***
Зимы в Англии всегда были особенно суровыми. Февраль, обычно, был самым холодным месяцем. Ветер недобро завывал на улице, и разгонял снег по углам зданий. В такую погоду только настоящий глупец решится выбраться из своего теплого убежища. Но этот мальчик всегда был слегка... странным. Да и особым умом не отличался. Плотнее закутавшись в теплый шарф, Алоис фыркнул и направился вперед. Он держал в руке небольшой букет васильков. Пусть он и был простеньким, но Ханна так любила эти цветы. В ее прическу были нередко вплетены именно эти самые цветы. Алоис никогда не имел ничего против такого украшения, хоть и не мог понять, почему Ханна так одержима этими цветами. Они были вместе на протяжении года, и этот год пролетел для мальчика совершенно незаметно. А теперь его служанка была мертва... Смириться с этим фактом было достаточно сложно. Ведь девушка всегда качественно исполняла свою работу, и заменить ее действительно будет сложно. Алоис не был лицемером, и мальчику в самом деле было все равно на Ханну; все равно на ее смерть и состояние. Когда она умерла, то мальчик почувствовал нечто схожее с тем, когда терял в детстве игрушку, но Алоис не переживал, ведь всегда можно было купить новую. Отношение мальчика к служанке было действительно потребительским и он никогда не отрицал этого. Потребительским... но не явиться на могилу он просто не мог. — Она не стоила этих цветов, — хмыкнул мальчик, и поднял руку с букетом наверх, хотелось закинуть их к ближайшей могиле и дело с концом. Жизнь этой девки ничего не стоила в его глазах. Она лишь создала неудобства своим поступком, и теперь семья была вынуждена искать новую служанку. Но почему-то занесенная для броска рука опустилась вниз. Нет. Не сможет он выкинуть эти цветы. Издевательства над Ханной приносили мальчику только удовольствие, и, потеряв объект своего влияния, он пережил лишь потому, что теперь ему было некого мучить. Но так или иначе... она честно отработала на него год. Алоис вздохнул, медленной походкой идя к нужной могиле. Семья Транси взяла на себя все траты по поводу похорон. Об этом даже не стоял вопрос. В глазах этого мальчика у Ханны было ценности не больше, чем у его детского паровозика, но этот паровозик принадлежал Алоису, это была его вещь. Мальчику оставались считанные шаги до нужной могилы, он уже видел надгробье, как вдруг... нога резко соскользнула вниз. — Вот жеж... — прошептал Алоис, зажмурившись. Он выставил руки вперед, букет отлетел в сторону, а сам мальчик предвкушал болезненный удар, на лицо он придется очень болезненным. Секунда. Две. Три. Вместо мраморного покрытия надгробья Алоис уткнулся в мягкую ткань и пуговицы. Мальчик не понял этого сразу, а происходящее дошло до него несколько секунд спустя. То, что было прижато к лицу Алоиса являлось теплой тканью пальто. — Вы не ушиблись, господин Алоис? — этот мягкий, вечно услужливый тон, прозвучал над самым ухом мальчика, заставляя того буквально отпрянуть от юноши. — Т... ты чего здесь делаешь то? — завопил ребенок, отскакивая в сторону Себастьяна как от чумного. Вот уж явно последний человек, которого Алоис ожидал здесь увидеть. Но, если честно, то увидеть Себастьяна на могиле своей единственной подруги было самым логичным вариантом, вот только сам мальчик рассчитывал подобрать время так, чтобы на кладбище уже никого не было. — Полагаю тоже самое, что и Вы, господин Алоис, приносил Ханне цветы, — хмыкнул парень, указав головой на букет цветов, лежащий у надгробья. Себастьян приподнял воротник пальто, и плотнее закутался в него, все же деньги, потраченные господином, должны были работать, и юноша был в самом деле благодарен Сиэлю за подаренную одежду, несмотря на то, что до сих пор считал, что не стоило на него так тратиться. — Ханне цветы... — усмехнулся Алоис. Ему дела не было до собственной служанки и ее скупых чувств, все равно было на ее слезы и мольбы, но связь между этими двумя, кажется, была достаточно крепкой. — Вы с ней были друзьями? — уточнил мальчик. — Ты не подумай