Терпкое вино. Глава 3
***
Сереброкрылая была поистине красивейшим драконом. Подобно Солнечному Огню, драконица была живым воплощением металла — нежного серебра. Она была достаточно большой, но даже так, она не имела черствую внешность Караксесса или устрашающих Милеис и Вхагар. Наоборот, сохраняла красоту и утонченность. Из открытого окна Лейнерис могла лишь наблюдать за драконом, как она то падала, то резким рывком скрывалась за толщью облаков, сохраняя грацию, наслаждаясь свободой… И принцессе было завидно. Полеты на Сереброкрылой были ее единственной радостью, но теперь по прошествии трех лун даже этого ее лишили. Постоянная тошнота, рвота и боль; ее дитя точно испытывает свою мать, раз посылает столько мучений. Кажется, она чувствовала, как ее органы отходят назад, чтобы дать место для ребенка. Джон Аррен был несказанно рад, наконец, нелестные слухи уйдут в небытие, а он и его дом получат долгожданного наследника. Из-за хороших новостей, вероятно, он не замечал страданий своей жены, да и честно, она не нуждалась в его помощи. Всю боль она решила мужественно стерпеть сама, она — Лейнерис Таргариен от крови Древней Валирии, женщины рожали до нее, и будут после… она справится. Мейстеры в шутку говорили, что в ее чреве растет настоящий воин, Джон так же смеялся, а после загадочно смотрел в глубь очага. Не смотря на боль, что приносило ей ее состояние, она начала чувствовать легкий трепет от мысли о ее будущем ребенке. Каким он будет? Унаследует ли он валирийскую внешность ее семьи или возьмет все черты от своего отца, став истинным сыном Долины? Она бы конечно хотела первый вариант, и она уже знала, как назовет ребенка если родится девочка. В ее сердце всегда было место для Эйммы. Зима сменяла лето, а принцесса все еще питала трепет к почившей невестке. А если сын — то Бейлон, в честь ее доброго и благородного, которого она знала из рассказов, покойного отца. Настойчивый стук в дверь отвлек Леди Долины от размышлений тленности бытия. Крикнув пресловутое «Входите!» Лейнерис ожидала увидеть мейстера Косселя или целителей из Красного Замка, но никак не своего супруга. — Неужели меня почтил присутствием сам Хранитель Востока? — грузный, он вошел в ее опочивальни, прикрыв за собой дверь. Таргариен не видела его по меньшей мере две недели, но и до того, как он уехал, приходил он редко. Почти все дела Долины взяла на себя Дева Долины — младшая сестра супруга, Джейн Аррен; женщина строгая, честная и самоотверженная, была крайне обходительна с золовкой, принимая от нее помощь в делах вассального правления. — Что ж, принцесса, пришла очередь вашей аудиенции, — вальяжно пройдя вперед, голос супруга звучал саркастически. — Это что, шрам? — приглядевшись к супругу, она заметила, как его щеку рассекала рана, достаточно свежая и глубокая. Виднелись нити. Обеспокоенная, она хотела уже встать, подойти к нему, но жестом Джон указал ей сидеть. — Не стоит переживаний, моя храбрая леди-жена, всего лишь царапина, — грузными шагами он стал подходить к ней. Увешанный мехами, мужчина казался больше и куда более угрожающим. Джон присел рядом с Лейнерис, беря ее бледную руку в свою. — Сколько славных воинов полегло от простой царапины, напомни мне? Ты мне нужен здесь; живой и здоровый. — голос принцессы оброс льдом на последних словах. Ее аметистовые глаза обратились к супругу строго. Джон устало выдохнул. Подняв ее руку, он поцеловал тыльную сторону ее ладони и продолжил: — Понимаю. Но только сейчас у меня представился шанс отомстить убийцам отца и братьев, и я не упущу его, — и Лейнерис не могла ничего сказать против, прекрасно понимая чувства супруга. Она никогда не понимала заветов септы и не обладала всепрощающей натурой и будь на месте Джона, то поступила точно так же. Каменные вороны. Лейнерис слышала это словосочетание чаще необходимого. Горцы, один из сильнейших кланов Лунных гор, что более тридцати лет назад смогли убить отца, братьев Джона и Джейн, оставив их сиротами и взвалив на мальчишку огромную ответственность. Если Джейн была совсем малышкой, чтобы осознать произошедшее, то Джон был преисполнен кровной местью, посветив этому занятию всю сознательную жизнь. Тем ни менее, он не чуждался союзов с более мелкими кланами. — Но сейчас важно не это, — рукой он провел по ее уже не малому животу, желая почувствовать толчки своего чада. — Как ты? — За мной денно и нощно наблюдают, поют лучшими отварами и проверяют лучшие лекари Семи Королевств… Плохо, Джон. Я скучаю по полетам. Он лишь понимающе закивал головой. — Но скоро это закончится, и ты вновь сможешь летать на Сереброкрылой. — Знаешь, — глаза Лейнерис наполнились тоской и какой-то особенной нежностью. — Братья рассказывали мне, что Алисса привязывала их к себе и отправлялась в полет, — мужчина заметно напрягся, но слушать продолжил. — Увы, она умерла раньше, чем успела прокатить меня. Джон, и наше чадо должно увидеть небо, так, как смотрят на него драконы.***
