Проклятие кровавого цветка

      Итак, недавно Гарри перестал испытывать неприязнь к Малфою — по меньшей мере, откровенную. И, пускай кошка Поттера еще старалась избегать Малфоя, продолжая его недолюбливать, сам Гарри постарался мысленно отодвинуть подальше шаблон Драко из прошлого, который прежде стоял перед глазами, заслоняя действительность.       Прошлым вечером гриффиндорец переговорил с Драко насчёт порученной ему с неделю назад работы. Сам Поттер всё еще беспокоился о её качестве, что, впрочем, соответствовало его общим привычкам и принципам, из-за которых он в занятиях, как минимум тех, что касались зелий, не мог спокойно положиться на кого-либо кроме, пожалуй, самого Снейпа. Однако Малфой, в попытке пресечь чужие волнения, решительно уведомил Гарри о том, что с ведением записей заканчивает буквально вечером, и готовые бумаги Поттер может получить уже на следующий день.       Тот тогда это и сделал. Когда на улице установилась тьма, а в гостиной дома Гриммо уже была зажжена наполненная свечами люстра, Гарри, освободившись от разбирательства с лежащим на нем остатком документации, направился к Драко, проводившему время на своём, похоже, уже излюбленном месте. Устраиваться по вечерам в гостиной из изменчивой привычки переросло в обычай. За это Малфоя судить было невозможно — тёплая, светлая и просторная комната впрямь была гораздо уютнее спальни Драко, чьи окна выходили на затенённую сторону улицы, а лампа на стене не могла дать такого же освещения, люстра с десятками свеч. Для Малфоя был необходим конкретно этот пункт — он по-прежнему не расставался со своим блокнотом, который Поттер видел ныне с завидной регулярностью, впрочем, равно как и его обладателя.       Сегодня Драко даже устроился на диване спиной ко входу в комнату, хотя ранее всегда садился к тому лицом, чтоб неизменно наблюдать всякого входящего. Однако, будто вопреки своему неведению, Малфой всё равно заметил, когда Гарри пересёк порог гостиной.       — Записи на столе, книги, помимо одной, тоже, — поставил того в известность он, не отвлекаясь от очередного мрачного рисунка, чьи тёмные и резкие линии Поттер легко смог разглядеть уже издалека — в последние дни Драко почти перестал прятать своё занятие.       — Помимо одной? — он подошёл к краю стола, где Малфой разместил ровные стопки — пергаментную и книжную. При подобных настороженных вопросах Драко обычно задерживался с ответом, но на сей раз отозвался незамедлительно, вполне даже буднично.       — Она показалась мне очень уж интересной. Понадеялся, ты не будешь возражать, — уже самому Поттеру пришлось взять паузу, вызванную удивлением, прежде чем как-либо подтвердить или опровергнуть предположение. Обычно Малфой так прямо и легко ему ничего не заявлял.       — Нет, не буду, — Гарри подвинул поближе записи. Тут уже он понял, что их объём едва ли сможет проглядеть так быстро, как делал прежде. Хотя Поттер в принципе не обязан был исполнять эти ритуалы, ведь в итоге все бумаги отправились бы на проверку к Снейпу…       Но суждено было планам по пересмотру бумаг исполниться позже. Причина была веской — на сей раз исписанная стопка была не тоньше объёмных книг, что лежали с ней рядом. Как Драко сумел написать столько — еще и своим отнюдь не растянутым почерком — за неделю, было для Гарри загадкой. Ведь не было же у слизеринца Прытко пишущего пера?..       — Там отмечено, какие страницы к какой книге, а также из каких глав взяты объяснения по поводу реакций, — добивая выстроенный образ перфекциониста-трудоголика, бросил Малфой, на сей раз искоса посмотревший на Поттера, чьё молчание несколько затянулось. Тот взмахом палочки заставил записи с книгами исчезнуть — в ту же секунду они очутились на рабочем столе мрачно освещённого кабинета. Драко вернулся к блокноту, опиравшемуся на его подогнутые в коленях ноги. Гарри, про себя изъявивший уже привычное желание взглянуть на рисунок поближе, взял смелость исполнить его, бесшумно приблизившись к Малфою сзади.       Тот, в поле бокового зрения успев разглядеть это, вскинул голову — и Поттер невольно вздрогнул. Лицо Драко выглядело излишне бледным на фоне общего тёплого освещения гостиной. В кажущийся почти нездоровым образ вписывались и создающие грубый контраст тени под глазами.       Как и пару недель назад, это стало для Гарри внезапностью — пусть теперь не такой явной, но вызывающей больше эмоций, нежели раньше. Малфой стал выглядеть хуже обычного, что в картине со смягчившейся манерой общения вгоняло в диссонанс.       Почти смутившись под чужим взором, Драко склонил голову обратно над рисунком.       — Ты что-то хотел? — на секунду его голос почти дрогнул, стал заметно звонче, да и сам Малфой как-то напрягся, расправив плечи и сильнее стиснув в пальцах карандаш. Поттер с трудом отвлёкся от этого, потерев переносицу, за счёт чего поправил очки. Те он бездумно снял, чтобы протереть, для чего полез в карман за крохотным платком.       — Я… — первоначальная мысль, которую думал озвучить Гарри, уже как с полминуты выпорхнула из головы, под вытеснившим её впечатлением от лица Драко унёсшись куда-то далеко. — Ты говорил, что высыпаешься, — вырвалось у Поттера. Помутнённым взглядом уткнувшись вниз, он не смог различить, как пристально Малфой оценил его своими мертвенно-серыми глазами, отчего-то тускло блеснувшими.       — Я говорил, что с моей работой всё будет в порядке вне зависимости от этого, — Гарри, услышав это, слишком поспешно поместил оправу обратно на нос, едва не ткнув себе в лицо кончиками дужек.       Драко, много что запомнивший с раннего обращения и претензий, увидел суть замечания Гарри в беспокойстве о работе. Хотя сам Поттер не то чтобы вообще мог сказать сейчас о каком-либо чувстве, схожим с волнением.       — Да ведь не в этом дело, — нетерпеливо бросил он, и не смог закончить — сам для себя вдруг осознал, что не может точно понять, в чем.       — Тогда не понимаю, что ты хочешь, — мирно вымолвил Драко, снова принимаясь за рисование. Поттер различил едва уловимую дрожь в кончиках побелевших пальцев. Он понял, что пора сходить с нетвёрдой темы — ведь, в сущности, от Драко он ничего не хотел. Он лишь на секунду был поражён тем, что недавно пряталось за пеленой снежной вьюги и покрасневшими от мороза щеками.       — Ты… говорил, что пойдёшь навещать Нарциссу, — наконец, нашёлся Гарри. — Как она? — не успел он закончить вопрос, как руки Малфоя дрогнули столь явно, что Поттер смог бы это заметить, даже протирай сейчас очки. Стараясь сойти с темы, он, похоже, ступил не туда.       Карандаш сделал ломаную линию, покатился по зачерченной странице, но Драко поймал его, судорожно вжав ладонь с инструментом в бумагу. Гарри тотчас убедился, что являлось причиной, по которой Малфой выглядел столь нездорово и тревожно.       — Плохо, — отрывисто выказал тот, но, не давая Поттеру как-то откликнуться, внезапно продолжил, сменяя тон. — Она… Недавно пришла её сова — без письма, — Малфой, желая как-то переключиться, перешёл на довольно близкую тему и после сбивчивого начала запнулся, понимая, что та едва ли чем-то лучше, но закончить ему нужно. Он оступился в выборе точно так же, как гриффиндорец минуту назад. Драко сцепил руки, поднеся их к подбородку и всё еще не глядя на Поттера, не желавшего отойти.       Гарри не успел понять, когда и под каким порывом неспешно сел на диван неподалёку от ног Малфоя. Он действительно неосознанно постарался сделать это так — не резко, мягко, как можно спокойнее, хотя сам был также напряжён. Драко бросил на него короткий взгляд через скрещённые пальцы, и вмиг взял себя под контроль, опуская прежде поджатые колени на бок, и поднимая голову. Гарри, глядящий на него, уловил чужую неуверенность. Ему не пришлось просить, чтобы Малфой объяснил подробнее.       — Около трёх дней была снежная буря, сильная, — со сдержанностью к Драко на место тревожности вернулась вымученная ровность речи. — Совам пришлось несладко. Наша потеряла письмо. Когда я навестил мать в Мэноре, она… не смогла говорить со мной.       Поттер приподнял брови.       — Разве всё могло быть так плохо? — с невольной журналисткой интонацией вопрос виделся грубым и невежественным. Сейчас Малфой не обратил на это внимание, будучи еще слишком сосредоточенным на событии, которое только что вкратце обрисовал. Драко набрал воздуха в грудь, скованными движениями рук закрывая лежащий на ногах блокнот.       — Могло. Ей… вряд ли было дело до письма, — в лице Малфоя что-то дёрнулось — чётко проглядывалось, что ему самому не по душе та эмоциональность, которую он не мог полностью скрыть даже с усилиями. — Она перестала вставать с кровати, — почти выпалил он, и тут же пересохшие тонкие губы дрогнули в порыве поджаться. — Когда я пришёл к ней, она едва могла говорить, и… — это «и» Драко поспешно вымолвил на судорожном вдохе. Продолжить он сразу не смог, занятый тем, чтобы успокоить руки, перебирающие страницы сбоку блокнота.       — Послушай, — вырвалось у Поттера, который во время молчания чувствовал себя сидящим на иглах, — с ней ничего не случится. Она не под надзором Министерства, за ней ухаживают все ваши домовые эльфы, состав зелья будет готов совсем скоро. Мы вылечим её, так или иначе она не останется прикованной к постели…       — Но как я могу быть уверен?! — снова вырос из своей сдержанности Малфой, чей тремор утих, но засевшая еще глубоко внутри паника не могла так просто уйти из-за первых за все время поддерживающих слов Гарри. — Эта стадия недуга должна была наступить много позже, не представляешь, насколько позже! Так если всё так, как я могу верить?!.. — недовершённая фраза повисла в воздухе, как и подавленная вспышка Драко. Но его глаза, только что направленные навстречу взору самого Поттера, не смогли обмануть, секундным яростным блеском выдав всё, что Малфой ощутил в наиболее накалённый момент.       