Дорога звёзд. Глава 70.5. Дневник
8 апреля 2023 г. в 17:31
Портер подарил мне этот дневник. Я прочитала все записи, написанные до меня, и, признаюсь, сочувствую бедной девочке. Последняя страница была заляпана черной кровью и, чтобы написать то, что я сейчас пишу, мне пришлось ножом отдирать листы друг от друга. По-моему, последние свои мгновения она провела в мучениях. А все, чего хотела — это быть такой же красивой, как женщина с плакатов в Городе Разбитых Мечт. Бедняжка…
Ну ладно. Теперь этот дневник мой и, наверное, я должна что-то в него вложить. Но я не знаю что. Я не писатель, не художник, все, что я могу — убивать и чинить книги. Даже не людей. Книги. Поэтому… Черт. Окей. Меня зовут Фриск. Я пишу это в свете костра, в который сейчас подкинула пару дощечек и бумажек. И меня беспокоит то, что я веду себя как тупица что я накручиваю себя. Стоило бы поговорить с Одри. Серьезно поговорить. Обо всем. О черных. О красных. О нашей компании. О том, как мы обе себя чувствуем. О своих страхах и сомнениях. Но мне все время кажется, будто мы отдаляемся друг от друга, и я не понимаю, в чем причина, ведь совсем недавно все так хорошо складывалось…
А теперь у Одри снова проблемы, а я веду себя как девочка-подросток и записываю эту хуйню в дневник чернильной девочки-подростка. Бля. Я чувствую себя бесполезной. Раньше я спасала Одри, я о ней заботилась. Теперь она спасает меня и заботится обо мне. Я слишком часто стала попадать под удар. Я теряю свою регенерацию. Я боюсь. А Одри рвётся напролом, не думая о последствиях. Первая лезет в окно подозрительной церкви. Находит выходы из сложных ситуаций. В одиночку выбирается из лап смерти. Она… сделала то, что должна была, ради выживания. Стала сильнее, выносливее, хитрее. И я горжусь ей. Я рада за неё. И рада, что сыграла не последнюю роль в её преображении. Мы теперь полноценная команда, где обе равны, где одна прикроет спину другой, если в кого-то полетит пуля.
Так почему в этой радости столько горечи? Почему я стала слабее? Почему я заклеиваю пораненные пальцы пластырями? Почему я хочу как-то выделиться, вновь показать Одри, что ей не обязательно всегда быть сильной, что я могу побыть сильной за неё? Это типа такая форма зависимости? Абьюз? Че это? Нет, не абьюз. Если бы был абьюз, я бы стремилась подчинить её себе, но я не хочу господи боже этой хуйни только одного: чтобы Одри… нет. Черт возьми, нет. Чтобы я не чувствовала себя бесполезной. Мама бы, наверное, сейчас обняла меня, потрепала по головке, а потом строго сказала: «Нытьем ты делу не поможешь. Лучше поговорить с ней о том, что чувствуешь, и решите как-нибудь эту проблему». Только как решать это? Ведь проблема у меня в голове. Проблема только во мне.
Сейчас Одри спит… я вижу, как поднимаются и опадают её бока, как она переворачивается, меняет расположение рук и головы. Слышу её дыхание. Это милое зрелище. Просто видеть, что любимый человек спит, прижимая к себе этот странный волшебный камень, просто знать, что она видит сны, пока тело лежит у костра, свернувшись под мягким и теплым «крылом бабочки». Просто видеть это… не знаю, как описать. Это хорошо. Нет, не так. Это успокаивающе. Глядя на неё, я чувствую нежность, покой и любовь. И сейчас я думаю, как боюсь стать ей ненужной. Ведь она герой, нет, супергерой. У неё есть Сила, великая миссия, скорость, горящая рука. Она просто мастер по выбиванию дури без летального исхода. А ещё она не умеет сдаваться. Она решительна. Решительнее меня нынешней. Зачем ей Фриск? Эта глупая баба, которая не умеет шутить, все чаще делает осечки и не способна нормально поддержать. Эта… тупица, которая тупит даже когда тупить не стоит — к примеру, когда она просит романтики. Когда нужно выключить мозг и прислушаться к сердцу. И наоборот — когда нужно перестать слушать сердце и врубить мозги.
