***
Если раньше Мирабель затруднялась найти в Бруно хоть что-то привлекательное, то теперь была готова выдать целый список. Пункт первый, он же самый главный: Бруно никогда не смотрел на нее, как голодный пес на вырезку. Сидя на небольшом диванчике, Мирабель физически ощущала взгляды семейства Мадригаль, — словно по ней ползали многоножки. Воздух в доме казался наэлектризованным, и каждый вдох давался с трудом, как перед грозой. — И как же ты познакомилась с нашим Бруно? — проворковала рыжеволосая женщина в желтом платье. Она устроилась в плетеном кресле, как раз напротив диванчика, изящно подогнув ноги под себя и перекинув длинную косу через плечо. Мирабель сглотнула пересохшим горлом. «Контролируй чувства, ты любишь его, влюблена по уши». — Мы встретились в кафе, — она нервно улыбнулась, краем глаза следя за тем, как кудрявый парень, немногим младше ее самой, обходит комнату по кругу. В глубине зрачков женщины она заметила крохотные искорки, такие же были и у парня, и у молчаливой девушки в красной юбке. — Это была любовь с первого взгляда. Девушка в красной юбке тихонько хмыкнула себе под нос. — Она говорит правду, — тихо сказала она, складывая руки на груди. — Бруно сейчас то же самое ответил Альме. Мирабель продолжала улыбаться, чувствуя, как по спине скользит капелька пота. Выходит, эта сеньорита Красная Юбка — это всеслышащая Долорес? Рыжеволосая захлопала в ладоши. — Ах, как это мило. Расскажи больше, дорогуша. Я обожаю романтические истории, особенно с трагическим финалом. Это так трогательно… — Он просто… перевернул мой мир, — Мирабель прислонилась к спинке дивана. — Открыл мне глаза, заставил видеть все иначе, изменил всю мою жизнь. Для меня все до сих пор ярко, как будто мы познакомились только вчера. — А про нас он тебе все рассказал? — насмешливо спросил кудрявый парень, садясь рядом на диван, и Мирабель осторожно, на миллиметр, сдвинулась в сторону. — Он сказал, что вы… больше, чем люди, — дипломатично ответила она, и парень расхохотался, словно она только что рассказала анекдот. — Вы слышали? Пепа, Лола, нет, вы слышали? Наш дядюшка с возрастом научился шутить, не иначе… Долорес загадочно улыбнулась, разглядывая Мирабель с каким-то насмешливым сочувствием. — Так здорово, что вы оба любите друг друга. Хотя… говорят, что у влюбленных сердца бьются в унисон. Оказывается, это не так, — Мирабель застыла, чувствуя неприятный холодок внутри. В окно влетело несколько птиц, запрыгнули носухи и через пару секунд в гостиную вошел Антонио. Мирабель показалось, что ее ударили под дых — сердце, остановившись на секунду, забилось о ребра. Тонито, ее маленький Тонито был здесь, живой, целый и невредимый!.. — Камило, ты почему не пришел? Я же хотел проверить, различит ли нас Парс, если ты в меня превратишься, — немного обиженно протянул Антонио, не обращая на нее внимания. Кудрявый парень встряхнулся. — Ай, прости, Тонито. У нас тут развлечение получше — наш дядюшка Бруно вернулся вместе со своей новоиспеченной женушкой. Наверное, я должен звать ее tía. Tía Мирабель, а, как тебе? Мирабель смотрела на него без улыбки: получается, этот смазливый гад и есть тот многоликий Камило, который подставил ее tío Феликса и украл Антонио?.. — У-у-ух, кое-кто не любит обращение «tía» — рассмеялся Камило, блестя глазами. — Боишься, что я намекаю на возраст, да? Не бойся, ты уже не постареешь… Ой, я хотел сказать, ты и в сорок будешь хороша, — он рассмеялся, демонстрируя белые ровные зубы. Смех у него был чудесный — искренний, звонкий. Так, наверное, смеялся бы Питер