Приветствую Вас, Эйрент Гамильтон, дорогой друг из Мэглянда!
Наконец-то я получил возможность писать Вам письма, в чём я сердечно благодарю вашу тётушку, баронессу Зирквирт, которая любезно приняла меня в гостях у себя в поместье Зирк-Ан-Оннес. Вы наверняка спросите, откуда я знаю её адрес в Морланталайне, и я упредительно отвечаю на этот ваш вопрос. Когда Вы изволили быть в бессознательном состоянии, находясь после ранения, я был возле Вашего изголовья, и мы часто разговаривали с Вашей тётушкой. Она мне много рассказала о Вашем государстве, о котором мы в Девонгландене имеем очень отдалённое представление. Если бы Вы спросили, как я попал в Ваш родной город, то мой ответ Вам будет очень простым. Да, девоны под командованием маршала Трелентера, а это правая рука нашего короля Людегера Третьего, приняли участие в финальном сражении против зоргаданцев зимой этого года. Если спросите, как мы встретились с Вашей любезной тётушкой, то я весьма охотно Вам об этом расскажу. Поскольку у нас в плену был зоргаданский хан, то наши опытные заплечных дел мастера разговорили его, и мы узнали, где состоится финальное сражение. Скажу Вам, что я был этому свидетель, что это было весьма нелегко; хан осыпал нас оскорблениями, порой мы ничего от него не могли добиться. Но, наконец, мы его раскололи и приняли решение собрать войска и перебросить их силами флота в то место, о котором мы узнали у хана. Флотилию мы собрали в короткий срок. Как Вы знаете, мы прибыли в разгар сражения. Когда наши войска сошли на берег, мы огляделись, а военачальники оценили обстановку и отдали приказ вступить в бой. Да, посмотреть было на что, скажу я Вам! Звон мечей, яростные крики и общий азарт битвы вдохновили нас, и девоны вступили в бой. О, это была мощная битва! Мы влились в самую гущу боя и слились с вашими союзными войсками. Мы видели их ярость и доблесть, но понимали, что вместе вам одним не справиться было с полчищами врагов. И мы в полной мере поняли предусмотрительность маршала Трелентера, который и предложил предпринять эту высадку. Битва шла своим чередом, и воинские части Девонгландена медленно, но верно и неотвратимо двигались в самую толщу кипящего сражения. Да, мы, девоны, тоже, не скрою, понесли значительные потери в этой битве, но вам, жителям Мэглянда, приходилось всё куда хуже. Да, вы и ваши союзники проявили недюжинную доблесть, но без частей армии Девонгландена вам пришлось бы куда хуже. Потом мы видели, как в бой вступили ваши птицы, на которых вы прилетели тогда, на тот остров. Было здорово смотреть, как на зоргаданские полчища сверху сыпется град стрел! А зоргаданцы десятками валились замертво в траву с торчащими стрелами! А потом вступили в бой ваши резервные войска, и вместе мы одержали над зоргаданцами безоговорочную победу. Если бы Вы видели, в какой панике бежали остатки зоргаданских орд! А мы — то есть ваши войска союзников и наши воинские части Девонгландена — гнали и гнали их прочь, гнали и убивали! Когда же всё закончилось, и мы, то есть командование Девонгландена и общее командование Мэглянда и Морланталайна, собрались, чтобы подвести итоги. Здесь я и познакомился с Авланом он Монктаном, бароном он Зирквиртом, легатом Синварского легиона Морланталайна. Также я познакомился с женой легата, очень милой женщиной и был удивлён, что она родом из Мэглянда. Ещё больше я был удивлён и обрадован, что Вы, дорогой Эйрент, близкий родственник этой самой жены легата, и одновременно расстроился, узнав о Вашем тяжёлом ранении и последовавшем беспамятстве. Через госпожу он Зирквирт я попросил разрешения приехать в Мэглянд и навестить Вас, мой доблестный друг. Она передала мою просьбу вождю Вашего племени, беседы с которым я тоже удостоился. И вот, вместе со своим конём я перебрался одним