Ключ от всех оков

      Мирабель чувствовала себя очень неуютно, сидя за общим столом. Ощущение, что она оказалась в стае голодных пираний усиливалось с каждой секундой — особенно когда она ловила на себе взгляды семьи Мадригаль.       — Эмпанаду? — Летта протянула ей блюдо и Мирабель с вымученной улыбкой помотала головой.       — Нет, спасибо, я не…       — Они сыты любовью, — насмешливо сказала Пепа. — Ах, юность, золотое время…       — Антонио, убери своих чертовых крыс! — Исабелла резко отодвинулась от стола, с отвращением глядя на черную крысу у своей тарелки. — Фу, мерзкая тварь…       Крыса, моментально отбежала в сторону, почти забравшись лапами в тарелку к Луизе, которая с возмущенным возгласом попыталась ее сбросить на пол. Бруно подхватил крысу у самого края стола, осторожно удерживая в ладони и накрыв другой.       — Ты не права, Принцесса. Крысы — просто очаровашки… особенно если сравнивать с другими существами, — негромко сказал он, разглядывая крысу.       — Не боишься их? — Антонио с интересом наклонил голову, и Бруно протянул ему руку с крысой.       — Нет. Все познается в сравнении.       — Наверное, ты с ними ощущаешь особое родство, — с улыбкой предположил Камило, нагребая себе в тарелку эмпанады. — Живете на помойках, питаетесь отбросами…       — Камило, следи за языком, — одернула его Альма. — Наш бедный Брунито оступился, но вернулся в семью, и мы не должны его этим попрекать. Он ведь уже понял, что нет ничего важнее семьи, не так ли? — добавила она, и Бруно кивнул.       — Конечно. Кстати, я тут подумал — может, пришло время для того, чтобы заглянуть в будущее всей нашей семьи? Соберемся все вместе и найдем что-нибудь достаточно полезное… — Бруно вопросительно глянул на Альму, и Мирабель затаила дыхание, мелкими глотками цедя луладу.       — Зачем? Мы не нуждаемся в лишних людях, у нас и так неожиданное пополнение, — Альма искоса глянула в ее сторону. — Энканто процветает, и когда те союзы, которые ты предсказал, дадут плоды, станет еще лучше. Если уж и правда хочешь принести пользу семье, Бруно, то следи за тем, чтобы та вещь, о которой мы говорили, не произошла, и делай предсказания для людей.       Лулада стала колом в горле, и Мирабель, раскашлявшись, быстро отставила стакан. Бруно пару раз похлопал ее по спине, сохраняя невозмутимый вид.       — Просто предложил.       — Ты смотри-ка, как он оживился, и все это после одной ночи… Может, и мне пора задуматься о женитьбе? — протянул Камило с прищуром глядя на них. Альма тонко улыбнулась, не размыкая губ.       — Подумай. Только, надеюсь, ты себе найдешь более… одаренную женщину. Ну что же, впереди новый день и всем нам есть, чем заняться. Мирабелла… так как ты у нас единственная без дара в семье, то, думаю, будет справедливо, если ты хоть как-то принесешь нам пользу. Займись готовкой, пусть Летта отдохнет. Вчера она и так постаралась, готовя еду на всю общину.       Мирабель замялась, бросив взгляд в сторону кухни.       — Я никогда не готовила в дровяных печах.       — В мое время девочки уже в десять лет умели готовить, — в сторону произнесла Летта. — Придется постараться и научиться. Продукты в подполе, ножи в ящике. Ничего сложного.       Мирабель пожала плечами и тут же сообразила, что в таком случае обед будет безвредным. Приободрившись, она почувствовала на себе чей-то взгляд и, подняв голову, заметила чуть нахмуренного Антонио, глядевшего в ее сторону.       Она резала овощи, когда снаружи раздались взволнованные и испуганные голоса. Мирабель нервно вскинула голову, услышав: «Помогите! На помощь!» — кто-то заколотил в заднюю дверь Каситы.       — Сеньора Летта, помогите! Сеньора… донья Мадригаль!..       Отложив нож, Мирабель подошла к двери, осторожно толкнув ее — и дверь легко поддалась, даже не попытавшись прищемить ей пальцы. Видимо, и правда церемония прошла удачно… На Мирабель уставилось трое — двое мужчин поддерживали третьего, который поджимал ногу и кривился.       — А где сеньора Летта?       — Она отдыхает, — Альма, неслышно подойдя со спины, легко отодвинула Мирабель в сторону. — В чем дело?       — Хосе!       — Упал с дерева!       — Моя нога…       — Довольно, — Альма, поморщившись, вскинула руку. — Это просто перелом. Летта завтра приготовит арепы — придешь на площадь и возьмешь… или попросишь друзей, и они принесут.       — Но моя нога… — простонал раненный — видимо, тот самый Хосе. Альма холодно глянула на него.       — От перелома еще никто не умирал. И нужно думать, прежде чем лезть на дерево.       — Но оно было крепким! Сеньорита Исабелла проверила… — умоляюще протянул Хосе, кривясь от боли. Альма, покачав головой, развернулась, скрываясь в доме. Хосе умоляюще глянул на Мирабель. — Сеньорита? Por favor, мне так больно…       За ее спиной раздались шаги, и Летта с недовольным видом сказала:       — Она все равно не знает, где у меня что лежит. Довольно этих воплей. Сам виноват… — она протянула Хосе кофейную чашку с водой. — Это немного уменьшит боль. Да завтра посидишь со сломанной ногой, может, это научит тебя… и всех вас, быть осторожней.       — Но дерево и правда было крепким, — робко заметил один из приятелей Хосе. Летта смерила их презрительным взглядом.       — В Энканто вернулся пророк. Спрашивайте его, прежде чем лезть куда-то… думаю, Брунито будет счастлив помочь вам, — сказав это, Летта с щелчком захлопнула дверь и взглянула на Мирабель. — В чем дело?       — Неужели вам его не жалко? — спросила она и тут же прикусила язык. Ведь и так понятно, что…       — Нет. Люди за пределами Энканто постоянно ломают себе ноги, и умудряются справиться без моей помощи. Я не собираюсь целыми днями возиться у печи, чтобы любой дурак не думал, что делает, и считал себя бессмертным.       Летта прошла на кухню следом за Мирабель, и уселась за стол, накрыв его пестрой шалью. Сегодня она была в темно-красном платье, и распущенные волосы черными змеями легли к ней на плечи. Мурлыча себе под нос какую-то мелодию, Летта вытащила из кармана платья старую колоду карт, раскладывая пасьянс.       — Тебя ждет долгая дорога, — неожиданно сказала она, и Мирабель, вздрогнув, порезала палец. — Я не вижу будущее, как наш Брунито, но моя матушка научила меня раскладывать карты. Иди сюда, Мирабель. Взгляни.       Мирабель обернулась, мельком глянув в черные, словно омуты, глаза Летты-Травницы, где в самой глубине зрачка мерцала крохотная искорка, и тут же уставилась на рассыпанные по шали карты.       — Долгая дорога, боль… смерть, — Летта подперла голову кулаком, водя пальцем по картам, на которых вместо привычных мастей были совсем иные рисунки. — И любовник. Забавно, да?       — Ага. Смешно, прям до слез, — Мирабель отвернулась к доске, старательно нарезая помидоры. Летта негромко рассмеялась, смешивая карты.       — Иногда смерть — это всего лишь конец чего-то старого и начало нового. Но не обращай внимания, эти карты слишком старые… а у тебя есть свой собственный предсказатель, правда?       За ужином Альма напомнила, что теперь Бруно должен делать предсказания для всех жителей в Энканто. «Раз уж ты так хочешь принести пользу всем нам» — добавила она с улыбкой, и Бруно согласно наклонил голову. Мирабель бездумно ковырялась в тарелке, размышляя о том, что она здесь меньше недели, а уже успела возненавидеть это место до зубовного скрежета. И ее две недели отпуска уже заканчиваются, а Антонио все еще здесь, и смотрит на нее, как на чужую… Ощущение ускользающего времени не покидало ее до самой ночи, пока она не забралась в кровать.       — У нас все получится, — Бруно лежал на боку, лицом к ней — это было не так неловко, как она опасалась. Мирабель только поморщилась. — Я серьезно. Я видел тебя на развалинах Каситы — значит, так и будет.       — Да, один вопрос: когда именно это будет? Матео, конечно, мой друг, но если я не явлюсь на работу, он меня уволит, — Мирабель стукнулась лбом в подушку, и Бруно утешительно похлопал ее по плечу.       — Я вот подумал, может, мне сплясать канкан в центре общины? Отберу у Пепы ее платье, вскочу на бочку… Семья явится просто для того, чтобы проверить, действительно ли я сошел с ума.       — Если еще и петь начнешь в процессе — точно явятся, — Мирабель улыбнулась, разглядывая его лицо. Полной темноты не было — откуда-то сверху лился слабый, рассеянный свет, словно от луны, позволяя разглядеть очертания мебели и самого Бруно. — Можно вопрос? Твои глаза… они другие.       — А что с ними не так? — Бруно непонимающе приподнялся на локте. — Опять светятся?       — Нет, просто… я заметила, что у Пепы, у Камило и Долорес… даже у Антонио, — со вздохом добавила Мирабель. — У них в глазах как будто отражается фонарик, знаешь, такие маленькие искорки в глубине зрачков. А у тебя нет.       