***
Головная боль пришла после обеда. Бруно поморщился, пережидая самые первые мгновения — судя по всему, завтра им придется ненадолго задержаться, пока видение не покажется; попасть в аварию в его планы не входило. Мирабель, даже не заметив его гримасы, сидела рядом, отправляя отцу очередную смс в духе: «Я все еще жива». Острая неприязнь с ее стороны сменилась легкой настороженностью — отличный прогресс для второго дня вместе. Бруно не жалел о своей откровенности — не в их ситуации что-то скрывать и утаивать друг от друга, и оставалось только надеяться, что Мирабель начнет ему хоть немного доверять. — Чего вообще ждать от твоей семейки? — положив телефон в сумку, Мирабель поерзала, пытаясь найти удобное положение. Дороги, ожидаемо, были забиты, и они двигались со скоростью пожилой черепахи. — Ничего хорошего. Скорее всего, тебя либо будут демонстративно не замечать, либо наоборот, постараются задеть и уязвить побольнее. — Мирабель насмешливо фыркнула себе под нос, и Бруно добавил. — Они будут знать, что ты чувствуешь, и будут бить в самую уязвимую точку. — Ради эмоций? — Мирабель изобразила воздушные кавычки, и он кивнул. — Ради них тоже. А еще потому что ты — моя жена, и задеть тебя — это все равно что протоптаться по мне. — Пусть стараются, мне на них плевать, — Мирабель пожала плечами. — Я туда еду за своим братом, так что они могут говорить про меня все, что угодно. Лишь бы не убили. — Я сделаю все, чтобы этого не произошло, — пообещал ей Бруно. — Ни с тобой, ни с Антонио. — Да, кстати, — Мирабель даже подпрыгнула на сидении, хлопнув себя по лбу. — Я тут сообразила, что Антонио ведь может сказать, что еще неделю… две недели назад, у меня не то, что мужа, но и парня-то не было. Он ведь… — Я не думаю, что он тебя вспомнит, — перебил ее Бруно, и Мирабель возмущенно втянула воздух сквозь зубы. — Пойми, для него сейчас все что было до открытия двери — это что-то далекое и тусклое. — Но ты ведь свою семью помнишь, — возразила Мирабель, и Бруно чуть пожал плечами. — Я вспоминал. Специально. Когда уже сбежал и немного пришел в себя, пытался вспомнить, кто я такой, что я такое… кроме как эмоциональный упырь, — добавил он с улыбкой, и Мирабель неуверенно улыбнулась в ответ. — А ты не пытался найти свою семью? — спросила она, теребя ремешок сумки и Бруно махнул рукой. — Да, но… все разбежались кто куда. Да и смысл их искать. Меня, может, только Катарина бы и вспомнила, но и то… Он не стал говорить, что все-таки нашел младшего сына Эрнандо — пришлось соврать, что они кузены, потому как на почтенного дядюшку Бруно уже не тянул. Нежданному родственнику Энрике не обрадовался, о тетушке Катарине он ничего не знал и знать не желал, и попытка семейного воссоединения издохла в самом начале. Виски снова налились тупой болью и Бруно скривился. Порой собственный дар он просто ненавидел — точнее, связанные с ним эффекты. С соседнего кресла раздался тихий вскрик, и Бруно быстро (машины наконец двинулись вперед, и врезаться в кого-то ему не хотелось) глянул в ее сторону. — У тебя глаза… — Мирабель сглотнула, отодвинувшись на самый краешек. — Они засветились. — Это нормально. Дай, пожалуйста, очки, они в бардачке. У меня всегда глаза светятся, когда я смотрю в будущее, не хочу привлекать лишнее внимание, — Мирабель, покопавшись, протянула ему очки, держа их за самый краешек, лишь бы даже случайно не столкнуться пальцами. — И что, ты прямо сейчас… — в ее голосе прорезался слабый интерес, и Бруно, надев очки, быстро поморгал, привыкая к ним. — Нет, видение, скорее всего, будет завтра. Или сегодня вечером. Они, к сожалению, точное время не сообщают, — отшутился он. — Я уже привык: если болит голова, глаза начинают светиться — значит, скоро придет видение будущего. С пророчествами хуже. — Почему? — теперь от нее веяло любопытством. — Потому что видения приходят сами по себе, и после них я более менее в норме. А когда я сам заглядываю в будущее, то потом до конца дня лежу с мигренью и кровью из носа. — Не самый крутой дар, — пробормотала Мирабель, будто