым ребёнком в тебе растёт ненависть, с каждой, мать его, неспасённой жизнью ты начинаешь проклинать всё и всех. Война… она безжалостна, как и жизнь. Джером чистил свою снайперскую винтовку, единственную подругу, которая не раз спасала ему жизнь и которая отняла сотни других жизней. Матери теряли сыновей, а те, кто выживали, теряли себя. Таков закон игры на выживание: либо ты, либо тебя. Третьего не дано. Среди противников все шептались: «Ангел смерти грядёт, а его Трис пронзит пулей в самое сердце». Трис — так Валазки назвал свою снайперку. Парень любил давать имена каждому своему оружию, так он вселил в бездушные вещи жизнь. Хотя ей в них не было места. — Как долго мы уже знакомы с тобой? — неожиданно спросил Джером. — Два года, — коротко ответил Малфой, он не понимал, к чему это. — Как осознать, что рядом с тобой психопат? Ты знаешь? — продолжал Валазки свои вопросы. Драко нахмурился, ответа он не знал. Не знал, как ведут себя психопаты, ведь ни разу их не встречал, а то, что им рассказывали на подготовке, не всегда могло оказаться истиной, которой можно верить. Только Малфой хотел ответить, как прогремел очередной взрыв, очередная ракета прилетела и заставила землю задрожать, а сердце пропустить удар. Чёрт… Как же он ненавидел этих мразей. Придя в себя и отряхнув землю, Драко решился произнести: — Не знаю. — Они скрытные. Их не так просто вычислить, не все психопаты перфекционисты, но они чувствуют, как пахнут новые души, — начал пояснять Валазки и крепче сжал Трис. — Если выживем, стань хорошим детективом. Ты сможешь. Драко, я верю, из тебя получится хороший профайлер, и ты сможешь вычислять ублюдков. — А ты? Что будешь делать ты? — прочистив горло, поинтересовался Малфой. — У меня не будет будущего. — Почему? — удивился Драко. — Ты думаешь, что умрёшь? — Я уже мёртв. У злодеев не бывает хеппи-эндов… Для таких, как я, не бывает будущего. Запомни: отступников манит твой страх, — протянул Валазки и встал, чтобы опереться на землю, поставить снайперку и застрелить очередного ублюдка, который подползал к ним с гранатой. Новый Орлеан. 2021. 00:28. Донна достал свой кинжал с красным изумрудом на наконечнике, с помощью него псих убил много людей. Лунатик же стоял молча и непоколебимо, военная стойка всё ещё сопровождала его, руки были сложены на груди, а ухмылка пропала с лица, — мужчина явно готовился задать свой главный вопрос. — Ты понял, как осознать, что рядом с тобой психопат? — нарушив давящую тишину, спросил Лунатик. — Детали. Всегда нужно всматриваться в них: в мимику, эмоции и главное — нужно читать людей, — незамедлительно ответил детектив, спустя годы он мог наконец-то дать ответ. — Умница, — холодно бросил Валазки и повернул голову в сторону Донны: — Что с ними сделаем? — Я бы сказал: «давай убьём их», но это будет слишком скучно. Я ещё не поиграл с малышом. Джеми, давай мы поиграем с ними? — писклявым, подобно детскому, голосом протянул псих. — Хорошая идея. — Лунатик перевёл взгляд обратно на детектива и певицу: — Видишь, Драко, он не хочет тебя убивать, а ты хочешь… — Интересно, почему ты его ещё не убил? Как ты выносишь это ничтожество? — процедил детектив и ещё больше попытался закрыть собой Гермиону. На каждое движение собаки начинали рычать, но Малфою было уже плевать, в нём играло чувство долга. — Он моё творение. Как и ты когда-то. — Валазки отошёл чуть дальше и достал с кармана пистолет, направил его в сторону Грейнджер. Лунатик не давал обещаний девушке, а значит, мог делать всё, что хотел. Детектив ещё больше пытался закрыть девушку, но это было невозможно. — Донна, дорогой, оставь Драко шрам на память об этой встрече. — Джером не отводил взгляда от Малфоя, психопат поспешил добавить: — Если тронешь моего мальчика, я застрелю твою шлюху. Ты знаешь, я попаду. — Хо-ро-шо, — хихикая, произнёс псих и быстро оказался около Драко. Ещё секунда, и кинжал полоснул живот детектива, неглубоко, но шрам точно останется. Алая кровь начинала пропитывать худи, тёмно-синяя ткань окрашивалась. Сначала на лице появилась гримаса боли. — Ты хреново целуешься… Но ничего, мы исправим этот момент, — прошептал на ушко Донна и отошёл. — Думаю, нам пора! — прикрикнул Лунатик. Валазки развернулся в сторону переулка, из которого они пришли, псих последовал за ним. Донна всегда всё делал в точности наоборот, он никогда не слушал психопата и считал его методы слишком «нормальными», парню хотелось больше хаоса и крови. В ублюдке говорила его родословная, все родственники психа были и есть жестокими, хладнокровными людьми, и по правилам династии он также должен быть таким, но, как всегда, было одно-единственное но. Семья ничего для Донны не значила, в