из ваших пароходов в город вашего племени Ихтитеун. Красивый ваш город, скажу я Вам! Весь зелёный, с изумительной красотой зданий и других сооружений. В вашем городе я пробыл ровно три дня. Я поселился в одной из гостиниц Ихтитеуна, которая, как мне показалось, по архитектуре не сильно отличалась от других зданий города. А сам город мне внешне понравился, как и весь Мэглянд. Хотя вы были в беспамятстве и находились в лазарете, я всё же посетил вас с разрешения вашего отца. Ваша тётушка Айрина любезно переводила наш разговор с вашим отцом, ибо, как оказалось, она превосходно говорила и на девонском языке. Признаюсь, я помог вашему отцу в уходе за Вами, дорогой Эйрент. Как бы мне хотелось тогда пообщаться с Вами, но обстоятельства есть обстоятельства, и я с большим сожалением покинул Ихтитеун. Но Ваш отец любезно пригласил меня приехать в Ихтитеун снова. Я с радостью согласился, благо Ваша тётушка, которую я посетил совсем недавно в её с мужем поместье в Морланталайне, любезно снабдила меня Вашим адресом. Я собираюсь приехать к Вам на Вознесение, если Вы, дорогой мой друг, не будете против. С тем и остаюсьВаш Херед Франмар Тонгир, барон Дио-Ринмар.
Эйрент читал письмо, и с его лица не сходила улыбка. Какой он, оказывается, хороший человек, барон Дио-Ринмар. Молодой ихтифрогмен был тронут столь тёплым тоном письма, с которым к нему в нём обращался к Эйренту барон. А когда юноша закончил чтение, то множество мыслей стало крутиться у него в голове. Во-первых, для него оставался странным тот факт, почему отец не рассказал ему о визите тётушки и барона, когда он лежал в лазарете бессознательном состоянии. Но тем не менее, Эйрент с большим удовольствием прочитал рассказ барона о Мэгляндской битве, несмотря на то что он не один раз слушал о ней в исполнении отца, Святомира, других родственников и знакомых, и даже самого вождя. Это был рассказ о битве глазами участника родом не из Мэглянда, а совсем другой страны. Также Эйрента чрезвычайно заинтересовали приятельские отношения барона и тётушки Айрины. Так странно: жена морланталайнского легата и девонский дворянин… Эйрент и не подозревал, что их симпатия возникла не на пустом месте, а исключительно благодаря общему для них знакомству с ним, с Эйрентом. Потом Эйрент вспомнил беседы с бароном на том же самом пустынном острове с цитаделью. Это были немногочисленные занимательные разговоры в промежутках между совещаниями при свете факелов в пещере; барон рассказывал ему о Девонгландене, государственном устройстве королевства, о его короле, о королевском дворе. Эйрент с удовольствием тогда слушал и о Дайвоне, столице королевства, и о его жителях. Также ему были интересны те немногие детали жизненного уклада девонов, и Эйрент понял, что его тянет посетить Девонгланден как прежде. Вечером следующего дня к Эйренту, устроившемуся отдыхать после рабочего дня, зашла бабушка Аквилегия. — Ты вчера так быстро ушёл с ужина, — без обиняков начала она. — это выглядело весьма подозрительно. — Ах, бабушка, — уклончиво отвечал Эйрент, — вчера что-то нездоровилось немного, вот я и поспешил в кровать скорее лечь. — Тогда почему ты не обратился к своему отцу? — не унималась прабабушка. — Рендом всё-таки врач. — Не, я просто отлежался, и всё, — стоял на своём Эйрент. — Наутро было всё в порядке. — А чем ты тогда шуршал? — лукаво улыбаясь, в лоб спросила бабушка Аквилегия. — Я вчера проходила мимо твоей комнаты и отчётливо слышала шелест разворачиваемой бумаги. Знаешь, дорогой, хоть мне и восемьдесят пять лет, а даже я смогу отличить этот звук от прочих. Тут Эйренту пришлось рассказать о письме барона, о котором благополучно забыла вся семья, кроме него самого. Юноша достал письмо и хотел было прочесть его бабушке сам, но она попросту отобрала его и