когда цветут орхидеи

Путешествовать с Чжоу Цзышу было подарком. Взгляд Вэнь Кэсина снова и снова возвращается к нему в поисках хоть каких-нибудь признаков, чтобы убедиться, что это не сон. Он запоминал все различия, те маленькие способы, которыми тело Чжоу Цзышу выдавало то, что его боль стала меньше: его непринуждённая улыбка, удобство, с которым он сидел в седле, как запрокидывал голову, смеясь над поддразниваниями Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу дразнил его в ответ, кидаясь шутками в Вэнь Кэсина и Гу Сян с непринуждённой фамильярностью, а Гу Сян смотрела на них с вопросами во взгляде, на которые они не могли дать ответов. Они двигались целенаправленно, но без спешки, по дорогам, ведущим в Юэян. У них всё ещё были сроки, в которые они хотели уложиться, смерти, которые они хотели предотвратить, но ничего, что могло бы измениться из-за нескольких дополнительных дней в путешествии, измеряемом неделями. Вэнь Кэсин позволял Чжоу Цзышу задавать темп, независимо от того, означало ли это остановку для пикника в особенно красочном месте или гонку друг за другом — иногда верхом, иногда при помощи цингуна. (Там, вдали от любопытных глаз и ушей Гу Сян, они прижимали друг друга к деревьям или падали на землю и позволяли своему удовольствию громко разноситься под открытым небом.) Вэнь Кэсин открыл для себя, что ему нравится такого рода путешествие. Прошло много времени — ни в этой жизни или прошлой — с тех пор, как они с Чжоу Цзышу могли так свободно переключаться между молчанием и болтовнёй, обмениваясь историями и вопросами, играя в правду, ложь или вызов. У них было время, чтобы разобраться в их непрекращающихся дебатах о том, что делать со школой Озёрной глади и Чжан Чэнлином. Чжоу Цзышу был непреклонен в том, что они снова должны его защищать. Вэнь Кэсин не считал, что у них достаточно информации, чтобы защитить его: то, как они в первый раз столкнулись с ним, было связано с удачей или, возможно, с судьбой. — Мы могли бы отправиться в усадьбу Озёрной глади как настоящие гости, — заметил Чжоу Цзышу подставляя лицо солнцу. Это, по крайней мере, не изменилось; Вэнь Кэсину нравилось то, что он принимал это тепло и то, как он, словно кошка, раскидывался под его лучами, когда ему предоставлялась такая возможность. Во всяком случае теперь, когда он снова мог полностью ощутить его присутствие, он казался ещё более преданным тому, кто грелся на солнце. — Гостеприимство может дать нам всего несколько ночей, — Вэнь Кэсин прищёлкнул языком, призывая лошадь Чжоу Цзышу двигаться дальше и не отвлекаться на траву. — Мы не знаем, когда они нанесут удар. Чжоу Цзышу широко распахнул глаза от удивления, когда его лошадь тронулась с места, заставляя его следить за собственным равновесием, а не за тем, насколько красиво он развалился в седле, и улыбка на его лице померкла. — Ты мог бы получить больше, если бы использовал имя, о котором давно забыл. Вэнь Кэсин отвернулся к горам, пронизывающим горизонт. Его старое имя отозвалось болью в груди о жизни, которую он не мог вернуть. — Я мог бы, — признание застряло у него в горле. Оно сомкнулось, словно каменный обвал, из которого он мог выбраться, если бы был осторожен, но любое сказанное им слово могло обрушить всю груду камней и раздавить его, если он не будет бдителен. — Ещё ты мог бы остаться за пределами усадьбы и притаиться словно призрак, — Чжоу Цзышу подъехал к нему и коснулся его руки, жест был одновременно вопросительным и ободряющим. — Есть и другие варианты. И раз уж ты настаиваешь на том, чтобы я сначала отправил письмо, у нас ещё есть время, чтобы выбрать, какой курс избрать. Вэнь Кэсин кивнул и на мгновение сжал руку Чжоу Цзышу, прежде чем заставить свою лошадь бежать быстрее воспоминаний, пронзивших грудь. На этот раз Чжоу Цзышу не пустился в погоню. Вэнь Кэсин улыбнулся сквозь слёзы, навернувшиеся на глаза, благодарный за понимание. Некоторых призраков он должен был изгнать самостоятельно. . Дверь в лавку Пинъаня была украшена колокольчиками, которые извещали о прибытии посетителей. Чжоу Цзышу мог бы заставить их замолчать, но у него не было необходимости скрывать своё присутствие. Сегодня его приветствовал другой человек, и Чжоу Цзышу проигнорировал его отрепетированную речь об услугах, которые может предоставить сеть лавок Пинъаня. — Пожалуйста, скажите Сун-лаобану, что здесь старый деловой партнёр Да Ву, — он прервал мужчину. Он знал, как быстро работает информационная сеть Седьмого лорда, недели было более чем достаточно, чтобы Сун Пинъань узнал, что Чжоу Цзышу находится в Юэяне. — Я буду ждать его. — Ах, господин, я могу просто… Чжоу Цзышу сел и улыбнулся. Вэнь Кэсин сказал ему, что его улыбка может заставить распуститься цветы, когда она касается его глаз. А когда нет — может разбить душу своей силой. Мужчина задрожал, поклонился и поспешно пересмотрел то, что хотел сказать. — Я пойду проверю, здесь ли Сун-лаобан, господин. Чжоу Цзышу спокойно очистил и съел апельсин, пока ждал, выковыривая косточки и аккуратно откладывая их в сторону. Он только закончил, когда побледневший мужчина вернулся и сказал: — Пожалуйста, выйдите на задний двор, господин. Он встал и вышел. Дверь за ним закрылась, и перед ним предстал человек, которого он не видел годами или месяцами, в зависимости от временной шкалы, о которой он думал. Чжоу Цзышу покачал головой, на его лице расцвела более искренняя улыбка, когда Сун Пинъань недоверчиво уставился на него. — Давно не виделись, — сказал Чжоу Цзышу. — Мне нужно, чтобы ты кое-что для меня сделал. — Для вас? — непонимающе переспросил Сун Пинъань, затем нахмурившись, отступил назад. Он был хорошим человеком и умным. Цзин Бэйюань хорошо выбрал, кого вырастить. — Вы здесь под прикрытием, господин Чжоу, или это действительно для вас? Чжоу Цзышу сжал губы в тонкую линию. Это был справедливый вопрос. — Я оставил ту жизнь. Сун Пинъань жестом пригласил его сесть, используя это движение, чтобы скрыть паузу, пока он обдумывал сказанное. — Я думал, что смерть — единственный выход. — Я действительно умер, — беспечно сказал Чжоу Цзышу, и если Пинъань и услышал юмор, сквозивший в его словах, то проигнорировал его. — Я ушёл в Долину Призраков. Это… менее прямой вариант формальной смерти. — Но и её вы тоже покинули? Поскольку это было очевидно, и он дал Сун Пинъаню неделю, чтобы выяснить, как и почему он попал в Юэян, Чжоу Цзышу не потрудился, чтобы ответить на этот вопрос. Пинъань поверит ему или нет, как он сам пожелает. — Мне нужно отправить письмо У