— …отменно, отменно! — профессор Слагхорн то хлопал себя по животу, то отправлял большие пальцы рук за собственные подтяжки, поигрывая ими — через несколько часов близкого общения с Томасом зельевар понял, что малыш не очень-то ценит нежности от посторонних, — а кто еще придет на крестины вашего… славного крохи?
— Кроме нас с вами, будет миссис Поттер с мужем, их сын Монти… — за время Майского праздника Меропа успела повторить список будущих гостей, наверное, тысячу раз, но все еще не устала. Она взяла сына на руки и вежливо улыбнулась — не столько профессору, сколько в целом. Как должна была делать порядочная светская женщина, устроившая милый семейный прием на пикнике в поле возле своего загородного дома.
Пастор и его жена ликовали, что «мастера Томаса наконец-то окрестят», арендаторы пели и плясали, предвкушая новый повод для веселья, а родня Санни, внезапно оказавшаяся близкой и любящей, светилась счастьем. Хотя почему бы и не посветиться, особенно теплым весенним вечером, да еще и на пикнике, который устроили не вы?
Волшебница продолжила по уже заученному списку:
— Также будут Лестрейнджи, потом тетушка и дядюшка моего мужа — мистер и миссис Берк, Арктурус, Сириус и Сигнус Блэки с супругами и старшими детьми, и Маркус Малфой, также с супругой. Кузен Гарри хотел бы видеть еще Финеаса Блэка, но, боюсь, его характер…
Слагхорн схватился за голову.
— Надо же, и ни одного выдающегося зельевара! О, Мерлин!
— Я уверена, профессор, вы все равно будете очень довольны, ведь именно вы станете крестным отцом, — мягко пожурила его Летти.
Меропа не знала, как бы она провела этот день без своей новой… кузины. Слово «подруга» все еще не появлялось в мыслях само собой. Не так-то просто начать его использовать, если подруг у тебя никогда раньше не было. Как сказал однажды Санни: «не всегда легко понять, подходит ли такое важное слово определенному человеку, а определенный человек — этому важному слову?». Они с Летти были просто родственными душами.
В конце концов, именно Летиция Поттер купила злополучные шатры, помогла сплести корзины, одолжить в пабе «Висельник» нужное количество столов и стульев — и еще многое-многое другое.
Она была высококлассным проводником в джунглях магического общества, которое жило по строгим правилам, не все из которых Меропа до конца освоила — вроде «никогда в разговоре не упоминать слово манишка» или «удалиться из столовой сразу после того, как вы доели торт, чтобы мужчины могли выкурить сигары». Иногда казалось, что все эти неписанные законы придумал домовик, напившийся чистящего средства для метел.
Кстати, о правилах… на Майском празднике у гостей были разные представления о приличном общении: кто-то относился к хозяйке, как к принцессе Уэльской, кто-то — как к милой северной дикарке, другие вели себя так, словно Меропа всегда была частью их семьи. Общаться с друзьями и родственниками «мастера Принца» оказалось весьма забавно, а иногда даже приятно. Как и само состояние, когда у тебя есть родня.
«Все так легко, — думала про себя молодая волшебница, качая на руках расшалившегося ребенка, — будто когда-то, очень давно, у меня тоже была такая семья. Нормальная. Наша…»
И теперь следовало поступить так, как поступают в
нормальных семьях, то есть принять каждого таким, какой он есть. Странным, смешным, непонятным — каким угодно.
— А ваши родные, миссис Гонт? Они будут на крестинах мастера Томаса?
— Моя мать давно умерла, упокой господь ее душу. А отец и брат тяжело больны, последствие проклятия. Боюсь, им придется поправлять здоровье еще какое-то время.
Вежливая улыбка. Сочувственная улыбка в ответ. Эту фразу в различных вариациях Меропа тоже повторяла с завидной частотой, и далеко не все сказанное было ложью.
Дело в том, что кузен Генри, оценив широкий жест с приглашением на Майский денек, «использовал свои профессиональные навыки». Проще говоря, он, как судья Визенгамота, признал Марволо и Морфина умалишенными. И это не было, как умно говорил Принц, проявлением коррупции, скорее справедливостью: старшие мужчины Гонтов действительно вели себя как бешенные, да и выглядели не лучше.
— Очень вам соболезную, мэм.
— Да пошлет им господь здоровья!
— Не волнуйтесь, милая, ваших родных очень скоро поставят на ноги…
Девушка мысленно повторяла: «Мне все равно, почему они начали пить, они — просто два засранца и заслужили тюрьму и психушку!»
А она, Санни и Тос заслужили Змеиный коттедж и землю вокруг.
Слово «проклятие» в качестве официальной причины болезни отца и брата звучало лучше, чем «пьянство» или «кровосмешение», так что выбирать версию долго не пришлось. «Они тяжело больны, последствия проклятья…»
— Погоди-ка, как-как? Кто придет? — в сторону Меропы вытянулась старинная слуховая трубка, едва не выбив чашку из рук волшебницы. — О ком вы только что упомняули? Маркус Малфой, Маркус Малфой… это тот, что так забавно хрюкал сегодня на конкурсе «самый вкусный корж», — ни к кому особенно не обращаясь, не то подчеркнула, не то осведомилась тетушка Берк. Меропа не могла смириться с просьбой звать ее «тетя Белвина».
Сначала волшебница опасалась, что миссис Берк может шокировать людей своим старомодным, будто из викторианской эпохи, чепцом, завитыми буклями и мантиями с кринолином, но потом появились и другие гости.
