Змеи и матушки

      С прибытием Санни в коттедже стало повеселей: из своего бездонного сундука мальчишка выудил кучу книг, волшебных и маггловских — последнее было в моде в Америке, как доверительно шепнул он Меропе — а еще настоящий колдограф на треноге и, что было еще важнее, профессиональный набор зельевара, не чета неказистой утвари Гонтов.       — Когда-то он стоял у меня дома, в к-классной к-комнате, — с тяжелым вздохом сообщил волшебник, указывая на дорогой начищенный котел, стойку с ретортами и фиалами, набор длинных ложек и ножей, коробки с ингредиентами, — папа т-так им гордился…       «Классная комната, надо же!» Выяснилось еще, что у паренька в семейном доме было отдельное помещение не только для занятий, но и для игр, а также собственный чулан для одежды и обуви.       — А также чулан д-для метел, — нервно добавил Санни, — но он был… общий.       И как ты выжил в таких жутких условиях? — проворчала про себя Меропа, хотя и совершенно беззлобно. В целом, Санни ей нравился — благодаря ему в доме появилось больше растений, по стенам теперь были развешены живые картины с магическими существами, и она сама вставила в рамку единственное, что могло считаться у нее «предметом искусства» — манускрипт с человечком и змеей, гордо водрузив на стену у колыбельки Тоса.       Да, дом как-то… зажил.       Но с присутствием здесь мужчины пришлось всерьез задумываться о собственной внешности: первым делом Меропа приготовила для «домашнего пользования» вовсе не аптечные зелья, а мазь для ровного цвета лица, крем для рук и лосьон для густоты и блеска волос. Каждый день после работы — поиска корешков и ягод, спящих еще трав, после утомительных дел со змеями — она принималась чистить ногти, умываться и причесываться.       — Санни, мне нужно вас о чем-то спросить, — подала голос волшебница как-то вечером, пока они сидели у камина. Она — за переделкой и украшением старой одежды, а юноша — за чтением вслух очередного «готического романа». Куда как благопристойный досуг! — Я наизусть помню список самых чистокровных волшебников Великобритании , но семьи Принц там нет.       Она попыталась придать голосу такое выражение, мол, «я о чем-то таком насчет тебя догадываюсь, но тебе не стоит волноваться, мы ведь друг другу доверяем». Ее жилец сам свои тайны не всегда разбалтывал, так что приходилось очень мягко припирать его к стенке, четко определяя нужный момент. Больше тайн и подробностей — больше влияния, больше влияния — больше тетушкиных дополнительных выплат на «починку крыши» и «новые скатерти».       — Да… случилось… н-недоразумение, — послушно ответил Санни. — Наше происхождение ничуть не хуже, мой прямой п-предок был авгуром и п-предсказывал Цезарю победу в Египте! Просто… мой п-пра-пра-прадедушка Принц… он не родился в Англии. И англичане плохо его приняли.       «Не его одного, да?»       — Понимаю, — сочувственно вздохнула Меропа, — я хоть и родилась в Йоркшире, а для местных все равно приезжая. Здесь все очень консервативны.       — Дело еще в т-том… в том…       — Да? — Самый невинный взгляд. — Не волнуйтесь, я ведь женщина широких взглядов.       — Тот мой п-предок был… к-католиком. — Последнее слово он произнес так, словно упомянутый прадед, как минимум, ел на завтрак младенцев и гадил под себя. — Я знаю, эт-то очень скверно. Ведь они… отрицали с-существование волшебников! И судили каждого м-мага за ересь и государственную измену религии к-короля. Протестанты ведь ничего п-подобного не делали, ну, если магия им не вредила. Да вы и сами, н-наверное, все знаете…       Мордред, следовало попросить у него учебник по истории магии! Вот оно что. Значит, и среди самых чистокровных есть «получше» и «похуже». Ишь ты, Цезаря обслуживали, а все равно никакого уважения. А Цезарь, кажется, это тот самый правитель, который завоевал Британию? Или нет?..       — Это не страшно, дорогой друг, уверяю. Хоть я и ревностная англиканка, конечно. Вы посещаете церковь? — Что-что, а копировать интонацию пасторской жены и ее словечки у Меропы получалось здорово. Она вообще могла бы, наверное, копировать людей и выступать с этим за деньги.       — Ну… сейчас н-нет… но меня крестили, а в двенадцать лет… как же это… обряд, когда ты читаешь псалом и получаешь б-благословение?       — Кон-фир-мация! — одной из полезных сторон церковных чаепитий были знания вот такого рода — хоть чем-то можно теперь блеснуть в образованной компании. — Очень правильное решение со стороны ваших родителей. Если хотите быть своим, живите, как британец, и люди начнут вас принимать. И, ради Мерлина, не говорите «протестанты»! Лучше «англикане», «евангелисты», «высокая церковь» — это ведь и ваша церковь тоже, — она проникновенно заглянула юноше в лицо.       Тот сразу же закивал, но как-то без воодушевления.       — Д-да… Но все одно, меня не примут. Маги уж точно. Н-надо мной смеется весь свет, леди Меропа.       — Уверена, милый друг, однажды это изменится.       Все секреты сразу не раскроешь, иной раз главное — не «пережать». Кроме того, именно на топливе из таких теплых фраз, случайно брошенных одобрений и похвалы Санни начал трудиться и приносить пользу. Может быть, ему не хватало ума и расторопности, но собрать ингредиенты, подготовить отвар, посидеть с малышом — все это он делал исправно и по первому слову.       Апогеем стал день на исходе зимы, когда по возвращении хозяйки с очередных посиделок у пасторши парень предъявил ровно сложенные стопки камней и черепицы от старого дома.       — Я подумал, зачем им п-праздно лежать… можно будет сделать пристройку, если… если вы з-захотите. Мы с мастером Томасом отлично сработались, — последнее прозвучало с какой-то даже нежностью.       Действительно — те, кого в детстве не больно-то любили, нуждаются в том, чтобы быть к кому-то привязанными, Меропа и сама это чувствовала, но у нее просто не оставалось времени на сюсюканья с малышом, как она сама с горечью признавала. Пусть лучше будет благодаря ее трудам сыт, одет и обут… да и пока ему все равно, кто там сует ему бутылочку или качает на руках.       Наверное, все равно…       Зимние дни пронеслись за ежедневной работой так, что никто и не заметил, пока в Литтл-Хэнглтон не начали возвращаться с юга первые птицы. Как-то утром Меропа и Санни шли через луг с полной клетью диких крольчат, пойманных в холмах, и вдруг услышали мерный разливающихся повсюду звук, словно море. Шумели поднимающиеся под таявшим снегом растения, в небе звенели птицы, а на лугах копошилась всевозможная живность, пригретая скупым йоркширским солнцем. Как-то раз у церкви, где давали бесплатную еду, Меропа слышала органную музыку… так вот, нынешний звук был даже лучше.       — Мне кажется, я никогда раньше по-настоящему не слышала, как пустошь просыпается весной, — выпалила очарованная девушка, и тут же смутилась: говорила она ну точно по писанному, как героиня повести. Но Санни, кажется, это не мешало.       «Может, у благородных все дамы так и говорят?»       — Это прекрасно. Я бы хотел здесь остаться, мэм.       Меропа отметила, что тогда он совсем не заикался.       Шли дни. Томас неплохо рос и прибавлял в весе, но хлопот не доставлял, к счастью — вскоре Санни был приставлен уже не только к нему, но и к загону с расплодившимися кроликами, корзинам для змей и свежевскопанным грядкам. Парень в самом деле ни разу не показался на людях и практически не доставлял хлопот — разве что собственной неуклюжестью иногда. Вернее, так было до одного дня.       Меропа возвращалась домой камином из сельской ратуши: староста тряс ее — когда мол, на земле ее отца будут приведены в порядок коттеджи? Когда туда разрешат вернуться арендаторам-магглам?       — Ведь эти запреты сэра Марволо, мэм, это же сущая блажь! Землю надо возделывать, чистокровными руками или нет! Люди в деревне хотят работать и жить на земле, а вы им, значит, мешаете!       