Гарри почувствовал — крик, рвущийся изнутри, «Как я могу верить?» был обязан завершиться словом «тебе». Это слово, сказанное голосом Драко, зажглось в мыслях одновременно с лихорадочным блеском в мертвенно-серой радужке. «Как я могу верить тебе?» — само собой прозвучало в ушах, гулко и чётко, словно приговор.       Ведь правда: разве мог Малфой полностью довериться и положиться на того, кто с самого начала был сухим и грубым, кто согласился помочь лишь после того, как на него надавили? Как он вообще мог просто верить и быть спокойным, даже точно не разбираясь в том, как проводят работу над составом зелья Поттер и Снейп? Как он мог беспрекословно верить в хороший исход, если спасителем перед ним представал бывший враг, а Нарцисса становилась мертвее прямо на глазах?       Гарри почудилось, будто что-то с силой вдарило ему в грудь, так глухо прозвучал удар сердца, один из тысячи содрогнувший внутренности. Ему не удалось понять, Малфой ли заставил прозвучать в чужих мыслях собственный голос или же нечто иное, не имевшее к нему отношения.       — Я догадался, — хрипло начал тот, не отводя глаз, — она писала мне о чем-то важном…       — Почему ты так решил? — более спокойно осведомился Поттер, игнорируя собственное волнение — теперь он не мог отрекаться от его наличия.       — Она никогда бы не послала сову в такую метель без причины, — пояснил Драко, медленно опуская взор и отводя его в сторону потрескивающего горящими поленьями камина. Гарри через пару секунд решился встать.       — Она обязательно скажет тебе то, что хотела. Я уверен, — неловко ободрил он, поднимаясь с дивана, где Малфой вытянул ноги, занимая освобождённое место. Гриффиндорец отошёл в сторону подоконника, обычно прятавшего за задёрнутыми шторами пачки сигарет, но сейчас открытого.       В углу рядом с ним стояла небольшая, подросшая на метр ёлка в сиреневом горшке. Рядом на паре кресел лежали венки с мишурой. Там же находились классические носочки-сапожки, да и иная часть вещей, купленных для украшения дома к Рождеству. Еще несколько дней назад эти вещи сгрудились на кресле. Пока их никто не трогал — было слишком рано для такой подготовки к празднику. Хотя Поттер стал понимать и иную причину…       Даже учитывая его желание очередной попытки приобщиться к Рождеству, его мысли по-прежнему заняты этим лишь по меньшей части, ведь больше на себя забирала работа. Работа, но не её цель, о которой Гарри забывал довольно часто, кажется, даже слишком.       Малфой едва ли упускал это из виду. Едва ли он был способен удерживать тревожные предположения. Понимание этого возложило Поттеру на грудь тяжёлый камень. Ведь он не был способен так легко убрать заражающую и его волнительность Драко. Может, у него и был бы шанс, веди он себя хотя бы нейтрально с самого начала. Но Гарри начал спокойнее относиться к Малфою совсем недавно, и тот об этом прекрасно знал… От человека, коим стал для него Поттер, едва ли можно было так легко принять поддержку…       — До следующего визита ничего не решишь, — в совет Поттера пробралась нотка сожаления. — Лучше отвлекись от этого.       Драко заметил его тон. Поттер было не пожалел о своём наставлении, пока не понял, что Малфой, хоть точно не благодаря ему, впрямь успокоился. Несдерживаемых признаков тревоги в нем не осталось, Драко больше не выглядел, как в лихорадке.       — Как же? — в тоне слизеринца Поттеру послышался мрачный скептицизм. — Предлагаешь выкурить мне одну из купленных давеча сигарет?       Гарри тихо хмыкнул над этой репликой. Не успел он ничего предложить, как Малфой вдруг поинтересовался:       — Почему ты прячешь эту привычку от всех?       — Тебе не понять, — попытался уйти от темы Поттер.       — С чего бы? — Гарри было склонился к новой попытке отвести разговор в иное русло, но остановился, вспомнив, что хотел приободрить Драко. Пары недавних фраз точно не было для этого достаточно, но, возможно, открытость сыграла бы ему на руку. Поттеру потребовалось время.       — Я… Мне не хочется подавать пример, — он ожидал пренебрежительного фырканья, но его не последовало. — Можешь считать, что я преувеличиваю свою значимость, но мне действительно не хочется рисковать… Склонность к зависимостям — не лучшая черта для героя.       — Значит, прячешь от обычных людей? — Малфой был неожиданно мягок, что Гарри почти смутило.       — Не только… От всех, — он выдохнул. Постепенное осознание, что Драко — первый человек, которому он открыто признается в переживаниях касаемо своей вредной привычки, добавило внутренней нервозности. Поттер ощутил, как ток последней колко пробивает ладони.       — Мне… не нужно, чтобы кто-то из моих друзей, да и вообще кого угодно, вдыхали этот дым. Рон с Гермионой, особенно последняя, в принципе неодобрительно относятся к курению, в чем я их понимаю. Мне не нужен риск, что кто-то пропитается — проникнется, во всех смыслах — этим, как и я, — Гарри крепко сжал вместе ладони, быстро вспотевшие при соприкосновении.       — Не задумывался, почему именно я знаю о твоей проблеме? Я, как я понял, единственный… — Поттер неловко кивнул.       — Не знаю, как вышло, — пролепетал он. — Это просто… Мне будто бы было слишком всё равно на плохое влияние в твоём отношении…       К счастью Гарри, Малфой, по-видимому, поймавший в его голосе нервозность, не стал цепляться к слову «было». Он задал следующий вопрос как ни в чем не бывало.       — Так как ты предложишь мне отвлечься?       Поттер вновь вспомнил — чтобы самому встать на уровень обычного человека, пускай в глазах того, кого он ранее таковым не считал, не было достаточно пары неловких слов ободрения. Если бы он мог снова попасть с Малфоем в атмосферу, царившую во время похода за украшениями… Украшениями.       Гарри решительно развернулся к Драко.       — Есть достаточно продуктивный способ, — он махнул рукой в сторону кресла.       Малфой, вернувшийся к сероватой тоске, глянул на усыпанные волшебным снегом дождики, пышные венки с лентами и горстку других упаковок.       — Может быть… — пробормотал он, медленно вставая. Поттер мановением палочки тут же бросил в него одним из шарфиков мишуры, что Драко молниеносно поймал, глянув на гриффиндорца поверх пушистой гирлянды, усыпающей ладони волшебным тёплым снегом.       — Предлагаешь мне отвлечься чем-то, что связано с воспоминаниями о семейном времяпровождении? — Гарри ненадолго замер, растерявшись. Малфой не говорил слишком серьёзно — скорее подкалывал, шутя. Но Поттеру это не помогло избавиться от тускло блеснувшей в груди тоски.       — Знаешь, я… — Гарри не мог ответить на шутку с такой же лёгкостью. — Я не… не разбираюсь в семейных делах. Так что я действительно… не могу понять их значения.       Малфою пришлось немного помолчать, чтобы выдать слабо успокаивающее:       — Ты не должен. Всё нормально…       Скоро искусственный снег пытался сыпать и на пол у окон гостиной — однако безуспешно, поскольку зона действия удерживающей образ снежинок магии распространялась не далее фута около дождика, что ныне висел над парой окон и стеной с семейным гобеленом Блэков, чьи старейшие члены, изображавшиеся на ветках под самым потолком, скрылись за искусственным снегопадом синей матовой мишуры.       Не сказать, что Малфой так уж бодро развешивал гирлянды и расставлял свечи в канделябры на полках по бокам камина. На тот Поттер прикрепил сапожки так, чтобы те не перекрывали основной проход за решёткой — больно часто он использовался им самим или Снейпом. Гарри не был удивлён невесёлым расположением духа Малфоя. Даже такое настроение можно было счесть удовлетворительным с учётом прошлого.       Было естественно, что Драко не мог развеселиться от рутинного в его потухших глазах занятия. Поттер надеялся, что то будет способно просто отвлечь, нежели напомнит слизеринцу, как он проводил подготовку к праздникам в родном доме. Эти планы стали понемногу исполняться, когда Гарри поручил Малфою подняться наверх к их комнатам и повесить там пару рождественских венков.       Такое же, но имеющее большие размеры украшение, что должно было располагаться у входа в прихожей, они вешали вместе. В тот момент даже в Драко шевельнулось что-то, смутно напоминавшее о том, как внимательно он выбирал украшения для дома в день похода в Косой переулок.       — Кстати, что ты брал, помимо украшений? Ведь еду мы по-прежнему просто получаем почтой… — вопрос был задан Малфоем автоматически, для разряжения обстановки. На это указывал тон, в котором поселился осадок лёгкого безразличия от недавних переживаний. Поттер постарался не придавать этому значения, хотя мысленно недовольно цокнул языком. Он считал, что Драко мог быть более благодарным, что Гарри впервые проявил эмпатию, даже постаравшись переключить его от чего-то мрачного на более нейтральные вещи. Гарри подавил рефлекторную досаду, сделав небольшую паузу, чтобы вручную поправить положение пышного венка на двери.       — Я покупал подарки друзьям, — не стал скрывать правды он. Хоть Поттеру и противилось нечто внутри, что не желало разговаривать с Малфоем о Роне с и Гермионой, он его проигнорировал. В любом случае, он не собирался выкладывать все планы, связанные с их дружбой — к примеру то, что перед Рождеством хотел устроить еще одну встречу.       — Разве вы еще общаетесь? — удивился Малфой, зачем-то вынимающий палочку из заднего кармана. Гарри проследил за её кончиком, еще отчасти не желая отвечать на подобный интерес, пускай теперь он и звучал из уст Драко более живо и естественно.       — Что ты собираешься делать? — вместо этого кивнул он на волшебный инструмент. Малфой безэмоционально глянул на него.       — Ничего особенного, — Драко, не дожидаясь возможных возражений, взмахнул палочкой, и Поттер различил, как его губы что-то произносят неясной скороговоркой. Со стороны рождественского венка послышался шорох и хруст веток, что заставило Гарри обратить на него внимание.       В незаполненном пространстве круга утончёнными побегами еловых прутьев вывелась надпись «Добро пожаловать домой». Стоило Поттеру моргнуть, как в уголках веток прорезались крохотные шишки, а начало новых ветвей усыпало еловыми иголками, с конца которых будто вытекла золотистая лента, обвившаяся меж двумя рядами слов, нижним из которых было «домой». То было чуть больше и аккуратнее.       Малфой, как ни в чем не бывало, убрал палочку, оставив Гарри в молчаливом изумлении смотреть на искусное дополнение. На его памяти, подобной декоративной магией, тем более тонкой, владела лишь Гермиона.       — Не думал, что ты так можешь, — выпорхнуло изо рта Поттера. Драко отошёл на шаг назад, лишний раз придирчиво оглядывая венок.       — Ты в принципе мало обо мне думаешь, так что это простительно, — походившая на подкол фраза была произнесена с прежним умиротворением удава, которое Гарри по достоинству не особо ценил. Хоть сказанное всё равно отражало некоторую толику выразительности, живости Малфоя. Так или иначе, Поттер оценил инициативу по дополнительному декорированию венка — пускай и не высказал всего вслух.       — С чего бы мне переставать общаться с друзьями? — гриффиндорец сам не знал, решил ли вернуться к прежней теме из-за не получившего ранее ответ вопроса либо же из-за того, что попытался избежать предыдущей. Малфой пожал плечами, разворачиваясь к лестнице — с нехитрым преображением входного помещения было покончено.       — Не знаю, — поднимаясь по лестнице, с неясной интонацией признался он. Различить её было особенно трудно из-за осадка, накопившегося в восприятии Гарри за время всех сухих безжизненных разговоров, переполненных формальностей — хоть в последнее время те происходили всё реже, особо своей сдержанности Драко не растерял. Поттер расценил услышанную нотку как робость, слившуюся с противоположной ей хмуростью, лишь через пару долгих секунд.       — Я не прекратил и не собираюсь прекращать наше общение, — предпочёл продолжить он даже наперекор той замкнутой части, не желавшей осветлять личную жизнь перед Малфоем.       — Разве ваши отношения не должны были… не знаю, смениться со временем? — Гарри всё еще не понимал, к чему Драко клонит.       — Почему должны?       — Ну, знаешь, вы все меняетесь, отношения меняются, — коряво и даже глухо разъяснил Драко. Поттер, подняв голову, посмотрел ему вслед, когда он заходил в приоткрытую гостиную.       — Это не всегда походит на причину и следствие, — Гарри тихо запер за собой дверь, при этом отозвавшуюся коротким щелчком. — Перемены не всегда кардинальны. Значить они будут что-то, только если пойдут в худшую сторону. Вообще, почему это тебя интересует? — Поттер резко обернулся к Малфою, сейчас стоящему к нему полубоком у дивана и листающего подобранный с него блокнот. Драко замер, не глядя на Гарри. Тому подумалось, что Малфоя сейчас терзает нечто неоднозначное.       — Потому что со мной перестали общаться, — коротко бросил последний, как ни в чем не бывало возвращаясь к нудному поиску нужного рисунка. Гарри поборол желание выхватить из чужих рук блокнот, дабы лишить Драко шанса как-то оправданно прятать взгляд и эмоции.       Его закрытость сейчас досаждала — без этого было бы гораздо проще. Малфой порой вёл себя как клишированный загадочный герой графоманской драмы. Для этого образа не хватало разве что брутальности и неловкости после каждой произнесённой реплики. Поттер выдохнул, разрываемый желанием стереть с лица Драко постность.       — Это ничего не значит, — твёрдо заявил Гарри, всё же решив не углубляться, и подошёл к шкафчикам, применяя невербальное заклинание и резким выпадом разжигая свечи в канделябрах. Малфой, заметив боковым зрением рваность его движений, обрисовал Поттера изучающим взором, при котором бледные брови чуть выгнулись.       — Только что ты говорил иное, — повернулся он, бросая свою тетрадь на диван рисунком вверх. Это от Поттера не ускользнуло, и он посмотрел прямиком на творение Малфоя, после вынужденно скользнув глазами по самому слизеринцу, сейчас расправившему плечи вопреки естественной стойке со спрятанными в карманы руками.       Взгляды на секунду столкнулись, но Гарри не ощутил на себе никакого холода под надзором радужки, чей прежний серебристый блеск стух, как давно не протираемый драгоценный металл. Поттер невольно отметил сходство между эскизом Малфоя и им самим — правда, в чем оно было, он понять не смог, почти сразу переместив секундную мысль в гору других странных и бессмысленных.       — Я говорил это в контексте изменения характеров людей, — отозвался Гарри, отвлечённый на чудаковатое чувство, проявившееся во время переведения внимания с наброска на его творца.       — Значит, ты считаешь, что мой измениться не может? — молниеносно поймал его Драко. Поттер рассеянно моргнул, поставленный его в тупик и не понимающий, как из предыдущего диалога Малфой смог перейти к подобным выводам.       — Я… — он запнулся, не зная правдивого ответа, в тот же момент, как Драко вдруг смешался, отвернувшись и, видимо, сам сочтя вырвавшуюся фразу нелепой и неловкой.       Гарри изумлённо, почти что испуганно понял — задай ему кто такой вопрос про Малфоя раньше, он ответил на него утвердительно. Сейчас что-то впервые заставило сомневаться…       — Разве считаю? — обронил он.       — Это вопрос к тебе, — в говоре отошедшего обратно к дивану Малфоя крылась толика прохлады. Гарри отчего-то не мог прекратить наблюдать за действиями Драко. Тот сел, едва слышно скрипя кожаной обивкой, и взял остро заточенный карандаш, пара каких недавно нашлась на столе.       Поттер с неохотой отвлёкся, чтобы закончить с зажжением свеч. Одна из них, при поджоге вдарившая по обонянию слабым запахом лесной омелы, заставила его прийти в себя.       Он покосился на Малфоя, увлечённого привычным делом. Что же общего между слизеринцем и его эскизом?..       Поттер только через пару минут размышлений осознал, что мысли бегут в непривычной тишине. Он огляделся — камин, обычно наполнявший комнату весёлым потрескиванием, угас. В его угольках едва теплились остатки пламенной живости. Гарри движением палочки возобновил горение очага, прежде чем подбросить в него пару приятно пахнущих древесиной поленьев из находящейся рядом металлической корзины.       Теперь отчего-то треска от камина было недостаточно. После понимания, что с Драко можно было нормально разговаривать, тишина стала давящей. Поттер в поисках какого-либо спасения обвёл взглядом гостиную — покидать её он пока не собирался. Внимание привлёк круглый кофейный столик со стоящим на нем проигрывателем. Гарри решительно развернулся к одному из ящичков, выдвигая его и вынимая одну из пластинок, которые предпочитал хранить в гостиной, где раньше часто слушал музыку. При поселении в доме Малфоя эта привычка куда-то исчезла, да и сейчас порыв Поттера через пару секунд смутил его самого.       Невзирая на это, Гарри всё же отправил пластинку в проигрыватель. Та пролетела через половину комнаты, затем медленно опустившись на своё место. Контрольный взмах палочки — и музыка тихо заиграла. Драко вскинул голову, но Поттер предпочёл этого не видеть, отведя глаза и вообще направившись к выходу из комнаты.       Он хотел захватить еще несколько пластинок из своей комнаты — там хранился основной запас, наполовину состоящий из когда-то найденной коллекции Сириуса, и в остальном из собственных приобретений Гарри…       При очередном обыске комнат Гриммо во время его облагораживания Поттер нашёл тайник в спальне крестного. Гарри и до этого бережно относился к старым комнатам на четвёртом этаже, особенно к той, где жил Сириус — там покоился нестираемый след его юношества, увлечений и взглядов. Нахождение в своеобразном музее, пускай довольно маленьком, но переполненном отпечатками чужой памяти, заставлял Поттера глубже погружаться в свои же воспоминания о крестном. Их было сравнительно немного, но Гарри не мог не пытать теплоты к тому, что осталось от единственного родственника, относящегося к нему с любовью…       Коллекция старых пластинок отчего-то стала для Поттера особенным напоминанием о Сириусе. В память о нем Гарри, по оставшимся следам изучивший интересы крестного в музыке, приобрёл несколько винтажных виниловых дисков — они обошлись дорого, но дороже для Поттера было то, что он завершил за Сириуса его коллекцию.       Пускай Гарри притрагивался к ней не так часто, протёртый от пыли винил и вечно стоящий в гостиной проигрыватель служили фоновым «призраком» прошлого владельца дома на Гриммо. Будто часть его теперь всегда была рядом, наблюдала за происходящим, скромно поблёскивая стеклянной крышкой, где обычно отражался огонь камина…       Поттер отправился наверх, минуя скрипящие половицы и стараясь тише проходить мимо занавешенной портьерами картины.       При входе в комнату он как влетел в стену.       Что-то было не так. Что-то, помимо венков, прикреплённых к дверям спален магией. У Гарри внутри что-то дрогнуло — в окружностях, очерченных с помощью еловых ветвей с шишками, точно так же, как и на рождественском венке входной двери были вывиты слова. Теми же веточками, уже более короткие и ясные — имена. На одном венке «Гарри Поттер», на другом — «Драко Малфой». На одном добавлены бордово-гриффиндорские ленты, на другом — змеисто-изумрудные, слизеринские. На первом позолоченные шишки с веточками, и на соседнем — припорошённые серебристым снегом.       