бы себе под нос, но так, чтобы он все равно услышал. — Уж какой есть. Боль накатывала волнами, то усиливаясь, то затихая, и Бруно раздраженно потер лоб. Как назло, машины опять застряли, открытые окна не спасали от духоты, зато внутри все провоняло выхлопными газами. Мирабель тяжело вздохнула, пытаясь закинуть ногу на ногу. — Вот ты не мог предсказать эту пробку, а? Выбрали бы другую дорогу, или раньше выехали… — Ну извини, встроенный навигатор в мой дар не входит, — ворчливо отозвался Бруно, и Мирабель сдавленно фыркнула, сдерживая смех. Через час пробка, наконец, рассосалась окончательно и Бруно понадеялся, что они смогут добраться до следующего города до того, как на него свалится видение, но, видимо, вся его удача закончилась в день побега из Каситы. Перед глазами заплясали зеленые точки и он резко свернул на обочину. — Что такое? — Мирабель, схватившись за ручку, перепугано смотрела на него. — Ты что, в обморок падешь? Я водить не умею, говорю сразу… — Все нормально, — Бруно зажмурился, сдергивая очки. — Я нена… Трещины бегущие по стенам, вниз, вниз, вниз. Темнокожий кудрявый парень (Антонио?) заворожено смотрит на горящую свечу, пока Альма тихо шепчет ему что-то на ухо. Мирабель неподвижно лежит на заднем сиденье его машины, пока он стягивает с нее джинсы, расшитые алыми цветами. Грузовик несется на худощавого мужчину в очках. На столе гаснет и снова разгорается лампа, гаснет и загорается, снова и снова, и снова, и… Бруно замотал головой, хватая воздух пересохшими губами. Жаль, что альбом он не успел достать, и видения уже затухали в памяти. Хлопнула дверь и он обернулся — Мирабель выскочила наружу, как ошпаренная, и теперь стояла возле машины, ругаясь не хуже старого грузчика. Кое-как расстегнув ремень безопасности — руки тряслись и отказывались слушаться, — Бруно выбрался наружу. — Твою мать. Твою же мать. Да твою же гребаную мать! — Мирабель попятилась от него, прижав руки к груди. — У тебя глаза горели! Как… как долбанные фонарики! Какого хрена?! — Я же говорил, видение, — Бруно привалился бедром к машине. Головная боль наконец-то притихла, но чувствовал он себя препаршиво. Обычно видения будущего приходили к нему раз в пару месяцев, а тут что-то зачастили. Возможно, потому что сейчас он в этом самом будущем участвовал. Мирабель опять выругалась и передернула плечами. — Да чтоб вас всех… — пробормотала она, успокаиваясь. — И что, это всегда так выглядит? Я думала, ты умираешь. Застыл, глаза светятся, на вопросы не реагируешь… Бруно пожал плечами. От мысли, что сейчас снова придется садиться за руль, захотелось взвыть в голос. Мирабель все еще настороженно смотрела на него, и Бруно взял себя в руки. — Прости. Нужно было тебя предупредить, но я не думал, что ты увидишь меня… вот таким. — Не думал он, — буркнула Мирабель. Выдохнув, она повертела головой и вытащила из сумки телефон, глядя на время. — Кажется, до города мы не успеем доехать. — Дай мне полчаса, и поедем, — попросил он, после чего, махнув рукой на штаны, сел прямо на землю, привалившись спиной к дверце машины. В Энканто он предсказывал будущее почти каждый день, иногда — по мелочи, но чаще всего — для того, чтобы заметить в глазах Альмы, бессменного (и бессмертного) матриарха гордость и восхищение им и его даром. К концу дня у него вместо головы был напичканный иглами свинцовый шар, и даже расчудесная еда Летты-Травницы не помогала. Сбежав от семьи Мадригаль, он совсем не брался за предсказания, полагаясь на редкие видения и интуицию… вот и отвык. Раскис. В плечо ткнулось что-то твердое, и Бруно приоткрыл глаза. Мирабель, поджав губы, протягивала ему бутылку минералки. — Спасибо, — он машинально ополовинил бутылку и виновато глянул на нее. Мирабель чуть дернула плечом. — Оставь себе. Мы же, все-таки, не в пустыне застряли. Бруно, кивнув, поднялся на ноги и, выдохнув, растер лицо ладонями. Сбоку снова раздалось насмешливое фырканье. — Что еще? — не отнимая рук спросил он, и Мирабель охотно ответила. — У тебя теперь по всему лицу грязь размазана, и