Святой боже, да тетушка на фоне многих, особенно старых и весьма почтенных родственников, казалась модницей! Огромные шляпы с чучелами руноследов, многослойные выдвижные монокли, больше похожие на подзорные трубы, пайетки из панцирей жуков, движущаяся вышивка на одежде — Литтл-Хэнглтон явно еще не видел такого красочного парада. Вот только гости привлекали больше внимания, чем Майская королева и любой из «зеленых Джеков».
— Ах, вот тот молодой человек, вот это Маркус, да? Отменно… — подал голос профессор зельеварения, ощутив тычок неестественно удлинившейся трубки в собственный бок. — Да, вот же он, пускает в пунш пузыри через соломинку! Я подумал сначала о его, кхм, более значительных родственниках, Малфоях и из Малфой-мэнора…
— Городская ветвь этой семьи ничуть не уступает семье Маркуса, — Летиция снова взяла на себя роль главного распорядителя по делам светской беседы. — Они добрые люди, не лишенные сердечности. И, боюсь, никто из нас пока не представлен Малфоям из Малфой-мэнора.
— М-маркус мой школьный друг, сэр, — значительно отметил Санни, который, кажется, был очень доволен происходящим. Во всяком случае, чужое внимание впервые делало ему честь, а не пугало. — Кстати, у него отличное ч-чувство юмора!
— Главное, чтобы на крестинах не превратил молитву в фарс, — философски заметила напудренная до трупной бледности невестка тетушки Берк, допивая четвертый бокал вишневого вина. Меропа все не могла вспомнить, как ее зовут… да что там, ее — более половины присутствующих она тоже не запомнила.
Девушка с первого взгляда выделила только массивную фигуру профессора Горация Слагхорна и мисс Матильду Розье, «тетю Мэтти» — забавную старую деву, которая почему-то боялась прилюдно есть апельсины.
Здесь присутствовало и огромное количество Блэков с разодетыми, как старинные куклы, шумными детьми — тех, кажется, впервые вывезли из города на природу; эти самые Блэки — многие из которых оказались очень милы — были родственниками мистера Принца-старшего. Последний так и не появился на празднике. При этом, несмотря на сомнения, появилась миссис Лестрейндж, мать Летти — вместе со своим супругом, двумя замужними дочерьми и еще двумя на выданье. Несчастный кузен Генри — или, как звала его теща, «этот Гарри», весь день старательно избегал их компании, но все же попался, как лиса в капкан: родня поймала его около стола, за которым деревенские дегустировали домашние напитки.
— О-о, опять, это опять случилось! — теща судьи Поттера воздела трясущиеся руки к небу, пока ее голос выдавал самые высокие ноты, доступные человеческому слуху. — О, Мерлин, вот почему я была против этой свадьбы, еще тогда! Мистер Лестрейндж, я этого не переживу! Мистер Лестрейндж!!!.. Однажды Гарри пропьет все деньги, и их с нашей девочкой просто выставят на улицу!
Генри, впрочем, ничуть не растерялся, лишь повернувшись к этой сцене в полоборота:
— Мы с местными джентльменами говорим о делах, мамá! И в этот раз я пью совершенно бесплатно!
— Что же, и не такое бывает, когда дочь сначала поступает на Пуффендуй, а потом выходит замуж за гриффиндорца, — философски заметил мистер Лейстрендж, почесывая свои бакебарды. — Летти, ты не отведешь супруга отдохнуть, пока твоя матушка не отправила в него какой-нибудь сглаз?..
На этом небольшая сценка была окончена, к большому разочарованию зрителей. Конечно, Поттер в своих рассказах живописал своих тестя и тещу несколько иначе: кажется, что-то вроде двух злобных чудовищ со слоновьими ногами и огромными пастями, полными острых бивней… но миссис Лестрейндж была скорее забавной в своем вечно возбужденном настроении, а мистер Лестрейндж, самый большой флегматик на свете, за весь день задал Меропе лишь один неудобный вопрос, как раз после той самой сцены… видимо, чтобы сместить фокус неловкости со своей персоны:
— А Септимус не придет? Я имею в виду, отец вашего супруга?
— Не знаю, сэр. Должно быть, он очень-очень занят. Мы надеемся, что он сможет прийти на крестины. Верно, дорогой? — Меропа, хотя они мало говорили об этом, чувствовала в муже напряжение каждый раз, когда разговор заходил о его отце.
Опустив Тоса на плед, поближе к тарелке с детским печеньем, она ненавязчиво взяла Санни под руку и погладила по плечу свободной ладонью.
— Да, хороший зельевар всегда занят, — тут же вставил Слагхорн, чья занятость в данный момент заключалась в левитации призовых викторианских бисквитов на свою тарелку. — Хм, хм, действительно отменный праздник! Надо бы нам, леди и джентльмены, почаще так собираться…
— Зная традиции Гонтов, я опасаюсь, что следующий будет лет через триста, даже я могу не дожить, — ввернула невестка Берков, а миссис Лестрейндж поддержала ее воодушевленным смехом, россыпью искр из палочки и взмахами рук.
— Оо-о-у, если будут приглашены авроры, я постараюсь дожить, дорогая! Миссис Гонт, праздник — чудо, но почему вы не позовете побольше наших самых красивых мужчин? — горячо воскликнула она с каким-то не то шутливым, не то серьезным негодованием. — Я просто уверена, что нет партии лучше для моих девочек, чем наши доблестные мракоборцы. В свое время я и сама была в восторге от «красных мантий»… да-да, мистер Лестрейндж, это именно так!
