Меч, Корона и Посох. Часть II "Корона"

Лето шло своим чередом. Когда вопросы по посольству и устройству Арлина в Спецлицей были решены, для Эйрента и других сотрудников администрации племени ихтифрогменов возобновились обычные рабочие дни, обычная ежедневная рутина. По утрам он работал, по дороге на работу давал мегафальку поохотиться, а вечером по возможности старался поплавать в озере. Чаще всего ему об этом напоминал отец, и совершенно правильно — в жабрах начинало колоть от пересыхания, если он не бывал в воде по трое-четверо суток. Латона была согласна с мужем и буквально отправляла сына в комнату с бассейном. Чаще всего Эйрент плавал в компании Ипатии. Но в тот вечер она захотела позаниматься учебными материалами и сопровождать Эйрента не пожелала. — Эйрент, — остановил его голос Арлина, когда юноша подходил к своей комнате. — Давай, сходим в озеро! — Что, Раймона не может? — поинтересовался Эйрент, имея в виду то, что Арлин чаще всего плавал в озере в компании младшей сестры. — Она ушла гулять с подругой, — грустно сообщил Арлин. — А, понятно теперь, — сказал Эйрент. — Ну, пойдём одеваться для озера? — Пойдём! — обрадовался Арлин и вприпрыжку понёсся в бассейновую комнату. — Не спеши! — крикнул ему вслед Эйрент, но младшего брата уже и след простыл. Эйрент торопливо зашагал в бассейновую комнату и обнаружил там Арлина, уже искавшего в шкафу свою чешую. Не так давно Гамильтоны сделали в бассейновой комнате ремонт: заменили плитку, как на стенах, так и на дне и бортах самого бассейна, кроме того, на стенах при помощи той же плитки теперь мозаикой были выложены морские мотивы. На этой мозаике настоял Эйрент: ему казалась скучной простая синяя плитка, и ему, отучившемуся пять лет в Спецлицее, на берегу моря, запала в душу синяя морская гладь, возле которой он часто бывал с Ротбаром в последний год учёбы в Спецлицее. — Эйрент, — сказал Арлин старшему брату, когда они одевались рядом с бассейном. — Что? — спросил Эйрент, поправляя чешую на груди. — А в Спецлицее есть озеро? — Озеро? Насчёт сейчас не знаю, а тогда, когда я учился, не было. — А где я буду плавать и дышать жабрами? — Ну, — посмотрел через очки на брата Эйрент, надевая шлем, — там рядом есть море, а в самом Спецлицее есть бассейны. ― Но вода же в море солёная! ― возразил Арлин. ― Пусть это тебя не смущает, ― улыбнулся Эйрент. ― Там неподалёку в море впадает река, так что море в том месте не очень солёное. — О, понятно, — облегчённо произнёс Арлин, натягивая перчатки, — значит, плавать будет где. — Дриадена интересовало то же самое, когда он отправлялся в Спецлицей, — улыбнувшись, сообщил мальчику Эйрент. — Ну, ты готов? — Конечно! Они прыгнули в бассейн. Эйрент обожал эти моменты, когда он выдыхал из лёгких весь воздух и широко открывал рот, накачивая туда воду, вмиг заполнявшую полость, которая выполняла в организме ихтифрогменов функции и жабер, и лёгких. Тогда наступало ощущение лёгкости, прохлады и почти неограниченной свободы, а вода вокруг становилась надёжным другом, словно не выпускающим ихтифрогмена из своих ласковых лазурных объятий, любовно оберегая и поддерживая его. Братья плыли уже в тоннеле, под как всегда тусклый свет встроенных в стены светильников. Эти светильники производились из светящихся камней, которые Мэглянд закупал в империи Айланте, находившейся на том же материке, что и империя Морланталайн, но только в южной его части. Света в светильниках хватало лет на пять. Плывя, Эйрент временами чувствовал на одной из своих жаберных щелей шрам от ранения в той финальной битве. Когда щель захлопывалась, то её крышка иногда попадала на этот шрам. Но, как бы то ни было, боли это не причиняло, кроме разве что небольшого неудобства. И вот, братья в озере. Вокруг была привычная толща озёрной воды: там и сям мелькали силуэты рыб, поодиночке и стайками, виднелось множество фигур плывущих туда-сюда ихтифрогменов всех возрастов. По правде говоря, в озере не могли плавать ихтифрогмены только либо самого младшего, либо самого почтенного возраста; они ограничивались домашними бассейнами. Например, Ипатия рассказывала, что бабушка Варгины, её бывшей одноклассницы и одногруппницы, неосторожно