некоторых случаях даже сестра. Защита Дафны стала привычкой, инстинктом и не более. Был бы парень на лет десять моложе, псих женился бы на своей племяннице — маленькой тени своего отца. Но девочка была обещана своему брату, а не дяде, что не могло не огорчать, ведь Тень была действительно стоящей девушкой. Для католика, коим являлся ублюдок, это был грех, ведь инцест порочный, но кого это волнует, когда есть племянница? Сейчас же псих выполнял просьбы Джерома только по одной причине — он провинился, и, дабы не выбесить единственного человека, который был ему другом, парень уступал. Они дошли до переулка, как Валазки обернулся. — Я предупреждаю в последний раз, Драко, не гуляй так поздно… — бросил Лунатик и скрылся в тёмной подворотне.***
Добравшись к отелю, Гермиона повела детектива сразу к себе в комнату, попутно захватив аптечку. Худи Драко было пропитано кровью, которая и не думала останавливаться. Чёртов ублюдок… Телони помогла снять кофту и начала обрабатывать рану. Они не проронили ни слова друг другу, всё, как уже повелось между ними, происходило в тотальной тишине, только было слышно, как детектив шипел от боли. Донна испортил любимое худи Драко, порезал его, как и кожу, оставил первый физический след. Малфой хотел, чтобы этот день быстрее закончился, мысли детектива были заняты психами… Каждый оставил в его жизни неисправимый след, от которого не так просто избавиться. Блядство… Драко необходимо купить новый пистолет или же сделать пули для уже имеющегося. Девушка очень бережно промывала рану и делала всё, чтобы облегчить боль. Перед глазами Грейнджер был Блейз и те самые дни, когда Донна выходил из себя из-за каждой мелочи… Как часто ей приходилось лечить раны возлюбленного? От воспоминаний становится больно, все скрытые чувства просачиваются наружу, отравляя душу, раня сердце. Гермиона так долго пыталась привыкнуть к осознанию: мы больше не вместе… Нас больше нет… Слёзы подступили к глазам, и ком в горле начал душить хуже удавки. И вправду говорят: «Горе на вкус горькое». Она стала кем-то другим, когда Забини ушёл из её жизни. Ушёл, оставив в груди дыру, которая не заживала уже долгое время и никогда не заживёт, ведь последствия той страсти, что между ними была, не исчезнут. Гермиона пронесёт их до последнего вздоха, помня аромат крепкого виски и табака, солнца и масляных красок. Так Блейз пах для певицы, а его мелодия была бы джазом, самым любимым и тёплым. У них на руках были карты получше, но судьба никогда не была к ним доброй. Забини всегда говорил: — Я вижу в тебе грани, которые ты увидишь, только став старше… В их отношениях не было спринта к финишу, но финиш настал сам собой, подарив адскую агонию внутри. Блейза можно было прочесть только с закрытыми глазами, он всегда был для Гермионы другим, особенным и таким родным. Придя в себя от воспоминаний, которые, как цунами, накрыли девушку с головой, Телони увидела перед собой не её Забини, а холодного детектива, который внимательно сквозь боль наблюдал за тем, как она плакала. Грейнджер стало некомфортно, девушка почувствовала себя обнажённой перед мужчиной. Не телом, а душой. В жизни певицы было много взлётов и падений, и сейчас, выказав такую слабость, Гермиона разбилась. Испуганные карие глаза, полные серебряных слёз, и дрожь в руках. Телони будто была маленькой девочкой, которую обидели дети постарше, и родители не спешили защитить своё чадо. Драко, морщась от боли, впервые в жизни обнял кого-то неродного, чтобы утешить. Мужчина не знал истинной причины печали, но смел предположить, что встреча двух ублюдков добила певицу, ведь Гермиона не раз говорила: «Я боюсь…» А теперь Малфой верил её эмоциям, ведь они впервые были искренними. Грейнджер обняла со всей осторожностью мужчину в ответ и тихо так, чтобы никто в мире этого не услышал, заплакала. Жизнь — ужасная вещь, переполненная испытаний, с которыми не каждый в силе справиться. Между ними не может быть взаимных чувств, такое просто невозможно. Они слишком разные: Гермиона — это светлый тёплый летний день, а Драко — это суровая и холодная зимняя ночь. Это чувствовалось даже в объятиях детектива, они не были нежными, только ледяными. Бытует мнение — противоположности притягиваются, но такая история не о них, о ком-то другом. Девушка медленно отстранилась, вытирая слёзы. Телони надеялась, что такой прорыв «соплей» сможет убедить Драко в правдивости её слов. — Прости за это… — всхлипывая, протянула Гермиона, отводя взгляд в сторону, только бы не смотреть на детектива, не чувствовать неловкость и дискомфорт. — Всё хорошо. Спасибо, мисс Грейнджер, за то, что осмотрели мою рану, и насчёт эмоций… Вы пережили достаточно, и ваше состояние нормально для такой ситуации. — Драко, шипя, поднялся на ноги и молча ушёл к себе. Малфою не особо нравилось проявлять свою заботу для кого-то, кроме себя. Да, звучит эгоистично, но зато правдиво. Драко ещё тот эгоист и если ему будет удобно бросить певицу на произвол судьбы, то так тому и быть, но сейчас детектив готов сделать всё, чтобы доказать Валазки, что тот неправ.***