Может, ей нужен Марк? Я же видела, как она смотрела на него. От меня бы такое точно не укрылось. Я просто виду не подала, прикинувшись простодушной дурочкой. Или правда не поняла… и до меня дошло только сейчас. Марк сильный. Он подкаченный. Умный. Отважный. И ему нужна любовь, ведь сейчас он скорбит и сердце у него того, разбито. Или ей нужна Захарра? Черт подери, а почему нет? Василиса отвергла её. А Захарра, стоит признать, симпатичная и очень добрая. Как и Одри, она ценит человеческую жизнь выше всего остального. Она не даст умереть невинным, не поднимет часовую стрелу, чтобы кого-то убить. Да и… по-моему… Захарра засматривается на неё. Видит родственную душу. Видит то, чего бы не смогла ей дать Василиса: заботу и уважение.
Это не ревность. Это констатация факта. И мои рассуждения. Мы с Одри можем думать что угодно, строить любые планы. Но я знаю, как бы я ни боролась за эти отношения, они исчезнут, ведь Одри, как настоящая бабочка, всегда стремится в полет. Отныне, когда она нашла себя, когда у неё появились настоящий брат, настоящие друзья, настоящая сила… её же ничего рядом со мной не держит, так? Когда все кончится, я боюсь, что она упорхнет от меня. Увидит, какой я стала бесполезной, поймёт, что я больше не нужна ей, и все. И я снова останусь одна. У меня будут отец и мать, Пятый, Аанг, Санс, Андайн, Перси, Фаб, Ночная, Дейл, Финн и многие другие, но в глубине души поселится одиночество, пересилить которое я не сумею — я просто это знаю.
Что же меня ещё беспокоит? Рыжая сука. Захарра охраняет её сон, будто мы, люди, пережившие уже столько сражений вместе, предадим её. Она не даст подобраться к Василисе Огневой слишком близко. И Одри не позволит. Две пацифистки… и я должна с этим смириться. Принять то, что что-то сломанное во мне Одри пытается исправить и считает, будто если я пощажу человека, убившего моего ДРУГА, я приму устроенный собой Геноцид. Но разве здесь есть связь? Василиса убийца. Василиса убила уже столько народу, убила Папируса, самого доброго монстра на моей памяти. Во сне убила. Сука. И снова и снова Одри закрывает её собой и выхватывает из моих рук меч, а я теряюсь, не знаю, как реагировать — не резать же её…
Она передо мной. Тихо подкрадись, перережь ей горло, и со всем будет покончено. Я смогу дышать спокойно, потому что она отплатит кровью за кровь, потому что я смогу вернуться в Орден, не важно как — и сообщить, что Папс отомщен. Как я вернусь, в каком статусе, это не имеет значения. Я давно не Рыцарь. Это путешествие позволило по-другому взглянуть на все, чему я стала свидетелем. На одинаковую форму и одинаковые мечи. На многочисленные запреты. На создание оружия массового поражения. На самодержавие одного полоумного старика, возомнившего о себе слишком много. Прихожу к выводу, что ненавижу всю эту херню. Она убивает в нас индивидуальность, ведь вместо ножа и своего тупого свитера я обязана носить клинок подлиннее и красную неудобную униформу с нашивкой. Вместо того, чтобы жить по собственному расписанию и попросту быть собой, я постоянно пребывала в каких-то патрулях, расследовала пустяковые дела по типу «Этот дебил контрабандой провез шестьсот литров вина из своего мира в другой, разберись», постоянно где-то воевала…
Но я устала. Все, чего я хочу: быть настоящей собой, быть нужной, полезной, и жить в тишине и покое. Отомстив за друга. Вырвав из сердца ту боль, продолжающую рвать меня на части. Знаете, когда вас бросают, когда предают — это сложно забыть даже спустя целый таймлайн. Любви не осталось, осталась… рана. Рана, которая болит, истекает гноем и не затягивается. Хочу перестать вспоминать эту боль. Хочу перестать бояться, что со мной поступят так снова. Хочу просто лежать в теплом постели, есть блинчики с шоколадно-ореховой пастой, смотреть аниме и знать: когда я доем, досмотрю серию и помоюсь, я побегу к человеку, который ценит меня и ни на кого не променяет. Знать, что встречи со мной кто-то ждёт, как луча солнца в долгой беззвёздной ночи. И не важно, что я могу, чего не могу, сколько плохих дел сделала и как часто ошибалась.
