Вопросы без ответов

На крики сквозь сон Вейлон среагировал быстрее, чем разлепил веки. Голова болела. Не от присутствия Вальридера, а от банальной усталости. Можно было просто лежать, притворяться бревном и не шевелиться: происходящее уже не удивляло. — Не смотри! — вскрик и звук, будто журналист подпрыгнул. Или упал. — Нгх. «Всё-таки упал», — сделал заключение Парк и приоткрыл один глаз. — Этот сон не для тебя. Сколько раз я просил не лезть или хотя бы не комментировать? Это, знаешь ли, неприятно. Тц! — под одеялом Апшера разворачивался настоящий бой. Или игра в привидений под простынями. Вальридер не нуждался в отдыхе и, казалось, требовал того же от людей. Причём от всех, кто контактировал с его носителем. Спать хотелось ужасно: это была уже третья ночь, когда с товарищем по несчастью что-то происходило. В первый раз, когда программист только-только начал засыпать, к нему буквально ворвались и попросили поспать в одном помещении «для безопасности». Судя по тому, как дух пытался увести и даже унести тело (активно сопротивляющееся), Майлз в чём-то провинился или сделал что-то не так. Оставалось только сочувствовать до четырёх утра, когда они, оба измотанные и сонные, всё-таки отключились. Второй раз начался рано вечером, часов в восемь. Апшер лежал на матраце на полу, выпрямившись и сложив руки так, будто отправлялся в последний путь. Не хватало только цветов на груди. Вальридер решил, что не хватало ещё и его, судя по сперва недовольному бурчанию, а после — по лекции на тему личного пространства. В чём журналист был хорош, так это в объяснении, где дух оказался неправ. Вейлон только и мог, что закрыть уши подушкой, но это не помогло. Он повернулся на бок; шум за спиной усилился, послышалось мычание, в какой-то момент сменившееся громкими жадными вдохами. Майлз просил не обращать на такое внимание: как он объяснял, иногда привычки смертоносного роя нанитов брали верх, и тот пытался душить носителя для воспитания или послушания. И вот, наконец, настала третья, практически бессонная, ночь. На часах смартфона высвечивались яркие белые цифры: 2:14 a.m. На часах в голове пришло время убивать. — Майлз, не хочу тебя беспокоить, но… — Парк начинал аккуратно, и это было его ошибкой. — Майлз… — тот и рад был бы откликнуться, но одеяло, словно плотоядный монстр, втянуло вскрикнувшего от неожиданности журналиста в себя. В белую тюрьму из ткани. — Можно, пожалуйста, потише?! — не выдержал программист, и от его голоса всё стихло. Ненадолго. — Видишь? Ты уже достал его. Нет, мы не будем этого делать. И я сам разберусь с… со своими проблемами! — Апшер говорил тихо, но Вейлону удалось услышать часть его фраз. Простыня вдруг завертелась, поднялась. Скинула на матрац свою жертву и врезалась в стену. — Прости, я не знаю, как его успокоить. — Майлз говорил честно, но раздражение в голосе скрыть не мог. — Уже который день покоя не даёт, находиться один на один вообще страшно. — Что такого случилось, что он так обозлился? — программист лёг поудобнее, готовый слушать. Свет в домике был выключен, и приятное чувство отдыха неспешно расплывалось по телу. — Я кое-что посмотрел. И ему это не понравилось. А потом, сейчас, мне приснилось нечто похожее, и ему не понравилось вдвойне. — И что он хочет? — Изменить на свой лад то, что я увидел. Но я не хочу, — журналист рыкнул: Вальридер жаром прошёлся по бедру. — Тебе тоже нужно спать. Почему бы вам не перенести это на день, например? Ты отдохнёшь как раз. — … Отличная идея! — только и сказал Апшер, после чего замолчал. Наступила блаженная тишина, и вскоре Вейлон уснул. На завтра у Майлза Апшера намечался сложный день.