Поттер особо и не понял, почему это заставило остановиться на несколько секунд или даже минуту. С небольшим трудом он двинулся в свою комнату, открывая дверь менее небрежно и спешно, чем обычно, и едва не забыв, зачем вообще пришёл. Миновав лежащее на столе недописанное письмо Рону и Гермионе и захватив скопившиеся там же в виде стопки различных конвертов пластинки, Гарри вынырнул из собственной комнаты, как-то особенно скованно прикрывая дверь. Обычно он по неосторожности создавал шум, хлопая ею, но венок — или же добавленная к нему магией Малфоя деталь — будто добавил ей неприкосновенности.       Вернулся он в гостиную более умиротворённым, нежели покидал её. Музыка на первом поставленном проигрывательном диске продолжала играть. Поттер заметил, как Драко постукивает кончиками пальцев, придерживающих края блокнота, в такт мелодии, которую слышать был, похоже, совсем не против. Гарри подошёл ближе к кофейному столику, периодически поглядывая на Малфоя, поигрывающего пальцами по корешку страниц. Сгрузив по соседству с проигрывателем принесённые пластинки, Поттер сдвинул с играющей сейчас тонарм, вручную заменяя одну другой.       Тон музыки переменился, став более расслабляющим. Та была магловской. Запись за счёт участия саксофона звучала несколько старомодно, что, правда, было вполне органично вписано в общую композицию.       Гарри боковым зрением уловил, как Малфой ненадолго замер, вслушиваясь. Перекладывая конверты в только что придуманном порядке планируемого воспроизведения, Поттер понял, что едва ли сможет сейчас уйти заниматься своими делами. Закончив с укладыванием винила, Поттер повернулся к Малфою, даже не особо понимая, о чем хотел бы с ним поговорить.       — Я могу просмотреть твой блокнот? — было первым пришедшим в голову. Просьба была глупой. Гарри был уверен в крахе её исполнения.       Когда он почти с две недели назад первый и последний раз просил Драко показать свои творения, всё закончилось не слишком радужно. С того момента Поттер уже успел частично исправиться, по меньшей мере, попытаться сгладить прежнюю грубость и даже кое-где оказать поддержку. Но этого едва ли было достаточно, чтобы слизеринец, памятуя, как пожалел в прошлый раз о том, что доверил свою тетрадь Поттеру, сделал это еще раз.       Драко явно этого не забыл. За секунду раздумий требовалось решить — поддаться ли нормальному настроению или предостеречься от лишнего разочарования. С трудом он решился на первое, передавая Гарри блокнот, а крепче сжимая еще не сточенный о бумагу карандаш.       Поттер раскрыл тетрадь где-то посередине. Драко, вставая, потянулся за лежащей неподалёку коробочкой. Гриффиндорец искоса проследил за тем, как он открывает её, отходя в сторону. Малфой набрал в ладонь мелких зелёных огоньков, плавно распуская их в воздухе, словно светлячков. Гарри сосредоточился на попавшемся рисунке.       Тот явно был не из самых новых. Но ничего сверх. Темные линии, отсутствие красок, но также… резкости. У Гарри внутри вдруг что-то шевельнулось. Поттер перевёл внимание с рисунка на стоящего поодаль Малфоя, уже во второй раз видя схожесть между ними. Похоже, это всё же не было глупой странной мыслью… Гарри ощутил, как что-то ударило по нему — на сей раз он, кажется, осознал, в чем, помимо отражения эмоций, заключается эта схожесть. Серость. В последних творениях почти доходящая до черноты, тут она была лёгкой, как призрачная материя.       Гарри снова вернул взгляд к Драко, и после обратно к наброску. Серость. И впрямь. Однако не та серость, которая раньше его раздражала, не та, что была вызвана чужой натужной сдержанностью и отражена рваными линиями, мнущими бумагу.       Другая. Более… блеклая и в то же время живая, не фальшивая, не резкая.       Поттер хотел бы знать, как объяснить пришедшую мысль, но та, как на зло, смешалась с неясным, легко тревожащимся чувством, вдруг ненадолго поселившемся во всем теле. Малфой в его глазах действительно до ужаса напоминал свой же эскиз. Такой же, как и он — недовершённый, почти безликий с точки зрения эмоций, без каких-либо красок чего-либо положительного и яркого…       Гарри перелистнул страницу, перешагивая через странное чувство. Затем еще, и еще. Чем дальше к началу тетради, преодолевая кое-где оборванные листы, тем меньше люди и эмоции в ней походили на нынешнего Малфоя.       «Каждая новая деталь стиля — новый жизненный период».       Поттер остановился, не дойдя до первых страниц — эмоции так и не ушли. Он просмотрел хаотичные небрежные мазки акварели, сложенные в единую гамму. На контрасте с грубым серым портретом, засевшим в голове, перед глазами встали: экспрессия гибкой позы и яркость прозрачных красок, нанесённых пятнами, не мешающими прерывистым набросочным линиям.       