Меч, Корона и Посох. Часть II "Корона"

Участники посольства стояли и рассматривали это великолепное здание с подсветкой, выглядевшее куда роскошнее резиденции феродора Горданта. Только сейчас Эйрент пригляделся к зданию и увидел, что на нём было не так много статуй, как казалось поначалу. В этом сказался эффект теней, который на стены отбрасывали статуи: здесь явно не экономили на факелах. А сходство с Эрмитажем на самом деле ограничивалось разве что колоннами. В отличие от этого знаменитого музея, стены строения, увиденного мэгляндцами, имело жёлто-коричневый цвет. Резиденцию феродора Бардена они не видели, так что про неё ничего сказать не могли. — И что дальше? — спросил господин Циммерман. — Мы ждём феродора Манекса, — пояснил ему Эйрент. Ждать оказалось недолго. Из богато украшенной резным орнаментом двери вышел барон Ингелард и обратился к мэгляндцам: — Его светлость граф Эред-Оссмарт, феродор Манекс ждёт вас в аудиенц-зале. Милости просим. Барон Ингелард приглашающе махнул рукой, и всё мэгляндское посольство в полном составе отправилось наверх, по нарядной лестнице, с мраморными позолоченными балюстрадами, лепниной и позолотой. Под стать самой лестнице были стены вдоль неё — с тем же декором и с многочисленными бранами, где горело множество свечей, буквально заливавшими светом пространство вокруг. Мэгляндцы поначалу щурились от такого обилия света, непривычного после полумрака улиц, но потом более-менее привыкли. Вслед за провожатым они прошли к обширному залу коридором, стены которого украшали гобелены на охотничью тему и множество развешанного там оружия. Зал был под стать самому зданию — стены зала были обиты светло-коричневыми обоями с золотистыми узорами, потолок с живописью, изображавшей сцены охоты, подпирали гладкие белые колонны с золотистыми капителями. Между колонн стояло множество то ли стульев, то ли кресел с жёлто-золотистой обивкой. В дальнем конце зала имелось возвышение, к которому вела широкая лестница в три ступени. На возвышении стоял довольно молодой человек максимум лет тридцати – тридцати пяти, как смог оценить на таком расстоянии Эйрент. Мэгляндцы вошли в зал. Барон Ингелард подошёл к молодому человеку на возвышении, и тот ему что-то сказал. Барон повернулся к участникам мэгляндского посольства и, указывая им на кресла, передал им слова молодого человека: — Будьте любезны, садитесь пожалуйста! Приветствуем вас в резиденции его светлости феродора Манекса. Мэгляндцы, лучше владевшие девонским языком, перевели приглашение барона своим соотечественникам, не очень хорошо понимавшим этот язык. Все расселись на стульях; на удивление, всем хватило места. Господин Лебланель, поманив Эйрента, подошёл по приглашению барона Ингеларда к молодому человеку на возвышении. Барон Дио-Ринмар, маркиз Корангард и граф Гринтарг переглянулись и решили последовать за Эйрентом. Сейчас Эйрент смог рассмотреть этого человека. Этот человек действительно был довольно молод: он был примерно одних лет с маркизом Корангардом, а значит, ненамного старше барона Дио-Ринмара. Этот девонский дворянин был прекрасно сложенным человеком; его ладную фигуру облегал прекрасно сшитый костюм красновато-коричневого цвета с золотистым шитьём и нашитыми небольшими жемчужинами, такого же цвета, как и шитьё камзола, перевязь пересекала грудь и свисала набок, удерживая ножны длинного меча. Молодого человека отличало решительное выражение умного лица и дружелюбная живость взора. От Эйрента не укрылось, с каким неожиданно пристальным вниманием молодой человек впился в его лицо и буквально пожирал его взглядом. И так было всю беседу с господином Лебланелем, которую прилежно переводил Эйрент. На мгновение у Эйрента мелькнула мысль о слабом знании девонского языка у господина Лебланеля. — Меня зовут Ингвар-Уолктеоф-Данквард Корентар, граф Эред-Оссмарт, я феродор Манекс, — представился молодой человек; вопреки ожиданию Эйрента, он представился без всякой надменности и, наоборот, весьма скромно. — А как можно обращаться к вам, монсэр…? — Монсэр Лебланель, — представился руководитель мэгляндского посольства, отвечая улыбкой на улыбку его светлости графа Эред-Оссмарта. — Тесей Бикареит Лебланель. Моя страна, республика Мэглянд, послала нас в королевство Девонгланден для того, чтобы ваша страна помогла нам повысить обороноспособность нашей страны. При нас есть охранная грамота, подписанная его величеством королём. Вот она. Его светлость феродор Манекс взял охранную грамоту из рук господина Лебланеля и погрузился в её изучение. — Конечно, приказ его величества короля для меня закон, — слегка улыбнувшись, сказал граф Эред-Оссмарт, возвращая грамоту господину Лебланелю, который бережно убрал её в искусно сработанный монастырскими кожевенниками плотный кожаный футляр, подаренный ему отцом Радульфом. — Вы получите всяческое содействие здесь, в Манексе, монсэр Лебланель. — Премного благодарен вам, ваше светлость, — слегка поклонился господин