Ее муж закатил глаза — не в первый и, очевидно, не в последний раз за день:
— Дорогая, если триста лет спустя наши младшие дочери все еще будут не замужем, я лично пойду в Министерство и попрошу решить данный вопрос на законодательном уровне.
Закрытый шатер с «подарками для нашей дорогой миссис Гонт» или «нашей любимой ленд-леди» выглядел идеальным местом для отдыха с любой точки зрения: внутри должны были быть тень, тишина и покой.
…и кузен Генри. Вернее, последнего
не должно было там быть.
— Я все гадала, где вы прячетесь, — Меропа, последовав его примеру, села на стопку деревянных ящиков из-под лимонада, подаренных мистером Розье — первым и единственным «королем сахарной промышленности» в мире магов.
Судья Поттер, кажется, не особенно страдал в одиночестве: еще на одном ящике рядом с ним стояла початая бутылка и лежала пара-тройка надкусанных сыров. Меропа не успела развить в себе негодование — хотя то и были ее бутылки и ее сыры, они казались сравнительно небольшой платой за юридические услуги.
— Простите, извините. Был голоден… очень голоден, — Генри, поймав ее взгляд, тут же начал стряхивать с себя невидимые крошки, а Меропа ощутила странное чувство, вроде щекотки, если возможно пощекотать мозг изнутри.
Внушение?.. Ах, ты маленький…
Родственник тут же невинно осведомился:
— А я что-то пропустил?
— Немного. Все пьют, едят, чествуют Майскую королеву и поют «Эльфийского рыцаря».
— А у нас поют «Ярмарку в Скарборо». Вроде бы просто другое графство, а будто за границу переехали. — Поттер пригладил рукой свои непослушные кудри и совершенно естественным образом приложился к бутылке. — Рад, что тут есть место для двоих. Где-то здесь я видел набор деревянных кружек… если не возражаете… Да, народу сегодня целая куча, в такие дни начинаешь ценить, что с тобой перестали общаться почти все родственники. — Он взмахнул палочкой, поднимая корзину с посудой, — впрочем, Летти счастлива, а это главное.
— Она… хорошая. И очень мне помогает, — отчего-то неловко призналась волшебница. Она заметила, что, говоря о жене, ее собеседник отвел глаза, и вместе с тем исчезло и то странное ощущение в голове. — Санни тоже очень рад. Я давно его таким не видела.
Генри кивнул и на его лице появилось какое-то озорное выражение.
— Кружечку за семейное счастье, и перейдем к обращениям попроще?
Меропа не знала, сколько кружек выпил кузен до того, но то было его дело — во всяком случае, пока не начнет повторять подвиги Морфина и Марволо. Ей самой как раз не доставало пары глотков чего-то покрепче — чай и лимонад не могут постоянно возобновлять силы, если вы весь день общаетесь с толпой родственников.
Напиток оказался приятным на вкус — намного лучше того, что Меропа пробовала в Лондоне в бытность женой относительно богатого человека.
— Это… — она подбирала слова для похвалы, но вдруг присмотрелась к бутылке и почувствовала накатывающую тревогу, — это же призовая настойка миссис Боунс, главы общества садоводов! Ее ни в коем случае нельзя пить! — жена старосты и королева садоводов никогда никому не угрожала смертными карами, но выглядела так, как будто могла осуществить любую. — Миссис Боунс дарит ее всем, как предмет гордости, но никто в деревне не решается…
— Брось, кузина, это же просто настойка из ежевики, — волшебник подмигнул и, как ни в чем не бывало, налил себе еще отработанным движением палочки в направлении бутылки. — Ты уже столько деревенских традиций нарушила, а сколько еще собираешься…
Она прищурилась, но тоже отпила из кружки.
— Откуда тебе знать,
Гарри?
— Когда женщина надевает мужскую одежду, это многое говорит о ее бунтарском духе, — заявил кузен с видом знатока, правда, немного захмелевшего знатока всего на свете, каких было много по вечерам у «Висельника». — Поверь мне! Я присутствовал на процессе, где судили русалку за ношение бриджей.
— Если хочешь знать, я ношу исключительно
женские штаны,
женские жилетки, а еще пиджаки и костюмы, — во всяком случае, так это называл модный эксперт журнала «Американская ведьма», на который ушло целых полгалеона. — Кстати, ты и сам не больно-то следуешь всем традициям.
— Точно. Я Поттер, дух противоречия у меня в крови, — не то, чтобы это было однозначным поводом для хвастовства, но кузен явно был горд. — И у тебя тоже, ведь первыми чудить начали, как известно, Певереллы.
— Да, что такое женские брюки в сравнении с кольцом для вызова духов, — волшебница вздохнула и задумчиво покрутила его на пальце
«Если бы еще от него была какая-то польза, хотя бы на уровне брюк…»
На Гарри волшебная вещица из сказок производила не самое большое впечатление. Может быть, у большинства чистокровных в домах были полные сундуки чего-то подобного, вроде волоса из бороды Мерлина?
— Ты его уже пробовала? Я имею в виду, кольцо. Кого-нибудь вызвать и все такое.
— Нет, — призналась девушка, — я вроде бы знаю, что нужно делать, чтобы духи пришли, а затем вернулись обратно, но сама никого не вызывала.
Бабушка всегда говорила, что призрак человека — не сам человек, а лишь воспоминания о нем. Хорошие воспоминания Меропа и без того хранила глубоко в своем сердце, но, если честно, боялась оттуда выпускать. Они не придавали ей столь нужной деятельной злости, упрямства и того желания пойти наперекор всем тем гадостям, которые наговорил или наделал отец. Все
покойные Гонты, которых она знала, были на редкость добрыми людьми.
