Проклятие кровавого цветка

      — Вот, возьми… Последняя часть будет твоей…       Драко передал Поттеру перо, отходя от высокого относительно человеческого роста постамента. Рука Малфоя резче обычного дрогнула, в облегчении от того, что больше не придётся писать. Гарри склонился над бывшим ему почти по грудь каменным столом, напоминающим колонну или, скорее, шахматную ладью с более узким, хоть дальше расширяющимся низом.       Поттер с некоторым трудом заскрежетал кончиком пера по бумаге — сквозь ту прощупывалась шероховатая, местами поцарапанная поверхность каменного диска, по своему диаметру едва достигающего полуметра и вдобавок наполовину занятого книгой. Оставшегося места слабо хватало, чтобы удобно писать. Гарри не имел времени, чтобы расстраиваться — к тому же, переписываемая из раскрытого перед ним тома часть была последней.       Он дописал заключающую строчку — благо, не длинную. Теперь пергамент содержал шесть абзацев — три были написаны Поттером, три — Драко. В еще не начавшемся обряде каждому предстояло проговорить написанное своей рукой, закрепив договор.       Гарри проглядел текст, состоящий из чередования двух почерков — одного более вертикального, но в то же время неровного, и другого, с заметным наклоном и лишь иногда слегка сбивающегося. Малфой, убедившись, что Поттер закончил сверять написанное в книге и на листе, закрыл том, вложив туда использованное перо. Драко присел и отложил фолиант на пол с поставленной на него полупустой крохотной чернильницей — на постаменте не должно было быть ничего лишнего.       Когда Малфой вставал, Гарри, всё также молча, складывал нужные им немногочисленные предметы. На недавно проткнутом финальной точкой пергаменте лежал цветок, в полумраке особенно походящий на окровавленный. Он совсем недавно готов был медленно умереть, но ныне распустил острые, словно ножи, лепестки с еще большей силой, чем ранее. Он неумолимо клонился в сторону, где стоял Драко. С глухим плоским стуком на камень опустилась скрутка из свечей — полупрозрачно-красная и травянисто-зелёная сплелись с самого основания, и только удлинённые фитильки упали, отвернувшись друг от друга.       Ночь, окружившая сад, была светлой. Луна не светила — вероятно, она скрылась за деревьями, прячущими горизонт, словно безмолвные черные стражи. Лишь начинающий расти, месяц поднялся рано, и провёл на небе времени меньше, чем его медленно истончающийся предшественник. Млечный путь проводил белоснежный серп своей звёздчатой песочной россыпью, занявшей около трети неба, где образы созвездий подмигиваниями и мерцанием переговаривались друг с другом, порой, кажется, обсуждая двоих магов, скрытых под остроконечной обрамленной плющом крышей беседки. Вопреки далёкому присутствию луны звёзды светили ярко, почти равняясь в этом с месяцем.       — Подожди… — Малфой несмело выговорил это, когда Гарри, вынув палочку, было сделал шаг назад — ему нужно было погасить основную часть фонарей, прикреплённых к столпам, поддерживающих крышу, чтобы дать больше места естественному ночному свету.       — Да? — Поттер будто очнулся. Его серьёзности, особенно заметной в момент, когда он клал цветок на старый пергамент, как не бывало, стоило расслышать робость мелодии знакомого голоса. Гарри, возможно, ждал, когда его окликнут — остановят, на время стерев тяжесть неизбежного.       — Тебя что-то беспокоит? — он готов был говорить об этом даже перед самым началом ритуала, когда почти всё было сделано.       — Что же еще… — Драко бормотал, стараясь согнать нервозность лёгким пренебрежением, проскочившим в его тоне. — Я переживаю за… — он запнулся, задумываясь, будто сам не зная, зачем окликнул Поттера, — огонь, — наконец выговорил он, поднимая голову. — Что, если я обожгусь?       — Иными словами, что, если я солгал здесь и при произношении проговора? — переиначил Гарри, только что указавший на лежащий на столе лист. Он не злился на Малфоя за неуверенность, уже давно не злился — но был удивлён, когда тот в ответ на его догадку покачал головой.       — Нет… Нет, я не думаю, что ты поступишь так, но… — Драко выдохнул, обхватывая себя руками и ёжась от всколыхнувшего просторные рукава рубашки ветра. — Но что, если я сам дам тебе слишком много? — он повторил свой прошлый страх. — Что, если не смогу проконтролировать это? Я имею в виду… Ты убедил меня, что не отвернёшься, увидев, что я испытал, но что, если из-за этого я передам тебе слишком многое? Я понятия не имею, как этим управлять, что, если я отдам тебе слишком много лишних воспоминаний — или, передавая их, вовсе не отдам все нужные?..       Поттер вздохнул — не раздражённо, не отмахиваясь. Он обогнул стол, неспешно подходя к Малфою. Почти вплотную, он смотрел на сгорбленного от невидимой тяжести слизеринца. Гарри взял напоминающие мрамор ладони в свои, ненавязчиво касаясь тех пальцами.       — Если ты доверяешь мне, всё пройдёт как нужно, — он поднял прежде исследующий пол взгляд на затенённое лицо Драко. — Едва ли в первый раз проводя ритуал, а тем более такой, можно отдать ровно столько, сколько требуется, чтобы он подействовал. К тому же, требуется скорее даже не это… — Поттер остановился, не зная, как разъяснить появившуюся мысль, в итоге потеряв её, слабо огорчившись. — Только в книгах возможно то, что я проживу всё, что с тобой случалось из-за проклятия, ровно за сутки. Думаешь, я не знаю этого? — настала очередь Малфоя опускать глаза. — Даже если я встречу в течении твоей памяти что-то «лишнее» — ничего не изменится. Поэтому я уверен в себе. Моя готовность состоит не в том, что я намерен пережить чётко то, о чем было написано в книге или чётко то, что необходимо, и не больше, — уловив краткое внимание серого взора, Поттер продолжил с еще большей, чем до этого, искренностью, вышедшей за рамки его сегодняшней серьёзности. — Я готов потому, что готов принять совершенно всё, что ты передашь мне в процессе — и неважно, придётся мне в итоге быть в беспамятстве день, два или неделю, проживая это, если, очнувшись, я увижу тебя по-настоящему живым и свободным.       Гарри всмотрелся в Малфоя, и ему показалось, что в глазах того что-то блеснуло. Он не успел увидеть этого достаточно чётко, поскольку Драко вдруг двинулся ему навстречу, за долю секунды преодолев вставшее между ними расстояние и почти упав на тело Поттера — так непривычно тесно он к нему прижался, слабо обнимая подрагивающими руками и пряча лицо где-то за пределами чужого поля зрения.       — Что, если я вижу тебя в последний раз? — почти прошептал он, выдав то, что на самом деле его гложило. — Что, если ничего не выйдет, и всё, что меня ждёт — пустота?.. Если так будет, я поволоку в неё тебя — ты ни в какой степени не заслуживаешь того, что может получиться, выпади неудача…       Гарри замер, услышав истинный страх Драко — казалось бы, тот, с коим он был знаком, который Малфой уже озвучивал, но от этого почему-то впечатливший сильнее, когда произнёсший его тон без предупреждения рассёк сердце.       — Ты не должен теряться в темноте, я не хочу вот так просто идти в неё, зная, что ты можешь в ней остаться, понимаешь?!.. — громкий голос оставил после себя в ушах тонкий, быстро угасший звон. Поттер сглотнул, закрывая глаза в неясной попытке приглушить боль.       Конечно, он понимал…       Вне укрывающей его от самых ужасных переживаний работы ему не раз приходилось вспоминать то, чего страшился и Малфой — того, что Гарри в случае его смерти падёт от такого удара судьбы, того, что он не сможет оправиться, что все тёплые чувства, испытанные им с Драко обернутся против него, если тот умрёт…       Смерть. Поттеру та мерещилась в самых ужасных снах. Он, дважды переживший смертельное заклятие, никогда её не боялся, но стоило подумать, что на его глазах эта сущность заберёт у него кого-то столь дорогого…       Это было больнее другой ранее видимой им смерти, больнее, потому что подкрадывалось