Тройная доза красных чернил

      Она проснулась там, где все началось — на платформе, ведущей к квантовому порталу. Она вылетала из него, как Алиса из кроличьей норы, и упала у самого берега, выложенного из металла, и лежала, лежала, соображая, было ли все то сном.       А когда поняла, что все было правдой, что девушка с золотыми глазами была правдой, она встала и, крича, бросилась к порталу. Только не теперь, только не сейчас, когда все могло бы быть хорошо, когда она нужна ей, когда они нужны друг другу…       — Нет, нет, нет!       Кто-то схватил её за руку, дернул к себе, и они вместе покатились по тонким, состоящим из ржавой решетки, ступеням. Девушка оттолкнула его от себя, дёрнулась вперед, и снова кто-то придавил её к земле.       — Фриск, куда ты, Фриск? Все же получилось, ты выполнила…       — Отпусти меня! — она ударила друга, как враг врага, локтем по лицу, встала, развернулась, выудив нож. Человек, которому она врезала, стер кровь с разбитой губы и ошарашено уставился на подругу. Он был лысым, замотанным в свое бессменное и абсолютно дурацкое оранжево-красное монашеское одеяние. Веган. Пацифист. Добряк.       Лучший друг.       — Фриск, опусти нож, — попросил он. — Пока я не сообщил о твоем возвращении остальным.       Фриск вздрогнула, сделала шаг назад, ступив на короткую, трясущуюся под ногами лестницу. Портал уже не горел, и искры всех цветов во вселенной перестали валить из его нутра, как кровь из колотой раны. Она тяжело дышала, и тело её ломило, и дыхание было грубым, жестким, но не полным, будто лишь капля кислорода поступала в её легкие.       — Аанг, — произнесла она его имя. — Твою мать. Мне… мне нужно лишь… ненадолго…       Перед глазами все ещё плясали черные худосочные фигуры, звучали в ушах пронзительные крики Элисон и Тома. В сердце ещё жил нежный свет от слов Одри. Одри… мысль о ней заставила душу вспыхнуть ярче, и Решимость пламенно-красным потоком хлынуть по жилам. Фриск подумала о ней, спрятанной за зловещей маской монстра, о сиянии прожектора, которым она выстрелила себе в голову.       Она подумала, что Одри удалось перезапустить Цикл, раз она сейчас здесь, и колени её чуть не подогнулись от облегчения. Значит, Одри жива, и с ней, наверное, все хорошо.       Аанг достал из-за спины тонкую палку, стукнул ею по полу, и из неё вырвались крылья кораллового цвета.       — Зачем тебе возвращаться? Дальше все сделает Король-Феникс. А ты… ты должна отдохнуть. У тебя все лицо в крови и синяках, и ты едва стоишь, и… — голос его дрожал от сдерживаемых слез. И он произнёс тише: — Фриск, будь благоразумной. Тебе легче туда не возвращаться. Ты можешь все испортить.       Они давно уже не дети. Раньше, когда им обоим было по двенадцать, и их друзья, Одиннадцать и Пятый, были ближе к ним, когда все четверо были как братья и сестры — Фриск и Аанг могли часами играючи сражаться на деревянных мечах, или воровать запасы сладостей, или смеяться, в сотый раз пересматривая «Тупой и ещё тупее». Но теперь это в прошлом. Фриск стала другим человеком. И, что самое важное, она наконец нашла свое место в этой необъятной вселенной.       Все внутри девушки рвалось на части и стиралось в порошок друг о друга, когда она думала о том, чтобы остаться здесь, не зная, жив ли Генри, спаслась ли Одри и что стало с Чернильным Демоном. Даже если придется пырнуть Аанга ножом. Даже если придется убить кого-нибудь. Сейчас Фриск резко прекратила сопротивляться тому прошлому, далекому-далёкому прошлому, и нашла силы в разбитом сердце. Жестоко ли она поступала? Да. И ей было невыносимо больно думать, что она может принести Аангу вред. Но пока есть шанс, шанс стать счастливой ещё хоть на мгновение…       Сказать, что не было сказано, и узнать Одри получше — ту Одри, которая не вынуждена бороться за каждый свой вздох.       — Отойди, — в последний раз сказала Фриск. — Не хочу лишать ещё нерожденного ребенка отца.       — А я не хочу объяснять Ториэль, почему её дочь не вернулась. И отчитываться перед Королём-Фениксом тоже не хочу, — Аанг твердо выдержал её взгляд.       Тори… сердце Фриск снова болезненно сжалось, на сей раз от мысли о материнских слезах. Она бы не вынесла, если бы Ториэль сейчас была здесь, смотрела на неё с печалью и осуждением. Не потому что Фриск хотела куда-то сбежать, предать орден, хотя Фриск, конечно, не собиралась этого делать. А потому что она наставила нож на своего друга и была готова драться с ним. Или даже убить.       — Папирус мертв, — увидев, что девушка не спешит нападать, сообщил Аанг и вдруг опустил своего воздушного змея. Фриск замерла — она выпала из своих мыслей, из своего тела.       «Папирус мертв. Что?..».       