***
Количество ломбардов в порту могло посоревноваться только с количеством публичных домов. Но, в отличие от последних, рекламу торгашам делали пестрящие вывески, а не дамы, стоящие возле входа, кутаясь в длинные теплые плащи. Под ними, как догадывалась Чарли, было так мало одежды, что любой добропорядочный рейнтец с радостью наклеил бы ярлык «голая». Поначалу поиски ни к чему не привели. Детективы обошли с десяток заведений, пестрящих вывесками «Деньги быстро», «Покупаем — продаём» и все в этом духе. Владельцы каждый раз качали головой и говорили примерно одно и то же: «Не видели, не помним». То ли действительно не видели княгиню, то ли просто не хотели связываться с полицией и частными детективами. И только в одном месте им улыбнулась удача. На углу Вест-Си-Стрит в небольшом, но очень аккуратном подвальном помещении за прилавком стоял высокий сгорбленный мужчина. Как только сыщики протянули ему фотографию, он нахмурился, поправил большие круглые очки на крючковатом носу и качнул головой: — Да, припоминаю. Чарли облегченно вздохнула. Их утренняя прогулка наконец-то увенчалась хоть каким-то успехом. — Как же такую забудешь, — тем временем продолжил мужчина, снимая очки и протирая их уголком длинного чёрного шарфа. — Притащила кольцо, а оно огербованное. Кто ж в своём уме будет с огербованными вещами дело иметь? — Это ещё почему? — искренне удивился Никор. — Я думал, вы продаёте все, что блестит. Хозяин подарил чародею, видимо, один из своих самых презрительных взглядов. Затем вздохнул и принялся медленно говорить, словно перед ним стоял не взрослый мужчина, а маленький глупый ребенок: — На огербованных драгоценностях, в местах, где стоит проба, магией высечены гербы мастера и владельца. Такие вещи изготавливаются в единственном экземпляре, скрыть герб невозможно. А любой, кто получил огербованную драгоценность не из рук непосредственного владельца, обязан вернуть её по первому требованию любого из наследников. — Мужчина снова вздохнул, присаживаясь на табуретку рядом с прилавком. — А мне ли вам объяснять, что ни один делец не захочет иметь дело с озлобленным ноблем, а уж тем более с его наследниками. — Но перед вами в тот день действительно была княгиня, — аккуратно добавила Чарли, делая вид, что разглядывает выставленные на прилавке часы, но сама боковым зрением следила за владельцем ломбарда и за его реакцией. Он развел руками. — Откуда ж мне было знать. Она не представилась. — А вы не поинтересовались? — Чарли посмотрела прямо на мужчину. — Барышня, — он глянул на детектива из-под очков, — моё дело — покупать и продавать. Оглянитесь вокруг, если я буду расспрашивать каждого кто он и откуда, то не проведу ни одной сделки. — Тоже верно. — Чарли подняла руки в жесте примирения. — Получается, княгине не удалось вам ничего продать. Но, может, вы знаете, куда она дальше отправилась? — Разумеется, знаю. — Мужчина насупился и сложил руки на груди. — Я заметил у неё стеклянную брошь. Сам этим не занимаюсь, — он пожал плечами. — Но Олаф с тридцать четвертой давно занимается шаамским стеклом. Да и вампир с зареченкой точно смогли бы найти общий язык. — О, — бровь Чарли взметнулась вверх, — так вы все-таки узнали, откуда она? — Велико знание, — фыркнул хозяин ломбарда. — Этот ужасный акцент ни с чем не спутаешь.***
