Влюблённый Дракон

3 месяца назад. Лунное сияние обволакивало небо бледным светом, крошечные точки — звездочки неподвижно повисли в границах своих созвездий, создавая уединенную волшебную атмосферу. Гигантский дракон распростер огромные крылья навстречу прохладному ночному воздуху. В этой обстановке его появление казалось чем то обыденным. Сказочная ночь, сказочное чудовище. Эймонд совершенно не обращал внимания на царившую вокруг красоту, даже если бы рядом взрывались фейерверки, или гремел гром, он остался бы неподвижен, словно мраморная статуя. Внешнее спокойствие и отстраненность скрывали под собой бурлящие чувства и мысли. Они неудержимым потоком проносились в голове, кипели, бушевали, безумствовали. Полет и свежий ветер слегка ослабляли напор, но этого все равно оказалось недостаточно. Слова, сказанные Селестой, переворачивали душу. «Я тоже люблю вас». — проговорила она, глядя своими необыкновенными карими глазами, заставляя все внутри замереть от волнения и восторга. «Предать Камиллу для меня все равно, что умереть.» Ее взгляд подтверждал истинность этой фразы, безжалостно погасив слабые огоньки глупой надежды. «…мы должны побороть свои чувства.» Ох, если бы все было так просто! Как можно побороть эту ужасную влюбленность, когда она буквально въелась в кожу и отравила сердце? Муки дурацкой любви вовсе не так возвышенны и прекрасны, как пишут глупые писаки. Нет ничего хуже. Он с радостью избавился бы от них, но как? Как?! И наконец самая ужасающая фраза: «Через три дня я вернусь в Штормовой предел…» Три дня! Три гребаных дня отделяют его от пропасти. Но может, так даже лучше? Если Селеста не будет постоянно маячить перед глазами, не будет сводить с ума своей обаятельной улыбкой, чарующим голосом, теплым, нежным взглядом, восхитительным запахом и губами, от которых невозможно оторваться, то может быть все пройдет? Да, вначале будет нелегко, любая болезнь, прежде чем покинуть тело, борется и дает осложнения, нужно просто перетерпеть, но в конце концов она отступит и все наладится. Эймонд вздохнул. «Боюсь эта болезнь покидая тело, прихватит с собой еще и душу» Нет. От этой болезни нет лекарства. А разлука — это не решение, это приговор. — Что же мне делать, Вхагар? Единственное решение, позволяющее ему не чувствовать ноющую боль в сердце, не слышать противный скрежет мыслей, твердивших что самая прекрасная, самая поразительная, самая желанная девушка в мире, Никогда не станет его, это смерть. На следующий день, он встретил ее в компании сира Вудса. Будь на месте рыцаря кто то другой, бессонная ночь отозвалось бы буйной ревностью. Никто. Никто не смеет касаться его девушки. Он рычанием отгонял бы всех неугодных. Рычанием и острым мечом. Но, к счастью для Этвуда, принц не видел в нем угрозы. Этвуд был почти братом, к тому же влюбленным в совершенно другую особу. Селеста выглядела обеспокоенной. Ее прелестное личико стало совсем бледным от волнения. — Что то случилось, миледи? — принц с некоторым удовлетворением заметил, как она замерла. Ей тоже не дают покоя вчерашний жаркий поцелуй и признание. — Ваше высочество! — девушка поклонилась, румянец мгновенно вспыхнувший на щечках, уже угас, она быстро справилась с внешними проявлениями чувств. — Ваше высочество. — Вудс склонил голову, поджав губы. Вот уж кто совсем не стремится скрыть свое истинное отношение. — Леди Камилла простудилась. У нее сильный жар. — ответила Селеста. — Но мейстер говорит, что она поправится. Просто нужно подождать. Я останусь на несколько дней, пока ей не станет лучше. — Несколько дней? — Да. Эймонд еле сдержал улыбку. — Мне очень жаль. Там ведь ничего серьезного? — Нет. Этвуду пришлось уйти, настала его очередь охранять покои