— Гарри, а у тебя осталось что-то из вещей Певереллов?
— Мантия-невидимка, — за непринужденным ответом последовал характерный звук, с которым Гарри делал глоток, — отец говорил, мол, надо держать ее в строжайшем секрете и все такое, но я уже проштрафился с этим в школе, когда по ночам воровал еду из кухни… Да, у меня бывают внезапные приступы голода!
Меропа задумалась.
— Интересно, у кого палочка?
— Судя по сплетням, у частных коллекционеров, как и все полезные вещи в этом мире. В детстве я мечтал ее найти и стащить с помощью мантии, но потом понял, что толком не знаю, что именно хочу ей наколдовать… да и ее на дуэли нужно выиграть, кажется… вот такой философский вопрос! — Меропа и сама задумалась, что хотела бы наколдовать. Новую сельскую дорогу? Мельницу, которая не ломается каждые полгода? Вылечить все болезни овец?.. Но что-то подсказывало, что Певереллы, или смерть, или кто там еще — сделали старшую палочку не совсем для этого.
— …да и вряд ли все эти безделушки «спасают от гибели» и все такое прочее. Артефакты как артефакты, просто очень старые.
— У меня до семнадцати лет вообще не было палочки, — невпопад призналась Меропа, — с тех пор есть отцовская.
Черт возьми. Сама того не желая, она снова коснулась этой болячки, и во всем теле касание отдалось неприятным зудом. Даже не так — было сразу несколько видов неприятного зуда очень разного свойства — например, сидящее в глубине сознания чувство семейного долга, или та же сентиментальная жалость, а еще — желание выглядеть хорошим человеком.
Санни, который из них двоих куда ловчее распоряжался красивыми и умными фразами, мог бы сказать, что «это не высокие моральные чувства, а лишь нравственные установки, привитые обществом», но сейчас Меропе почему-то было все равно.
— Гарри, я хотела спросить… ты не знаешь, как там мой отец? Ты… ты ведь его видел.
Ух.
— Как-как… — Поттер вздохнул, — явно пережил проклятье, жив и слава Мерлину, что тут можно сказать. А Морфин совсем плох. Очень тебе сочувствую… и не осуждаю, что ты не пришла к ним… — это прозвучало как-то странно, на удивление
глубоко, словно царапнув по сердцу, — когда мой старик болел, мне тоже было тяжко на это смотреть. А до того мы постоянно цапались, как гигантские пауки. — Гарри впервые за долгое время выпустил из рук кружку и как-то неловко хлопнул кузину по плечу: — В общем, если что-то потребуется, у тебя есть кузен, помни об этом.
Повисла пауза, отведенная на наполнение сразу двух кружек ежевичной настойкой из подлетевшей бутылки.
— Я до сих пор не верю, что ты мне помогаешь. Просто так?
Гарри в ответ только состроил «ироническую гримасу», если Меропа правильно понимала значение этих слов.
— Я хотел было открыть рот на тему «только слизеринцы делают добро ради ответного добра, а мы, гриффиндорцы, не такие», но вспомнил, что это полная ерунда, которой нас кормила декан Уилкинс. Просто из всей моей родни ты самый нормальный человек, если честно. Даже при наличии штанов!
Настал ее черед сделать «ироническую гримасу».
— Из твоих уст это очень высокая похвала, или я должна обидеться?
В ответ послышался только кашель, характерный для легкой угрозы удавления сыром.
— Кстати, о штанах… кхе… я кое-что узнал, раньше, еще когда разбирался с делами твоей семьи, — неуверенно начал Гарри, — в общем, там не все новости можно назвать однозначно хорошими. Хм, это сложно объяснить…
Меропа перехватила его бегающий взгляд, как если бы это было что-то осязаемое.
— Несмотря на разделяющие нас пятнадцать колен, я думаю, что… я гораздо больше похожа на тебя, чем ты думаешь: люблю, когда мне говорят все прямо. И сразу.
— Понял. И не надо лезть мне в голову, я все и так скажу!
— Ты первый начал! — огрызнулась волшебница.
Гарри не оскорбился, но тут же занял позицию, больше характерную не для кузена, а для родного брата в классическом конфликте «кто из вас съел все леденцы».
— Я это не контролирую, а ты — да. Явно контролируешь, кузина, я вижу это по твоему выражению лица!
— Неправда! Я просто закрываюсь от тебя! Я даже не знаю, как правильно колдовать без слов и без палочки!
Гарри изобразил рукой специальный жест паузы, подлил себе очередную порцию волшебного напитка миссис Боунс и немного умерил свой пыл.
— Еще лучше! Браво. В общем, пока ты случайно не поджарила мой мозг… Сегодня рано утром после Святого Мунго я зашел за сендвичем в столовую и прямо там поговорил с Верховным чародеем Визенгамота, — тут в его голосе появились нотки, которые человек, знакомый с юристами, мог бы назвать характерными для весьма дотошных представителя этой профессии, — это такой грушевидный тип, похож не то на жабу, не то на гриндилоу, а на голове у него как будто голуби гнездо свили, а глаза еще такие очень хитрые!
Меропа кашлянула, и Гарри оценил этот звук правильно.
— В общем… Тебе можно сохранить фамилию Гонт — не спрашивай, как я ради этого унижался, ты будешь должна мне всю жизнь за свое бесстыдное желание!
— Бесстыдное?..
«Должна?!»
