Ключ от всех оков

      Весь оставшийся вечер прошел в спорах с отцом: Агустину не нравилась эта затея, он был против, но другого выхода из ситуации они оба не видели. Разве что поехать втроем, но кто бы разрешил школьному учителю срываться с работы посреди учебного года? Ночь у Мирабель тоже выдалась бессонной: натянутые до предела нервы не давали сомкнуть глаза ни на секунду, и утром она поднялась с кровати злая на весь белый свет вообще и на Бруно в частности.       К счастью, в плейлисте у него были не только Queen — не то, чтобы Мирабель не нравился Фредди Меркьюри, но слушать только его целых пять дней она бы не выдержала. Вот только все прочие группы относились скорее к прошлому столетию, что, опять же, навевало ассоциации с Агустином.       — Знаешь, вы с папой точно могли бы подружиться на почве музыкальных вкусов, — наконец, не выдержала Мирабель, когда закончилась Back in black. Бруно чуть пожал плечами, следя за дорогой.       — Может, в другой ситуации — да. Не укачивает? — она отрицательно мотнула головой, разглядывая строящийся мост, который вскоре должен был заменить старый. В голове засела непрошеная мысль: а доживет ли она до того дня, когда стройка будет закончена? — и Мирабель снова помрачнела.       — Итак… Куда мы вообще едем? — спросила она, вытягивая ноги — насколько это вообще было возможно. — Я вчера всю карту Колумбии исследовала, есть только один Энканто, и это военная база на юге. Сомневаюсь, что вы живете именно там, хотя, — Мирабель ненадолго задумалась. — Это очень многое бы объясняло.       — Нет, военная база это не к нам, — немного рассеянно откликнулся Бруно. — Энканто семьи Мадригаль расположен в департаменте Мета. И на картах его ты никогда не найдешь — просто потому что чужакам туда хода нет. А так… маленький городок, можно даже назвать большой деревней, там, вроде, и тысячи жителей не наберется. Во всяком случае, было так в то время, когда я жил в Энканто, — добавил Бруно, спохватившись. Мирабель непонимающе взглянула на него.       — Хочешь сказать, там живут и обычные люди?!       — Не совсем обычные. Это те, у которых сияние есть, но оно слишком слабое, чтобы им оказали честь и приняли в семью. Там хорошо, погоду контролирует Пепита-Туманница… ну, если не случится что-то такое, что вызовет у нее взрыв эмоций. А это случается очень часто, — Бруно ядовито улыбнулся, чуть прищурившись. — Помнится, я как-то неудачно пошутил над ней, и после этого начался такой ураган…       — Очень весело, — Мирабель возмущенно фыркнула. — А люди?       — Дома восстановила Силачка Лу, она может даже церковь поднять одним пальцем. А раны и переломы вылечила Летта-Травница. С ними все было в порядке. Семья в некотором роде заботится об этих людях.       — Зачем? — Мирабель нервно барабанила себя по коленям. — Если ваша семья такая ужасная, то зачем бы вам — им — заботиться о людях?       — Я говорил, что мы питаемся эмоциями, — нехотя ответил Бруно. — Те, у кого есть сияние, дают не только эмоции, но и капельку своих сил, подпитывая наши дары.       — То есть, это как ферма, только вместо коров или овец у вас обычные люди? — негромко уточнила Мирабель, стиснув пальцы в кулак, и Бруно ненадолго притих.       — Я понимаю, как это выглядит со стороны, но… тогда это казалось чем-то нормальным. Есть люди, и есть мы. Живущие вечно, обладающие силой и властью, существа иной породы, которым людские законы не писаны.       — Знаешь, мне все сложнее испытывать к тебе хоть что-то положительное, — Мирабель отвернулась к окошку. Бруно только вздохнул.       — В свою защиту могу сказать что я давно уже пересмотрел свою точку зрения на людей. И на наше место в мире.       Они снова замолчали, и на этот раз надолго — мост остался позади, и теперь они медленно двигались через Сьенагу. Мирабель рассеянно смотрела в окно, убеждая себя успокоиться и взять себя в руки. Бруно был прав — эти дни стоило потратить на попытки хоть немного привыкнуть друг к другу, а злиться… Потом, когда все это закончится, она выбросит этого Бруно и всю его сумасшедшую семейку из головы и думать про них забудет.       — Значит, у вас есть сверх-сильная девушка, девушка, управляющая цветами, а еще парень, который меняет лица, — принялась загибать пальцы Мирабель. — Еще вы можете управлять погодой, лечить едой… Потрясающе. Ваши бы умения, да в мирных целях — вас бы на руках носили.       — Ну, на самом деле, их и носят на руках. В Энканто, — Бруно чуть пожал плечами и притормозил, пропуская старушку с пуделем на поводке. — Видишь ли, есть небольшие, так сказать, побочные эффекты. Например, еда Летты. Если она дает тебе пищу правой рукой, то все в порядке, а если левой — то это будет ядом. Но чаще всего она оставляет еду на подносах, и можно только гадать, какой рукой она их выкладывала.       — Ничего себе, русская рулетка, — присвистнула Мирабель. — А если не есть, а самим готовить?       — Эта еда вызывает привыкание. Я бы даже сказал, болезненную зависимость, и чем больше ешь, тем она сильнее. Так что, — Бруно искоса глянул на нее. — Я бы тебе советовал соврать, что ты на диете. Хотя она тебе не нужна, — поспешно добавил он, заметив ее нахмуренные брови. Мирабель покусала губу, после чего великодушно предложила:       — А хочешь, я скажу, что у меня токсикоз? Заодно будет ясно, почему меня кривит и воротит от вашей семьи и от тебя, в первом триместре организм такие чудеса выкидывает…       Бруно даже раскашлялся от удивления. Отдышавшись, он покачал головой.       — Это был бы отличный вариант, но, к сожалению, не в нашем случае. Видишь ли, мы не можем иметь детей. Этот как-то связано с нашими дарами, мы «сияем» и что-то внутри перегорает.       Мирабель рассеянно кивнула, и тут же вскинулась.       — Стоп! В смысле, вы не… Погоди, ты хочешь сказать, что у Антонио теперь не будет своих детей?!       — Он среди семьи меньше месяца, и он самый младший — терпеливо пояснил Бруно. — Я думаю, что с ним все будет в порядке в этом плане. И в любом случае, ему пятнадцать, какие дети в его возрасте?!       — Ему же не навсегда пятнадцать, — буркнула Мирабель, слегка успокоившись. — Это вообще его выбор, но лучше, когда этот самый выбор есть и ты его делаешь сам, а не под влиянием всяких… упырей. Ладно, токсикоз отпадает, значит, придется питаться фруктами и овощами, причем, собственноручно собранными и приготовленными.       — Я бы тебе не советовал совсем ничего не есть из рук Летты, — посоветовал Бруно. — Это будет слишком подозрительно. Если не увлекаться, то тебе обеспечено два-три дня лихорадки, а потом потихоньку пойдешь на поправку. Мне было плохо примерно три недели, — добавил он, и Мирабель повернулась к нему.       — Хочешь сказать, на вас это тоже действует?       — Конечно. Мне кажется, даже Альма немного побаивается Летты и ее силы — если вдруг она захочет, то всю семью может уморить, просто поставив на стол блюдо с арепами.       — Чудесно, — протянула Мирабель, прикрыв глаза. Сняв очки, она помассировала переносицу — план обрастал трудностями, как бродячий пес блохами. — Ничего не есть, цветочки не нюхать, контролировать эмоции… Может, еще и не дышать и не думать?       — Думать можно, — серьезно ответил Бруно. — Даже нужно. А вот говорить нам придется очень осторожно. Дело в том, что у семьи Мадригаль есть Долорес. Ее дар — это слух, настолько острый, что она даже падение иголки на другом конце города услышит.       — Господи, где были мои мозги, — Мирабель зажмурилась, не спеша надевать очки. — Тогда что, будем разговаривать через смс-ки?       — Скорее всего. Так, предлагаю сделать остановку и немного пройтись.       Мирабель даже не подумала отказаться — они уже успели покинуть Сьенагу и добраться до одного из тех мелких городков, разросшихся возле оживленной трассы. Ноги слегка покалывало ниже колен — два с лишним часа неподвижного сидения сказывались, и Мирабель с шипением потерла лодыжку, разгоняя кровь.       — Голодная? — спросил Бруно, предложив ей локоть. Мирабель только поморщилась и, засунув руки в карманы ветровки, побрела рядом с ним. Прохожих было мало, так что говорить они могли не перешептываясь, как шпионы из старых фильмов. — Сейчас заглянем в ювелирный магазин, потом перекусим… И следующие пять часов пройдут в дороге.       — Так долго? — простонала Мирабель, и тут же осеклась. — Погоди, а ювелирный заче… А. Ну да.       Она поджала губы. В глубине души Мирабель надеялась, что они обойдутся и без колец, ну или на худой конец, купят какие-то бутафорские украшения в сувенирном магазине. Бруно пожал плечами, разглядывая вывески.       — Чем раньше начнем их носить, тем проще… Ага, сюда, — он повел Мирабель к магазину с вывеской в виде двух переплетенных колец. Ненадолго замер у двери, выдохнув сквозь зубы и зажмурившись, а когда открыл глаза — Мирабель даже вздрогнула от перемены. Теперь Бруно смотрел на нее с теплотой и нежностью — такие взгляды она частенько видела у tío Феликса и tía Хосефы, да и у папы всегда, когда он вспоминал про маму, было такое выражение лица. — Прошу, любовь моя.       Он распахнул перед ней дверь, пропуская вперед — Мирабель почувствовала, как его ладонь скользнула по спине, останавливаясь на талии: жест, который она часто замечала у парочек, с одним исключением — обычно девушек там не передергивало. Она глубоко вдохнула, унимая раздражение. Стоит считать этот визит репетицией — еще не генеральной, но важной. Консультант, заслышав колокольчик от входной двери, расплылся в безукоризненной улыбке:       — Добрый день, чем могу помочь?       — Мы ищем обручальные кольца, — с широкой и, самое удивительное, искренней улыбкой объявил Бруно. Консультан понятливо закивал, добавляя теплоты в свой голос.       — Поздравляю вас, сеньор, сеньорита. Вот здесь на витрине вы можете рассмотреть образцы…       Мирабель выдавила кривую гримасу, которая даже при всем желании не могла сойти за радостную, и уставилась на блестящие кольца, от которых почти сразу зарябило в глазах.       — Смотри, как тебе эти? — Бруно коснулся ее локтя (Мирабель снова передернуло) и указал на кольца с мелкой изумрудной крошкой. — Думаю, они подойдут.       — Слишком вычурно. Милый, — через силу выдавила она, спохватившись. Консультант, прервав щебетание, с недоумением покосился в ее сторону. Мирабель бросила взгляд в уголок, на два рыжеватых и тонких, словно из проволоки сделанных, колечка. — Вот эти миленькие.       — Ты у меня такая скромница, — Бруно чуть прищурился. Консультант кашлянул.       — Я бы не советовал. Это не настоящее золото, а позолота, и, кхм, знаете, они скорее всего очень быстро придут в негодность. Через пару лет, гарантирую, у вас будет зеленый след на пальце…       Мирабель прикусила язык, с которого так и рвалось: «Сомневаюсь, что наш брак продлится так долго», и снова уставилась на украшения, чувствуя, как внутри ворочается глухая злость и обида. Не так она себе в детстве представляла этот день. Не та ситуация, не тот человек, не те чувства…       — Может, компромисс? — Бруно на этот раз не стал к ней прикасаться, а просто указал на два обычных обручальных кольца. Ни камней, ни гравировки — да и цена не слишком кусающаяся. Мирабель рассеянно кивнула, протягивая руку для измерения пальца. Дождавшись, пока консультант отойдет, Бруно наклонился к ней и тихо сказал.       — Слушай, я понимаю, что ты не восторге, но может, хоть попытаешься изобразить энтузиазм? Судя по его взглядам и напряжению, он сейчас вызовет охрану и скажет, что я тебя силой принуждаю к браку.       — Можно подумать, это неправда, — буркнула Мирабель и растянула губы в улыбке. — Прости… милый. Ты же знаешь, когда я нервничаю — то сама не своя становлюсь.       — Уже лучше, — тихо сказал Бруно и гораздо громче добавил: — Знаю, и несмотря на это все равно люблю тебя.       — Меня сейчас стошнит от этого сиропа. — Мирабель задержала дыхание и изобразила что-то вроде поцелуя в щеку — точнее, в воздух над щекой. Бруно чуть сжал ее ладонь, и обернулся к консультанту, который уже не выглядел таким напряженным.       — Ваши кольца. Примерите?       Игнорируя взгляды, Мирабель поспешно схватила свое кольцо и надела на палец — показалось, что она окунула руку в ведро ледяной воды. Или сунула ее в пасть крокодилу — сразу же захотелось сорвать это чертово кольцо и швырнуть его далеко-далеко…       — Идеально, — буркнула она. Бруно с тяжелым вздохом надел свое кольцо и кивнул. За кольца он расплатился сам, прошипев что-то вроде «Остынь!», когда Мирабель потянулась к кошельку. Ладно, ей же проще.       Из магазина она вышла с приклеенной к губам улыбкой, от которой начало сводить мышцы. В полном молчании они дошли до кафе, и после того, как им принесли фруктовый салат, Бруно нарушил тишину.       — Я настолько тебе неприятен?       — А?.. Нет, просто… — Мирабель поморщилась и раздраженно покосилась на блестевшее кольцо. — Сама ситуация бесит. Ты вроде бы ничего так. Для упыря.       — Ну спасибо, — Бруно наколол кусок банана на вилку. — Главное, чтобы к тому моменту, когда мы доберемся до Энканто, тебя перестало бросать в дрожь от моего прикосновения.       — Я постараюсь, — Мирабель без энтузиазма принялась за еду. — Зато ты здорово изобразил влюбленность. Если бы я смотрела со стороны, то, наверное, даже поверила бы тебе.       — Спасибо, — Бруно кивнул, принимая похвалу. — Видишь ли, в моей прошлой жизни, до того, как я стал частью клана Мадригалей, без актерства — никуда.       — А кем ты был? — заинтересовалась Мирабель. — Работал в театре?       — Нет, я был человеком, отбирающим деньги у всех старушек в своем городке, — Бруно кривовато усмехнулся. — Я гадал.       — Ты шутишь?! — Мирабель подавилась кусочком манго и раскашлялась. Бруно перегнулся через стол и похлопал ее по спине.       — Абсолютно серьезно. Я же с детства такой… одаренный. Самое яркое воспоминание: отец взял меня с собой на петушиные бои, хотел все поставить на рыжего петуха, но тот и выглядел как чемпион, а его дергаю за руку и говорю, чтобы он ставил на тощего белого, который выглядел так, словно через пять минут издохнет.       — И что, твой отец выиграл? — спросила Мирабель, отодвинув салат подальше. На всякий случай. Бруно хмыкнул.       — Ага, как же. Отец отвесил мне подзатыльник и посоветовал держать язык за зубами. Ну и когда этот белый недомерок побил всех петухов, мне пришлось очень быстро бежать домой, чтоб не попасться под горячую руку. Это моя беда — всегда хотел помочь людям, но меня неправильно понимали, — Бруно подпер голову ладонью. — Из добрых побуждений сказал нашей соседке, что у нее рыбка сдохнет, если она и дальше будет держать ее в такой крохотной банке — и что ты думаешь, на следующий же день рыбка всплыла брюхом кверху, а мне сказали, что это я сглазил. Священнику ляпнул, что он облысеет, продавцу — что растолстеет…       — И как тебя не прибили?.. — пробормотала Мирабель себе под нос, и Бруно самодовольно улыбнулся.       — Я быстро бегал. И умел прятаться в щели, словно крыса. Впрочем, я и правда очень быстро научился держать свое ценное мнение при себе, а когда мне стукнуло пятнадцать, понял, как извлечь выгоду из этих своих озарений. В конце концов, я стал опорой семьи, — Бруно закатил глаза. — Хотя у меня был старший брат, Эрнандо, который золотой мальчик, папина гордость и радость матушкиного сердца, почему-то именно мне говорили: «Эй, Брунито, ты должен заботиться о сестрах, мы же одна семья».       — И много у тебя сестер? — Мирабель потихоньку становилось все интереснее.       — Три, — Бруно мрачно поднял руку и принялся загибать пальцы. — Близняшки — Фернанда и Рената, и самая младшая, которая родилась, когда мне уже стукнуло пятнадцать, Катарина. Добавь к этому моего дорогого братца Эрнандо, который ухитрился жениться без матушкиного благословения на девушке с кучей родственников и временно стал неназываемым членом семьи, и моего дорогого папу, который упился до смерти к моему двадцатилетию.       Мирабель молчала, пытаясь представить себе настолько большую семью. Бруно, прикончив салат, откинулся на спинку пластикового стула.       — В общем, я начал гадать — на картах, на кофейной гуще, на ладонях, и очень скоро понял, что людям не нужна правда. А вот всякая чушь, да еще сказанная потусторонним голосом, им очень даже по нраву. Впрочем, мои озарения не исчезли, а стали только ярче — я за пару месяцев до убийства Хорхе Гаэтано знал, что впереди темные времена и практически пинками заставил семью переехать из Боготы подальше. И вот уже на новом месте… — Бруно замолчал и поднялся со стула. — Пошли, в машине уже договорим. Время не ждет.       Мирабель рассеянно кивнула и машинально положила руку ему на локоть, только через несколько шагов спохватившись, что сделала это даже не задумываясь.       — Однажды вечером, — Бруно завел мотор и приглушил музыку до еле слышного бормотания, выезжая с парковки. — Ко мне пришла пожилая женщина. На вид ей было лет шестьдесят, вот только глаза у нее гораздо старше. Она сказала, что слышала от подруги своей подруги — ну, ты сама знаешь, как расходятся слухи, — что я неплохо гадаю. Пообещала хорошо заплатить — ну и кто я такой, чтобы спорить с клиентом? Опять же, впереди маячила кинсеаньера Катарины, так что деньги были нелишними. Вот только… — Бруно замолчал, обгоняя тащившуюся впереди машину. — У этой женщины словно не было будущего. Я уже хотел что-нибудь соврать, когда она рассмеялась и сказала, что я действительно одаренный. Точнее, «светящийся». И сделала мне предложение, от которого мне бы лучше отказаться. Задним умом всегда крепки, — добавил он.       — Это была Летта? — спросила Мирабель, нервно постукивая ногтями по ручке двери. — Или…       — Это была Альма. Глава семьи. И да, забегая вперед, ей немного больше шестидесяти, она утверждает, что помнит первых конкистадоров. — Мирабель, не удержавшись, присвистнула. Это же что, ей что-то около пятисот лет?! Бруно кивнул. — Да. Бодрая и активная старушка, ничего не скажешь. Она заплатила — много. Гораздо больше, чем я мог себе представить, и сказала, что это лишь половина суммы, а вторую половину моя семья получит, если я соглашусь стать частью семьи Мадригаль.       — И ты согласился, — Мирабель задумчиво кивнула. — Ради семьи?       — Ну да. Денег нет, впереди только проблемы… А у меня три сестры и больная мать. И два племянника, с третьим на подходе — Эрнандо же у нас ничего не боится, — Бруно раздраженно фыркнул. — Я отправился в путь вместе с Альмой и мы добрались до Энканто. Тогда в семье были только Летта, Пепита, сама Альма и Долорес.       — Которая все слышит, — уточнила Мирабель.       — Она самая. И вот теперь у них появился я. Да еще и с таким полезным даром — я всегда знал, где и когда произойдет что-то ужасное, и вся семья приезжала туда, чтобы наесться чужим горем. Я знал, где искать новых членов семьи или новых жителей для города, и насколько удачным будет приобретение. Отыскал для них Исабеллу, Камило и Луизу…       — Погоди. А тебе самому не было противно? — Мирабель поежилась, растирая плечи, по которым пробежали мурашки. Бруно слегка сгорбился, глядя исключительно вперед.       — Нет. Понимаешь, в тот момент, когда открылась дверь в мою комнату в Касите… Это как бесконечный экстаз и непрекращающаяся эйфория. Все прошлое кажется дурным сном, тебе плевать на всех, кроме самого себя и своего дара. Тебе хочется его использовать. Тебе хочется сделать все, чтобы семья тобой гордилась. Больше, еще больше… Прошлое перестает существовать.       Мирабель, молча покачав головой, откинулась на спинку и прикрыла глаза. Интересно, а Тонито тоже стал таким?.. Быть того не может! Это же Антонио, ее любимый кузен, ее почти что родной брат. Съеденный салат колом стал в желудке, и Мирабель потерла живот, задев кольцом молнию ветровки — негромкое звяканье снова вызвало волну глухого раздражения. Нет, стоп. Злиться она будет потом, сейчас ее задача — убедить эту чертову семью, что она без ума от Бруно и любит его всем сердцем.       Приоткрыв глаза, Мирабель чуть повернула голову, задумчиво разглядывая его. Если бы он не был энергетическим упырем, которому почти девяносто, членом семьи, которая похитила ее кузена, и человеком, которого она знает меньше суток… Мог бы он ей понравится, хотя бы в теории? Бруно поерзал под ее взглядом.       — Что?       — Ничего. Размышляю, — Мирабель отвернулась. К чему гадать, нужно приучаться думать о нем хорошо. Они остановились только раз, у заправки, и снова двинулись в путь. Мирабель с сомнением покосилась на темнеющее небо и уточнила:       — Мы же не будем ехать всю ночь?       — Нет, я не выдержу, — Бруно чуть прищурился и включил фары. — Тут через час будет небольшой мотель, остановимся на ночь, а с рассветом снова в дорогу.       — Откуда ты все это знаешь?.. — она не слишком рассчитывала на ответ, но Бруно не стал отмалчиваться.       — Ну, так я последние лет тридцать занимаюсь тем, что бегаю по всей Южной Америке, скрываясь от семьи. Успел исколесить всю Колумбию, Венесуэлу, Эквадор… Ну и в Бразилии тоже был, как ты уже знаешь.       — А почему просто не затаиться где-нибудь в маленьком — ну, или в большом городе? — заинтересовалась Мирабель.       — Из-за Альмы. Она может чувствовать таких, как я, «светящихся». Думаю, именно Альма и почуяла Антонио. Чем дольше ты на одном месте, тем быстрее она тебя найдет… если захочет. Поэтому я задерживаюсь на три-четыре дня — максимум, неделю, если город большой, и снова снимаюсь с места.       