упала дома, чуть не сломав ногу, но серьёзно её повредив, и теперь домашние помогают ей зайти в бассейн. Братья плыли всё глубже, и глубже; толща воды вокруг них становилась всё темнее и темнее. Но полной темноты, несмотря на то что максимальная глубина Большого Хрустального озера достигала двухсот метров, не было. Столбы, по которым ихтифрогмены ориентировались по дну озера, увенчивались всё теми же каменными светильниками. Эйрент и Арлин почти достигли уже дна, как в неверном свете каменных светильников они увидели очертания знаменитого придонного грота, который был известен у ихтифрогменов старшего поколения. Обычно взрослые запрещали детям плавать туда в одиночку, потому что грот пользовался дурной славой — там запросто можно было пораниться и даже смертельно. К тому же здесь как раз было самое глубокое место озера. По светописным портретам Эйрент прекрасно знал очертания грота и, подплыв к Арлину, сделал ему предостерегающий жест. Арлин посмотрел на него, но улыбнулся и рванул как раз туда. Арлин оказался прямо под одной из многочисленных арок, из которых состоял грот. В переплетениях этих арок и происходили несчастные случаи. Помня об этих случаях, Эйрент ринулся за братом и еле успел схватить его за ногу. Дёрнув брата за ногу, он резко подал тому знак подниматься наверх и заставил его возвращаться домой. — Зачем ты это сделал? — набросился Арлин на старшего брата, когда они после возвращения домой переодевались в бассейновой комнате. — Мы бы побывали в этом знаменитом гроте! И я утёр бы нос Урбану, который уже давно лелеет мечту добраться туда первым! — Ты с ума сошёл? — рявкнул Эйрент. — Ты хоть знаешь, сколько народа там погибло? У твоего Урбана мозгов нет! — Что за шум? — дверь в бассейновую комнату открылась, и туда вошёл Рендом. Он мрачно посмотрел на сыновей. Эйренту ничего не оставалось, как рассказать о случае на дне озера. — Эйрент прав, — сурово посмотрел Рендом на младшего сына. — Этот грот очень опасен, и детям без сопровождения взрослых плавать туда категорически запрещается! Там не спасут ни чешуя, ни даже шлем! А если бы Эйрента рядом не было? И Рендом прямо на месте рассказал младшему сыну случай, когда его одноклассник давным-давно, в возрасте Арлина заплутал в этом гроте и сильно повредил там жабры. Эйрент уже слышал эту историю и согласно кивал. Гневный вид отца, которого Арлин за всю свою жизнь, наверное, таким не видел никогда, и такая же его гневная отповедь напугали мальчика, и он полными ужаса глазами рассматривал родителя и старшего брата. Мальчишка стоял ни жив, ни мёртв; на глазах его виднелись слёзы. — Простите меня, я больше не буду, — только и прошептал он. — Мы надеемся на это, — грозно, но не с таким уже гневом посмотрел на Арлина отец. — И надеемся, что в Спецлицее ты ничего подобного не будешь себе позволять. — Хорошо, отец, — проговорил Арлин, а затем поплёлся в свою комнату. Рендом и Эйрент переглянулись и сделали то же самое. Чуть позже, в этот же вечер, Эйрент пришёл в комнату к Арлину и ещё раз рассказал младшему брату случай, как они со Святомиром чуть не погибли во время практики по предмету выживания у господина Ланклинса. — Мы со Святомиром были ненамного старше тебя, ведь мы учились уже на втором курсе Спецлицея. И попало нам от директора господина Поргуани знатно, — закончил Эйрент свой рассказ. — Ясно, — чуть не шёпотом отозвался Арлин. — В Спецлицее сейчас учится наш с тобой двоюродный брат, будет учиться на втором курсе. Ты знаешь Тилогена? — Да, он сын дяди Спирана. — Значит, так. Я напишу ему письмо, чтобы приглядывал за тобой, — решил Эйрент. — Хорошо, — со вздохом согласился Арлин. После этого случая Арлина словно подменили. Он перестал витать в облаках, стал помогать родителям, навёл, наконец, у себя в комнате идеальный порядок, чего долго добивались от него старшие, и возобновил уроки фехтования у Эйрента. — Тебя же будут учить этому в Спецлицее! — недоумевал Эйрент. Но тем не менее дал несколько уроков младшему брату. Как-то раз, придя на работу, Эйрент поднялся по лестнице и подошёл, как обычно, к своему кабинету. Открывая дверь, он увидел напротив кабинета вождя незнакомую