погрузилась в чтение. По её лицу было видно, какое несказанное наслаждение ей доставляет чтение на родном языке, и он был рад, что не лишил бабушку этого удовольствия. — Значит, он собирается приехать к нам, в Ихтитеун, на Вознесение, — подвела итог прочитанному бабушка Аквилегия. — прекрасно. Теперь нам остаётся не ударить в грязь лицом. — Да, бабушка, — согласился Эйрент, почувствовав вдруг внезапное волнение перед столь неординарным визитом. — Какой он, оказывается, милый и хороший, — сказала мечтательно бабушка Аквилегия. — Кто? — Барон Дио-Ринмар. Как он тебя, дорогой Эйрент, любит и уважает! — Знаешь, бабушка, — признался, пожав плечами, Эйрент. — я сам не знаю, почему это так. Ведь мы знакомы-то с бароном без году неделя. — Не спорю. Но помнишь, благодаря каким обстоятельствам вы с ним познакомились? — Конечно. Мы же вождя спасали! — удивился Эйрент столь глупому на первый взгляд вопросу. — А вместе с вождём вы спасли и герцога Вантрагерта, — напомнила правнуку бабушка Аквилегия. — Поэтому они вам и благодарны за эту помощь, хоть вы её оказали и не специально. На этой ноте разговор Эйрента и бабушки Аквилегии закончился. Жизнь вошла в свою колею: Эйрент, как всегда, улетал на службу в администрацию племени, отец — к себе на работу в больницу, мама с Арлином и Раймоной отправлялась в школу. А бабушка Аквилегия, как всегда, оставалась дома и хлопотала по хозяйству. Через неделю после этого памятного разговора бабушки Аквилегии Рендом получил письмо из Спецлицея. Его написал сам господин Уортингтон, декан факультете ихтифрогменов. — Что там, папа? — спросил его Эйрент, видя, как на лице отца по мере чтения расцветает улыбка. — Приглашают лететь в Спецлицей и везти Дриадена, — широко улыбнулся отец; Эйрент и все остальные в свою очередь улыбнулись. — Значит, он совсем скоро получит мегафалька! — обрадовался за младшего брата Эйрент. — И скоро вам надо будет готовить третье гнездо, — добавила Латона. — А мы будем выбирать, на каком из мегафальков летать, — вставила Раймона. — Когда я подрасту, я сам тебя буду катать! — одёрнул сестру Арлин. — А как же! — закончила разговор бабушка Аквилегия. — Если ты, конечно, пройдёшь в Спецлицее испытание, которое прошёл сначала я, а теперь уже и Дриаден, — добавил Эйрент. — Да пройду я, пройду, — пробубнил Арлин. Выйдя утром во двор, чтобы оседлать и взнуздать мегафалька, Эйрент, вопреки обыкновению, уже не застал отца. Очевидно, он улетел гораздо раньше обычного, и Эйрент понял, почему: ведь ему очень хорошо был известен долгий путь до Спецлицея. Остаток дня Гамильтоны с огромным нетерпением ждали внука, мужа и отца. В течение всего рабочего дня Эйрента не покидала мысль о брате, какой ему достался птенец и вообще, как всё прошло. По-видимому, у него в течение дня был весьма отсутствующий вид, что заметил даже сам вождь, зашедший в столовую администрации. Обычно он обедал там позже остальных сотрудников, но не в этот день. Вождь заметил Эйрента, который сидел за столом в одиночестве, хотя обычно он садился в компанию с кем-то. Узнав о причине подобного состояния своего сотрудника, который весьма машинально привстал при его появлении, не выказывая на сей раз своих чувств. Обычно Эйрент встречал вождя весьма приветливее. Узнав, в чём причина подобного поведения подчинённого, вождь настоятельно рекомендовал ему бросить в этот день работу и отправляться домой. Эйрент вежливо отказался, но вождь настоял на своём, и Эйрент, к огромному удивлению бабушки Аквилегии и к такому же Арлина и Раймоны, оказался дома в неурочное время. Вечером вернулся Рендом, и обрадовал всех домашних, и особенно Эйрента, что Дриаден получил птенца — маленького самца, которого он назвал Айзен. — Потом мы увидим, каким он вырастет, — сказал Рендом. — Думаю, Дриаден