Неидеальный дворецкий

      Сиэль устало зевнул, удобнее устраиваясь на диване. Он еще не знал причины, но уже ненавидел тетушку за то, что она подняла весь дом в пять утра. Ее крики были слышны даже на втором этаже. Мальчик не мог припомнить моментов, когда Френсис была настолько разъяренной, а, значит, случилось что-то серьезное. Ситуацию усугубил тот факт, что Сиэль уснул на кровати Себастьяна, и им пришлось одеваться в спешке, чтобы не столкнуться с этой женщиной, которая, непременно, заглянет, чтобы разбудить их двоих. Оба понимали, что если тетушке Френсис станет известно, что племянник проводит ночи в чужой постели, то плохо будет всем, а не только Себастьяну.       — Да что же стряслось, тетя? — буркнул Сиэль, склонив голову на ручку дивана. Глаза непроизвольно закрывались. Теперь мальчик понимал, что чувствовал Себастьян со своими постоянными ночными пробуждениями, возможность нормально выспаться полностью отсутствовала. В этот момент Сиэлю снова стало по-настоящему жаль своего слугу, а, если вспомнить, какой мерзкой личностью был отец парня, то это сочувствие удваивалось. В который раз мальчик понимал, что Себастьян не заслуживал всего этого.       — Не у меня, а у тебя, — хмыкнула Френсис, указывая на собственного племянника. — Где ты последний раз видел свое кольцо? — вполне серьезно спросила женщина. Глаза Сиэля непроизвольно округлились, кольцо-это последнее, о чем он бы хотел думать в столь поздний час. Да, это украшение безусловно много значило для мальчика, но Френсис явно переоценила его роль. Мальчик перевел взгляд на своего слугу, похлопав по дивану, призывая Себастьяна занять место рядом с ним. Они с Клодом стояли за спиной своего господина двумя каменными статуями.       — Кольцо? То, которое с бриллиантом? — спросил сидевший рядом с другом Алоис. Мальчик был также не рад, что тетушка Сиэля подняла и его среди ночи, но он слишком долго знал своего друга, чтобы смириться с характером Френсис. Если эта женщина ставила перед собой какую-то цель, то она на пролом бы пошла, но достигла ее, и совершенно неважно, что на своем пути она мешала остальным.       — Алмазом, — поправил Сиэль. Это кольцо было единственным украшением, оставшимся от родителей. Обручальное кольцо отца, оставшееся на память сыну. Себастьян, к своему стыду, даже не обращал внимание на то, что его господин носил какие-то украшения. Он уделял внимание гардеробу господина, его питанию и состоянию, но никак не украшениям, которые носил мальчик. Парню дела не было до всех этих безделушек, все равно ничего ценного у него никогда не будет. Никогда не будет ничего достаточно ценного. Себастьян невольно поймал на себе взгляд стоящей в углу Ханны. Он с сожалением заменил чересчур бледный вид девушки, ее часто вздымающуюся грудь и трясущиеся руки. В этот день служанка отчего-то выглядела еще хуже, чем обычно, и это сразу бросилось в глаза. Может быть, для остальных этот факт и был незаметным, но Себастьян неплохо общался с девушкой, чтобы научиться различать ее поведение и считывать эмоции.       — Господин Алоис опять тебя с корсетами мучает? — послышалось над ухом Ханны. Услышав ранее знакомый голос, служанка отскочила в сторону, с неприкрытым страхом смотря на Себастьяна. Она смотрела так, будто вместо своего друга увидела на его месте какое-то чудовище. Нет, Себастьян был последним человеком, с которым бы Ханна пожелал столкнуться сейчас. Но спрятаться было попросту некуда.       — Д... да... опять, — неловко усмехнулась девушка. Горничная сжала ткань юбки, слегка приподнимая подол. Зубы стучали от страха. Сейчас Ханна просто не могла найти в себе сил посмотреть Себастьяну в глаза. Девушка бросила молящий взгляд на Клода. Хоть бы он дал ей уйти из этой комнаты, унестись куда-то прочь и не видеть всей этой публичной порки. Она сделает то, о чем ее попросил любовник, все без исключения (если это не навредит здоровью или жизни ее господина), но выполнить это... выше ее сил.       — Умоляю... — прошептала девушка одними губами. В ее глазах застыли слезы, ноги дрожали от предчувствия беды. Ханна была готова выбежать из комнаты, из этого дома. Она хотела наконец-то стать свободной, она была готова на все, что угодно, лишь бы не видеть этих мужчин, которые причиняют ей боль.       Клод отрицательно махнул головой и хмыкнул. Девушка нужна ему здесь. От ее слов слишком много зависит. И плевать, что лицо бедняжки заливалось слезами.       "Просто дайте мне уйти отсюда... только в этот раз... я не вынесу всего этого... не вынесу..." — грудь Ханны часто вздымалась, а плечи дрожали. Неужели ей не может повести хоть раз в жизни? Она и так делает все, что ей велят делать мужчины, каждый раз она исполняет приказы и Клода, и Алоиса, двоих человек, которым совершенно наплевать на ее состояние и желания. Она и так продала собственную душу двоим этим дьяволам, и сейчас пошла на преступление, неужели Господь не может быть благосклонен к ней хоть раз в жизни? Хотя бы в этот момент ей не может повезти. Почему Клод заставляет проходить ее через все эти пытки?       "Лучше ходить в корсете сутками на пролет и не иметь возможность нормально дышать... чем проходить через это", — крутилось в голове Ханны. Она мечтала сквозь землю провалиться. Только бы не стоять сейчас в этой комнате. Только бы не стоять перед этими людьми. Не проходить через...       — Успокойся, я помогу развязать корсет перед сном, — нежный голос ласках слух. У девушки мурашки по коже пробежали. Голос звучал так близко, словно говорящий шептал эти слова прямо на ухо Ханне. Служанка обернулась и впала в ступор, всего в миллиметре от нее находилась голова Себастьяна. Парень все также улыбался и ободряюще подмигивал. Только он один всегда был добр к ней. Всегда помогал и выручал ее. Несмотря на то, что у Себастьяна и своих проблем было полно, он находил время на помощь ей. Наверное то, что девушка до сих пор не опустила руки и не повесилась на веревках от этого треклятого корсета была заслуга Себастьяна. Ее единственного друга. Того, которого она собиралась предать через несколько минут по велению Клода. Этого дьявола, мучавшего ее. Руки Ханны сжались в кулаки.       — Да, именно, когда ты последний раз видел свое кольцо? — повторила вопрос женщина, серьезно смотря на племянника. Сиэль перевел взгляд на собственные руки. Он носил это кольцо не снимая, и настолько привык к нему, что сразу замечал отсутствие, но почему-то не сейчас.       — А... эм... — мальчик поджал собственные пальцы, не зная, что ответить на этот вопрос. Он не помнил, чтобы вообще когда-то снимал это кольцо. Оно оно было велико и Сиэль мог с легкостью обронить его где-нибудь. Было неловко признаваться в том, что он посмел потерять такое важное украшение.       — Ты же его никогда не снимаешь, — изумился Алоис. Сколько он знал Сиэля, тот носил кольцо не снимая, и очень гордился, что именно что-то осталось от его покойных родителей. Сложно было поверить, что друг мог так просто потерять украшение.       — Оу, не знаешь? — усмехнулась Френсис. Она подошла к племяннику, погладив его по волосам и обошла мальчика. — Как же ты мог потерять такое важное кольцо? Оно было обручальным кольцом твоего отца, и ты знаешь, сколько оно значило для семьи, — покачала головой тетушка. Сиэль неприятно поджал губы. Он понимал, к чему она клонила. Но мальчик и правда не мог предположить, где потерял это украшение. Он бы лично набил морду тому, кто посмел бы так обращаться с реликвией.       — Я понятия не имею, где умудрился потерять его. Я не помню, чтобы снимал его, — хмыкнул Сиэль, смотря на собственные руки. Он сжал их в кулаки и шумно выдохнул. Мальчик помнил, как в детстве едва не ударил Элизабет за то, что она посмела разбить это кольцо, а сейчас сам так беспечно потерял его. В связи с приездом девочки стало по настоящему стыдно за себя.       Взгляд Френсис стал недовольным. Та кинула недобрые взгляды на двух стоящих у двери слуг и махнула им головой.       — Вы двое, обыскать особняк, живо, — для убедительности женщина топнула ногой. Сердце Ханны застучало в разы быстрее. Ее руки задрожали. Она знала, чего от нее ждал Клод. Знала. Знала, что если не скажет сейчас то, что требовалось, то любовник никогда не простит ей это. Девушка едва приподняла головку и тут же зажмурила глаза. Нет. Она не сможет и рта открыть. Но она должна. Должна. Должна. Должна. Именно этим словом Ханна каждый раз оправдывала собственную несостоятельность. Собственную неумелость и слабохарактерность. Сколько бы девушка не жаловалась на ненавистного ей господина, всякий раз она добровольно подчинялась ему. Это был замкнутый круг из побоев и мучений. Ханна не могла признать даже самой себе в том, что во всем происходящем была ее вина. Каждый раз она сама принимала решение следовать за Клодом, и подчиняться Алоису.       — Давай же, — шикает на служанку парень. Ханна знала, что должна сказать это. Должна подчиниться. Опять.       — А... — голос горничной звучал необычно тихо. Она не умела говорить громко, ее тон всегда выражал подчинение и покорность, девушка просто не умела по-другому. Ханна получила пинок по пояснице из-за своей нерешительности. Если сейчас она сделает то, что требуется, то Клод изведет ее. Совсем изведет.       — С... Себастьян говорил мне, что ему нужны были деньги! — как на духу выпаливает Ханна и опускает голову в пол. Все. Она сказала то, что требовалось. Она предала друга. Она сделала то, что ей велел этот садист. Сердце девушки колотилось настолько быстро, что, казалось, все окружающие могли слышать его стук. В ушах у горничной зазвенело. Она больше не слышала того, что происходило. Ханна словно выпала из окружающего мира. Хотелось, чтобы на самом деле это было правдой. Чтобы в самом деле это было каким-то сном, чтобы не пришлось становиться предательницей, и потом смотреть в глаза Себастьяну. Девушка просто не знала, как оправдаться после всего того, что она натворила. Но обратного пути у нее уже не было. После этих слов.       Служанка приподняла голову и посмотрела на окружающих. Все присутствующие в комнате уставились на нее непонимающим взглядом. Словно Ханна сказала какую-то небылицу. Девушка нервно жевала нижнюю губу. Как же она надеялась больше не говорить обо всем этом. Но нужны были подробности. Всем нужны были подробности. Она должна как-то прокомментировать собственные слова.       Служанка перевела испуганный взгляд на Клода и вздохнула, парень удовлетворенно кивнул головой, словно давая девушке свое одобрение. В сторону Себастьяна Ханна даже не пыталась смотреть. Нет. Она больше никогда не посмотрит ему в глаза.       — Себ... — голос девушки звучал все также сипло. Непроизвольно Ханна старалась говорить как можно более тише. Не хотелось привлекать внимание. Не хотелось, чтобы ее слова возымели какой-то эффект. Не хотелось, чтобы ей кто-то поверил, пусть лучше ее сочтут сумасшедшей, и это ее выгонят на улицу, а не ее друга. Ни в чем не виноватого Себастьяна. Парень был ни в чем не виноват, совершенно, разве что в том, что родился с этой безумной, ужасной болезнью. Которая и создала им всем столько проблем.       — Себастьян жаловался на нехватку денег на лечение матери... говорил что... — взгляд Ханны невольно скользнул по стоящему в стороне другу, который смотрел на нее округлившимися глазами. Сейчас на нее смотрели буквально все. Все, кто присутствовал в комнате, смотрели на девушку. Но больше всех ситуацией заинтересовалась Френсис. Даже по дому эта женщина ходила в каблуках. Девушка слышала их стук, разносящийся по комнате.       — Что ты сказала? Себастьян жаловался тебе на нехватку денег? — вполне спокойно спросила Френсис, но в ее голове, несмотря на спокойный тон, чувствовался напор. Женщина подошла к служанке, приподнимая ее голову и заставляя посмотреть себе в глаза.       — Отвечай, Ханна, — потребовала Френсис. Она не кричала, нет. Но была строга. Эта женщина давила на нее тем же авторитетом, что и ее любимые мужчины. Ханна просто не могла сопротивляться. Просто не могла.       — Д... да, — закивала головой девушка. Служанка не нашла в себе сил посмотреть Себастьяну в глаза. Это было выше ее сил. Как же хотелось сбежать. Ханна знала о нелегкой жизни Себастьяна и о его неприязни к Френсис. Решение этой женщины не заставит себя долго ждать.       — Обыскать комнату щенка, живо! — скомандовала Френсис. Генерал в юбке, не иначе. Женщина указала двоим лакеям в сторону комнаты Себастьяна. Френсис перевела взгляд на ненавистного ей мальчишку.       — Молись, чтобы они не нашли ничего, — голос женщины в этот момент напоминал шипение гремучей змеи. Юношу затрясло. Он бы лучше руку позволил себе отрубить, чем взять что-то из дома господина. Но никому естественно не будет до него никакого дела. Голова Себастьяна была низко опущена. Если Френсис и в самом деле решила извести его, то она добьется своего.

***

      Слуги переворачивали все верх дном. Открывали все шкафы, тумбочки, копались в личных вещах. Комната Себастьяна была похожа на свинарник, а владелец территории стоял в проходе, не имея возможности что-либо сделать. Все это принадлежало не ему. Пока он живет в этом доме-эти люди его хозяева. Они имеют право поступать с ним так, как им заблагорассудится. Он никто, чтобы перечить.       — Я ничего не делал... — прошептал Себастьян. Он до боли сжимал собственные руки, стараясь переключиться на это неприятное ощущение. Всегда проще было сконцентрироваться на физической боли. — Я ничего не брал и... — по щекам парня стали стекать слезы. Френсис. Эта противная Френсис. Эта ведьма снова изводила его. Себастьян перевел свой взгляд на ненавистную тетушку своего господина и шумно выдохнул. Ну что он такого ей сделал? Слезы застилали глаза и парень даже не мог видеть четкую картину перед собой.       Не хотелось смотреть на то, какое безобразие творила остальная прислуга в его комнате. Себастьян чувствовал себя так, словно его самого выворачивают наизнанку. Все его вещи валялись на полу. Все, что принадлежало ему. Одежда. Книги. Фотографии.       — Я не... — сердце защемило. Френсис, похоже, испытывала настоящее удовольствие от публичного унижения юноши. Чувствовала свою власть и понимала, что бедняга никак не мог ей противиться. Даже Сиэль, который всегда защищал его, молчал в этой ситуации. Себастьян бросил неловкий взгляд на стоящего в стороне господина. Он не смел надеяться на то, что мальчик скажет что-нибудь. Парень уже сбился со счета, сколько всего хорошего для него сделал господин. Мальчик был очень добр и благороден по отношению к нему. Но проблемы Себастьяна это проблемы Себастьяна и...       — Госпожа Френсис, это кольцо? — спросил слуга, доставая из под кровати пыльное колечко с синим камнем. Сразу нельзя было разглядеть герб, но Френсис выхватила кольцо из рук слуги. Ей хватило секунды, чтобы узнать кольцо своего брата.       — Что ты скажешь в свое оправдание, выродок!? — хмыкнула женщина, и притянула Себастьяна к себе за рубашку. В этот раз она не осмелилась его ударить, но глаза горели гневом.       