Весть о свадьбе принцессы Рейниры и принца Деймона Таргариена быстро дошла до королевского двора, теперь все обсуждали только их и наконец, сплетни об «Бедном Одноглазом Принце» поутихли. — Деймон ее дядя… — вздохнула девушка, — ох уж эти Валирийские традиции! Эймонд слушал разговор двух бездельниц, поедавших крошки от свежеиспеченные пирожных. Он тихо стоял близь, слушая сплетни. И правда, он ее дядя, а она его племянница, оба были женаты, и у обоих подозрительно «вовремя» погибли оба супруга… Не успело тело сира Лейнора Велариона остыть, как они сыграли свадьбу. Слухи быстро поползли по королевству, и теперь каждая крыса считала своим долгом обсудить это. Что до Эймонда, ему казалось правдоподобным то, что его сестрица и дядя убили незадачливого Велариона. На них это было в целом похоже. — Говорят тогда, почти девять лет назад принц Деймон требовал руки принцессы Рейниры у короля Визериса за корону Ступеней, — с придыханием рассказывала служанка. Юный принц не знал этого, но даже сейчас эта новость не смогла вызвать у него неожиданность. — Если быть романтичной, то он пронес свою любовь к ней через года и наконец воссоединился с ней! — Эх ты! — послышался приглушенный шлепок, — Ради женитьбы на ней он убил сира Лейнора! — с раздражением высказала вторая девушка. — Ч-что?! Нет, его убил его оруженосец, принц Деймон бы никогда такого не сделал!.. ты же знаешь, они любили друг друга, но долг разлучил их. Разговор двух дам более не интересовал Эймонда, и он удалился из своего укрытия. Эймонд не глуп, он предполагает, что его дядя действительно убил Велариона. Он желал Рейниру, и теперь наконец он ее заполучил. Принц замечал что все взгляды направленные на его сводную сестру. Неужели ему тоже предстоит пойти на убийство ради своего счастья? Мысль об этом его будоражила, но не пугала как ранее. Был ли поступок Деймона в таком случае, проявлением акта любви к племяннице? В глазу Эймонда — да, был. Поступок смелый, идущий наперекор всем правилам и законам Вестероса. Бессонные ночи и рефлексия натолкнули его на многие мысли… Он станет лучше Эйгона. Он станет лучшим из двоих братьев, куда более достойным сыном, внуком, любовником… Теперь он не позволит злым языкам обидеть его, пусть они его недооценивают, в конце концов он сможет их удивить.***
— Войдите, — немного громче обычного проговорил принц. Эймонд неожиданно услышал настойчивый звук в дверь и поэтому сразу же нацепил ткань на искалеченный глаз. Мейстры сказали ему, чтобы рана быстрее исцелела, ему требуется несколько часов в день находиться без повязки. Сев, как ни в чем не бывало, Эймонд ожидал увидеть того, кто пожаловал к нему. Это была не мать, так как та входила без стука, а так же и не Эйгон, ведь тот сначала что-то проговаривал за дверью, а только потом входил по разрешению брата, Хелейна же перестала заходить к нему. Приоткрыв дверь, принц увидел Коля. Тот был без доспехов, что ранее принц никогда не наблюдал. Дорниец кивнул Эймонду, заходя внутрь комнаты. — Мой принц, — Коль сложил руки за спину. На его поясе были пристегнуты ножны с тренировочным мечем — это юный принц подметил сразу же. — Почему Вы не пришли в западный двор? Я ожидал Вас, мой принц, — Кристон приподнял голову, ожидающе смотря на мальчика. Эймонд осмотрел его стройную фигуру. Ещё в таком виде, мальчик никогда не видел этого сира. Он был словно из песен, которые сочиняли юные девы. Мальчик приоткрыл рот, немного поежившись. Его никто не предупредил об этом. Неужели его мать действительно смягчилась и дала этот шанс своему сыну. — Но меня никто не уведомил, сир Кристон… — почти шёпотом вырвалось у мальчика. Он сидел, держа в руках книгу, что принесла ему мать. — Ваша мать, королева Аллисент, сказала мне, что Вы хотите заниматься, маленький принц, — он кивнул, ещё раз осмотрев Эймонда. — Я жду Вас во дворе. Отныне не опаздывайте, если хотите хороших результатов, — Коль улыбнулся Эймонду, покидая его покои. Эймонд заулыбался, когда дверь плотно хлопнула. Вскочив с кровати, он начал искать свою тренировочную одежду. Теперь он будет умён. Его путь только начался, принц Таргариен упорно тренировался с сиром Кристоном Колем; уроков с мейстерами ему было мало, потому Эймонд засиживался в библиотеке допоздна, изучая философию, историю и точные науки. К концу дня его тело потрясывалось от большой нагрузки, мышцы ныли, требуя отдыха на день, хотя бы, его голова порой болела от тонны информации, которую он получал и от недосыпа. Эймонд решил, что во время своей бессонницы он будет читать, упражняться, делать всё, что поможет ему в будущем, пока его тело не успокоится и не сможет снова заснуть. Лейнерис часто говорила ему о «полезном времяпрепровождении» и он всегда внимательно ее слушал, ее советы были крайне полезны. Да, теперь у него нет глаза, но именно это «открыло» ему глаза на мерзость людей, которые его окружали. Лживые служанки и дворецкие, что раньше притворно ему улыбались и выполняли его приказы, ныне шептались за его спиной. Он позволит им это. В их жизни не будет ничего воистину интересного, у этих дворовых собак нет ничего кроме сплетен и слухов, пусть хоть подавятся ими! Лейнерис часто писала его матери, как он заметил. Эймонд не знал содержимого писем, но ему было искренне любопытно. Прошло примерно три месяца с момента ее отъезда, но за это время женщина написала ему всего четыре письма. Они не были слишком длинными, она в основном спрашивала его о самочувствии, о делах в замке и приглашала в гости, ведь теперь у него есть дракон для этого. И Эймонд чувствовал себя неоднозначно. У него было ощущение что с ним играют, дразнят, обманывают… Такие мысли он старался прогонять как можно дальше, Лейнерис никогда не была груба с ним и оставалась честной, с чего бы сейчас ей изменять самой себе? Сегодня сир Кристон Коль заставил их с Эйгоном попрыгать. Будучи в тысячу раз яростнее обычного, дорниец размахивал излюбленным моргенштерном почти без перебоев, не давая принцам передохнуть. И если Эймонд был от такого в восторге, то вот его братец только и мог, что ругаться. Ноги ныли, а мышцы хватала легкая дрожь. Добравшись до своих покоев и увидав мягкую, свежую постель, он дал себе слабину. Изнуренное упражнениями и бессонницей тело умоляло об отдыхе, а кровать сладко-сладко зазывала Эймонда… но любопытство было выше его нужд, потому заперев себя изнури, мальчик подошел ближе к камину и принялся жать на выступающих настенных дракончиков. Деревянная фигурка провалилась под несильным напором и с небольшим щелчком каменная стена стала дверью, ведущую в глубины Красного Замка. В лицо Эймонду дунул холодный, затхлый ветерок и взяв любимый маслянистый фонарь, Таргариен ступил в самую тьму. Дорога была недолгой, но даже здесь его догнали сомнения: насколько было приличным то, что он собирался провернуть? Насколько честным это было по отношению к его матери, тете? Мысли о морали оборвались, стоило ему дойти до пункта назначения. В небольших прорезях Эймонд лицезрел покои королевы и с мыслью, что он уже здесь, вошел. Матери не должно быть здесь, как знал Эймонд. Малый совет отнимал у королевы львиную долю времени, но даже так, со знанием что процессия началась недавно, он спешил. Быстро преодолев обширные покои, Эймонд оказался у письменного стола из черного дуба, украшенный символикой Хайтауэров. Воровато оглядевшись, Эймонд начал аккуратно открывать ящик за ящиком, проверяя отправителей. «В.В», «Р.Т», «К.С»… сердце безумно стучало, а на мгновения замирало, стоило его чуткому слуху уловить какой-либо посторонний шум, а пальцы похолодели. Удача! Она сегодня явно на его стороне! «Л.Т» — так было подписано письмо, на котором осталась стресканная печать дома Аррен. Аккуратно, точно хрупкое сокровище, Эймонд достал его, ощущая какой была мягкой бумага. Грудь мальчика замерла от предвкушения, стыда не было как в помине. Развернув послание, единственный глаз начал быстро проходиться по тексту, написанный красивым, легким подчерком. Письмо было небольшим. Лейнерис благодарила королеву, обращаясь в своей рукописи к ней по имени, за присланных в столь сжатые сроки королевских повитух и мейстеров. Принцесса откровенно расписывала свое состояние, боли и спазмы, что преследовали ее и то, как сильно она скучает по небосводу. Эймонд не стал вчитываться дальше, только бегло пробежался: далее женщина просила у его матери совета во время самих родов и задавала вопросы более интимного характера. Эймонду стало стыдно за то, что он бесцеремонно ворвался в комнату матери, без разрешения прочитал личное письмо от Лейнерис. От прочитанного ему так же стало стыдно. Да, он не отвечал, но он не знал, что писать. Он хотел быть честным, излить душу, пожаловаться на двуличных служанок, высказать свои мысли и опасения, но он не хотел казаться слабаком, ни в ее, ни в чьих-либо других глазах. Он решил мужественно перенести все это, да обидно, да неприятно, но он дракон, а мнение овец дракона интересовать не должно. Но письмо так и не писалось и чем больше он думал, оттягивал, тем еще сложнее было просто взять перо в руку. Мальчик отложил письмо на место, как оно и лежало до его прихода и пока его не спохватились, ретировался. Что ж, судя по тому, что Эймонд вычитал, о встрече с его дорогой тетей в ближайший год он может и не мечтать, вероятно она будет под пристальным наблюдением мейстеров, что даже хорошо, ведь его матушка отправила к ней лучших лекарей и они точно смогут сохранить ее жизнь. Одноглазый принц слышал о том, как часто женщины умирают во время или после родов и это ужасало. Юноша знал, что первая жена его отца, Эймма Аррен, умерла на родильном столе, а сын ее скончался, прожив менее суток и так же он знал, что