вернётся домой именно на нём, — добавил, соглашаясь с отцом, Эйрент. Ведь он хорошо помнил, как они с Ипатией летели домой после выпуска. Дальше дни шли за днями своим чередом. Месяц Листопада сменил Месяц Туманов, а его, в свою очередь, Месяц Снега. Всё племя ихтифрогменов готовилось встретить Вознесение и Новый год. За две недели до праздников Эйрент снова встретил возле своего рабочего кабинета господина Каркинтона, и тот ему сообщил, что готов их стекловиз и что на днях к ним придут его устанавливать. О дате договорились быстро — это было как раз за пять дней до Вознесения и Нового года. Тот день начался как обычно только с виду — это был последний день перед вознесенскими каникулами, которые с нетерпением ждал любой касторианин. Да, работа администрации племени не останавливалась, но мысли её сотрудников были далеки от обычных служебных обязанностей. Праздник, как никак на носу. Разговоры сотрудников тоже вращались вокруг грядущих праздников — все делились друг с другом, где будут отмечать праздники, что будет на праздничном столе, куда поедут и так далее. Не был исключением и этот разговор Эйрента с господином Каркинтоном. — Кто будет у вас дома, кроме вас? — спросил главный инженер, когда они уже договорились о дате. — Да все будут, — ответил Эйрент, слегка пожав плечами. — Отлично. Тогда до встречи. В назначенный день к Гамильтонам явилась бригада установщиков во главе с господином Каркинтоном. С собой они принесли одновременно хрустальную и матовую полусферу диаметром где-то полметра. Как только бригада установщиков явилась в дом Гамильтонов, то хозяева дома № 24 по Зелёной улице неожиданно почувствовали у себя дома как бы гостями. Эйренту и всем его домашним внезапно стало тесно и шумно из-за воцарившейся у них в прихожей суеты и деловитого гвалта. Сначала установщики отыскали метку карандашом, сделанную господином Каркинтоном несколькими неделями раньше, причём успели несколько раз переругаться с инженером по этому поводу. Эйрент, как и все домашние, все эти недели внимательно следили за этой стеной при уборке дома, и не трогали её. Разве что смахивали с этой стены пыль большой мягкой щёткой. Поэтому инженер не был виноват в том, что метка отыскалась с большим трудом. Потом стена подверглась высверливанию в ней отверстий под полусферу, которая должна была крепиться там не менее восемью болтами. Под полусферу на стену поместили что-то вроде подкладки, сделанной прямо по размеру полусферы. Когда установщики привинтили, наконец, полусферу, утирая пот, они сели прямо на диванчики, стоявшие у Гамильтонов в прихожей. — А что дальше? — спросил Рендом, глядя на полусферу на стене. Остальные члены его семейства следовали его примеру. Ответ был неожиданным. — Должен прийти маг и настроить стекловиз, — услышали все ответ господина Каркинтона. — Маг?! — не поверил своим ушам Рендом. — Конечно. Стекловиз же изобретён не кем иным, как магами. А они и делают настройку этих приборов, — спокойно пояснил господин Каркинтон и добавил, показывая большим пальцем куда-то назад. — А вот и он. Прямо посреди воздуха в прихожей хлопнула яркая вспышка. Эйрент узнал её: именно с такой вспышкой появился в коридоре Спецлицея появился тогда господин Хилмист, когда предостерёг Эйрента от смертельной стычки с тем вурдименом, адептом Тёмной магии. Интересно, где сейчас дорогой учитель магии… Вернулся ли с Кертагорта… Вспоминает ли о нём… Вспышка рассеялась, и присутствующие увидели вурдимена в одежде, какую Эйрент видел раньше на господине Хилмисте; в руке вурдимен держал такой же посох. Все остальные установщики к тому времени вышли из дома: здесь в них больше не нуждались. — Меня зовут Морган Велторит Лефебр, — представился вурдимен. — Стекловиз здесь настраивать? — Да, конечно. Разойдитесь, пожалуйста, — ответил