***
Наступила тишина. Одри легла, вжавшись щекой в подушку, попытавшись заснуть. Сон, конечно, не шел — едва она закрыла глаза, в голове звучали произнесённые слова. — Да что с тобой, Одри? — прошептала она. От любви до злости, от рыданий до дикого хохота, обиды на пустом месте, абсолютного непонимание, что делать со своей жизнью теперь… и все это за какие-то пять дней. Вау. Стыд обжег щеки и уши. Она не хотела ничего портить, тем более сейчас, когда они ищут Генри в незнакомом огромном городе. Особенно, когда у них есть время все обсудить. Рядышком пристроился Бенди. Одри обняла его, чувствуя тепло вместо холода и спокойствие вместо вместо ужаса. Наверное, стоило бы сорваться с места, догнать Фриск и сказать, что все это было ошибкой, и Одри имела ввиду совсем не то, что сказала. Ну почему? Ну вот почему человек настолько себе противоречит, что, не доверяя кому-то, боится, что этот кто-то тоже потеряет доверие? Это же глупо и лицемерно… «Ты все равно не сможешь лежать так вечно. Подумай о Генри». Внутренний голос был абсолютно прав. Фриск вернётся, чтобы вместе с Одри найти Генри, потому что она, вероятно, прониклась к нему уважением и, также как Одри, не хочет марать руки в его крови, пролитой его же руками. А Одри должна его найти, потому что в ответе за его будущее. Как в ответе за все остальное. И, подумав об этом, девушка встала и решительным шагом направилась к двери. — Не выходи. Я скоро вернусь. Она искала Фриск в здании, но, не найдя, вышла на улицу. Собирались тучи. Воздух был душным, тяжелым, словно одно дыхание, множество раз прошедшее через легкие. Сегодня весь день будет идти дождь, и люди, опасаясь этого, все поголовно были вооружены зонтиками. Кроме одной дуры с хмурым лицом. Одри знала: Фриск не стала бы уходить на поиски Генри. Как, впрочем, и делать другие глупые вещи. А может — делала бы? Не то что бы Фриск мастерски держала себя в руках и зрела в будущее. Ей хватило ума броситься на Шипахоя с коротким ножиком. «Лучше ищи. И думай, что ей скажешь. Прости, я говорила не то что хотела, на самом деле я так не думаю… Хотя это не так… Нет, извини, давай начнём заново и попробуем дать друг другу второй шанс? А пока забудем об этой ссоре и найдём нашего друга?». Она так увлеклась, что наконец забыла о все ещё грозящей опасность и о рыжих волосах и запахе васильков. Вот бы как-то дать Фриск знак или… И тут Одри замерла, да так резко, что идущий за ней человек врезался ей в спину и трижды проклял. Но Одри было все равно. Идея, неожиданная, как вдруг вспыхнувший в темноте огонь, заставила её побежать вперед, не зная куда и зачем, просто бежать. Что, если дать Генри знак? Она не знала, как это сделает, но ей нравилось, что у неё вообще появилась идея. А значит, Фриск тем более нужно найти. Она поможет Одри в осуществлении этой затеи, трансформации её в план и… «Если он не мертв, дубина, — нашептывал здравый смысл. — Если вы за своими ссорами не просрали тот самый момент, тогда, конечно, все получится». Удостовериться, жив ли Генри, не представлялось возможным. Значит, оставалось только надеяться. Она нашла Фриск, когда та покидала шаурмячную — толкнула стеклянную дверь, одной рукой прижимая к груди завернутую в несколько слоев салфеток шаурму, а другой держа уже подъеденную. Рот был испачканный, свитер, подаренный ей Одри — в соусе. Заметив подругу на другой стороне дороги, Фриск промчалась по пешеходному переходу в самые последние секунды, что оставались до зеленого света для машин. Она бежала, теряя по дороге содержимое своей порции, и долетела до Одри уже на красном, когда ей конечно, стали сигналить. «Какая-то она неуклюжая», — подумала Одри. А ещё попыталась вспомнить, какие слова подготовила для примирения. И ничего не нашла — все выветрилось, как дым от сигарет в комнате с открытым окном. Да и стоит ли извиняться сейчас, когда время не ждёт? Можно быстро, мол, прости за сегодняшнее, хотя ссору начала ты, а теперь давай продолжим поиски? Нет, такие извинения требуют другой обстановки, требуют времени… — Привет. Что-то случилось? — обыденным тоном, словно ничего утром не произошло, спросила Фриск. — У меня появилась идея насчет Генри, — тут же произнесла Одри. Значит, они обе решили притворяться. Фриск вручила подруге шаурму, которую, как она поняла, несла в номер, и они развернулись в сторону отеля, чтобы прихватить с собой Бенди. При виде шаурмы живот громко заурчал, и девушка почувствовала дикий голод, до этого притупленный переживаниями. А ещё… Ещё Одри было приятно знать, что даже после инцидента Фриск купила ей завтрак.***