Папирус! Знаю, ты… не слышишь мои мысли и не видишь эти записи. Но знай: я помню тебя, я скорблю по тебе, и боль от потери тебя слилась со всей другой моей болью. Я чувствую себя самым ужасным человеком на свете. Потому что неправильно расставляю акценты. Потому что пролила кровь друга. Потому что не могу отпустить ситуацию с Одиннадцать. Потому что заставляю беспокоиться маму. Потому что не могу убить Огневу. Потому что сомневаюсь в Одри. Потому что, бывает, стоя рядом с ней, я чувствую себя счастливой — и от этого больнее всего. Я счастлива, пока одни мертвы, а другим невыносимо плохо.
Меня определенно беспокоит что-то ещё, но что? Внутри меня зияет дыра, душа поблекла и покрылась трещинами. В свои двадцать с гаком я чувствую себя развалиной, старухой. Я была бесполезна в бою бок о бок со своими супер-друзьями. Я бесполезна теперь, когда моя регенерация угасает. Я не смогла сберечь самую свою ценную вещь — амулет сестры. Что уж говорить о людях, которые сейчас спят вокруг этого костра? Я боюсь смерти. После слов Портера и Бориса я боюсь её ещё сильнее, но этот страх высасывает из меня решимость, а не подпитывает её, как раньше. И вот мы идем в эту мглу, в этот Предел. Чем она является? Какова её природа? Это метафора или…
Ох, да. Меня беспокоят мои сны. Снова снился этот мужчина, который держал меня маленькую на руках, снова я проснулась с запахом гари в носу. Ещё мне снился Флауи, этот хуев сорняк-переросток. Не знаю почему, но он снится мне все чаще и чаще, как пророчество, но я же знаю, что это не так. У меня пророчества — большущая редкость. А те, что есть, в сущности не говорят ничего важного. В последнем сне, в котором я видела Флауи, он разрывал меня на две части. Ну типа как порвать бумагу, через неё проходит неровная линия. Вот типа также. Только у меня там были кости и кровь. Шикарные сны, че.
Аммм… ну а сны Одри… вот они меня не беспокоят, а пугают. Я сегодня предельно честна с собой? Предельно честна. Поэтому сны Одри про висельников или тот её Сон о Ничто, меня пугают. Один — потому что точно пророческий, потому что я знаю песню «Дерево висельников» и, подозреваю, знаю певицу. Ореола умрет??? Класс. Не то что бы я её любила, в конце концов, в последнюю нашу встречу она плевалась ядом так, что почти весь мой отряд остался с жуткими ожогами (один у меня на спине). А остальных жалко. Я слышала, там Стив? Который с битой с гвоздями и крутым причесоном. Я видела его в овраге, значит, он и здесь. А ещё Сокка — засранец с бумерангом… Господи. И все они умрут.
Почему я жалею одних, но других нет? Я лицемерка, видимо. Вот Пайпер, с которой мы схлестнулись при том побеге, она мне в грудь всадила свой кинжал, а потом её, слава богу, убил Джейк. Её мне не жалко. Она сама виновата, что пошла сюда, да ещё по какой причине — убить всех избранников! Которые ничего ей не сделали! А Сара? Уверена, она злится за то, что я ей шрам на роже оставила. Но она тоже виновата. Что бы там ни случилось, какие бы цели она ни преследовала, это очень плохое решение, и я ни капли не жалею о том, что остановила её, спасая Од.
