Ключ от всех оков

      Библиотека у сеньоры Гузман и правда оказалась впечатляющей — Мирабель только уважительно округлила глаза, разглядывая книжные полки. Сеньора Гузман приглашающе взмахнула рукой.       — Я понимаю, что это не так интересно, как кино, но… с хорошим воображением получается ничуть не хуже.       На книжной полке Мирабель заметила фотографию в рамке: молодой парень, в чертах лица которого угадывалось сходство с самой сеньорой Гузман. Ей хватило ума не спрашивать: «Это ваш внук?», чтобы не расстраивать пожилую женщину, и она поспешно выпалила:       — Ого, тут не только классика есть? — заметив несколько условно-современных романов, написанных еще в 90-е. Сеньора Гузман кивнула.       — Да, иногда члены семьи Мадригаль покидают общину… и, порой, привозят нам разные мелочи. Я же говорю, они без устали заботятся о нас, — она бесстрастно взглянула за окно и, вытащив увесистый томик, села на диван, приглашающе кивнув Мирабель. — Я теперь, конечно, читаю не так долго, да и зрение не такое хорошее, мне, все-таки, семьдесят…       — Сколько?! — переспросила Мирабель, устраиваясь рядом.       — Еда Летты-Травницы творит чудеса, — пояснила сеньора Гузман, открывая книгу. — Настоящие чудеса… Я прибыла в Энканто, когда мне исполнилось двадцать три.       — А вы… То есть, вас… — Мирабель замялась, не зная, что можно говорить и спрашивать. Сеньора Гузман кивнула ей.       — Я до сих пор с благодарностью вспоминаю этот момент. Моя девочка, моя Сильвия, заболела — и когда я уже опустила руки, смирившись с тем, что придется мне хоронить свое дитя, словно из ниоткуда пришла она… — Мария Гузман смотрела в никуда, словно могла видеть сквозь время. — Темноволосая женщина с доброй улыбкой и нежными руками. Она дала моей малютке кусочек панелы, и спустя мгновение Сильвия уже смеялась и тянула ко мне ручки — а ведь она была на пороге смерти еще пару минут назад! Это была Летта, моя спасительница. Она же и рассказала мне о крае, где возможны чудеса, о месте, где не страшны болезни и войны, где светит солнце даже в дождливые месяцы…       — И вы приехали сюда? — тихо спросила Мирабель, подтянув ногу и обняв свое колено.       — Да. Мы ехали на повозке — я, моя малышка Сильвия, Летта… и ваш муж.       — Вы знали Бруно? — Мирабель напряглась, пристально глядя на сеньору Гузман. Та слегка пожала плечами.       — Знала ли я его? Как и других членов семьи, разумеется. Он часто бывал на главной площади, читая судьбы и предсказывая удачные или неудачные дела… У нас маленькая община, и, порой, провал одного значит провал многих. Чей-то пес подхватит бешенство, или река подмоет стену, которая рухнет на играющих детишек…       — Но, я слышала, в семье Мадригаль есть много… талантливых людей. Разве они бы вам не помогли? — осторожно спросила Мирабель.       — Разве можно тревожить их по пустякам? — вопросом на вопрос ответила сеньора Гузман и с извиняющейся улыбкой протянула ей книгу. — Я понимаю, что вы устали с дороги, но можете мне немного почитать?       — Д-да, разумеется, — Мирабель непонимающе уставилась на страницы, отмечая слова, подчеркнутые ногтем.       «Бойся их. Опасны. Беги отсюда, пока можешь»       — Слишком мелкий шрифт? — уточнила сеньора Гузман и Мирабель, очнувшись, замотала головой.       — Простите, зачиталась.       — Да, такова сила искусства.       Мирабель начала читать вслух, лихорадочно размышляя, стоит ли доверять сеньоре Гузман. Она, конечно, уже показала, что не считает семью Мадригаль непогрешимыми и идеальными, но можно ли с уверенностью сказать, что «враг моего врага — мой друг»? Наконец, она подчеркнула несколько слов — сеньора Гузман протянула руку.       — Кажется, ты уже немного осипла. Позволишь?       «Не могу. Должна оставаться здесь»       Они так и читали по очереди, обмениваясь посланиями на страницах — и даже если бы кто-то посторонний взял книгу в руки, он бы вряд ли что-то понял в мешанине подчеркнутых слов и предложений. С наступлением вечера книгу пришлось отложить — при керосиновом освещении читать было невозможно. Мирабель помассировала переносицу и откашлялась, понимая, что полностью посадила голос.       — Не поможешь на кухне, Мирабелита? — спросила сеньора Гузман и она охотно согласилась. Нарезая овощи, Мирабель слушала рассказы об Энканто, стараясь вычленить правду из красивой обертки. — О твоем муже, надо сказать, ходит немало слухов. Когда он пропал сорок с лишним лет назад, донья Альма говорила всем, что Пророк увидел нечто настолько ужасное, что несколько… повредился в рассудке, и его теперь держат дома, чтобы он не причинил себе вреда. Потом говорили, будто бы он поджег Каситу и сбежал отсюда…       — Когда я с ним встретилась, он показался мне вполне обычным, — вежливо отозвалась Мирабель. — Я бы не сказала, что он повредился в рассудке.       «Я просто думала, что он шизофреник с паранойей, и гляньте-ка, кто теперь следит за каждым словом и шарахается от птичек?» — Мирабель закусила губу, чтобы не рассмеяться.       — Не стоит верить всему, что говорят в городе, — согласилась сеньора Гузман. — Я тоже так думаю.       Утром Мирабель едва успела спуститься на кухню, к уже хлопотавшей у печи сеньоре Гузман, как в дом бесцеремонно шагнула рослая девушка. Она прищурила карие глаза, с вызовом разглядывая Мирабель.       — Это ты, что ли, наша новоиспеченная тетушка? Вот тебе, список покупок.       — Доброе утро, Луиза, — сеньора Гузман с невозмутимым видом перевернула арепы. — Налить тебе чашечку кофе? Или стакан лимонада?       — Не надо, — Луиза поморщилась, словно ей предложили помои. — Ты не рассиживайся. Если хочешь стать частью нашей семьи — то делай свою работу.       Мирабель, прикусив щеку, вежливо кивнула. «Ночью проберусь в Каситу и спалю все к чертям» — от этой мысли уже привычно потеплело на душе. Она бросила взгляд на список покупок и с трудом удержалась от возмущения.       — Да я это в жизни одна не донесу!       — Сходишь два раза, — Луиза дернула плечом. — Или думаешь, что я буду ради тебя надрываться?       Даже не утрудившись попрощаться, еще одна представительница славной семьи Мадригаль вышла из кухи. До Мирабель донесся глухой звук захлопнувшейся двери и она поежилась. Сеньора Гузман поставила перед ней тарелку с арепами и ласково потрепала по плечу.       — Я схожу вместе с тобой, — пообещала она. — Мне тоже нужно немного пополнить запасы.       Мирабель машинально кивнула и тут же опомнилась.       — Ой, а у меня вряд ли столько денег при себе, только на карточке…       — Милая, ты же будущая Мадригаль, — в голосе сеньоры Гузман явно прозвучало сочувствие. — Мадригали не платят. Это мы должны им платить, за неустанную заботу о нас.       Мирабель заметила, как задрожала ее рука, стиснутая в кулак. На рыночной площади было шумно, несмотря на ранний час. Мирабель, идущая рядом с сеньорой Гузман, услышала обрывок разговора и остановилась, как вкопанная.       — … вернулся!       — Он сумасшедший. Увидел в будущем, что девушка ему изменит и задушил ее…       — Зарезал! И весь в крови вымазался!       — Мама говорила, вели его по улице, а он хохотал, весь в ее крови…       — Безумный Бруно…       Мирабель покосилась на сплетниц и те, заметив ее взгляд, моментально смолкли и перешли в другое место. Шушуканье возобновилось, вот только теперь девушки поглядывали на нее саму. Сеньора Гузман тронула ее локоть.       — Сплетни всегда были и всегда будут, — негромко сказала она. — Идемте, а не то у Густаво раскупят все утреннее молоко.       Мирабель отвернулась от девушек, но слова не шли у нее из головы. Интересно, это семья Мадригаль распустила такие слухи… Или же нет, и в них была толика правды? Почувствовав, что у нее начинает болеть голова от бесконечного прокручивания мыслей, Мирабель заставила себя сосредоточиться на настоящем. «Разбирайся с проблемами по мере их поступления». Крупный усатый мужчина нахмурился, глядя на нее.       — Доброе утро, сеньорита…?       — Это жена сеньора Бруно, — сеньора Гузман улыбнулась, похлопывая Мирабель по руке. — Вчера только прибыла, еще не привыкла и не знает, как тут дела обстоят.       — А, сеньора Мария! — мужчина искренне заулыбался. — Вам уже лучше?       — Да, Густаво. Дай нам молока, и мне, и юной сеньоре Мадригаль. Для семьи.       — Я вас понял. Лучшее для лучших — Густаво выставил два небольших жестяных бидона с молоком и заговорщицки подмигнул. Он перевел взгляд на Мирабель и его улыбка потускнела. — Разумеется, я имел в виду семью Мадригаль.       — Она все понимает, — сеньора Гузман кивнула ему. — Мирабелита уже знает, как мы любим семью Мадригаль и как много они для нас делают.       Корзина постепенно становилась все тяжелее и тяжелее. Поняв, что если положит сверху еще хоть что-то, то просто не поднимет ее, Мирабель побрела к Касите. Плечи ныли от напряжения, ручка неприятно резала ладони, катящийся градом пот лез в глаза… Мирабель остановилась, не доходя до дома, и поставив корзину на землю, вытерла лоб рукой.       — Хиловата ты что-то, — раздался уже знакомый голос и, обернувшись, она увидела Луизу. Снисходительно ухмыльнувшись, она одним пальцем подцепила корзину за ручку и понесла в дом, обронив через плечо. — Не стой столбом. За мной иди.       Мирабель торопливо нагнала Луизу, пытаясь приноровиться к ее шагу.       — Второй раз не помогу. Травнице нужны молоко и яйца, только поэтому и решила дотащить за тебя. Ну, все, — остановившись на пороге, Луиза протянула ей корзину. — Иди на кухню, сразу справа. Надеюсь, не заблудишься, — добавила она и, круто развернувшись на пятках, зашагала прочь. Мирабель только охнула — кажется, корзина стала еще тяжелее, чем была. Она попыталась открыть дверь бедром, но створки даже не шелохнулись.       — Эм… Дом, то есть, Касита, ты… вы бы не могли меня впустить? — Мирабель чувствовала себя на редкость глупо, разговаривая с домом, который, теоретически, мог ее сожрать. Двери неожиданно распахнулись и она чуть не потеряла равновесие. — Спа…       Мирабель замолчала, не договорив. Разумеется, Касита ее не слышала — за дверями стоял Антонио. Непривычно-отстраненный, с неприятным, надменным выражением на лице — он казался чужаком, а не любимым братом.       — Проходи, что застыла? — грубовато буркнул он, нетерпеливо постукивая ногой по полу, и Мирабель зашла во внутренний дворик. Взгляд сразу зацепился за огонек, мерцавший сверху — задрав голову, Мирабель разглядела свечу, стоявшую в чьем-то окне.       — Красиво, да? — Антонио тоже посмотрел на огонек. Голос у него потеплел, становясь таким же, как раньше — в те дни, когда все было хорошо и нормально… — Абуэла говорит, что эта свеча — вечная. Она никогда не сгорит и всегда будет нас оберегать.       «Схватить свечу, утопить в унитазе — и никаких проблем» — промелькнуло в голове у Мирабель. Да, только вот, как до нее добраться? Конечно, можно пролезть через крышу… вот только живой дом не стоит сбрасывать со счета — плитка под ее ногами шевельнулась и, как лента на кассе в супермаркете, потащила Мирабель в сторону — она чудом не потеряла равновесие. Разминувшись с колонной буквально на миллиметр, только волосами и мазнула по камню, Мирабель оказалась у входа.       На кухне было душно и жарко, несмотря на распахнутые окна. У печи стояла невысокая женщина, что-то тихо напевающая себе под нос. Черные вьющиеся волосы были забраны в небрежный хвост — несколько прядей выскользнули, и теперь лежали у нее на плечах, словно змеи Медузы Горгоны. Женщина обернулась, с мягкой полуулыбкой разглядывая Мирабель. В глубине черных, миндалевидных глаз она заметила уже знакомые огоньки, как у Пепы и Камило.       — Вот, значит, кто похитил сердце нашего Брунито, — нараспев произнесла женщина. Судя по всему это и была Летта-Травница: на ее плечах лежала пестрая шаль с вышитыми цветами, в карманах юбки Мирабель заметила связки трав, перехваченные белыми и черными ленточками. — Интересно, интересно…       — Я тут вам молоко принесла. И яйца, — Мирабель, опомнившись, с трудом водрузила корзину на столешницу и дернулась, когда она сама собой сдвинулась к Летте.       — Спасибо, Касита, — Летта, даже бровью не поведя, продолжала разглядывать Мирабель. — Брунито очень ветреный, знаешь ли. Так что берегись… как бы сердце не разбил.       — Ничего, залечу душевные раны шоколадом и пересмотром «Я — Бетти, дурнушка», — буркнула Мирабель, и Летта негромко рассмеялась.       — Миленькая девочка. Ты очень забавная. Устала, бедняжка? — ласково спросила она и протянула ей тарелку с арепой. — Съешь. Сразу сил прибавится.       — Я не голодна, спасибо, — Мирабель отступила назад, но дом тут же придвинул ее ближе.       — Съешь, — Летта смотрела на нее уже без улыбки. — Не стоит обижать будущих родственников.       Мирабель почувствовала, как челюсти свело судорогой. От Травницы приятно пахло специями и корицей, но взгляд — неподвижный, холодный, препарирующий, ее пугал почти до икоты. Дрожащей рукой она взяла арепу, гадая — свалится она замертво, если откусит хоть кусочек, или нет, как неожиданно кто-то легко обнял ее за талию. Бруно перехватил ее руку и откусил арепу, мечтательно зажмурившись.       — Божественно, как и всегда, Летта. Твои арепы — это произведения искусства.       — Бруно. И как тебе не стыдно, отбирать еду у собственной жены? — насмешливо поинтересовалась Летта, сморгнув. Невидимая удавка, сдавившая горло Мирабель пропала, и она машинально прижалась спиной к груди Бруно.       — Я ужасный человек, — покаянно вздохнул он. — И как только у моей чудесной и милой жены хватает терпения, чтобы выдержать меня? — Бруно звучно поцеловал ее в воздух над щекой и потянул за собой. — Прости, Летта, я ее не видел целый вечер и все утро, и безумно соскучился…       — Да-да, разумеется, — Травница отвернулась к печи, поправив шаль. Волосы змеями скользнули вниз, почти касаясь теста в миске, но Летта даже не потрудилась их убрать. Мирабель покорно пошла за Бруно, понимая, что в следующий раз все равно придется есть еду, приготовленную в этом доме. Взглянув на Бруно, она улыбнулась — он выглядел так, словно прогулялся по песчаному пляжу в разгар урагана.       — С тебя песок сыпется, — сообщила она и остановилась, отряхивая его рубашку. Бруно пожал плечами, доедая арепу.       — Радости возвращения домой. Это моя комната, там все в песке… и постоянно дует ветер.       — Это заметно, — Мирабель попыталась пригладить его волосы, но очень быстро сдалась. — На зубах хоть не скрипит?       — Нет, нормально. В любом случае, от пары песчинок никто не умирал, — Бруно следил за ее действиями с мягкой улыбкой. — Как твои дела?       — Сеньора Гузман потрясающая! — искренне отозвалась Мирабель. — У нее столько книг… Я и половины не читала.       — Надо будет заглянуть к вам в гости, — задумчиво протянул Бруно. Мимо них прошла Долорес, бросив в их сторону хитрый взгляд. — Как думаешь, сеньора Гузман не будет против?       — Ты же Мадригаль, — отозвалась Мирабель, глядя в спину Долорес. — Как она может быть против?       Бруно кивнул и неожиданно потянул ее в уголок — Мирабель только и успела что возмущенно воскликнуть.       — Извини, дорогая, я безумно соскучился, — пробормотал Бруно ей куда-то в шею. Вот только он не двигался, и, чуть повернув голову, Мирабель заметила капибару, сверлившую их слишком осмысленным для животного взглядом. Ощущение было такое, словно они и правда оказались на сцене, напрочь забыв реплики и порядок действий — и теперь приходилось импровизировать. Мирабель обвила его за шею и оглушительно чихнула, когда в нос попала песчинка.       — Знаешь, я тут подумала, — она шмыгнула носом и снова чихнула. Да здравствует песок! — В вашей общине все такое… уникальное, словно из прошлого…       — Есть такое, — Бруно отстранился, внимательно глядя на нее. Мирабель улыбнулась в ответ.       — Я просто… это, наверное, глупо, но я тут подумала, может, до церемонии, которую собирается провести донья Альма, мы с тобой будем… как бы это сказать… в общем, сохраним целомудрие? Ну, как в песне Мадонны? Like a virgin… — напела она дрожащим голосом. Капибара продолжала смотреть в их сторону, где-то наверху раздались шаги и мурлыканье Пепы…       — Отличная идея! — Бруно широко улыбнулся. — Полностью поддерживаю. Сохраним чистоту до брачной ночи.       — Ага, до нее самой, — пробормотала Мирабель, переводя дух. Бруно отступил в сторону и заботливо стряхнул песок с ее плеча. Плитка защелкала и в ногу довольно болезненно ткнулась плетеная корзина. — Ох, да помню я, помню! Нужно еще раз на рынок идти, — пояснила она.       — Пойдем, мне все равно надо туда же, — Бруно, разом помрачнев, предложил ей руку. Мирабель не стала отказываться — странным образом в его присутствии было спокойней.       — Что, решил метлу купить для своей комнаты? — поинтересовалась она, но Бруно покачал головой.       — Все равно не поможет. Нет, просто буду делать то, что должен. Я же Мадригаль, значит, и у меня есть… обязанности, — он зло прищурился, глядя на дорогу. Мирабель кивнула, догадываясь, что он говорит о своих пророчествах. На рыночной площади они разошлись — Мирабель отправилась к овощным прилавкам, а Бруно остался в центре.       Перебирая перец и специи, Мирабель краем уха услышала чьи-то перешептывания, и обернулась — люди обступили Бруно, которого уже и не видно было за их спинами. Заинтересовавшись, она подошла ближе, убеждаясь, что слухи по Энканто действительно расходятся быстро: люди расступались перед ней, косясь с опаской. Бруно сидел на земле, слепо глядя в пустоту горящими глазами. Рядом с ним сидела уже знакомая девушка с желтой лентой — судя по ее лицу, она была на грани слез.       — Хулио, Сесар или Теодоро. Один из них подойдет, — произнес Бруно, отпуская ее руку и смаргивая — глаза погасли, становясь почти нормальными. — Потомство будет здоровым.       Девушка, всхлипнув, вскочила со своего места и бросилась в сторону, ввинчиваясь в толпу.       — Следующий, — услышала Мирабель голос Альмы — донья Мадригаль сидела в тени, за спиной Бруно, и следила за ним с торжествующей улыбкой. К Бруно подошла еще одна девушка и села рядом. Бруно ненадолго закрыл глаза, потирая лоб костяшками пальцев, и снова распахнул глаза, которые опять засветились.       — Это что? — тихо спросила Мирабель в пустоту, не рассчитывая на ответ.       — Пророк, — неожиданно отозвался Густаво. — Он смотрит, у кого родятся здоровые дети… и от кого.       — То есть, он про будущий брак, или что? — переспросила Мирабель, и Густаво посмотрел на нее с жалостью.       — Он про детей. С кем нужно лечь, чтобы родить здорового малыша на благо Энканто. Свадьба для этого не нужна.       Мирабель молча следила за происходящим — кажется, даже вязка ослов и то была романтичней, чем… это. В голове снова шевельнулись ассоциации с фермой и грядками, и ее передернуло. Почувствовав взгляд Альмы, Мирабель поспешно отступила назад, прячась за спинами.       Оттащив корзину в Каситу и передав ее Камило, который поинтересовался, не прорезались ли у них нимбы от святости, Мирабель вернулась к сеньоре Гузман. Схватив книгу, она принялась лихорадочно листать ее, находя нужные слова.       «Это отвратительно. Хуже, чем рынок. Почему вы не убегаете?!» — Мирабель подчеркнула ногтем нужные слова.       «Многие пытались. Глаза и уши везде. Никто не возвращается. Как и мой внук»       Мирабель раздраженно вгрызлась в ноготь. Это место не должно существовать. Невозможно держать людей в качестве не домашних животных даже, а в качестве растений. Ты можешь сколько угодно поливать картошку, избавлять от сорняков и паразитов, удобрять… но потом все равно выкопаешь и сваришь. Просто потому что это — картошка.       «Что с ним стало?»       «Убили»       Мирабель испуганно взглянула на сеньору Гузман, и та молча кивнула, вытирая глаза кончиком шали.       Вечером и правда заглянул Бруно. Сеньора Гузман нахмурилась, разглядывая его фигуру на пороге, и он, смешавшись, отступил назад.       — Простите, я просто хотел немного побыть рядом с Мирабель. Наверное, я не вовремя…       — Ну что вы, сеньор Бруно. В этом доме всегда открыты двери для семьи Мадригаль, — сеньора Гузман едко улыбнулась, отходя в сторону и пропуская его. Мирабель сглотнула, борясь с неприязнью. Она умом понимала, что это — явно не его вина, и Бруно сам вряд ли в восторге от своих обязанностей, но все равно было неприятно.       — Все хорошо? — Бруно сел рядом, пока сеньора Гузман возилась с граммофоном.       — Да. Все в порядке, я в порядке, я счастлива, — оттарабанила Мирабель, глядя в сторону. — Извини. Видимо, те-самые-дни на подходе, сам знаешь, какая я нервная становлюсь.       — Принести тебе шоколад? — Бруно немного отодвинулся, и Мирабель почувствовала облегчение… и раздражение. Ее начинала злить собственная неопределенность в душе: рядом с Бруно было немного спокойнее, он был ее союзником в этом месте, но, в то же время, в голову сами собой начинали лезть воспоминания о сегодняшнем «пророческом сеансе», о слухах, бродящих в городе. Но нужно держать себя в руках, нужно терпеть и испытывать, черт бы побрал все на свете, правильные эмоции!       — Обойдусь. Я тут сделала немного фотографий, хочешь взглянуть? — Мирабель вытащила телефон, с опаской глядя на уровень заряда. Да, она взяла с собой пауэрбанк, перевела в режим полета, но все равно батарея разрядилась до 40%.       «Тебе самому не противно? — быстро набрала она на экране, без устали щебеча о том, какое здесь все живописное. — Говоришь людям, с кем им переспать для пользы своей долбанной семейки, а если они любят другого?!»       Бруно, забрав телефон, одобрительно хмыкнул, немного неуверенно набирая текст.       — Я всегда говорил, что у тебя талант. Я серьезно, Мирабель, подумай о карьере фотографа, ты прекрасно подбираешь места и цвета…       «Я должен. Это сделка — я смотрю в будущее, они принимают тебя в семью. Уничтожим Каситу — и будет свободен не только твой брат»       — Ох, Бруно, ты мне льстишь, — улыбнулась она, вытягивая телефон из его рук.       «Предлагаю утопить свечу в унитазе»       — Я говорю только правду, и ничего кроме правды.       «ОБЕИМИ РУКАМИ «ЗА!» КАК ОТКЛЮЧИТЬ БОЛЬШИЕ БУКВЫ?»       Мирабель, не выдержав, рассмеялась, ударившись лбом в его плечо. Сеньора Гузман искоса поглядывала на них, читая «Божественную комедию». Мирабель отобрала у него телефон и стерла всю переписку, удалив текстовый файл. Бруно посидел с ними еще недолго и вежливо попрощался, чувствуя себя неуютно под взглядами сеньоры Гузман.       — Вы с ним так хорошо ладите, — задумчиво произнесла сеньора Гузман, пересаживаясь на диван и разворачивая к ней книгу. — Счастливый брак — это истинная редкость.       — Да, я знаю, — Мирабель прислонилась щекой к дивану, вспоминая своих родителей, tío Феликса и tía Хосефу… — Мне с ним очень повезло.       «Не доверяй ему. Он из этой семьи»       Мирабель кивнула и закрыла глаза. А кому вообще здесь можно верить? Наверное, только самой себе.       На следующий день ее позвала Пепа, почитать ей что-нибудь душевное, для легкого дождика. Сеньора Гузман передала ей «Грозовой перевал», попросив только уберечь страницы от ливня.       — Буду беречь, как зеницу ока, — пообещала Мирабель, выходя из дома Гузманов. Пепа, как всегда с неизменной косой и в легком платье, уже нетерпеливо постукивала пяткой по земле.       — О, Хитклифф и Кэтрин, — мечтательно протянула она, разглядев название. — Чудесная история. Ненависть и страсть — это как две стороны одной медали, не находишь? Сильные чувства, яркие эмоции, от которых отключается разум… Прекрасно!       Мирабель вежливо промолчала — сама она не видела ничего прекрасного в этой книге, скорее, была готова воспринимать ее как пособие по нездоровым отношениям, но спорить не стала.       Пепа растянулась на траве возле кукурузного поля, глядя в чистое небо. Мирабель начала читать вслух, вот только то и дело отвлекалась: небо прямо на глаза начало заволакивать облаками. Когда на макушку упала первая капля дождя, она даже вздрогнула.       — Хитклифф, Хитклифф! — нараспев протянула Пепа. — Ах, всегда за душу берет. Сразу вспоминаю старую добрую Англию. Вот где было хорошо. Туманы, снежные бури и дожди, сырой воздух, болота, вересковые поля, где спят погибшие воины давно минувших битв…       Мирабель поежилась — температура резко упала, и теперь ей было холодно. Из низины поднялся туман, заволакивая Энканто, и Пепа, потянувшись, вскочила на ноги.       — Все, дорогуша. Ты свободна. А я тут немного повеселюсь…       Мирабель торопливо поднялась с земли. Холодный дождь мерно сыпал с неба, и она прижала к себе книгу сеньоры Гузман, идя через туман. Что-то мелькнуло сбоку и она нервно дернулась в сторону, тут же облегченно выдыхая: показалось. Всего лишь куст.       