Бруно растерянно покачал головой.       — Я как-то не обращал внимания… Хм, если завтра я начну вглядываться в глаза моей семейке, они точно поверят в мое сумасшествие. В любом случае, не знаю, что это.       Мирабель только рассмеялась, представив себе Бруно, стоящего лоб в лоб с Альмой и пристально глядящего ей в глаза.       На следующее утро ее озадачили стиркой, и Мирабель только стиснула челюсти. Стирать руками в тазике — не о таком погружении в прошлое она мечтала. Приходилось утешаться мыслью, что ее бабушки и прабабушки с этим справлялись, а значит, и она сможет. Кисти рук ныли, кожу щипало от едкого мыла — Мирабель, выдохнув, разогнулась, чувствуя, как что-то щелкнуло в пояснице. Теперь оставалось только развесить одежду… и не думать о том, что следующим на очереди было мытье полов. Уперев корзину с бельем в бедро, Мирабель вышла из ванной — стоило радоваться хотя бы тому, что она здесь была, и не пришлось возиться в речке, — направляясь к заднему дворику, когда входная дверь распахнулась, пропуская Бруно.       — Madre de Dios, ты что, подрался? — Мирабель чуть не уронила корзину, глядя на светло-зеленую рубашку, покрытую спереди каплями крови. Бруно, не открывая глаз, помотал головой, прижимая ладонь к носу.       — Нормально. Слишком много предсказаний в последнее время. Сейчас пройдет, — слегка гнусаво ответил он, вслепую заходя в ванную комнату. Открыв воду, он умылся, шумно фыркая, и Мирабель, застыв на пороге, с непонятным, колючим чувством внутри смотрела на капли крови, стекающие в слив.       — В чем дело? — раздался со второго этажа голос Альмы. Бруно красноречиво скривившись, прокричал из ванной: «Все в порядке!». — А если в порядке, то нечего прохлаждаться. Энканто нужен пророк.       — Черта с два! — Мирабель, отмерев, уронила корзину, не заботясь о белье, наполовину вывалившемся на пол. — У него кровь из носа хлещет!       — Вечером съест арепу, и будет как новенький, — Альма сложила руки на груди, пристально глядя на нее со второго этажа. Мирабель упрямо вскинула голову.       — А если он умрет?       — Ну, до этого же не умирал как-то, — Бруно попытался пройти мимо нее, и Мирабель схватила его за руку, потащив за собой по лестнице. — Куда ты…       — Ты! — она на ходу обернулась к нему, чувствуя слепящую злость, разгорающуюся внутри. — Ты сейчас пойдешь и ляжешь в кровать. К черту предсказания, обойдутся!       — Да что ты говоришь… — Альма следила за ними с вежливым интересом. — Неужели тебе не жалко бедных жителей нашей общины?       Мирабель, проигнорировав вопрос, рванула дверь в их комнату. Следовало убраться подальше, пока она не сорвалась и не наговорила лишнего. Бруно попытался высвободиться из ее хватки, и она только крепче сжала пальцы на его запястье.       — Мирабель, это лишнее…       — Да конечно! Мне не нужно, чтобы ты тут свалился замертво, или, не знаю, тебя паралич разбил, или еще какая-нибудь хрень, — Мирабель пинком открыла дверь в жилую часть его комнаты и толкнула Бруно к шкафу. — Ты мазохист или просто жить надоело?!       — Слушай, это мое обычное состояние после использования дара… — Бруно прикусил язык, когда она начала расстегивать его рубашку. Мирабель нетерпеливо дернула плечом.       — То есть, вот эти кровавые пятна, как будто тебе кто-то дал по морде — это нормально?! То, что ты выглядишь как живой мертвец — тоже нормально? Я не… — Мирабель замолчала, когда до нее дошло, что она делает. Сглотнув, она продолжила расстегивать пуговицы, стараясь говорить ровно. — Я не хочу, чтобы ты умер. В конце концов я… я еще плохо вожу, и эта дорога сущий кошмар, и я не знаю, когда нужно заправлять машину, и как менять колеса…       Она замолчала, понимая, что начала заговариваться. Пуговицы были слишком мелкими, или, может, у нее начали дрожать руки, но над следующей она возилась слишком долго, стараясь глядеть куда-нибудь в сторону, лишь бы не ему в лицо. Не выдержав, Мирабель резко шагнула назад, пряча руки за спиной.       — Д-дальше сам. Раздевайся.       — Конечно, — голос у Бруно был странным, словно он только что получил по голове. Мирабель понимала, что сейчас лучше всего отвернуться, ну или хотя бы поискать в шкафу какую-нибудь футболку, просто чтобы не пялиться на него так откровенно и так нахально… Но не получалось. Бруно смотрел ей в глаза, медленно расстегивая пуговицы, и Мирабель только крепче стиснула пальцы за спиной. По телу прошла тяжелая, обжигающая волна — только это уже была не злость. Бруно повел плечами, избавляясь от рубашки, и она отступила еще на шаг — потому что на самом деле хотелось шагнуть вперед. Прикоснуться, и не кончиками пальцев, а всей ладонью, провести по груди и плечам, прижаться ближе, обхватить за спину… Мирабель встряхнула головой и протянула руку, глядя в пол.       — Рубашку давай. Постираю.       — Держи, — она поспешно схватила еще теплую ткань, дернувшись, как от разряда тока, когда их пальцы соприкоснулись.       — Теперь марш в кровать или… не знаю, делай что хочешь, только не эти свои… тупые… предсказания, — она круто развернулась на пятках, чувствуя себя пьяной, и вышла из спальни. Мирабель дошла до середины лестницы, когда сообразила, что она вообще не испугалась бездны под ногами — просто не заметила ее, как будто поднималась по обычным ступенькам. Хотя сейчас бы она не отказалась от полета вниз — может, в голове бы прояснилось…       Во всем был виноват его чертов актерский талант. Бруно так убедительно изображал любовь, что в глубине души ей даже захотелось в это поверить… Хотя с его точки зрения это, наверное, то же самое, как если бы к нему воспылал чувствами куст картофеля. Мирабель покачала головой, выходя из их комнаты. Если она останется жива и не сойдет с ума — в чем она с каждым часом все больше сомневалась, — то обязательно напишет какую-нибудь трагикомедию с элементами сюрреализма. «Сто лет огородничества», например. Куст картофеля влюбился в фермера, апельсиновое дерево засыхает от неразделенных чувств к дочке садовника… Мирабель спустилась вниз — разумеется, никто не подумал собрать вывалившееся на пол белье и повесить его сохнуть, — и завернула в ванную. Кровь отстирывалась неохотно, несмотря на холодную воду, и она только раздраженно вытерла лоб запястьем.       Черт бы побрал этого Бруно.       — Что все это значит? — раздался за спиной шипящий голос, и Мирабель искоса глянула на Альму, застывшую в дверях ванной. — Никто в этом доме не спорит со мной. Особенно это касается тебя.       — Бруно было плохо, — Мирабель выпрямилась, стряхивая воду с рук и упирая их в бедра. — И я подумала…       — Я уже сказала, тебя здесь не за твои мысли держат, девчонка. Бруно подвел свою семью, и теперь, чтобы загладить вину, он должен приносить пользу… А если уж ты так за него переживаешь — то почему не осталась с ним? Не помогла? — Альма перешагнула через порог, и по стенам ванной поползли тени. — Запомни, девочка, в этом доме я — глава. И я не потерплю, чтобы какая-то бездарная…       — Абуэла! — раздался звонкий голос Антонио, и Альма, моментально расплывшись в сахарной улыбке, обернулась к нему. Мирабель закусила губу — ей хотелось встряхнуть Антонио за плечи и крикнуть: «Она не твоя абуэла, опомнись!».       — Что случилось, Тонито? — ласково спросила Альма, и Антонио протянул руку, на которой сидел ара.       — Мои птицы… Они видели чужаков рядом с Энканто. Совсем рядом, — добавил он, и попугай издал пронзительный крик.       — Ничего страшного, чужаки нам не навредят, — Альма потрепала его по плечу, но Антонио помотал головой.       — Мои птицы видели у них оружие. А если придут сюда? — настойчиво повторил он. — Вдруг, они тут все разрушат?       Альма раздраженно потерла подбородок и, прищурившись, глянула на Антонио.       — Ты уверен, что они рядом с Энканто?       — Да, мои птицы вылетали за горы, они буквально в паре часов от нас, — Антонио переминался с ноги на ногу. — Долорес бы их не услышала…       — Ох, ладно. Я позову Луизу и Камило, мы пойдем, встретим дорогих гостей, — Альма, словно только что вспомнив о ее существовании, обернулась к Мирабель. — И запомни, девочка. Если ты еще раз возразишь мне или начнешь спорить… — она покачала головой, не договорив, только огоньки свечей задрожали, как от порыва ветра.       