медленно, маячило в неизвестности, то и дело пугая своим возможным пришествием. Потому что с Драко он успел пережить слишком мало — слишком мало времени он был рядом и по-настоящему знал его, слишком много могло бы произойти в будущем. И накрывало такое отчаяние, стоило подумать, что длинная нить переплетения их судеб, способная идти так далеко, может резко обрубиться метафорической косой…       Конечно, Гарри думал об этом — как бы он порой не хотел просто прийти на место обряда с пустой головой, провести всё и, забывшись, принять неизвестный исход, это было невозможно. Он постарался пойти дальше — дальше того, как будет жутко расстаться с тем, к кому он вдруг стал так привязан. С силой перешагнув это, он с трудом разглядел маячившее впереди «А чего хотел бы Драко?».       В отношении себя Малфой был чудовищно строг и уничижителен, но в отношении Поттера…       Гарри знал — Драко хотел для него лучшего. Хотел, чтобы он в любом случае жил дальше, чтобы он «светился» — и ничего меньшего для него, и большего для себя.       В одну из ночей Гарри пришлось понять — в случае настигнувшего их несчастья, ради них обоих ему придётся идти именно по такой дороге. Это нельзя было принять до финала, нельзя было полностью осмыслить сейчас, но можно было понять… понять и сказать об этом в нужный момент.       — Я не исчезну, если вдруг ты пропадёшь из этого мира… — слова дались Поттеру с огромным трудом — но он знал, что они являлись правдой. — Я сохраню наш свет, я не спрячу его во мраке навечно в таком случае. Я тебе обещаю.       Драко всхлипнул — сердце Гарри, саму его душу пробила летящая стрела, когда синхронно с этим тонкие пальцы прочертили по его спине царапающую четвёрку прикосновений.       Ему не было так больно, когда он вслух выразил понимание, что при худшем исходе он постарается оправиться — сделать это ради самого Малфоя, зная, как тот хотел, чтобы Поттер «светился дальше». Тогда тетива до предела натянулась — и Драко стал тем, кто дал толчок к тому, чтобы выпустить пронзающее насквозь чувство.       — Обещаешь? — выдавил он, опираясь на поддерживающие руки и почти утыкаясь Поттеру в плечо повисшей головой.       — Обещаю… — Гарри сцепил пальцы за чужой спиной, чувствуя, как было поразившую его колющей болью стрелу медленно замораживает весь холод, овладевший его внутренностями после нависания над ним неизвестности.       — Я не хочу оставаться один… — Малфой выдал это непреднамеренно, из глубины вечно заглушаемых внешним шумом мыслей. — Я не хочу быть один, когда впаду в это чёртово небытие…       — Я здесь, рядом. Я буду рядом, когда это случится. Я подхвачу тебя, я буду с тобой…       Поттер рвано выдохнул от неожиданности, когда Драко уткнулся ему в шею, опалив дыханием, несовместимым в восприятии с холодностью его кожи. По телу пробежались, словно рой мелких иголок, мурашки, а руки на мгновение потеряли силу. Было слышно, как Малфой старался противиться нервозности, вдохнуть идущий от длинных прядей волос запах в поиске успокоения.       — Я так устал… — он выговорил это, когда почти успокоился. — Хоть бы это всё закончилось… Хоть как-нибудь…       Хоть как-нибудь… Гарри знал, из-за чего Малфой выговорил эти слова, какое безумие переплело его язык в вгоняющих в мрак звуках. Понимал, и невообразимо хотел, чтобы Драко больше никогда не произносил такого, если вернётся из темноты.       Поттер старался не загадывать многого, чтобы после вновь не испытывать боли. Но хоть бы Малфой остался в живых, хоть бы очнулся свободным, хоть бы его лицо залил здоровый румянец, по телу потекло тепло, излишняя худоба, тремор, синяки под глазами исчезли, а потускневшие волосы перестали напоминать седину… Хоть бы серая радужка засияла искренностью и весельем, а губы сложились в радостной улыбке… Хоть бы он не видел сейчас Драко живым в последний раз, хоть бы всё получилось…       Гарри, повиснув между мечтой и неизвестностью, медленно опомнился, когда вытирающий выступившие слезы Малфой отпустил его, отходя назад. Только сейчас Поттер понял, что последние минуты Драко вновь держал его за руку. Не думая, Гарри обволок белые пальцы своей ладонью.       