ты выглядишь как работник изумрудных шахт после долгого рабочего дня. — Чувствуя себя примерно так же, — сообщил Бруно и кое-как вытер лицо с помощью старой рубашки, валяющейся в багажнике и остатков воды. Мирабель терпеливо молчала, не подгоняя его и не ворча из-за непредвиденной задержки, и Бруно был ей за это благодарен. И за воду тоже. — Ты видел что-то… про Антонио? — тихо спросила она, когда они снова двинулись в путь. Солнце уже село, и дорога была почти пустой, и Бруно немного расслабился. — Кажется, его я тоже видел, — признался он. — Я плохо помню видения, если только не успеваю их зарисовать. Но он… был в порядке. Мирабель, тихо выдохнув, молча кивнула ему и прислонилась головой к стеклу. В город они въехали уже по темноте, мотели, естественно, уже были забиты, и ночевать пришлось в номере с одной кроватью. От Бруно не укрылось, как Мирабель скривилась, когда он записывал их «Сеньор и сеньора Мадригаль». К счастью, кровать была достаточно широкой, чтобы не сталкиваться локтями и коленями. От Мирабель тянуло напряжением и Бруно успел подумать, что так он точно не уснет… чтобы тут же провалиться в сон. Он проснулся от тихого шелеста и шорохов. Приоткрыв один глаз, он следил за тем, как Мирабель пыталась расчесать еще мокрые после душа волосы и не шипеть при этом от боли. Сегодня она сменила джинсы и футболку на длинную юбку и блузку в традиционном стиле, и выглядела непривычно. С другой стороны, для Энканто такой наряд подходил как нельзя лучше… если там все, конечно, не изменилось. Мирабель искоса глянула на него и Бруно помахал рукой. — Доброе утро. — Да уж, добрее некуда, — Мирабель отвернулась к зеркалу и снова рванула волосы, словно собиралась снять с себя скальп. — Скажи, что у вас в Энканто есть стиральная машинка, а то я как-то упустила этот момент. — Лучше, — Бруно сел в кровати и пригладил взъерошенные волосы. — Мы поедем через город, где есть отличная общественная прачечная, и у меня скидочные купоны. Они, кстати, в следующем месяце сгорают, так что надо ловить момент. Мирабель замерла, глядя на его отражение, после чего медленно покачала головой. — Господи, я схожу с ума, — протянула она. — Ты — какая-то неведомая сверхъестественная хрень с горящими глазами, которая, вроде как может жить вечно… и у тебя скидка в прачечной. — Вот такой я, беру от жизни все, — отозвался Бруно, и она издала сдавленный смешок.6. Вечная свеча
30 января 2023 г. в 18:42
С появлением Антонио в Касите стало шумно, но Альма не жаловалась. Мальчишка сиял так ярко, что грешно жаловаться — он был настоящим сокровищем. Самородком, бриллиантом, случайно найденным в мусорной куче — и то, как быстро и жадно исследовал свой дар, ее радовало. Даже чертов крысеныш не был таким талантливым. Пройдет сотня-другая лет — и, возможно, у дома Мадригаль появится новый глава, а она наконец, отойдет от дел… которые так и норовили свалится на нее в самый неподходящий момент.
— Почему бы нам не отпраздновать такое удачное приобретение? — Пепа с мягкой улыбкой следила за колибри, которые так и вились вокруг головы Антонио. Вся семья собралась за столом, и на лице Принцессы то и дело проскальзывало раздражение, когда яркие птички ненароком задевали ее голову крыльями. — Мадре, я думаю, это чудесный повод.
— Действительно, — поддержала ее Силачка Лу. — Донья Альма, у нас ведь есть свечи…
— Дорогие мои. — Альма холодно улыбнулась и поморщилась, когда в окно влетел тукан и плюхнулся прямо в тарелку Антонио, что-то стрекоча и щелкая клювом. — У нас нет недостатка в пище. Жители любят нас и уважают, а после церемонии нашего милого Тонито — еще и немного боятся. Этого достаточно.
Антонио поднял голову — один глаз у него был непроницаемо-черным, как у птицы, а другой, человеческий, оживленно блестел.
— Донья Альма, — голос у него тоже чуть изменился, становясь чем-то похожим на птичий свист. — Пико мне сказал, что из Энканто хотят сбежать.
Над столом повисла тишина, и взгляды почти всей семьи Мадригаль скрестились на Долорес. Та пискнула, округлив глаза.