Новый Орлеан. Французский квартал. 01:47. 2021. В квартире Донны уже ждали Змейка, Мотылёк и Цербер, пока придут двое ублюдков и псы. Девушки мило о чём-то общались, а Забини пытался дописаться Гермионе. Парень не мог перестать думать: «Жива ли она? Всё ли хорошо? Как сейчас Телони?» Из раздумий Цербера вырвал знакомый смех. Блейз поёжился; прошло четыре года, но он всё ещё не мог свыкнуться. Мужчины прошли в гостиную, и в комнате повисло сильное напряжение между Дафной и Джеромом. Псих лишь окинул всех недовольным взглядом, он всё ещё злился на Лунатика за выходку со своей сестрой и то, что был отвлекающим манёвром. Чёртов Валазки! — Я вижу, все в сборе, — сняв маску, процедил псих. Его раздражали все, кто там был, даже его милая Змейка доставляла дискомфорт. — Ты сам сказал зайти к тебе, — ответил Забини, который опирался на спинку дивана, руки парня были сложены на груди. — Ох. Спасибо, сладкий, я просто забыл, когда ты в последний раз был таким остроумным, — фыркнул Донна. Ещё слово и Цербер мог лишиться целостности своего горла. — Знаешь, ты включаешь мозги, когда не нужно, вот когда нужно — тупишь больше всех! Лунатик лениво наблюдал за выговором. Джерому искренне было плевать на всё, что творилось около него, психопат чувствовал себя воспитателем в детском саду. Валазки подошёл к мини-бару, как только Донна накричался, и достал бутылку рома. Открыв его и выпив с горла, мужчина закатил глаза. До чего же вся эта картина вызывала смех. Мать-наседка разоралась на цыплят. Взгляд Лунатика был привязан к Змейке и её платиновым волосам, истинная валирийская внешность, только вот глаза не фиолетовые, а синие, как у него самого. До чего же хорошая чертовка. Изысканная во всём: в одежде, манерах, происхождении. Чёрт… Интерес к телу Гринграсс рос с геометрической прогрессией. Настолько девушка манила к себе Джерома, хоть и была младше на двенадцать лет, и он спокойно мог быть её старшим братом, но у Валазки, слава богам, не было родных братьев и сестёр, как и детей. Человеческие ценности были далёкими для психопата, чем тот был доволен, ведь семья в понимании Джерома — это балласт. Как там говорится? Тяжёлый кубок плавно переходит в руки тонущему. Такими люди с семейными ценностями были в глазах Лунатика. — Валите нахуй с моей квартиры! — не унимался Донна. Присутствующие встали и начали уходить. Когда в квартире не осталось никого, кроме психа и Джерома, парень выдохнул. — Ну? Чего ты этим добился? — послышался голос за спины, и Донна обернулся. — В комнате не осталось идиотов. Очистил пространство. — Что тебя мучает? — делая глоток, поинтересовался Лунатик, всё ещё опираясь бёдрами на комод. — Знаешь, есть чудесные слова: продолжаем убиваться — значит продолжаем жить. Меня ничего не мучает… — сев на диван и потерев лицо руками, ответил ублюдок. — Ты перешёл на философию? Или в тебе снова играет твой психолог? — Какого хуя ты такой спокойный? Где твоя активность? — огрызнулся псих. Парень искренне не понимал, куда делся старый Валазки и его судорожные дёргания. — Ты мне как-то прописал транквилизаторы, — хмыкнув, напомнил Лунатик. — Так вот, я начал их принимать. — Так, значит, я терпел твои припадки столько времени просто так? Только из-за того, что великий Лунатик не хотел принимать сраные транквилизаторы?! — Парень сделал глубокий вдох, чтобы успокоиться. Донна чувствовал, как злость переполняла его тело, тем самым не давая мыслить рационально и логически. Хоть психа и нельзя назвать логичным человеком, но ублюдок довольно часто пользовался мозгами. — Да. Донна подорвался с места, достав кинжал, псих хотел ударить им в самое уязвимое место на теле Джерома, но Лунатик остановил его рукой. — Тише, мой мальчик, выдохни, — протянул Валазки и забрал у психа кинжал, затем положил свободную руку тому на лицо. — Не делай так больше. — Ты тронул мою сестру! Как ты, блядь, посмел? — Дыхание было тяжёлым, и поведение походило на тасманского дьявола — такое же дикое, опасное. — Она красивая. Я же мужчина и не слепой, да и, к твоему сведению… я не стал бы насиловать. Ненавижу тупых насильников, их убивать лучше, чем быть таким же. — Чтобы такого больше не было. Понятно? — отойдя на два шага, назад бросил Донна. — Ага, — недовольно ответил Льюис. — Может, устроим тройничок? Как