И запоздало почувствовал, как по одной из щёк, возвращая чёткость заплывшего зрения, змеёй поползла слеза.       — Я сделаю всё, что в моих силах, — не слыша себя, онемевшими губами пообещал Поттер.       — Ты уже сделал, — Драко отнял ладонь прочь, позволив Гарри отойти назад, за разделяющий их постамент.       — Гаси свет… — облетел беседку хриплый шёпот.       Поттер отвернулся, поднимая палочку и, как во сне, подходя к первой колонне, чтобы погасить теплящийся в её фонаре огонёк. Он не намеренно, незапланированно занимался этим долго, неспешно и плавно, чтобы дать себе и Драко больше времени прийти в себя. Больше времени побыть рядом, больше времени до решающего момента, больше времени на то, чтобы покинуть удел уязвляющих чувств…       Малфой положил свою палочку на постамент, оглядываясь вокруг — в потухшем взгляде читался оттенок обречённости. Он обратил внимание на находящуюся сбоку колонну, от которой исходил свет, чётко очерчиваемый мраком. Гарри собирался оставить светить фонари по двум сторонам, чтобы те не заходили за спины, относительно равномерно освещая беседку, ставшую сейчас крепостью последней надежды.       Листья зашелестели с той стороны, где проходился, завершая свой круговой путь, Поттер. Обратившийся туда взор Драко отчаянно блеснул в темноте. Ни о чем не думая, он оглядывал столь дорогую ему фигуру, полностью готовый к тому, что делает это в последний раз.       Гарри вернулся к столу-постаменту, став ровно напротив Малфоя. Последний взмах руки — и свет оставшейся фонарной пары поутих, словно став холоднее под влиянием окружения, хранившего синеватые оттенки яснящего сияния звёзд. Поттер опустил свою палочку напротив оставленной Малфоем, очертив границы лежащего перед ними пергаментного листа.       Никаких палочек с этого момента не требовалось.       Гарри посмотрел на Драко, выискивая в омертвевшем лице признаки готовности. Оба пришли в себя. Оба избавились от всего «лишнего». Оба сосредоточились. Оба понимали — больше тянуть и всё повторять незачем.       Они кивнули друг другу.       Поттер и Малфой синхронно выставили вперёд ладони с сомкнутыми в единую стену напряжёнными пальцами. Слыша лишь себя, они выдохнули, за краткий перерыв перед началом действа не утруждаясь тем, чтобы вслух в очередной раз вспомнить весь процесс — они знали, что делать.       Драко прикрыл глаза первым — ему требовалось больше времени, чтобы достать из недр разума и тела текущую в нем силу. Гарри увидел, как дёрнулся находящийся ближе к Малфою удлинённый фитиль травянистого цвета свечи, и сам выпустил уже готовую вырваться горящим столпом из кончиков пальцев магию.       Сплетённые в одну, свечи, перевернувшись сужающимися концами вниз, поднялись в воздух, поддерживаемые с двух сторон обволокшим их невидимым волшебством. Два фитилька на крохотном расстоянии повисли в незавершённом свободном падении.       Поттер, взглядом обходя парящую меж ним и Драко свечу, посмотрел тому в глаза. Темные и уже почти неразличимые в своём цвете с напоминающим глубокую пропасть зрачком, те мрачными бликами передавали немую готовность. Грубо очерченное колеблющимися за светом фонарей тенями, заострённое лицо медленно отдавало свои краски одновременно с тем, как постоянный неровный тремор изгонялся из рук, удерживающих высвобожденное из глубин волшебство.       Гарри вновь перевёл внимание на свечу. Всё было в порядке. Больше не следовало сомневаться или беспокоиться, обращая это себе во вред.       — Свет Луны, мутнящий разум, и свет Звёзд, яснящий его, — общая речь пролилась ровным, но казавшимся более сильным звучанием, распространяясь своим звуком меж обвитых плющом колонн и чётче всего сосредотачиваясь у постамента.       — Бьющее по глазам сиянием истины Солнце, и Магия, единящая небесные светила…       Поттер почувствовал, как тепло заструилось вдоль пальцев, когда он произнёс это. Плетёный фитиль с его стороны начал тлеть, первые выбившиеся из него ниточки почернели, свернувшись и обуглившись — тут же вспыхнул охвативший обе верёвки огонь, с глухим шипением взмывший к началу обвитых одна вокруг другой свеч.       — Позвольте умам слиться, как сливается воск этих свеч, — за этими словами первая капля побуревшего расплавленного пламенем вещества упала на лежащий на пергаменте цветок.       Не успело пятнышко воска высохнуть, как запятнанные багровым цветом лепестки, прежде тянувшиеся к Драко, вдруг пожухли, в свете колебания огня вздрогнули, начали боязливо съёживаться. Это можно было увидеть лишь боковым зрением, и всё же какое-то смутное ощущение при реакции проклятого растения слабо подтолкнуло и дало опору тому, чтобы маги продолжали говорить дальше.       — Позвольте душам объединиться и скрыться друг в друге, как скрывает воск цветок, принёсший проклятье Уязвлённому.       Глухой стук схватывающих белоснежность лепестков капель заглушился треском огня, словно ставя точку в начинающем ритуал общем проговоре. Треть сплетённых тонких свеч сгорела, оставляя после себя цепляющийся за фитили шлейф пламени, пляшущего почти белыми оттенками.       Заслонённая перекрывающей горизонт синеватой линией деревьев, луна обнажила свой свет — порыв сильного ветра, пронёсшийся над садом, согнал прочь серые продолговатые облака, словно нарисованные сухой кистью акварели. Звёзды одна за одной блеснули на расстеленной туманностями дорожке млечного пути, словно унося своим сиянием весть висящему под горизонтом солнцу.       Руки Малфоя больше не дрожали, подогнувшиеся пальцы застыли, словно мраморная скульптура. Гарри ощутил влияние на него чего-то стороннего — новая неведомая сила вступила на место проведения обряда, не пугая своей мощью, а лишь погружая в недвижимость и молчаливо сообщая этим, что она готова слушать.       Очередная капля упала на посеревшие в страхе острые лепестки, и Поттер подумал: «Пора».       — Позвольте мне, Доверенному, освободить Уязвлённого от тяжкой участи и обратить жестокость цветка на себя, и избавить Уязвлённого от проклятья, разделив с его разумом и его душой, с его лишь, и моего согласия.       Гарри почувствовал, как прежняя скованность отпускает его, и словил на себе взгляд Драко. Не спеша выдыхать от испытанной толики облегчения, Поттер с новым чувством разглядел то, чего какая-то его часть уже не надеялась увидеть.       Глаза Малфоя посветлели, прозрачность и открытость взора изгнала все тёмные краски, а зрачок отразил крохотную искру, исходящую, кажется, из самого сердца. Драко разомкнул губы, нездорово заалевшие в краске волнения, распространившейся по лицу.       — Позвольте мне, Уязвлённому, освободиться от ужаса сковавшей участи и обратить её на Доверенного, и поделиться пережитым с его разумом и его душой, с его лишь, и моего согласия.       Веяние ветра унесло принявшую просьбу незримую сущность, вновь позволившую двигаться. В ожидании эта неизвестность с приглушившими свет звёздами и месяцем повисла над увитой плющом беседкой, под чьей крышей нервными бликами мелькал жёлтый фонарный свет.       Значительно удлинившаяся цепь пламени, обвитая вокруг фитилей, с шипением и треском прекратила своё существование, обрушившись до крохотного скопления у основания свечи, от которой осталось всего полтора дюйма. Выступивший продолжением ветра сквозняк разнёс округом неповторимый запах. С оттенком воскового испарения, он единил в себе остатки былой мятной свежести и фруктовой сладости цветка плюмерии, слабо напоминающей жасмин.       Вдохнув его, Поттер ощутил, как его отпускает корнем проросшее от ног по всему телу напряжение. Малфой выпрямился — дуновение свечного травяного аромата придало его уму ясности, а телу стойкости.       