— Неправда! Я бы услышала, если бы кто-то что-то сказал…
— Но они не говорят, — Антонио опустил руку к полу, и на нее сразу забралась крыса. — Они пишут. В Энканто знают о твоем даре, сестрица Лола. Крысы нашли несколько бумажек… да, Фернанда?
— И кто это, Антонио? — ласково спросила Альма, смерив Долорес задумчивым взглядом. Мальчишка встряхнул головой, следя за крысой, которая что-то пискнула и принялась растирать мордочку передними лапками.
— Это тот парень… такой, широкий, он еще вертелся возле Исабеллы.
Долорес снова еле слышно пискнула, и Альма нахмурилась. Она не понимала младшее поколение, которое не видело ничего зазорного в том, чтобы связываться с обычными, лишенными даров, людьми — с ее точки зрения это было все равно любить помидорный куст, но, наверное, стоило делать скидку на возраст. И то, что Долорес нет-нет, да вздыхала по красавчику Мариано, которого Альма планировала оставить на разведение для жительниц Энканто, ее огорчало. А теперь добавился и новый повод для огорчений.
— Ты уверен, Тонито? — уточнила она, и Антонио рассеянно кивнул.
— Да. Он собрал еще парочку парней. Они хотели завтра вечером по-тихому удрать, после наступления темноты. У разлома сложили вещи и припасы…
— Лу, Камило — проверьте, — бросила Альма, поднимаясь из-за стола. — Спасибо, Антонио. Ты — истинный Мадригаль. Пепа, я думаю, сегодня у нас будет ужин при свечах, помоги пожалуйста Летте с готовкой.
В глазах мальчишки вспыхнула искренняя, зашкаливающая радость, и он расплылся в довольной улыбке.
— Донья Альма? — Долорес вскочила следом, схватив ее за руку. — Я ничего не знала, правда!
— Не расстраивайся, Лола. Ты, как оказалось, не всесильна, — Альма утешительно похлопала ее по плечу, размышляя о своем. Действительно ли она не знала — или тоже планировала сбежать вместе с этим красавцем-жеребцом?
— Что теперь будет с Мариано? — Лола продолжала за нее цепляться, и Альма чуть изогнула бровь.
— А почему тебя это интересует?
— Может, если вам нужна помощь… — Долорес, смешавшись, разжала пальцы. Исабелла, хмыкнув, подошла к ним.
— Ты свою работу уже сделала… Точнее, не сделала. А абуэле Альме нужна моя помощь, правда ведь? — она захлопала ресницами, и Альма с улыбкой покачала головой.
— Девочки, мне не нужна ничья помощь. С этим я разберусь одна. У вас хватает и своих забот, верно?
Не дожидаясь ответа, Альма вышла из Каситы. Мариано был у своей абуэлы, сеньоры Марии Гузман. С виду — умилительнейшая картина, внук сидит с бабушкой, читает ей стихи, пока из граммофона льется классическая опера — вот только стоило ей войти, как Мариано тут же запнулся и вскочил на ноги. Сеньора Гузман владела собой чуть лучше.
— Добрый день, донья Альма. Какая приятная неожиданность! Мы вас не ждали сегодня, — она медленно поднялась с кресла, словно ненароком заступая ей дорогу и заслоняя спиной внука. Альма мило улыбнулась ей.
— Я зашла ненадолго. Хотела поговорить с вашим внуком… Как удачно, что он здесь.
— Я могу принести лимонад или… — сеньора Гузман пыталась сохранить лицо, но Альма остановила ее взмахом ладони.
— Нет, что вы. Не стоит. Мариано, так ведь? Мариано, почему бы нам не продолжить беседу в Касите? — она потянула к себе книгу, и слегка потрясла ее в воздухе — на пол медленно спланировал клочок бумаги. Мариано, отмерев, попытался его схватить, но серой тенью мелькнула крыса и проворно увернувшись от его пальцев, вцепилась в бумагу и забралась по платью к Альме в руки.
— Как вы уже знаете, в нашей семье пополнение, — спокойно произнесла Альма, разворачивая листочек и мельком глядя на неровные строчки. — Антонио очень талантливый мальчик. Наша новая звездочка в сияющем созвездии.
— Донья Альма, это была моя вина, — сеньора Гузман вцепилась в локоть Мариано. — Это я подговаривала…
— Ай, Мария. Твой внук — большой мальчик, и сам все расскажет. Верно, Марианито? Ты же не хочешь, чтобы я побеседовала с твоей абуэлой?