в старые добрые. — С кем? Я не хочу шлюху, они мерзкие, а ещё я не настолько ущербный, чтобы пользоваться их услугами. — Дошло, наконец? — смеясь, спросил Валазки. Джерому и правда было мерзко, что его преемник трахал уличных бабочек. И поэтому психопат сделал всё, чтобы донести парню истину, что шлюхи — это унижение. — Ага. Так с кем? Могу позвать свою француженку, — предложил Донна, но по лицу Лунатика было понятно: этот вариант идёт мимо. — Хочу твою сестру. Она достойная девушка для моего безупречного члена, да и лучше с тобой её трахнуть, чем потом ты будешь выедать мне мозг чайной ложкой. — Она испугана. Точно нет, — вскипая от злости, бросил псих и сцепил зубы до хруста. — А ты набери её и узнаем. Дадим девочке возможность выбрать, — кивнув, предложил Джером. Валазки было интересно, как юная Дафна поведёт себя, когда он будет трахать её красивый зад. Донна был уверен, что сестра откажется от такого фееричного предложения, но всё же набрал Змейку, и с первой секунды разговора с девушкой было понятно — она не особо станет возражать. В тот момент Гринграсс как раз находилась около Забини и сделала всё, чтобы Цербер услышал этот разговор. С одной только целью — показать, что он ей больше не нужен. Дафна была из тех, кто говорил: каждая уважающая себя женщина не должна зацикливаться на том, сколько у неё было партнёров. А ведь правда, двадцать первый век на дворе, давно должны исчезнуть тупые стереотипы: если ты не девственница — значит, шлюха, или до свадьбы спать ни с кем нельзя. Да и если Гринграсс передумает, её старший братик сделает всё, чтобы девушка ушла нетронутой, а значит, угрозы быть изнасилованной нету, что не могло не радовать. Для Дафны Валазки был привлекательным, чего только стоили глаза психопата. Глубокие и синие, как океан, а золотистые волосы… Подтянутая статура и чертовски притягательная личность. Змейка любила опасных мужчин, и опыт с таким, как Джером не мог не привлекать, поэтому она собралась и приехала домой к своему любимому брату, где мужчины ждали, уже выпившие. Войдя в гостиную, Дафна улыбнулась Донне, а только потом Лунатику. Такое было негласное правило: сначала приветствуем брата, а затем остальных. — Значит, вам обоим захотелось меня? — игриво поинтересовалась Змейка. — Ты чертовски права, моя милая Змейка, — ласково заметил псих. На слове «змейка» Джером поёжился, будто наелся тонны лимонов. — Что за Змейка? Ты совсем не ценишь свою сестру! — возмутился Лунатик. — А кто она? — поинтересовался Донна. — Она Фурия. Адская Бестия, что искусила меня, как порочного грешника, — вздохнув, ответил Джером. — Упустим тот момент, что я являюсь таковым, — быстро добавил психопат и встал с дивана, подойдя к юной девушке. — Ты отныне Фурия или Бестия. Выбирай. — Бестия мне нравится больше, — ухмыльнулась девушка и подошла вплотную к Льюису. — Ещё раз ко мне так подойдёшь, и я за себя не отвечаю, — прошептала она, отчего Лунатик покрылся мурашками возбуждения. «Чёрт, а эта Бестия умеет завести», — мысленно заметил Джером. Из-за спины послышался протяжной кашель, псих испепелил парочку взглядом. Парень ревновал сестру к другу, такое чувство собственничества было у него только к Дафне и жене, хотя что ту, что эту он не любил. Как и у Лунатика, у ублюдка была своя извращённая форма эмоциональной привязанности. Так ублюдок называл «любовь»: химическая реакция, флюиды, привязанность. Среди всего там не было истинного признания чувств, ведь это было бы равноценно смерти, падению как личности. — Только не говори, что ревнуешь свою Бестию ко мне, — будто издеваясь, сказал психопат. Донна встал и подошёл к другу и сестре; выпрямившись, парень прочистил горло. — Нет у меня ревности, — ответил он, смотря на Лунатика, затем перевёл взгляд на Бестию: — Если ты не хочешь или тебе неприятно, то ты можешь уйти. — Ты волнуешься, чтобы я себя шлюхой по вызову не чувствовала или за сегодняшнюю ситуацию? — сложив руки на груди, настойчиво поинтересовалась девушка. — Ты никогда не будешь шлюхой. И да, я всё-таки психолог, не хотелось бы, чтобы повторились некоторые ситуации. — Всё правда хорошо. И никаких ситуаций не будет, — заверяла брата Дафна, девушка помнила, что пережила, и возвращаться в ту эмоциональную яму точно не хотелось. Только псих хотел ответить, как Джерому кто-то позвонил, и он удалился в другую комнату; ублюдок вместе с сестрой сели на диван. Инцест между ними стал обыденным делом, ведь Дафна изначально должна была стать его женой, но обстоятельства сложились иным образом. Странно, не находите? Религиозная семья с безупречной репутацией хотела выдать сестру за брата, но в династии правила чистоты крови работали как часы: