Змеи и матушки

      — Вы, грязные отродья!..       Меропа стояла, словно окаменев, и неотрывно смотрела за двумя точками дула охотничьего ружья, направленными прямо на нее. Вокруг повсюду колыхался цветущий вереск. Холодный осенний ветер трепал шарф, повязанный вокруг ее шеи.       — Это из-за вас и вашего волшебства наш мальчик сошел с ума! — мистер Реддл кричал, его слабые старческие руки дрожали, и вместе с ними двигалось туда-сюда злополучное дуло. — Вас всех давно надо было сжечь на костре!       — Сэр, богом прошу, положите ружье! — раздался из-за спины, откуда-то со стороны коттеджа, напряженный голос мистера Боунса, сельского старосты. Меропа не могла заставить себя обернуться.       Фиолетово-розовая пустошь двигалась и звучала вокруг, повсюду.       — Мы с миссис Гонт просто чиним мельничное колесо арендаторов. Мы на своей земле. Просто. Чиним. Давайте мы все сейчас…       — Молчать! — дернулся Реддл, оскаливаясь, — не знаю, кто из вас его заколдовал, но вы поплатитесь!       — Мэм, — слабо проговорил староста, — бегите.       Волшебница все еще не могла сдвинуться с места. Как ни странно, жизнь вовсе не спешила проноситься у нее перед глазами. Возможность погибнуть вот так просто от выстрела в голову казалась ей чем-то диким, настолько несвязанным со всем, что Меропа знала… Если вы отравились зельем, или угодили под смертельное проклятье, или вас съел дракон — это одно, это просто и понятно. Еще, конечно, можно было ослабнуть и смертельно заболеть, или тронуть проклятый артефакт… Но смерть от трубки с порохом?       Кроме того, как-то глупо было бы умереть в башмаках с гетрами, свитере для садовой работы и полотняной юбке на бретелях.       Мистер Реддл зашагал вперед, готовясь уже нажать на спусковой крючок, и —

БАХ

      На покрытых подсохшей травой йоркширских полях, с виду ровных, так легко не заметить кроличью нору. Именно в нее и угодила нога старого сквайра.       И ружье выстрелило, ударившись о землю.       Кто бы мог подумать, что в таком сухоньком старичке может быть столько кровищ…       — …дорогая!       Меропа поняла, что ее трясут за плечо.       — Дорогая, все в порядке?       Волшебница с трудом разлепила веки, машинально потирая вспотевший лоб. Конечно, она в своем кресле, на кухне в Змеином коттедже. На огне в очаге кипит чайник, на коленях у хозяйки дома лежит плед, а ее ноги кто-то заботливо уместил на табурете с мягким сиденьем — вроде бы все ничего.       Но, как говорил министр Фоули в своем рождественском обращении по волшебному радио: «Этот год был тяжелым…».       Наверное, Меропа, как хорошая христианка, должна была быть благодарна богу за то, что за прошедший год он послал ей теплый дом, собственную землю и хозяйство, за благородного супруга, сделавшего ее «честной женщиной» и за возможность откладывать галеон-другой на черный день, но она для этого слишком устала. И, будем честны, ничего из вышеперечисленного господь бог не дал ей просто и безвозмездно — очень по-слизерински.       Итак, сейчас для приличия следует открыть рот.       — Не стоило мне спать после обеда, кошмары замучили, — она хотела было поблагодарить мужа за плед, чай и все прочее, но в горле настолько пересохло, что вместо этого пришлось потянуться к столу за графином с водой.       — Снова про того м-маггла и ружье? — нахмурился Санни, за ногу которого отчаянно цеплялся ребенок, — уже больше полугода я твержу, что эти дьявольские машины н-нужно запретить, дорогая.       «Святая правда, — подумала Меропа, — но у меня и на это нет сил». Теперь, когда прошлогодний восторг от возвращения домой окончательно рассеялся, волшебница начала ощущать постоянную усталость, которая буквально следовала за ней, как тень.       Меропа не представляла, как справлялись со всем жены магглов, которые не могли перекинуть смену пеленок, купание и укачивание детей, готовку, стирку и уборку на хозяйственные чары… ладно, в ее случае — на супруга, который использовал хозяйственные чары! Но от этого было не легче.       