Проклятие кровавого цветка

      Разбора игрушек было достаточно для одного дня. Поттер и Драко решили отложить украшение ёлки — на сколько дней, продумали заранее. Так что Гарри, в назначенное время приземлившись на ковре гостиной, из камина которой только что показался, был готов. Малфой не поприветствовал его, видимо, не заметив — увлёкся чтением какой-то книги, привычно сидя на диване.       Драко не двигался, пока Гарри, зажигая свечи на шкафчиках, откуда недавно смахнул пыль Кикимер, не обронил:       — Знаешь, даже если вместо рождественских пирогов здесь пахнет мятой, это не помешает мне расправиться с этой елью, — говоря это, Поттер повернулся к Малфою вовремя, чтобы заметить, как плечи того тронула дрожь.       — Мятой? — с неясной интонацией повторил он.       — Я про свечи, — Гарри указал на медленно разгорающиеся огоньки, — а что?       — Ничего… — Драко облегчённо сник, перелистывая очередную страницу.       Поттер, встав на месте, спустя минуту понял, что для привлечения чужого внимания нужно больше молчаливого сверления взглядом.       — Малфой, — он удержался от того, чтобы помахать перед его лицом. Слизеринец что-то неопределённо промычал, показывая, что слушает.       — Неплохо выглядишь, — вдруг заметил Поттер. Это было правдой — чрезмерная бледность Драко исчезла, уступив место обычной.       — Ты принимал то зелье, что я отдал тебе вчера?       Еще в день поиска украшений на чердаке Гарри передал Драко бутылёк, изъятый тогда же из наполненных снадобьями шкафчиков. Поттер, увидев Малфоя в тот день, сразу подумал, что его отдых не слишком эффективен. Хотя времени у Драко на него было много. Чтобы убрать назойливую тревожность, передающуюся чужим нездоровым видом, Гарри предложил Малфою зелье, повышающее эффективность сна.       Поттер еще в подробностях помнил, как Малфой удивился. Неожиданным было также и то, что Драко выспросил у Гарри состав снадобья, сославшись на то, что тот может ему не подойти. Когда Поттер поинтересовался, для чего это может понадобиться Малфою и не принимает ли тот иные препараты, Драко немного помрачнел. Повторная попытка отказаться провалилась, стоило Малфою промямлить, что все маги порой прибегают к помощи зелий…       В итоге «победа» не досталась никому. Драко пришлось принять зелье, а Гарри — отдать список ингредиентов.       — Да. Оно помогло. На самом деле… — Малфой запнулся. — Эта улучшенная формула действительно качественная. Я привык к простым зельям, идущим на продажу в Мунго или на изучение будущим колдомедикам… Это массовое производство, так что эффективность у них порой хромает.       — Ты, вроде, сам делаешь зелья. Например, для Нарциссы, — вспомнилось Поттеру. — Откуда знаешь о тех, которые в продаже? — Драко увёл глаза обратно в книгу, и его было живое лицо немного посерело.       — Я учился на колдомедика, — напомнил он, и Гарри почувствовал себя неловко. — Конечно, я в курсе, как устроена тамошняя система — даже если мне не удалось там поработать…       — Не удалось? Почему?       — Ну, — тон Малфоя затвердел, хоть в нем и не было враждебности. — Моя репутация после первого приговора не позволяла работать в таких важных областях, как медицина. Мне повезло, что я вообще выучился на целителя.       Желание задавать вопросы у Поттера тут же пропало, стоило Драко коснуться темы последствий первого суда. Малфой, как не слыша молчания, перетёр меж пальцами раскрытую страницу. Гарри обрадовался, когда его лицо вернуло краски.       — Еще раз спасибо за зелья, — это «спасибо» Драко выговорил необычайно мягко — может, поэтому Поттеру льстила его благодарность.       — Из «спасибо» шоколадных котелков не испечёшь, — Гарри не выдал искры тёплой эмоции, усилившейся из-за недавнего облегчения. — Ты всё еще должен помочь.       Малфой, поняв, о чем речь, растерянно оглядел ёлку. У неё также стояли коробки с уже подготовленными украшениями.       — Всё еще хочешь, чтобы я нарядил её с тобой? — голос выдавал неуверенность, чьи мотивы Поттеру были неясны.       — Да, почему нет? — Драко расслабился, заметив, что Поттер его не понимает.       — Я привык, что украшение ели — нечто сакрально-семейное, — пояснил он, и, прежде чем Гарри успел раскрыть рот, продолжил. — Видимо, для тебя — нет, — школьный Малфой заявил бы это с презрением, но нынешний ограничился непринуждённостью.       — Да, так что, — Поттер приподнял вверх руки в невинном жесте, — ничего особенного и двусмысленного. Так тебе подойдёт?       — Разумеется, — Драко, вставая, отложил в сторону книгу. Теперь та лежала на подушке страницами вниз.       Уже спустя полчаса украшаемая Поттером и Малфоем рождественская ель блистала золотом, вопреки начальной тусклоте раскрывшим красоту в свете огоньков, парящих кругом верхушки. Пока только та и была наряжена, а пушистые ветки внизу терпеливо ожидали, когда своеобразная магия ёлочных игрушек коснётся и их.       Наряжали дерево почти молча. Драко предпочитал вести обрывистое общение с Поттером через жесты и мимику. Без труда можно было понять, когда Малфой просит какую-либо игрушку или просит Гарри выбрать одного из кандидатов на ту или иную ветвь, обычно держа тех на вытянутых ладонях.       Временно Поттер был не против, но вскоре рутина начала слишком поглощать. И если для Малфоя занятие, сопровождающееся потрескиванием камина и оттеночным запахом ароматических свечей, было явно медитативным, то Гарри, не привычный к подобному времяпровождению, испытывал некоторую скуку.       Поэтому он в последние несколько минут старался взором зацепиться за что-нибудь в Малфое или в окружении, с чего можно начать разговор или хотя бы задать вопрос. Глаза скользнули в направлении игрушки, подвешиваемой Драко на середину ёлки — только что с верхушкой полностью закончили. Поттер лишь сейчас заметил, что Малфой ни разу не поднял палочку во время украшения ели. Он полностью исключил применение магии, и Гарри автоматически сделал то же, отразив чужие действия. Задумавшись, Поттер всмотрелся в пёрышки крыльев, прикреплённых к спине фигурки ангела, которую Драко, только что медленно выпустил. Взгляд автоматически скользнул к его руке.       — Что за царапины? — выпорхнуло из уст само по себе.       — А? — рассеянно переспросил было Малфой, но осознал вопрос спустя мгновение. — Когти Живоглота, ничего больше, — он вернулся к украшениям — ступил вниз с низкой табуретки, где стоял, чтобы дотягиваться до верхних веточек ёлки. — Вчера у него явно было не лучшее настроение.       Поттер нарочито вздохнул, еще некоторое время рассматривая тыльную сторону бледной ладони — та была непривычно воспалённой вокруг нескольких кое-где прерывистых, но в основном глубоких царапин, пара из которых продолжались дальше на запястье. Несмотря на то, что Драко сказал о сроке их происхождения, всё еще проглядывались небольшие припухлости, обрамлявшие рассечённую кожу.       Гарри даже удивился, как не заметил этих следов раньше — вероятно, этому подыграло то, что близко к Малфою он не находился. Он отвёл взгляд от выглядящих весьма болезненно ран, переводя его на вид из окна. В то проникала тьма, в которой теплились остатки туманной серебристости вечера. Со второго этажа почти не было видно неба, накрытого чернеющими на фоне синевы фигурами домов — фонари снаружи еще не зажгли, а потому на Гриммо властвовала ночь. В ней не было почти ничего светлого — в последних числах месяца луна шла на убыль, почти полностью теряя свою яркость на пару со звёздами, большую часть времени крывшимися за облаками.       — Неужели он так тебя не любит?       — Похоже, — пожал плечами Драко. — Наверно, мне в принципе не суждено ладить с полужмырами — либо же это твоя кошка стравила на меня и второго кота.       Второе предположение, высказанное Малфоем с толикой сарказма, заставило Гарри с искренним весельем фыркнуть. Драко и впрямь не был симпатичен котам, раз уж дело дошло до «когтеприкладства».       — Живоглот в принципе не отличается мирным нравом, — отметил Поттер. — Если кто-то ему не нравится, он не будет молча воротить нос, как моя Пятнашка, — послышалось едва слышное хмыканье. — Он и впрямь скорее будет охотиться на тебя и пытаться навредить — такое уже было со старой крысой Рона, — Гарри предпочёл опустить факт, почему Живоглоту так претило общество «Коросты». — Так что тебе придётся либо быть осторожней, либо готовиться к отражению его атак.       — Грейнджер вторую тактику не одобрит… — тихо предположил Драко. Поттер с таким мнением был солидарен, но промолчал, занятый придирчивым рассматриванием ёлки на расстоянии — только что он отступил от той на несколько метров, к ближайшему креслу, где стояла опустошённая коробка.       При общем взгляде на дерево вспомнилась давнишняя школьная ситуация, и Гарри обратился к Малфою уже с выражением опаски.       — Как думаешь, Живоглот в порыве ненависти способен снести ёлку?.. — Драко, было поднёсший очередную игрушку к средней высоте ветке, обернулся к Поттеру.       — А что? — вопреки внешним признакам, в ровном голосе нервозности не присутствовало. Гарри образно махнул рукой, и Малфой, считав в этом жесте пренебрежение, успокоился. Он повернулся обратно, с прежней сосредоточенностью закрепляя шар на пушистой ветви.       — Когда-то он позарился на ёлку в гриффиндорской гостиной — ну, как позарился, — Поттер хмыкнул, детальней припоминая событие прошлого, — просто сшиб её, пока гнался за потерянным кем-то карликовым пушистиком.       — Наверное, Макгонагалл была ой как довольна, — по голосу Драко было слышно, что рассказанная история его взбодрила.       — Не говори, — Гарри демонстративно поморщился, шагая вперёд и вновь присоединяясь к их общему с Малфоем занятию. — Ей пришлось её восстанавливать, а вдобавок применять какое-то специальное заклинание, чтобы ёлку больше не могли сдвинуть с места…       — Странно, что у вас изначально такого не сделали. В гостиной Слизерина всегда всякие декорации, включая рождественское дерево, дополнительно закрепляли с помощью магии — так обычно дольше и надёжней стоят, да и предотвращает подобные ситуации «кошачьего» и порой ученического вандализма.       — Ну, э… Это вопросы не ко мне, — оправдался Поттер, опуская руку в коробку, где сейчас перебирал украшения и Драко. Захватив одно из соседних, Гарри невольно задержался взглядом на всё тех же царапинах — раны были не очень глубоки, и всё же привлекали к себе внимание своей яркостью.       — Да и вряд ли все системы безопасности слизеринцев без греха, — вбросил он, не ожидая ответа.       Того впрямь не последовало — на место диалога пришёл отчётливый в восстановившейся тишине шорох еловых веток, порой царапающих по поверхности позолоченных игрушек. Те постепенно утопали в зелени хвои, в её свежем, слегка смолистом аромате. Поттеру при глубоком вдохе стали чудиться нотки мяты, умеющие выделиться даже в незначительной концентрации. Мятная свежесть была слабо сладкой, душистой и почти такой же естественной в своей чёткости, как ель.       Периодическое шуршание ветвей расслабляло почти так же, как потрескивание камина или лёгкое колебание пламени свечей на застеклённых, заполненных зельями и документами шкафчиках. Всё в гостиной стало чуть более особенным в свете разномастных огоньков и окружении сыплющей снег в воздух мишуры. За стёклами окон, сверху которых сыпал волшебный снег, только что зажглись приторным жёлтым цветом уличные фонари.       — Один раз на нашу кухню в канун Рождества попал павлин. По неосторожности одного из домовиков он улизнул из отопляемой оранжереи, — внезапно начал Драко. — Кажется, его привлёк запах маминых пирогов — поскольку именно пара из них потом обнаружилась наполовину исклёванной.       Будничный, бодрый и несколько наивный темп речи слизеринца даже заставил Поттера усмехнуться от поведанной ситуации. Вдобавок он сообразил, к чему та была начата — Малфой подтверждал прежние слова Гарри о невозможности контроля всех возможных непредвиденных ситуаций.       — Что стало с павлином и домовиком? — полюбопытствовал он, увлечённый вставшим перед глазами образом жизни Малфоев вне привычной строгой и вычурной идиллии.       — О-о, — более мрачно протянул Драко перед ответом. — Про последнего тебе лучше не знать — скажу лишь, что не стоит ни при каких обстоятельствах допускать нарушение покоя в доме, где властвует отец. Но с павлином ничего не стало — ему повезло уродиться белым. Слишком уж редкий вид, чтобы как-то ему вредить — это не домовики, которых в Мэноре несколько десятков.       Еще было удивительным для Гарри то, что преподнесённые Малфоем взгляды, судя по его тону, претили ему своим излишним потребительством и жёсткостью. Этого нельзя было не заметить — слишком многоговорящей была подача.       — Думаю, павлин из этой истории запомнил лишь вкус и запах маминых сладостей.       — Она всегда готовит под Рождество? — снова выказал интерес Поттер, отрывая взгляд от темно-золотистого, почти медного по окрасу шара у ближней ветке к Малфою. Тот на вопрос о матери, о котором Гарри сперва даже не задумывался, ответил даже вполне нейтрально — хоть и, как успел отметить Поттер, с некоторой скованностью.       — Да. У неё есть фирменный рецепт пирога для праздников. Он всегда был моим любимым, — как и всегда, в общей манере Драко при упоминании вещей, касающихся Нарциссы, что-то тронуло Гарри. Это было неуловимое чувство, которое он сам понять мог мало — разве что ощущал, что оно несколько схоже с той благодарностью и любовью, что он испытывал к мисс Уизли.       — Какие еще из пирогов тебе нравятся? — это был первый вопрос, пришедший в голову Поттера при желании переключиться от странного ощущения, оседавшего внутри при понимании того, что Малфой может испытывать к кому-то что-то настолько тёплое. Это было слишком невероятным и без факта, что, судя по всему, тепло внутри Драко было более стойким в отношении собственной матери. Матери, которой у Гарри в осознанной жизни никогда не было.       Из-за этого светлость эмоций Малфоя была не столько непривычна или неестественна, сколько неизвестна, непонятна для самого Поттера.       — О… Многие… — Малфой, видно, всерьёз задумался над спонтанным вопросом, судя по времени, которое он оставлял собеседника без ответа. Хотя дело могло быть и в том, что Драко отвлёкся на содержимое коробки, чтобы в очередной раз подвергнуть игрушки тщательному отбору.       — Думаю, второй по приоритетности — клюквенный с меренгой. Он не слишком сладкий, если не переборщить с сахаром в тесте, но очень воздушный, с лёгкой кислинкой за счёт ягод, если не учитывать описание специй вроде кардамона или измельчённого имбиря. Пускай это и просто, но мне нравится — особенно если добавить орехов, — Малфой запнулся, но при коротком взгляде на его лицо Гарри понял, что слизеринец резко прервался, отвлёкшись на пристраивание на нужном месте очередного украшения. — Мама, как и другие, его тоже готовит полностью вручную, — менее ярко уведомил он, но через секунду, потухшим взором уткнувшись в одну точку, вдруг добавил: — Не понимаю, как она это делает…       — Это не так сложно, — Поттер наконец переключался от наблюдения за Драко. Он перешёл к части ёлки, пока обделённой позолотой.       — Разве ты знаешь? — вместо язвительности и презрения тон Малфоя отдавал разве что пренебрежительностью.       — Поверь мне, лучше, чем ты думаешь, — серый взгляд Драко подтолкнул Поттера говорить дальше. — Я с детства начал готовить своим тёте и дяде.       — Чего? — Гарри сумел заметить боковым зрением, как очередной ангелочек было не выпорхнул из рук Малфоя. — Тебя, э… учили?       — Нет, не особо. Познавал всё методом проб и ошибок, обозначающихся наказаниями и криками за испорченную еду, — слушая, Драко на время застыл, видимо, еще пребывая под впечатлением от так просто выданной Поттером личной информации. — Со временем начало получаться, хотя я не брал продуктов помимо тех, которые нужны были для выполнения их частых своеобразных «заказов», — уголок губ Гарри приподнялся в саркастичной усмешке. Он как не видел, что наблюдавшему это Малфою ничего смешным или забавным не казалось.       — Обычно не брал, — исправился гриффиндорец. — Всё же я порой лазил за некоторыми продуктами, чей запас был велик и исчезновение не вызывало бы особых подозрений. Именно поэтому тем сладким, что я изредка мог приготовить скрыто и чисто для себя, стал паточный пирог. Сам подумай — базовые продукты вроде масла, яиц и муки, которых всегда в кладовой с излишком, а уж патоку легко можно сделать самому из сахара или, если расхрабриться, из мёда… По правде, это до сих пор моё любимое лакомство, — признался Поттер, завершая изложение.       Малфой точно не желал комментировать сам момент воспитания Гарри — по крайней мере, пока. Придя в движение с неизменимым чувством обязанности продлить разговор, он уцепился за другую тему.       — Так… просто? До сих пор? Почему ты позже не выбрал чего-то более… сложного и вкусного? Этого же полно в волшебном мире, — Гарри со смешанным выражением пожал плечами.       — Знаешь ли, твой любимый пирог тоже не ахти сложный — разве ты сможешь ответить, почему он тебе так нравится? — воззвал Поттер без всякого негатива, и Драко опустил глаза, окончательно возвращаясь в прежнее занятие. Гарри последовал его примеру.       В коробках вскоре остались лишь те из игрушек, кто примостился на картонном пыльном дне. Поттер не ожидал, что уже заканчивая украшение ёлки, вновь услышит малфоевский голос. Особенно внезапным оказалось то, как он звучал — более тихий, чем обычно, но также чёткий, такой, каким всегда был пару месяцев назад.       — Похоже, каждому из нас в определённой мере пришлось несладко. Пускай и по-своему, — Гарри пришлось вдуматься, чтобы понять, о чем речь.       Драко, вероятно, был прав, делая такой вывод, но Поттер еще недостаточно к нему проникся, чтобы так просто соглашаться.       — Наши ситуации совершенно разные. Какая-то хуже, какая-то лучше… — Малфой глухо хмыкнул, прерывая его.       — Ты выказал два противоречащих утверждения…       — С чего бы? — не удержался Гарри, что Драко проигнорировал.       — Наши ситуации разные, но не по степени «плохости». Её-то как раз невозможно определить из-за различий, — Малфой говорил, пожалуй, слишком серьёзно, даже остановившись на месте, сжимая так и не помещённую на ёлку фигурку. — Мы не можем даже сравнивать, ведь просто не знаем нужных подробностей о детстве друг друга.       — М-м… — было первым и рефлекторным, что смог выдавить загнанный в недолгий ступор Поттер. — Я не могу сказать, что воспитание у маглов, ненавидящих магию, лучше, чем какое бы то ни было, но воспитание в магической семье.       Драко неслышно вздохнул. Очевидно, он был не согласен, да и вряд ли вообще хотел присуждать чему-то статус худшего или лучшего.       — Возможно, — если Малфой и вымолвил это с неохотой, та была скрыта. — Но маглы хотя бы не могут тебя заставить пойти по какому-то пути в магическом мире, не могут в принципе контролировать в том ничего, ведь ничего о нем зачастую не знают. В конце концов, они точно не могут вынудить тебя идти в Пожиратели Смерти… — Гарри всё же кивнул, не сразу поняв суть последней фразы.       — Зато они могут попытаться эту магию в тебе подавить — вот в чем моя проблема… — пролепетал он. — Погоди, — Поттер вдруг нахмурился. — Что значит «Вынудить идти в Пожиратели»?..       Гарри вовремя увидел, как Драко уводит взгляд в сторону, опуская голову и крепче сжимая так и остававшуюся в руке фигурку. Случайно оброненное замечание заставило Гарри задуматься — как вообще вышло, что Драко прогнулся под Люциуса настолько, чтобы примкнуть к слугам Волан-де-Морта? Этот вопрос Малфой без труда прочитал в чужом лице, как только мельком посмотрел на него. Он поджал губы.       Поттер не проронил ничего вслух. Как и Драко, он продолжил, пускай менее сосредоточенно и старательно, чем ранее, вешать игрушки на ёлку. Малфой, некоторое время изучая гриффиндорца, замедлился в своих действиях, словно стараясь растянуть время до того, как коробка с игрушками опустеет. Скоро и мотивация этого стала понятной — зайдя за ветки дальше, чем раньше, и отчасти скрывшись за ними, Драко заговорил сам.       — Принятие этого решения лежит на мне. Не на отце, — прозвучавшие среди уютных фоновых звуков слова выделялись намеренно выровненной манерой говора. — Как бы я не привык прогибаться под его идеи, следовать им и говорить, исходя из них, а не из своих собственных ощущений. Как бы это не было естественно с самого детства… — речь содрогнулась внезапной звонкостью, когда Малфой вдруг вступил в эту тему глубже. — Я привык к преобладающему авторитету отца с детства, привык следовать каждой его мысли или желанию так, словно те мои. Я знал ужасность того, на что иду, но вместе с этим думал, что так надо — как всегда и делал. Я давно замечал то, что мой отец часто бывает в чем-то не прав, заблуждается в своих взглядах… — Драко резко выдохнул, сбавляя темп. Шорох ёлочных ветвей с его стороны затих, и Гарри неосознанно также прервал своё занятие.       — Я знаю, мне следовало сказать «нет» еще давно. Я пытался, но было слишком поздно. Как бы ни противился насаждению претившего мне, я только больше бессознательно привязывался к его образу. Я знаю, не нужно было столько лет жизни портить себе и другим. Даже понимая, что потеряю уважение и защиту отца, сейчас бы я поступил по другому, ведь знаю, что произошло при ином решении. Но в итоге… — голос Драко, в отличие от прошлого раза, когда он упоминал отца, словно вырос. Он хоть и норовил стать неровным, ломким в некоторых моментах, но теперь не был тем, что мог сорваться или дрогнуть, исказив звучание робостью. Даже скрытая под напускным спокойствием манера была твёрдой.       Похоже, в этом месте Малфой точно понимал себя и готов был признать свои промахи — причём намного более явно, чем тот же Гарри даже в момент казавшегося давним извинения перед Драко, чью руку он тогда сжал, сознательно разделяя в их отношениях прошлые образы и нынешние.       — Я знаю, что совершил множество ошибок. И я мог бы не делать их. Но этого уже не изменишь. Я знаю, я просто трус. Может, поэтому я бы, вероятно, воспользовался шансом доказать отцу, что я иной, чем он думает. Что я чего-то стою и без его наставлений…       Поттер, прежде всматривающийся в золотистую фигурку в своих ослабевших руках, поднял глаза на Драко, который последним признанием поставил точку.       Гарри не ожидал, что вышедший к нему слизеринец также встретится с ним взглядом, но тот сделал это непоколебимо. Гарри ощутил на себе его серый взор, всю его нынешнюю прямоту и честность, которую мог показать Малфой — пускай делал это с привычным налётом натужной сдержанности.       — Было бы гораздо лучше, если бы мир был лишён твоих выходок, хотя бы самых серьёзных. Это правда, — Драко моргнул, но всё еще продолжал смотреть на него. — Соглашусь и в другом — ничего уже не изменишь. Прошлое нужно оставить позади, иначе можно поступить только если оно глобально и имеет отношение к реальности. Твоё я таковым счесть не могу.       — Ты ошибаешься, — почти одними губами вдруг вымолвил Драко. — У тебя не было семьи. Ты сам в этом признавался, как и в последствиях… У тебя не было родителей. Выживи они, ты бы знал, как сильно в душу впечатываются их образы и как они продолжают влиять на тебя, даже если сам человек давно не рядом.       Поттер поджал губы. Малфой озвучил то, что испытал сам гриффиндорец недавно.       Гарри никогда не мог понять особенности теплоты выражения, с которым Драко говорил о матери. Было неудивительно, что он не мог понять также чувства, испытываемые Малфоем к отцу — особенно учитывая то, что тот сам был в них неоднозначен. Можно было максимум судить, что с той неприязнью к Люциусу, озвученной Драко пару дней назад на чердаке, граничила также болезненная к нему привязанность — как и утверждал Малфой, остающаяся с ним даже при пребывании отца в Азкабане.       Поттеру не первый раз приходилось сталкиваться с непониманием того, как устроены детско-родительские отношения. Ранее приходилось переживать это во взаимодействиях с семьёй Уизли. Может, поэтому Гарри так легко принял свою вероятную неправоту.       Даже с ней он не собирался отступать от того, что хотел дать Драко на самом деле — от своей поддержки.       — Тот, кто действительно трус и слаб, едва ли бы признался в этом. Неважно, говорит об этом твой внутренний голос или влияет отцовский — я думаю, что ты лучше, чем считаешь. Может, даже лучше, чем думаю я.       