Лебланель. — Ваш спутник, монсэр Лебланель, — снова заговорил его светлость, — прекрасно знает язык Девонгландена. Я бы с ним с удовольствием побеседовал, равно как и с другими вашими спутниками. Ваши имена, монсэры…? — Монсэр Гамильтон, — поклонился Эйрент, польщённый вниманием, которое было оказано ему столь знатным лицом, — Эйрент Рендомит Гамильтон. Побеседовать с вами, ваша светлость, было бы большой честью для меня. — Барон Ингелард? — обратился граф Эред-Оссмарт к своему помощнику, когда девоны-дворяне, в свою очередь, представились. — Позовите сюда мажордома. Барон с поклоном удалился. Через полчаса он вернулся в сопровождении склонного к полноте человека средних лет, одетого в добротный камзол светло-коричневого цвета, чёрные штаны и белые, как принято у девонов, чулки. — Ваша светлость? — поклонился графу человек. — Монсэр Дитмар, — обратился к нему граф. — Расположите гостей в гостевом крыле моей резиденции. Только подготовьте там всё к размещению гостей. А потом организуйте для них вечернюю трапезу. — Слушаюсь вас, ваша светлость, — отозвался мажордом монсэр Дитмар, удаляясь, чтобы выполнить приказание. По приглашению барона Ингеларда мэгляндцы и сопровождавшие их девоны-дворяне отправились дальше. Покинув Приёмный, как, оказывается, назывался этот зал, посольство вышло в другой коридор, на сей раз украшенный картинами с пасторальными пейзажами и лепниной с растительной тематикой. По этому коридору мэгляндцы прошли и спустились по лестнице, не такой роскошной, как та, по которой они поднимались сегодня и очутились в другом коридоре, по обе стороны от которого располагались открытые двери. Навстречу им шли довольно красивые девушки, судя по скромной одежде, служанки. Они несли метёлки, вёдра и тряпки. По их взмыленному виду было заметно, что их перед этим как следует погонял мажордом. Одна из девушек не глядя налетела на Эйрента, который, задрав голову, разглядывал великолепную лепнину потолка. — Ой, простите меня, монсэр! — пролепетала несчастная, которой тут же влетело от монсэра Дитмара, шедшего по коридору, по-хозяйски заглядывая в каждую дверь и оценивая работу служанок. Мэгляндцы всё это время терпеливо ждали, стоя на месте и, подобно Эйренту, рассматривали потолок коридора и статуи в промежутках дверей. . — Ничего страшного, — произнёс Эйрент, наклоняясь и помогая девушке собрать уборочные принадлежности. На мгновение их руки соприкоснулись, и оба они посмотрели друг другу в глаза. Тот момент запомнился Эйренту тем, что ему показалось, что по его телу пробежало нечто похожее на разряд молнии. Он вздрогнул. — Уважаемые послы, — приглашающе сказал монсэр Дитмар, — милости просим в ваше жилище. А потом через час милости просим на ужин. Участников посольства, которых впервые за всё время пребывания в Девонгландене назвали таким образом, долго упрашивать не пришлось. Они так устали, что устремились занять предназначенные для них комнаты. Каждая из них предназначалась для пятерых человек. Не сговариваясь, Эйрент поселился с Тамиром, Алдором, Веленом, Гамером. Интерьер комнаты, где они разместились, была под стать остальной резиденции: на стенах лепнина, на потолке плафон с теми же пасторальными пейзажами; над каждой кроватью имелся балдахин, чем-то напомнивший обычную спальню в Мэглянде. — Ну, прямо как дома! — восхитился Тамир, чуть не с порога заваливаясь на одну из кроватей. — Теперь поесть бы и улечься. — Ты как всегда в своём репертуаре, — добродушно усмехнулся Велен. Через час их пригласили на ужин, накрытый в так называемой гостевом трапезном зале. Как объяснил барон Ингелард, которому, как оказалось, феродор Манекс поручил присмотр за посольством, здесь принимают пищу гости Манекса, а их иногда бывает в резиденции много. После ужина барон Ингелард подозвал к себе Эйрента: — Монсэр Гамильтон, его светлость хотел бы поговорить с вами. — А зачем? — не удержалась от вопроса бабушка Аквилегия. — Не могу знать, — только и ответил барон. — Я только передал желание его светлости. — Хорошо, — только и произнёс Эйрент. — поговорю. А когда? — Завтра, после завтрака, — сказал барон. После ужина мэгляндцы разошлись по предназначенным для них комнатам. Эйрент лёг в кровать под балдахином и, несмотря на усталость, долго лежал без сна. Его товарищи спали, а юноша, вслушиваясь в их дыхание, погрузился в размышления. С прибытием в Манекс он надеялся, что загадки, наконец, закончились. Что хотел от него граф Эред-Оссмарт? Зачем феродору Манексу понадобился молодой ихтифрогмен? Затем Эйренту вспомнилась девушка-служанка, и он вспомнил, насколько она была хороша! Вдруг Эйрент удивился внезапно вспыхнувшим в нём и ранее неведомым ему чувствам к противоположному полу. Ведь раньше его взаимоотношения с девочками и девушками ограничивались лишь сёстрами и кузинами, а чувства, которые он к ним испытывал, были лишь дружескими. Дочь вождя Лианна была не в счёт, это было всего лишь мимолётная встреча. А сейчас юноша