ничего, — тут же объяснился Алоис. — Она просто у меня была немного зажатой, и друзей у нее с роду не было, я был так удивлен, когда ловил вас двоих, очень странно было слышать ее смех рядом с тобой, — усмехнулся мальчик. — Это было так... — Алоис закусил губу, и что-то промычал. — Трогательно, — вновь усмехнулся он. Мальчик был уверен, что до этого момента не использовал этого слова по отношению к служанке. Мальчик бросил взгляд на стоящую в оградке скамейку, и, усевшись на нее, похлопал слуге рукой. Себастьян лишь сдержанно улыбнулся, и махнул головой. Он помнил о статусе этого ребенка и своего собственного. Неважно, что он наговорил тогда Клоду, но парень знал свое место. Пусть они с господином и питали друг к другу чувства, но между ними все же была огромная пропасть. Себастьян никогда не посмеет забыть этого. — Да. Мы были с ней друзьями, господин Алоис, и не подумайте, я нисколько не виню Вас в случившемся, — сдержанно улыбнулся Себастьян. — Я посмел тогда высказаться Клоду... — вздохнул парень, было неловко за свою вспышку гнева. Все эти годы Себастьян был послушным и тихим мальчиком. Ни на кого не посмел даже голоса повысить. Алоис лишь вздохнул. — Ты всегда такой услужливый, да? — уточнил мальчик. — Прошу прощения... — пробормотал Себастьян. — Я не знаю, как вести себя, если не услужливо, — парень вздохнул, опустив голову вниз. Алоис нахмурился. Он поднялся на ноги, и сделал шаг к юноше. — По моей вине погибла твоя подруга, разве ты не должен сейчас мечтать ударить меня? Сломать мне нос или хорошенько оттягать меня за шкирку? — хмыкнул мальчик. Поведение этого человека он действительно не понимал. Не понимал его логику и поступки. Себастьян действительно всегда... пренебрегал собой. Всегда считал себя хуже и ниже, чем другие. Себастьян не сдержал теплой улыбки. — Сомневаюсь, что моему господину это понравится, — усмехнулся парень. Именно этот мальчик был причиной всех его теплых чувств, и Себастьян скорее задохнется от нехватки кислорода, чем позволит себе расстроить этого ребенка. — Ты вообще умеешь желать чего-то для себя, а? — нахмурился Алоис, и сжал воротник пальто. — Я убил твою лучшую подругу. Она по моей вине повесилась. Я мучил ее. Я. Ты можешь ударить меня. Ты должен ударить меня, — убедительно сказал мальчик. Неприятно было общаться с теми, кого ты не понимаешь. Алоис действительно не понимал, не понимал, чего Себастьян старается этим добиться. В существование настолько искренне преданных людей верилось с трудом. Себастьян удивленно смотрел на мальчика, хлопая глазами. Он был готов поклясться, что Алоис был первым человеком, который действительно требовал, чтобы ему дали по лицу. Смущенный таким резким напором, парень немного отпрянул в сторону, и так же сдержанно улыбнулся. — Пусть Вы и заставляли мучиться мою единственную подругу, но Вы важны для моего хозяина, а, значит, и для меня. Я лучше умру, чем позволю господину страдать по моей вине, — от одних только этих мыслей по коже Себастьяна пробежали мурашки. Алоис выжидающе смотрел на парня несколько секунд. Мальчик действительно обдумывал тот вариант, чтобы самому просто кинуться под удар Себастьяна. "Да, Сиэль же меня заживо съест, если я заставлю тебя страдать..." — крутилось в голове Алоиса. Парень его лучшего друга и в самом деле был слегка чудаковатым, но Сиэль убеждал Алоиса, что на то были свои причины, рассказывать о подробностях тот по какой-то причине отказывался. — А если я тебя сейчас ударю, то что? Тоже ничего мне не сделаешь? — спросил Алоис. У него и мыслей не было осуществлять подобную угрозу, ведь даже за попытку чего-то подобного Сиэль бы ему голову открутил. — Как Вам будет угодно, господин Алоис, я ведь прислуга и помню свое место, можете не переживать об этом, — хмыкнул Себастьян, и перевел слегка смущенный взгляд на мальчика. — А если мне захочется ударить Сиэля? — предположил Алоис. Разумеется, он не планировал воплощать этого, но услышать ответ и в самом деле было интересно. — Если... — голос Себастьяна дрогнул, а