есть сестра — брат женится на ней. Кровосмешение приносило слишком много проблем в плане здоровья, но, как говорится, «Когда рождается Таргариен — боги подбрасывают монету». Так и здесь всё работало: неугодных детей убивали ещё в утробе матери, а если врачи не сразу замечали, что с ним что-то не так, то дитя убивали уже после рождения. Таков был закон игры на выживание. А всем известно: закон суров, но это закон. Впрочем, Донну и Дафну никогда не заботила династия и их законы, порядки, прочая хрень, которая была чужой для них. Мир мог сгореть, океаны высохнуть, но псих и Бестия не склонились бы перед человеком, которого называли дьяволом во плоти. Хотя только сущий идиот не боялся их кузена. Ублюдок ненавидел мафию и всё, что с ней связано, он перенял эту ненависть от династии, от семьи — единственное, что взял себе парень. Гринграсс поцеловала его первая, впилась в губы, будто это запретный плод, а она — грешная Ева в райском саду. Волна наслаждения прошлась по телу, сердце забилось быстрее, а дыхание стало прерывистым. Всё тело горело от желания, рассудок затуманивался, а в груди трепетало знакомое чувство эйфории. Протяжный стон вырвался из глубин израненной души Бестии. Донна положил руку ей на затылок, нежно массируя пальцами кожу, наслаждаясь шелковистостью серебряных волос, вдыхая аромат парфюма. Дафна начала расстёгивать рубашку, а ублюдок молнию на её платье цвета мокрого асфальта… Глубокое декольте, прекрасно подчёркивавшее грудь Бестии, подразумевало одно — на ней не было лифчика. Дафна отстранилась и сняла наряд, сбросив на пол, она села перед ним на колени и расстегнула сначала пояс, затем ширинку. Псих наблюдал за всеми действиями, прищурив глаза. Он обожал, когда сестра так делала… Вскоре пухлые губы коснулись его члена, осыпая поцелуями. Господи… Гринграсс умела ублажать мужчин, ей нравилось экспериментировать с ними, пробовать что-то новое. Чёрт, она слишком хорошо знала Донну, знала, что он любит, и делала с ним это. Девушка любила ощущать брата в себе, чувствовать, как он движется в ней, как пульсирует живот, а ноги начинают дрожать от оргазма. Такое запросто могло свести с ума. Дафна ласкала его ртом, смотрела в глаза и стонала будто в первый раз. Донна, прикусив нижнюю губу, наблюдал и прерывисто дышал. Вскоре в комнату вернулся Джером, и улыбка на суровом лице появилась сама собой от такой умопомрачительной картины. Лунатик не смотрел на преемника, взгляд был привязан к тонкой талии Бестии, к изгибам её фигуры. Настоящее наслаждение для эстета… Психопат сел рядом на диван, и девушка отстранилась и одарила мужчину коварной ухмылкой. Не медля ни секунды, Валазки притянул её к себе и поцеловал. Бестия села на диван рядом с психопатом. Мокрый, страстный поцелуй, от которого порхают бабочки в животе, а на вкус как свежая, ещё горячая кровь. Одной рукой Гринграсс массировала член брата, пока Льюис касался клитора через шёлковую ткань трусиков. Дафна была среди двух огней, среди безумия и опасности. Эти мужчины были признаны самыми кровавыми преступниками во всём мире, а она целовалась с ними, разделяла ложе и готова была впустить в своё тело. Сумасшедшая, как и они, плохая до мозга костей. Через мгновение ткань нижнего белья с треском разорвалась, а два пальца брата проникли в неё, наслаждаясь влагой и теплом тела. Чёрт, оба доставляли Бестии удовольствие, и необузданная волна оргазма накрыла девушку с головой. С громким криком Дафна кончила в первый раз, но очевидно, что он был не последним. Гринграсс хотела нагнуться к члену Джерома, но тот остановил её. Ещё во время поцелуя она расстегнула штаны Валазки, сгорая от предвкушения. — Я не люблю минет, Бестия, — хрипло от возбуждения произнёс Лунатик и ловким движением усадил Дафну на себя. Гринграсс не мешкала ни секунды и позволила ему войти в себя, девушка начала двигаться, грудь вздымалась; она наклонилась к нему и снова поцеловала. Руки психопата по-хозяйски обнимали хрупкую талию девушки, — он бы мог с правильно подобранной силой и траекторией сломать её пополам. Рубашка Джерома была расстёгнута, а руки Бестии касались его торса. Под подушечками пальцев Гринграсс чувствовала шрамы, и от них не становилось противно, девушка наслаждалась каждым из них. Лунатик прикусил нижнюю губу Дафны до крови, чем ещё больше завёл девушку. Донна усмехнулся и пошёл к комоду в спальне, достав смазку для анального секса. Парень прихватил с собой презервативы, контрацепция была обязательной с его сестрой, он прекрасно знал, что никаких болячек нет, но детей Дафне точно не нужно. Вернувшись в гостиную, ублюдок, прочистив горло, начал: — Презервативы! Ей дети не нужны, — фыркнул псих и швырнул