принцесса Алисса, мать Лейнерис, отправилась в мир иной после рождения единственной дочери. «Принцесса, простите за такой вопрос, но почему у вас нет детей с лордом Арреном? Я бы хотел еще братьев и сестёр» Эймонд сплюнул. Не хотел он никого. Как бы глубоко не поселилась обида в его душе, Эймонд все же написал письмо своей тете. Любовь и привязанность к ней были куда сильнее чем обида и печаль. Он пытался грамотно подбирать слова, принц хотел продемонстрировать как теперь красиво он может составлять предложения, как четка его мысль и красив почерк… Перед тем как написать финальную версию письма, юный принц исписал порядка двадцати листов, в каждом чего-то не хватало, а где-то он добавлял слишком много бесполезной драмы: где-то была орфографическая ошибка, где-то предложение выставляло его как необразованного юнца, по его мнению, а где-то он написал некрасивую букву и так в каждом письме. Весь вечер принц выверял каждую написанную им букву, перечитывал множество раз уже почти что выученный текст и наконец, он написал все правильно, так, как и хотел. Эймонд поведал тетушке о том, что ныне боли преследуют его меньше, но фантомные ощущения все еще преследуют его, но переживать ей не о чем, он в порядке. О, и мальчик использовал пару цитат философов, чтобы описать свое времяпрепровождение, надеясь, что тетушка поймет отсылку на определённого деятеля и похвалит его в следующем письме. Он уверял ее что его королева-мать уделяет ему достаточно внимания и ласки и что он чувствует себя любимым здесь, почти что ложь, но он не хочет ее расстраивать, ей сейчас не до него и его проблем. Тьфу. Юному принцу казалось нечестным: Он думает о ней каждый божий день, скучает, упивается воспоминаниями, но она занята больше своим мерзким мужем и их будущим отпрыском! Ком в горле неприятно ныл, внутренне Эймонд ругал себя за подобные мысли. Из двух братьев именно он самый разумный, терпеливый и расчетливый. Даже себе бы он не признался, но в ответном письме он ожидал тонну похвалы и любви. Он проделал огромную работу в написании этого текста, его голова даже отдавала тупой болью в глаз, но он не обращал внимания, продолжая. Эймонд бы хотел одобрения, поощрения и каплю обожания с ее стороны. Эймонд все еще помнит, что она назвала его своим любимым племянником, и он надеется, что это не было сказано в попытке его успокоить, а именно такое вот признание с ее стороны. Так прошло еще два месяца, принц становился куда более сильным и изворотливым на тренировках, руки и ноги уже не тряслись, а приятно отдавали болью, его тактики боя менялись, он хотел быть непредсказуемым и опасным, раз все это стадо считает его монстром, то он им станет и тогда они не посмеют и слова лишнего о нем сказать. — Ух, наконец принцесса Пустоцвет забеременела, а я думала она так и останется старой девой! — тихо хихикала одна из служанок, немного похрюкивая. — Я даже поверить не могла, придумай в двадцать шесть иметь только первенца, когда королева Алисента родила принца Эйгона в четырнадцать! — сетовала вторая. Не то чтобы Эймонд любил подслушивать, но он был крайне скрытным и тихим, он не виноват, что две ленивые курицы не замечали его. «Принцесса Пустоцвет?» звучит крайне обидно, думал принц. Никто не смеет пачкать честь его принцессы грязными обзывательствами. — Кажется, личная жизнь моей тети — это не ваше дело? — наконец он вышел из укрытия, служанки-хохотушки дернулись и медленно повернулись к нему, в их глазах был ужас. Эймонду это нравилось. — Принц, простите, мы… — Ваше дело — чистота коридоров этого замка, я прав? — Эймонд начал делать шаги в их сторону. Да, он был мал, но его походка выглядела угрожающей, а лицо принца было мрачным и безжизненном, — К тому же вы приплетаете сюда и мою мать, вашу королеву, между прочим. Женщины с ужасом взглянули друг на друга и сразу же на стоящего перед ними принца, служанки понимали, что за такое будет жестокое наказание, а с лёгкой подачи Одноглазого чудовища их участь может стать еще хуже. — Вас приняли в это место чтобы вы поддерживали порядок, а не поддерживали грязные слухи о сестре Короля. То, что ее здесь нет, не дает вам никакого права говорить о ней подобным образом, я понятно объяснил? — он был мал, но голос его звучал совершенно взрослым. Женщины быстро закивали, — Уходите с глаз моих, — и они поспешно ушли, попутно кланяясь ему. Эймонд чувствовал приятное тепло в груди. Осознание что он хоть немного защитил честь Лейнерис заставило его улыбнуться. После уроков он вернулся в свои покои, сегодня он достаточно обучался, сейчас время отдыха. Зайдя в комнату, он скинул с себя верхнее одеяние и направился к шкафу, оттуда достал небольшой ящичек и замком в виде пасти дракона, ключ от которого был всегда с ним. Крайне удобно что ключик был небольшим, Эймонд мог хранить его в нагрудном кармане не вызывая вопросов. Отперев дверцу, принц достал