вспомнил сконфуженный взгляд чёрных глаз, на ресницах которых поблёскивало по слезинке, сокрушённые вздохи девушки, когда она собирала свои принадлежности, и дрожащие её руки. Внезапно юноше захотелось обнять ту девушку, кровь бросилась к щекам, сердце заколотилось. В комнату заглянула луна, и её серебристые лучи заскользили сначала по потолку, затем по балдахинам кроватей, и, наконец, по полу. В Мэглянде Эйрент обожал лунные ночи, и сейчас остатки сна у юноши как рукой сняло. Он встал и подошёл к окну. Как оказалось, прямо под окнами гостевого крыла резиденции феродора Манекса имелся сад; аккуратно подстриженные кустарники в лунных лучах казались серыми, а статуи ярко блестели, когда на них попадали лунные лучи. Разглядывая картину за окном, Эйрент наступил босой ногой на что-то острое и зашипел от боли. Он наклонился и поднял с пола маленькое колечко с камушком, сверкнувшим в лунных лучах. «Хм, — подумал юноша. — Чьё бы оно могло быть?» Он зажал колечко в кулаке и продолжил смотреть в окно. Тем временем, луна проложила серебристые линии дальше, к полуоткрытой двери. Дверь приоткрыл Велен, чтобы обеспечить лучшую циркуляцию воздуха в комнате. Вдруг в коридоре послышались чьи-то шаги. Этого ещё не хватало! Воры, что ли? Исключено, ведь вся территория резиденции буквально напичкана охраной. Это было первое, на что мэгляндцы обратили внимание в резиденции. Эйрент не выдержал и вышел из комнаты в коридор, где в стенах продолжали гореть факелы. При их слегка колеблющемся свете он увидел бредущую фигурку девушки. Не замечая, что за ней следят, она шла по коридору, внимательно вглядываясь в пол и в пространства между полом и стенами. «Где же оно?» — явственно слышались её всхлипывания. — «Неужели оно соскочило в ведро, и я его вылила?» Девушка подошла поближе к Эйренту, и он, чтобы её не напугать, тихонько позвал её: — Девушка! Она вздрогнула и, судя по испуганно-удивлённому виду, узнала в спросившем того юношу, с кем столкнулась в коридоре несколькими часами ранее. — Это вы? — Да, — ответил Эйрент, почувствовав внезапную робость. — Ой, — воскликнула она, и в свете факелов было чётко видно, что она покраснела. — Вы что-то ищете? — спросил молодой ихтифрогмен, взяв себя в руки. — Колечко, — снова всхлипнула она, прямо по-детски вытирая кулаками глаза. — Случайно не это? — спросил он, вытягивая руку, на ладони которой в свете факелов блестело кольцо, найденное в комнате. — Спасибо большое! Век буду вам благодарна! — как по волшебству, слёзы на лице девушки высохли, и она счастливо улыбнулась, что сделало её совершенной красавицей. Не будь она служанкой, Эйрент решил бы, что это переодетая дворянка. Неожиданно между молодым мэгляндцем и юной девонкой завязалась беседа. Через полчаса они, не замечая ничего вокруг, дошли до комнат, где жили служанки. Оказалось, её зовут Берта, она племянница повара, который работает здесь, в резиденции. Мать у неё умерла восемь лет назад, и колечко это — её последний подарок дочке. — А ваш отец? — спросил Эйрент. — Мой отец погиб ещё раньше, — лицо Берты сделалось ещё более печальным. ¬— Он был лесничим, и его загрыз волк, зимой дело было… А когда умерла мама, мой дядя забрал меня себе и пристроил меня здесь в служанки. ¬Здесь сердце Эйрента сжалось от глубокого сочувствия к несчастной сироте. Он не мог не привлечь девушку к себе; несколько минут, в течение которых он чувствовал на своём плече её горячие слёзы, он тихонько шептал ей слова утешения. От тела девушки исходил какой-то тонкий, невообразимо приятный аромат, круживший юноше голову и лишавший его способности адекватно мыслить и действовать. Скорее всего, девушка чувствовала то же самое. Казалось, они потеряли над собой всякий контроль: сами того не ожидая, они ринулись друг другу в объятия, и их губы соприкоснулись в крепком, пылком поцелуе. Затем случилось ещё большее безумие. Оно захватило их прямо на коврике возле спальни служанок, путаясь в складках одежды, они содрали её с себя, и водоворот внезапно нахлынувшей страсти захватил их обоих. Напряжённая плоть Эйрента вошла в горячую влагу девушки, и всепоглощающее желание закрутило их и на время лишило обоих чувства времени, пространства и себя… В спальне служанок что-то упало, и Эйрент вместе с Бертой вернулись в действительность и пришли в себя. Они вскочили и растерянно посмотрели друг на друга. — Что я наделала, монсэр, — торопливо и жалобно прошептала Берта. — Пожалуйста, не говорите никому, иначе дядя меня выгонит! — Никому не скажу, — пообещал Эйрент, торопливо одеваясь. Он сам испытывал смешанное чувство вины и пережитого счастья. — Не бойся! Эйрент не знал, услышала ли девушка его последние слова, потому что она проскользнула уже в комнату служанок. Юноша тоже вернулся в спальню. Как оказалось, луна уже успела уйти из комнаты, и там уже было темно. Только за окном виднелось небо, освещённое луной сбоку и казавшееся поэтому слегка серебристым. Эйрент разделся, лёг