один на диван. Гринграсс остановилась и замутнённым взглядом посмотрела сначала на брата, потом на маленькую упаковку. Джерому такое вмешательство явно не понравилось, но он не бесплоден, и девушка, да и ребёнок, ему была не нужна. Если бы хоть одна девица забеременела, то Лунатик быстро бы убил и её, и дитя, даже глазом не моргнув. Поэтому психопат взял контрацептив и нахмурился. — Серьёзно? — посмотрев на преемника, спросил Валазки. — Ты пользуешься светящимися презервативами? Мой член станет световым мечом? — Ну, у каждого свои фетиши, не выёбывайся, — огрызнулся Донна. Джером ещё раз более внимательно посмотрел на презерватив в руке. — Ещё и со вкусом банана… Мой член теперь световой меч и латентный миньон. Прекрасно. Дафна засмеялась и встала, а Лунатик надел контрацептив и скептически посмотрел на свой половой орган. Выглядело это нелепо. Джермани Льюис Валазки, прозванный богом преступного мира, сидел в гостиной своего преемника со светящимся жёлтым цветом членом, ещё и со вкусом банана… Увидел бы его кто-то из подопечных, точно бы засмеялся, а психопат убил бы бедолагу. Как говорится, «за всё святое и не только». Один резкий рывок, и девушка снова на нём, секунда, и он уже в ней. Валазки больше не церемонился, не держал себя в руках, а просто двигался. Быстро. Отчего Дафна стонала так громко, как только могла. Лунатик остановился, когда к ним, насладившись картиной, подошёл ублюдок со смазкой в руках. Парень выдавил жидкость и, выполнив некоторые движения пальцами, вошёл в сестру. От двойного проникновения Бестия вскрикнула. До чего же это было необычно и приятно, новые ощущения, которых так не хватало в жизни Гринграсс. Они толкались в неё каждый по-разному… Донна быстрее, ведь угол входа позволял, Джером медленнее. Что брат, что Лунатик не упускали возможности шлёпнуть её по заднице, чем ещё больше доводили до пика. Чёрт, держаться становилось всё трудней и трудней. Знакомое чувство оргазма начало накрывать, но парни остановились, они будто синхронизировались. Оба вышли, и по ухмылкам было понятно: сейчас что-то будет. Донна схватил сестру за руку и развернул к себе, заставив встать на ноги, а через секунду она была уже на его руках, и псих вошёл. Ублюдок насаживал Дафну на себя. Через мгновение со спины девушки подошёл и Валазки. Донна остановился, и Лунатик также вошёл. Они оба держали Бестию на руках и трахали, а девушке ничего не оставалось: только стонать и получать наслаждение. Дафна испытывала оргазм за оргазмом, а они не останавливались ни на минуту, продолжали проникать в неё, заполнять собой. Каждый из убийц издавал сдавленный стон. Прошла не одна долгая минута, и Гринграсс задалась вопросом: а как у них хватает сил её держать? Но все мысли испарились, перед глазами замерцали звёзды, а из груди вырвался громкий крик наслаждения. Вскоре за ней кончил Донна, а затем Джером. Они не знали, как дошли до кровати и легли. Псих лежал по левую сторону, Дафна посередине, Джером справа. Все трое тяжело дышали; горячие, влажные тела и чертовски хорошее настроение. Шалость удалась. Спустя ещё какое-то время, когда способность дышать вернулась, Дафна решилась сказать: — Сумасшедшие… — устало протянула девушка, на что парни рассмеялись. — Запомни поговорку: сумасшедший — значит, гений, — произнёс Лунатик. — Я уже забыл, когда ты так в последний раз говорил. Транквилизаторы явно на тебя хорошо влияют, — иронично заметил Донна. Гринграсс хихикнула и сделала глубокий вдох. — Ага. И не говори. Милая Бестия, если бы ты была наркотиком поколений, сто процентов тобою въебался бы по вене, — Джером льстил ей, хоть и Дафна не была объектом для любви, да и само это чувство Валазки презирал, но девушка была красивой, а значит, на статус любовницы или игрушки для секса сгодится. — Началось! Ты можешь хоть при мне этого не говорить? — огрызнулся Донна. — Ты сам сказал, что без тебя мне не видать твою сестру, — пожав плечами, ответил Валазки. — Вот теперь терпи. — С какого хуя ты такой романтик? — Я не обязан всегда быть Психопатом-Лунатиком. У меня есть право побыть человеком, хотя это смешно звучит. Дафна лежала и внимательно слушала разговор парней. Бестия понимала — Джером слишком привлекательный, а ещё чертовски хорош в сексе. — За меня нужно будет спалить кровавую дань, — игриво заметила девушка. — Я не собираюсь жениться и заводить выблядков, которых люди называют детьми. Да и любовь не для меня, — довольно холодно заметил Лунатик. — Я говорю не про женитьбу, а про мою компанию. Ты не тот, за кого я бы вышла замуж, — ядовито ответила Дафна. — А ты расчётливая… — усмехнувшись, произнёс Джером. — Ты не знаешь насколько, — насмешливо заметил Донна. — Ну