оттуда идеально сложенное письмо и одарил его влюбленным взглядом. Положив ящичек обратно, принц направился к кровати и принялся перечитывать письмо прямиком из Орлиного Гнезда, то самое, на данный момент самое любимое, где Лейнерис хвалит его подтянувшийся навык письма, его красивый и аккуратный почерк и его систему предложений, ей нравилось. Принцесса так же оценила его отсылки, разгадав их всех и ответила в письме так же с несколькими цитатами и упоминаниями, которые он тоже с лёгкостью разгадал. Его любимая часть, где женщина писала насколько он сильный и умелый мальчик, что не поддается унынию и идет вперед, и принцесса написала, что искренне восхищена им и самое главное гордится. Улыбка расцветала на его лице, душа пела, а сердце пропускало удар при прочитывании конкретно этого письма.***
— Что с ней?! — голос Аррена звучал сильно и отчаянно. Лорд Орлиного Гнезда ворвался в комнату, мейстер из Королевской гавани дернулся, — Семь богов, отвечай же, не молчи! Лорд Долины никогда так быстро не бегал. Не успел он спешиться с лошади как услыхал рев дракона его супруги. Ее крик, отчаянный, пропитанный болью эхом ударялся о серые скалы и было непонятно, где та находилась. Местоположение дракона волновало его в последнюю очередь. Бросив лошадь, он бежал со знанием что что-то произошло, а стоило ему вбежать в обитель Арренов, как услышал крик супруги. Когда он наконец добрался до покоев жены, он увидел, что пол, кровать и белье были в крови и сгустках, его это ужаснуло. Мейстер уже уложил Лейнерис на постель, что-то говорил ей, показывал разные предметы, словно ребенку, пытаясь сохранить ее в сознании. Да, Джон не был силен в медицине, но он понимал, что если она сейчас потеряет сознание, то это гарантированная смерть принцессы и его наследника. Он всецело доверил свою жену мейстерам, но сейчас Джон лишь наблюдал за ее агонией, не в силах помочь. Грозные шаги мужа били колоколом. Один мейстер все еще говорил с Лейнерис и клал промоченную в холодной воде тряпку ей на лоб, она же через всхлипы и спонтанные вздохи, после диких криков смотрела на него туманными, пустыми глазами. С ее губ слетали слова на валирийском, но меж ними отчетливо повторялось имя. Второй же мейстер осматривал ее, иногда давя на живот, из-за чего она снова вскрикивала, сильнее и яростнее. Сердце Аррена обливалось кровью, каждый раз как она звала его, как комнату вновь пронзал женский крик. — У принцессы осложнения, преждевременные роды, готовьтесь к процедуре! — неожиданно прокричал мужчина, что находился возле Таргариен. Прибежали остальные мейстеры и их помощницы. Лорд Аррен, стоявший до этого как вкопанный, ужаснулся тому, что они принесли с собой. Множество острых ножей, скальпелей и пил, предназначенных для разрезания кости, теперь лежали на столе рядом с Лейнерис. Мужчина мигом подскочил к женщине и взял ее руку в свою. — Джон…Skorion massitas? — она сделала еще пару судорожных вздохов, попутно оглядывая комнату, — John, sīr naenie… людей…skoros's va? — ее язык путался, смешивая Вестеросский и Валирийский, она все еще пыталась понять, что происходит, настойчиво ища ответы в темных глазах супруга. — Все будет хорошо, моя храбрая леди-жена, прошу, смотри только на меня, — нежным касанием он гладил Лейнерис по щеке. Кожа была мокрой, липкой, по щекам принцессы стекали горькие, большие слезы. — Только на меня…***
Алисента была обеспокоена тем что давно не было писем с Орлиного гнезда. Никаких вестей, ничего. Из-за этого она даже пришла лично к Визерису, с коим несильно испортились отношения, спрашивая не приходили ли ему вести от сестры или ее супруга, да хоть мейстера. Когда она получила отрицательный ответ, ее волнение только усилилось, как и беспокойство Визериса. Прошел день рождения Эймонда, еще как с месяц назад. И к сожалению, Лейнерис не смогла посетить одиннадцатые именины, но в письме она обильно извинялась перед племянником и обещала, что одарит его великолепным подарком. Эймонд бы соврал если бы сказал, что ему не любопытно. На самом деле, даже если бы она просто приехала, без подарка, он уже был бы счастлив; просто видеть ее, разговаривать с ней было уже было хорошо, но он решил терпеливо ждать, в конце концов она сама предложила. Как бы принц не пытался казаться взрослым, закрыть свои чувства, ругать за проявления инфантильности, но при мысли о предстоящем сюрпризе пробуждало в нем искреннюю детскую радость. Он все так же продолжал совершенствоваться, он уже видел прогресс в зеркале, на уроках. Его тело работало уже совершенно по-другому, реагировало иначе, как и его ум, живой и гибкий, быстро приспосабливался ко всему. Мейстеры хвалили его познания и отмечали внеурочные сессии, на что Алисента тепло ему улыбалась и смотрела с гордостью, когда как на Эйгона королева мать смотрела лишь устало и раздраженно. Принц упивался этим чувством, он ощущал свое