Мариано выпрямился, сердито глядя на нее.
— Вы не имеете права нас тут удерживать! Отпустите нас…
— Отпущу, дорогой. Отпущу, — Альма повернулась к нему спиной. — Вот поговорим — и отпущу. Или ты думаешь, что я — зверь какой-то? Мы — Мадригали, и мы заботимся о вас. Сколько раз Летта лечила разбитые коленки или сопливые носы, а?
Мариано растеряно застыл, непонимающе глядя то на нее, то на свою абуэлу, нервно теребившую концы пушистой белой шали, наброшенной на плечи.
— То есть… вы не будете… — он шумно сглотнул. — Вы не сердитесь?
— На что? — Альма обернулась к нему с улыбкой. — Марианито, cariño, я знаю, как молодым скучно сидеть на одном месте, и как их манит воздух свободы…
Мариано покорно шел за ней следом, как крыса за гамельнским крысоловом. Нет, она не умела заворожить словом, как Педро, но и совсем уж беспомощной не была. В Касите было тихо, только из кухни доносились голоса Пепы и Летты, да прямо посреди патио лежал ягуар, поблескивая карими, человеческими глазами. Мариано запнулся на мгновение, когда ягуар поднял голову и, растянув пасть в клыкастой ухмылке, демонстративно выпустил когти. Альма только утомленно вздохнула, даже не замедлив шаг.
— Камило, прекрати, — ягуар мгновенно превратился в нахально ухмыляющегося парня, навсегда застывшего в возрасте восемнадцати лет. — И что это значит?
— Мы с Тонито играем. Ему интересно, сможет ли он управлять мной, когда я зверь.
Альма рассеянно кивнула. Определенно, Тонито был настоящим сокровищем. Мариано, то и дело оборачиваясь — Камило снова превратился в ягуара, — торопливо догнал Альму.
— Ты ведь знаешь, что мало кто из тех, кто покидает Энканто, может вернуться обратно? — добродушно поинтересовалась Альма, открывая неприметную дверь, за которой начиналась лестница вниз. Мариано замер на пороге, с подозрением глядя в черный проем. — Ну же, дорогой, не медли.
— В городе разное думают, — уклончиво протянул Мариано, так и не шагнув вперед. Альме пришлось слегка его подтолкнуть. — Куда мы…
— Дам тебе теплых вещей, немного денег и еды от Летты, — проворковала Альма. — А что думают другие… Ты ведь умный мальчик, и не веришь в это?
— Я уже не знаю, во что верить, — Мариано спускался вниз, крепко держась за перила. Путь был недолгим и они вскоре остановились перед старой, потрескавшейся от времени дверью. — Донья Альма…
— Тише, Марианито. Жаль, что тебе дома не сидится. — Альма распахнула последнюю дверь, и Мариано отшатнулся в сторону, издав захлебывающийся крик. Из стены вырвался толстый корень и хлестнул его по лицу, на пол брызнула кровь — кажется, первому красавцу Энканто сломали нос. Альма легко, словно он был не крепким и рослым молодым мужчиной, а соломенным чучелком, втолкнула его внутрь комнаты и закрыла дверь.
Следующие два часа пролетели незаметно — для нее. Для Мариано они, наверное, растянулись на годы, и в конце концов он уже даже не кричал — еле слышно сипел, и только. Альма тихонько напевала себе под нос, отмечая, как исчезают пигментные пятна с рук, глаза начинают видеть так же зорко и ясно, как и в юности. Тугой пучок на голове расплелся, и по плечам скользнули иссиня-черные волосы. Наверное, сейчас она выглядит так же, как и пять сотен лет назад — жаль, зеркала нет. Хотя, как там говорил священник в одной деревушке, где они с Педро останавливались? «Единственное зеркало, куда должна смотреть женщина — это глаза ее мужа». Альма встряхнула головой и рассмеялась.
— Педро, любовь моя. Ну как, я все еще красива? — она обернулась к своему мужу и довольно улыбнулась. В глазах Педро горела ненависть, и этот огонь так и не стал слабее со временем. Мариано сипло застонал, лежа на полу, и Альма со вздохом перевела взгляд на него. — Ну что ты ноешь? Потерпи немного. Уже скоро.