девушку, в которой ему почудилось что-то едва уловимо знакомое. «Посетительница», — решил Эйрент и зашёл в рабочий кабинет. Увиденная в коридоре девушка сильно заинтриговала его. «Кто это такая?» — стала донимать Эйрента мысль, когда он приступил к работе. Посетители в последнее время приходили к вождю нечасто, даже, скорее, редко. Где он мог видеть эту девушку? Уж не приснилась же она ему раньше! Хотя этой девушки в коридоре больше не было, все эти мысли занимали Эйрента весь рабочий день и не отпускали нигде: ни в рабочем кабинете, ни в столовой, ни возле ячейки, куда складывались документы для отправки по префектурам городов. Наконец, рабочий день закончился, и Эйрент, немного, однако, задержавшись из-за большего сегодня объёма работы, стал собираться домой. Приведя в порядок, как обычно, рабочее место в порядок, он распрощался с коллегами, спустился по лестнице, вышел на улицу и направился в служебное гнездо. Там он обнаружил его превосходительство Амфибрахия Амброзита Кингстона собственной персоной. Обычно Эйрент вождя в гнезде не заставал: его превосходительство покидал место работы позже, но сегодня представился, как видно, особый случай. Вождь стоял возле своего мегафалька Тирона и деловито поправлял подпруги. Рядом с ним стояла всё та же девушка, которую Эйрент видел сегодня утром. Сейчас он уставился на неё во все глаза, хотя Ротбар курлыкал и вовсю звал своего двуногого друга. — А, Эйрент! — поприветствовал подчинённого вождь, хотя днём они виделись в столовой. Эйрент поклонился, а вождь продолжал, беря девушку под руку и подводя её к юноше: — Вот, познакомься, это моя дочь Лианна. Она будет работать вместе с тобой, третьим помощником второго секретаря. — Здравствуй, Эйрент, — мило улыбаясь и протягивая юноше руку, произнесла Лианна. Да, это та самая Лианна, с которой Эйрент имел несколько мимолётных встреч ещё тогда, в Спецлицее. Эйрент тогда учился на четвёртом курсе. Сколько же времени уже прошло! — Здравствуй, Лианна, — только и сказал Эйрент, слегка пожимая девушке руку. — Лианна, нам пора, — сказал вождь, садясь в седло и многозначительно улыбаясь. — Завтра сможете пообщаться. На обеденном перерыве. Когда вождь с дочерью улетели домой, сильно озадаченный Эйрент оседлал Ротбара и тоже отправился домой. Пока мегафальк охотился в ближайшей роще, Эйрент сидел здесь же, на песчаном пляжике одного из островов Ихтитеуна. Юноша так делал всегда, пока птица охотилась. Шум главного города племени ихтифрогменов доносился откуда-то сзади; волны озера с тихим шелестом накатывали на песок пляжа, с озера тянуло свежестью, напоминая, что идёт уже последний месяц лета. Из головы юноши не выходила прощальная улыбка вождя. Что он имел в виду, когда говорил про общение на обеденном перерыве? И какую цель он преследовал, назначая дочь третьим помощником секретаря? Что, во имя Касториоса, всё это значило?! — Да, всё это странно, — согласилась с сыном Латона, когда после ужина они вдвоём сидели в гостиной. — Говоришь, ты с ней встречался в Спецлицее? — Да, мама. — А какая она из себя, я забыла? — Ну, скажем, самая обыкновенная. Я не нахожу в ней ничего особенного, — пожал плечами Эйрент. — Мама, а на что ты намекаешь? — Да нет, ничего, — пожала плечами Латона, и Эйренту показалось, что мать обиделась. — Просто мне кажется, что у вождя на тебя какие-то планы, которые он разглашать пока не хочет. Внезапно Эйрент почувствовал, что вся кровь отхлынула у него от головы, сердце как-то болезненно сжалось, и ухнуло куда-то вниз от страшной догадки. — Ты хочешь сказать… — начал Эйрент. — Вот не знаю сама, но, похоже, вождь хочет женить тебя на своей дочери. — О, нет! — вырвалось у Эйрента. — Ладно, Эйрент, — успокоила Латона сына, — может быть, я и ошибаюсь. Давай пока раньше времени не паниковать и посмотрим, что будет дальше? — Ладно, — согласился Эйрент. — Поживём-увидим. Вечером Эйрент поговорил и с отцом, вернувшимся домой необычно поздно. Удивительно, но содержание этого разговора было абсолютно таким же, как с матерью. — И что мне делать? — мрачно спросил Эйрент родителей. Они переглянулись. — Давай пока не опережать события, — веско сказал отец. — Спокойно