Меропа могла лишь глупо улыбаться и сбивчиво бормотать, что она знать не знала ни о какой принадлежащей Гонтам земле, ни о каких коттеджах, но старосту это мало интересовало. Может, он и был полукровкой без роду-племени, вечно курящим вонючую трубку, но он был также главой деревни. И мужчиной. Старшим мужчиной. Против этого не попрешь — только не в сельской местности.       — Слышать ничего не хочу, миссис Гонт, вы скажите мне «да» или «нет»! Дома, значит, нужно ремонтировать срочно, иначе никто не успеет въехать до начала полевых работ, помяните мое слово, а в поле уж все равны, и маги, и магглы, вот что!       После этого разговора возвращаться домой на своих двоих не было сил.       «Глупый бездарный папаша-идиот, скотина-Морфин, вот верно говорят — захочет человек быть нищим, так будет!».       Сдача полей в аренду обещала в будущем стабильный доход, но какие это были траты, какой труд уже сейчас!.. Молодая волшебница и без того экономила и прижимала каждую монетку, мечась между лесом, огородом, чужими амбарами и собственным «уголком зельевара», а где-то там следовало найти время и на сына, пока он не начал звать Санни «маменькой». Как всегда, найти время на все, только не на себя…       Меропа вышла из камина злая и измученная. Двери в обе комнаты были распахнуты, но дома никого не было, хотя с улицы доносился незнакомый голос. Девушка, наложив на себя чары тишины, украдкой подобралась к двери и прислушалась: кажется, на недавно сколоченной лавке перед домом кто-то сидел.       — …а ты уже предложил своей хозяйке, что называется, «руку помощи»? — спросил вкрадчивый голос, судя по всему, принадлежащий пожилой женщине. Меропа не осмелилась выглянуть в окно, боясь       быть замеченой.       — Конечно, т-тетушка, — охотно подтвердил в ответ голос Санни.       Тетка, значит. Вот он, живой источник моей ежемесячной оплаты… — меланхолично подумала девушка. Слава богу, это был кто-то не совсем чужой, но покидать свое укрытие Меропа не решилась. Намного больше можно узнать, затаившись на время, как змея.       — Я теперь ее ассистент, — мужской голос прозвучал практически с гордостью, если это чувство вообще было присуще мастеру Принцу, — мы вместе собираем травы, готовим зелья, я учусь труду и хозяйству…       — О, Мерлин и Моргана, дорогой! Ты все же сущее дитя, — ласково, но нетерпеливо пожурила его родственница. — Я имею в виду ту деликатную поддержку, которую… — она на момент замялась, — благородный кавалер оказывает благородной даме.       — Что вы, тетя, ч-что… да я… да я бы н-никогда… — Меропа могла поспорить, что Санни снова покраснел пятнами, — она ведь з-замужняя леди, мать наследника такой семьи… а если вернется ее с-супруг?       — Да пошлет тебе господь хоть капельку ума! — Тон тетушки сделался свирепым. — Какой волшебник, женившись на девице Гонт, не раструбил бы об этом на всю Англию?       «Действительно, какой?»       — Вы не можете упрекать леди Меропу в грехе, она д-достойная женщина, она порядочна и…       Волшебнице даже немного польстило то, с каким жаром ее защищал Александр. Мой добрый маленький рыцарь, — подумала она почти без иронии.       — Я ведь не утверждаю, что она на самом деле не замужем! — Снова подала голос тетка. — В мои времена Гонты уже жили затворниками, и все говорили, будто они выдают сестру за брата ради чистоты крови…       А старый Марволо хвалился, что род Слизерина веками почитают и уважают, слово плохое боятся сказать, так велика его власть! Ну-ну. Сестру за брата… хорошо хоть сам папенька до этого не додумался — тогда бы в Азкабан отправили уже Меропу, за убийство. Двойное убийство.       — Нет… — яростно запротестовал Санни, на миг перестав запинаться и заикаться, — все это неправда! Леди Меропа говорила, ее муж б-безбожник, и что он…       — Да, куда как безбожник, если взял в жены родную сестру!       Повисла пауза.       — Ах, Меропа… Бедняжка… н… несчастная женщина, — «Несчастная? Кто бы говорил…» — Я не п-подумал.       — Конечно, ты не подумал. Но не может же она вечно жить в уединении, ей нужен подобающий в глазах современного общества муж, ребенку нужен отец! — Сказала старушка назидательно. — В наши дни даже чистокровные захлопнут двери перед плодом кровосмешения!       — Несчастный, несчастный м-малыш Томас…       Наверное, в этот момент юноша прижал ребенка к себе, потому что Меропа услышала агуканье Тоса. Родственница, тем временем, не собиралась останавливаться:       — Только подумай, какие перспективы тебе это откроет, Санни! Ты смог бы вернуться к светской жизни, вернуться домой к семье, и не кем-нибудь, а мужем благородной дамы и отцом наследника Слизерина! Люди в кои-то веки прониклись к тебе уважением. Мордред и Моргана, дайте этому юноше разум!       — Нет, тетя, — раздался короткий ответ. — Увы, н-но этому не бывать.       — Почему же, позволь узнать? Разве твоя молодая хозяйка не успела тебя очаровать? Не поверю.       Стоило приложить огромные усилия, чтобы не рассмеяться. Кто, она? Та, кого всю жизнь только и звали, что кривой уродиной, в лучшем случае — жалели, называя неказистой? Да и кому, совсем еще мальчику! Он, небось, и не знает, откуда дети берутся. Продолжение разговора, правда, Меропу удивило:       — Вы меня видели? П-посмотрите на меня! — Санни это почти выкрикнул. — Чтобы такая женщина — умная, сильная, красивая… посмотрела на т-такого… как я? Этого не будет. Н-никогда.       Тетушка, впрочем, не была так уверена:       — Мужчина, дорогой мой, как сейчас пишут, должен быть чуть красивей обезьяны. А не чуть умней! Боже, да прояви себя хотя бы раз в жизни настоящим слизеринцем!..       — А если она узнает п-про…       Здесь Меропа напрягла слух, как могла, предчувствуя объяснение того, почему Санни изгнали другие волшебники. Но, к сожалению, тетушка снова встряла посреди фразы:       — Во-первых, лучше пусть узнает от тебя, чем от сторонней особы! А во-вторых, в этом нет ничего сверхъестественного, хоть и похвального тоже, признаюсь, нет.       — А если я откроюсь миссис Гонт… то есть расскажу, что я з-знаю про ее мужа, это п-поставит ее в уязвимое положение. Джентльмен так бы н-никогда не поступил.       — Горе семьи Принц! — Снова старушечий возглас. — Джентльмен, надо полагать, оставил бы леди и ее сына с неясным будущим, уязвимыми к подколкам грязнокровок? Ты молчишь? Что же, молчи, если тебе так спокойнее, но подумай над моими словами, и побыстрее, пока твою миссис Гонт не подхватил какой-нибудь ушлый Трэверс или кто еще похуже! Если ты так привязан к малышу Томасу, то учти — не всякий отчим будет разделять подобные сантименты. Большинству от этого мальчика нужно будет только его имя, не более. Флинты, например, с детьми совсем не церемонятся… — она зашипела, — я слышала, няни зашивают их в мешок и запирают в кладовку, если наследники расшалятся.       — В мешок? В к-кладовку?.. — спросил Санни упавшим голосом, в его тоне чувствовался неподдельный страх. Возможно, и его когда-то так наказывали. Что ни говори, а у столичной знати порой те же привычки — ребенок как зверек, делай с ним, что душе угодно. Посмотрела бы Меропа, сколько бы прожил тот, кто захотел бы сунуть в мешок ее мальчика.       Зашелестела многослойная ткань, скрипнула лавка — тетушка, видимо, поднялась со своего места.       — Именно так я и слышала, а я, между прочим, обедаю у Паркинсонов, они обо всех все знают! Что же, оставляю тебя в раздумьях, мой мальчик. Миссис Гонт — мои наилучшие пожелания.       Раздался негромкий хлопок, и все затихло.       Меропа на едва гнущихся ногах дошла до камина и остановилась, облокотившись на полку. Надо было срочно все обдумать. Что же, что-то подобное ей, наверное, было на руку… Да, старуха была права, ребенку нужен законный отец, ему нужно будет отправиться в школу, выходить в свет… и как бы тетушка Санни не очерняла мужчин из других семейств, как бы ни была пристрастна к племяннику, и в этих ее словах была крупица истины — уж кто-кто, а Санни угрозы не представлял. Ни Тосу, ни самой Меропе, то есть ее убеждениям, стремлениям, идеям… он вообще ничего собою не представлял.       