Си, — Чжоу Цзышу написал его заранее и сейчас вытащил лист из своих одежд. — Он может вылечить раны, что я нанёс себе сам. — Господин? — рука Пинъаня застыла в воздухе. — Письмо всё им объяснит, — очень многозначительно произнёс Чжоу Цзышу, Сун Пинъань должен был обратить внимание на множественное число. — У Си у меня в долгу. Мне просто нужно, чтобы ты отправил ему письмо и убедился, что я получу ответ. Сун Пинъань медленно кивнул. Чжоу Цзышу был абсолютно уверен, что его письмо будет вложено в конверт с отчётом об их встрече. Такой вариант был хорош; такой отчёт, без сомнения, возбудил бы любопытство У Си и Цзин Бэйюаня даже больше, чем письмо, отправленное от человека, который никогда не признавался, что знает, что они оба всё ещё живы. — Это займёт время, — предупредил Пинъань. — Даже мои посланники не могут двигаться так быстро. — Недели летят достаточно быстро, — Чжоу Цзышу коротко улыбнулся. Раньше у него не было этого времени, но в прошлый раз ему пришлось задуматься о собственном исцелении. Поиски возможностей изменили ситуацию и дали ему больше времени. — Я буду их ждать. — У вас есть где остановиться? Мы можем… Чжоу Цзышу прервал его взмахом руки. У него были планы, и пребывание в одном из личных предприятий, которым руководил Цзин Бэйюань через Пинъаня, означало, что на него смотрят больше, чем он хотел бы. — У меня достаточно денег на местную гостиницу. Сун Пинъань кивнул, и их разговор переключился на обмен любезностями и обсуждение пустяков, прежде чем Чжоу Цзышу ушёл. Его грудь всё ещё болела, но обещание исцеления, тем не менее, делало каждый шаг легче, и он вернулся в гостиницу дожидаться вестей. . Вэнь Кэсин заметил Чжоу Цзышу за три мяо до того, как тот сел рядом с ним. Он подставил лицо солнцу, развалившись на гостиничном балконе в золотистых послеполуденных лучах и погрузившись в атмосферу города. Юэян был ярким и живым, толпы людей переговаривались, с улиц снизу доносились сотни различных запахов: еды, домашнего скота или парфюма. Он играл с самим собой, определяя, какие повозки проезжают мимо, не глядя, называя птиц по их пению, подслушивая разговоры, которые велись слишком громко. Из-за того, что он так увлёкся, он едва услышал приближающиеся шаги и уловил слабый аромат, который, по словам Чжоу Цзышу, ему не принадлежал, но он заметил достаточно быстро, чтобы сдержать инстинктивный порыв ударить того, кто оказался так близко к нему. Это не было бы первым разом, когда он ударил бы Чжоу Цзышу или получил бы удар в ответ по этой причине. Они оба привыкли жить в тишине, растворяться в ветре и тенях, таков был выбор, чтобы заявить о себе. Проще, когда они вместе бродили по свету, смеясь, разговаривая и прижимаясь друг к другу; гораздо сложнее, когда они были порознь и могли затеряться в задумчивой тишине. Скамья заскрипела под весом Чжоу Цзышу, его нога оказалась совсем рядом с ногой Вэнь Кэсина. После не последовало никакого приветствия, поэтому Вэнь Кэсин приоткрыл один глаз, чтобы увидеть, что Чжоу Цзышу слегка хмурится. Беспокойство. Вэнь Кэсин чуть наклонился в сторону, чтобы их плечи соприкоснулись и легонько позвал: — А-Сюй. Чжоу Цзышу хмыкнул в ответ, но не расслабился. Его пальцы были сцеплены на коленях, и он не пытался коснуться Вэнь Кэсина или повернуться к нему. — Я сегодня слышал тот стишок, — слишком спокойно сказал Чжоу Цзышу. — Я этого не ожидал. Вэнь Кэсин поморщился. Ло Фумэн сказала ему, что начала распространять его несколько дней назад, и он знал, что лишь вопрос времени, когда Чжоу Цзышу столкнётся с работой его призраков. — Он уже разлетелся по цзянху, когда мы вернулись? — спросил Чжоу Цзышу, наконец посмотрев Вэнь Кэсину в лицо. — Нет, — он пытался не лгать Чжоу Цзышу. Он мог бы скрыть правду или ввести в заблуждение, но он не хотел откровенно лгать. Вэнь Кэсин вздохнул, откинулся назад и с притворной непринуждённостью сказал: — Я всё ещё хочу, чтобы Собрание героев состоялось. Чжоу Цзышу нахмурился, глядя на него и размышляя в молчании. — На этот раз я не собираюсь создавать копии Кристальной пластины, — его голова болела от давления общей тайны шпильки и груза прошлых ошибок, которые он не исправил. — Это всего лишь стишок. — Так ли это? Вэнь Кэсин закрыл глаза. Иногда он забывал о той жизни, что была у Чжоу Цзышу до того, как он оказался в цзянху. Чжоу Цзышу стремился оставить Тяньчуан позади так же твёрдо, как Вэнь Кэсин хотел сбросить саван Долины Призраков и выйти на утренний свет. Тем не менее, эти следы оставались на нём: пронзительный взгляд, жалящий язык, чутьё на скрытую информацию и смертельное упорство в вытягивании этих секретов. Чжоу Цзышу не использовал эти навыки против него в первой жизни. Вэнь Кэсин осознал принятие привязанности только после павильона Драконьей бездны, после того, как их прошлое было раскопано и выставлено на всеобщее обозрение. Чжоу Цзышу догадывался, искал кусочки правды, но он никогда не допрашивал Вэнь Кэсина. Этот прямой вопрос, резкий и откровенно усталый, был напоминанием о том, что он мог бы сделать. Что он всё ещё мог сделать. Вэнь Кэсин вздохнул. — Ничего из этого не случилось по простой прихоти, А-Сюй. Чжоу Цзышу хорошо удалось скрыть свою дрожь, Вэнь Кэсин почти не заметил, хотя их ноги мягко соприкасались. — Что ты хочешь, чтобы я сказал? — Вэнь Кэсин открыл глаза, но продолжил смотреть на облака. Чжоу Цзышу — он заметил краем глаза — был напряжён и готов к бою. Отлично. Они могли бы сразиться, если им это было нужно; тогда бы у их самых острых сторон нашёлся бы выход и расчистился бы путь для того, чтобы их языки смягчились против друг друга. — Какие планы ты надеялся предотвратить, когда у тебя нет иного выбора, кроме как продолжать? Он поймал руку Чжоу Цзышу, нацеленную ему в горло, и натянуто улыбнулся. — На этот раз всё будет по-другому, А-Сюй. — Ты не можешь этого обещать, Лао Вэнь, — пальцы Чжоу Цзышу сомкнулись вокруг его собственных. Его лицо было бледным, взгляд — твёрдым, словно камень. — Слишком много переменных. — Ты не собираешься умирать, — Вэнь Кэсин почувствовал эту истину в пульсе Чжоу Цзышу. Когда они встретились в первый раз, энергия Чжоу Цзышу, казалось, не ослабла, теперь, когда он почувствовал, какой может быть энергия менее травмированного Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин узнал ужасную правду о том, насколько обширны были способности Цзышу, что даже настолько травмированным он был настоящим мастером. — Разве этого недостаточно, чтобы знать? Чжоу Цзышу изучал его. Пусть смотрит, подумал