Крохотный огарок цепляющихся друг за друга свечных остатков поглотило пламя. Поглотило, и тут же отпустило — на мгновение повиснув в воздухе, капля воска, объединившего в себе алый и зелёный оттенки, упала в самую сердцевину цветка, увядшего под застывшей коркой карего цвета.       От рук отступила прежде необходимая для поддержки магия, позволив протянуть пальцы. Гарри взял в ладони скрывшее под воском жуткий окрас растение. Небесные светила пристально наблюдали в ожидании, а у Поттера у самого края грудной клетки билось, мечась в стороны, сердце.       Укрыв в ставших крохотной клеткой руках цветок, Гарри поднял взгляд на Драко, белая призрачность лица которого подчёркивала заметность вновь медленно вливающейся в его радужку темноты.       — Клянусь взять на себя ответственность и принять всё пережитое Уязвлённым в моменты силы проклятия, не отрекаясь от своего решения, и забирая весь ужас проклятия, как огню дóлжно забрать цветок, породивший его.       Из кончиков пальцев сквозь покрывший лепестки воск просочились почти невидимые шарики света, напитавшие обезвреженное растение волшебством, заставившим внешне оставшийся прежним цветок окаменеть, как выточенная скульптура.       На сей раз Поттер почти не почувствовал исходящей из него магии. Проявиться той теперь велели не его собственные усилия, а исходящие из искренности самого сердца слова — они блистали собственным, по-своему особенным волшебством, движимым вне зависимости от способных противоречить чувствам сил.       С небывалой лёгкостью отринув страх следующего действия, Гарри раскрыл ладони, на плавно выставленных руках передавая Малфою застывший в наполненности его магией цветок. Драко взял его, почти не касаясь чужих пальцев, и всё же Поттер успел понять — руки слизеринца сейчас охвачены пока не выпущенным через кожу пламенем.       Малфой не сжимал растение в ладонях — то, что он должен был вложить своим приговором, своей клятвой, не должно было быть направлено на проклятое растение. За долю секунды Драко собрался, и тьма, стремившаяся вновь завладеть его взором, отступила.       Пролившийся флейтой голос обволок своей искренностью, словно и не будучи просто близком звуком.       — Клянусь не утаивать ничего от разума Доверенного, дабы смог он забрать весь ужас проклятия, как я сейчас беру в руки пламя цветка, породившего его, — эхом пронеслось по барабанным перепонкам обещание.       Поттера на мгновение ослепило. Сквозь поднявшийся на фут столп белого огня он различил то, что можно было увидеть в Драко еще несколько минут назад — он больше не боялся обжечься.       Выпустив собственное чувство, олицетворяющееся высвобождением внутреннего пламени, он удерживал языки в своих ладонях, как и Гарри, совершенно не ощущая их раскалённости. Воск с шипением, почти неслышным в поглотившей всё удивительной тишине, покинул цветок, превращаясь в невидимые испарения, оставившие после себя блёклый шлейф былого запаха. Теперь казавшееся крохотным растение, где-то в лепестках огня, смешавшихся с его собственными, мучительно скорчилось, окрашивая былую белизну и кровавую багровость в единый чёрный цвет.       Гарри почувствовал, как что-то покидает его, замещаясь чем-то новым — какая-то его крохотная часть отделилась от тела, на долю мгновения заставив ощутить часть слишком глубокой пустоты, не сравнимой своей невыносимостью больше ни с чем. По лицу Малфоя, больше не скрытом за огнём, он прочёл, что с тем произошло то же самое.       Последняя искорка на руках, почерневших из-за горстки упокоившейся на них пепла, измельчала, угаснув. Драко протянул ладони — не потребовалось и толики иного убеждения в чужой готовности, чтобы одновременно заговорить.       — И пусть перейдёт жестокость цветка, как переходит сейчас его прах, от рук проклятого им к рукам готового перенять его участь.       Поттер накрыл своими ладонями чужие, даже через слой покрывшего их пепла чувствуя их холодность.       