леди Камиллы. Они четко разделяли обязанности с сиром Гриммом — вторым доблестным рыцарем Штормового предела. Селеста поглядела ему вслед с тоской. Оставаться один на один с принцем, к которому словно магнитом тянет душу и тело, означало подвергать огромному испытанию свою волю. Хотя в его присутствии даже твердость духа и убеждений плавиться, как свеча, объятая пламенем. — Вы в порядке? — спросил Эймонд внимательно изучая ее лицо. — Да. Просто немного переживаю за леди Камиллу. Она давно так сильно не болела. Обычно все обходилось першением в горле, от которого спасало молоко с медом. Но правда и на драконе в бурю она тоже раньше не летала, так что… — девушка осеклась. Пристальный взгляд принца, наполненный страстным желанием, сосредоточился на ее губах. Казалось, еще немного и он наброситься на нее с пылким поцелуем, как вчера в библиотеке. Как это было восхитительно! Селеста ощутила, жар охвативший все внутри, почему здесь такой тяжелый горячий воздух? Кто нибудь откройте окно! — Вы меня смущаете… пролепетала она дрогнувшим голосом. — Ничего не могу с собой поделать. — выдохнул он, сделав шаг вперед. — Ваше вчерашнее признание не дает мне покоя. Ваши чудесные губки не дают мне покоя. — он все приближался, вынуждая Селесту отступать к стене. — Вы — мое наваждение и мое проклятье. Я хочу вас больше всего на свете, хочу чтобы вы были моей и телом, и душой. Только моей. — Это невозможно. — девушка сглотнула, его слова и волнительный голос творили с телом невообразимые вещи, томительное желание захватывало, игнорируя попытки разума противиться дурацким чувствам. Огромные карие глаза, растерянные вначале, становились темнее от нарастающего возбуждения. Эймонд с удовлетворением замечал, как краснеют ее щеки, как мерцают страстным огнём ее глаза, как маняще вздымается ее грудь. Не только он — раб своего сердца, не только его разум проигрывает сражение с любовью. Ее спина прижалась к стене. Больше некуда отступать, Эймонд навис над ней, не давая и шанса сбежать. Он слегка склонился, вдохнув чудесный аромат ее волос и светлой кожи. А длинные пальцы нежно очертили контур мягких девичьих губ, заставляя их слегка приоткрыться. Тело бушевало, оно требовало немедленного слияния, требовало наконец насладиться вкусом столь желанной девушки, казалось еще чуть чуть и он заживо сгорит в этом огне неистовой страсти. — Эймонд… — прошептала она задыхаясь, как же сложно брать себя в руки! Сложно следовать слабому зову здравомыслия, когда все остальные буквально кричит от желания отдаться принцу. Его тихий голосок едва слышен, среди вопящего хора эмоций. — Селеста… — Прошу не надо… — карие глаза молили о пощаде. — Я не могу. Эймонд сглотнул. «Это мои принципы, что останется от меня, если я переступлю через них? Голая оболочка…» Ее слова эхом отозвались в памяти. Нет. Ему нужна вся Селеста, не только тело. Ее разум, ее сердце, ее душа, вся без остатка. Не оболочка, не «кукла для утех», она сама. Принц отпрянул. — Прошу прощения, миледи. Этого больше не повторится. Он ушел. А Селеста еще долго стояла пытаясь прийти в себя. С отъездом медлить нельзя. Ее защита даже хуже, чем она полагала. —- Держать обещание оказалось невероятно трудно. Стоило хотя бы мельком увидеть ее, как сердце устраивало бунт, оно требовало немедленно идти к ней, говорить с ней, целовать ее. Казалось, если на секунду ослабить вожжи, оно потащит за собой все тело, и больше не даст оторвать себя от Селесты. Он решил эти дни загрузить себя работой. Но думать круглосуточно только лишь о управлении королевством не получалось, а стоило передохнуть, как перед глазами возникал образ Селесты. Неважно, наяву он видел или только в воспоминаниях, она всегда была рядом. «Не