работай, как будто ничего другого, кроме работы, тебя не касается. Спокойно работать по совету отца у Эйрента не получилось. Юноша на всю жизнь запомнил первый рабочий день, когда в составе помощников секретаря вождя по исходящим документам впервые работала Лианна Амфибрахит Кингстон, дочь вождя собственной персоной. — Вот, познакомьтесь, это Лианна Амфибрахит Кингстон, — представил новую сотрудницу их общий начальник, секретарь вождя по исходящим документам Дунстан Остинит Умбертон, а Эйрент и Гедрин кивнули, слегка оторвав голову от работы, — она теперь будет третьим моим помощником и вашим коллегой. Так что прошу любить и жаловать. И с этими словами господин Умбертон ушёл. Первый и второй помощники снова склонились над работой, деловито перебирая бумаги. А новоявленный третий помощник сначала с восторгом уставился на рабочее место, затем с выражением полного счастья на лице уселся за стол и принялся перекладывать там бумаги с места на место. Эйрент с недоумением переглянулся с Гедрином. Вот так коллегу им подсунули… Первым не выдержал Гедрин. — Госпожа Кингстон! — строго начал он. — Может, сядете спокойно и поучитесь, как тут работают? — Госпожа! — радостно всплеснула руками третий помощник. Видно, ей польстило принятое среди сотрудников администрации обращение к коллегам. Эйрент же тихо вздохнул. Он хорошо помнил свои встречи с Лианной ещё там, на берегу моря недалеко от Спецлицея и своё недоумение от этих встреч. Общаясь тогда с Лианной, он не мог избавиться от ощущения, что попал в какой-то театр абсурда — настолько странными и лишёнными связи с реальностью казались высказывания дочери вождя — тогда ученицы третьего курса Спецгимназии. На протяжении всего рабочего дня было то же самое. Новоявленный третий помощник секретаря то пялилась в окно, пока то Гедрин, то Эйрент объясняли ей принципы работы с документами, то рассматривала ручки и запасные перья к ним, лежавшие и стоявшие в стаканчиках и в специальных ящичках на столе. Кстати говоря, Эйрент, пока сам работал на этом рабочем месте, внимательно следил за наличием всей необходимой канцелярии. Когда наступило время обеда, третий помощник радостно унеслась в столовую. Эйрент и Гедрин переглянулись и тоже отправились на обед. В столовой они сели за столик возле окна и принялись за еду, потихоньку осматривая столовую. За одним из столиков у противоположной стены они увидели госпожу Кингстон собственной персоной. Госпожа третий помощник уже вовсю оживлённо и весело трещала с одной из коллег — по запоминающейся причёске, состоявшей из узла и хвоста, Эйрент узнал в ней одну из сотрудниц отдела по делам семьи. Собеседница же третьего помощника была, наоборот, очень сдержанной в разговоре. — Да уж, — немного помолчав, сказал Гедрин, понаблюдав за этой сценой, ― наградил нас господин Умбертон коллегой… — Что будем делать? — спросил его Эйрент. ― Сам не знаю, ― признался Гедрин. ― Попробую сегодня ещё раз призвать её к порядку и приучить работать. ― А если не поможет? ― Будем пробовать снова, — улыбнулся Эйренту коллега. — Как говорится, воспитаем. С тобой вообще хлопот не было: ты схватил суть работы на лету. — А если рассказать об этом господину Умбертону? — предложил Эйрент. — Ты его сам не знаешь, что ли? — парировал Гедрин. — Как всегда, скажет нам, давайте, разбирайтесь сами. ― Тяжёлый случай, ― мрачно отозвался Эйрент. После обеда, когда все помощники второго секретаря снова были на своих рабочих местах, Гедрин сел рядом с молодой коллегой. Он сделал Эйренту знак, чтобы тот не вмешивался и оставался на месте. Эйрент кивнул и принялся наблюдать, что будет дальше. — Госпожа Кингстон, — строго начал Гедрин, внимательно глядя на неё. — Я не госпожа, — смущённо потупилась дочь вождя и проговорила еле слышно, кидая томный взгляд из-под ресниц. — Я Лианна. — Нет, ― твёрдо и без тени слабины возразил девушке Гедрин. ― Лианна осталась дома. А здесь администрация племени ихтифрогменов, и здесь положено обращаться официально. А именно — по фамилиям с прибавлением слова «господин» и «госпожа». В конце концов, третий помощник худо-бедно освоилась с принятым в администрации племени обращением и начала