Пока что.       Конечно, молодая волшебница, как и все, думала о браке если не по любви, то по взаимному увлечению и уважению. Но, черт побери, глупо было ждать сильного умного обаятельного богача со связями, полным банковским сейфом и десятью сундуками, набитыми артефактами Основателей. Английские маги нужного происхождения — они все, должно быть, немногим лучше — а кто-то, наверное, и похуже, чем Санни, а иностранцу она не нужна. Самое главное, что в ней есть, как было верно подмечено — имя. И хоть какую-то цену оно имеет только в Британии, Меропа знала это где-то глубоко в душе, несмотря на годы россказней о величии Слизерина.       В конце концов, ей с детства талдычили, что если когда и выйдет замуж, то не из-за романтической горячки, а по велению долга. Но неужели ее долг… он вот такой? Что же, у Принца хотя бы есть простая человеческая порядочность.       «Хотя бы…»       Что за бредовая мысль! Конечно, он порядочен, ведь он джентльмен, благородный чистокровный волшебник, и этим все сказано. Что постыдного может быть в браке с джентльменом?..       Боже.       — Санни, я дома. Санни? — Меропа подала голос, пытаясь придать ему как можно более непринужденную интонацию. Мастер Принц в момент появился на пороге с ребенком на руках и таким выражением лица, словно был только что пойман за крупной кражей.       — Мне что-то нехорошо, было много работы, проблемы с арендаторами… — слабо проговорила девушка, — вы не могли бы еще немного присмотреть за Тосом, пожалуйста?       — К-конечно, Меропа, я п-присмотрю, — тот закивал, как китайский болванчик, — отдохните, а я… сделаю вам ч-чаю! Я разогрею лепешек!..       Итак, сказавшись больной, волшебница ушла к себе и, прикрыв тяжелые веки, повалилась на кровать. Реальность — упрямая вещь, а еще подчас очень и очень тяжелая.       Как правило, нельзя ждать писаного красавца, если сама не вышла красотой, но уж умом-то ее природа не обидела! Хотя, может, и мастера Принца тоже?..       Дать ему чуть больше ответственности, капельку доверия и уважения — и вуаля. Может, не выйдет гения, но хотя бы крепкий и относительно успешный зельевар из него сможет получиться. Но неужели Меропе теперь всю жизнь придется куда-то его тянуть, подгонять, поощрять? Неужели не сможет она сама на кого-то опереться?       …но, простите, а как же забота о ребенке? И забота искренняя, и то о ребенке чужом… это ли не опора? Что она делает сейчас, разве не перекидывает на Санни свои обязанности, пытаясь перевести дух? И Санни охотно все сносит, он вроде как даже рад. А если подыграть ему, изобразить ту самую бедняжечку, насильно выданную за брата — ее ведь будут на руках носить.       «Потому что я его… «успела его очаровать», о, Мерлин…»       Кроме того, фамилия Принц не такая уж и знатная — здесь Меропа могла бы настоять и оставить свою. И себе, и сыну — так имя, их настоящее английское родовое имя, передающееся еще с темного Средневековья, не затеряется в веках, как это было с Певереллами и другими великими семьями, угасшими в мужской ветви.       Волшебница перевернулась на живот, уткнувшись лицом в подушку. «Не буду сейчас об этом думать. Нет, сэр, только не сейчас…»       Сегодня можно было еще помечтать о прекрасных незнакомцах, иностранных аристократах с забавным акцентом, семейных сейфах с золотом, бузинными палочками и книгами обо всех на свете магических тайнах. Завтра придется в очередной раз повзрослеть и принять реальность.       Меропа с усталостью подумала, что ей еще и двадцати нет, а она уже чувствует себя ровесницей самого Салазара. Ей показалось, что змея на старинной миниатюре в рамке понимающе зашипела, а крохотный волшебник почти ободряюще потряс рукой.