превосходство над старшим братом. И в один из множества дней, во время урока философии, до конца было еще несколько часов. Эймонд с головой погрузился в мир высоких мыслей и непонятных истин, когда как Эйгон скучающе вертел в руках перо. — Мейстер Гормон, принцы, — вошел гвардеец, качнул головой в знак почтения, — Король Визерис и Королева Алисента организовали совет, и ждут вашего присутствия прямо сейчас. Эйгон, обрадовавшись, что наконец нудная лекция окончена, мигом встал и почти что побежал к двери, улыбаясь во все тридцать два зуба, в то время как у Эймонда данная весть вызвала только новую волну тревоги, но он так же встал, попрощавшись с мейстером и удалился за братом. Когда братья вошли в зал для заседания Малого Совета, они обнаружили что вся семья в сборе: Визерис был явно зол, но также сильно опечален, в момент их прихода он ударил по столу и высказал что-то невнятное, когда как их мать гладила мужа по спине и умоляла успокоиться. Их дед — Отто Хайтауэр сидел рядом, но не обращал особо внимания ни на короля, ни на дочь, вообще ни на кого, вместо этого читая какое-то письмо. Хелейна сидела дальше от родичей, играя с очередным насекомым. — Эйгон, Эймонд, — наконец обратился к ним их отец, — пожалуйста сядьте, — мужчина устало потер виски. Они послушно сели. Отто передал письмо обратно королю, Алисента в последний раз погладила мужа по плечу в знак утешения и также села. — Пришли плохие вести с Орлиного Гнезда, — Визерис оглядел сыновей. Эйгон заинтересовался, а у Эймонда перехватило дыхание, — Ваша тетя Лейнерис… — король сделал паузу, чтобы глотнуть воды из рядом стоящего стакана. Эймонд же смотрел на него немигающим взглядом, его челюсть сжалась от напряжения, эта пауза запустила мыслительный процесс в его голове, он перебирал десятки вариантов того что могло произойти там, каждый сценарий был хуже предыдущего… — У нее случился выкидыш, преждевременные роды, сейчас моя сестра… находится в крайне тяжелом состоянии… — было видно, что король сдерживается, то ли от потока ярости, то ли от горьких слез, а может, и всего сразу. — Ч-что сейчас с ней? — Эймонд понял, что его голос дрожал, он откашлялся и продолжил, — что пишут мейстеры? Визерис устало и с тоской взглянул на него — Лорд Аррен и Мейстер Колемон пишут, что моя сестра жива… но потеряла слишком много крови, не дает мейстерам притронуться ни к ней, ни к ребенку. Операция по извлечению была сложной и заняла несколько часов, но они справились, — слова короля звучали больше как утешение, — мейстеры обещали, что сделают все возможное для сохранения ее жизни, — Алисента взглянула на мужа с тревогой и злобой, по ее мнению, нечего было мальчикам знать такие подробности. Паника и страх охватили Одноглазого принца, он разрывался от мыслей, он хотел прыгнуть на Вхагар и полететь в Орлиное гнездо прямо сейчас, хотел помочь тетушке как она всегда помогала ему в тяжелые времена, сделать все, чтобы снова увидеть ее улыбку.***
Повезло, что родовой замок Арренов находится в относительной близости от Королевской Гавани, потому путь не обещал быть долгим. Густые леса сменились на неприветливые, холодные пейзажи острых гор и голых кустарников. Казалось, что сама погода была опечалена, лив дождь за место слез. Эйгон, казалось, не был опечален вестью. Он играл, пил, а порой, когда было уж слишком скучно, брал книги брата и читал. Хелейна же была более эмпатичной, нежели суженый. Она сидела поодаль на мягких подушках, шепча что-то своим маленьким друзьям. Порой с ее глаз спадали одинокие, горькие слезки. Эймонд же не мог дождаться момента, когда экипаж прибудет в крепость Арренов. Тревога и страх сжимали его изнутри, пустая глазница зудела, болела и не давала уснуть ночью. Укрытый шкурами и мягкими одеялами, из вороха мыслей его выдернул рев; болезненный и отчаянный. Эймонд помнил, как лежал на песке, истекая кровью и помимо собственного крика слышал, как вдалеке ревела Вхагар, разделяя его боль. Сереброкрылая, пронеслось в его голове. Внутренний двор крепости стал насыщен какофонией звуков: лошади ржали, лейтенанты кричали указы, слуги торопливо приветствовали короля и его семью. Топот и лязг отшлифованных клинков стали неприятным дополнением к ужасному оркестру. Но Эймонд, еще на подъезде услышал и второй рев, выше, нежели у Сереброкрылой, но куда более жуткий. Караксес. Стоило юному принцу подумать о Кровавом Змее, как тут же заметил его. Сидящий на скале, поодаль от людей, он наблюдал за ними своими хищными янтарными глазами. Эймонд не мог отвести взгляда; Караксес не двигался, застыл как статуя и казалось, чего-то выжидает. Принц поежился. — Благодарю что почтили нас своим визитом, Светлейший, хоть и по такому грустному поводу, — встречать их вышел и сам Хранитель Долины, и его сестра, Джейн Аррен. Мужчина казался слегка исхудал, лицо его сделалось поникшим, а глаза потускнели, под стать