***
Год заканчивается без происшествий. Валяясь на кровати в поместье, Драко вспоминает то, каким взглядом его на прощанье одарила Гермиона. После она, разумеется, устроилась в купе с Уизли и Поттером, но этот взгляд… Она надеялась снова поговорить с тем человеком, которым его в тайне считает, но они так и не смогли пересечься после того разговора. Драко почти сразу же написал матери, и та смогла связаться с Сириусом Блэком по каким-то своим каналам, тот отписался Поттеру и… всё. С того дня они больше ни разу не оставались наедине. То не было времени, то Амбридж следила зорким орлом, то сама Гермиона, словно что-то не то увидев в его лице, не поднимала личных тем. А если ничего из этого и не сыграло, то всегда можно было ожидать Поттера, выпрыгивающего из-за угла в самый ненужный момент. И как чёртов очкарик их только находит, носом, что ли? Магия. Если подумать, Поттер совершенно взбесился после того, как Драко тогда помог им выкрутиться. Казалось, Золотого Мальчика не успокоили даже "действия ради общего блага и подставление под удар собственной задницы. Злых взглядов, казалось, хватало на весь стол Слизерина, да и во время случайных столкновений… Хотя, разве можно винить Поттера в том, что он – идиот? Это же наверняка наследственное… Драко снова смотрит в книгу и в очередной раз понимает, что ни слова из прочитанного не осталось в памяти. Только каша из взглядов и нерастраченного желания. Которое нет возможности утолить ни рукой, ни мыслями. Он хочет эту девушку. Он любит эту девушку. Он вполне очевидно в заднице, потому что никогда не сможет её получить. Разве что… мысли снова возвращаются к конверту с длинными волосками, которые он не только сохранил, но и пометил на случай внезапной нужды. Что именно за «нужда» может атаковать человека, у которого есть буквально всё, он как-то и не думал. Да и вообще… у него есть всё, почему бы и не пожелать чего-нибудь невозможного, верно? Всего один раз. Он выберет момент, когда никого точно не будет дома, разбавит Оборотное ещё сильнее и просто посмотрит. Или немного потрогает. Но не больше. Ничего странного и запрещённого, это чужое тело и… его хозяйка никогда не узнает, что это в принципе случилось. Да и зачем ей знать? В конце концов, она же сама сказала, что хочет подумать, почему он должен всё это время сидеть в одиночестве? Верно же? Верно? Нет. Это нечестно и неправильно. Он никогда не станет этого делать. Никогда…***
Драко стоит перед зеркалом в своей спальне и смотрит на то, как, оказывается, широко умеет улыбаться Гермиона Грейнджер. Он проследил, чтобы родители уехали на несколько дней во Францию, эльфы держали рот на замке, а дверь была надёжно закрыта. Зелье разбавлено достаточно, чтобы уже через несколько часов он снова стал собой и о случившемся ничего даже не напоминало. Идеально. Даже чувствуя себя полным извращенцем, он всё равно не может не признавать того, насколько же на самом деле красива Гермиона Грейнджер, когда не прячется за своими свитерами и широкими штанами. Даже его - пусть и длинноватые, а местами слишком узкие – штаны обнимают её круглую задницу, делая аппетитной, а что можно сотворить при наличии обычной женской одежды? Парень поднимает рубашку и крутится перед зеркалом, рассматривая вид с разных сторон. Идеально. Гермиона уже несколько недель загорает на пляже, присылая ему песчинки внутри конвертов с объёмными письмами. Она наверняка загорела и снова покрылась веснушками. Вся. При мысли о том, что девушка может загорать голышом, что-то переворачивается внутри. Драко поправляет рубашку, чтобы та не мешала разглядывать линию талии, и расстёгивает несколько верхних пуговиц. Убирает волосы назад, оголяя лоб. Так лучше, так определённо лучше. И почему всем гриффиндорцам идёт зелёный цвет? Рубашка холодного оттенка делает кожу девушки немного смуглой, а зелёный подчёркивает узость лица. Всё же слизеринский галстук – лучшее украшение любой студентки… Что за мысли? И зачем вообще нацепил школьную форму? Лучше бы в халате остался, меньше было бы лишних фантазий потом, когда