Сущность, нависшая сверху и до этого молчаливо наблюдающая, покинула небеса — светила накрывшего землю тёмного купола отмерли, возвратив своему сиянию прежнюю переменчивость. Скрестившие руки над постаментом маги ощутили отсутствие раньше незамеченного ими давления, и за мгновение поняли, что действие недавно обуявших их своим ароматом трав из свеч испарилось вместе с воском последних.       К Гарри вернулся страх. Подталкиваемый им, он поглядел на Малфоя — и замер, как будто снова почувствовал сковывающую его силу.       Его лицо вернуло себе фарфоровый оттенок пугающей бледности, вновь почернели очерчивающие его тени, все краски покинули щеки, губы и волосы, словно он, обессилев, постарел на десяток лет.       Не это поразило Поттера — к такому он был готов. В омертвевшем лице он разглядел то, на что никогда не надеялся — подчёркиваемые мрачностью запавших под веками синяков, пока еще светлые, хоть постепенно теряющие прозрачность, глаза Драко робко мерцали. Мерцали совсем слабо, так, что никто, кроме Гарри, которому проявившееся сейчас чувство в исполнении Малфоя врезалось в память неприкосновенно-светлым отпечатком, не смог бы понять их выражения.       Во взгляде Драко читалась нежность. Особенная, мягкая, неспособная выразить всё своё сияние из-за сковавшей его слабости, но еще пока отгоняющая съедающий Малфоя изнутри мрак…       Ладони Драко, больше не впитывающие стороннее тепло, шелохнулись, растирая между его с Поттером руками пепел. Стоило Гарри сделать ответное движение, окончательно разъединяющее их пальцы, как прах цветка просыпался на лежащий под ним пергамент.       Стоило этому случиться, а контакту рук разомкнуться, как исписанный лист покрылся, начиная с мест, где на него упали сероватые песчинки, темными пятнами, расползающимися по поверхности. Пугающе очернившись, словно покрытый коркой сгоревшей плоти, он вдруг поднялся, заставив Поттера рефлекторно отступить назад.       Гарри поражённо выдохнул, когда по потвердевшему на вид листу пробежалась исходящая от середины трещина, наполненная светом. Стоило вглядеться в распространяющуюся ломаными линиями белую паутину, как пергамент вспыхнул, резко усилившимся свечением заставив зажмуриться, на несколько секунд потеряв ориентацию в пространстве.       Поттер почувствовал странный писк в ушах, пошатнувшись и едва не упав, ощутил смутную тошноту. Что-то большое и наполненное подступало к его разуму, стремясь овладеть им в момент неожиданности, что-то тёмное, с кое-где проглядывающимися светлыми или цветными пятнами в какофонии схожих с кадрами фильма фрагментов.       Не сейчас. Как невовремя, неужели так сразу… Не нужно, не сейчас…       — Нет!..       Гарри распахнул веки, осознав, что вцепился пальцами в собственные волосы. Тяжело дыша, сосредоточившись на том, чтобы отвергнуть норовившие прокинуть в сознание образы, он с трудом выпутал пальцы из растрепавшихся прядей. Не сейчас. Он обещал Драко… Драко!       Где-то в стороне, особенно тихо для недавно оглушённого кратким тиннитусом слуха, послышалось обессиленно шепчущее:       — Наконец-то…       Поттер вскинул голову, возвращая чувство равновесия — вовремя, чтобы заметить, как Малфой подгибающимися под его собственным весом руками опирается на постамент, чтоб не упасть. Почти серые, его истончившиеся волосы заслоняли лицо, в котором поразительной безысходностью отражалось испытанное облегчение — Драко был рад концу, и неважно было, что тот предвещал в повисшей за тьмой неизвестности.       Гарри метнулся к Малфою, видя, как его руки потеряли последние силы, и слизеринец наклонился вбок, медленно падая…       Поттер вовремя удержал его, обхватив за плечи и вдруг почувствовав собственную слабость. До этого в аффекте сложно было заметить, сколько энергии потерял сам Гарри, и хотя он предвидел это, сразу удержать в своих руках Драко было непросто.       