в постель и, немного успокоившись после пережитого, уснул. После ночных похождений и сумасбродства Эйрент до того разоспался, что его объединёнными усилиями будили Тамир, Алдор, Велен и Гамер. — Ну, наконец-то! — сказал Тамир, когда Эйрент, наконец, поднялся с кровати. — Госпожа Гамильтон уже приходила и спрашивала, проснулся ли ты. — Да проснулся я, проснулся, — проворчал Эйрент, вставая и начиная одеваться. В дверь постучали. Эйрент, босиком, в одних брюках и нижней рубашке, открыл её. На пороге стояла явно недовольная бабушка Аквилегия. — Монсэр Дитмар приглашает всех на завтрак, — объявила она молодым мэгляндцам, а затем перевела взгляд на правнука. — А ты давай, одевайся быстрее, а то непонятно на кого похож. — Мы его еле разбудили, — ухмыльнулся Велен и рассказал, как проснулся посреди ночи и увидел Эйрента, который только ложился в постель. — Очень трудная была работа, — добавил, хихикая, Алдор. — Да ну вас, — отозвался Эйрент, натягивая сапоги. — Иду, бабуль! Завтрак был под стать вчерашнему ужину. Всюду была посуда и приборы изысканных форм, стоявшие на белоснежной скатерти; маленькие вазочки с букетиками осенних цветов декорировали стол. Это был резкий контраст со скромной трапезной монастыря святого Мёзанга, и мэгляндцы, вполголоса переговариваясь, замечали это. Отличался и состав трапезы. В резиденции феродора Манекса завтракали свежевыжатыми яблочными соками, чаем, пирогами с грибами, с тыквой и сливой, отварным мясом с вкуснейшим соусом, традиционная запечённая с сыром картошка, а также всевозможная рыба — ведь город стоял на берегу озера, славившегося рыбным богатством. После завтрака мэгляндцы, выходившие из гостевого трапезного зала, встретились с бароном Ингелардом и монсэром Дитмаром. Оба выглядели как какая-то ожившая картинка нетерпения, вглядываясь в проходивших мимо участников посольства. — Монсэр Гамильтон? — обратился к Эйренту, завидев его, барон Ингелард. — Вас и монсэра Лебланеля ждёт его светлость граф Эред-Оссмарт феродор Манекс. — Для чего? — удивился Эйрент, напрочь забывший вчерашний день. — Он хочет с вами побеседовать, — пояснил, в свою очередь, удивлённый барон. — Хорошо, — сказал Эйрент, — если так того желает его светлость. Разговор будет конфиденциальным? — Нет, можете взять с собой того из ваших попутчиков, кому вы доверяете, — прямо заявил барон. — Хорошо. Эйрент пригласил с собой бабушку Аквилегию, Тамира, Алдора, Велена, Гамера, барона Дио-Ринмара, маркиза Корангарда и графа Гринтарга. Со всеми этими людьми, не считая бабушку Аквилегию, он крепко сдружился в поездке, а молодых мэгляндцев, своих ровесников и соседей по фургону, даже продвинул в усвоении ими девонского языка; в этом ему активно помогал господин Циммерман. К своему сожалению, мэгляндцы узнали, что господин Лебланель неважно себя чувствует и попросил бабушку Аквилегию и Эйрента самим провести беседу с феродором Манексом. Барон привёл их к двери кабинета феродора Манекса. Дверь имела те же украшения, которые мэгляндцы видели у кабинета феродора Горданта. Все они остановились перед дверью, барон собрался уж постучать, как дверь словно сама собой распахнулась, и на пороге её возник сам хозяин. — Отлично, барон, — просиял феродор Манекс. — Вы можете быть свободны. А вы, гости дорогие, проходите! Мэгляндцы и сопровождавшие их девоны прошли в кабинет. Там имелось два окна с белыми занавесями до подоконника, присборенными несколько раз по ширине; центр кабинета занимал длинный стол, покрытый красным сукном и окружённый рядом стульев. Ещё один стул, скорее похожий на кресло, находился во главе стола, имевшего в этом месте что-то вроде перекладины. С потолка свисало две люстры с горевшими на каждой пятью толстенными и крупными свечами, чей свет множился в многочисленных хрустальных лепестках. Всё остальное содержимое кабинета выдавало в его владельце человека весьма культурного и утончённого. В нескольких застеклённых стеллажах стояли книги, в углу стоял музыкальный инструмент, в котором Эйрент узнал клавесин, на одной из стен висела карта звёздного неба, а другой угол занимал большой глобус на треноге. — Садитесь, пожалуйста, — пригласил гостей граф Эред-Оссмарт, показывая им на стулья вокруг стола. Те не заставили себя просить вторично; шёпотом переговариваясь, они расселись вокруг стола. — А где монсэр Лебланель? — спросил граф Эред-Оссмарт, оглядев всех присутствующих. — Я был уверен, что он придёт сюда. — Ваша светлость, — ответила бабушка Аквилегия. — Он сегодня неважно себя чувствует, и с ними наши врачи – монсэр Дарлинтон и монлед Ланцетти. — Печально, — отозвался граф Эред-Оссмарт. — Ладно. Как вам показалась наша страна, уважаемые гости? — Девонгланден прекрасен, ваша светлость, — первым высказался Тамир, слегка покраснев неизвестно отчего. Остальные — и мэгляндцы, и девоны, внимательно слушали перевод Эйрента и бабушки Аквилегии. — Местами он даже похож на Мэглянд, — вполголоса добавил