ему господин Каркинтон и передал просьбу присутствующим, которую те выполнили. Эйрент же впился глазами в исключительное событие, происходящее прямо у него дома: применение магии. Да, мэгляндцы продолжали своё магическое образование на Кертагорте, но их было очень мало. Дядя Нериан и теперь ещё и этот вурдимен — одни из исключений, можно сказать, единицы. В основном живущие и работающие в Мэглянде маги являлись кертами, как господин Хилмист и другие преподаватели магической школы. Посмотреть было действительно на что. Эйрент покосился на отца: тот, вопреки его ожиданиям, с неподдельным интересом принялся наблюдать за происходящим. Господин Лефебр сделал несколько шагов назад и направил посох на полусферу. Он сказал несколько слов, но Эйрент уже знал, что это за слова — вот где пригодилось изучение им древнекертагортского языка в магической школе! Затем из каменного навершия посоха вырвался тонкий белый луч, ударился о полусферу и обволок её ажурной светящейся сеткой. Он продолжал произносить слова, а сетка пульсировала с каждым произнесённым словом. Наконец, выговорив громче остальных финальное слово, маг дёрнул посохом в сторону полусферы, и та, словно сбросив с себя светящуюся сетку, зарделась еле видным молочным цветом. Маг едва слышно выдохнул и опустил посох. Эйрент, да и все остальные Гамильтоны, выдохнул вместе с ним. — Всё, можно пользоваться, — объявил господин Лефебр. — А как? — не удержался от вопроса Эйрент. — Господин Лефебр, объясните, — произнёс господин Каркинтон. — Когда вы хотите кого-то вызвать, — пустился в инструкции маг, — то назовите кодовое слово того, с кем хотите поговорить. А когда вы слышите громкий шелест, то значит, это вызывают вас. Тогда вы должны произнести другое кодовое слово, на сей раз ваше. — А что за кодовые слова? — спросила Латона, по-видимому, как наиболее заинтересованный в этом человек. — А их вы возьмёте отсюда, здесь кодовые слова всех владельцев стекловизов, — сказал господин Каркинтон, доставая из своей сумки то ли книгу, то ли альбом большого формата. — Ну, нам пора. Оставив альбом на тумбочке в прихожей, установщики стали собирать вещи. Когда все были готовы к выходу, господин Лефебр предложил доставить всех во главе с господином Каркинтоном к зданию администрации. Все согласились, попрощались с хозяевами, попутно обменявшись с ними поздравлениями с наступающими праздниками, и через несколько минут исчезли вместе с магом в вызванной им вспышке. Остаток вечера Гамильтоны провели возле стекловиза. Они нашли в оставленной книге кодовые слова и быстро научились пользоваться прибором. Эйрент был счастлив, поговорив с Тиамином, который был очень удивлён неожиданному вызову. А Латона осталась очень довольной, когда обсудила с госпожой Хорстон рабочие дела, и ей не пришлось для этого дожидаться завтрашнего дня. Да и Арлин, наконец, поболтал со своей подружкой Вегой. В тот день Эйрент был удивлён реакцией отца. Обычно он весьма скептически относился к занятиям магией, даже сугубо профессиональным. Например, дядя Нериан был одним из магов, ответственным за поддержанием над Адамастеунским собором безоблачного неба. И даже прискорбная для всех родственников потеря ноги в прошедшей войне не помешала дяде Нериану осуществлять профессиональные обязанности. Да, Рендом сочувствовал своему родственнику и как человек, и как врач, но всего, что связано с магией, всё равно опасался. А сегодня Эйрент был поражён, с каким уважением отец наблюдал за действиями господина Лефебра. Юноше даже показалось, что отец изменил своё отношение к магии, и надеялся, что так останется впредь. А потом наступило Вознесение и Новый год. Новый, семьсот шестой год. Впервые с окончания школы Эйрент ждал этого праздника с предвкушением. В