Через полчаса Альма вышла из комнаты, плотно прикрыв дверь. В ее руках горела новая свеча, и она на секунду остановилась, жадно вдыхая то, что осталось от Мариано. Не самое яркое сияние, конечно, но для мирного семейного ужина сгодится. Оставив свечу на обеденном столе, она заметила Антонио. Тот сидел на стуле во дворе, рассеянно поглаживая двух носух и обернулся, услышав ее шаги.
— Отдыхаешь? — спросила Альма, садясь рядом. Ее неуместная молодость уже прошла, но сила внутри так и искрилась. Как и всегда после убийства.
— Нет, просто… думаю. А мы одни такие в мире? — спросил Антонио, блестя глазами, которые то становились звериными, то снова человеческими. Альма с улыбкой покачала головой.
— Нет, дорогой. Но таких, как мы, и вправду очень мало. Знаю, что в Северной Америке был один клан, он звался Узел Верных.
— Был? — проницательно переспросил Антонио, чуть покачиваясь на стуле. Его распирало от энергии, как и всегда в первое время после перехода.
— Да. Его глава, Роза-Шляпница слишком переборчивой была, да нос любила задирать, — Альма пренебрежительно махнула рукой. Они никогда не пересекалась лично с Шляпницей и ее Верными, но хватало слухов, коротких заметок в газетах и легких, еле ощутимых отголосков смертей в воздухе. — Они были кочевниками, всю страну избороздили, сначала на повозках, потом уже — на машинах. Только гордыня их сгубила.
— Но с нами же такого не будет? — встревожено уточнил Антонио, замерев на стуле, как изваяние. Альма негромко рассмеялась.
— Нет. Наша магия крепка. Касита защитит нас от любой беды. Верно я говорю, любовь моя? — она чуть повысила голос, и дом отозвался перестуком черепицы. Антонио издал птичий крик и испуганно задал рот ладонями. Альма добродушно улыбнулась — мальчик еще сам не знал пределов своих сил. Как тут не вспомнить бедняжку Долорес, которая до встречи с семье Мадригаль — тогда еще очень малочисленной, — была вообще глухой? Касита дала ей слух — такой, что она даже муравьев могла услышать. Поначалу девушке было нелегко, зато теперь она — незаменимый член семьи.
— Донья Альма, — Антонио опустил руки, и Альма перебила его.
— Дорогой мой, ты можешь называть меня абуэла Альма.
— О… Абуэла Альма, а как вообще появилась Касита? Вы ее сделали? — с любопытством спросил Антонио, снова начиная раскачиваться на стуле.
— Это… прощальный подарок от моего мужа, — Альма мечтательно улыбнулась, поглаживая стол. — Когда-то давно… еще до того, как я встретила Пепиту и Летту, у меня был муж. Его звали Педро, он был таким же, как мы. Когда он рассказывал свои истории — любого мог очаровать. Он умел путать дороги через нити, так, что нашим врагам хода не было в… тот город, где мы жили.
Антонио заворожено слушал ее — даже рот приоткрыл. Если бы эту историю рассказал Педро, то мальчонка бы не очнулся, даже начни она его резать заживо… но Педро уже ничего и никому не расскажет. Альма похлопала стол, ступнями чувствуя дрожь, пробежавшую по дому.
— Он возводил этот дом на своей крови, для меня и для наших будущих Мадригалей, — Альма вздохнула. — Увы, произошел несчастный случай, и Педро умер. Но его любовь осталась здесь, со мной — со всеми нами.
— Я думал, мы бессмертны, — Антонио, очнувшись, настороженно глянул на нее. Альма пожала плечами.
— Мне больше пяти веков, Пепита и Летта немногим младше меня… Мы почти бессмертны, дорогой. Да и тебе ли бояться смерти, Тонито? — Альма поднялась со стула и поманила парнишку за собой. — Помнишь мою свечу? Это дух моего Педро. Его сила и его любовь. Поэтому эта свеча никогда не гаснет, она не сгорает, как другие. Даже если бы вдруг исчез Энканто, если бы все наши подопечные сбежали, — мы бы выжили, благодаря этой свече.
Альма о многом умолчала — ни к чему этому желторотику знать всю историю. Да что там, даже Пепита и Летта не знали всей правды. Дом чуть шевельнулся, словно вздохнул, и Альма открыла дверь в свою комнату. Там, на подоконнике, горела вечная свеча, и взгляд Антонио притянуло к огоньку словно магнитом.
— Смотри на огонь, Тонито, — ласково шепнула Альма, погладив его по голове. — Смотри на огонь и не думай ни о чем плохом. Ты часть семьи Мадригаль и так будет всегда.