Алдор. — Согласен, — произнёс Велен, — особенно его горы. — А мне понравились его люди, — сказал Гамер, — душевные, щедрые и отзывчивые. — Как, собственно, и жители Мэглянда, и сам Мэглянд, — вмешался барон Дио-Ринмар, — я был в Мэглянде и могу подтвердить это. — Я очень рад это слышать, — подвёл итог его светлость, — и рад, что у нас с бароном Дио-Ринмаром одинаковые мысли. А теперь к делу. Как я узнал, что цель вашего посольства — это повысить обороноспособность вашей страны. А этот вопрос мы с вами будем обсуждать в столице, куда я поеду вместе с вашим посольством. В дорогу мы отправимся завтра утром. К тому же, в столице у меня будут дела. Девоны переглянулись между собой, а затем с мэгляндцами: надо же, как неожиданно решился вопрос как с целью посольства, так и с дальнейшей дорогой мэгляндцев. Дальше разговор вертелся вокруг обеих стран, их устройства, народов Мэглянда, географии Девонгландена. Встреча закончилась тепло и многообещающе как для мэгляндцев, так и для самого феродора. Эйренту, как и остальным мэгляндцам, этот человек очень понравился, не говоря уже о девонских дворянах, ехавших с посольством. — Монсэр Гамильтон, — услышал за спиной Эйрент, в сопровождении прабабушки последним покидавшим кабинет. — Да, ваша светлость? — с лёгким поклоном подошёл Эйрент к феродору Манексу. Бабушка Аквилегия не оставила правнука одного и продолжила сопровождать его. — Вы очень похожи на его величество короля Людегера Третьего, — сказал граф Эред-Оссмарт, показывая обоим Гамильтонам портрет ныне царствующего короля, точь-в-точь такой же, какой висел в кабинете феродора Горданта. Эйрент хотел было уйти от ответа, как его опередила бабушка Аквилегия, предостерегающе сжав его руку: — Ваша светлость, мой правнук, как и я — прямой потомок короля Людегера Первого. — Как это, монлед Гамильтон? — неподдельно удивился феродор Манекс. Несмотря на то, что Эйрент принялся кидать на прабабушку предупреждающие взгляды, она рассказала графу всю свою историю. Выслушав её, тот отвесил глубокий почтительный поклон. Она стояла молча, словно ожидала от графа такой реакции. — Так вот почему ваше высочество так хорошо разговаривает на девонском языке, и монсэр Гамильтон, ваш правнук, похож на ныне царствующего короля. На этом в самых любезных и изысканных выражениях они распрощались с феродором Манексом, который выражал надежду в дальнейших беседах с её высочеством принцессой Арнегундой. — Бабуль, зачем ты рассказала графу о нашем происхождении? — спросил Эйрент бабушку Аквилегию, когда они в сопровождении одного из слуг возвращались в гостевое крыло резиденции. — А что мне оставалось делать? — ответила вопросом на вопрос та. — Ты заметил, насколько настырно граф расспрашивал участников нашего посольства про Мэглянд? — Ну да, — нехотя согласился Эйрент. — Так вот, он не отстал бы от нас и в этом случае. Эйренту ничего не оставалось, как согласно кивнуть головой. Хоть он и не любил публичное выставление своей персоны, но факт оставался фактом, что граф Эред-Оссмарт феродор Манекс был весьма любознательным человеком, а эта черта нравится далеко не всем людям. Они навестили господина Лебланеля и увидели, что руководитель мэгляндского посольства чувствует себя намного лучше, чем утром. Они рассказали ему, что феродор Манекс поедет в столицу вместе с посольством, чем очень обрадовали бывшего вурдименского вождя. После обеда, пока не стемнело, участники посольства решили прогуляться по городу. Манекс оказался городом с правильной планировкой; все улицы его шли параллельно и перпендикулярно. Барон Ингелард, сопровождавший мэгляндцев, рассказал, что пару сотен лет назад в городе произошёл пожар и уничтожил его совсем. Возрождали Манекс уже по регулярному плану, который был рассчитан на годы вперёд. — Разумно, — кивнул господин Челсинг. Остаток дня мэгляндцы провели, гуляя по городу, перекусывая в многочисленных ресторанчиках и делая памятные покупки в лавочках и магазинчиках. Манекс, как город, по величине превосходивший из виденных мэгляндцами городов не только Барден, но и Гордант, позволил им настолько весело и насыщенно проводить время. В особенности этим воспользовались самые молодые из участников посольства; главным образом, это относилось к девушкам. — В Дайвоне будет ещё лучше, — многозначительно сказал мэгляндцам барон Ингелард. На город начали спускаться осенние сумерки, и мэгляндцы вернулись в резиденцию. Когда они подходили к зданию, к своему удивлению, увидели среди аллей сада резиденции прогуливающихся бок о бок феродора Манекса и господина Лебланеля. Изумлённый Эйрент дождался, пока соотечественники скроются в здании резиденции, подошёл поближе, и, к своему удивлению, понял, что оба беседующих в переводчике не нуждаются. — Господин Лебланель, — поклонившись феродору Манексу, удивлённо спросил Эйрент, неужели вам не нужен переводчик? — Как видишь, нет, — добродушно улыбнулся руководитель посольства. — Как вы погуляли? — Хорошо, — сказал