— Еще какое, — весомо отозвался волшебник, — моя мать пришла бы в ужас при мысли от женщины, которая наперекор всем традициям не взяла фамилию мужа. Тебе смешно? Ты знаешь, что полное имя Монти — Флимонт?! Да кто в своем уме назовет ребенка Флимонтом? Это была девичья фамилия моей матушки, и она, как последняя в роду, завещала назвать внука именно так! — Странно, но имя Флимонт, насколько могла судить Меропа, не выглядело так уж нелепо рядом с именами Блэков и Лестрейнджей, явно неравнодушных к астрономии. Рядом с ее собственным, наверное, тоже. — А потом приходишь ты, абсолютно не женственная женщина! Ты просто мальчишка с этой своей прической, этими зловещими маггловскими гетрами и…
Время очередного глотка ежевичной настойки было, как ни крути, идеальным, чтобы прервать эту гневную речь невинным вопросом:
— Маггловскими? Я думала, ты любишь магглов.
— Кх… Объединиться с ними против немцев — одно дело… Мы и магглы, все мы англичане, а немцы… не англичане! — яростно заключил Гарри, явно недовольный уровнем своей же собственной аргументации. — В общем, это одно, а носить их одежду, читать их книги — это уже скандал!
— Подожди, я чего-то не понимаю. Без иронии! Разве Поттеры не роднились с магглами?
— Это Принц тебе сказал, да?! — кузен прищурился и вроде бы даже начал краснеть. — А я всегда подозревал, что эти его огромные уши нужны, чтобы собирать сплетни! А острый подбородок — чтобы колоть ближнего своего!.. К твоему сведению, мы роднились — только иногда! — с потомками магглорожденных. И ничего в этом такого нет, надо раз в пару поколений «почистить линию», если ты понимаешь…
Она не совсем понимала. В Северном Йоркшире «чистили линию» призовой овце, чтобы ягнята на следующий год уродились «чемпионами», как говорил мистер Боунс. О людях с этой точки зрения она совсем не думала.
Гарри тут же решил пояснить:
— То есть, чтобы дети не получились с мопсячьим носом, как у тети Мэтти, например. Или с передними зубами Маркуса! Ты видела, они же прямо как два огромных…
Теперь уже Меропе пришлось использовать специальный жест «стоп» из арсенала дежурного по железной дороге. Она и саму себя не считала сколько-нибудь «очаровательной» или «обворожительной молодой ведьмой», даже при наличии цветных очков, модной прически и одежды. Слишком округлый выдающийся лоб, слишком широкий кончик носа и подбородок, пухлые мягкие щеки, полученные благодаря «здоровой английской трапезе» и полное отсутствие хотя бы намека на аристократические впадины под скулами… не делали ее первой красавицей магической Великобритании. А это еще если не упоминать вполне имевшийся намек на носогубную складку!
Что самое неприятное, трудно было сказать, чьи именно это критические мысли, ее или Гарри, явно любившего две вещи — лезть в чужую голову и комментировать чужую внешность.
Кузина прервала его:
— Давай к плохим для меня новостям, чтобы ты так не расстраивался.
— Кхм… да все не совсем плохо, — было похоже на то, что мужчина самую малость смутился. — Вашего сына тоже получилось зарегистрировать под фамилией Гонт: я сказал, что это для величия рода Слизерина и прочее, купил кофе, кому надо, сделал щенячьи глаза и запросил разрешение на осмотр Книги Доступа Хогвартса. — Он просто пожал плечами, словно эта самая книга была у всех на слуху и все без исключения волшебники в Англии посещали Хогвартс в обязательном порядке. — Ну, это такая книга, куда при помощи оракула записывают новорожденных волше… неважно. И Томас был записан туда именно с фамилией матери! Здесь не может быть разночтений по закону, записи Книги не оспариваются. — В этот раз «юридический» голос Гарри прорезался даже к месту, но вскоре снова затих. — Но… как бы это сказать…
— Как есть? — предложила Меропа. — То, что я не училась в Хогвартсе, не значит, что я глупая.
— Не кипятись, я хотел рассказать про это сразу, еще утром, но готовился праздник, и ты так радовалась… Понимаешь, у меня все получилось только де-юре, то есть по закону, а де факто, то есть по факту, с этой фамилией все намного сложнее… вот с наследованием, например.
Слово «наследование» Меропе не понравилось. Здесь оно звучало как-то слишком твердо и металлически, как молоток, который неумолимо приближается к вашему пальцу на слишком большой скорости.
— …наследованием чего?
— Например, банковской ячейки или там разных артефактов, находящихся во временном пользовании государства, если у вас такие есть… но самое главное — земля.
Что-то было
не так.
С термином «земля» все было вроде бы в порядке, это понятие Меропа знала вдоль и поперек: она родилась и выросла на этой земле, растила ребенка на этой земле, и в ту же самую землю ее должны были положить после смерти — такова йоркширская философия, религия и мировоззрение в целом. Земля — это бескрайнее поле зеленой травы, розовых и фиолетовых цветов на пустоши, это тонкий слой черной земли, лежащий на меловой подушке. Этот образ был однозначным и потому спокойным.
Но неизбежное «чувство молотка» никуда не уходило.
Гарри нервно сглотнул.
— Земля, на которой вы живете, по закону принадлежит твоему отцу, а после его смерти — Морфину, а после него — Министерству.
Повисло молчание.
У волшебницы закружилась голова, а грудь и горло внезапно сдавил спазм. Меропа чувствовала, как кровь отливает от лица.