говори, кто должен быть запуган или убит? — поинтересовался психопат, на что даже Донна решил внимательно послушать. — Блейз. Я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделал. — Улыбка с лица пропала, Дафна говорила слишком серьёзно и холодно. — Забини? — Валазки засмеялся. — Считай, он уже труп или запуганная шавка. — Эй! Без убийств моего сладкого! — возмутился псих. Он посмотрел на часы, которые стояли на тумбе, время было около четырёх часов ночи, а это значило, что ему пора. — Так, ладно, собирайся, Бестия, нам пора. — Куда?! — непонимающе воскликнула Гринграсс и вскинула бровью. — Тебе домой, а мне — дать один совет одному человеку. Джеми, моя квартира — твоя квартира. — Ублюдок встал и начал одеваться. — Знаешь, одноразовые люди не нуждаются в совете, — бросил Джером и заложил руки за голову. — Почему я не могу остаться? — не унимаясь, возмущалась Дафна. — Ты хочешь умереть? Транквилизаторы — не гарантия, что у него не будет приступа, а если вспоминать хронологию отношений Джеми, то все его женщины умирают. Встала и оделась! Валазки рассмеялся, он и правда считал, что с Бестии получится хороший и главное — красивый труп. Гринграсс встала и начала одеваться, благо нужно было надеть только каблуки и платье, ведь белья больше не осталось. Вскоре брат и сестра покинули квартиру, а Лунатик мирно и тихо уснул.***
Покров ночи огибал город подобно проклятию, именно в это время суток на улицы просачиваются монстры, ночные кошмары. Дети боятся засыпать, считая, что под кроватью кто-то есть; люди не выходят на вечерние прогулки, особенно после появления такого ублюдка, как Донна, призрака без имени и родословной. Он вселял ужас, кровь в венах стыла от того, насколько псих был кровожадным. Тела со снятой кожей и выколотыми глазами не самое приятное зрелище, да и в целом травмирующий факт для психики — увидеть такое. Криминалисты, опытные ребята, — и те приходили в шок от увиденного. Донна взял её за руку, повёл за собой. Сегодня ночью всё случится… Сердце трепетало в груди, пульс участился. Только свет луны освещал путь в тёмном переулке, он попадал на маску лисы и монстра. Фиолетовый всегда был любимым цветом психа, ублюдок сделал эту маску на заказ, пришёл туда со своим эскизом. Маска Гермионы ничем не отличалась, только вместо пугающих зубов была продолговатая мордочка и уши; белый цвет идеально сосчитался с горячим оранжевым. Девушка сделала высокий хвост, чтобы было удобно надевать и снимать новый аксессуар одежды, наверное, этот атрибут гардероба станет её постоянным. Они шли в ту часть города, которую закрыли после посланий из конечностей, там практически не жили люди, но смелые искатели приключений ходили туда пощекотать нервишки. Донна всю дорогу напевал одни и те же слова: дьявол сделал меня свободным, только цепи и сломанные кости. Сломанные кости. Сломанные кости. Грейнджер, которая на тот момент, пока не зазвонил телефон, уже видела десятый сон, реагировала на строчки из песни не сильно радостно, но они въедались в сознание и не собирались оттуда уходить. Сломанные кости, сломанные кости, сломанные кости. А ведь и правда, сначала парня сломали во всех пониманиях, а потом дьявол даровал ему свободу. Он был в цепях всё это время, подавляя чудовище внутри себя, этакий джинчурики девятихвостого демона лиса. Они остановились по центру улицы, и Донна повернулся к певице. — Сможешь ли ты убить человека самостоятельно? — Искажённый голос от маски звучал пугающе. Было такое чувство, что кости дрожали. — Не знаю, — честно ответила Гермиона. Девушка не убивала напрямую, её задача была в другом. — Что ж, проверим, — произнёс псих и подмигнул. Только Донна хотел дать своей шестёрке оружие, как послышался знакомый голос. Мурашки по коже пробежали, а сердце пропустило удар. Это она. Девушка, о которой можно было только мечтать. Его племянница, маленькая тень своего отца и копия матери. Парень повернулся. — Здравствуйте, дядя, я соскучилась! — радостно объявила девочка и подбежала к психу. Ей хватало наглости обнимать его. Ублюдок опешил. Вот чего-чего, а племянницу он точно не ожидал увидеть. Только родственников психу не хватало. Чёрт! Почему когда всё идёт гладко, появляется проблема в виде той, кого он бы хотел взять в супруги, но по «закону» не имел никакого права? Донна не испытывал романтических чувств к племяннице, но желание обладать девушкой было слишком сильное. Хуже всего, что Гермиона была здесь, рядом с ним, и видела Тень. — Привет, маленькая Тень, а как ты тут оказалась? — отстранившись, поинтересовался псих, голос даже через искажение звучал слишком удивлённо. — Ну… захотела и прилетела, — с улыбкой ответила девочка. — Ты