Тридцать четвертая улица находилась в самой глубине портового района. Сыщикам пришлось идти пешком почти полтора часа. Спасало только то, что никуда не надо было поворачивать, дорога сама привела их в нужное место. Чарли уже сомневалась, проделала ли княгиня такой долгий путь, однако, сверяясь с картой, отметила, что от тридцать четвертой до места, где была найдена пани Врацлавская, всего минут двадцать пути. А значит, они шли в нужном направлении. Улица представляла собой типичные рейнтские трущобы. Даже сейчас, когда солнце вышло из-за облаков, здесь было темно и сыро. В воздухе стоял тяжелый смрад канализации. Периодически Чарли замечала между обшарпанных домов какие-то шевеления. Детектив даже сунула руку под куртку, нащупывая рукоятку новенького кольта. Он приятно лежал на левом боку. Башня номер восемь ничем не отличалась от других высоток в районе. Такие же обшарпанные серые бетонные стены, никогда не видевшие ни краски, ни ремонта. В маленьких оконцах на нижних этажах горел свет. Значит, здесь жили более-менее состоятельные люди. По крайней мере, они могли позволить такую роскошь, как электричество. Видимо, квартиры местных работников порта. Чарли сверилась с картой. И действительно, до грузовых доков здесь было рукой подать. Первый этаж, как везде водится, занимали магазинчики, ломбарды, всевозможные ремонты и лавочки табачников. Довольно цивилизованно, по сравнению с тем, что находилось в соседней башне: публичный дом с прекрасным названием «Роза Ветров». Поискав взглядом, Чарли нашла среди прочих небольшую вывеску «Скупка ювелирных украшений. Комната 7». Потянув Никора за рукав, детектив нырнула в открытый тёмный подъезд. Переступив пару неприятно пахнущих, но явно живых тел в обносках, сыщики быстро отыскали нужную комнату. Ждать хозяина долго не пришлось. Он открыл дверь после первого стука. Это был высокий, худой и сгорбленный вампир с поблекшими серыми глазами. Выглядел он лет на сорок, но взгляд, в котором буквально читалось: «Вам тут не рады», — помимо явной неприязни, выдавал почтенный возраст. Однако, когда Чарли на беглом зареченском проговорила: «Я Шерия, а это мой брат Нур-Алияф. Мы к вам по делу», лицо вампира стало мягче и изобразило некое подобие улыбки.***
— Значит, — Олаф Хандерсон — так звали владельца ломбарда — сидел за небольшим столом в тёмной душной комнатке без окон, теребя длинные рукава бесформенного свитера. — вы — сыщики. И пришли из-за жены посла, — голос его был таким же серым и выцветшим, как и глаза. Когда он только услышал зареченскую речь и слово «дело», то оживился, пустил незваных гостей к себе. Даже предложил чай. Детективы, конечно же, отказались. Однако, как только Чарли раскрыла, что пришли они за информацией, а не за покупкой ювелирных побрякушек, интерес вампира резко поубавился. — В утреннем выпуске писали, что княгиня нашлась, — продолжил Олаф, флегматично переводя взгляд с одного детектива на другого. — Что же вы хотите от меня? — О, не беспокойтесь, — мягко проговорила Чарли, улыбаясь. — Вы наверняка прочитали и то, что княгиня ударилась головой, поэтому у неё проблемы с памятью. — Вампир кивнул, а детектив продолжила: — Князь хочет вернуть драгоценности, которые пани Врацлавская успела продать. Разумеется, он готов заплатить любую цену. Эту маленькую ложь Чарли говорила уже не первый раз. Официальную версию о похищении и «убийстве» княгини местные СМИ ещё не успели растащить на сенсации. А значит, можно немного приврать, чтобы вытащить из торгаша нужную информацию. Ложь подействовала. Вампир оживился. На сухом лице заиграла ухмылка, отдающая некоторой надменностью. Он одернул рукава растянутого свитера — те почти закрыли кисти, сцепил пальцы в замок и опустил голову так, что остались видны только прищуренные глаза, в которых играл огонёк азарта. Он несколько мгновений метал взгляд с одного детектива на другого, вглядываясь в их лица и