Думай, что ещё можно написать в этом тупом дневнике? Могу написать стихотворение, хотя оно будет без ритма и рифмы, поэтому не стоит. Могу что-то нарисовать, да нет желания — прошлая владелица его разрисовала сердечками на пару страниц вперед, будто ничего другого не умела. Ладно… я… скучаю по маме. Вот по всем скучаю и по маме скучаю — как-то отдельно эта тоска живет. Я поняла, как скучаю, когда с Од говорили о моих кровных родителях, и вот тогда я снова стала много думать об этом. Какими были настоящие? Как выглядели? Но ещё больше я скучаю по Ториэль и Асгору. По монстрам, которые были человечнее людей… для которых я стала…
Вроде дочерью. Обычно я всегда думаю о себе, как об их дочери. Любимой вопреки всему дочери, которая из маленькой злобной коротышки выросла в невысокую, но крепко сбитую девушку, способную и шкаф вместе с батей подвинуть, и маме чай сварить. А иногда я думаю о себе, как о пластыре. Ведь у них раньше были сын и приемная дочь — Азриэль и Чара. И оба умерли. Их смерть была мучительно долгой и ужасной. Иногда я думаю, что они любят меня не как Фриск, а как Азриэля и Чару, как замену. Но это ещё один бред моего разума. На самом деле я просто должна больше верить в них. Или, если выживу, поговорить с ними — зачем скрывать, какие чувства испытываю?
Черт. Как все путано.
Руки трясутся. Слипаются веки, но, закрывая глаза, я не засыпаю. Я думаю о безрадостном будущем и печальном прошлом. Я много мечтаю и больше не стыжусь этого, ведь в мечтах я нахожу надежду. Я представляю, как перестану стесняться и бояться, как решимость вернётся ко мне, и я спасу всех, спасу любимую, в самый темный час. Представляю… да чего смущаться? Ты же книга, дневничок. Бумага и переплет. Так вот, я представляю, как мы с Одри живем через двадцать лет. Нам по сорок, все войны кончились, Рыцари распались, враги повержены, таймлайны не перезапускались. Мы живем в малюсенькой квартирке вместе с собакой или котом (я-то собачница, а вот Одри просто тащится от этих усатых упырей). Я каждый день дарю ей цветы. Она каждый день целует меня, провожая куда либо — не важно куда. Каждый день мы собираемся вместе и смотрим фильмы. И, может, раз в неделю к нам заваливаются дружной компанией наши друзья и мы играем с их детьми, мечтая о собственных…
Я столько отдала Рыцарям. Столько погибала. Столько теряла. Я так долго гналась за девушкой, которая меня никогда не любила, и несбыточной мечтой о нашем совместном будущем, и так отвратительно и болезненно мы расстались, ничего не обсудив. У многих уже семьи. Кто женился, кто родил, кто вообще стал дедом. А я вечно молодая и одинокая. И тут я встретила её: смешную, добрую, смелую и нуждающуюся во мне также, как я нуждалась в ней. И все перевернулось, и я все осознала заново: кто я в этом мире, что у меня ещё есть шанс, что жизнь имеет смысл и она вовсе не кольцо, а прямая, идущая от одного конца в другой. Сколько времени мне потребовалось, чтобы осознать собственную ценность и пожелать чего-то для себя? Не могу представить. И теперь я здесь. И я пишу это, чуть не плача, выплескивая весь этот гной вместе с беззвучным воплем, и понимаю: как бы дальше ни пошло, я ещё поборюсь. Я будут поднимать тонны железа, биться с ордами врагов и идти, пока не упаду замертво. Я не сдамся.
Конец связи.
Примечания:
Черт знает, что это, но вышло искренне и душевно. И как ни что другое иллюстрирует одну из основных идей фанфика: люди - очень противоречивые твари. Вот вроде человек перед тобой последняя скотина: он всех предал, он выбрал себя и свое счастье вместо всеобщего блага. Но разве желание быть счастливым делает человека подонком, человека, который уже столько сделал и отдал столько времени и сил ради этого всеобщего блага? Разве можно судить человека, не зная, какие чувства его одолевают и о чем он думал? Но можно ли назвать человека хорошим, если он, к примеру, не может сделать то, что должен, то, что обязан ради людей, которые его любят?
Сейчас прихожу к выводу, что это одна из самых трудных глав, что я писала. Потому что я хотела создать образ именно положительной героини, но с сотней недостатков и грехов за спиной. Доброй, заботливой, честной - но такой, сука, засранки и тупицы)))