не рад? — Рад, принцесса… Грейнджер стояла и не понимала: кто это? Что за ребёнок вот так мог подойти к убийце и обнять? Телони слышала, что девушка назвала Донну дядей, но в такое было слишком сложно поверить. Невысокого роста, метр шестьдесят пять, не больше; длинные густые угольно-чёрные волосы и, словно изумруды, глаза. Одета незнакомка была в закрытое чёрное платье с облегающими рукавами, а вот с плеч ткань свисала, напоминая мантию или накидку; горло было закрыто, а серебряные пуговицы вдоль наряда делали образ более роскошным. На ногах красовались шпильки такого же цвета, как и весь образ. Алые губы. Всё в ней кричало: «Я из благородной семьи». — Куколка, ты свободна. Завтра продолжим, — сдавленно протянул Донна, даже не смотря в сторону Гермионы. Певица молча развернулась и ушла, оставив психа и неизвестную одних. — Пойдём, — бросил ублюдок и, схватив племянницу за руку, потянул в сторону города.***
Французский квартал. 06:40. 2021. Донна снял квартиру напротив своей, благо его арендодатель среагировал быстро, поэтому с жилищем не было проблем. Глубокий вдох, псих не был готов к таким вещицам ни морально, ни физически. Сердце всё ещё бешено стучало в груди, и сам парень удивлялся, что оно у него есть. Дрожь по телу пронеслась будто от электрического удара, а дыхание было таким, будто ублюдка душили. — Я надеюсь, у тебя есть люди, которые следуют твоим убеждениям просто так? — нежным голоском поинтересовались девушка. — Мне плевать. Плевать на всё: на то, следуют за мной из страха или просто так. — Донна глубоко вздохнул. — Иногда мне всё равно даже на свою сестру… А ведь правда ему было плевать. Такому ублюдку, как Донна, не нужны люди, которые бы его не боялись, — только страх мог заставить овец действовать, как нужно пастуху. — Понимаю… — Она подошла ближе и облизнула губы. Чёрт… только не это. Не эти замашки искусительницы, которыми обладала его племянница. Донна ведь не железный, а тронуть принцессу — значило опорочить династию, пойти против её отца. Ресурсов воевать с кузеном у психа не было, а умирать не хотелось… — Хватит… Прекрати… — Ком в горле делал тон голоса отчаянным, а тело предательски хотело её, настолько, что ещё пару таких незначительных действий, и ублюдок сдастся. — Прекратить что? Дядя, я скучала… Ты обещал меня научить свежеванию, но потом пропал на три года… — Руки девушки гладили плечи парня, а голос завораживал. Зелёные глаза, которые сводили с ума, такие же, как у него. — Арея! Хватит… — Донна правда пытался оттолкнуть племянницу, но тело не слушалось, и он продолжил стоять на одном месте, так ничего не сделав. — Дядя, может, ты заплатишь кровавую дань и сделаешь меня своей женой? — Арея решила бить по самому больному, как всегда, впрочем. Вся в своего отца. — Я уже женат. И ты обещана своему брату. — Он хотел её, хотел всем телом и душой… Она — это тот самый запретный плод, от которого теряют рассудок. — Убей свою жену, женись на мне, и я признаю твоего сына нашим первенцем. — Девушка говорила искренне, Арея действительно готова была нарушить законы, говорить с отцом о признании бастарда, только бы получить желаемое. Получить дядю в роли принца-консорта. Чёрт… Чем больше девушка говорила, тем больше псих хотел поддаться искушению и принять последствия. Но здравый смысл кричал: «Не смей! Она принцесса, если перейдёшь черту, начнётся макабр». — Послушай, нет. — Эти слова дались слишком тяжело. — Ты носишь фамилию своей матери. Я не могу. Закон суров, но это закон. — Псих врал. Он мог и хотел, а на чёртовы законы было плевать, но война за честь дочери будет более кровавой, и ублюдок проиграет. — Можешь, твоя принцесса тебе отдаёт приказ. Я Арея Тенебрис, дочь Мираксеса Вальтери и Ринуаны Тенебрис, даю тебе право нарушить закон. Что-то в теле сломалось, то ли внутренний стержень, то ли кости. Самообладание трещало по швам, а жуткое желание получить своё было выше всяких правил. Хотя для психа не существовало ничего и никого, но тронуть ту единственную, кто вызывал в нём не только чувство собственности, но и восхищение, он не мог. Арея с самого детства была кронпринцессой, а ублюдок по статусу — лишь лордом. Чёртова система титулов… Помоги ему бог выдержать эту пытку и не начать войну. — Арея… — Её имя слетело с уст, как самая сладкая мелодия. — Дядя… — сдавленным возбуждающим голосом протянула Тенебрис и оставила поцелуй на губах Донны. Хруст эхом раздался в теле и сознании. Он сломался. Морально и физически. Чёртовы сломанные кости, душа и психика. Сквозь невыносимую боль псих поднял руки и притянул Арею к себе, впился в девственно чистые и невинные алые губы. К чертям всё. Будь что будет…Сломанные кости.