Она сама вставала с рассветом, у нее вечно что-то болело, голова часто кружилась от земельных статутов, документов, доверенностей, от мельтешащих змей, кроликов, ленивых садовых гномов, которых Санни никак не мог отучить шастать на клумбы, и от чего-то еще, столь же маленького и беззащитного, столь же непонятливого и столь же сильно зависящего от нее…       Это были нехорошие мысли — не ее, а ее усталости, которую не прогонял иногда даже долгий сон.       А Санни все не отступался:       — …если подумать, это просто в-варварство! Чтобы убить человека Непростительным нужно четко с-сказать заклинание, четко начертить узор палочкой, быть готовым к убийству, с-сосредоточиться на желании. А магглам достаточно нажать на крючок и можно убивать без разбору, даже н-нечаянно! И Непростительное убивает спокойно, без страданий, а если кому-то в-выстрелить в тело из ружь… — поймав взгляд Меропы, он осекся. — Раз твое с-согласие у меня уже есть, обращусь к пастору и с-старосте, чтобы они запретили магглам носить эти устройства туда, где живут в-волшебники…       — Было бы замечательно! — видит бог, то была самая лучшая из улыбок, которую можно было состроить в таком состоянии. — Ты у меня такой умница.       Кажется, тонкие губы Санни чуть дрогнули в ответ.       — Спасибо. Мне следует б-больше общаться с людьми, ты сама говорила. А поскольку мы не можем принять ничье приглашение в гости…       О, нет. Опять это.       То была больная мозоль. В груди, как разбуженная после спячки змея, зашевелилось неприятное чувство.       — Санни, милый, мы уже обсуждали. — Меропа вздохнула, стараясь не выдавать себя хотя бы голосом.– Мы не можем пойти на чай к твоим бывшим соседям и однокурсникам, потому что тогда им придется нанести ответный визит. — «Черт бы побрал эти правила поведения в порядочном обществе!» — А ты же сам говорил, какие в Лондоне нравы… я не хочу, чтобы нас жалели, увидев наш простенький коттедж. Или, того хуже насмехались! Подожди еще немного, мы заработаем денег, отстроим дом, и…       — Но дорогая, я ведь так… так с-старался… тебе ведь понравилась купальня и уборная в пристройке, а наш сад, я так старался с этими трубами, и…       Что это было, о, Мерлин? Санни перебил ее? Санни?! Видимо, работа на земле придает смелости даже самым неуверенным в себе людям.       — Мне очень понравилось, правда, — поспешила ответить волшебница, — но я боюсь, что другие люди этого не оценят. Кто из твоих бывших однокурсников работал, чтобы получить свой уютный дом? Работал по-настоящему, как мы с тобой?       Ее супруг промолчал, и Меропа буквально слышала невысказанные им слова — она его не убедила. Что же, придется добавить немного манипуляций, исключительно ради блага самого Санни.       — Не говоря уже о том, что настоящие лучшие друзья не перестали бы с тобой общаться, несмотря на запреты общества!       Томас, отцепившийся от брючины, вроде бы не замечал происходящей у взрослых перепалки: он деловито забрался под стол и начал беседу со змеей, спавшей в старой кастрюле на полу. Кажется, Меропа расслышала шипение, различая в нем «мама», «папа» и «плохо».       — А у меня и не было лучших друзей! — черт возьми, Принц почти это выкрикнул — насколько он был вообще способен повысить голос — но тут же вернулся в свое обычное извиняющееся состояние. — Кроме тебя… но я так скучаю по знакомым, Меропа. Я надеялся, что узнав о нас, о Тосе, они смогут принять…       Вдох, выдох. Спокойная, как пустошь. Нежная, как летний ветерок. Раз, два, три.       — Им не понять нашей с тобой гордости, дорогой. Но ты ведь можешь пока переписываться со своими приятелями, это уже что-то!       — Но я так устал. В деревне все только начали отходить от мысли, что я больше не б-безбожник, меня все постоянно спрашивают п-про атеизм…       Здесь он ее поймал. Легенда, некогда сочиненная Меропой, не особенно-то предполагала возвращение супруга в лоно семьи и церкви. Но с тех пор, как Санни впервые вышел в люди, представившись одумавшимся супругом миссис Гонт, разговоры про его отношение к Иисусу не утихали. И ни свидетельство о церковном браке, составленное задним числом при помощи одного священника из Лондона и одного «Конфундуса», ни свадебная колдография якобы двухлетней давности, занявшая почетное место на каминной полке, ничто не могло убедить деревенских относиться к Принцу, как к доброму христианину. Меропа гадала, сколько воскресных служб ее муж должен был посетить, чтобы пасторша перестала при виде него поджимать губы и отводить глаза.       — …а ближайшие соседи нашего уровня это магглы, к ним не зайдешь на чай. Тут совсем не с кем поговорить вживую!       — Но твоя тетушка — она ведь приходит к нам на чай! — Меропа, вынырнув из омута своих размышлений, ухватилась за последний аргумент. Воистину, лучше бы эта миссис Берк и вовсе не приходила. Чего стоил только случай, когда она принесла «в подарок» Меропе ее собственный медальон, который миссис Берк с мужем якобы «нашли на улице прямо в Косом переулке по пути в свою лавку»! Старая ведьма ничуть не смутилась и даже упрекнула Меропу в том, что нужно следить за своими семейными ценностями, чтобы случайно не потерять. Чемпионат по вранью с участием двух дам обещал быть довольно увлекательным, это следовало признать.       Санни бессильно вздохнул.       — Тетушка это совсем… совсем д-другое…       — Я знаю, милый. — Несмотря на подкатывающий к горлу спазм раздражения, девушка нашла в себе силы одобрительно погладить мужа по тонкому запястью. — Это изменится, и очень скоро, я обещаю. Ты просто должен совсем немного потерпеть, еще чуть-чуть.       Она поднялась, чмокнула его в щеку, послала Тосу воздушный поцелуй и быстро направилась к двери.       Нужно было срочно уйти из дома, чтобы не наговорить никому ничего лишнего. Они, Санни и Тос, ее единственная настоящая семья, и они не виноваты, что дела пока идут не совсем гладко. Видит бог, Меропа не хотела, чтобы первыми словами ее сына на английском языке стали «мама», «папа» и «плохо».       Благовидный предлог уйти нашелся быстро: Боунс и арендаторы сетовали, что из-за поведения «некоторых прошлых Гонтов» у них поколениями не бывало «порядочного Майского денька», который — как и все остальное в жизни Меропы — вряд ли мог подготовить себя сам.       Удивительно, но от такой ерунды, как праздники или появление в церкви, зависело отношение местных ко всей семье. Будущая репутация маленького Тоса могла оказаться под угрозой из-за каждого неудачного колядования на Рождество или пропущенного гимна на Пасху — а благодарить за это стоило Марволо с Морфином, чтоб они оба одурели. Ах, если бы эти двое, а еще дед в свое время, не растоптали и без того не совсем доброе имя семьи!       — Мистер Боунс, а что значит «порядочного»? — спросила она тогда. «Порядки», установленные тысячелетиями сельской жизни Англии, зачастую были для нее непонятными и чужими, и это нужно было исправлять.       Боунс начал вполне безобидно:       — Ну, значит, нужно купить нашим музыкантам форму для парада…       — Парада? — будучи не в совсем благожелательном настроении, она предпочитала больше переспрашивать и меньше высказывать свое мнение. Сказанные в ярости слова уже аукнулись двум мужчинам Реддлов — что не могло не радовать — но подвергать такой опасности невинных людей Меропа не хотела. Бабушка учила ее, что проклятия чистокровных волшебников — не шутки, даже сказанные несерьезно и мимоходом.       — Конечно, а как вы хотели, мэм? В Биг-Хэнглтоне будет парад, хотя у них сквайр умер, а новый — дурачок, прости господи. — Он осекся, и им с Меропой осталось лишь многозначительно уставиться друг на друга. Происшествие с ружьем и норой в чем-то объединило их, как заговорщиков.        — Понимаете, мэм, если мы не проведем парад, они у себя там скажут, что это мы с вами, значит, убили их сквайра, и теперь скрываемся в позоре!       Волшебница была уверена — в соседней деревне уже об этом говорят. Она бы и рада позлить Биг-Хэнглтон хорошим представлением, но оно требовало — вот же напасть — хороших денег. Или хотя бы каких-то денег.       — Только форму?       — Что вы, мэм! — гаркнул Боунс, набивая трубку, — еще украшения для майского шеста, старый-то совсем облез, да новый костюм для Зеленого Джека, корзины для цветочниц, сцену для детского спектакля, приз для этого… как его… конкурса Майской королевы… и, конечно, палатки, мэм.       — Палатки? — спросила она, надеясь, что голос не дрогнул.       — Ага, шатры, — он выпустил изо носа большое дымное облако. — Шатры, где мы, значит, поставим стойки для благотворительной ярмарки. И столы бы… Женщины продадут свои пироги, потом вы, значит берете выручку и отдаете церкви, все по обычаю, как от прадедов заведено. А, и призы для победительниц кулинарных конкурсов, черт их побери. Это вам пасторша просила передать. А, это, магглов-то будем садить отдельно?       — Садить…       — Ну, на пикнике. Ваш прапрадед всегда садил их отдельно, чтобы они могли убежать — его дядя, говорят, постоянно гонялся за магглами вот с такенной палкой, а иногда и с «Авадой»…       Если тебе хорошо — отправляйся на пустошь, ведь она всегда полна жизни и цвета. Если плохо — тоже отправляйся на пустошь, ее вид успокоит и утешит. Если тебе нужно подумать… в общем, понятно, куда следует отправиться, и не то, чтобы у йоркширцев был богатый выбор в этом отношении.       Пустошь была везде, где не было рощ, скал и озер. За полтора года сельской жизни Меропа впитала в себя некоторое количество пословиц, поговорок, суеверий и знаний о местной жизни, но главное — она сама постепенно училась становиться, как это называют, «частью пейзажа».       Специально для этого занятия она перешила под себя старый костюм мужа для охоты на джарви, купила походный берет и сапоги — и целые мили могла пройти, думая обо всем на свете или просто слушая ветер, птиц и насекомых. Именно так молодая волшебница и поступила в этот раз — попрощалась и убежала за порог, в холмы.       Пикси, бесенята, гоблины и домовые эльфы когда-то пришли «из холмов», где, по видимому, располагался проход в их… мир? Миры? Или просто небольшое пространство, которое было их домом? Неважно. Так или иначе, местные жители верили, что какие-то порталы до сих пор находятся здесь — и горе тому, кто будет бесцельно шастать вокруг.       Впрочем, сейчас Меропа была бы даже рада, если бы ее забрали куда-то, хоть на тысячу лет. Она яростно мерила местность шагами, не зная толком, куда именно направляется.       Предки оставили ей значительный кусок земли, и сейчас она едва ли могла придумать ему лучшее применение. Хотелось хотя бы на секунду забыть, что на этой самой земле живут и работают люди, целые семьи — часть которых «почтенный мистер Гонт» в один прекрасный день просто выставил на мороз за одно только неправильное происхождение. Сейчас пустые коттеджи быстро заселили семьи младших сыновей и бывших батраков, слонявшихся по стране после Великой войны. Кто-то из прежних жителей даже вернулся из города… и все они зависели от нее, от нее одной.       Размышления молодой волшебницы прервал какой-то странный хлюпающий звук, доносящихся со стороны зарослей дрока и заболоченой равнины. В этом звуке буквально слышались сопли — или, если то был бесенок или гоблин — какая-то слизкая волшебная субстанция…       — Хм… добрый день? — неуверенно протянула Меропа, ни к кому толком не обращаясь. Никто не ответил, и она прошла дальше, в ту сторону, откуда доносилось хлюпанье.       Волшебница могла бы поклясться, что это брауни! Ну, или какое-то другое волшебное существо, маленькое, зеленое, с большими глазами и сплошь покрытое болотной грязью и остатками растений.       Подойдя ближе, Меропа поняла, что это все-таки был человек — девушка, хоть и очень миниатюрная и очень-очень грязная. Ее волосы, заплетенные в косу и обернутые три раза вокруг головы, были неопределенного цвета, как и мантия — очень старомодная, напоминающая скорее викторианское платье с этими смешными рукавами-окороками и кружевным воротничком. Воротничку определенно настал конец.       Завидев Меропу, девушка перестала плакать и принялась размазывать по зеленому лицу слезы — надо признать, весьма грациозным движением.       Наученная мужем и маггловскими романами, Меропа первым делом нашарила в кармане чистый платок и протянула незнакомке. Та затряслась, но выдала что-то, похожее на «спасибо».       — Кажется, вы попали в беду? — присаживаясь на камень рядом, Меропа пыталась выглядеть как можно более приветливой. Работая в Лондоне, она насмотрелась на таких женщин — несчастных, измученных, запуганных, и все из-за жестокости мужей, отцов и братьев. Не нужно далеко ходить, она и сама была такой: попала в большую беду, едва не умерла, и тогда никто не горел желаньем предложить ей хотя бы небольшую помощь…       Незнакомка молчала, отчаянно сморкаясь, так что пришлось начать первой:       — Наверное, у меня и самой не все гладко, я не богатая светская дама и все такое, но… — Меропа машинально разглядила ткань брюк и поправила жилет, — у меня дома всегда найдется пара медовых коржей и чашка чаю для гостьи, в какой бы трудной ситуации она ни находилась.       Зеленая девушка захлопала своими огромными глазами, тоже зелеными.       — О нет, нет… благодарю… — она тонко всхлипнула, — мой Генри этого не одобрит.       — Вот как. Генри. — Меропе оставалось лишь констатировать.       «Генри, или Том, или Джон — все они одинаковы, а исключение можно принять за чудо…»       Она решила подобраться ближе к сути дела:       — И вы из-за его… неодобрения в таком виде?       Собеседница вдруг замахала своими маленькими ручками.       — О, Мерлин, нет, нет! Я упала на пустоши! Несколько раз… и именно сегодня я удосужилась забыть дома волшебную палочку… — Меропа машинально обшарила карманы, чтобы к своему ужасу убедиться, что тоже забыла палочку. Ну надо же!       –…а эти мантии от Ти-эн-Ти такие неудобные, они совсем не для сельской местности.       О, это можно было сказать определенно — у данной модели, кажется, даже был корсет. Меропа не стала уточнять — в высшем обществе данную деталь гардероба редко упоминали без причины.       Незнакомка в очередной раз высморкалась и грустно вздохнула, и в ее взгляде промелькнула легкая зависть, впрочем, совершенно беззлобная:       — Ах, если бы у меня был костюм вроде вашего…       — Я думаю, это решило бы проблему. Могу одолжить вам выкройки.       Они обе улыбнулись, обменявшись дружелюбными взглядами.       — О, что вы… у нас в семье принята традиционная одежда, мой Генри…       — …не одобрит? — предположила Меропа.       — Простите. Вы, наверное, подумали о нас невесть что, — затараторила девушка, снова активно жестикулируя. — Мой муж, он вовсе не какой-то… тиран… просто я очень боюсь его расстроить, он так много работает, вечно уставший, а я… — ее речь прервал очередной приступ хлюпаний, — последние пару лет мы были в очень непростом положении.       «А кто в нем не был последние пару лет? Уж точно не семейство Гонт». Но эта деталь почему-то не вызвала у Меропы никакого раздражения или снисходительности, даже наоборот.       — Понимаю. То же можно сказать и о моей семье. Нам с мужем непросто дался переезд.       — Как, и вам тоже? — зеленая девушка произнесла это с каким-то даже восторгом — так человек радуется тому, что не ему одному придется выбираться, скажем, из ямы, полной дьявольских силков. Это чувство странным образом передалось и Меропе.       — А у меня это уже третий переезд со дня нашей свадьбы… сюда мы приехали вчера, и… О, Мерлин, вы не представляете, как я рада нашей встрече, — девушка подсела к Меропе ближе, совершенно естественным и на удивление не нервозным движением накрыла ее руки своими — ужасно зелеными. — И со дня свадьбы я почти ни с кем так не разговаривала… на равных и по душам.       Странное ощущение. Меропа не привыкла… нет, у нее не было даже возможности привыкнуть. Новое чувство было странным, но скорее приятным и чем-то похожим на удачный опыт легилименции. Может быть, зеленая волшебница и использовала этот талант? Впрочем, вряд ли бы у нее что-то вышло: когда живешь в одном доме с Марволо, первым делом учишься прикрывать свои мысли — это умение потом не раз пригодилось в жизни. Но почему-то именно сейчас делать этого совсем не хотелось.       Меропа улыбнулась:       — Кажется, мы и в этом похожи.       Зеленая вдруг спохватилась, поднялась на ноги и протянула ей свою грязную ладошку.       — Простите, я не представилась, я миссис Поттер, для друзей Летиция, хотя в школе меня звали Летти. — На этих словах Меропа ощутила что-то вроде дежавю, или как это правильно называется? — Матушка говорит, что Летиция звучит, как будто кто-то чихает… имя выбирал мой отец.       Традиционное английское рукопожатие состоялось.       — Очень приятно. Вы не из Поттеров из… э… Шропшира? — Меропа постаралась воскресить в памяти список дальних родственников, оставшийся в коттедже.       — О, не я, а мой муж, — Летиция неопределенно махнула куда-то в сторону.       — Ясно. Я — миссис Гонт, Меропа. И, кажется, мы с вашим Генри — кузены. Примерно в пятнадцатой степени родства, но все же, — она тоже поднялась на ноги, стараясь не смотреть на свою позеленевшую руку, — у нас дома есть книга с перечнем всех кузенов и кузин. Не помню, есть ли там ваш супруг, но при возможности его можно и дописать…       — А я так критиковала его перед вами! — послышался новый вздох огорчения. — Прошу прощения, я ведь даже не знала, что мы с вами родственницы! После того, что произошло с Генри, мало кто из родни с ним общался. А теперь и со мной — ну, разве что моя матушка, и то пока Генри нет дома…       И снова ощущение дежавю. Ситуация, в которой кто-то полностью или хотя бы частично понимает, как тебе приходится в жизни, была Меропе вновинку. Это ощущалось как новое платье из лавки готовой одежды.       Волшебница только великодушно отмахнулась:       — Да можете критиковать моего кузена сколько хотите, он явно не без изъяна, а я все равно его не знаю. Да и вообще… у женщин есть право быть недовольными, — с горечью признала она, вспоминая свое утро, а еще много-много дней до того.       Что-то в этой Летиции словно выбило маленький камешек в плотине, которую Меропа долго и методично строила у себя в голове, и накопившиеся за ней слова начали просачиваться все уверенее: — У нас, знаете ли, есть право жаловаться, мы столько работаем, а они…       — …они этого совсем не замечают! — подхватила новоприобретенная кузина, всплеснув руками. Кажется, понимание Меропы задело что-то и в ней: — Не в полной мере… Да, Генри больше не приглашают в гости, или на прогулку, или в клубы, но он хотя бы ходит на работу, общается хотя бы с подчиненными, а я… миссис Гонт, я столько делаю по хозяйству после переезда!       — И я тоже! Вы действительно меня понимаете. Я буквально гну спину каждый день, от зари до зари, а он…       — …а он вроде бы благодарен, но все равно чем-то недоволен! — Летиция даже подпрыгнула на месте, одновременно от возмущения и солидарности, преодолев тяжесть грязной и мокрой одежды. — Иной раз мне кажется, что он устает от одного звука моего голоса, а я ведь только подбадриваю и советую!       — Именно! Мужчины…       Можно ли было найти более благодатную тему? Летиция говорила, говорила, а в голове Меропы один за другим вспыхивали образы собственных воспоминаний, и — она могла поклясться! — дальняя родственница ощущала то же самое.       — Миссис Поттер, это так несправедливо — им можно быть уставшими от дел, а нам нет? Работа женщины — полноценная служба, за которую не платят и которую совсем не уважают в нашем обществе! — именно так писали в маггловской прессе, в обилии водившейся в Змеином коттедже после посещений сельской учительницы.       — Так вот я вам скажу — у нас есть права, у нас есть голос, мы тоже люди! И вы, Летиция, можете жаловаться, можете быть уставшей, а еще можете ходить в гости к кому хотите, и одеваться как пожелаете…       — Как вы правы! Меропа, вы будто прочитали мои мысли. Вы в самом деле их читаете? Нет? Знаете, когда Генри уходит на свою «тяжелую работу»… не подумайте, она и вправду тяжела, но скажите мне — кто остается дома с ребенком? — здесь у них, наверное, было единственное различие, ведь в семье Меропы ребенка воспитывал муж.       — Даже при хозяйственных чарах в новом доме столько хлопот — обжить его, сделать уютным к приходу супруга, присмотреть за садом, огородом, за тем, чтобы у Генри всегда была горячая еда и чай, в конце концов!       