Вэнь Кэсин, пусть найдёт искренность в том, как сильно он нуждался в Чжоу Цзышу, чтобы жить, прежде чем он сможет строить какие-либо другие планы на своё будущее. Как он едва мог рассмотреть что-либо, кроме пути, который впервые привёл к нему Чжоу Цзышу. Как вопиющая месть была самой безопасной вещью, за которую можно было ухватить посреди ужаса, о котором он не позволял себе думать. Теперь, недели спустя, в безопасности присутствия Чжоу Цзышу, Вэнь Кэсин мог ещё раз проклясть свой выбор. Месть, о которой он желал, была важна, но это было не так, как в первый раз; тогда он гнался за собственной смертью так же, как и за смертью Чжао Цзина, думая, что миру было бы лучше без них обоих. Чжоу Цзышу, должно быть, увидел хотя бы это. Он кивнул и сказал: — Ты собираешься в школу Озёрной глади. В этой ситуации Вэнь Кэсин не мог слушать никаких возражений, в отличии от других случаев, когда они говорили о Чжан Чэнлине. Он всё равно прищурился. — Я никогда не соглашался на это. — Ты не позволишь мне уйти, а значит, что ты должен, — Чжоу Цзышу улыбнулся, совсем чуть-чуть, это ничуть не смягчило суровости его лица, которая ничуть не скрывала его красоты. — Лао Вэнь, ты хочешь, чтобы Чэнлин был в безопасности и счастлив, так же сильно, как и я. Вэнь Кэсин отвернулся, оглядел шумный город, который игнорировал их спор, и не смог найти в себе сил не согласиться. — Разве это не твой способ наказать меня за стишок? — на самом деле он не имел этого в виду, но и покидать Чжоу Цзышу не хотел. — Это было бы наказанием и для меня? — Чжоу Цзышу придвинулся к нему, и теперь они сидели тесно прижавшись друг к другу. — За что меня тогда наказывают, раз уж мы говорим об этом так? На мгновение Вэнь Кэсин был слишком потрясён, чтобы говорить. Затем, очень быстро, он ответил: — Нет ничего, за что тебя следовало бы наказывать. — Тогда почему ты должен быть наказан? — взгляд Чжоу Цзышу обратился к небу. — Каждый из нас хочет очиститься от своих обид, Кэсин, просто от моих было легче избавиться, чем от твоих. Тем не менее, Чэнлин не должен нести ответственность за последствия твоей мести. Вэнь Кэсин глубоко вздохнул. Он вынес на себе тяжесть зависти Чжао Цзина и боль от неудач своего отца. Он пронёс это через всю свою жизнь, как топливо, необходимое для выживания. Он видел, как дети страдали, даже умирали, ради мести, которая заставляла его двигаться вперёд. Чжан Чэнлин, который спрятал Кристальную пластину в собственной плоти, чтобы сохранить её в безопасности, его родные, погибшие от мечей призраков. Гао Сяолянь, которая была добра к обоим своенравным детям, отданным на её попечение, но была похищена из-за своего неравнодушия. Дэн Куань, который стал живой марионеткой, и едва избежал участи быть живым мертвецом. Цао Вэйнин, который умер по одной единственной причине — любви к призраку. Гу Сян, которая почти шагнула в царство живых, благодаря этой любви. Вэнь Кэсин положил голову на плечо Чжоу Цзышу. Чжоу Цзышу обнял его за плечи, прижимая к себе. — Лао Вэнь, — прошептал он, прижимаясь тёплыми губами к виску Вэнь Кэсина. — На этот раз мы можем сделать лучше. Мы должны. — Это искупление? — спросил Вэнь Кэсин, утопая в тепле Чжоу Цзышу. — Подсчитываем заслуги, пока наши души не засияют ярче? — Так и есть, — Чжоу Цзышу вздохнул и поцеловал Вэнь Кэсина в макушку. — Но мы делаем это не только ради наших бессмертных душ, Кэсин. Мы знаем. И давай воспользуемся этим знанием ради тех, кто ещё жив и кого мы не смогли спасти раньше. У него перехватило горло, и он не мог говорить. Слова Чжоу Цзышу были сном, и Вэнь Кэсин не осмеливался позволить себе поверить в них ради самого себя. Но ради Чжоу Цзышу… — Я пойду, — заставил он сказать себя еле слышным шёпотом, который, как он сомневался, кто-либо другой смог бы услышать. Но Чжоу Цзышу услышал, и Вэнь Кэсин почувствовал его улыбку и одобрительное хмыканье, и клубок напряжения, сковавший его сердце, начал распускаться. Может быть, прямо сейчас он не мог заботиться ни о ком другом, но он мог жить сердцем Чжоу Цзышу до тех пор, пока не сможет. . — Господин сказал служить тебе, как я служу ему, — Гу Сян надулась, глядя на него, что, как знал Чжоу Цзышу, очень хорошо действовало на Вэнь Кэсина, но в основном раздражало его. — Он позволяет мне помогать ему одеваться. Чжоу Цзышу со стоном плюхнулся обратно в кровать. — А вот и нет. Правда, Гу Сян была единственной служанкой, которую Вэнь Кэсин подпустил так близко — потому что на самом деле она не была его служанкой, — но Вэнь Кэсин был самодостаточен до крайности: он терпел бы чужую помощь, только если бы действительно не было иного выбора. — Иногда он позволяет, — она скрестила руки на груди и нахмурилась, это выражение было гораздо приятнее, чем надутые губы. — Он сказал мне, что я должна помогать тебе позаботиться о себе. Он сказал, что ты был хрупок. — А-Сян, — устало сказал Чжоу Цзышу. — Я кажусь тебе хрупким? Некоторое время Гу Сян молча рассматривала его. Чжоу Цзышу не пытался скрыться от её взгляда. На нём была одежда для сна, и она прикрывала всё, что он хотел скрыть. Девушка неохотно, наконец произнесла: — Господин сказал, что ты болен и слаб, и мне нужно следить, чтобы ты не перенапрягался. — Лао Вэнь чересчур заботлив, — Чжоу Цзышу вздохнул и повернул голову, чтобы встретиться взглядом с Гу Сян. — Да, мы здесь, потому что я болен и ищу способ исцелиться. Но это не значит, что я беспомощен. — Я не говорила, что ты беспомощен! — Гу Сян попятилась от того, что прочла в его взгляде. Чжоу Цзышу не знал, что это было, прямо сейчас он в основном чувствовал усталость от всех ожиданий и предположений, навалившихся на него. Наверное, в Долине Призраков такое выражение лица у Вэнь Кэсина обещало убийство, поэтому он предположил, что её осторожность была оправдана. Гу Сян выскользнула из комнаты, продолжая говорить: — Я приготовлю завтрак! Не тревожь самого себя! — Подлиза! — крикнул он ей вслед, уверенный, что она услышит нежность в его голосе. Она рассмеялась, и Чжоу Цзышу остался доволен. Он аккуратно оделся, скорее для того, чтобы подчеркнуть свою значимость, чем потому, что чувствовал необходимость быть хорошо одетым. Прошлой ночью он плохо спал — не только из-за гвоздей, но и потому, что слишком привык к тому, что рядом с ним был Вэнь Кэсин. Без тепла и веса Вэнь Кэсина, обнимающего его, Чжоу Цзышу ворочался с боку на бок и спал слишком чутко. Чжоу Цзышу только закончил завязывать волосы в свободный пучок, когда вернулась Гу Сян, неся перед собой поднос с едой и