Эйрент. — Как вы себя чувствуете? — Как видишь, неплохо, — снова улыбнулся господин Лебланель, — завтра я снова буду готов к дороге. — Я уже отдал распоряжения насчёт завтрашней дороги, — вмешался граф Эред-Оссмарт. —Выезжаем завтра после завтрака. — Посольство Мэглянда благодарно вам, ваша светлость, — поклонился господин Лебланель, и его примеру последовал Эйрент. Наступило утро. После завтрака мэгляндцы принялись собирать вещи и съезжать из комнат гостевого крыла резиденции, а Эйрент нашёл Берту, чтобы попрощаться и подарить на память подвеску в виде маленькой птички, которую он наряду с подарками родне купил вчера. — Тебе, — сказал он, вручая Берте подарок. — Спасибо, монсэр, она очень красивая, — сказала девушка, беря подвеску за цепочку и покрываясь румянцем. — А вы вернётесь? — Не знаю, Берта, чего не знаю, того не знаю, — вздохнул после небольшой паузы Эйрент, — может быть. Фургоны стояли прямо возле резиденции, и, когда Эйрент последним вышел из здания, полным ходом шла посадка. Охрана посольства гарцевала на хорошо отдохнувших, танцевавших на месте и стремящихся в путь конях. Вдруг откуда-то со стороны послышалось громкое конское ржание. Девоны-дворяне посольства, как по команде посмотрели туда: оттуда буквально вылетел красавец вороной жеребец; его мощное телосложение сразу выделилось на фоне лошадей посольства, тут же показавшихся рядом с ним какими-то заурядными клячами. На жеребце, взнузданном весьма роскошной сбруей, восседал его светлость граф Эред-Оссмарт феродор Манекс; рядом, на лошадке попроще, к седлу которой были приторочены сумки с вещами, сидел его слуга Сигурд. — Ну, что, поехали? — подъехав к посольству, спросил у стоявшего господина Лебланеля граф. — Всё готово? — Да, вполне, — ответил тот, убедившись, что посадка в фургоны закончилась, а Эйрент с грустью понял, что как переводчик скоро уже не нужен будет посольству. А чем ему заниматься в посольстве с утратой этой функции — он не представлял. Господин Лебланель сел в фургон, и колонна была полностью готова отправиться в путь. Им предстояла дорога в город Шетрин, от которого до столицы королевства города Дайвона было уже рукой подать, как рассказал маркиз Корангард. Когда южная застава Манекса осталась далеко позади, за окнами фургонов снова распростёрлись равнины центрального Девонгландена: всё те же деревушки, сёла покрупнее, поля, рощицы, речушки. Только на сей раз трава равнин приобрела желтовато-коричневый цвет, деревья в рощицах покрылись золотом и багрянцем листвы. Эйрент посмотрел на календарь, имевшийся на его наручных часах — сегодня был уже двадцать восьмой день Месяца Грибов. Пора бы уже всему пожелтеть! Путь продолжался своим чередом. Близилась очередная на пути посольства деревенька. На сей раз дорога, по которой ехали мэгляндцы, обещала пройти прямо через деревню. Эйрент и другие несколько мэгляндцев, как в его фургоне, так и в соседних, высунулись из окон и смотрели на окружающее. Со своего места Эйрент превосходно видел всё, что происходило за пределами фургонов. По обе стороны от колонны фургонов ехали сопровождавшие посольство девоны, которых возглавлял граф Эред-Оссмарт. Поскрипывали оси колёс фургонов, иногда раздавались щелчки бичей кучеров. Терпко пахло дымом, доносившимся с деревень, и сохнущей травой, которой предстояло лечь под снег. Идиллия осеннего пейзажа наполняла душу благостным умиротворением и покоем, который могла навевать только осень. Вдруг Эйрент заметил, что ось их фургона, где они ехали, стала скрипеть очень уж громко; к тому же этот скрип сопровождался странным движением фургона, как будто тот собрался свалиться на землю. Странный скрип осей усиливался с каждой минутой, фургон всё больше заваливался набок. Всё умиротворение, владевшее перед этим душой юноши, как рукой сняло. Только он хотел сообщить об этом охране посольства, как случилось то, что не мог ожидать никто. Раздался оглушительный шум, грохот ломающихся деревянных конструкций и треск ткани, сопровождавшиеся истошными криками ужаса пассажиров, и фургон, как раненый слон, будучи не в силах более удержаться на колёсах, опрокинулся прямо на бок, благодарение Касториосу, не на ту сторону, где смотрели из окон мэгляндцы, и Эйрент в том числе. Конское ржание, крики пассажиров фургона, запутавшихся в порванной обшивке фургона и, наверняка, раненых, наполнили пространство, и Эйрент, оглушённый падением, первые минуты не мог сообразить, что именно произошло. Ему показалось, что он попал в какой-то адский театр абсурда — до того им овладел шок. Откуда-то со стороны доносились приглушённые голоса, но юноша не мог понять, чьи они. Жуткая неизвестность воцарилась вокруг. — Бабушка Аквилегия! Господин Дарлинтон! Господин Челсинг! Тамир, Алдор, где вы все? — отчаянно позвал он. — Здесь мы! — послышался знакомый голос прабабушки. — Мы не можем вылезти! — добавился голос господина Дарлинтона. Потом Эйрент почувствовал, как прямо над ним словно разверзся