Кажется, в потоке мыслей вдруг забарахталось что-то вроде мелкого речного сора… Меропа не знала, почему она вдруг немного подрастеряла свою обвиняющую уверенность. Может, не всю, но…       — …и это, миссис Гонт, я делаю без домовика! Вы тоже, не так ли?       — Да, конечно, без домовика, но…       Но это делал Санни.       — …и вы бы знали, как сложно приучить обычного садового гнома не топтать клумбу! — Летиция, в отличие от собеседницы, запала совсем не утратила, — а Генри приходит со службы, разгоряченный, невыспавшмйся, и его раздражает ну буквально каждая мелочь!.. — она притопнула ногой в грязном башмачке. — Я понимаю, как непросто все ему дается, но я… я ведь тоже живой человек! Кузина, да он ведь совсем меня не видит… как мне тоскливо второй год быть одной, потому что ему, видите ли, сложно перед кем-то там извиниться в Визенгамоте! У него семейная гордость, репутация рода…       То, безусловно, было утро открытий. Меропа не знала, что за чувство начало неотвратимо заполнять ее всю — какая-то дрожь вроде давно отринутой неуверенности, сухость во рту и странное потепление в области щек и ушей.       Это новое определенно ей не нравилось, но при этом совсем не казалось неправильным. Остатки раздражения подсказывали ей, что, наверное, Генри не так уж неправ, он ведь работает — как и Меропа! От него зависят люди, он… нет, невозможно было придумать ничего в защиту кузена Поттера. Да и зачем — не она ли сама только что говорила о правах женщин?..       Меропа смешалась.       — Ну… может быть… может…       — Миссис Гонт, он говорит «потерпи, милая, потерпи», а я только и делаю, что терплю! — прикосновение зеленых рук к чистому рукаву костюма теперь вряд ли имело значение. Все мысли Меропы теперь занимало странное горение в ушах.       — Мой Генри просто поссорился с Арчером Эвермондом из-за поставок оружия магглам, а еще та история с карточным долгом, и оба наговорили друг другу мерзостей на людях… это было еще до нашего брака, а страдать должна я! — не унималась Летти, а Меропа теперь так хотела — но не могла! — не слушать ее слова. — Мои сестры и брат даже не могут прийти ко мне в гости — видите ли, они будут потом критиковать Генри за его спиной, будут смеяться! — кажется, уши Меропы уже должны были обуглиться, — Мерлин, они даже не видели племянника, а моему Монти уже исполнился год… вы знаете, что на его первый день рождения никто не пришел? Совсем никто! Монти еще не понимает, он совсем кроха, но я, вы поверите, я плакала от досады среди игрушек, которые сама же и смастерила…       Что Меропа Гонт могла на все это ответить? Не миссис Поттер — той, казалось, уже и не нужен был диалог — а самой себе.       Конечно, она не могла не осудить Генри, как и себя саму. Мордред и Моргана, а ведь она никогда не видела этого пятнадцатиюродного брата из Шропшира, даже не знала, как он выглядит, но уже вдоволь насмотрелась в него, как в зеркало, и в отражении видела только себя.       Ответственную, измученную, уставшую — и отчасти неблагодарную. Не господу богу, нет, а хотя бы мужу, который делал все то, что она начала принимать как данность.        — …и я совсем не так себе это представляла, когда сбегала из дома, чтобы выйти замуж… Иногда я спрашиваю себя — Летти, что же ты натворила? Но, кузина, Генри был такой… такой таинственный в своем изгнании, такой милый и беззащитный, а я так хотела его спасти. Боже, за что же мне все это… я ведь его люблю, а он… он. у него одни дела и счета на уме! Деньги и репутация это важно, но время идет, а общих счастливых воспоминаний у нас с мужем так мало…       Это пора было остановить. Меропа перехватила руку кузины, теребящую ее рукав, и крепко сжала в своей. Назад дороги не было, но, черт побери, теперь стало совершенно ясно, что нужно делать.       — Летиция. Мы прямо сейчас соберемся и пойдем к Генри, — девушка давно не чувствовала такой уверенности в себе и такой силы, стоящей за собственными словами. Они были правильными. — Если никто не приходит к вам на обед, то я с радостью нанесу вам семейный визит — сейчас как раз время ланча.       — Миссис Гонт, Меропа, кузина, но как же… мы с мужем же должны будем нанести ответный…       — Вот и отлично, — резко перебила она, — наносите! Вашему сыну год, нашему — полтора, они займутся друг другом, а мы четверо хотя бы спокойно поедим. Я вообще тащу вас в правильном направлении?       — Примерно… да… мы живем в Глинянном Коттедже!       Теперь по пустоши яростно шагали двое, что определенно было к лучшему — кажется, профессор Саламандер в своей книге не советовал женщинам бродить по холмам в полном одиночестве и в расстроенных чувствах.       Обе волшебницы и моргнуть не успели, когда впереди показалась ухоженная живая изгородь и черепичная крыша старого, но довольно приличного сельского дома.       В саду, куда они вошли через небольшую калитку, вскоре обнаружился и хозяин дома, он с весьма серьезным и даже напряженным видом читал газету «Вестник Йоркшира» — Меропа сама ее выписывала. Специально привлекать внимание кузена не пришлось, он сам отложил чтение, устало потирая лоб.       Теперь Меропа смогла как следует разглядеть Генри: то был тощий, невысокий и довольно бледный волшебник с курносым носом и целой копной непослушных черных кудрей. Надо было признать, что внешне они с миссис Гонт были даже чем-то похожи.              «И это через пятнадцать-то колен?! Вот уж точно, кровь — не водица!»       — Э-э… добрый день, э… мастер, сэр?.. — неуверенно протянул Генри, уставившись на Меропу, — и… э… Летти?!       Пока он не успел ужаснуться, следовало перехватить инициативу:       — Не сэр, а мэм. И да, это Летти, она как раз познакомилась с нашей вересковой пустошью!       Генри шумно сглотнул и бросился искать по карманам волшебную палочку, чтобы привести жену в порядок.       — Простите, просто ваша прическа… и костюм… — Генри запнулся. Было видно, что в тот момент связная речь давалась ему с большим трудом. — Вы… американка? Э… Отлично говорите по-английски!       — Я Меропа Гонт, и нет, а я не американка, — отчеканила волшебница резко поправив на носу зеленые очки, — я ваша кузина примерно в мордред-знает-каком поколении, и живу по ту сторону холмов. Очень приятно.       В этот раз тадиционное британское рукопожатие вышло несколько неуверенным.       — Э… Судья Поттер, очень приятно. По какому вы вопро…       — Я решила, что большим упущением будет продолжать вражду наших предков, начатую в темном средневековье непонятно из-за чего, — она невозмутимо улыбнулась, и это было невероятно легко, как бывает, когда вы в действительно приподнятом настроении. — Мы теперь соседи, наши дети однажды вместе пойдут в школу, и, я думаю, нам будет полезно общаться. Мы с супругом с удовольствием примем вас у себя.       Генри было открыл рот:       — Но…       — Не волнуйтесь, мы — современные волшебники: уже почти перестали бегать за людьми с непростительным проклятьем и прятать крестражи в дохлых жабах, — и снова улыбка получилась сама собой.       Последовала небольшая пауза, после которой все трое с облегчением рассмеялись — первой, конечно, начала Летиция. Лед был разбит — впервые с тринадцатого века!       — Очень интересно, — протянул Генри, — а ваш супруг… я вижу, он тоже весьма либеральный человек?       Конечно, это был выпад в сторону мужского и не совсем волшебного костюма и женской, но совсем короткой стрижки. Впрочем, это замечание Меропа решила пропустить. В конце концов, Генри щеголял в мантии до пола и остроконечной шляпе, явно прикрепленной к волосам при помощи магии — ему вряд ли можно было позавидовать.       — Санни Принц, вы, наверное, его знаете.       — Да, кто же его не знает… — тут Генри понял, что позволил себе лишнее, и поспешно прибавил, уже громче: — Ну, если он теперь либерал… думаю, мы найдем пару общих тем! Правда, дорогая?       — Конечно, Генри, у них явно такой интересный образ жизни, ты и представить себе не можешь!       Тут мистер Поттер перехватил взгляд супруги и быстро ввернул:       — Хотя, честно сказать, мы тут все же держимся за пару-другую традиций, кузина.       — Не волнуйтесь, кузен, мы не будем переодевать вас насильно! — Снова совершенно искренняя улыбка. — Кстати, о традициях — вы, наверное, хотели бы принять участие в Майском празднике?..