Поттер почувствовал, как при первом сигнале повисшей на них тяжести руки едва не выпустили медленно обмякшее тело — Гарри пришлось вцепиться в Малфоя пальцами в секундном испуге не выдержать его веса. Он вдруг понял, разглядев прежнюю белоснежность рубашки, что пепел с рук исчез, оставив кожу чистой, но удивиться этому не успел.       Гриффиндорец вздрогнул, когда Драко уцепился за него в ответ — совсем слабо, на какую-то секунду, прежде чем парализовавшаяся общей измождённостью ладонь не упала, потянув за собой предплечье.       — Ты смог… — Малфой шептал это, делая болезненно-свободный вздох. — Кажется, я передал слишком много… — уже совсем сухо выговорил он, с трудом шевеля искусанными побелевшими губами.       — Забудь об этом!.. — Поттер перехватил Драко надёжнее, обвивая одной рукой талию и где-то глубоко в мыслях поражаясь, что может без труда прощупать сквозь ткань рубашки каждое выступавшее через кожу ребро.       Малфой теперь больше стоял, хоть Гарри и продолжал глядеть на него расширенными от смеси эмоций глазами сверху вниз. Вновь тяжко выдыхая, Драко больше упал, чем прислонился к Поттеру, упираясь головой в его грудь. Его ноги окончательно подогнулись, и Гарри чуть сгорбился, прежде чем вновь собраться с силами. Он не знал, почему не может сдвинуться с места, не знал, почему продолжает удерживать Драко, бездействуя и выпрашивая у вселенной лишнее время до того, как сам должен будет поддаться влиянию сторонних сил, влекших в его мысли гору чужих воспоминаний — тяжёлую и объёмную, пригибающую к земле одной своей темнотой.       Отдышавшись, Поттер вновь взглянул на Малфоя. Тот медленно, с трудом оглядел ограниченный колоннами круг беседки. Медленно терявшийся взгляд устремился к звёздам, на мгновение отразив на себе их сияющее полотно. Драко посмотрел на Гарри помутневшими глазами, всё еще медленно мрачневшими в тени нависшего над ним лица. Его пальцы на груди дрогнули, самыми своими кончиками едва касаясь ткани чужой одежды.       Малфой вновь разомкнул губы, и Поттер не мог ему в этом перечить.       — Я рад… — уже заметно угасая, различимым больше из-за движений губ голосом он с неимоверным усилием договорил: — Рад, что ты рядом…       Гарри всхлипнул, не понимая, откуда взялись противоречащие его нынешней напряжённости слезы. Уголки губ Драко дрогнули, пытаясь улыбнуться в утешающем выражении. Его лицо тут же потеряло всякую эмоцию, а глаза выпустили последнюю искру, закатываясь и скрывая радужки и зрачки под опустившимися веками.       Поттер прижал похолодевшего Драко к себе еще сильнее, зажмуриваясь и выгоняя из-под век остаток пылающей горечью солёной жидкости.       — Я тоже… — срывая связки, выдавил он.       Ночь укутала мрачно поблёскивающей созвездиями пеленой, ветер утешающе шелестнул листвой растущих округом тисов. На закрывшихся веках вместо темноты всплыл последний серый взгляд — чистый, прозрачный и блестящий, как утренняя роса. Как капли выглянувшего из тумана утра, которое Малфой мог не увидеть…       Гарри всегда повторял, что всё сработает. Сработает, если они не родственники. Сработает, если ритуал под их предводительством сможет завершиться. Сработает, если Драко передаст ему достаточное количество воспоминаний, зажгя этим пламя в своих руках…       Поттер повторял — всё сработает. Но видя в Драко то, что было столь похоже на смерть, он не смог больше верить — стоило потерять тепло рядом, как оборона сломалась под натиском сжавшего сердце капканом страха.       Лишь то, что он обещал, не позволяло страху сломать то, что отгораживало пришествие фрагментов чужой памяти. Нужно было дать им волю, как можно скорее вернуть Драко в дом и самому отдаться забытию…       Гарри, словно утопающий, ухватил пересохшим ртом холодный воздух, вскидывая голову и не смотря на леденеющего еще больше Малфоя в его руках. Ударивший пощёчиной порыв ветра задул остаток пламени в фонарях. Мраку не дал проникнуть в беседку лишь свет ясных звёзд, окрашивающих чёрную тьму синевой.       «Я сохраню наш свет, я не спрячу его во мраке навечно…»       — Обещаю.