Мирабель, отвернувшись, выкрутила рубашку, с ненавистью глядя на бледно-розовую воду. Бросив ее в корзину с бельем, Мирабель вышла на задний дворик, цепляя мокрое белье на веревки. Оставалось надеяться, что Туманницу ничего не расстроит и не разозлит, и все ее труды не пойдут прахом… Вернувшись в Каситу, Мирабель застыла, как будто в нее попала молния Пепы. Альма ушла. В доме тихо — все или отдыхают, или заняты своими делами… а ей ведь нужно вымыть пол, не так ли? Мирабель набрала в ведро воды и, закинув швабру на плечо, целеустремленно зашагала по лестнице на второй этаж.       Внутри все тряслось и замирало, и она только сглотнула, пытаясь успокоиться. Деревянный черенок скользил в мокрых ладонях, и Мирабель, выдохнув, раздраженно вытерла руки о штанины. Она как раз подобралась к комнате Альмы, и теперь нужно было только открыть… Мирабель обхватила круглую латунную ручку пальцами и осторожно провернула ее — дверь с негромким щелчком открылась. Свеча стояла на подоконнике, источая ровный свет, и Мирабель, не сводя с нее глаз, подхватила ведро, заходя в комнату Альмы. Сердце колотилось в груди, и она часто сглатывала, пытаясь хоть как-то успокоиться. Затаив дыхание, она осторожно взяла свечу — тяжелая, и, несмотря на вырезанный на воске узор, скользкая, словно покрытая жиром… Омерзение всколыхнулось внутри, как гнилая вода в давным-давно заброшенном колодце, и Мирабель, передернувшись, уронила свечу в ведро. Она слабо представляла, что должно произойти — наверное, раздастся треск, а может, гром и молнии, или…       Свеча продолжала гореть.       Под водой.       «Я в заднице. Мы оба в заднице, причем, в полной!» — пронеслось у нее в голове. Мирабель дрожащими руками вытащила свечу из ведра и без особой надежды подула на огонек, который даже не дрогнул. Капли воды скользили по бледно-желтому воску, срываясь на пол, оставляя на досках темные пятнышки. Поспешно поставив свечу на подоконник, Мирабель отступила назад, запнувшись о ведро. Оно звякнуло, угрожающе кренясь на бок, и она едва успела его схватить. Стараясь не поворачиваться спиной к свече, Мирабель попятилась к двери, на ощупь нашла ручку и, толкнув ее, шагнула в коридор.       То, что здесь что-то не так, она сообразила после того, как дверь в комнату Альмы закрылась у нее перед носом и растворилась в стене.       Это не было галереей второго этажа Каситы. Больше всего это место напоминало узкий простенок, и Мирабель прижалась спиной к стене, чувствуя, как стучит кровь в ушах. У нее не было клаустрофобии, во всяком случае, до этого самого момента, но сейчас ей показалось, что стены сжимаются вокруг нее. Ведро, звякнув ручкой, двинулось по полу, и Мирабель поняла, что стены действительно сжимались. Издав придушенный вскрик, она рванула по коридорчику, не разбирая дороги. Стены шевелились словно стенки кишечника, в который она угодила, под ними что-то неприятно пульсировало, пол в какой-то момент пошел волнами, и Мирабель, неловко взмахнув руками, упала. Она тут же вскочила на ноги, застонав от омерзения — пыль, лежащая на полу, казалась отвратительно липкой и жирной, словно сгнивший шелк, и моментально прилипла к ее рукам и лбу.       За плечом раздался короткий смешок, и Мирабель резко обернулась — ничего. Темнота и клочья паутины, подрагивающие от ее дыхания. Еще один смешок, на этот раз спереди, и еще… Невидимые зрители хохотали, визжали от смеха, захлебываясь им, словно рыданиями. Мирабель зажала уши ладонями и побрела вперед, чувствуя, как чавкает пыль под ногами. Стены коридорчика снова дрогнули, сжимая ее и тут же отпуская. Она влезла в паутину и, закричав, лихорадочно замахала руками, пытаясь избавиться от липких нитей — это вызывало новый взрыв хохота из пустоты.       Шлеп.       Шлеп. Шлеп.       Что-то ползло к ней в темноте, и Мирабель быстро зашагала прочь. Она запнулась обо что-то и только услышав жестяной грохот, сообразила, что это ее ведро… Или, это не оно? Мирабель присела на корточки, разглядывая перекореженное, ржавое ведро, которое выглядело так, словно пролежало здесь лет двадцать, если не больше…       В какой-то момент она просто села на пол, отказываясь двигаться вперед. Коридор, без единого поворота, уходил в бесконечность, и она могла скитаться тут вечно… Хотя, наверное, она умрет раньше от голода и жажды. Мирабель закрыла глаза, роняя голову на скрещенные руки. Теперь она очень хорошо понимала Бруно и его нежелание попасть в это место снова. «Я хочу к папе». Мирабель еле слышно всхлипнула, размазывая грязь по щекам. Она бы что угодно отдала, лишь бы оказаться дома…       — Мирабу… — вздрогнув, Мирабель недоверчиво подняла голову. Отец полз к ней, изломанный, словно попавший в аварию. Очки перекосились на его лице, одно стекло треснуло, и Мирабель тупо уставилась на эту трещинку, чувствуя липкий страх, поползший по спине. — Мирабу… зачем ты уехала?..       