пытаясь уловить что-то одному ему ведомое. — Любую цену, говорите? — наконец проговорил он. В этот раз голос звучал не так серо, в нём чувствовались настороженность и заинтересованность. Чарли коротко вздохнула. «Ну конечно, какое бы дерьмо в мире ни случилось, торгашам лишь бы бабок срубить», — пронеслось в голове. Однако вслух она ответила: — Разумеется. — А княгиня помнила, что именно она мне продала? — Послушайте, — вмешался Никор, решительно поднимаясь. Стул под ним жалобно скрипнул. — Мы тут не в кошки-мышки пришли играть. Если княгиня была здесь, так и скажите. Нет — не тратьте наше время. Зажав край рукава в кулаке, Олаф метнул на чародея холодный колкий взгляд. От прежней флегматичности в нем ничего не сталось. Только презрение. Всё под тем же нетерпеливым взором Никора вампир медленно перевел взгляд на внушительную металлическую дверь за спиной. Как догадалась Чарли, там торгаш хранил свои сокровища. — Да, она была здесь, — произнёс он, выпрямившись и излишне резко одёрнув рукава длинного бесформенного свитера. — Продала брошь. Единственная неогербованная вещица. Получила за неё две тысячи рейнтских домициев. — Он снова повернулся к детективам всё с той же надменной улыбкой. — Я готов вернуть её князю всего за пять тысяч.***
Пять с половиной тысяч рейнтских домициев, и детективы унесли с собой не только брошь, но и информацию о дальнейших передвижениях княгини. Как выразился Олаф: «Я сказал ей, что, если свернуть на тридцать пятую, можно найти пару хостелов». — А предыдущий торгаш нам всё бесплатно рассказал, — недовольно проворчал Никор, сунув руки в карманы. — Спасибо, что вообще хоть что-то сказал, — парировала Чарли, сверяясь с картой. До поворота на тридцать пятую им ещё идти и идти. «Прямо: до моста через канал, а там сразу направо. Удобно». — Не нравится он мне, — продолжал чародей, шаркающей походкой направляясь в сторону нужной улицы. — Ты говоришь так после каждого ломбарда, — невозмутимо ответила Чарли, убирая карту под куртку. — Этот особенно, — не унимался Никор. — Нервный он: вечно эти рукава теребил. Ты видела ожоги на его ладонях? — Видела, — она кивнула, оборачиваясь назад. — Почувствовал магию? — Совсем немного, — признался чародей. — Впрочем, от броши тоже. Возможно, просто остаточное. — Хорошо. Позвоню в управление, пускай пришлют кого-нибудь последить за ним. А сейчас, — Чарли остановилась, беря брата под руку, — давай порасспрашиваем местных… — Взгляд метнулся к «Розе Ветров». — Девиц.***
«Роза Ветров» занимала целых две квартиры на втором этаже десятой башни. Здесь было темно, душно и сыро. Воздух пропитался запахом дешевых сигарет, алкоголя и пота. «Девочек», как ни странно, было немного. То ли они работали в основном на выезд, то ли просто решили поискать клиентов на улице. У каждого борделя свои особенности. Обо всех сразу и не узнаешь. Однако те «девочки», что остались, стояли в дверях комнат по двое или трое и, приветливо улыбаясь, высокими голосами зазывали к себе. Чарли не понимала, откуда взялась мода на это пищание. Почему-то в Рейнте каждая женщина, считающая себя женственной и сексуальной, специально делала голос на несколько тонов выше, чем он должен быть. Это раздражало. Никор не обращал никакого внимания на окружающих. Заложив руки в карманы и смотря строго перед собой, он шёл по коридору широким шагом. Чарли представилось, как в голове брат прокручивает фразу «Я женат. Я не Арно». Детектив всегда восхищалась его верностью и принципиальностью. Двести пятьдесят рейнтских домициев открыли сыщикам возможность поговорить с самой маман. Теперь Эсфаритэль в лёгком