Она вспомнила скелета, который тепло обнял её перед миссией и всучил двенадцать листов с кроссвордами, так ими любимыми. Вспомнила, что решала их потихоньку и втайне от Одри, считая тогда, будто раскрываться ей — худшая из затей. Папируса, того милого и заботливого монстра из Подземелья, брата Санса, замечательного друга… и его больше нет.       — Мне жаль, — глухо прозвучал голос Аанга. — Это произошло… прошлой ночью. Все, кто были на базе, с мечами наголо носились по коридорам, ища убийцу. Санс, знаешь, просто стоял и смотрел на пыль, что осталась от него. А потом… — он глубоко вздохнул. — Фриск. Опусти нож. Ты нужна нам. Ты нужна своим друзьям. Но ещё нужна Королю-Фениксу. Потому что нам понадобятся все кадры.       Фриск смотрела перед собой, будто не существовало этого мира, будто была только она одна, с въевшейся в самое сердце смертью Папируса.       — Мы нашли рыжий волос на его постели, — продолжил Аанг. — Эта сука… это она сделала. Та, что ты спасла.       Фриск пошатнулась.       Она вспомнила двух девочек, которых вывела длинными, сложными путями, проложенными между мирами. Одну она отдирала от тела её брата, будто этот окровавленный труп стал сосредоточением всего важного в её маленькой жизни. Другую — рыженькую, как пламя, с синюшными глазами, — она встретила, едва выйдя из портала вместе с первой. Это произошло в… Фриск не могла вспомнить. Она вообще мало чего помнила о событиях десятилетней давности, кроме испуганных лиц, криков и крови на коже недавних детей. Но там были деревья, и за рыжей была погоня, и она сжимала в руках свой ключ — черный, похожий на кинжал.       — Но не мы же убили ключников, — сказала она будто в забытье.       — Их убил Рыцарь. Остальное для неё было неважно.       Ужас сжался в ней, как удав, изготовившийся к атаке. Рыжая убийца. Стремительно нагоняющее орден прошлое. Мертвый Папирус. Сон о женщине в плаще и рисунки Генри Штейна о волчице и демонической тени. Одри, ставшая одним целым с Чернильным Демоном. Фриск показалось, что она сейчас упадёт, сраженная чудовищной догадкой, и подняла взгляд карих, полных отчаяния глаз на Аанга.       Она должна быть с ними. Должна облачиться в рыцарскую форму и, заменив нож на полуторный тяжёлый меч с навершием в виде феникса, помчаться мстить за Папируса. Быть, в конце концов, рядом с Сансом, который потерял брата, и с Ториэль, тревожащейся по ней и теперь по скелетам. Черт возьми, должна быть с этим лысым засранцем, у которого жена уже на восьмом месяце. Мстить. Сражаться. Покончить с этой позорной историей, в которой Фриск на свою беду принимала значительное участие.       Но Фриск в первую очередь эгоистично и жестоко ко всем своим родным подумала о девушке с налитыми золотом глазами, «гентом» в руке и заразным, веселым, мелодичным смехом. Она обронила нож, упала на колени и зарылась пальцами в спутанные коричневые волосы. Тяжело, рвано задышала. Она думала об Одри, которой может грозить смерть от руки рыжей волчицы. Но ведь она не пойдет убивать Одри, верно? Зачем она ей… Или, черт черт ни шутит, Одри сама к ней придет?       — Фриск? Ты… ты чего? — Аанг смотрел обеспокоено, со смесью жалости и грусти. Как брат, чью сестру жестоко обидели, а он не может ничего сделать. Глядя на Аанга, думая о нём, как о брате, она вспомнила свою старшую сестру. Которой уже нет. С которой у них только начали строиться нормальные отношения. И Фриск поняла: все, чего она касается, тотчас умирает. Или, точнее, то, что она бросила, не смогла защитить.       Он наклонился к ней, доверившись. Она стояла на коленях, вперив глаза в пол. Он судорожно вздохнул, коснувшись лбом её лба, и Фриск зажмурилась. Почувствовала влагу на лице. От слез. От горячих, как прыснувший во все стороны кипяток, слез. И тогда Аанг поднялся, взяв подругу за плечо, помог встать и, приобняв, повел от портала. На ходу поднял нож и понес в другой руке. Они пошли прочь.       — У нас экстренное положение, — продолжил он. — Все Рыцари в течении суток должны пребыть сюда. Потом будет собрание. Потом… ну, в общем, вся эта напряженная хрень, — Аанг улыбнулся, стараясь подбодрить подругу. — А я хотел, знаешь, хоть денек спокойно пожить. На зубре своем сгонять в какой-нибудь живописный мирок, затариться местной едой и, вдумайся, расслабиться за просмотром в «Игру в кальмара». Пару часиков. Всего-то пару часиков, после чего, разумеется, вернуться к себе и заняться теми делами, которые нужно выполнять Аватару, чтобы мир не слетел с катушек.       Аанг был словоохотливым молодым человеком, наивным, добрым. Он будто светился изнутри. Как Папирус, которого больше нет. Но, если бы пришлось, он бы дрался с ней. Не в полную силу, ведь он слишком правильный для этого. И Фриск думала, хватило у неё сил и мужества поднять руку на друга.       И в тот момент она поняла, что хватило бы.