Пен, существуй он в реальности. — Камило, нельзя намекать женщинам на их годы, — насмешливо произнесла рыжеволосая женщина — выходит, ее имя Пепа. — Это звучит очень обидно, особенно от такого сопляка, как ты. Это все ерунда, дорогуша, мы все понимаем, что человеческий век недолог, не расстраивайся ты так. Я, помнится, схоронила трех мужей… Одного, к слову, убила прямо на свадьбе — случайно устроила бурю, пришлось из свадебного платья сразу надевать траур. — Уверена, в траурном платье вы выглядели так же прекрасно, как и в свадебном, — вежливо отозвалась Мирабель, не сводя глаз с Антонио. «Взгляни на меня, пожалуйста, Тонито!» — мысленно умоляла она, хотя понимала, что если он и правда ее узнает, то это принесет лишь новые проблемы… Антонио равнодушно скользнул по ней взглядом и снова уставился на Камило. Пепа польщено улыбнулась. — Ты мне точно нравишься, дорогуша. Жаль, если с тобой что-то случится. — Многое может произойти, — поддакнула Долорес, чуть повернув голову. — Арепой подавится… или на ядовитую змею наступит. Жизнь так непредсказуема. «Господи, Бруно, где ты?!» — Мирабель продолжала давить из себя улыбку. Сейчас она бы и правда обрадовалась Бруно, как родному — единственному вменяемому человеку, который не угрожал ей смертью каждые пять минут. Где-то наверху скрипнула дверь и Долорес, встрепенувшись, обернулась к арке, где показалась фигура Альмы Мадригаль. Мирабель почувствовала ее тяжелый, неподвижный, словно у змеи, взгляд и немного нервно вскочила с дивана. За спиной Альмы показался Бруно, и она с трудом подавила порыв бросится к нему на шею с воплем: «Пожалуйста, увези меня отсюда!». Нельзя. Антонио нужно вернуть в семью — настоящую семью, а не это змеиное кубло. — Мы немного поговорили, — Альма обернулась, жестом подзывая Бруно ближе. — Что ж… я не в восторге, но Брунито был очень убедителен. Ты будешь принята в нашу семью. Свадебная церемония пройдет через три дня, а пока поживешь у моей старой подруги, Марии Гузман. Мирабель показалось, что ее внутренности смерзлись и провалились куда-то под землю. — Я думала… — заикнулась, было она, но Альма взмахнула рукой, отметая ее слова. — Не думай. Тебя не за твои мысли тут будут держать. Бруно, бросив на Альму сердитый взгляд, обошел ее, приблизившись к Мирабель. — Милая, донья Мадригаль — человек старой закалки, — негромко сказал он, положив руки ей на плечи. — Она считает, что простых колец недостаточно, и хочет провести церемонию по всем правилам. А до этого тебе просто… опасно оставаться в доме. — Ну да. Вдруг арепой подавлюсь, — пробормотала Мирабель и Бруно нахмурился. — Этого не будет, — пообещал он. Мирабель, кивнув, даже без подсказки прислонилась к нему щекой. — Вы посмотрите на этих милых голубков, — Пепа умиленно вздохнула, поглаживая косу. — Это так очаровательно! Такая любовь… — Да, так приятно видеть искренние чувства, — Долорес, прошуршав юбкой, устроилась на подлокотнике кресла, где сидела Пепа. Камило, хихикнув, растянулся на диване. Мирабель выпрямилась, глядя на Альму. — Надеюсь, ваша подруга не будет против того, что я у нее остановлюсь. — О, не переживай. Ее внук на днях как раз… покинул Энканто, так что у нее есть свободная комната. Идем. Бруно, а ты останься. Тебе еще нужно прибраться в комнате, чтобы не испугать свою жену, — Альма двинулась к двери, даже не оглянувшись, и Мирабель пришлось идти следом, словно нашкодившему ребенку за строгой учительницей. — Даже не поцелуетесь на прощание? — выкрикнул Камило, закинув ногу за ногу и глядя на них с дивана. — Такое