Спецлицее этому мешали то зимние зачёты, то практика по различным предметам, а в прошлом году этому мешала война. Не до того было, совсем не до того... В этом же году всё получилось, как в детстве. Как всегда, в доме Гамильтонов появилась традиционная для Мэглянда сосна, как всегда, были закуплены для праздничного стола привычные продукты и как всегда, в доме воцарилась атмосфера наступления чего-то сказочного, чудесного и неповторимого. То же самое творилось в домах и остальных мэгляндцев. Их всех можно было понять: наступило мирное время и, наконец, можно было позволить себе очень и очень многое. В один из последних дней уходящего года Эйрент вместе с Арлином и Раймоной заканчивал украшение дома. Родители и бабушка Аквилегия возились на кухне. Он левитировал брата или сестру к потолку, где те крепили звёзды и снежинки. Он уже почти спустил Раймону на пол, как дверной колокольчик залился оживлённым звоном. — Кто бы это мог быть? — спросил Арлин, собирая коробки из-под украшений. — Не знаю, — отозвался Эйрент. — Дедушка Лаэрт с бабушкой Миртой приедут второго числа, дядя Спиран четвёртого. А пятого придут дедушка Арлин и бабушка Флорена. Звонок повторился. Раймона хмуро посмотрела на братьев и с ворчливыми словами: «Какие же вы медлительные!» пошла открывать дверь. — Ура, вы приехали! — радостно завопила она кому-то за дверью. Эйрент и Арлин переглянулись, и несколькими мгновениями позже девочку внёс в дом кто-то, в чью заснеженную шубу она вцепилась руками и ногами. За этим кем-то в дом вошла ещё одна фигура, выше и немного крупнее этой Эти кто-то сняли, наконец, свои засыпанные снегом капюшоны, и братья Гамильтоны, первоначально оцепеневшие от неожиданности с долей страха, узрели в открывшихся лицах фигур свою сестру Ипатию и Астрея, лицейского друга Эйрента. На радостные крики, сопровождающиеся объятиями, вышли Рендом с лицом, испачканным каким-то зелёным соусом, Латона, не успевшая снять мокрые перчатки для мытья посуды, и бабушка Аквилегия, вытиравшая об передник испачканные мукой руки. Через секунду радостных криков и объятий прибавилось. Через полчаса после того, как Рендом помог Астрею пристроить в гнездо Гамильтонов его мегафалька Перкина, чьи перья промокли от снега, сам Астрей вместе с Ипатией сидели на кухне, куда уже был принесён ужин. — Ну, как у вас дела? — спрашивал Рендом старшую дочь, когда после ужина все расположились в гостиной. — Всё хорошо, папа, — весело отвечала Ипатия. — Вот, только что сдали зимнюю сессию, сегодня утром декан сделал собрание, и мы сразу вылетели к вам, хотели бы Вознесение и Новый год отметить с вами. — Это же прекрасно, доченька! — обрадованно воскликнула Латона. — А что за собрание было у декана? — гораздо менее эмоционально поинтересовался Рендом. — По поводу будущей практики, — решил перехватить инициативу в разговоре Астрей. — У нас будет производственная практика в больнице весь Месяц Метелей. — И в чём проблема? — спросил Рендом дочь и её друга. — Где проходить эту самую практику, — вздохнула Ипатия. — На первом курсе мы проходили её в одной из больниц Юпитериана, а теперь нам сказали, что место практики мы теперь должны искать сами… — Только и всего? — улыбнулся Рендом. — Ну, это не беда, практику вы оба будете проходить в больнице Адамастеуна. А руководить будем мы с Асклепием. — А документы на практику вы подпишете? — спросил Астрей. — Мы должны будем отнести их в деканат после каникул. — Конечно, — ответил юноше отец Эйрента. — Где они? Завтра слетаю на работу и подпишу. — Если погода позволит, — вмешалась Латона. — А то вон, что сегодня на улице делалось. — Разберёмся, — ответил ей муж. Тем временем Астрей принёс документы из деканата, которые лежали у него в сумке, ранее пристёгнутой к седлу мегафалька, и