дальше мысли можешь ты уйти, я неразлучен с ней, она с тобою…» Гребаное наваждение. Даже ночью не было покоя. Стоило закрыть глаза, как сон, вместо того, чтобы облегчить муки, наоборот подливал масла в огонь. Во снах она принадлежала ему, во снах она дарила ему поцелуи, она нежилась в его объятиях, она отдавалась ему со всей возможной страстностью и любовью. Боги, откуда взялась эта одержимость? Так ведь и спятить недолго. Он ощущал, что разум его — до предела натянутая струна, которая вот вот порвется. После очередного горячего сна с участием Селесты, перечеркнувшим все попытки хоть как-то успокоиться, он оделся и отправился туда, где ему помогут унять бурлящее желание. Леди Нельтон сидела в кресле, наблюдая за тем, как ее старый отвратительный муж, сопит в постели. Какое счастье, что кровать размером с полкомнаты, можно лечь с краю найдясь, что старый хрыч полениться ползти к ней, чтобы исполнить супружеский долг. Как можно мерзким старикам позволять жениться на таких прекрасных юных девушках, как она? Корнелия поджала губы. Хотя пожалуй не стоит отрицать, что замужество здорово помогло ей пробиться в свет, может лорд Нельтон уродлив и стар, зато богат и знатен. Ради положения в обществе можно и потерпеть его на себе раз в месяц. Вдруг в комнату вошел Эймонд. Девушка даже слегка испугалась. Без стука, просто вошел, как к себе домой. — Что вы тут делаете? — прошептала она удивлённо. — Пришел навестить подругу. — Среди ночи? — Друзья должны быть готовы помочь в любое время. Он взял ее за руку и отвел в гардеробную, комната была просторная, вмещая в себя все наряды богатой леди. — За дверью спит мой муж. — пыталась протестовать Корнелия, когда принц принялся покрывать поцелуями ее шею. — Он нас не услышит, он не услышит, даже если рядом прозвенит колокол, а ваши стоны не настолько громки. — Стоны? Вы так в себе уверены? Ах! — Эймонд довольно быстро справился с ее одеждой, немедленно приступив к делу. Может если представить, что это Она, станет легче? Как иначе справиться с невыносимой жаждой? Хотя бы немного ослабить бешеный накал эмоций… — О боги, Эймонд! — Корнелия прижала ладонь ко рту, чтобы заглушить стоны. Конечно мысль о том, что любовник овладевает ею прямо под носом у глупого мужа, довольно волнительна, но рисковать все же не стоит. Семеро! Как же он хорош! Девушка закрыла глаза, наслаждаясь эйфорией от небывалого удовольствия. Эймонд этого чувства не разделял. Секс едва ли смог унять его голод. Даже воображение не помогло, да, оно рисовало Селесту, но одной тусклой картинки не достаточно. Это не ее запах, не ее вкус, не ее голос. Седьмое пекло! Он покинул Корнелию не менее опустошенным, подруга совсем не помогла, впервые за долгое время. Внутри все сметало бешеное торнадо. Как справиться? Хотелось биться головой об стенку. Хотелось уже вырвать из груди дурацкое сердце, которое с такой нежностью лелеяло образ возлюбленной. — Вы уверены? — Да, миледи. Голос Селесты заставил напрячься. Принц стоял поодаль, поэтому она его не заметила, увлекшись разговором с мейстером. Целый день он не встречался с ней, погрузившись в многочисленные дела, помогло ли это? Нет. Эймонд только сейчас понял, в чем дело. Без нее казалось, что дышит он сквозь плотную тяжелую маску, и только сейчас, когда наконец увидел ее наяву, легкие наполнились чистым свежим воздухом. Какое пугающее безумство! — Спасибо, мейстер Маллис! — пролепетала она радостно, направившись легким шагом в комнату Камиллы. -Мейстер Маллис? — принц решил узнать, что происходит, хотя уже догадывался о чем пойдёт речь. — Ваше высочество! Вам не спится в столь поздний час? Если хотите я дам вам настойку… — Благодарю, мейстер, не сейчас. Как дела у