столб света, и он потянулся шеей в ту сторону. — Вот ты где, — услышал юноша голос Гамера, а потом увидел самого молодого андроканиса, державшего в руке нож, которым он только что разрезал остатки обшивки фургона. — Ты в порядке? — Да. Надо узнать, где остальные, — произнёс Эйрент, выбираясь наружу из огромной дыры в стенке. Там сидели прямо на траве бывшие пассажиры фургона, над которыми уже хлопотали госпожа Ланцетти, госпожа Арценберг и другие врачи посольства. К счастью, все пострадавшие отделались только порезами, синяками и царапинами. Не было только среди них только бабушки Аквилегии и господина Дарлинтона. Лицо господина Лебланеля, который не в силах что-либо предпринять, выглядело озабоченным и выражало отчаяние. — Даг, Брос, — обратился на ломаном девонском языке господин Лебланель к кучерам первых двух фургонов. — Можно ли починить фургон? — Думаю, что нет, монсэр, — мрачно отозвался Даг, разглядывая фургон, явно не подлежащий восстановлению. Эйрент огляделся: остальные фургоны стояли в виду совсем небольшой деревушки, до которой они не успели доехать. Лошади, которые раньше везли фургон, были уже пойманы и стреножены наёмной стражей, нанятой бароном Дио-Ринмаром ещё в Горданте. Остальные девоны озабоченно посматривали на мэгляндцев. Граф Эред-Оссмарт и барон Дио-Ринмар подъехали к месту происшествия. — Монсэр Лебланель, в других фургонах есть места? — спросил граф руководителя посольства, оценив обстановку. Было видно, что этот человек, всё более нравившийся Эйренту, привык распоряжаться и думать о многом. — Есть, монсэр граф, но немного, — мрачно посмотрев на графа, сообщил господин Лебланель. — Очень жалко, монсэр. Ладно. Вы говорили, что среди ваших земляков есть те, которые ездят верхом? — Именно так, монсэр граф, — лицо руководителя посольства немного просветлело, когда он понял, к чему клонит феродор Манекс. — Сколько их? — быстро спросил граф. — Двенадцать человек. — Хорошо ездят? — Неплохо. — Прекрасно. Тогда мы купим лошадей и ваши соотечественники, наиболее преуспевшие в искусстве верховой езды, проделают оставшийся путь верхом, — решил граф Эред-Оссмарт. — Они смогут это сделать? — Конечно, смогут, монсэр граф! — уверенно сказал Эйрент, стоявший рядом, а находившиеся вблизи Алдор, Тамир и другие мэгляндцы, бравшие уроки верховой езды у барона Дио-Ринмара, согласно переглянулись и закивали. Решение графа Эред-Оссмарта озвучил посольству господин Лебланель. Эйрент увидел бабушку Аквилегию, запястье которой охватывал бинт и господина Дарлинтона с забинтованной головой. Как оказалось, из достали из остатков фургона последними. Он в ужасе бросился к ним: — Бабушка! Господин Дарлинтон! — О, не волнуйся, дорогой! — успокоила правнука бабушка Аквилегия и улыбнулась. — Мы в порядке. А рука… до свадьбы доживёт. — Ты только своему отцу не скажи потом, — усмехнувшись, добавил господин Дарлинтон, — а то ведь уморит своей заботливостью. Господин Дарлинтон имел в виду, что Рендом, отец Эйрента, при каждой их встрече заботливо осведомлялся о здоровье лицейского друга, и Эйрент отлично его понимал. Господин Дарлинтон в таких случаях отвечал взаимностью. Врачи, такие врачи... — Смотрите! — прервал мысли Эйрента граф Гринтарг. Все участники посольства — и мэгляндцы, и девоны — посмотрели туда же, куда смотрел граф. Там со стороны деревни к ним направлялась толпа её обитателей. Во главе её выделялся дородный человек на голову выше большинства людей в этой толпе. Толпа подошла ближе, и Эйрент с удивлением увидел в руках большинства этих людей оружие: копья, луки, а у некоторых, включая предводителя, и мечи. «Этого ещё не хватало», — мелькнуло в голове Эйрента, которому вовсе не улыбалось вступить в схватку. Ему сполна хватило сражений в минувшей войне! — Кто вы такие? — грозно спросил глубоким басом предводитель. — Как это кто? — прогремел сверху голос графа Эред-Оссмарта. — Неужели Маркус, староста деревни Хайтер, не узнаёт своего сеньора? — Ох, ваша светлость… Виноват, ваша светлость, не признал сначала… — По какому праву вы пришли сюда вооружёнными? Хотели напасть на этих людей? — всё ещё сидя в седле, сурово продолжал граф свои расспросы. — Я за этих людей отвечаю лично! Они едут со мной! Тут Маркус набросился на человека рядом с собой: — Ты идиот, Ансельм? Ты взбаламутил всю деревню, не разобравшись! «Враги, враги…» Мы чуть не напали на людей, которые пришли с его светлостью! — Хватит препирательств! — оборвал старосту граф. — Вели своим возвращаться в деревню да приведите мастера по ремонту фургонов! Толпа поселян ушла восвояси во главе с Ансельмом. Через полчаса Ансельм привёл коренастого, склонного к полноте, старика, лысина и редкие седые волосы которого были схвачены кожаной полосой. Вместе со стариком пришли несколько человек в таких же, как у него, кожаных передниках. — Мэтр Густав, — обратился к нему граф, к тому времени спешившийся, — можно ли отремонтировать этот фургон? — А то нам, по