целомудрие даже подкупает. — Личное должно оставаться личным, — огрызнулась Мирабель, и Камило снова рассмеялся. Идя следом за Альмой по улице, Мирабель то и дело поглядывала по сторонам. Ее не покидало ощущение, что она попала в прошлое — нигде не было и следа электричества, дома и поля выглядели так, словно сейчас был конец девятнадцатого века. Она задержала взгляд на двух девушках: обе в длинных юбках, цветастых блузках с пышными рукавами, у одной на голове — желтая лента. Обе девушки, в свою очередь, уставились на Мирабель так, словно она была по меньшей мере призраком и, переглянувшись, двинулись дальше, перешептываясь о чем-то. — У нас небольшая община, и новое лицо привлекает внимание. — Альма мельком оглянулась на нее. — Это ненадолго. Может, во всем была виновата разыгравшаяся паранойя, но Мирабель послышалась угроза в ее словах. Желание пробраться среди ночи в Каситу и устроить там пожар крепло с каждым шагом. Альма резко свернула в сторону, направляясь к небольшому и аккуратному, словно с открытки, домику. Даже не потрудившись постучать, она прошла во внутренний дворик и негромко позвала: — Мария! Выйди к нам, будь добра. Мирабель неловко переминалась на пороге, нервно кусая пересохшие губы. Ладно, она с самого начала знала, что их план шатается, как пьяница после бара, но все равно было неуютно. Со второго этажа медленно спустилась пожилая женщина — Мирабель бы сказала, что она выглядела старше, чем Альма. Потухший взгляд, сведенные плечи, брошь с крупным зеленым камнем — вряд ли настоящий изумруд, скорее всего, стекло, — держащая белую шаль, приколота кое-как… — В чем дело, донья Альма? — бесцветным голосом произнесла женщина, и Альма покачала головой, глядя на нее с брезгливой жалостью. — Ох, Мария, ты не заболела? Может, прислать к тебе Летту с ее стряпней? — Спасибо, не надо, — сеньора Гузман, сглотнув, подняла голову и почти сразу заметила Мирабель. — Прошу прощения?.. — Это нашего Бруно. Представляешь, он вернулся, и не один, а с… «женой», — Альма выделила последнее слово интонацией, отчего оно прозвучало почти оскорблением. — Некоторые вещи случаются даже тогда, когда ты в это не веришь. Может, однажды и твой милый Марианито вернется с невестой… — Разумеется, — сеньора Гузман кривовато улыбнулась. — Раз у тебя теперь все равно есть свободная комната, пусть она поживет у тебя. Это ненадолго, дня на три. Ты же не против, милая Мария? — Альма, не дожидаясь ответа, небрежно помахала рукой Мирабель. — Это Марибел… — Мирабель. — Не важно. Мирабель вовремя вспомнила предупреждение Бруно о том, что его семья приложит все усилия, лишь бы выжать из нее эмоции, и потому лишь мило улыбнулась, мысленно откручивая голову Альме. Мария Гузман безучастно кивнула. — Да, разумеется. Пусть поживет здесь. — Спасибо, дорогая. Я знала, что могу рассчитывать на тебя, — Альма почти ласково улыбнулась и вышла из дома. Мирабель переступила с ноги на ногу, и сеньора Гузман, очнувшись, посмотрела на нее уже внимательнее. — Значит, вы — жена Бруно? — уточнила она с сомнением в голосе. — Быть частью семьи Мадригаль это… великая честь. Я бы даже сказала, непосильная. — Я понимаю, — Мирабель кивнула, недоверчиво глядя на старую женщину. В этом городе можно хоть кому-то верить, или это тоже проверка? В висок изнутри клюнуло болью, и она чуть поморщилась. Сеньора Гузман, заметив это, поманила ее за собой. — Я думаю, нам с вами не повредит чашка кофе. Я, конечно, не такая кудесница, как наша Летта и не смогу вас исцелить… — Я с удовольствием выпью обычный кофе, — обрадовалась