— Министерству? Я не понимаю… а как же все мои договоренности с арендаторами, все бумаги, что я подписала, как хозяйка поместья? — она надеялась, что голос не дрогнул, — если я «де юре» ничем не владею…
— Все твои документы имеют силу, ведь де-факто ты, как родственница, можешь распоряжаться от имени недееспособных волшебников мужского пола! — Кажется, это заявление должно было подсластить пилюлю, но та оказалась сделана из мандрагоры или чего похлеще, — правда, после смерти Морфина… твой Тос, будь он Гонтом хоть тысячу раз, не унаследует ничего, кроме движимого имущества — ну того, которое можно передвинуть без нестандартных заклина…
Его действительно было трудно слушать. Юридические подробности терялись в тревожных мыслях Меропы и не значили для нее ровным счетом ни-че-го.
Какая разница, на какой закон сослаться, если все, ради чего она жила последние полтора года, начало рассыпаться прямо перед глазами?
Это была ее земля. Не Марволо, не Морфина и уж точно не Министерства. Земля это как… как особая, очень древняя магия, которая старше слов. Она принадлежит только тому, кто сам принадлежит ей.
— …Меропа! Кузина! — Гарри старался привлечь ее внимание, как мог, — ты слышишь меня? Я говорю, есть и хорошая новость — кресло Гонтов в Визенгамоте закреплено именно за вашей фамилией, так что…
— Что конкретно будет с поместьем, когда Морфина не станет? — она выговорила это как-то даже слишком бесстрастно, словно все плохое уже случилось.
— Мерлин, да не убивайся ты так! Томас должен будет ее выкупить у Министерства по рыночной стоимости и вступить во владение, как покупатель. — Видимо, для судьи Поттера, горожанина из Западной Англии, все сказанное звучало практически прилично. Может быть, он и не понимал, в чем действительно заключалась проблема? — Пойми ты, наследовать могут только родственники по мужской линии в порядке старшинства, это называется майорат, и большая часть земельного фонда Магической Британии регулируется этим правом. А когда наследников нет, то Министерство… ну, приходит и забирает землю.
Лицо холодело, а в груди будто кузнечные мехи раздули.
Вдох. Фиолетовый вереск. Дикие пони пасутся между кремниевых кругов на холмах. Белый и мягкий меловой грунт лежит под травой и землей. Змеиный коттедж стоит в ограде живых изгородей.
Самым достойным светским тоном, который только имелся в ее арсенале, Меропа осведомилась:
— И что за безмозглый идиот ввел такой закон?
— Вильгельм Завоеватель, — буркнул Гарри, — это был такой король в одиннадцатом веке, когда…
Ледяное. Спокойствие. Пустошь. Глубокий вдох.
— Я знаю. То есть, знаю плохо, но это не имеет значения.
Но было кое-что еще. Что-то значительное, большое, где-то совсем рядом в пустоши, среди старинных оград и каменных заборов. Что-то, что в то же время покоилось очень глубоко, рядом с ненужными хорошими воспоминаниями. Меропа почувствовала это так сильно, как если бы в палатку прямо сейчас ворвался порыв ветра, опрокинув бутылки и кружки на пол.
Конечно.
Поттер насупился.
— История — это всегда важно! Именно из-за нее…
— Вот именно. — Меропа встала с ящика и выпрямилась во весь свой невеликий рост. — Пошли! Я должна кое-куда пойти и кое-что тебе показать!
…от большой дороги к Змеиному коттеджу через рощу спускается еще одна дорога, поменьше и поизвилистей, огибая старое семейное кладбище. Выдох.
Строго говоря, это трудно было назвать полноценным кладбищем. «Скромное семейное захоронение» подошло бы больше: могилы почивших Гонтов, выбравших отшельнический образ жизни, располагались не возле церкви, а в поле, среди камней. С первого взгляда их надгробия было трудно отличить от вросших в землю валунов, кремниевых голов и обломков древних скал.
Всего три поколения, и большая часть их представителей умерло куда раньше срока, отведенного для жизни волшебнику. На большинстве надгробий едва читались имена, кое-где были грубо выбиты даты рождения и смерти, и лишь один камень украшало что-то вроде мозаики из черных, зеленых и оранжевых камешков, выложенных в форме птицы.
— …и почему нельзя было сюда аппарировать? — пожаловался Гарри, успевший найти прошлогодний сухой репей в самых неожиданных местах под собственной мантией, — ай!!! Дай угадаю, ты не умеешь, да?..
Меропа остановилась в круге из камней и, впервые с начала этого нехитрого пути, обернулась к нему. Волшебница могла поклясться, что ее кузен и сам не понимал, что невольно растормошил в ней что-то такое… что-то ощутимое. Оно всегда сидело вроде бы тихо, не желая напоминать о себе, но вдруг решило вступить в свои права.
— Это — могила моей мамы, — она резко указала на круглый камень, заросший молодым дроком, — а здесь — могила бабушки, которая рассказывала мне, что вот эти серые заборчики внизу поставили первые Гонты, которые пришли сюда при… короле Эдуарде, который воевал с шотландцами вон за теми горами, — она ткнула пальцем в серо-голубой силуэт горной гряды, видневшийся на горизонте.
Меропа Гонт вернулась сюда только потому, что не хотела, чтобы ее маленький сын голодал или оказался в городском приюте. Она хотела найти здесь крышу над головой и легкий способ достать какое-никакое пропитание, верно? Черт возьми, у нее за всю жизнь ведь и не было других целей. Когда-то, особенно на пустой желудок, и такая цель казалась ей вполне достойной, а теперь все повернулось как-то… иначе.