Был ли Драко когда-либо сам таким же живым, как его первые рисунки? Если сейчас всё от насыщенных броских цветов в сочетании с темными линиями перешло в одну лишь темноту, что будет, когда рисовать темнее будет уже некуда? Что Малфой будет делать, когда сточит все карандаши о ныне мрачные картины, использует все чернила, отпечатывающиеся на нижней странице при неосторожном и резком движении пера?       Гарри краем глаза уловил какое-то движение, и с некоторым трудом поднял голову, стремясь увидеть его источник. Драко, повернувшись к нему, обхватил себя руками, одна из которых всё еще держала ныне опустевшую коробочку. Только что Поттер увидел его по-другому. Как кого-то другого. Он моргнул, и это впечатление, созданное остаточным влиянием смешанного образа картин, развеялось.       Являлось ли возможным в нынешних реалиях возвращение к Малфою той яркости, что некогда отражалось в его работах? Гарри не смог вспомнить эпизоды, способные дать жизнь твердо-утвердительному ответу на этот вопрос. Моменты, ассоциируемые с красками, просматривались лишь в воспоминаниях о походе за украшениями.       Поттера захватило нечто новое, когда он, избегая глядеть на Драко, медленно перелистнул еще одну страницу, открывшую обзор на размещённый сразу на двух соседствующих листах рисунок. Весь покрытый хаотичными яркими мазками краски, более насыщенными и плотными всех предшествующих ему, он являл собой по первому общему впечатлению нечто сюрреалистичное, но в то же время лучистое и светлое.       Пришедшая к Гарри в странном контексте мысль схватила его гораздо крепче, нежели недавняя смутная тревога, не позволяя себя сбить чему-то, что бы ей противоречило, даже будь это сам Поттер. Толкнула ли его к ней конкретно та картина, на странице которой он остановился?.. Отчего-то это вдруг стало неважно.       — Ты… — у Гарри в горле пересохло от осознания, что впившийся в язык вопрос мог касаться чего-то личного. — Рисование… важно для тебя, так? — у него не хватило смелости встретиться с внимательным взором Малфоя. Тот медлил, заставляя нечто внутри Поттера навязчиво царапаться.       — Да, — голос был глухим, словно доносился из-под какой-то преграды — той наверняка была нерешительность Драко в том, чтобы открыться. — Это… Пожалуй, одна из немногих, если не единственная область, где я чувствую уверенность. Так что… — он оборвал лишние пояснения. — Это важно.       Гарри, не глядя на Малфоя, передал тому бережно закрытый блокнот.       — Спасибо за честность, — Драко вскинул на гриффиндорца настороженный взор. Мирная, тихая интонация, с которой Гарри невольно заговорил, вызывала подозрения. Поттер всё же посмотрел на Драко, но вместо восприятия его образа в целом сосредоточил внимание именно на том, что помогло сегодня «прочесть» мысли Малфоя в незаконченной фразе — на глазах.       Они еще были светлыми. Возможно, даже еле тёплыми. Пускай даже и серыми. В их радужке хранились мрачные осколки, располагающиеся прямо рядом со зрачком, едва не сливаясь с его темнотой. Её дальнейшее распространение было бы зрелищем крайне грустным.       — Знаешь, ты прекрасно рисуешь, — признал Гарри, полностью выпуская блокнот из рук, по ощущениям очень уж медленно протянувшихся к малфоевским. — Надеюсь, когда-то ты вернёшься к фэнтезийным мотивам — мне кажется, они получаются у тебя особенно волшебными.       Слова лились без труда, ибо, признаться, для Поттера образ художника-Малфоя только что окончательно стал какой-то отдельной его частью, к которой другие мысли Гарри о Драко не добирались. К этому образу обращаться с чем-то приятным было, пожалуй, даже слишком легко.       — Вряд ли, — Малфой вперился взглядом в запачканную мазками старой краски обложку блокнота, сжав тот в напрягшихся пальцах.       Гарри не был согласен с его словами. С него уже хватило мрачности и чувства дискомфорта, которые слизеринец мог сеять вокруг. Ему слишком надоело. Чтобы Малфой выказал что-то светлое, он был готов собрать воедино обрывки его старой выразительности.       Откуда это взялось? В точности Поттер не знал. Вероятно, слишком много неоднозначности накопилось за прошедшее время, и слишком неприятно было самому Гарри участвовать в перепалках, хотя инициировал их он сам.       Поттер не думал больше, зачем и почему ему это нужно. Он был уверен, что в рисунках он получше, чем мог бы кто-то другой… А с чем, если не с ними связано объявившееся желание… помочь?       Гарри распрямился. Ранее приглушившаяся в восприятии музыка вдарила по слуху, подарив бодрость излюбленным звучанием. Подходя к столу с расставленными на нем коробочками, Поттер обратился к Драко:       — Не думай снова хватать карандаш — с огоньками мы еще не закончили.