осваивать премудрости документооборота. К концу рабочего дня в кабинете то и дело звучало: «господин Вестминтон» и «господин Гамильтон», но произносилось это донельзя противным слащаво-щебечущим голоском. «Как будто она по-другому разговаривать не умеет. Совсем не изменилась со Спецгимназии», — с досадой думал Эйрент, у которого даже разболелась голова ото всего этого. Эйрент даже подумал, уж не придётся ли ему снова обращаться к господину Дарлинтону, до того нестерпимо у него стала болеть голова. И, дождавшись конца рабочего дня, он с огромным облегчением отправился домой. — Что с тобой? — с тревогой спросил Дриаден Эйрента, когда тот ввалился в прихожую. Сам же Дриаден, очевидно, только что откуда-то вернулся: он стоял в прихожей и снимал уличную обувь. Дриаден в этом году не стал никуда поступать учиться после Спецлицея. Как он признался позднее, этому мешала огромная его в себе неуверенность. Сказанное Дриаденом донельзя удивило Эйрента, ведь он совершенно точно знал, что в лицейские годы Дриаден прекрасно успевал в математике и в геометрии в частности, и поэтому ожидалось, что он выберет что-то техническое. Но, как это часто бывает, помог случай. Как-то раз Эйрент с Дриаденом возвращались домой от Рюрикстонов, по пути встретили Тиамина, совершенно неожиданно попали в гости к Арникстонам и угодили там прямиком на чаепитие. За столом глава семьи рассказывал о своей работе, в частности, о строящемся здании поликлиники в Ихтитеуне. Все внимательно и с интересом слушали его рассказ, и братья Гамильтоны в особенности. Эйрент радовался за отца, которому понравилась бы эта новость в медицинской жизни племени. Дриаден же слушал как заворожённый; глаза его вспыхивали каждый раз, когда господин Арникстон говорил об устройстве фундамента и цокольного этажа, о материалах, из которых строятся стены, о прокладке коммуникаций и других аспектах строительства. Придя домой, Дриаден объявил, что будет весной будущего года поступать в Архитектурно-строительную академию, чем сильно удивил и обрадовал домашних. — Притомился что-то, — ответил брату Эйрент и огляделся. — Ты один, что ли? — Да нет, — отвечал тот, — мама лежит отдыхает, уснула, наверное, папа полетел в Родтеун проведать дедушку Лаэрта, Ипатия ушла в гости и прихватила с собой Флорену, Арлин вместе с Раймоной в озере. А бабушка Аквилегия пошла навестить Паррингтонов, сказала, что ночевать будет у них. — Ясно. А ты предупредил Арлина, чтобы не заплывал куда не следует? — Разумеется. — И чтобы никуда не таскал Раймону. — Само собой, — пожал плечами Дриаден. — Кто пришёл? — раздался позади них голос матери, и заспанная Латона спустилась вниз. ― А, Эйрент, это ты. — А что с дедушкой Лаэртом? — тут же спросил Эйрент. — Это то, о чём он писал в недавнем письме? — Да, конечно. Он попросил Рендома приехать, потому что у него сердечные приступы участились. Латона имела в виду недавнее письмо дедушки Лаэрта, где он рассказывал, как они живут с бабушкой Миртой. Львиную долю письма занимали обычные для пожилых людей жалобы на здоровье. И вот теперь отец, слава Касториосу, решил съездить и осмотреть родителей. — Он сказал, что заночует там, — закончила Латона. — Очень хорошо, мама. Надеюсь, бабушке и дедушке станет легче. — Я тоже надеюсь, Эйрент, — согласилась Латона, а затем пытливо посмотрела на сына. — А вот ты выглядишь неважно. Что-то произошло? Эйренту ничего не оставалось делать, как рассказать о первом рабочем дне новоявленного третьего помощника второго секретаря вождя. Очевидно, всё было написано на лице юноши. Выслушав рассказ сына, Латона помрачнела. — Хорошо бы вождю рассказать обо всём этом, — предложила она. — Мама, боюсь, что его превосходительство не поверит всему этому. Мне кажется, он слишком любит свою дочь, чтобы признавать за ней какие-то ошибки. — Что правда, то правда. Латона действительно не покривила душой в разговоре с сыном и признала его правоту. По счастливой случайности, одна из её коллег — учителей в школе — была родная тётка дочери вождя, сестра её матери. И как-то раз коллега в разговоре с Латоной проговорилась, что дочь вождя ― самая младшая в семье и её баловали все, кому не