письмом. — Это из лавки Пинъаня, — сказала она, протягивая его. Девушка заглянула через плечо Чжоу Цзышу, когда он осторожно открыл его. — Но зачем ты идёшь в лавку за лекарством? — Я иду не в саму лавку, — рассеянно ответил Чжоу Цзышу, просматривая текст. — Я ищу людей, которые ею управляют, — он не думал о том, что большая часть его планов с Вэнь Кэсином прошли бы прямо над головой Гу Сян. Она умела налаживать связи, хотя была молода и неопытна, но ей всё ещё нужна была информация, чтобы создавать эти связи. Воспоминания, на которые опирались Чжоу Цзышу и Вэнь Кэсин, связанные с Цзин Бэйюанем, школой Озёрной глади и всем остальным, просто не существовали для неё. Чжоу Цзышу отказывался расстраиваться из-за этого. Если бы Гу Сян могла вспомнить, что произошло, она бы вновь была травмирована горем и смертью. Лучше позволить ей взрослеть и ещё раз испытать простоту первой любви, если позволит судьба. — Зануда, — пробормотал он, закончив читать. Цзин Бэйюань и У Си были проинформированы о его появлении ещё до того, как Сун Пинъань отправил письмо Чжоу Цзышу, и уже собирались встретиться с ним. Он повернулся к Гу Сян, которая явно не оставила попытки прочесть письмо, пока он складывал его. — Мои друзья, — в прошлый раз он забыл, что они были ими, на этот раз он сделает лучше, — будут здесь в течение двух недель. — А господин к тому времени закончит со своими делами? Чжоу Цзышу выглянул в окно, туда, где над ними простиралось бескрайнее небо. — Маловероятно, — было бы неплохо, если бы он вернулся. — Он ждёт то, что не может контролировать. — И мы просто застряли здесь? — Гу Сян скрестила руки на груди и свирепо посмотрела на него. — Господин сказал, что мы повеселимся, когда покинем Долину Призраков. Чжоу Цзышу вздохнул. — Съешь что-нибудь, — посоветовал он. — После завтрака ты можешь рассказать мне, каково твоё представление о веселье. Гу Сян тут же просияла. — Только если ты тоже поешь! — Негодница, — Чжоу Цзышу шлёпнул её по плечу, направляясь к столу, на котором она оставила поднос с едой. — Ты думала, что я собираюсь морить себя голодом? — Господин сказал… — Я швырну все его слова ему в лицо, когда он вернётся, — Чжоу Цзышу разлил для них чай, несмотря на удивлённые протесты Гу Сян, что она должна делать это сама. — И заставлю его объяснить мне, почему ты называешь его господином. Гу Сян уставилась на него, на её лице явно читалось негодование. Прежде чем она смогла защитить Вэнь Кэсина, Чжоу Цзышу поднёс булочку к её рту. — Я знаю твои причины, — сказал он более мягко, чем хотел. — Я хочу услышать его. Гу Сян взяла булочку и медленно начала её есть. После нескольких кусочков, она спросила: — А почему я не должна так его называть? — Лао Вэнь рассказал мне, что вы выросли вместе, — Чжоу Цзышу медленно разломал свою булочку, наблюдая, как пар поднимается к небу. Это не было его делом, но у Вэнь Кэсина было достаточно времени, чтобы разобраться с этим вопросом. Раз уж он этого не сделал, Чжоу Цзышу собирался облегчить ему путь. — Разве это не сделало тебя его младшей сестрой? Судя по тому, как широко Гу Сян распахнула глаза, она никогда раньше об этом не задумывалась. Или, поправил он себя, когда девушка покраснела, она размышляла об этом, но не в течение многих лет. — Господин… Он… Я хочу найти кого-нибудь, с кем можно сразиться! Чжоу Цзышу улыбнулся ей и указал на булочку, которую она уронила на стол. — После завтрака, А-Сян. Тогда мы сможем пойти поискать что-нибудь весёлое. Они могли бы вернуться к теме её отношений с Вэнь Кэсином позже, когда он будет присутствовать, чтобы оправдаться. . Наблюдая за поместьем Чжан, Вэнь Кэсин узнал о Чжан Чэнлине больше, чем он ожидал. Он знал, что Чжан Чэнлин был самым младшим и наименее одарённым сыном в семье Чжан. Он предполагал, что адепты хорошо относились к мальчику. Он думал, что Чжан Чэнлин был счастлив. Вэнь Кэсин предполагал, что всё это было правдой. Последнее, безусловно, так оно и было: Чжан Чэнлин много улыбался, особенно, когда он был со своей семьёй. Вэнь Кэсин с завистью наблюдал за ним, когда он свернулся калачиком рядом со своей матерью. Ему хотелось убежать поисках чего-то, что он мог разбить на тысячи острых осколков, что могло бы сравниться с болью в его груди от чистой красоты домашнего уюта, от любви, слепого доверия и заботы, которую они разделяли. Он не сбежал, потому что он был здесь с определённой целью, но она не помешала сладости причинить боль. Тем не менее, на всю красоту жизни Чжан Чэнлина, Вэнь Кэсин всё же видел между строк, когда задерживался у стен поместья. Ученики школы Озёрной глади относились к нему с должным уважением, как к самому младшему господину в семье, но, когда никто из Чжанов не видел, они также шептали ехидные замечания о том, насколько он не подходит для пути боевых искусств. Слуги постоянно следовали за Чжан Чэнлином, и Вэнь Кэсин, наконец, понял, как мальчик приобрёл такую исключительную способность забывать, где он оставил вещи: если за вами будут гоняться с любым предметом, который может вам понадобиться, это закрепит рассеянность как привычку. Он был ребёнком, но ему не позволили расти так свободно, как ожидал Вэнь Кэсин. Он не знал, какое место в этом спектре занимало детство Чжоу Цзышу — он слишком рано надел мантию главы — но такое продолжительное детство было жутким для Вэнь Кэсина. Он посвятил себя выживанию и в результате узнал слишком много о смерти. Неудивительно, что они показались Чжан Чэнлину достаточно взрослыми, чтобы он счёл ученичество у них подходящим выбором, несмотря на то, что в каком-то другом, нетронутом смертью Жун Сюаня мире, они могли бы быть шиди и шисюном. Вэнь Кэсин наблюдал за происходящим и обнаружил, что гордится Чжан Чэнлином, которого он знал и воспитал, который преодолел все эти трудности. Этот Чжан Чэнлин, круглолицый с широко распахнутыми глазами, выглядел таким юным по сравнению с ним, и Вэнь Кэсин вновь затаился в тени ветвей, за которыми прятался. — Ты был прав, — сказал он небесам, хотя там не было никого, чтобы слушать. — Нам действительно нужно спасти его. Он не был уверен, когда замаскированные люди Чжао Цзина сделают свой ход, поэтому Вэнь Кэсин бродил вблизи поместья, чтобы убедиться, что он будет готов, когда они это сделают. Маски Призраков Долины — доказательство сговора Призрака Перемен — ему было легко обнаружить, это было частью того, почему он последовал за Чжоу Цзышу в поместье школы Озёрной глади. Он хотел знать, кто из его дьяволов был там, но ещё больше его интересовал ученик