«Ну почему, черт возьми, мне опять так совестно? Ну про кого я в этот раз сказала не так?» — это хотелось прокричать, но вместо вопроса с ее губ сорвалось вполне себе утверждение:
— …а эти живые изгороди — они еще старше, их сажали внуки и правнуки Салазара Слизерина, когда в Англию из-за моря приплыли нормандцы и приказали поделить поля! А если ты, когда копался в саду, находил в земле странные острые штуки — это немагическое оружие, стрелы и копья, их оставили римляне, которые проложили здесь дорогу и дали нам язык, на котором складывают заклинания!
Собственный голос казался каким-то чужим. Так говорили герои и героини в книжках, которые Санни читал вслух, сидя вечером у камина. Что-то подобное мог бы сказать «старый мудрый волшебник» из бабушкиных сказок — возможно, только чуточку красивее и более складно. Но какие-то слова прорастали сами собой, как весенняя трава.
— Гарри, я мало знаю о мире за пределами этой деревни, но то, чему меня учила бабушка, я запомнила хорошо. Эта земля — не просто какая-то «сказка», черт возьми, не книжные знания из учебника «Истории магии»! Это…
память. Мы помним историю этого места, потому что мы всегда жили здесь. Это как… история бабушки или дедушки, которые тебя растили. В Литтл-Хэнглтоне всегда был наш дом, и другого у меня нет. Гарри… ты понимаешь меня? — судя по лицу, кузен собирался ответить само собой разумеющееся «да», и волшебница перешла с английского на
юридический:
— У меня нет таких денег, чтобы выкупить эту землю… но она мне очень, очень нужна.
А я нужна ей.
— Мы попробуем что-то собрать, — как-то потерянно выдохнул Поттер, — то есть я, и Блэки, и миссис Берк, все!
— Когда ты последний раз открывал в «Пророке» раздел недвижимости? Да мы всем графством никогда не накопим такую сумму! — Меропа зло хлопнула себя по бедру, а Гарри печально поднес к губам горлышко бутылки, которая, конечно, не стала дожидаться его в палатке. — Гарри, этот закон надо изменить.
— Кузина, изменить закон не так просто! Праву майората почти тысяча лет…
— Что не делает его более разумным или справедливым, — она снова повернулась к собеседнику спиной, открывая лицо ветру, дующему с Шотландских гор. — Что ты там говорил про наше кресло в Визенгамоте? Ведь именно там вы принимаете законы?
— Да… но с вашим креслом тоже все очень непросто. Твои отец и брат не могут его принять, а следом за ними идет Томас.
Меропа насупила брови.
— Надо же, не Министерство? Не приходит и не уносит кресло?
— Не язви, — осадил ее Гарри, вставая с кузиной плечом к плечу. — Но Томас — ребенок, а опекуном ребенка является отец, а не мать.
— Потому что так сказал король Вильгельм, да?
— Да. Тот самый, при ком сажали вон ту изгородь.
Даже не глядя в лицо Гарри, можно было понять, что он улыбается. Надо же, он все-таки что-то услышал из этой несуразицы…
— Но пока отцу наследника, то есть Санни, не исполнилось двадцати одного года, он не может заседать в суде, и до этого времени кресло в распоряжении его отца, мистера Принца.
— Да? — это уже не было чем-то вроде внезапного и болезненного первого удара. Если с чем и сравнивать, решила Меропа, то со случаем, когда вас поколотили всем, чем только можно, вы убежали, подвернули ногу и свалились в старый колодец. И сверху на вас почему-то упал молоток — прямиком по пальцу. — …и он уже там сидит?
— Ну… не знаю, я… — кажется, Поттер с каждым словом чувствовал себя все менее уверенным, — видел его пару раз. В зале заседаний… но он вроде бы и не сидел… — постарался оправдаться кузен, — да я и предположить не мог, что это все без твоего ведома!
— А стоило бы. Конечно, без моего! Септимус только и делает, что игнорирует меня и своего сына, черт побери. — рявкнула Меропа. К черту брошюру о хороших манерах. Холодный ветер быстро выдул из ее головы эти глупости. — И как мне выкинуть оттуда старого хрыча?
— Хрыча… Подождать год, и его место сможет занять твой муж? Так будет лучше для всех.
— Муж, значит?
— Ради Мерлина, не нервничай! Санни будет заседать так, как ты ему скажешь, я уверен. — И снова Гарри поразительным образом не видел здесь никакой проблемы! — Закон есть закон, это традиция.
— Закон должен существовать для людей, а не наоборот. — Это тоже говорил будто кто-то другой. Кто-то, кто был очень в себе уверен. — Неужели государство Магической Британии все еще не считает женскую половину своего населения за людей?
Со стороны Поттера раздался только громкий вздох.
— Эта риторика проходит только с Летти, а в Министерстве сидят люди посерьезнее. И иногда женщины могут заседать в Визенгамоте — на выборных должностях во второй палате, а еще будучи незамужними наследницами или вдовами — в первой, и это очень прогрессивно!
— Для одиннадцатого века — вполне.
— Ты все равно с этим ничего не сделаешь, хватит злиться, как нюхлер с пустой сумкой, — Гарри снова неловко хлопнул кузину по плечу, — лучше мы примем реальность, сядем и подумаем, где достать деньги.
— А теоретически меня могут выбрать во вторую палату? Как вообще у вас с судьями… женского пола? — Меропа едва ли представляла себе, как выглядит суд, даже на уровне картинки. Сейчас она смотрела на пересеченные оградами холмы и думала о том, как судили мудрецы в древних сказках. Среди них были и женщины, так ведь?
— Нет, кузина, ты член семьи с наследственным креслом первой палаты, это бы нарушило принцип баланса. В первой палате больше народу — и леди, и джентльменов…
— И сколько их?