снова надо будет смотреть ей в лицо. Драко хихикает и замирает, услышав перелив колокольчиков в собственном голосе. -Драко, - на проверку произносит он и тает от того, насколько же нежно это звучит. – Драко. Дра-ако. А хорошо звучит. Просто прекрасно. Крутится перед зеркалом, расслабляясь и представляя, как происходящее выглядит со стороны. Молодая девушка в мужской рубашке и узких штанах. Слизеринский галстук, зачёсанные волосы, хитрая улыбка. Из неё бы вышла великолепная совратительница. -О чём я думаю? – спрашивает он сам себя и прикусывает губу. Фраза выходит совершенно естественной. Наверно, сама девушка тоже регулярно задаётся подобными вопросами. Она не выглядит особо растерянной, когда приходится принимать сложные, порой судьбоносные решения, без раздумий рискует своей жизнью. И не всегда то, как дальше сложится ситуацию, зависит конкретно от неё. Вероятно, на то, чтобы смириться с подобным, уходит куча сил. Возможно, именно поэтому она постоянно выглядит такой уставшей? Драко подходит ближе. Раньше он не замечал, но Оборотное полностью копирует состояние исходного «образа» в момент взятия «пробы», так что… у неё тёмные круги под глазами и припухшие веки, вероятно, от недосыпа. Сами глаза – все в странных красных точках по белкам, к тому же – стоит напрячь их, тут же начинают чесаться. Аллергия? Догадка отступила на второй план, стоило ненароком задеть грудь. Даже скрытая тканью, она отозвалась разбежавшимися по телу искрами. Драко и не думал, что женское тело настолько чувствительно. То, что парни раньше взрослеют и, соответственно, раньше начинают исследовать своё тело, казалось ему чему-то само собой разумеющимся. Но, если подумать, Гермиона тогда пересекла линию возле Кубка и не получила за это от заклинания. Значит, ей уже тогда было семнадцать… сколько ей сейчас? Он стонет и, не в силах сдержаться, обхватывает пальцами обеих рук грудь. Тело выгибается и, вздрогнув, Драко едва стоит на ногах. Горячая волна, поднимающаяся от пальцев ног куда-то к бёдрам, мешает мыслить здраво. Неловко переступив, он теряет равновесие и вынужденно садится на кровать. Теперь идеальные стройные ноги Гермионы Грейнджер прямо перед ним и парень не ждёт, чтобы их коснуться. Даже через ткань кожа гладкая и удивительно мягкая, а проскочившие по животу мурашки напоминают о сладких судорогах оргазма. Интересно, как это происходит? Как часто она делает это со своим прекрасным телом? Кто помогает ей стонать от нескончаемого удовольствия, или, будучи от природы застенчивой и пугливой, Гермиона никогда не прибегает к чужой помощи? Тело словно покрыто благородным шёлком, насколько нереально оно ощущается. И ткань, покрывающая кожу едва различимыми складками, от каждого движения смещается, делая ещё лучше. Ему непроизвольно хочется сделать этому телу хорошо. Заставить его выгибаться и кричать, застывая на самой грани. С собой такое проделать несложно, но женское тело… оно наверняка сложнее и требовательней. Руки скатываются вниз, расстёгивая ширинку, скользя по горячей коже прямо туда, где всё изнывает от жажды прикосновений. И кажется самым естественным в мире занятием раскинуться на кровати с пальцами, медленно двигающимися в тесной влажной глубине. От попытки немного ускориться или «поиграть» его прошибает искрами до затылка и Драко, выгнувшись, жалобно стонет. Слишком сладко. В груди что-то бешено колотится, словно сердце, сойдя с ума, решило добровольно покинуть грудину. Хриплое дыхание, вырывающееся у него временами от слишком удачного поворота пальцев, наполняет спальню. Он и не думал, что может быть настолько хорошо, что накатывающее медленными волнами возбуждение не только неудержимо толкнёт в оргазм, но и высушит, выкрутит кости, ударит под дых и, наконец, милостиво позволит кончить, чтобы потом несколько минут просто смотреть пустыми глазами в потолок, тяжело дыша…***