усадьбы Четырёх сезонов, скрывающийся под личиной нищего. Наблюдением за ним, столкнувшимся с настоящей опасностью, рассказало о навыках Чжоу Цзышу гораздо больше, чем их спарринг в цветущей роще. Но на этот раз всё это не имело значение. На этот раз, когда Вэнь Кэсин увидел печати и сигилы, призывающие к оружию, он не пошёл первым в поместье. На этот раз он пошёл к докам. Убить людей, посланных убить лодочника, и потопить лодки, было детской забавой. Они не заметили его приближения, и его веер разорвал их глотки, окропив древесину кровью. Вэнь Кэсин задержался достаточно долго, чтобы убедиться в том, Дэн Куань и другие ученики Альянса Пяти озёр смогут воспользоваться лодками, затем развернулся к потрескивающему пламени, уже видимому на воде. Вэнь Кэсин потерял мгновение наблюдая за тем, как языки пламени поднимаются в темноту неба. Его сердце бешено колотилось, грудь неожиданно сдавило: он не хотел увидеть, как люди, за которыми он наблюдал всю неделю превращаются в пепел. Он вздохнул, сосредоточил свою ци и прыгнул в воду. Рябь танцевала по некогда идеальному зеркалу, портя его поверхность, пока цингун Вэнь Кэсина позволял ему мчаться по поверхности озера. С каждым касанием пальцев ног он взлетал ещё на дюжину чжанов вперёд, так быстро, как только мог, к ученику, который ещё даже не был его. Слишком много детей потеряли своих родителей. Чжан Чэнлин не должен нести на себе груз надежд стольких орденов. Вэнь Кэсин обнажил свой меч — часто забытый, но теперь необходимый — когда достиг земли. Он пронзил двоих воинов в масках ещё до того, как его ноги коснулись земли, и отбросил их в сторону, в самый разгар битвы, которую ученики школы Озёрной глади проигрывали. Он проигнорировал их. Если эти ученики не были достаточно хороши, чтобы использовать это отвлечение для получения преимущества, их жизни не стоили ничего. Чжан Чэнлин рассказал им, что произошло в первый раз, и Вэнь Кэсин изучил планировку поместья за те дни, что он провёл в ожидании. Ему не потребовалось никаких усилий, чтобы отыскать ту комнату, где призраки удерживали семью Чжан. Вэнь Кэсин мечом прокладывал себе путь через внутренний двор. Одеяния, которые были на нём — синее поверх белого, цвета, которые Чжоу Цзышу носил так давно, явный контраст с чёрно-красным одеянием призрака — окрасились кровью, и ученики, мимо которых он проходил, смотрели на него со страхом и благоговением. Хорошо, зло подумал Вэнь Кэсин, убивая ещё одного человека, притворяющегося призраком. Так и должно быть. Он ворвался в комнату, где так называемые призраки истязали своих пленников, и убил всех до единого врагов на одном дыхании. Его меч блестел от крови, когда он изящными движениями повторял технику своего отца, когда-то давно изученная техника вернулась в руки Вэнь Кэсина без раздумий. Он предпочитал веер мечу по многим причинам: это было неожиданно, красиво и ему было сложно подражать; но он редко позволял думать себе о самой правдивой и честной причине: Вэнь Кэсин не хотел запятнать искусство своего отца, используя его техники как призрак. Его сердце болело, но тело было невредимо, поэтому, сохранив на лице бесстрастную маску, он опустил клинок и повернулся к Чжан Юйсэню. — Это их лидер? — Вэнь Кэсин указал на безымянного псевдопризрака у своих ног. Чжан Юйсэнь кивнул, сжимая окровавленный обрубок правой руки — рука была отрезана. Вэнь Кэсин об этом не знал, а значит Чжан Чэнлин тоже. — Сражение снаружи… — Я сравнял шансы, — Вэнь Кэсин снова взмахнул мечом, чтобы перерезать верёвки, связывающие Чжан Юйсэня и его двух старших сыновей. — Но я ничего не смог сделать с огнём. — Чэнфэн, — Чжан Юйсэнь развернулся к старшему сыну, на лице которого застыла яростная решимость. — Я найду Чэнлина, — пообещал Чжан Чэнфэн, выбегая с мечом призрака на улицу. Ох, подумал Вэнь Кэсин, и на мгновение у него закружилась голова. Он уже сделал это. Вэнь Кэсин покачал головой, заставляя себя сосредоточиться на настоящем, а не на своих сожалениях о том, что он двигался слишком медленно, чтобы спасти Чэнлина от участи сосуда для осколка. — Господин Чжан, — сказал он, хоть эти слова и горчили у него на языке, но отец Чжан Чэнлина заслуживал некоторого уважения. — Я увидел пожар в поместье с другого берега и бросился на помощь. Чжан Юйсэнь поднялся, другой его сын — Чжан Чэнлуань, вспомнил Вэнь Кэсин, — поспешно бросился к отцу, чтобы поддержать его. — Наша семья в большом долгу перед вами, герой. Можем ли мы узнать имя нашего спасителя? Ваша техника владения мечом показалась мне знакомой. Вэнь Кэсин сложил ладони — меч всё ещё был зажат в них словно щит — и слегка поклонился. Он спланировал это. Они обсудили этот вариант с Чжоу Цзышу перед его отъездом, и он думал об этом на протяжении всего своего путешествия и пока наблюдал за поместьем. Во рту всё ещё ощущался вкус крови и пепла, когда он произнёс: — Моё имя — Кэсин, урождённый Вэнь Янь. Мой отец был известен как Божественная Длань Чжэнь Жуюй, урождённый Вэнь Жуюй. Шок на лице Чжан Юйсэня оправдал это откровение. . Через два дня после того, как весть о нападении на школу Озёрной глади достигло Юэяна, Чжоу Цзышу вернулся в лавку Пинъаня. — Оставайся здесь, — сказал он Гу Сян, которая настояла на том, чтобы следовать за ним. — Или иди поиграй, если тебе станет скучно. Я буду в безопасности. — Он сказал присматривать за тобой, — Гу Сян скрестила руки на груди и, нахмурившись, посмотрела на него. — Что я и делаю. Чжоу Цзышу нахмурился в ответ. — Непослушный ребёнок! — Ты не мой господин! Сун Пинъань кашлянул, напоминая о своём присутствии. — Прошу прощения, что прерываю вас, господин Чжоу. Мои господа ожидают вас. — Оставайся здесь, — повторил Чжоу Цзышу, погрозив Гу Сян пальцем. — Не создавай проблем. Чжоу Цзышу оставил Сун Пинъаня разбираться с Гу Сян, которую не пригласили на эту встречу, и вышел на задний двор, чтобы полюбоваться прекрасным зрелищем: Цзин Бэйюань лениво восседал на стуле, старый соболь развалился у него на коленях, а У Си возвышался над ними, словно маленькая гора, которой он так часто и был. Цзин Бэйюань улыбнулся Чжоу Цзышу и поднял руку в знак приветствия. — Давно не виделись, Цзышу. — Так и есть, — согласился Чжоу Цзышу, устраиваясь на стуле, явно оставленном для него. — Слишком много лет я был пойман в сети Принца Цзина. У Си прищурил глаза, Цзин Бэйюань рассматривал его с маской, застывшей на лице, той, с которой Чжоу Цзышу много лет сталкивался при дворе. — Ты написал, что абсолютно уверен в нашей способности помочь, — сказал Цзин