Рендом отнёс их к себе в кабинет, чтобы добавить к рабочим бумагам. Эти бумаги он планировал отвезти на работу после праздников. — Папа, я с тобой! — сказала Ипатия и отправилась вслед за отцом. Латона ушла на кухню, где её дожидалась бабушка Аквилегия. Через несколько мгновений до Эйрента и Астрея, оставшихся в гостиной одних, донёсся её голос: Латона отчитывала Арлина и Раймону, не убравших за собой коробки из-под украшений. Сначала Эйрент наблюдал за сестрой и её другом. Он вспоминал, как впервые увидел Ипатию после больницы в свой первый приезд в родной дом. Как сестра-близнец была его первым гидом по родному, но ещё такому неизвестному городу. Как рассказывала о жизни племени ихтифрогменов и Мэглянда вообще, всеми силами помогая ему, Эйренту, как можно скорее стать своим и стереть грань между ним и его новой семьёй, новой родиной и новым миром. А как только Ипатия пошла к отцу в кабинет, Эйрент принялся во все глаза разглядывать своего старого друга, и они оба молчали. Да, Астрей был его другом тоже, но Эйрент каким-то шестым чувством понимал, что на его глазах сложились новые взаимоотношения между людьми, заслонившие прежние. И Эйренту стало грустно. Астрей, в свою очередь, посмотрел лицейскому другу в чёрные глаза, подёрнутые грустью, и всё понял. — Эйрент, ты чего? — испуганно спросил старого друга Астрей. — Что-то не так? — Да нет, ничего, Астрей. Просто задумался… — Признайся, — не унимался Астрей. — тебе, наверное, печально думать о том, что мы с Ипатией постоянно вместе? Я заметил, что ты весь вечер нас разглядываешь с такой миной на лице, что молоко рядом поставишь — вмиг скиснет! — Знаешь, Астрей, — признался после небольшой паузы Эйрент, которому, однако, стало немного стыдно, — мне действительно стало на душе, скажем, пустовато с тех пор, как вы подружились с Ипатией. Ведь именно Ипатия окружила меня заботой, когда я впервые приехал домой. Потом именно она открыла мне Ихтитеун. Когда я был в больнице, твой отец познакомил нас с тобой, тем самым скрасив моё пребывание там, а когда я поступил в Спецлицей, я встретил тебя, Астрей снова, и годы, проведённые бок о бок с тобой, я считаю лучшими в жизни. А потом я видел какими взглядами вы обменивались, как держались за руки, и понял, как бы это лучше сказать, что я рядом с вами как бы не у дел. — Я понял, Эйрент, к чему ты клонишь, — кивнул Астрей. — И вижу, как ты страдаешь, видя нас вместе. Ипатия мне как-то сказала, чтобы мы прекратили наши встречи. Ведь, как ни крути, она твоя сестра. И лично с моей стороны это было бы жестоко тебя её лишать. — Ни в коем случае! — невольно воскликнул Эйрент. — Иначе это было бы эгоистично с моей стороны. Всю жизнь я не должен держать Ипатию, скажем, на привязи, пусть она и мой близнец. — Но и я не должен разлучать брата с сестрой, — не остался в долгу Астрей. — Ты имеешь в виду нас с Эйрентом? — спросила Ипатия, подходя к другу и брату и садясь рядом с ними. — Как нас можно разлучить, что ты имеешь в виду? — Ты была у отца? — спросил её Эйрент, решив сменить тему разговора, ставшую настолько скользкой. — Да, мы разговаривали об учёбе, — беспечно ответила Ипатия, невольно возвращая разговор в прежнее русло, — да и о других делах, о семье в том числе. Например, о нас с Астреем и о тебе, Эйрент. — Например? — тут же насторожился Эйрент. — А что вы говорили обо мне? — Папа рассказал, что ты на хорошем счету у вождя, — тепло посмотрела на брата Ипатия, и это замечательно! Я горжусь, что у меня такой брат! Эйрент промолчал и только лишь покраснел. Астрей ободряюще похлопал старого друга по плечу, и тот понял, насколько он обоим небезразличен. Он молча встал и заключил сестру и своего друга в объятия. Ведь это одни из самых дорогих ему людей в жизни! И это была чистейшая правда!