Вся-таки магия – отличная штука. Стоит Оборотному перестать действовать, как Драко пьёт его снова, даже не переодеваясь. Ему приятно и уютно в чужом теле, в расстёгнутой на груди белой рубашке и галстуке, перекошенном, но по-прежнему держащемся на шее. Он использует несколько безобидных заклинаний для того, чтобы превратить брюки в короткую юбку и, чуть помедлив, хватает со стола какую-то статуэтку. Несколько взмахов палочки – и полная копия собственного члена в каменном исполнении у него в руках. Мелькает мысль, что это неправильно и стоит десяток раз подумать, прежде чем пытаться что-то в себя засунуть. В конце концов, он пока совершенно не представляет, как и что именно надо делать, но… В случае чего всегда можно попробовать снова, верно? Драко комкает юбку в руках и нерешительно разводит в разные стороны полы рубашки. А потом снова сводит их вместе, застёгивая пуговицы. Начинать надо с малого. Парень залезает в постель и, разведя ноги, осторожно касается бедра, плавно поднимаясь выше и скользя пальцами под ткань. Знакомые движения вызывают ожидаемую реакцию: по телу прокатывается волна возбуждения, дыхание становится тяжелее. Он трогает грудь, но та скрыта несколькими слоями ткани, так что приходится избавиться от отправляющейся на пол рубашки, а следом – и от белья, тем более, что его собственные трусы смотрятся на изящных круглых бёдрах просто кощунственно. Оставшись только в юбке, Драко осторожно гладит грудь, пропускает меж пальцами напрягающиеся от столь простой ласки соски и снова ловит ускользающие искры возбуждения. Это странно: вот так наслаждаться чужим телом, которое при этом чувствуешь своим, ведь и ласки достаются тебе же. Ещё страннее то возникающее ощущение пустоты внутри, когда вынимаешь пальцы. Он опускает веки и, сжав соски двумя пальцами, немного оттягивает их, вскрикивая от смеси боли и удовольствия. Уже через минуту, кое-как разместив «член» на кровати, зажав его подушками и приклеив на всякий случай к простыне, замирает перед началом самого «действия». Изначально идея посмотреть на секс «другими глазами» казалась ему яркой и привлекательной. Ещё было интересно что именно испытывают девушки и как сделать им действительно хорошо. Точнее, как сделать очень хорошо одной конкретной девушке. Но с чего начать? Решив, Драко осторожно встаёт на четвереньки и неловко наползает на член, устраиваясь, как ему кажется, в нужной позе. И, не дав себе одуматься, одним движением насаживается. Точнее – пытается. Нелепо промахнувшись в первую же секунду, он вздрагивает, прокатываясь по «члену» самым чувствительным местом. Прикусывает губу, чтобы не застонать, и повторяет манипуляцию. Восхитительно. Почему в магической школе, которая должна бы готовить их ко взрослой жизни, нет ни одного, даже самого короткого и поверхностного урока о том, сколько удовольствия можно доставить себе с помощью Оборотного Зелья? Почему их не учат, что секс – это здорово и приятно? Почему бесконечные ряды пыльных фолиантов кажутся Гермионе Грейнджер достойной заменой той горячей волне, что расползается по тему от малейшей ласки? Неужели ей никогда не приходило в голову исследовать собственное тело? Драко всё же стонет. Вторя этому жалобно-болезненному звуку, где-то в саду курлыкает павлин. Чуть поскрипывает кровать, шелестит ткань дорогих простыней, немилосердно сминаемая скользящими поверх неё женскими коленями. Он впервые теряет ощущение «себя», забываясь в ощущениях, обращаясь помешанным на удовольствии комком нервов. Жарко. Жарко внутри собственного тела. Болезненно напряжённые соски посылают искры до самого паха, где мокро, горячо и всё сжалось чуть ли ни в кулак. Кто знал, что это будет так? Кто довёл это невероятное, невозможное тело до такой дрожи? Он. Драко кончает со слабым вздохом, непонятно как вырвавшимся наружу через прикушенную губу, и ещё несколько секунд смотрит на дрожащие пальцы Гермионы Грейнджер. Это её руки и её тело, одна мысль о которых заставляет держаться подальше в школьное время. Но теперь всё это тут, где его можно коснуться. Что может быть лучше? Ответ приходит сам собой, но Драко не может заставить себя расслабиться. Потому что ему нельзя, нельзя даже думать о подобном. О том, чтобы сделать это с настоящей Грейнджер…