сам он слегка приподнял голову. Карие глаза парня будто изменили свой цвет, и приобрели какой-то убийственно-кровавый оттенок. Плечи слуги дрогнули, а голос будто стал тверже. — Если по Вашей вине мой господин будет страдать, то я, не задумываясь, разорву Вас на куски с превеликим удовольствием, — усмехнулся парень. Он сказал это так легко, будто рассказал Алоису о приготовлении торта или заварного пирожного. Лицо мальчика побледнело, а сам он нервно сглотнул. Этот Себастьян не был похож на того вечно зажатого юношу, которого Алоис привык видеть. Даже у этого забитого ребенка было то, что он был готов защищать ценой собственной жизни.***
— Он тогда первый раз полез на дерево, я молился всем богам, чтобы он не сломал себе что-нибудь, но Сиэль легко отделался, синяки да ссадины, — не смог подавить смешка Алоис. Себастьян сдержанно улыбался. — Господин никогда не был особенно ловким, — мотнул головой Себастьян. — Ага, он набил себе шишек, но был так счастлив, что смог достать сирень. Видел бы ты лицо миссис Фантомхайв, когда мы с Сиэлем вернулись грязные как поросята, но до ужаса счастливые, — хихикнул Алоис. Он помнил своего друга улыбчивым и добрым ребенком, который боялся темноты, и с трудом мог взобраться на дерево. В мальчишке не было ничего схожего с теперешним Сиэлем. Будто эти двое были двумя разными людьми. — А... родители господина... — вдруг задумался Себастьян. Они никогда не говорил с мальчиком об этом. Юноша как-то побаивался поднимать эту тему с Сиэлем, но у Алоиса осмелился спросить. — Вы когда-нибудь говорите об этом? — уточнил парень. Алоис лишь вздохнул, и махнул головой. — Сиэль не любит говорить на эту тему. Но... когда я увидел его после пожара, это было страшно, — мальчик зажмурился, и сжал руками скамью, корпусом Алоис поддался вперед. Было видно, что даже ему эти детские воспоминания не приносили ничего хорошего. Пусть мальчик и вырос крайне жестокой личностью, но своего друга любил искренне, и был готов ради него на многое. И юноше совершенно не хотелось, чтобы Сиэль проходил через все то, что прошел. Он не заслуживал этого. Никто не заслуживал. Алоис осознавал это. Но, тем не менее, продолжал мучить Ханну. Для него она не была близкой, для него она и человеком то не являлась. — Я помню, что видел горящий особняк. Когда мы подъезжали к нему с дядей, а потом я увидел замотанного в одеяло Сиэля, его лицо было грязным от сажи, а сам он плакал, — вздохнул Алоис. Плакал. В детстве мальчик действительно часто плакал. Сиэль рос чересчур мягким ребенком, но теперь в нем не осталось ничего от его прошлого. Чем дальше шло время, тем серьезнее становился мальчик. — С тех пор я почти не видел, как он улыбается. По крайне мере, когда рядом кто-то был, — вздохнул Алоис. Его губы дрогнули в усмешке. — Но, когда мы бываем вдвоем, то он может показать настоящего себя. Он вбил себе в голову, что после смерти отца обязан встать во главе компании, и делает все возможное, чтобы научиться управлять фирмой, — хмыкнул мальчик. Он никогда не понимал причину такого упорстве друга, но никогда не высказывал ничего против. — И да, — Алоис будто опомнился. — Можешь не переживать, тетушку Френсис Сиэль терпит в доме только до своего совершеннолетия, между ними никогда не было теплых отношений. Да у нее ни с кем не было теплых отношений, — задумался Алоис. Он ни разу не встречал никого, кому бы госпожа Френсис пришлась по душе. Даже собственный сын смотрел на мать с опаской. Это несмотря на то, что нрав Эдвард имел не самый приятный. — Генерал в юбке, а не женщина, — хмыкнул мальчик. Он помнил, как кузен Сиэля дразнил мать подобным образом, о чем Френсис, разумеется, не было известно. — Лучше и не скажешь, — вздохнул Себастьян. В силу своей зажатости он не мог высказывать ничего против госпожи, но эта женщина была... самым настоящим злом. Даже сейчас она заставляла парня ощущать пробегающие по коже мурашки. Может быть юноша и сможет стать смелее, но эта женщина всегда будет заставлять его содрогаться внутри.