пейзажу. Джейн же выглядела лучше, но и на ней сказалась потеря племянника. — Я король, но еще и брат, дядя… — Мы видели Караксеса, где Деймон? Мы не видели Сиракс, Рейнира не прибыла? — Эймонд напрягся, чувствуя то же и от матери. Королева-мать сжала его руку сильнее. — Принц Деймон сейчас в покоях моей жены, и как он объяснил в связи с беременностью, принцесса Рейнира не смогла приехать. Ее дети остались чтобы поддержать мать, — Визерис понимающе закивал, но остальные поняли, что вероятно принцесса не приехала, дабы не развести новый конфликт с королевой в Орлином Гнезде, — Позвольте проводить вас в ваши покои, государь. — Спасибо Джон, но прежде, — Визерис болезненно откашлялся, — я хотел бы увидеться со своей сестрой. — Тогда пройдемте. — Я отведу детей по комнатам, — сообщила королева и потянула детей за собой. — они устали, им нужен отдых. — на последних словах королева акцентировала пристальное внимание, почувствовав, как сын пытается отдернуть руку. Эймонд впервые прибывал в Орлином Гнезде. Он читал о Лунной двери, а Лейнерис рассказывала ему, как ее лорд-муж казнил неверных и разбойников. Хотел бы он посмотреть на это. Слышал о Небесных камерах, что хуже этой только тюрьма в ледяных подземельях, что на далеком Севере. Покои им предоставили самые лучшие. Просторные, они были самыми теплыми из имеющихся. После ужина, как вы вернетесь, вам нагреют постель кирпичами, скандировал дворецкий, прежде чем оставить принца в одиночестве. Приветственный ужин прошел в напряжении. Его отец отсутствовал, Хранитель Востока, отправив сквайра, сообщил что почтить присутствием не сможет. На его месте сидела Джейн Аррен, статная и холодная, она держалась особняком. Эйгон с радостью навалился на еду, жадно поедая бараньи ребрышки и печенный хлеб, обильно запивая все добро вином. Эймонд, как и Хелейна, лишь ковырялся в еде вилкой. Вид замершей корки сала на мясном ужине точно аппетита не вызывал. Напряжение тугим узлом связало его внутренности, принц ощущал тошноту. Ночь была напряженной для Одноглазого принца, его распирало от волнения и тревоги. Он бы хотел прямо сейчас сбежать из своей комнаты, но боялся быть невежественным к тетушке. Она переживает великое горе, ей нужна поддержка от близких, а им движет эгоистичное желание видеть ее, разговаривать с ней, прикасаться к ней… Сейчас она хочет видеть только самых близких к ней мужчин — ее братьев, и он полностью принимает это. Когда-нибудь наступит момент, и он войдет в их число. На следующее утро вся семья вышла в поле. Эймонд видел свою тетушку, она была бледной и измученной, было понятно, что она оплакивала свое погибшее дитя, то и время всхлипывая, нервно выдыхая. Наряд ее был черным, с крапинками драконьего стекла по краям одежды, а на руках покоилась черная шелковая ткань. Ходила она только под руку с лордом Арреном или с Деймоном, который аккуратно придерживал ее. Ноги женщины подкашивались, сама она шаталась, но старалась стоять прямо, как позволяли ей силы. Эймонд хотел подойти к ней, поговорить и утешить, доказать, что ему не все равно на ее горе. Он не хотел, чтобы его родная кровь несла свою потерю в одиночестве, но кажется, она даже не обратила внимание на то, что ее племянники тоже приехали. Принцесса не смотрела на них, да и в целом она мало обращала внимания на кого-либо кроме лорда-мужа и братьев. Дойдя до нужного места Эймонд увидел большое деревянное сооружение… а на нем маленький сверток в виде тельца… это его брат. Резко его хватил стыд. Когда он только узнал о том, что Лейнерис беременна, то сразу же возненавидел несчастного, еще не родившегося ребенка… Проклинал, в моменты злобы и отчаяния. Эймонда хватил озноб. На пригорке позади конструкции восседала Сереброкрылая. Она тихо выла, рычала, не обращая внимания на приближающихся людей. И Эймонд заметил, как потускнела ее чешуя, что больше не переливалась в свете солнца. Тишина. Оглушающая. Все смотрели то на семью Аррен, то на сооружение с маленьким тельцем, ожидая действий от принцессы или ее мужа. Что-то сказав Джону, она отпрянула от него, опуская его руку и выходя вперед. Первые несколько шагов дались ей тяжело, она держала руку на нижней части живота, будто это бы спасло ее от боли, но взяв все силы в кулак, продолжила идти. Все внимание теперь было приковано к принцессе, когда ее собственное — к ребенку. До того, как тело Бейлона было сокрыто от всего мира в черной, как бездна, ткани, она видела, что немногочисленные волосы что были на его голове оказались белыми, а глаза, до того, как остекленели были аметистовыми… Он был похож на нее, на свою мать, как она и хотела, он родился мальчиком, как и хотел ее лорд-муж. Поэтому она и не верила в Богов. Уж слишком жестокие у них шутки. Заметив, что Таргариен приближается, Сереброкрылая стала более заинтересованной. Прекратила свои завывания, грузно она встала и начала приближаться на