Через несколько шагов она опять наткнулась на куст и остановилась. Может, она тут бродит кругами? Мирабель обернулась, но все на расстоянии вытянутой руки укрывал туман. Мокрая блузка прилипла к коже, вызывая дрожь, и Мирабель, поведя плечами, торопливо зашагала вперед. Не заблудится же она?..       Из земли вылез корень и Мирабель, споткнувшись, упала на раскисающую землю. Очки свалились с носа, и она торопливо схватила их, испуганно глядя на стекла — вроде целые. Лодыжку сдавило чем-то гибким и скользким и Мирабель, вскрикнув, дернулась, оборачиваясь — вокруг ноги обвилась лоза. Задергавшись, она попыталась отползти, но еще один колючий стебель, вырвавшийся из-под земли, обмотал ее руку, удерживая на месте. Земля зашевелилась, выпуская тоненькие стебельки травы, которые все тянулись и тянулись к затянутому тучами небу… и, словно нитями, принялись опутывать ее тело. Мирабель вскрикнула, яростно борясь со слишком уж живой природой, понимая, что вряд ли кто-то ее услышит и найдет в этом тумане. Что-то замаячило впереди, странное болотно-зеленое пятно — и Мирабель с удивлением разглядела бегущего к ней Бруно, громко крикнувшего:       — Исабелла! А ну быстро прекрати!       Трава моментально пожухла, стебли втянулись в землю — и Мирабель торопливо вскочила на ноги. Бруно, подбежав, прижал ее к себе, коротко выдохнул, и обернулся к кустам, из-за которых вышла девушка в светло-лиловом платье. Мирабель кое-как нацепила очки — руки тряслись теперь не столько от холода, сколько от страха.       — Ну что ты кричишь? — с недовольной миной поинтересовалась девушка. — Я просто хотела немного поиграть. Познакомиться, так сказать, с будущей родственницей.       — Ты и пальцем ее не тронешь. Ни пальцем, ни травинкой, ни листочком, — Бруно так и не разжал руки, и Мирабель была сейчас этому рада: по крайней мере, он был теплым. — Если с ней хоть что-то случится, тебе будет очень… нехорошо.       — Ох, дя-ядюшка, — протянула Исабелла со снисходительной улыбкой. — И что же ты сделаешь? Предскажешь мне сломанный ноготь? Или неудачную прическу?       — Ну что ты, Принцесса, — Бруно машинально поглаживал затылок Мирабель, и по всему телу у нее разбегались щекочущие мурашки. Он говорил очень спокойно, почти дружелюбно, только каждое слово так и сочилось ядом. — Я просто могу увидеть в твоем будущем что-то плохое, маленькую ошибку, которая повлечет ужасные последствия… И не сказать тебе об этом. Не предупредить, промолчать, прикрыть глаза. И прекрасная Принцесса падет со своего пьедестала. А может, наоборот, я увижу в твоем будущем что-то очень хорошее: шанс проявить себя, заслужить одобрение и признание Альмы… Вот только я тебе не скажу этого. И сделаю все, чтобы этого хорошего не случилось. Чтобы ты из любимицы стала парией. Ты не задумывалась об этом, моя дорогая совершенная Исабелла?       — Ты… ты не можешь так поступить, — растерянно пробормотала Исабелла, теряя всю самоуверенность. — Ты врешь!       — Хочешь проверить? — Бруно, судя по голосу, улыбался — Мирабель так и стояла, вцепившись в болотно-зеленую куртку до судороги в пальцах, и не поднимая головы.       — Нет, — быстро ответила Исабелла. — Я… я поняла. Я прошу прощения. С твоей женой все будет в порядке.       — Конечно, — с той же интонацией согласился Бруно. Зашелестели ветви и листья, и только тогда Мирабель рискнула оглядеться. Исабелла уже исчезла в тумане, оставив после себя лишь несколько увядших цветов и пожухшую траву. От одного взгляда на взрытую землю хватило, чтобы ее опять передернуло, и Бруно, словно очнувшись, разжал руки. — Сильно поранилась?       — Да я, вроде, цела… — пробормотала Мирабель и закусила губу: книга сеньоры Гузман лежала на земле. Торопливо подняв ее, Мирабель бережно отряхнула обложку от грязи. — Черт, неудобно-то как получ…       Она замолчала: зубы вдруг застучали, и пришлось крепко стиснуть их. Бруно набросил ей на плечи куртку и осторожно взял за руку, разглядывая ободранное запястье.       — Пойдем к Марии, — сказал он, и Мирабель бездумно кивнула. Сеньора Гузман только ахнула, увидев ее. Отправив Мирабель переодеваться в сухую и чистую одежду, она с вежливой улыбкой вернула Бруно его куртку и выпроводила его, с чувством хлопнув дверью. Выдав ей теплое одеяло из козьей шерсти, сеньора Гузман метнулась на кухню, и уже вскоре Мирабель почувствовала запах горячего шоколада.       — Я… вашу книгу уронила, — невпопад сказала она, когда сеньора Гузман спросила, нужно ли ей что-нибудь еще. — Извините.       — Милая, да книга — это ерунда. Главное, что сама жива осталась!       Мирабель совсем некстати вспомнила, что на шее у Лючии были следы от лоз — и, сглотнув, плотнее завернулась в одеяло.

***

      Бруно вернулся в Каситу, чувствуя, как кипящая внутри злость понемногу утихает. Он не забыл, как выглядела умершая Лючия, и одного взгляда на Мирабель, опутанную травой и колючими лозами, хватило, чтобы в голове все помутилось от ненависти. Почти сразу он столкнулся с Долорес — всеслышащей Долорес, которая подошла к нему получасом ранее и сладким голосом заявила, что Исабелла решила познакомиться с его подружкой.       — Спасибо, Долорес, — сказал Бруно, напряженно глядя на нее. К доброте от родичей он не привык и нутром чуял двойное дно.       — Пожалуйста, наш милый дядюшка. Было бы так грустно, если бы ты опять потерял любимую, — Долорес мило улыбнулась ему — впрочем, ее глаз улыбка не коснулась. — Но не воображай, что я прониклась к тебе родственными чувствами. Просто Исабелле уже давно пора было сбить корону, а ты единственный, кого она немного побаивается.       — Серьезно? — удивился Бруно, пытаясь ее обойти, но Долорес цепко ухватила его за локоть.       — Да. Ты не знал?.. Конечно же, не знал. Ты такой невнимательный бываешь. Даже сам себя не знаешь.       — Ты ошибаешься, себя-то я знаю, — Бруно оставил попытки выбраться из ее захвата и медленно двинулся под руку с Долорес. Та улыбнулась, с любопытством заглядывая ему в лицо.       — Нет, дядюшка. Ты считаешь, что знаешь себя, знаешь будущее… Думаешь, ты у нас самый умный и хитрый, вот только ты и сам себя перехитрил. Ты соврал Альме, что Мирабель для тебя — лишь источник пищи, — шепнула она, приподнявшись на цыпочки и приблизившись к его уху.       — Разумеется, я ее лю… — Долорес перебила его и рассмеялась, прикрыв рот ладонью.       — Дядюшка, я же говорю, ты сам себя перехитрил. Она действительно нравится тебе — и я не о твоей игре, она обманет разве что людей в общине. Я говорю о том, как ты реагируешь на нее, а это нельзя подделать. Твое сердце бьется чаще и громче, когда вы рядом. У тебя меняется голос, когда ты говоришь с ней или про нее. Жаль только, ваши чувства не взаимны, — добавила она с притворным сочувствием. — Кажется, твою подружку больше привлекают мальчики помладше — ее сердце так и заходится, стоит ей увидеть Антонио.       Бруно остановился, чувствуя как внутри расползается липкий холод. Он никогда не недооценивал ее, и всегда знал, что Долорес — одна из самых опасных его родственниц, и сейчас только лишний раз убедился в этом.       — Значит, ты расскажешь об этом Альме? — уточнил он, и Долорес удивленно распахнула глаза.       — Зачем? Она тоже считает себя самой умной и проницательной. Я просто… буду знать это. И ты будешь знать, что я знаю. Такие милые, пустячковые семейные тайны. И, раз уж у нас с тобой такой доверительный разговор — дядюшка, пожалуйста, сделай что-нибудь с песком в своей комнате. От его шуршания у меня мигрень, — Долорес звонко чмокнула его в щеку и, засмеявшись, побежала на кухню. Бруно с натянутой улыбкой добрел до гамака и упал в него, почти касаясь ногой пола. То, что сказала Долорес, было неприятной правдой, от которой он отмахивался, как от дурного сна, бросая соль через левое плечо и стуча по дереву.       Вот черт.       Черт. Черт. Черт.       Бруно запрокинул голову, глядя на чернильно-синее небо в разрывах облаков. Ладно, нужно разбираться с проблемами по мере их поступления, и у него точно найдутся дела поважнее, чем размышлять о своих чувствах.       Сами пройдут. А если и нет… уже неважно. Шоу должно продолжаться.