лень, и в особенности отец. И это привело к тому, что на все выходки младшей дочери отец закрывал глаза. Она тогда сделала вид, что не обратила внимание на эту очевидную сплетню, но сейчас рассказала об этом сыну. — Теперь понятно, почему у неё в Спецгимназии было мало друзей, — задумчиво проговорил Эйрент. — Очевидно, — согласилась Латона и вздохнула. Она была в курсе той, мимолётной связи старшего сына. — Может, пока не будете паниковать? — вмешался молчавший до сих пор Дриаден. — Может быть, работа исправит её? — Может быть, — мрачно отозвался Эйрент. Тут со стороны прихожей раздался стук; входная дверь с грохотом распахнулась, да так, что даже в гостиной задрожали стены, затем послышались возбуждённые голоса Ипатии и Флорены, и, наконец, в гостиную шумно ввалились улыбавшиеся во весь рот обладательницы голосов. Как выяснилось, они были на дне рождения одногруппницы Ипатии по Спецгимназии, и сёстры, по-видимому, продолжали обсуждать праздник. — А мы принесли кучу писем! — после приветствий объявила Флорена, вываливая корреспонденцию на журнальный столик. — Эйрент, кажется, там письмо от твоего барона. — Точно? — Сам посмотри! — сияя, сказала Ипатия. По всему было видно, что сёстры отлично провели время в гостях; своим безоблачным настроением они живо разрядили тревожную обстановку, воцарившуюся было в гостиной Гамильтонов. Видя сияющие лица сестёр, Эйрент чувствовал, как тревога и даже безысходность, владевшие им по приходу домой, постепенно отступают: сёстры, словно сами того не ведая, подняли настроение всем, придя домой. Эйрент выразительно переглянулся с матерью и братом: не надо рассказывать Ипатии и Флорене о тяжёлой и весьма двусмысленной ситуацией, сложившейся с дочерью вождя. Пусть у его сестёр будет радостное настроение: ведь пройдёт совсем немного времени, буквально две недели, и они обе уедут снова на учёбу — одна в университет, другая в Спецгимназию. Пусть поживут пока спокойно, каникулы ведь. А сам весело сказал вслух, давая это понять Латоне и Дриадену: — А от кого там ещё письма? — Так, — Флорена села на стул возле столика и принялась перебирать конверты. — От тёти Эхмены, тёти Льювиллы, от дяди Нериана, от дедушки Арлина, это, всем нам. Мне от Геллы, ну, это моя подруга по Спецгимназии, Дриаден, это тебе от какого-то Эльвекса… — Это мой лицейский друг, он дракомандр, — пояснил Дриаден, беря письмо из рук сестры. — Ага, — продолжила Флорена, не стесняясь, что её прервали, — а вот и письмо тебе, Эйрент, наверное, от твоего барона. — Давай его сюда, — протянул руку Эйрент, и Флорена отдала ему конверт. Когда все остальные письма были прочитаны, а к тому времени домой вернулись и Арлин с Раймоной, все потребовали от Эйрента, чтобы он прочёл вслух письмо барона. Эйрент исполнил просьбу, по мере чтения переводя текст письма с девонского на мэгляндский. — Он написал, что приплывёт в Тарсейл на корабле «Морская дева» 20 дня Месяца Плодов, — здесь Эйрент даже перевёл дату с календаря Девонгландена на календарь Мэглянда. — О, это меняет дело! — заметила Латона. — Теперь есть конкретная дата. — Надо тогда его встретить, — добавила Ипатия. — Мы это сделаем на мегафальках, — сказал Дриаден, а Эйрент вздрогнул и удивлённо посмотрел на брата: казалось, тот прочёл его мысли. В последующие дни, а до приезда барона Дио-Ринмара оставалось всего пять дней, Латона напрягла домочадцев вымыть и без того подвергаемый частым уборкам дом. Даже плитки дорожки от калитки до входной двери блестели под лучами солнца последнего месяца лета, не говоря уже о сверкающих образцово-показательным блеском полах, стенах, мебели, перилах и ступенях межэтажных лестниц и доведённых до состояния хирургической операционной кухни, столовой, ванной, санузла и бассейновой комнаты. Все занавеси были выстираны с ароматизаторами, а весь дом наполнили свежекупленные цветы в кашпо, горшках и вазонах. ― Кто знает, когда ещё такой случай представится? — удовлетворённо говорила Латона, стоя посреди первого этажа возле лестницы, с выражением крайнего удовольствия разглядывая дом. Эйрент, Ипатия и Дриаден с Флореной переглянулись, вытирая пот с раскрасневшихся лиц. Они только что закончили