В мотеле Мирабель, после недолгих колебаний, предложила взять двухместный номер, и Бруно поддержал ее идею.       — Все равно придется привыкать к обществу друг друга по ночам, — добавил он. Номер был небольшим, между кроватями втиснулись две тумбочки, и Мирабель поежилась, глядя на них. Может, стоило хотя бы сегодня взять два разных номера, чтобы хоть немного отдохнуть от чужого присутствия?.. Бруно сразу скрылся в ванной, откуда донесся шум воды, а Мирабель, двигаясь как муха в сиропе, достала из сумки пижаму и зубную щетку. Впереди еще четыре дня, а потом — Энканто. И Антонио, самое главное, самое важное — Антонио.       Дверь ванной распахнулась и Бруно вышел, потирая локоть. Он переоделся в футболку с мультяшной летающей тарелкой и надписью «I want to belive!» и спортивные штаны, и совсем не выглядел девяностолетним упырем.       — Там очень коварный шкафчик, береги локти, — предупредил он, растягиваясь на кровати. — Ох, моя спина…       Мирабель только пренебрежительно фыркнула и скрылась в ванной. После душа она почувствовала себя гораздо лучше и даже в будущее смотрела без такого отчаяния. К сожалению, Бруно не соврал — шкафчик и правда торчал очень неудобно, и, натягивая футболку, она со всего маху врезалась локтем в острый уголок, так, что даже слезы из глаз брызнули. Ругаясь вполголоса, Мирабель вернулась в номер и покосилась на Бруно, который наверняка все слышал, и теперь старательно делал вид, что крепко спит.       — Я слышу как ты хихикаешь в подушку, — буркнула она и забралась под простыню. Несмотря на ранний подъем и общую усталость, сон не шел — чужое присутствие ощущалось как крошка в постели: вроде и мелочь, но заснуть невозможно. Мирабель повертелась с боку на бок, бросила взгляд на соседнюю кровать — Бруно лежал неподвижно, но она видела как поблескивают его глаза в свете фонаря, пробившегося сквозь занавески. Словно почувствовав, он обернулся к ней и теперь они молча смотрели друг другу в глаза. Не выдержав гнетущей тишины, Мирабель сказала:       — Спасибо. Что рассказал о своем прошлом.       — Пожалуйста. Я же сказал, что мы теперь — союзники, и я отвечу на любой вопрос. Разве могут быть тайны между мужем и женой? — Бруно помахал рукой в воздухе и Мирабель, не удержавшись, показала ему язык.       — Так а почему ты вдруг сбежал оттуда? Раз все было так прекрасно и чудесно…       — Было, — медленно протянул он, снова отворачиваясь. — Только со мной случилось то, чего никто не ожидал. Я влюбился в одну из жительниц Энканто. На удивление, взаимно. Она тоже сияла, но слабо, и Альма не стала брать ее в семью, решила, что как пища она нам послужит лучше. Лючия — так ее звали, — была милой. Доброй. Она мне действительно нравилась, — задумчиво, словно самому себе не веря, добавил Бруно. Мирабель перекатилась на живот, устраиваясь подбородком на скрещенных руках. — И мне не хотелось, чтобы в один прекрасный день она таинственным образом исчезла, а в доме загорелась еще одна свеча…       — Свеча? — уточнила Мирабель, и Бруно, очнувшись, пояснил:       — Альма как-то умеет это делать. Вытягивать сияние из людей, и делать из него особые свечи. Если их зажечь, то семья может питаться чужим сиянием.       — Охренеть. И ты совсем случайно забыл об этом рассказать, — Мирабель потерла лоб. — И что дальше случилось с этой твоей Лючией?       — Она умерла. — Бруно снова уставился в потолок. — Ее убили. Мы решили сбежать из Энканто, условились встретиться вечером. И вот я пришел на место: Лючия уже поджидала меня там. Мне бы обратить внимание на то, что она слишком молчалива, но я полностью сосредоточился на том, чтобы убраться подальше. Мы прошли через Энканто, добрались до тропы через разлом в горах, и тут она обернулась ко мне с хитрой улыбкой. Спросила, не хочу ли ненадолго задержаться…       — Только без подробностей! — Мирабель поспешно накрыла уши ладонями. — Давай твоя сексуальная жизнь останется для меня тайной?       — О, не переживай. Обошлось без секса, правда, меня все-таки морально поимели, — это было первое достаточно грубое выражение, сорвавшееся у Бруно, и Мирабель растеряно опустила руки. — Она толкнула меня — и я провалился в яму, где лежала настоящая Лючия. Уже мертвая, вся опутанная лозами. А наверху стоял хохочущий Камило, к которому вскоре присоединилась Иса и Долорес. Они спрашивали, как же мне не стыдно, что я решил покинуть семью, предать доверие доньи Альмы, предпочесть их обществу какую-то бездарность, которая даже не сияет толком… Ну и все такое прочее.       Мирабель сухо сглотнула. Она, конечно, ожидала такой поворот, но… Помолчав, она негромко сказала:       — Мне жаль, что с ней такое случилось. И с тобой.       Бруно кивнул и продолжил говорить.       — Я просидел там до самого рассвета. Рядом с… телом. А потом пришла Альма. Она была, цитирую «очень разочарована». Исабелла вытащила меня своими лозами, и меня повели в Каситу. Прямо как ягненка на закланье, — хмыкнул он, вот только веселья в его голосе Мирабель не слышала. — А потом стены разошлись и я оказался внутри дома. Это место… куда ты не захочешь вернуться. Никто в здравом уме не захочет. Я ведь говорил, что дом у них — живой? Вот и представь, что ты оказалась в желудке какого-то чудовища, и тебя потихоньку переваривают живьем. Ощущение такое, словно вилкой в мозгах ковыряются, — Бруно передернуло.       — И долго ты…       — Четырнадцать лет. Я был уверен, что уже сошел с ума. Или очень близок к этому. Иногда Альма со мной говорила. Предлагала вернуться в семью и сделать вид, что ничего не было, но я пять часов просидел в яме рядом с трупом девушки, которую любил. Это… меняет взгляд на мир. А потом, — Бруно сухо рассмеялся, скалясь в темноту. — Потом у меня было видение. Я увидел пожар, охвативший Каситу, и это дало мне силы ждать. Терпеть, сохранять свой разум, ну или его ошметки, от дома. Я ничего не сказал семье, когда Пепита привела одну женщину. О, она сияла ярко, и Альма согласилась принять ее в семью. И когда Фуэга — это было ее прозвище, имени она так и не назвала, открыла дверь… из ее комнаты вырвался огонь. Загорелось все! По стенам пошли трещины, все кричат, над головой Пепы — торнадо, которое только раздувает пламя, и тут я увидел, как стена прямо передо мной разошлась. И я вырвался на волю. Семье было не до меня, они пытались погасить пожар, и я наконец-то удрал. А дальше ты уже знаешь, — закончил он резко, словно выдохнувшись. Мирабель подавлено молчала. Зато теперь было ясно, почему Бруно мечтал увидеть разрушенную Каситу и ненавидел семью Мадригаль.       — А… что с Фуэгой? — уточнила Мирабель через пару минут. Бруно шевельнулся, пожимая плечами.       — Сгорела. Но Касита уцелела, видимо, пламя, созданное ее же магией хоть и опасно, но не может разрушить этот проклятый дом. Зато ты можешь, — Мирабель вздрогнула, когда Бруно резко повернулся на бок, лицом к ней. — И вот за это я тебе уже заранее благодарен.       — Постараюсь не подвести, — Мирабель попыталась отшутиться, но Бруно остался серьезным.       — Да. Потому что иначе мы оба умрем, и твой кузен так и останется среди семьи Мадригаль.