Откуда-то сверху снова раздался хохот, и Мирабель вскочила на ноги, когда окровавленные пальцы Агустина почти ухватили ее за штанину.       — Тебя здесь нет! — крикнула она, не обращая внимания на раскаты смеха, мечущиеся в коридоре. — Ты ненастоящий!       — Мирабу… доченька…       Она бросилась бежать, не обращая внимания на движущиеся стены, на хохот, стараясь не слышать отцовский голос, бьющий в спину ножом: «Зачем ты меня бросила?..»       — Хватит! Выпустите меня отсюда! Хватит! — Мирабель врезалась в стену всем телом и остервенело заскребла ее ногтями. — Я не хочу, отпустите меня, оставьте меня в покое!       Голос сорвался на визг, словно у попавшего в капкан зверя, и она пнула стену ногой. Пальцы ошпарило болью, и она отшатнулась, кривясь и плача… чтобы увидеть, как стена медленно разошлась, пропуская свет. В разломе стоял Антонио, хмуро глядя на нее, и Мирабель показалось, что это еще одна галлюцинация.       — Выходи, — сухо сказал он, посторонившись, и Мирабель вывалилась на влажную, пахнущую дождем и прелой листвой землю, жадно дыша полной грудью. За ее спиной с негромким хрустом сошелся древесный ствол, снова становясь целым.       — Тонито…       — Это было глупо, — кузен поморщился, отходя в сторону и садясь на согнутую ветку. — Зачем ты хотела погасить мою свечу?       Мирабель потрясла тяжелой головой. Всего происходящего было слишком много для нее одной, и она молча смотрела на него. Попугаи носились над верхушками деревьев, по веткам прыгали коати и карликовые игрунки, издавая резкие, визгливые крики. Антонио нетерпеливо хлопнул себя по колену.       — Ну же? Зачем?       — Антонио… ты мой кузен. Ты не Мадригаль…       — Я знаю, — небрежно бросил он, и Мирабель осеклась. — Мне уже рассказали. И я вспомнил… я же говорил, что мне знакомо твое лицо.       Взглянув в сторону, Мирабель заметила Бруно, на котором свернулась анаконда, надежно придавливая его к земле. Он немного неуверенно улыбнулся ей, хотя Мирабель видела, с каким трудом он дышал.       — Тонито, поедем домой? — Мирабель села на земле, глядя на своего брата. — Раз ты все вспомнил, давай вернемся? Твой папа…       Антонио досадливо поморщился, вскинув ладонь.       — Зачем? Зачем мне возвращаться? Я останусь здесь. Свеча мне сказала, что я буду главой семьи… И я буду лучше, чем Альма, — самодовольно добавил он. — Я уже сильнее, чем она думает. Чем все вы думаете. И мне непонятно одно, — в глазах Антонио на мгновение зажглись и погасли огоньки. — Почему ты хотела погасить мою свечу?       — Это я ей сказал, — сипло произнес Бруно, пытаясь спихнуть змею с груди. Анаконда зашипела, покачивая головой перед его лицом. — Я хотел разрушить это место, уничтожить семью Мадригаль. А твоя сестра просто хочет вернуть тебя домой… Я ее убедил.       Антонио холодно глянул на него и снова повернулся к Мирабель.       — Домой я не вернусь, — повторил он. Поднявшись с ветки, он негромко свистнул, и анаконда медленно сползла с Бруно, который судорожно вздохнул, хватаясь за ребра. — Я, наверное, хорошо относился к тебе тогда, в прошлом, раз даже сейчас вспомнил. Поэтому… ты можешь уйти. Если сумеешь, — добавил Антонио с нехорошей улыбкой. — Ну же, чего застыла? Дверь там.       — А… Бруно? — Мирабель неуверенно покосилась на него, и Антонио, изменившись в лице, нахмурился.       — Он опасен для нашей семьи. Я не могу его отпустить.       — Но… — Бруно перебил ее, быстро покачав головой:       — Все в порядке. Иди, Мирабель. Все-таки, не зря я тебя научил водить, правда?       У него еще хватало совести улыбаться, как на великосветском приеме. Мирабель стиснула зубы, неуверенно поднимаясь с земли. Ушибленные пальцы болели, и наступать на ногу было трудно, но она попыталась встать ровно.       — Антонио, пожалуйста. Мы уйдем с ним вдвоем и больше не вернемся. Честное слово, — как можно убедительнее сказала она, глядя в глаза своего брата. Антонио с интересом наклонил голову, разглядывая ее.       — Зачем? Ты его знаешь… сколько? Пару недель? Ты его даже не… Хм.       — Это неважно, — быстро пробормотала Мирабель и, скривившись, схватилась за деревце, росшее рядом с ней. — Я плохо вожу машину, и не знаю этих мест…       — Мира. Не испытывай мое терпение. Я отпускаю тебя, потому что, наверное, ты была для меня важна, хоть я этого уже и не помню. Он для меня — никто.       — Антонио, пожалуйста! — Мирабель попыталась наступить на ногу, и от вспыхнувшей боли ее просьба прозвучала особенно надрывно. Она не хотела верить, что ее кузен — добрый, немного стеснительный, но такой чуткий парнишка, стал этим надменным и самовлюбленным существом, глядевшим на нее с презрительной жалостью.       — Уходи. Пока я не передумал. Иначе оставлю тебя здесь, чтобы семья не добралась. Не бойся, когда я стану патриархом Мадригалей, я тебя выпущу. Может быть… — задумчиво добавил Антонио, и Мирабель, чертыхнувшись, шагнула к маячившей впереди двери. Запнувшись о корень, вылезший из земли, она чуть не упала — Бруно метнулся к ней, подхватывая и забрасывая руку себе на плечо, не обращая внимания на повелительный окрик Антонио:       — Сядь!       — Я помогу ей дойти! — огрызнулся Бруно, бросив на Антонио сердитый взгляд. — Потом хоть скармливай своим зверям, а сейчас дай ей помочь.       — Ты идиот! — прошипела Мирабель ему на ухо. — Ты все-таки мазохист, которому жизнь надоела…       — Да, спасибо, дорогая, я умру с этими словами у меня в ушах, — Бруно обхватил ее за пояс, помогая добраться до двери. — Мирабель, пожалуйста, будь осторожней, хорошо? Ключи под козырьком в машине, езжай аккуратней, включи дальний свет…       — Идиот! — она дернула его к себе, прижимаясь лицом к плечу. В горле скребло, словно наждаком, и получалось только рвано дышать, чувствуя его тепло.       — Смотри на ситуацию с позитивом: тебе достается моя машина и коллекция дисков, — Бруно издал невеселый смешок, гладя ее по голове. — Все почти получилось, как мы планировали…       — Уходите! — крикнул Антонио, и они оба вздрогнули, оглядываясь назад. Ее кузен стоял, обхватив голову руками, словно у него разыгралась мигрень. — Оба, быстрее! Уходите же! Пока он не…       Антонио застонал, дергая себя за волосы, и Бруно, отмерев, потащил Мирабель к выходу.       — Мой кузен…       — Я двоих не вытащу! — Бруно пинком распахнул дверь, выволакивая ее в коридор. — Мирабель, а сейчас, пожалуйста, быстро!       Мирабель кивнула, собираясь с духом. Нужно было спуститься по лестнице, которая дрожала под ее ногами. Дом скрежетал и вздрагивал, и очень скоро вся семейка выскочит из своих спален… Касита неожиданно затихла, и Мирабель недоверчиво обернулась — дверь Антонио горела так ярко, что даже глазам было больно.       — Мирабель, быстрее, — Бруно потянул ее за руку. — Если то, что он сказал, правда, то твой брат сейчас удерживает весь дом от того, чтобы нас сожрать.       Мирабель, кивнув, торопливо захромала за ним. Они выбрались через заднюю дверь и оставалось только преодолеть город… и дорогу к проходу через горы. Единственным утешением было то, что боль слегка поутихла — а может, ее перекрыло адреналином. Во всяком случае, у Мирабель получалось не хромать. Они миновали последний жилой дом и по узкой, почти невидимой в свете луны, тропке двинулись к выходу.       — Что тут было? И сколько я там торчала?! — свистящим шепотом спросила Мирабель. Бруно махнул рукой.       — Ураган. Это было… ощутимо, то, что ты попыталась погасить свечу. Альма рвала и метала, примчалась в Каситу, разве что огнем не плевалась. Они искали тебя... К счастью, Долорес сказала, что я не виноват, и вообще невинен, как новорожденный ягненок, и меня не убили. Я дождался вечера, пошел к Антонио… и в общем, мы поговорили. А дальше он вытащил тебя из Каситы и теперь мы пытаемся удрать.       — Краткость — сестра таланта, — Мирабель с фырканьем отбросила волосы, лезшие в глаза.       — Я тебе поэму напишу, пятистопным ямбом, если мы выживем! — огрызнулся Бруно и дернул ее себе за спину, останавливаясь. На камне возле дороги сидел Камило.       — Ага. Я так и знал, что вы, двое, вместе. Дядюшка-дядюшка, ничему тебя жизнь не учит… И зачем ты только к нам вернулся? — он покачал головой, разглядывая их с неизменной улыбочкой. — Забился бы в какую-нибудь щель, затаился, и жил себе тихонько — ты никому не нужен, Брунито.       Камило, оттолкнувшись от камня, поднялся на ноги, медленно приближаясь к ним.       — Я знаю, ты трус. Если прищемить тебе хвост, ты сбежишь куда подальше, даже моргнуть не успеешь. Так что давай, Бруно. Беги. Беги, и никогда не возвращайся.       Камило вдруг прыгнул, меняясь в полете — вместо человека перед ними приземлился ягуар, небрежно махнувший лапой по ноге Мирабель. В первую секунду она ничего не почувствовала — только тепло на штанине, побежавшее вниз, а потом внутри словно начал взрываться чудовищный фейерверк боли. Она свалилась, пытаясь зажать рану на бедре и Камило толкнул ее лапой в грудь, прижимая к земле. Сквозь серо-черную пелену, расплывшуюся перед глазами, она увидела, как Бруно развернулся — и побежал.

***

      Его дар был отстойным. Нет, иногда он был полезным, и пару раз спасал его от больших проблем, но сейчас Бруно с радостью обменял предвидение на супер-скорость. Или возможность действительно управлять временем. После урагана, бушевавшего весь остаток дня в Энканто, на земле еще оставались сломанные ветки, и одна была как раз подходящей — достаточно крепкая, чтобы не сломаться, увесистая… только, черт бы ее побрал, она лежала слишком далеко!       Бруно подхватил ветку с земли, и, круто развернувшись, побежал обратно. Камило поднял морду, непонимающе глядя на него: такое человеческое выражение на звериной морде было действительно жутковатым, но за свою жизнь Бруно видел слишком много плохих вещей, чтобы хоть немного испугаться. Он врезал ягуару по морде, отбрасывая зверя в сторону. Раздался хруст и Бруно, разжав пальцы, выронил уже бесполезную ветку.       Что именно хрустнуло, он не хотел думать. Не сейчас.       Он упал на колени перед Мирабель — Бруно видел кровь, пропитавшую штанину, и понимал, что если ягуар задел бедренную артерию, то она умрет через пару минут. И он уже ощущал этот сладкий, упоительный запах смерти: смесь ужаса, боли, отчаяния и безнадеги. Та часть, которую он в себе ненавидел, потянулась к этому запаху, как росток к свету, и Бруно с силой прикусил язык, отрезвляя себя. Хватит.       — Мирабель, открой рот, — отрывисто бросил он, наклоняясь к ней. Ее глаза уже начали стекленеть, и Бруно быстро прижался к ее губам, открывая их языком. На долю секунды захотелось втянуть ее жизнь, выпить ее досуха, оставив мертвое тело, но вместо этого он выдохнул свои силы, свою собственную жизнь. Мирабель дернулась, словно пыталась отодвинуться, и Бруно обхватил ладонью ее затылок, удерживая на месте.       — Ты должна вдохнуть, — пробормотал он, на секунду отстраняясь от ее губ. Судя по ее взгляду, то первое, что она сделает, если останется жива — так это оторвет ему голову. И, возможно, еще и яйца. Да и черт с ними.       Он снова прижался к ее губам, отдавая жизненную силу. В висках заколотили невидимые молоточки, в груди словно что-то схлопнулось, но Мирабель на этот раз вдохнула. Землисто-серое лицо ее чуть порозовело. Бруно опустил руку на ее ногу, пальцами находя след от когтей и крепко сжимая его. Снова выдохнул часть своей жизни, и чуть не подавился — Мирабель осторожно положила ему руку на плечо, слабо стискивая рубашку в пальцах. Возможно, это были предсмертные конвульсии. Возможно, попытка оттолкнуть. В глазах уже начали плавать черные точки, и Бруно отстранился — Мирабель смотрела на него с ужасом, но умирать вроде не собиралась. И за это спасибо, как говорится.       — В машину. Дойдешь? — сипло спросил он, чувствуя, как начинает кружиться голова. Мирабель дернула головой, не то соглашаясь, не то протестуя, и он попытался помочь ей встать — правда, сам чуть не упал. Ягуар-Камило так и лежал на земле, и Бруно не хотел к нему присматриваться. Последние метры ему пришлось почти тащить Мирабель на себе и на заднее сиденье он ее практически уронил. В груди кололо, и Бруно, задыхаясь, ненадолго прижался лбом к крыше машины. Не время, нет времени. Он добрался до водительского места и провернул ключ в замке зажигания. Из магнитолы раздался полный жизни голос: «We are the champions, my friends! And we'll keep on fighting 'til the end!» — еще немного, и Бруно бы поверил, что собственная подборка песен издевается над ним.       — Да пошел ты, Фредди, — выдохнул он, выкручивая звук в ноль.       Свет фар резал ночную темноту, и Бруно, ведя машину вперед, упрямо вглядывался в еле различимую дорогу, пытаясь понять, что делать дальше.