Мирабель, идя следом за сеньорой Гузман. Кухня была небольшой и очень уютной — вот только в глаза бросалось отсутствие привычных холодильника и плиты. — Вы ведь знаете о семье Мадригаль? — спросила сеньора Гузман, начиная молоть кофе. Говорила она тихо, так, что ее было почти не слышно за шумом ручной мельницы, и Мирабель пришлось сесть совсем близко. — О том… кто они такие и как живут? — Да. Бруно мне рассказал о своей родне, — Мирабель попыталась говорить громче, чтобы перекричать скрежет, но сеньора Гузман быстро качнула головой, приложив палец к губам. Зерна закончились и теперь мельница мягко шелестела в ее руках. — Он ведь тоже… Мадригаль, — Мария Гузман сыпанула еще горсть зерен и скрежет возобновился. — Мне кажется, он немного отличается от своей семьи, — пробормотала Мирабель, догадавшись, что этот шум — попытка защититься от идеального слуха Долорес. — Но я люблю его всем сердцем. Сеньора Гузман с понимающей улыбкой отставила мельницу в сторону. — Это чудесно. Любовь — прекрасное чувство. Пока я варю кофе — можешь рассказать о том, что происходит в мире? Мой внук, Мариано… — дыхание у нее перехватило, и сеньора Гузман быстро заморгала, прижав ладонь к губам. — М-мариано отправился в путешествие, вот мне и интересно, что он там увидит. — Ну, я думаю, в первую очередь он увидит кучу электрических приборов… — Мирабель с тревогой следила за женщиной. Друг? Враг? Игра? «Да я точно отправлюсь в психушку после того, как разрушу эту клятую Каситу!» — мелькнуло у нее в голове. Раздалось звонкое чириканье, и на окно уселась яркая птичка — Мирабель бы ни за что не назвала ее, а вот Антонио, наверное, выдал и имя на латыни, и особенности… Сеньора Гузман вздрогнула, словно это была не птица, а аллигатор, и кофе выплеснулся на стол. — Давайте я вытру! — Мирабель торопливо вскочила с места и бросилась к раковине, где лежала тряпка для посуды — во всяком случае, хотелось верить, что именно для нее. — Спасибо… — сеньора Гузман неотрывно следила за птицей, которая, совсем не обращая внимания на людей, прыгала по подоконнику, пытаясь склевать что-то невидимое. После чашечки кофе сеньора Гузман отвела ее в спальню — и уже через минуту та же самая птичка пристроилась на дерево, росшее близко к дому. — Когда разместишься, — сеньора Гузман то и дело бросала косые взгляды за окно, — можем посидеть в гостиной. У нас, к сожалению, нет ни телевизоров, ни радио… Но у меня есть несколько пластинок с классической музыкой, и хватает книг. — Обожаю книги, — Мирабель, сообразив, что с птичкой точно что-то неладно, быстро закивала. — Я вообще с каждой минутой убеждаюсь, что мне тут нравится. Такой чистый воздух, никакой химии. Рай на земле. — О да. У нас здесь настоящий райский сад, — со странной улыбкой согласилась сеньора Гузман.***
Когда Альма и Мирабель покинули Каситу, Бруно физически ощутил, как изменилась атмосфера. Нетерпение, злость, любопытство — все чувства любимой семьи, провались она в Ад, облепили его, как клочья паутины. — Брунито-Брунито… — нараспев произнесла Пепа, теребя косу. — Как ты похорошел за эти годы. — Возмужал, — прошелестела Долорес. — Наш старый добрый дядюшка Бруно, — Камило почти промурлыкал эти слова, переворачиваясь на живот. — Мы так по тебе скучали. — О, я тоже по вам соскучился. До смерти, — Бруно с улыбкой смотрел на них. Как там говорят? Дом — это место, где тебе всегда рады?.. Он задержал взгляд на Антонио, который, не обращая внимания на чужака, сидел на полу, перефыркиваясь с тапиром. Что-то было знакомое в том, как он