Бэйюань, Чжоу Цзышу был уверен, что он озвучивает слова У Си. — Почему? Чжоу Цзышу опустил взгляд на тарелки с закусками, стоявшими между ними, рассеянно взял что-то с тарелки и стал рассматривать, чтобы отвлечься от ясного янтарного взгляда Цзин Бэйюаня. Он видел слишком много. От тёмных и глубоких, словно ночь, глаз У Си спрятаться было не легче. Чжоу Цзышу вздохнул и напомнил себе, что ему мало было нужно скрывать от них. — Сегодня никаких любезностей, Бэйюань? — Чжоу Цзышу улыбнулся, поддразнивая. — Никаких предложений чая или вина, чтобы смочить горло? — Ты сказал, что умираешь, Цзышу, — Цзин Бэйюань, улыбаясь, довольный его тактикой потянуть время, налил в чашу вина и предложил ему. — Прости мою грубость перед лицом моего беспокойства. Чжоу Цзышу попробовал вино. Вино прокатилось по его языку, знакомое, но без того насыщенного вкуса, который он помнил. — Спаси то, что осталось, если сможешь, Бэйюань, — он протянул своё запястье У Си. — Мой язык не может ощутить сладость наших воспоминаний. Лицо Бэйюаня застыло, затем он нахмурился, Чжоу Цзышу предположил, что он понял, что в этих словах не было метафоры. У Си посмотрел на него и похлопал Цзин Бэйюаня по плечу, прежде чем взять предложенную Чжоу Цзышу руку. Чжоу Цзышу внимательно наблюдал, как У Си мозолистыми тёплыми пальцами обхватывает его запястье там, где бьётся пульс, и ощутил шок, охвативший шамана, быстро скрытый под пронзительным хмурым взглядом. — Я прочитал описанное тобой, — сказал У Си, его речь была очень сдержанной. — Но я не ожидал, что это будет настолько разрушительным. — Могло быть и хуже, — беспечно ответил Чжоу Цзышу, и на этот раз оба его друга вздрогнули. Цзин Бэйюань провёл рукой по седеющему меху соболя. — Да. Нам обоим было весьма любопытно, почему ты вбил шесть гвоздей из семи, но не последний. — Я передумал насчёт желания умереть, — Чжоу Цзышу откинулся на спинку стула. Они оба восприняли бы это как безразличное притворство, которым оно и было, но ему всё ещё был нужен этот фасад. — Разве это так странно? — Ты потратил полтора года, спеша навстречу смерти, — Цзин Бэйюань передал соболя У Си и наклонился вперед, чтобы сократить расстояние между ними. — Цзышу, что произошло? Чжоу Цзышу поморщился. — Я кое-чему научился. Несмотря на приятную улыбку Цзин Бэйюаня, его слова всё равно резанули Чжоу Цзышу, словно нож. — Это из-за того Вэнь Кэсина, которого ты так тщательно пытался скрыть от глаз Пинъаня? Чжоу Цзышу не знал, какой должна быть его реакция, чтобы они всё равно не прочитали правду в его словах и действиях, поэтому он просто кивнул. — Да. — Я надеялся встретиться с ним, — слишком идеальные зубы Цзин Бэйюаня сверкнули на солнце. — Но я слышал, что он сейчас путешествует с Чжанами из школы Озёрной глади. — Бэйюань, ты пытаешься впечатлить меня тем, как хорошо работает сеть информаторов? — ему это удалось, но Чжоу Цзышу не собирался в этом признаваться. Ему не хватало глаз и ушей Тяньчуан, но то, что он ушёл из политики, дало ему гораздо больше, чем могла дать эта паутина. Цзин Бэйюань рассмеялся и откинулся назад так, что его плечо упёрлось в бедро У Си. — Мне просто интересно, как вы познакомились. Чжоу Цзышу колебался. — Мне также интересно, — медленно добавил Цзин Бэйюань, полуприкрыв глаза с самым опасным выражением лица. — Откуда ты знаешь, что У Си может тебе помочь? У Си положил соболя назад на колени Цзин Бэйюаню. — Ты упомянул некоторые весьма специфичные травы. — Они не растут на территориях, находящихся под надзором Тяньчуан, — Чжоу Цзышу знал, что за улыбающейся маской Цзин Бэйюаня могло скрываться любое число грехов, и часто она возникала, когда к горлу был уже приставлен нож. — И они не растут рядом с тропой, по которой ты добирался до Юэяна. — Я создал Гвозди семи отверстий на три осени, — это была самая слабая защита, какая только могла быть, поэтому даже соболь посмотрел на Чжоу Цзышу с презрением. Цзин Бэйюань кивнул. — Да, ты. Но у меня есть теория. Моё маленькое ядовитое создание думает, что это невозможно. Думаю, ты нас рассудишь. Чжоу Цзышу скрестил руки на груди, как будто это могло защитить его от слов Цзин Бэйюаня. — Пожалуйста, Седьмой Лорд, поделись со мной своей теорией. — Ты уже делал это раньше, — сказал Цзин Бэйюань, словно это была самая обычная в мире вещь. — Как много ты всё ещё помнишь, Цзышу? У Чжоу Цзышу перехватило дыхание. — Это смешно, — он пытался контролировать выражение своего лица. Он отвык держать лицо, ведь рядом с Вэнь Кэсином он чувствовал себя в безопасности, а сейчас испытывал облегчение от того, что вновь встретил старых друзей. — Как я могу помнить то, чего не было? Цзин Бэйюань посмотрел на У Си с восхищённой улыбкой, на что тот закатил глаза. — Ты был прав, — признал У Си, и смех Цзин Бэйюаня разнёсся по двору, словно звон колокольчиков. — Цзышу, как ты вернулся? — Почему вы так уверены? — Чжоу Цзышу разрывался между ужасом и недоверием, переходя прямо в оборонительное негодование. Смех Цзин Бэйюаня затих и свет в его глазах потускнел. — Как ты умер, Цзышу? — спросил он очень тихо. — Я не буду спрашивать, когда ты вернулся, потому что ответ ясен: между шестым гвоздём и седьмым. — Я не умер, — запротестовал Чжоу Цзышу. — Мы не умерли. Однако он всё же попал в ловушку, сплетённую Цзин Бэйюанем. Самодовольная улыбка на лице Седьмого Лорда продержалась недолго. — Как много ты пытаешься изменить? — Я просто не хочу, чтобы погибло так много людей, — вздохнул Чжоу Цзышу, позволяя себе расслабиться на стуле, и запрокинул голову к небу. — Разве я прошу слишком много? — Он был с тобой раньше? — спросил У Си, разбивая своим любопытством напряжение. — Не с самого начала, — Чжоу Цзышу закрыл глаза. Если они поверили ему, если они не посчитали всю эту концепцию безумной… он сглотнул и прошептал: — Мы вернулись вместе. В тишине этого признания Чжоу Цзышу пожалел о том, что вообще произнёс эти слова. — Расскажи нам, — сказал Цзинь Бэйюань, и его мягкие, словно у избалованного молодого господина, кончики пальцев нежно коснулись покрытых шрамами костяшек Чжоу Цзышу. — С самого первого начала. Чжоу Цзышу сделал глубокий вдох, позволив себе надеяться, и повернул ладонь, чтобы взять Цзин Бэйюаня за руку. . Дэн Куань и его соученики сопровождали клан Озёрной глади — и Вэнь Кэсина к его большому удовольствию — из Юэ в Юэян. Им удалось пересечь реку достаточно быстро, чтобы уничтожить оставшихся врагов и утихомирить пламя, хотя Дэн Куань и Чжан Юйсэнь ясно дали понять, что этого было бы недостаточно без быстрых