леди Баратеон? — О, чудесно, она быстро идет на поправку. Эймонд поджал губы. Когда Камила поправиться, Селеста навсегда покинет дворец. Она уедет забрав с собой его сердце, душу и жизнь. Если он не будет видеть ее каждый день, то просто напросто задохнется. — У меня к вам важное поручение, мейстер. — Что угодно, ваше высочество. — Расскажите, как действуют слезы Лисса? —— Отчаяние и боль в глазах Селесты, пытавшейся всем доказать, что маленькая леди вот вот поправится, заставили его пожалеть о содеянном. Неужели его безумие достигло пика? Плотину прорвало, струна лопнула. Больше ничего не сдерживает необдуманных порывов? Стало жаль не только Селесту, но и Камиллу. Ужасно бесит! Он убил множество людей, сжег, заколол, отрубил головы, скормил Вхагар. Трое были его кровными родственниками. Он НЕ хороший человек, так почему ему внезапно жаль Камиллу? Она мешает получить желаемое, она — препятствие, которое нужно преодолеть. Она — всего лишь маленькая девочка. Она — смелая и добрая. Она — драконья наездница. — Можно ли как-то обратить процесс? Мейстер посмотрел непонимающе, а потом замотал головой. — Сожалею, ваше высочество. Я дал всего три капли, будь девочка здорова, она бы смогла перенести такую дозу, хоть и не без труда. Сейчас, когда организм ослаб в борьбе с болезнью, надеется на это бессмысленно. Камилла позвала его к себе. Она хотела что то сказать своему жениху, Эймонд не имел права отказаться, особенно зная, что ее слова станут последними. — Вы пришли… — пролепетала она слабым голосом. Было непривычно видеть ее такой бледной и поникшей, словно увядающий цветок, в голове все еще силен образ крепкой задорной девчонки, с широкой улыбкой и блеском огромных синих глаз. — Разумеется, миледи. Вы ведь меня позвали. — Простите, я знаю, как много у вас дел сейчас. Но я должна вам кое что отдать. Загляните в полку пожалуйста. Эймонд выполнил просьбу. Вскоре в его руках оказался изумительной красоты зеленый платок с вышитым посередине бронзово-желтым драконом. — Это Вхагар. Королева Хелейна научила меня вышивать, она помогала мне с пряжей ткани, но рисунок сделала я сама. — Очень красиво, миледи. Хелейна бы гордилась. Эймонд вспомнил, как сестра делала что то подобное в детстве. И горечь усилилась. — Спасибо, я рада, что вам понравилось. У меня еще одна просьба. Скоро я… — она перевела дыхания, борясь с подступающими слезами. — Скоро я отправлюсь к матери. Селеста будет очень страдать, пожалуйста помогите ей справиться. Я знаю, она ведь ваш друг. — Я помогу. — Спасибо. Эймонд стиснул зубы. Невероятно смелая девочка. Как жаль, что все выходит так трагично. —— Где то глубоко внутри, сожаление точило коготки об его душу, особенно в те моменты, когда прекрасные глаза Селесты наполнялись печалью и тоской. Она очень любила Камиллу, смерть девочки серьезно ранила ее сердце. Он ранил ее сердце. Осознание этого факта давило. Как жаль, что нельзя забрать ее боль, нельзя уберечь от страданий, заставить забыть обо всем на свете, кроме их окрыляющего счастья. Ему действительно было жаль Камиллу, возможно даже больше, чем он признавал. Об этом красноречиво свидетельствовали кошмарные сны, где ему приходилось снова и снова убивать бедную девочку, и великолепный зеленый платок, с вышитым бронзово-желтым драконом, который он постоянно носил с собой. Но смерть маленькой леди, дала ему гораздо больше, чем ее жизнь. Она подарила ему возможность быть рядом с Селестой. Целовать ее, обнимать, разговаривать и смеяться, наслаждаться ее любовью и дружбой. Ничего не могло быть важнее и ценнее моментов, когда она улыбалась ему, когда крепко прижималась сквозь сон, когда будила нежными поцелуями, когда просто держала за руку, положив