Встретившись глазами с Драко, Поттер заметил, что радужка того слабо засеребрилась. В ней почудился яркий проблеск, может, созданный иллюзией отражённого света свечей или одного из проплывающих мимо по воздуху огоньков.       Искра эта была тёплой, но Малфой резко развернулся к коробке за спиной. Хотя возможно, что быстрым это движение казалось только на фоне недавнего бездействия. Гарри разглядел, как Малфой качает головой, вынимая палочку из-за пазухи и направляя её на оставшуюся коробку, полную ёлочных свечей.       При повороте Драко обратно стало видно, что его лицо приобрело более живой оттенок. На обострившихся скулах проявилось нечто естественно-розоватое, напоминающее румянец. Поттер, пожалуй, слишком уж долго смотревший на это, задумался, не повлиял ли он на это оживление…       — Скоро Рождество…       — Да, — Малфой отозвался рефлекторно, но всё же с некоторой задумчивостью.       — Раз уж даже ты понимаешь мои ощущения от праздника… — он не закончил. — Я буду работать.       — Даже не отпросишься? — Гарри тоскливо вздохнул.       — Попытаюсь. Но ты знаешь Снейпа…       — Ну да. Северус и «человек-праздник» — антонимы.       Обрывистость разговора после душевного излияния Драко и искренности Поттера была аляповатой, хоть и возвращала расслабленность и комфорт.       — Я всё равно бы, наверно, хотел устроить хотя бы подобие праздника, — сознался Гарри, после удручённо добавив: — Если бы знал, как это сделать без огромных столов в Большом зале, украшенных коридоров и поздравляющих с наступающим портретов… Без… ты знаешь, семьи.       Малфой, передвигая к себе стоящий рядом с Поттером табурет, окинул его оценивающим взором. Уже становясь на стул и дотягиваясь до ёлочной верхушки, он заговорил.       — Я мог бы подсказать пару вещей. Это не так и сложно. Особенно когда с украшением дома и ёлки покончено.       — Зачем это тебе? — Поттер, доставая для Драко свечи из коробки, покосился на него. — Ты ведь будешь на Рождество в Мэноре.       Малфоя передёрнуло — он почти что выронил игрушку из рук. Гарри резко обернулся к нему, опасливо оглядывая — ему показалось, что табуретка под слизеринцем пошатнулась.       — В-вообще-то, нет, — запнувшись, уведомил он. Брови Поттера поползли вверх.       — Разве ты не хочешь в праздник вернуться домой? — Драко помрачнел еще больше. Глаза, в которых недавно мелькнула искра, застлались темным полотном.       — Я… не хочу, — Поттер промолчал. Почему-то только сейчас такой выбор стал очевидным.       Гарри раньше не думал о том, каков Мэнор сейчас. Тихий, наполненный лишь домовыми эльфами. Там не было украшений — Малфой бы не смог организовать это, даже с учётом частых посещений Нарциссы. Нарцисса… Единственный человек в доме не вставал с кровати, требуя постоянного ухода домовиков.       Поттер вспомнил, что мать Драко так и не вернула себе здравость ума и память. Как Малфой и опасался, переходная стадия болезни затянулась и, похоже, грозилась остаться с Нарциссой до самого выздоровления.       Не могло быть праздника в пустующем мрачном особняке, где ныне единственный его житель даже не был способен держать речь. Не помогало ни то, что этим человеком для Драко была мать, ни то, что в Мэноре также находились и эльфы.       Гарри чётко представил себе сквозняки в пустынных коридорах, где по вечерам темнело, ибо не для кого было зажигать лампы. Представил себе обледеневший сад, где вечнозелёные кипарисы и можжевельники мешались с оголёнными острыми ветвями других деревьев. Представил тоску, вместе с холодом и мраком разносившуюся по этажам.       — Я… понимаю, — выдавил Поттер с трудом. Ему повезло, что Драко вскоре сгладил появившуюся подавленность кратким предложением:       — Составим список Рождественских блюд? Для начала подойдёт…       Гарри с радостью уцепился за эту тему, передавая Малфою очередную свечу. Приближаясь к ели, он вдохнул еловую смолистую свежесть слегка колючих ветвей. Она приятно защекотала обоняние, отгоняя мрачный образ пустого поместья. На контрасте с тем Поттер понял, что украшения и атмосфера на Гриммо более чем достойна Рождества.