Руки Себастьяна задрожали. Он не знал, что ответить. Не знал, что сказать в свою защиту. У юноши не было даже тени мысли о том, как это кольцо могло оказаться под его матрасом. Да он видел то его всего пару раз.       — Только не бейте... — прошептал юноша. Парень зажмурил глаза, предчувствуя острую боль. Сейчас будет больно. Сейчас точно будет больно. Опять.       —  Я еще не била! — выкрикнула Френсис. — Ты просто объясни, скажи хоть что-то в свое оправдание! Или так и будешь молчать, пока мой племянник... — на этот раз договорить женщине не дал сам виновник всего происходящего. Себастьян вырвался из хватки Френсис, отскочив в сторону. Эта женщина всегда старалась выставить его в плохом свете. Каждый раз норовила его ударить. Всю вину она всегда сбрасывала на него.       — Я не брал ничего, я никогда бы не посмотрел на что-то ценное в доме, и раз уж на то пошло, то я скорее позволю своей матери умереть, чем украду что-то из Вашего дома, — сказал в свою защиту Себастьян. Парень не мог привести никаких фактов, никаких доказательств собственной невиновности. Он чувствовал, что сейчас его снова ударят, но в этот раз он хотя бы попытается отстоять собственные права. Он сказал что-то в свое оправдание, и получит за это пощечину.       — Заткнись, сученок! Думаешь я так просто поверю твоим словам? Только у тебя был мотив! — глаза Френсис горели от гнева. В этот раз она была рассержена куда сильнее. Ни какая-то ваза, ни болезнь не могла довести женщину до такого необузданного гнева. Этот крысеныш посягнул на святое. Взял то, что было памятью о ее брате. Такого она никогда и никому не прощала. Можно было отбросить в сторону ее изначальную неприязнь к мальчишке, но за реликвию семьи она растерзала бы любого. Без исключения.       — Не было, — послышался спокойный, но какой-то усталый голос из дверного проема. Сиэль больше не мог наблюдать за всем этим цирком. Это было выше его сил. Все эти беспочвенные нападки на Себастьяна он просто не мог вынести.       — Что ты такое говоришь? — не поняла Френсис. Она не верила, что даже сейчас племянник станет заступаться за этого воришку. Нет. Сиэль всегда был умным и образованным мальчиком. Такие решения были не в его стиле.       — У него не было ни малейшего мотива для воровства, — хмыкает мальчик. Он переводит взгляд на Себастьяна, после на Френсис. Сиэль устало вздыхает, сколько же проблем ему доставляет его новый слуга.       — Я оплатил лечение его матери еще вчера, все деньги на счете у клиники, — просто сказал мальчик.       Округлившиеся глаза всех присутствующих нужно было видеть. Френсис, Себастьян, Клод, Ханна. Никто до сих пор не верил, что Сиэль сказал это.       "Он оплатил лечение маме..." — повторил про себя Себастьян. Парень не знал, каким способом ему придется доставать деньги. Рассматривал все имеющиеся варианты, но даже с учетом того, что Себастьян будет работать без выходных и сна ему бы не хватило. Выхода не было. Но даже в такой ситуации парень и подумать не смел о воровстве.       — Что ты сделал? — переспросила Френсис. Она не была уверена, что расслышала правильно. Только что ее племянник сказал, что потратил несколько тысяч евро на совершенно чужого человека.       — Я оплатил лечение матери Себастьяна, кстати, прооперировать обещали на этой неделе, — хмыкнул Сиэль, посмотрев на слугу. Не так он хотел сообщить эту информацию, но что вышло, то вышло. Мальчик чувствовал себя смущенно и неловко, но куда было деваться.       — А что до кольца, — вдруг вспомнил Сиэль. Произошедшее также нужно было прокомментировать. — Я ночую в комнате Себастьяна с тех самых пор, как он вернулся в особняк, наверное обронил случайно, — пожал плечами мальчик. Не хотел он признаваться в это. Сиэль предвкушал реакцию тетушки. Но если уж сознаваться, то сознаваться во всем. Но последняя подробность была невероятно смущающей.