действий Вэнь Кэсина. То, что должно было быть приглашением на фестиваль Середины осени, превратилось в обсуждение Собрания героев. Гонцы мчались вперёд на быстрых лошадях, в то время как колонна медленно продвигалась вперёд из-за скорости раненых, Вэнь Кэсин сдерживал улыбку и тщательно подбирал слова, чтобы поддержать эти планы. Ему нужно было, чтобы все собрались ещё раз, хотя на этот раз он хотел сам руководить действием, а не наблюдать издалека. Однако в основном Вэнь Кэсин потратил время в дороге за наблюдением за Чжан Чэнлином. Он увидел, что порез на боку Чжан Чэнлина теперь был аккуратно перевязан, и мальчик поклонился ему в знак благодарности за спасение своей семьи. Вэнь Кэсин коснулся его головы и похвалил за храбрость, Чжан Чэнлин, широко распахнув глаза, с удивлением посмотрел на него. Никто за пределами семьи не обращает на тебя внимания, да? подумал Вэнь Кэсин и в равной степени смирился с этим и пришёл от этого в ярость, а потом решил убедиться в том, что это изменилось. Он садился рядом с Чжан Чэнлином во время еды, следил за тем, чтобы мальчик мог видеть, что он наблюдает за ним, когда он тренируется, и превратился в абсолютно несносного из-за чистого обаяния. Прошло два дня, прежде чем Чжан Чэнлин начал просыпаться рано, чтобы попрактиковаться в боевых искусствах, в то время, как Вэнь Кэсин делал вид, что не смотрит. В отличии от тех времён, когда мальчик был под опекой Чжоу Цзышу, никто, казалось, не замечал этой самоотверженности. Ученики клана выполняли свои собственные упражнения, накидывая белые одежды поверх красных, а Чжан Чэнлин, спотыкаясь, выполнял те же движения в сто раз медленнее. Но он продолжал. Вэнь Кэсин предстал перед Чжан Чэнлином, когда повторял основы техник своего отца. Размеренный темп, который он задавал, был в основном на пользу Чжан Чэнлину, но частично и ему самому: прошло много времени с тех пор, как он практиковал благородные боевые искусства вместо того, чтобы оттачивать кровожадные приёмы, необходимые для выживания в Долине Призраков. Он мог сказать, что это сработало, потому что Чжан Чэнлин замедлился, и его действия стали более обдуманными. Он всё ещё практиковал основы техник школы Озёрной глади, но больше не торопил себя. Хорошо, подумал Вэнь Кэсин, повторяя движения, которыми очистил комнату, но в этот раз с пустыми руками. Пока он не торопится, он достигнет больших высот, чем любой из них. — Герой Вэнь, — позвал Чжан Юйсэнь, и Вэнь Кэсин заставил себя резко остановиться, чтобы скрыть дрожь, которую он всё ещё испытывал, когда его называли героем. Ему нужно было прикрытие. Ему бы не поверили, если бы он сказал, что он праведный человек. Это всё ещё раздражало. С лёгким поклоном Вэнь Кэсин повернулся к Чжан Юйсэню. — Господин Чжан. Глава клана Озёрной глади сидел у своей палатки, наблюдая за тренировкой своих учеников. Пустой правый рукав его мантии был аккуратно подколот булавкой, создавая впечатление, что он был ранен совсем не так сильно. Тем не менее, Вэнь Кэсин мог видеть боль и напряжение на его лице, хотя мужчина старался не показывать этого. Чжан Юйсэнь подозвал Вэнь Кэсина, и когда тот подошёл достаточно близко, тихо спросил: — Ты рассматриваешь его как ученика? Вэнь Кэсин на мгновение застыл. Он не ожидал, что Чжан Юйсэнь из всего заметит именно это. — Что навело вас на эту мысль? — Ты больше ни за кем не наблюдаешь, — Чжан Юйсэнь жестом пригласил Вэнь Кэсина сесть. — Я видел много разных мастеров и их учеников, и я сам изучал молодёжь, чтобы найти тех, кого принять в свою школу. Ты улыбаешься, когда он не смотрит, и меняешь свои движения, чтобы подстроиться под него. — У него большой потенциал, — признал Вэнь Кэсин. Объект их обсуждения продолжал свою тренировку, полдюжины раз пытаясь найти правильный наклон стопы, чтобы перейти к следующему шагу. Вэнь Кэсин рассеянно кивнул удовлетворённый и понял это только тогда, когда Чжан Юйсэнь рассмеялся. — Герой Вэнь, ты присматриваешь за ним внимательнее, чем старшие ученики моей собственной школы. — И чья же это вина, если я смотрю внимательнее, чем ваши ученики? — это было грубо, но он не смог попридержать язык. Он и так уже сдерживался более чем достаточно. Чжан Юйсэнь глубоко вздохнул, но не стал упрекать его за это. — Я был благословлён своими сыновьями и пренебрёг ранним обучением Лин-эра. Он хороший ребёнок и очень предан своей семье; его мать души в нём не чает, и он отвечает ей тем же в десятикратном размере. Это первый раз, когда я вижу в нём такой энтузиазм в тренировках, в пути, который мог бы вывести его за пределы стен нашей семьи. — Так вот почему вам так любопытно узнать о моих намерениях? — Вэнь Кэсин прищурился, глядя на Чжан Юйсэня. Он знал, что этот человек был великодушен и защищал свою семью, но ещё он думал, что этот разговор принадлежал Чжоу Цзышу. Всё ещё. Он был здесь, Чжан Юйсэнь пригласил его, но он скучал по обоим, по своему чжицзи и по своему ученику. Вэнь Кэсин откинулся назад на спинку стула, сменив позу на более примирительную и признал: — Мои желания не имеют никакого значения, я не приму никого в ученики без согласия моего шисюна. Шисюн сорвалось с его языка куда проще, чем когда-либо могли Чжэнь Янь или Вэнь Янь. Это никогда не было действительностью, когда он думал о Чжоу Цзышу, но как публичное признание… Вэнь Кэсин перевёл дух. Эта связь имела значение, и он нуждался в её силе. — Твоего шисюна? — Чжоу Цзышу, главы усадьбы Четырёх сезонов, — Вэнь Кэсин постарался, чтобы его улыбка не стала задумчивой при мысли о слишком коротком времени, которое он сам провёл в усадьбе. — Нам нужно заново построить наш клан. Чжан Юйсэнь развернулся к нему, поджав губы и широко распахнув глаза. — Я слышал, что усадьбе Четырёх сезонов пришёл конец много лет назад. — Мы ещё не мертвы, — произнёс Вэнь Кэсин, наблюдая, как Чжан Чэнлин в десятый раз пытается выполнить вращение. Он продолжал падать на землю, но вставал, отряхивался и продолжал пробовать. — Поместье всё ещё стоит. — Я хотел бы встретиться с твоим шисюном, — задумчиво сказал Чжан Юйсэнь, его собственный взгляд вновь обратился к Чжан Чэнлину. — Наследник Цинь-сюна, должно быть, интересный человек. — Я вас познакомлю, — ухмыльнулся Вэнь Кэсин. Ему нравились моменты, когда кусочки плана начинали вставать на свои места. — Он услышит о Собрании и приедет в Юэян, — Чжоу Цзышу уже был там, но Чжан Юйсэню знать об этом было не обязательно, пусть думает, что эта встреча произошла случайно, а не из желания изменить воспоминания к лучшему. Чжан