щурился… Хотя, он ведь кузен Мирабель. Понятное дело, что мимика у них похожа. — Твоя комната вроде бы еще цела, — Пепа спустила ноги с кресла и потянулась. — Но мы не проверяли. — А если хочешь, всегда можешь вернуться в стены. Касита будет рада, правда? — Камило чуть повысил голос, но дом промолчал. — Думаю, сегодня будет торжественный ужин… при свечах. Жаль, не можем поставить свечку из той девицы, как ее там звали… Лола, не помнишь? Бруно закатил глаза, борясь с желанием скрестить руки на груди. — Ее звали Лючия, Камилито. Неужели у тебя проблемы с памятью, в твоем-то юном возрасте? — Просто я не запоминаю всякий мусор, — улыбка исчезла с его лица, словно ее там и не было. — А ты, я смотрю, только с мусором и возишься — эта наша новая tía Мирабель… У нее совсем нет сияния. Пустышка… хотя, если ее выпить до дна… — Не смей ее трогать, — Бруно и сам не ждал, что искренне разозлится. Камило рассмеялся, приняв это за шутку, а Долорес чуть прищурилась, с интересом глядя на него. — Мальчики, не ссорьтесь. Наконец-то вся семья в сборе, — Пепа неодобрительно покачала головой. — Камило, ты же знаешь, брать чужую еду без спроса — это невежливо, и не надо мне рассказывать о своих «потребностях». Бруно, устав от потока родственной любви, развернулся к ним спиной и медленно поднялся на второй этаж. Собственная дверь — черная, неживая, казалась разрытой могилой, в которую он добровольно возвращался спустя долгие годы. Ладонь привычно легла на круглую ручку и дверь бесшумно открылась. Бруно шагнул в узкую прихожую, отмечая взглядом кучи песка на полу. За прорезью в виде песочных часов была темнота, в которой клубился песок. Когда он покидал свою комнату в последний раз, она была иной: пустыня с островком оазиса, где стоял его шатер — место для сна. Ночью он любовался звездным небом, а днем скрывался от палящего солнца под зеленым навесом, наслаждаясь своим даром и новыми возможностями… «Наивный щенок» — с грустью подумал Бруно о самом себе из прошлого. Теперь же все было… не так. Впереди возвышалась скала, на которой мрачной громадой застыл храм, словно прямиком из греческих мифов — вот только добраться до него было… затруднительно. — Вряд ли я научился летать, — пробормотал Бруно, придерживаясь за арку и заглядывая вниз: пусто. Он обернулся и подхватил с пола горсть песка, щедро швырнув его вниз — вот только песок рассыпался, словно по земле. Определенно, у Каситы было чувство юмора. Очень черного юмора. Бруно шагнул вперед, втайне опасаясь, что сейчас рухнет в бездонный провал, но нет. Удержался. Следующую ступень даже не пришлось искать — ветер нанес песок, который очертил широкий прямоугольник. Бруно мысленно прикинул расстояние до храма и тихонько застонал. Теперь его комната имела полное право называться худшей в доме. Каждый шаг приходилось делать почти в пустоту — ветер так же легко сдувал песок, как и присыпал им невидимые ступени. Когда он, наконец, добрался до подножия храма, ноги уже немного гудели от напряжения и усталости. Мерный шелест песка вокруг действовал гипнотически — Бруно все время казалось, что он слышит чей-то шепот. Внутри храм казался пещерой, вырубленной прямо в скале — сухой камень, отшлифованный временем и ветром, совсем не похоже на мягкие, струящиеся ткани шатра, как раньше. И повсюду, куда падал глаз — вездесущий песок: на кровати, на столе, возле шкафа с одеждой… Бруно провел рукой по спинке кресла, стряхивая на пол песчинки и чувствуя ладонью вытертый бархат. — Вот я и дома, — прошептал он, и шелест песка за стенами храма стал громче.