голову на его плечо. Она отдала ему всю себя, подарка желанней и драгоценней просто не существует. Всю оставшуюся жизнь, он собирался искупать причиненную боль, своей любовью, своей преданностью, своим обожанием и нежностью. Он намеревался сделать ее самой счастливой на свете, и кажется у него неплохо получалось. Он видел это в ее лучистых теплый глазах. Когда она была с ним, взгляд девушки менялся, словно солнце освещало его изнутри. Эймонд чувствовал тоже самое. Казалось, стоило лишь оказаться рядом друг с другом, как они вступали в чудесный райский сад, тревоги, боль, неприятие и горечь оставались за его пределами, а здесь царила любовь, сияло солнце, благоухали прекрасные цветы и пели птички. Они создали свой уютный восхитительный мир, и наслаждались им всей душой. В осязаемой реальности таким местом стала их спальня, с согревающим трескучим огоньком в камине, с широкой мягкой кроватью, с любимыми книгами, разбросанных по углам, с большим уютным креслом, где они так любили сидеть обнявшись, делясь заветными мыслями и мечтами. — Я нашла свой дом в твоем сердце, куда бы ты не пошел, я последую за тобой. — И я. *** Когда по прибытии в Харенхолл, Эймонд узнал, что захват замка Черными — всего лишь уловка, чтобы выманить из столицы армию и дракона, его ярости не было предела. Он приказал убить всех, кто находился в замке. Все они предатели. Лжецы. Они принимали Деймона и его воинов, они дали им передышку, дали возможность ввести его в заблуждение, чтобы наглым скачком заполучить Королевскую гавань. Принц чувствовал себя дураком, которого обвели вокруг пальца, словно несмышленого ребенка. Но хуже всего то, что в Красном замке осталась Селеста. Эймонд метался по зале, словно обезумевший зверь. — Они схватили Селесту! Я должен был забрать ее с собой! — «Какой дурак! Идиот!» — Они схватили не только вашу супругу, — заметил сир Кристон, — Но и вашу матушку, племянницу и короля. Десница начинал беспокоиться за Эймонда, он так поглощен своей любовью, что вполне способен натворить глупостей. Даже не вспомнил о своей семье, все мысли только о девчонке. — Я понимаю, неужели думаете не понимаю?! Рейнира не тронет мою мать, я в этом уверен. Она была ее подругой, чтобы ни случилось, сестра не настолько хладнокровна, Джехейра не представляет никакой угрозы для власти, она даже может выдать ее замуж за одного из оставшихся сыновей. Эйгон. Да, если его схватят, то казнят. Он — действующий король, и участник войны. Но Селеста ничего ей не сделала. Рейнира убьет ее, только потому что, она мне дорога. Также как я отнял у нее Джейса и Люка, она захочет отнять у меня Селесту. Принц ударил кулаком по столу. Как он мог так сглупить?! — Мы найдем выход, ваше высочество. — Как? — Эймонд покачал головой. — Мы с вами укрепили город, сделали его неприступным, для чего? Чтобы подать сестрице на блюдечке! — У нас все еще есть Вхагар. — Вы правы. — он всполошился. — Надо немедленно возвращаться. — Стойте! — Коль заволновался пуще прежнего. — Сначала нужно придумать план. Если вы пойдете один, могут пострадать заложники, в том числе леди Селеста. Подождем до утра. Вам нужно отдохнуть. — Я не буду отдыхать, пока… — Я понимаю ваше беспокойство, но столицу захватили несколько дней назад. Одна ночь ничего не исправит. Эймонд сидел в одиночестве, прокручивая между пальцами кинжал. Что же делать? Полететь в столицу и потребовать сдать город? Он может сколько угодно угрожать огнём, пока Селеста у них, это бесполезно. Как освободить ее? Готов ли он отдать за нее королевство и свою жизнь? Да! Черт возьми, да! Все, что угодно, только бы она была жива. Но согласиться ли Рейнира выпустить из цепких рук его сердце, которое с таким трудом захватила?