Юйсэнь едва заметно кивнул, и Вэнь Кэсин запоздало понял, что прошёл какой-то тест, который он даже не заметил, как ему назначили. — Я не буду препятствовать тебе работать с Лин-эром во время нашего путешествия, если он решит слушать твои учения, — он улыбнулся, и на мгновение Вэнь Кэсин увидел в нём человека, которым мог бы стать Чжан Чэнлин: тихого, непритязательного и безжалостно доброго. Это было хорошим видением. Вэнь Кэсин — самый честный, каким он был с Чжан Юйсэнем с тех пор, как они встретились — поклонился. — Спасибо, господин Чжан. — Зови меня Чжан-шу, — сказал он уже не в первый раз. — Твой отец был нам хорошим братом, пока мы его не подвели. Вэнь Кэсин колебался, глядя на Чжан Чэнлина. Он сопротивлялся так долго, но для результата, который он хотел… — Чжан-шу, — произнёс он, стараясь не спотыкаться на слогах. Пока он рос, у него не было никого, кого он мог бы называть дядей. Улыбка Чжан Юйсэня стала шире, морщинки расползлись от уголков глаз. — Иди, Кэсин, — его голос смягчился при упоминании имени Вэнь Кэсина. — Это благословение для обеих наших семей, что моя дружба с Чжэнь… Вэнь-сюном может быть продолжена в следующем поколении через тебя и Лин-эра. Вэнь Кэсин поклонился, благодарный за то, что такие формальности могли простить отсутствие слов у него на языке. Фамильярности было слишком много. Он намеревался спасти семью Чжан ради мальчика, а не для того, чтобы его приняли в запутанное братство выдающихся семей Цзянху. Он встал, отгоняя это чувство так далеко, как мог. Таким сомнениям не было бы места, как только он снова стал бы практиковать боевые искусства, тонко наставляя Чжан Чэнлина. По крайней мере, теперь он был уверен в одном: пройдёт совсем немного времени, и мальчик вновь станет их настоящим учеником. . Чжоу Цзышу ждал, с каждым днём становясь всё более взвинченным. Он заставлял себя придерживаться расписания, каким бы грубым оно ни было, словно это могло помешать ему следить за каждым открытием двери в поисках присутствия Вэнь Кэсина. Утром он позволял себе медленно просыпаться, есть завтрак, стараясь не оценивать какую часть вкусовых ощущений и обоняния он теряет, и заниматься боевыми искусствами. Днём Гу Сян вытаскивала его побродить по городу, посмотреть на рынок или выводила наружу в поисках неприятностей. По вечерам Цзин Бэйюань кормил его ужином, приготовленным, разумеется, его слугами, а У Си продолжал работать над решением проблемы Гвоздей семи отверстий на три осени. То была хорошая рутина. Даже Гу Сян перестала жаловаться на завышенные запросы Цзин Бэйюаня после того, как провела вечер, пытаясь уговорить соболя позволить ей прикоснуться к нему. — Его когти отравлены, — указал Чжоу Цзышу, пока они с Цзин Бэйюанем играли в шахматы. Они установили правило, что они оба должны пить каждый раз, когда какая-нибудь фигура оказывалась захвачена, несмотря на их стойкость к выпивке, это правило делало своё дело, направляя игру по другому пути, чем их обычные медленные попытки. Цзин Бэйюань, похоже, хотел проверить способность Чжоу Цзышу пить больше, чем его мастерство в играх, и Чжоу Цзышу был более чем готов потакать ему. Гу Сян рассмеялась и ответила ему: — Это и делает его забавным! Чжоу Цзышу покачал головой, но вполглаза продолжил следить за ней, он помнил в какие неприятности попал Цинь Цзюсяо, настроив соболя против себя. К счастью, соболь не был настроен нападать на неё. Либо он смягчился с возрастом, либо Гу Сян лучше понимала, как взаимодействовать с животными, чем его шиди. Так прошло больше недели. К концу игры довольный соболь растянулся на коленях Гу Сян, пока она ворковала над ним, Чжоу Цзышу и Цзин Бэйюань перешли от шахмат к поэзии, и сон Чжоу Цзышу в лучшем случае был прерывистым. На десятую ночь Чжоу Цзышу проснулся от щелчка закрывающейся двери. Он неподвижно лежал в своей постели, притворяясь спящим, одновременно прислушиваясь к шагам или движению воздуха, которые могли бы выдать природу незваного гостя. Первое, что он заметил, что свет был слишком тусклый для утра. Второе — отсутствие звука. Третье, что заставило Чжоу Цзышу отказаться от всякого притворства и сесть в знак приветствия, был аромат грецких орехов и слив, витавших вокруг Вэнь Кэсина. Улыбка Вэнь Кэсина и протянутые для объятий руки были едва различимы в слабом лунном свете. Но Чжоу Цзышу потянулся за тем и другим, обхватил Вэнь Кэсина и потянул его на кровать, не заботясь о том, сколько слоёв одежды всё ещё было на Вэнь Кэсине; то, как он оказался здесь, имело не столь большое значение, как то, что он был здесь, и что тревога, пылающая в глубине сердца, могла, наконец, погаснуть. Вэнь Кэсин прижался губами к горлу Чжоу Цзышу, прямо над его пульсом, и испустил долгий вздох. Напряжение в его собственном теле спало, и Чжоу Цзышу провёл руками по знакомой линии спины, чувствуя, как расслабляется каждая мышца, когда его руки касаются её. — С возвращением, Лао Вэнь, — пробормотал Чжоу Цзышу и поцеловал Вэнь Кэсина в лоб. — Я скучал по тебе, — сказал Вэнь Кэсин, и его слова отдавались эхом под кожей Чжоу Цзышу. — Каждую минуту каждого дня я страстно желал вернуться к своему А-Сюю. — Я сидел у окна, смотрел на луну и думал о том, что ты, должно быть, делаешь то же самое, — Чжоу Цзышу потянул мантию Вэнь Кэсина, распахивая её настолько, чтобы его руки могли проникнуть внутрь и нащупать кожу. — Теперь мне не нужно задерживаться во снах, чтобы увидеть лицо Кэсина рядом. — Ты часто находил меня во снах? — Каждое утро, — пообещал Чжоу Цзышу, проводя руками по тонким шрамам на спине Вэнь Кэсина. Во время путешествия из Долины Призраков в Юэян Вэнь Кэсин рассказывал истории об этих шрамах, правда переплеталась с полётами фантазии и фрагментами легенд, в которые со смехом тыкал Чжоу Цзышу. — Хорошо. Затем, прежде чем он успел произнести что-нибудь ещё, Вэнь Кэсин впился зубами в шею Чжоу Цзышу. Он не укусил как следует, просто схватил и удержал кожу, но этого было достаточно. Чжоу Цзышу застонал, угроза и возбуждение страстно переплетались, в то время, как Вэнь Кэсин удерживал свою жизнь в зубах. Дрожь, пробежавшая по его телу, в равной степени воспламеняла и заземляла его, потому что с каждой искрой и учащённым ударом сердца Чжоу Цзышу вспоминал о присутствии Вэнь Кэсина. Чжоу Цзышу скучал по тому, как Вэнь Кэсин был запечатлён в его коже, скучал по ритму их тел, скучал по зову и отклику их голосов и рук, бесконечно тянущихся друг к другу. Возможно, они больше не будут спать этой ночью, но это того стоило. Они снова были вместе.