расставлять цветы, причём Эйренту пришлось пользоваться левитацией чаще обычного — благо, недалеко от дома Гамильтонов находился мощный магический вектор. Без магии за последние дни все утомились бы с уборкой донельзя, и Рендом, вопреки своему отношению к магии, одобрял её применение. Ладно, братья и сёстры Эйрента находились на каникулах, но ему самому приходилось совмещать это с работой, где хватало забот с дочерью вождя. Этот последний уборочный день, а Латона за эти дни превзошла себя в своей страсти к чистоте, оказался по счастливой случайности пятницей, и Эйрент с Дриаденом решили отдохнуть день перед отлётом в Тарсейл. Его превосходительство дал второму помощнику своего второго секретаря долгожданный отпуск с понедельника, который сам Эйрент постеснялся попросить и взял его по настоянию отца. Благо, вопрос с грядущим посольством Мэглянда в Девонгланден был в основном решён — мэгляндская пресса регулярно публиковала новости о наборе членов посольства, который был почти закончен. А вождь, узнав от подчинённого о грядущем визите в Ихтитеун гостя из королевства Девонгланден, к тому же велел Эйренту узнать от барона всё, что касается королевства Девонгланден, чтобы всё прошло без сучка, без задоринки. И вот наступил день отлёта. На календаре был двадцатый день Месяца Плодов. Эйрент и Дриаден рано утром встали, наскоро перекусили на кухне и вышли из дома, стараясь не скрипнуть входной дверью и никого не разбудить. Ведь в доме ещё спал даже отец, не говоря уже об остальных членах семьи. Они направились прямо в гнездо. Ротбар и Айзен встретили братьев радостным курлыканьем. Эйрент и Дриаден переглянулись с понимающей улыбкой и не смогли удержаться, чтобы не почесать птиц в углу рта, что вызвало у них вдобавок радостное потирание головами об своих двуногих друзей. — Каким путём полетим? — спросил Дриаден, застёгивая на голове Айзена упряжь. — Вдоль обоих Хрустальных озёр, а потом свернём налево и захватим южную оконечность Звёздного озера, — не задумываясь, ответил Эйрент, который накануне просидел полночи над картой Мэглянда, прикидывая будущую дорогу. — Ты готов? — Да. Пошли. — Вы уйдёте, не попрощавшись? — с лёгкой укоризной раздался позади них голос. Братья обернулись и увидели бабушку Аквилегию. В руке она держала битком набитую небольшую сумку из плотной материи. — Бабуль, — извиняющимся тоном произнёс Дриаден, подходя вместе с Эйрентом к прабабушке. — Счастливого пути, дорогие, — тепло сказала им она, крепко обнимая. — Спасибо, бабуль, — прошептал Эйрент. — Возьмите, это вам, — сказала бабушка Аквилегия, протягивая им мешочек. — В дороге перекусите. — Спасибо, — сказал Дриаден, привязывая довольно увесистый мешочек к своему седлу. Они вывели мегафальков во двор. Те находились в состоянии полного нетерпения: тянули шеи, расправляли крылья, переминались с лапы на лапу. Наконец, Эйрент и Дриаден чёткими отточенными движениями одновременно очутились в сёдлах и потянули поводья, давая сигнал птицам взлетать. Когда мегафальки набрали высоту, Эйрент глянул вниз и назад: бабушка Аквилегия стояла возле дома и махала им вслед рукой. Птицы, повинуясь поводьям, сделали полукруг и взяли курс на юг Мэглянда. Под крыльями развернулась привычная панорама глади Большого Хрустального озера, которая в тот день была покрыта волнами, местами увенчивавшимися белой пеной. Всю дорогу Эйрент посматривал на Айзена, сравнивая его лётные качества с Ротбаром. Айзен размером был немного мельче Ротбара; он был манёвреннее мегафалька Эйрента; Ротбар же ввиду больших размеров своих крыльев быстрее набирал высоту и скорость. На коротких расстояниях в окрестностях Ихтитеуна Эйренту не мог представиться случай это сделать. То ли дело на дальних перелётах, таких, как этот. Но, несмотря на такую разницу мегафальков, братья летели всё вперёд и вперёд. Через два часа после вылета из Ихтитеуна они достигли пролива, который соединял Большое и Малое Хрустальные озёра. По правую руку был виден расположившийся в озёрной бухте Родтеун, единственный город племени ихтифрогменов, находившийся не на острове, а по левую руку, далеко-далеко, братья могли видеть раскинувшийся на северной