встречу к Лейнерис. Женщина смотрела как ее дракон спускается к ней, а потом снова обратила взор на своего мертворожденного дитя. Несмотря на всю боль что, он причинил ей находясь в ее утробе, Лейнерис все равно полюбила его… с нетерпением ждала его рождения и мечтала увидеть, как ее сын станет лордом Орлиного Гнезда, церемония, тонны поздравлений, его красавицу жену рядом с ним… Дракарис. Сереброкрылая помедлила, а после выпустила струю жаркого пламени. Огонь охватил сооружение, дерево быстро впитало в себя пламя и передало его на тело маленького Бейлона Аррена. Женщина смотрела как горел ее сын, как горела ее кровь, слезы безмолвно падали на землю, а душа ее разрывалась: Лейнерис хотела кинуться в огонь и вытащить еще не сгоревшее тело, она слышала в своей голове как он душераздирающе кричит, зовет ее. Но она продолжила стоять, чувствуя себя самой одинокой женщиной в этом мире.***
Сидя у камина женщина словно под гипнозом наблюдала за огнем. Вид его успокаивал, а звук трескающегося дерева заставлял отвлечься от дурных мыслей… Будто бы огонь заполонял ее разум дымом, не было ни ее, ни ее мужа, ни ее долга… ничего, только дым. Она не знала сколько так сидела. Мир затих для нее, как и она для мира. Но из желанного транса ее вывел более настойчивый стук в дверь. «Кого принесло в столь поздний час?» О, она готова была убить человека по ту сторону двери, даже если бы это был Деймон, ей хотелось раствориться в своем страдании. Принцесса поднялась, немного скорчившись от боли; ее бедра болели, каждый шаг давался ей с трудом. — Какого ч… — Лейнерис удивлённо вскинула брови, когда на ее уровне глаз никого не оказалось. Опустив взгляд, она увидела лишь одноглазого племянника, — Эймонд? — Тетя. Простите за столь позднее вторжение. Могу я войти? — мальчик смотрел на неё, положив руки за спину. Лейнерис растерянно закивала, отходя от порога и давая ему войти. Мальчик зашел, радуясь, что его не отправили обратно. Дойти до сюда оказалось задачей не из легких. — Тетушка, — Эймонд быстро прошел мимо нее и направился в центр комнаты, — ещё раз простите за вторжение. — Разве ты не должен спать? Посмотри какой поздний час, — она смотрела на него непонимающе. Эймонд лишь смущенно улыбнулся. — Я пришел чтобы поддержать вас, моя принцесса. Вы же сами говорили: «Не переживай свою боль в одиночку», я не позволю вам давиться своей болью одной. — принц выглядел решительно и немного нагло, но Лейнерис не замечала этого. — Это… это очень мило с твоей стороны, — женщина улыбнулась печально, немного поджав губы, ее глаза начали блестеть, грозясь вновь залиться слезами, а ресницы быстро хлопали, пытаясь сдержать поток. Смотря на Эймонда, она не могла не думать о своем сыне. Типичная привлекательная валирийская внешность, ее мальчик обязательно бы вырос в красивого и завидного юношу. — Что ж, оставайся. Лейнерис обессилено качнула руками, направляясь к удобному креслу, но ее чрево вновь хватила боль; острая, точно в нее вонзали раскаленные мечи. Внутренности горели, ноги подкосились. — Вам лучше лечь, тетушка, — мальчик оказался рядом быстрее. Предотвратив падение, Эймонд придерживал ее, избегая прикосновений к животу. Он чувствовал от нее запах цветочного мыла, но также и слабый запах крови. — Да, — Лейнерис с радостью оперлась на него. Дыхание стало рванным, а тело сделалось ватным и чужим. Голова наполнилась болью, а мир стал размытым и дерганным, аж до тошноты. Придерживая принцессу, мальчик довел ее до постели. Отпустив его, она села. Лицо исказилось от боли, а рука легла на низ живота, в жалкой попытке избавить себя от боли. Эймонд чувствовал себя беспомощно, уязвимо. Он аккуратно придерживал ее за руку, помогая лечь, слыша тихое рычание и шипение. Одноглазый принц стоял рядом, переминаясь с ноги на ногу он молча наблюдал, как Лейнерис, прикрыв руками лицо, глубоко дышала. Его душу рвало, а сердце обливалось кровью. Он отдал бы все, чтобы вновь увидеть ее улыбку, услышать смех и не видеть более на ее лице скорбного выражения. — Ты и так помог достаточно. Мальчик мой, думаю тебе стоит вернуться в постель, — его передернуло. Голос его принцессы прозвучал странно бесстрастно и сухо, как никогда не обращался к нему. Но за место того, чтобы поцеловать ей руку, пожелать хорошего сна и удалиться, мальчишка сел рядом, всматриваясь в ее усталое, изнуренное женской борьбой лицо. — Я не могу, — ее затухшие сиреневые глаза обратились к нему с немым вопросом, — я не могу оставить вас одну. Вы ведь были со мной, когда я потерял глаз. Теперь моя очередь. Эймонд взял ее свободно лежащую руку, своими обеими. Принялся мягко, с нежностью гладить костяшки ее пальцев, пытаясь дать ей хоть немного комфорта, показать, что не все так безнадежно. Женщина криво усмехнулась, горько, безрадостно — Не знала, что мы ведем счет, — она попыталась облокотиться об мягкую постель. Эймонд смолчал.