***

      До школы все добирались в мрачной тишине. Никто не вводил правила молчанки. Но по какой-то неясной причине все молчали. Себастьян до сих пор не мог свыкнуться с мыслью о том, что его господин так просто отдал столь большую сумму на лечение постороннего для него человека. Все это больше звучало как сон. Нет. В существование настолько благородных людей Себастьян просто не верил. Так не бывает. Так не может быть. Так не должно быть. Парень замер у входа в школу как вкопанный.       — Итак... — неуверенно произнес Себастьян. Он знал, что после случившегося должен был ноги Сиэлю целовать. Но поговорить все же следовало. Мальчик остановился в несколько шагах, и непонимающе уставился на своего слугу.       — Ну, ты чего там стоишь? Холодно ведь, — Сиэль махнул парню рукой, призывая его уже наконец-то пойти за собой.       — Вы, правда, верили в мою невиновность? Даже, когда у меня нашли Ваше кольцо, Вы все равно верили в мою невиновность... — пробубнил Себастьян. Смириться с таким было не так-то просто.       — И оплатили лечение маме... я... — парень перевел затравленный взгляд на Сиэля. Теперь он был обязан своему господину до конца времен. Себастьян просто не сможет сделать чего-то равноценного, и отплатить этому мальчику за все. Этому невероятно благородному и доброму ребенку. Так просто не может быть. Мозг Себастьяна отказывался в это верить.       — Ну оплатил и оплатил, — хмыкнул Сиэль, пожимая плечами. Мальчик говорил об этом слишком легко, словно ему и вправду ничего не стоило сделать это. Сиэль подошел к Себастьяну, и, схватив его за руку, потащил на себя.       — В школу пошли, холодно ведь и звонок скоро будет, — он даже не прикладывал усилий. Знал, что Себастьян пойдет за ним, обязательно пойдет. Но только не в этот раз. Его слуга стоял на месте как вкопанный. Не шевелился и не двигался с места.       —  Не понимаю... — прошептал одними губами Себастьян. — Не понимаю... — повторил парень. Он поднял взгляд пронзительных карих глаз на своего господина, и смотрел так, будто был готов разреветься. Себастьян резко выдернул руку из хватки своего хозяина. Тот предвкушал новую истерику. Да. Парень слишком плохо умеет владеть собственными эмоциями, чтобы оставаться сдержанным в такой ситуации.       —  Не понимаю, зачем Вы делаете все это! — кричит Себастьян. Его мозг и правда не мог обработать всю эту информацию. Он никогда не сталкивался с таким. Не знал, как поступить. Не знал, что сказать. И самое главное: не знал, что последует за всеми этими поступками господина.       — Почему Вы постоянно такой добрый... никогда не злитесь на меня... не ругаете меня за промахи... и бутербродами подкармливаете, и штрафы за меня оплачиваете, и про лекарства напоминаете, это все... — Себастьян выставил руки вперед, отходя от мальчика на один шаг. Сейчас было проще держаться на расстоянии. Близость только больше провоцировала.       — Я не понимаю... не понимаю... — шептал как мантру эти слова парень. Все эти нежности только больше провоцировали и пугали. Себастьян никогда прежде не сталкивался с таким отношением. Он оказался в новой для себя обстановке? и не знал, что ему делать. Не знал, как ему поступать. Таких ситуаций никогда прежде не возникало.       — Вы никогда не бьете меня... — прошептал парень. — Только гладите... и всегда такой добрый... не понимаю... — все эти размышления только больше отнимали силы, и Себастьян чувствовал себя выжитым как лимон. Словно из него просто вытекли все соки, и сил не осталось ни на что. Себастьян рухнул на колени, зажимая голову руками. Он запутался. Просто запутался. Юноша привык к побоям. К пощечинам. Но не к поглаживаниям. Не к этим странным поглаживаниям. Ласка была ему совершенно незнакома. Никто никогда не заступался за него прежде. Никто и никогда не делал для него даже части того, что сделал господин. Это странный мальчик.       — Что за глупости? Идем в школу, Себастьян, — Сиэль предпринял усилия сдвинуть своего слугу с места, но тот все также не шевелился.       — Вы всегда заступаетесь за меня, всегда, — повторил Себастьян. — У этого должна быть какая-то причина, — махнул головой парень. Он поднял непонимающий взгляд на своего господина. Юноша пребывал в полной растерянности. Не знал, что делать с новой для него информацией. Себастьян мог судить только по своей удачливости, а ее как раз не было от слова совсем. Парень считал себя проклятым, а ,значит, ему просто не могло везти. Ну не бывает так. А, значит, за крупицы счастья он расплатится месяцами, нет, годами несчастья. Совсем скоро в его жизни все станет еще хуже чем было. Во всем должен быть баланс. Его баланс был таков.       — Не понимаю! — яростно кричит Себастьян. Он не хотел подпускать к себе никого. Никого, кто был добр. Потому что никто и не был к нему добр. В любом ласковом жесте или добром слове был подвох всегда. Парень рухнул на колени, упираясь руками в землю. Совсем скоро его жизнь разрушится. По другому быть не может. Слуге хотелось быть к этому хоть немного готовым. Ему нельзя было привыкать к счастью. Оно недолговечно.       "Сейчас сам его побью!" — рыкает Сиэль. В голове и правда закрадывается мысль отвесить этому идиоту пощечину, чтобы не страдал ерундой и не заставлял своего хозяина краснеть, но рука больше ни на кого не поднималась. Сиэль сам себя перестанет уважать, если еще хоть раз подымит руку на того, кто слабее.       "Нет", — решительно машет головой мальчик. Воли не хватит ударить Себастьяна. После этого поступка Сиэль перестал бы себя уважать. "Но как же хочется его треснуть за такие смущающие вопросы..." — хмыкает мальчик. Его щечки покрываются румянцем, а глаза отведены. Нет. Он не скажет этого. Никогда не скажет. Сиэль резко поднимает подбородок и решительно смотрит на Себастьяна. Его взгляд по прежнему тверд, несмотря на то, что щечки мальчика порозовели.       — А сам не догадываешься, идиот? — буркает Сиэль. Он притягивает к себе слугу за галстук. Может быть, хоть так вдолбит ему в голову хоть что-то. Себастьян не противится, просто находясь в какой-то прострации. Парень плохо понимает происходящее. Сиэль притягивает слугу к себе, и зажимает еще щеки между своих рук.       Только в этот момент Себастьян понимает, что его господин совсем не собирается бить его. А от осознания происходящего личико слуги стыдливо краснеет. С поцелуями Себастьян прежде не был знаком. Никогда. От предвкушения все внутри пересохло. Парень чувствовал, что элементарно не имеет возможность сглотнуть подступивший к горлу ком.       Глупый Себастьян... — бубнит себе под нос смущенный мальчик. А Себастьян даже не слушает господина в этот момент. Оба понимают, что сейчас произойдет. Приоткрытые губки Сиэля тянутся к его рту. По коже парня пробегают мурашки. Это будет его перв...       — Сиэль! — этот пронзительный голос был похож на восклицание тетушки Френсис, но нет, на этот раз голос был тоньше и звучал как-то более... невинно?       Мальчик и опомниться не успел, как на его плечи надавили девичьи руки, оттягивая его слегка назад.       — Я так рада видеть тебя в школе, Сиэль! — этот задорный голосок всегда раздражал его. С самого раннего детства.       За спиной мальчика стояла невысокая молодая девушка с изумрудно-зелеными глазами. У нее были кудрявые золотисто-светлые волосы, закрепленные в два хвоста. Одета девушка была в совсем не свойственное ей строгое синее платье. Такой была униформа школы и, как бы не была велика страсть Элизабет к ярким нарядам, но здесь она должна была следовать правилам.       Себастьян с Сиэлем лишь смущенно переглянулись.       — Мама разрешила мне ходить в твою школу, пока у тебя не начнутся каникулы! Правда здорово, Сиэль, да?! — восхищенно сказала Элизабет. Она и понятия не имела, что только что произошло. Но суть была ясна. Какое-то время Элизабет будет ходить в школу вместе с Себастьяном и Сиэлем. Оба парня смущенно засмеялись. Ситуация была более ,чем неловкой. Знала бы Элизабет, от какого пикантного дела она отвлекла их.