местами протёртом пеньюаре, позволяющем в деталях рассмотреть нижнее бельё, сидела перед детективами, покуривая длинную тонкую сигарету. Её чёрные, собранные назад буйные кудри открывали небольшие заострённые уши. Полуэльфийка. Для Рейнта это неудивительно. После выхода закона о сохранении эльфийской расы (словно они зверюшки какие-то), детей, рождённых от союза эльфа и человека, изымали из семей и помещали в специальные интернаты. Говорят, их там стерилизовали, чтобы избежать дальнейшего рождения полукровок. Было ли это правдой, детектив не знала. Но знала другое: общество таких детей презирало. Как итог, слово «полуэльф» стало синонимом слова «отброс». Чарли глянула на брата. Он смотрел на Эсфаритэль гораздо мягче, чем на всех, кого они встречали в порту. Чародей даже не возмущался, когда эта немолодая женщина, выйдя к ним в полупрозрачном халате, потребовала немалую сумму за информацию. В конце концов, он, пожалуй, понимал полуэльфийку как никто другой. Чёрт. Его выдавали рога. Таких обычно убивали сразу после рождения. Эсфаритэль разглядывала фотографию княгини, вертя её в руках. — Блондинка… — протянула она, выдыхая облачко дыма. — Блондинкам здесь делать нечего. — Почему? — Чарли подалась вперед. Женщина посмотрела на детектива из-под длинных чёрных ресниц. — А вы, Шерия, я посмотрю, не местная. — Она стряхнула пепел с сигареты. — Хотя и пытаетесь таковой казаться. Чарли пожала плечами. — Допустим. Эсфаритэль откинулась на спинку кресла и ещё раз с удовольствием затянулась. — Скажу так: есть у нас несколько ублюдков, которые питают к светловолосым женщинам особую любовь. — Она перевела взгляд в потолок. — Среди проституток быть прирезанной каким-нибудь больным ублюдком — дело нередкое. Особенно в порту. Особенно на тридцатых улицах. Здесь живут моряки. Да, может показаться, что тут чище, лучше, но… — Она резко выпрямилась и впилась взглядом в сыщиков. — Вы даже не представляете, какие жестокие твари здесь живут. — Могу представить, — глухо ответил Никор. Полуэльфийка быстро смерила его взглядом, а затем, кивнув, снова откинулась на спинку кресла, делая очередную глубокую затяжку. — Есть ли среди местной клиентуры такие любители блондинок? На вопрос Чарли женщина ответила искренним удивлением. — Милая, ко мне заходят самые уважаемые вахцы в районе! Как вы думаете, узнай они, что я выдаю их предпочтения, продолжат ли приносить мне деньги? «Вахцы — словечко на старозареченский манер, — отметила про себя Чарли. — Но у неё ни акцента, ни даже говорка нет». — Пожалуйста, — вмешался Никор, — человек, которого мы ищем, может быть опасен в том числе и для ваших девочек. — Про своих клиентов я ничего вам не скажу, — с вызовом вздёрнув подбородок, ответила полуэльфийка. — Но могу сказать про одну занозу в заднице. Билл Хамеш с тридцать пятой. Если ваша блондинка болталась ночью по улице, наверняка наткнулась бы на одного из его ребят.***
Минувшая беседа имела горький привкус недосказанности. Все попытки детективов выудить больше информации привели к тому, что двое рослых детин силой выставили их на улицу. «Вампир из ломбарда отправил княгиню на тридцать пятую улицу, где засел известный любитель блондинок, — размышляла Чарли, пока они двигались к ближайшему таксофону. — Совпадение? — Она глянула на брата, кажется, тот думал о том же. — И ещё это слово «вахцы», его в Рейнте разве что вампиры используют. Надо всё же поставить за ними наблюдение». Пока детектив передавала новости Маэрсу, Никор, притаившись в подъезде дома напротив, следил за борделем. Позже его сменил присланный инспектором молодой полицейский.