оконечности полуострова Юпитериан, столица Мэглянда, как всегда, прекрасная, сверкающая крышами домов, шпилями церквей и стройными памятниками, стелами и триумфальными арками. Прошёл ещё час полёта, мегафальки летели уже над северной частью Малого Хрустального озера, и юноши увидели впереди очертания острова Илайса. Эйрент и Дриаден знали этот остров — там они отдыхали с Арлином, Святомиром, Тиамином, Мерлином, Ипатией, Герионом, Инессой и Ирсеаном последним перед войной летом. Сделав знак Дриадену, Эйрент дал Ротбару сигнал снижаться: надо было дать птицам отдохнуть и поохотиться. Остров Илайс совсем не изменился за прошедшие два года ¬— те же рощицы, то же редколесье. Разнуздав мегафальков и отпустив их поохотиться ― на Илайсе и в его окрестностях им было чем поживиться, братья блаженно разлеглись на небольшой лужайке, располагавшейся возле маленького же пляжика. Несмотря на конец лета, было довольно тепло и даже временами жарковато. По воздуху проплывали едва видные серебристые паутинки, хотя до бабьего лета было ещё далеко. В траве вовсю стрекотали кузнечики, над водой сновали стрекозы. — Долго нам ещё лететь? — спросил брата Дриаден, жуя бутерброд с мясом. Бабушка Аквилегия положила им в дорогу уйму еды. — Сейчас посмотрю, ― Эйрент достал карту Мэглянда и некоторое время смотрел на неё. ― Полетим немного по-другому, так будет ближе. Будем лететь прямо над Малым Хрустальным озером, потом над южной территорией вурдименов. А там и до Тарсейла рукой подать. Наверное, где-то часа четыре лететь. ― Дай сюда карту, ― попросил Дриаден и в свою очередь углубился в изучение карты, затем показал Эйренту на южную оконечность Малого Хрустального озера. — Следующий привал сделаем здесь. — Конечно, — согласился Эйрент. Через час они снова были в воздухе. На сей раз они набрали большую высоту, чем до привала, и далеко, по левую руку, они могли видеть вдалеке узкую блестящую полосу Звёздного озера — третьего по величине озера Мэглянда. Внезапно Эйренту вспомнилось, как почти семь лет назад он впервые ехал в Спецлицей лицейским дилижансом и видел то же озеро из окон дилижанса. Тот день он запомнил на всю оставшуюся жизнь, и, как будто наяву, видел господина Хаардана, который сопровождал тогда их — новоиспечённых лицеистов-первокурсников. А ведь совсем скоро туда поедет Арлин… И где сейчас господин Хаардан и его сын Велен… Эйрент уже около года не получал писем от Велена… Надо бы написать ему… Очнувшись от своих не совсем уместных в данный момент мыслей, он увидел, что Айзен летит далеко впереди. Спохватившись, Эйрент несколькими прикосновениями ног дал знак Ротбару, чтобы летел быстрее, и быстро догнал брата. После привала под крыльями снова потянулись просторы Мэглянда, только на сей раз озёрные просторы сменили зелёные поля: братья летели теперь над южными территориями племени вурдименов. Эйрент и Дриаден видели поля, весной и летом засеянные хлебом, сейчас они были пусты; только полосы напоминали о росших буквально месяца три-четыре посевах. Среди полей виднелись квадраты садов, где зрели яблоки и другие фрукты. Но и им осталось немного — где-то месяц, они дозреют, снимут и их. Вот Эйрент и Дриаден пролетели над небольшим городком. Эйрент его знал очень хорошо — Райхан ему рассказывал, что это Нют, где находилась ферма по разведению овец. Несмотря на приличную высоту, была хорошо видна местная церковь — как положено христианскому храму, её венчали кресты на шпилях. А в остальном это был типичный мэгляндский городок, наподобие Брилта, где жил дядя Спиран. Ещё час полёта, и перед глазами братьев на горизонте вдали замаячила туманная сине-сероватая пелена, в середине которой угадывался какой-то белёсый островок. С каждой минутой полёта пелена становилась чётче и чётче, пока братья, наконец, не увидели море, синим куполом слегка поднимавшимся к небу, а островок посередине мало-помалу превращался в приморский город. Эйрент и Дриаден достигли этого города. Это был обычный мэгляндский город, а на холме, закрывавшем город с севера, откуда подлетали братья, виднелась огромная надпись на мэгляндском и антагейском языках: «Город-порт Тарсейл. Добро пожаловать в Мэглянд!»