идее, возвращать его в Гордант, — осторожно добавил по-мэгляндски господин Лебланель, а Эйрент перевёл. — Об этом не беспокойтесь, монсэр Лебланель, — быстро взглянул на руководителя посольства феродор Манекс. — Сейчас посмотрим, — тем временем сказал мэтр Густав, принимаясь за работу. Фургонных дел мастер посмотрел на обломки фургона, затем обошёл их кругом, приподнял некоторые обломки и обрывки и несколько раз покачал головой. Все с напряжением ждали, что он скажет. — Ремонт, конечно, возможен, но это надолго, монсэры, — сообщил мэтр Густав ожидавшим его вердикта путешественникам. — А… насколько? — осторожно спросил господин Лебланель. — Ну, недели две точно. Можно сказать, фургон надо делать заново. По рядам мэгляндцев, когда им перевели решение мастера, пронёсся протестующий ропот. Но граф Эред-Оссмарт быстро вышел перед ними и повторил своё предложение насчёт лошадей. — А тех, кто не умеет ездить верхом, пусть едут в других фургонах, — закончил он. — Мы уезжаем сейчас. Казалось, он перехватил прерогативу распоряжаться у господина Лебланеля. Ропот утих. Эйрент и его бывшие соседи по фургону, бравшие уроки верховой езды у барона Дио-Ринмара, переглянулись. В деревне сторговались насчёт покупки двух лошадей и сбруи для шести. Четыре лошади посольство имело раньше — перед происшествием они были запряжены в фургон. Грольф, Сигурд, Бранд и Хедин, слуги соответственно барона Дио-Ринмара, графа Эред-Оссмарта, маркиза Корангарда и графа Гринтарга, помогли их оседлать и взнуздать. Бабушка Аквилегия, господин Дарлинтон, господин Челсинг и господин Греневелд сели в другие фургоны, а дополнительные сидения для них туда установили мэтр Густав с помощниками. Пока производилась эта работа, путешественники подкрепились в деревенской харчевне, ибо уже время уже было обеденное. Настало время выезжать. Эйрент подошёл к предназначенному для него коню — это было великолепное животное, серой в яблоках масти со светло-серыми гривой и хвостом. Барон Дио-Ринмар следил за движениями мэгляндцев, садящихся в сёдла. Привычным рывком Эйрент оказался в седле и увидел, что Тамир, Алдор, Велен, Гамер и господин Циммерман уже сидели на лошадях. Грольф перетащил поводья через голову коня и любезно положил их на переднюю луку седла перед молодым ихтифрогменом. Когда посадка в оставшиеся пять фургонов была закончена, граф Эред-Оссмарт дал сигнал к отправлению. Верховые ехали по обе стороны от колонны фургонов. Сначала Эйренту, как и остальным мэгляндцам, было не очень привычно ехать на лошадях, в особенности Гамеру и господину Циммерману, не имевшим мегафальков. Но потом они привыкли и даже стали получать от этого удовольствие. Конечно, это было намного лучше сидения в душном фургоне, да и видеть с высоты лошади можно гораздо больше! — Вернусь домой, заведу себе лошадь! — решил Гамер, ехавший рядом с Эйрентом. — Хорошая мысль! — одобрил Эйрент. Дорога продолжалась. Впереди по курсу виднелись кроны деревьев леса. Настоящего леса! Вплоть до этого момента мэгляндцы ехали либо по горам, либо по равнинам Девонгландена. Теперь предстояла поездка через лес. Особенно этому обрадовались Гамер и Велен: ведь территории их племён были богаты лесом, и лес Девонгландена остро напомнил им родину. Вот, наконец, стена деревьев обступила дорогу, по которой ехали мэгляндцы и девоны. Под ноги лошадям и под колёса фургонов падали жёлтые, красные и коричневые листья; их слегка прелым запахом полнился воздух, наполняя лёгкие ощущением свежести и даже какого-то необъяснимого счастья. В кронах деревьев пересвистывались синицы, а когда верховые поднимали голову, то временами видели мелькающих среди веток белок. В стороне раздавалось журчание лесного ручейка, и иногда путешественники слышали в глубине лесной чащи треск ломающихся сучьев. «Скорее всего, это какой-то зверь», — думал Эйрент. — Говорят, раньше в этих местах орудовали разбойники, — произнёс оказавшийся рядом с Эйрентом граф Эред-Оссмарт, и от юноши не ускользнула тревога, мелькнувшая в глазах барона Дио-Ринмара. — А теперь, ваша светлость? — осторожно спросил Эйрент, невольно поёжившись от этой новости. — Ну, последнюю банду уничтожили лет пять назад, — уклончиво сообщил граф. — А сейчас… кто знает… Так что ваш друг барон Дио-Ринмар поступил весьма благоразумно, наняв охрану для вашего посольства. — Но я, ваша светлость, тем не менее, очень надеюсь, что она всё-таки не пригодится, — сказал барон Дио-Ринмар. — А мы на что? — возмутился Тамир, прикасаясь к рукоятке своего меча, другой рукой продолжая держать поводья. — Мы — воины Мэглянда и не понаслышке знаем, что такое сражение! Эйрент перевёл девонам фразу Тамира, и оба дворянина одобрительно закивали. Вдруг спокойствие лесной чащи нарушили воинственные крики и оглушительный свист, раздавшиеся в кронах деревьев и между их стволов, у Эйрента сжалось сердце, и он услышал, как граф Эред-Оссмарт с досадой пробормотал что-то про свои ошибочные предположения.