— Кого, палат? Ну две…
— Нет, сколько судей-женщин в Визенгамоте?
— Сейчас одна. — Гарри признал это как-то нехотя. — Мисс Стокк во второй палате, но то особа весьма выдающаяся!
Ясно.
К этому вопросу явно следовало подходить с другой стороны.
— А каким образом женщины оказываются главами департаментов и министрами?
— Главы департаментов назначаются министром — он…
— Или
она? — Меропа резко повернула голову, и как-то внезапно осознала, что они с Гарри одного роста.
— …или она выбирает из кандидатов — или кандидаток — которых ранее выдвинул сам департамент, — ответствовал судья Поттер, — главы департаментов иногда избираются во вторую палату, если уже не занимают наследственное кресло в первой. Итак, во второй палате у нас проходит голосование — то есть выборы Министра магии, и победитель — или победительница…
— Тебе не обязательно это каждый раз повторять, даже если собираешься быть таким язвительным. А почему не голосует первая палата? Дай угадаю — их слишком много, и они могут нарушить баланс?
Гарри коротко кивнул.
— Так вот, вторая палата выбирает Министра магии. Он, теоретически, может быть из любой палаты, это все равно. Министра выбирают, после чего премьер-министр магглов обменивается с ним важными документами, затем министр магии де-юре назначается королем…
— …или королевой?
—
Королем, — с нажимом произнес Гарри, и словно повторил за кем-то очень серьезным:
— …на пост министра магии Магической Великобритании, Ирландии, Ньюфаундленда, Канады, Австралии, Новой Зеландии, Индии и Южной Африки!
Это должно было впечатлять, но получилось как-то не совсем. Волшебница не очень четко представляла себе карту мира — магического и нет — так что у нее не вышло вообразить то внушительное и огромное нечто, великой змеей огибающее земной шар, что кузен только что живописал целой кучей названий,
— …нашей великой родины, самой большой страны в мире, между прочим!
Великой родиной Гонтов был Северный Йоркшир. Меропа за свою жизнь не была в нем нигде, дальше Терска. А Лондон и все, что находилось между ним и Литтл-Хэнглтоном, казалось какой-то далекой и чужой страной. Там даже думалось и говорилось иначе.
Гарри разочарованно хмыкнул и продолжил нормальным голосом:
— Ладно, неважно. Примерно так же, насколько я знаю, назначают первого министра у магглов. Возвращаемся к тому, что тебя интересует: женщина может стать министром магии, и ей для этого не обязательно быть членом Визенгамота, достаточно создать свою партию и зарекомендовать себя во второй палате. Ты уверена, что хочешь попытаться выиграть выборы, а не начать копить деньги? — чем дальше, тем больше в его голосе слышалось не то понимание, не то снисхождение, и Меропа вдруг почувствовала, как волшебник приобнял ее за плечо. Как ни странно, она не спешила вывернуться из этих странных импровизированных объятий, хотя желание по-сестрински зарядить Гарри в глаз все-таки теплилось в одном из закоулков души. — Ты вообще поняла все то, что я тебе наговорил?..
Она пожала плечами.
— Наверное, нет… знаешь, сейчас я просто хочу свое кресло. И будет очень глупо хотя бы не попытаться его добиться. А кредит, который будут выплачивать еще мои праправнуки, я всегда успею взять в Гринготсе.
Они помолчали.
Если тебе хорошо — отправляйся в пустошь. Если тебе плохо…
Наверное, Меропе не было плохо. Ей было тяжело, будущее казалось туманным, непонятным, состоящим из того, что она и вообразить-то себе не могла, вроде судов и каких-то палат. Но причина не убегать, а принять его вызов, находилась у волшебницы прямо перед глазами.
Она сжала на пальце кольцо с черным камнем, и, даже не поворачивая его, услышала слова. Это были не духи, а голоса живых людей, которые она запомнила когда-то очень давно, в какой-то другой жизни:
«Дом — не только крыша над головой и хлеб на столе, дом — это память»
«Твоя история начинается здесь, в твоей семье»
«Свой дом нужно защищать, девочка»
— Гарри… а сколько у нас было министров магии-женщин? — выпалила Меропа, надеясь, что у нее не заслезились глаза.
— Пока что пять или шесть, и это уже очень много. Самая — и единственная — здравомыслящая из них это мисс Дюпон, хотя и она, признаться, не лишена слабостей… Во всяком случае, про нее говорят, что она единственная, за кого решения не принимал ее муж, — терпеливо пояснил кузен.
— Она еще жива, верно? — с надеждой спросила Меропа, наконец-то высвободившись из объятий, — где мне ее найти?
— Я часто вижу ее в районе Косого переулка, в том тупичке рядом с теплицей Лонгботтомов и магазином саженцев… Она там бывает в промежутке времени между обедом и вечерним чаем. — Гарри явно чувствовал себя немного не в своей тарелке. Может быть, сказывался перерыв в потреблении ежевичной настойки? — Поблагодаришь меня, когда изберешься министром чего бы то ни было? Ты точно поняла, как у волшебников работает государство?..
— Нет, но очень скоро я это выясню! Возвращаемся? Кажется, нам следует хорошо подкрепиться перед тем, как все начать?
— «Все начать»?! Господи боже… ну конечно, кому я все это рассказывал? — всплеснул руками волшебник, глядя на сорвавшуюся с места кузину, — эй, а как же я? Меропа, ты одна ничего не поймешь… ты… стой! Я могу аппарировать, чтобы нам не пришлось идти обратно через репейник!.. АЙ!!!