Площадь Таймс-Сквер была полна народу. — То есть, у тебя есть идея, но нет плана? Одри и сама уже чувствовала, что идея плохая. Ведь они не знали, как подать знак, что это будет за знак и как Генри его вообще увидит. Они не знали, куда звонить, к кому обратиться. И, кажется, посетили все заведения и все отели, хотя понимали, что физически невозможно даже за всю жизнь пройти весь Нью-Йорк вдоль и поперек. Они искали в местах, которые, по их мнению, мог бы посетить Генри. Потом стали искать где только можно. И все, на что могли они надеяться, люди, потерявшие одного-единственного человека в гигантском городе, это на чудо — что они придумают, как послать знак и сделать так, чтобы Штейн его увидел. Но и это казалось Одри глупым. — Тебе не снились сны? — в конец расстроенная, сменила она тему. Фриск, уловив нежелательные изменения в их далёкой от личного беседе, помрачнела. — Нет, к сожалению. А что? — Мне тоже ничего. Может… может, чем меньше тебе снится пророчество, тем оно дальше от исполнения? — предположила Одри. — И откуда они вообще берутся? «Ты дважды видела одно и то же, — напомнила себе девушка, и её пробрала дрожь. — Это явно не хорошо». — Насколько я знаю — а говорю я, как Рыцарь, почти не видящий пророчеств, но долгое время общающийся с чуваком, у которого несколько снов каждую ночь, — если пророчество повторяется хотя бы три раза, это значит, что оно будет повторяться и дальше, и чем ближе оно к своему совершению, тем чаще оно приходит. — То есть, у нас есть шанс? — Или же — и это не редкость, — он умер на следующий день после того, как ты увидела сон. Над Таймс-Сквер, над всем Нью-Йорком сгущались смолисто-черные тучи. Одри с удовольствием бы остановилась и разревелась в голос, но мужественно взяла себя в руки и продолжила плаванье в плотной толпе. Запах пота и дыма, хор нескольких сотен голосов и музыки, мельтешащие то тут, то там люди — все это наводило на Одри панику, вкупе с которой страх за друга рождал нечто ужасное. У Одри разболелся живот, участилось сердцебиение, и каждая клеточка кожи вспотела. Эхо далёкого грома и духота лишь ухудшали состояние девушки, а ведь она никогда не страдала метеозависимостью. — Я не хочу говорить, что мы зря все это делаем, — смутилась Фриск. — И не хочу, чтобы ты нервничала почем зря. Просто все это выглядит так, будто мы ищем иголку в стоге сена, и у нас даже нет плана, как этот стог перебрать. Как назло, Бенди начал сильно биться в рюкзаке, то ли прося поесть, то ли желая пройтись с ними нога в ногу, и люди стали обращать внимание на девушек. Она хотела что-то придумать. Но идей не было. Они действительно шли неизвестно куда. И вряд ли какой либо знак помог бы им. Помог Генри осознать, что жизнь не кончена и нужно продолжать идти. Как они сейчас продолжают идти. — У меня есть идея, только вот… Одри показалось, словно она сварилась в собственном соку. Душный разряженный воздух, жара, полный живот, болтающийся от быстрого шага, страх, желание плакать от бессилия и собственной глупости и жестокости. У неё не было «гента» и суперсил, она вновь была просто Одри, которая все бросила ради спасения фактически незнакомого ей человека, собирающегося покончить с собой. В рюкзаке повизгивает мультяшный чертик. Рядом с ней девушка из другого мира, которая ей очень нравилась, но с которой все не удавалось поговорит об этом — и все из-за Одри. У неё было другое оружие, и оружием было имя, которое, мать его, не поможет, если убийца нападет быстро и незаметно прямо сейчас, из этой толпы… Она покачнулась, а потом, не удержавшись на ногах, чуть не упала, но Фриск успела подхватить её. Жадно хватая ртом воздух, ничего не соображая, Одри озиралась по сторонам. Кто-то, наверное, подруга, поволок её за собой, держась дрожащими пальцами за ткань одежды. Она что-то говорила. Одри не слышала что. Её ноги стали ватными, зрение расфокусировалось, мир погрузился в звенящую, как бьющиеся друг о друга хрусталики на люстре, тишину. Шепот у самого уха: — Дыши. Пожалуйста, только дыши. Одри не смогла нормально вдохнуть. Она держалась за горло, нажимала на грудь, и все было без толку. «Наверное, у меня инсульт, — стремительная и тихая мысль, которая обвилась вокруг легких и сжала их, выжимая остатки воздуха. — Или инфаркт…». — С дороги! Человеку нужен воздух! — Фриск бесстыдно расталкивала людей, стараясь не выпустить Одри из рук. Затем они подбежали к занятым скамейкам, и — Одри точно помнила и позже её это даже радовало, — старичок лет восьмидесяти от роду встал и уступил место, пока другие удивлённо смотрели на происходящее: будто Одри с её инсультом и Фриск были животными в цирке. Да, наверное, это инсульт. Инсульт в двадцать с гаком лет. — Это всего лишь паническая атака, — держа её за плечи, произнесла Фриск. — Не забывай дышать, скоро все пройдёт. Дыши, дыши, дыши… А она продолжала с широко открытыми глазами и разинутым ртом искать Василису. Она не заметила ни как подруга взяла рюкзак и тряхнула, не сильно, но так, чтобы Бенди успокоился («Прости, приятель!»), ни как люди стали расходиться, будто образуя вокруг неё воздушный пузырь. Генри умер. Они зря ищут. И они обе умрут. Потому что рыжая волчица и Рыцари до них доберутся. Или случится нечто ещё, и это убьет их. Одри лепетала себе под нос, отвечая на шепот Фриск — слова, которые ничего не значили для наполовину отключенного сознания. И под звук её голоса или шум собственных мыслей, что становились тише и текли, словно ручеек, она успокаивалась. Дышать становилось легче, мир ощущался все плотнее, острее. И после, открыв глаза, она увидела перед собой Фриск. — Прошло? Одри не смогла ответить, измотанная, как после долгого быстрого бега, и лишь позволила себя осторожно обнять. — Воды? Пакет, чтобы блевануть? Может, отвести тебя в проветриваемое место? Она покачала головой. Сейчас ей было нужно только одно — чтобы её все оставили в покое… наедине с тем, что всегда успокаивало Одри. Рисованием. Или комиксами. Она озвучила свое желание, и, пока говорила, язык не слушался, словно разбух, как весенняя почка. «Точно инсульт». И девушка поняла: Василиса не найдет её здесь и сейчас. Но есть ли хоть маленький шанс найти Генри? — У вас хорошая подруга. — П-прростите, что? — Одри обернулась. Рядом с ней стоял тот старик, уступивший место. У мужчины были жидкие седые волосы и огромные синие глаза на худом лице. На нём было пальто, как то, что носил её отец на закате жизни. Он, как и Одри до этого, смотрел вслед Фриск, которая продиралась куда-то вперед, видимо, к киоску с газетами. — У вас хорошая подруга, — повторил он. — Она заботится о вас. Это дорогого стоит. Одри склонила голову. Даже после всего случившегося Фриск помогала ей. Одри хотела подумать, зачем все это, ради каких целей — и не стала этого делать. — Она замечательная. — Вот, что нашла, — девушка вернулась с тоненьким выпуском комикса о Бэтмене. Одри не могла отвести глаз от Фриск, уж слишком неожиданно для себя милым нашла это зрелище: она протягивает ей комикс с волнительной улыбкой и тревожным, с искорками нежности, взглядом. — Спасибо… Это был свеженький номер. Бумага — тончайшая, едва ли не просвечивающая. Рисунок зернистый и более грубый, чем в те же шестидесятые, когда приключения человека-летучей мыши развлекали читателя. Пахло краской. Вот и все, что было важно, потому что в следующее мгновение, едва она увидела середину комикса, Одри оцепенела. Она смотрела на Бэтмена, закрытого тенью от круглой желтой луны в черном небе. Сама же луна была фактически закрыта силуэтом летучей мыши, расправившей крылья в полете… и она увидела такой же каноничный, как, к примеру, крюк-кошка, подземная пещера, Альфред и Робин — прожектор. Прожектор, который кидал этот свет сквозь слой облаков на лунное око. — Одри? Ты в п… Одри вскочила. — Я… я знаю, что делать… Фриск заглянула в комикс. — Только не говори, что… — начала было она. Но времени было все меньше, она знала это. Также как знала, что, если все обсудить, они бросят эту идею. Одри сжала ладонь Фриск, продолжая держать маленький выпуск о Бэтмене. — Доверься мне. Прошу. — А я никогда не сомневалась. Ты же знаешь. Одри с трудом сдержала улыбку. Развернулась к старику, который с интересом наблюдал за ними, кивнула и сказала: — Спасибо, что уступили! И они побежали.