Открыв глаза, Чимин не сразу соображает где он и кто он. Голова снова немного кружится. Такое ощущение, что теперь черепная коробка и мозг никогда не будут в порядке — вечно беспокоит недомогание или головокружение.
Пак медленно принимает положение сидя на кровати, понимая, что он все тот же Пак Чимин, который продолжает жить у Чонгука. Трет пальцами глаза, а потом переносицу. Он пока не может полностью вспомнить, что с ним произошло. Вроде, обрывки вчерашнего вечера есть, но они неполные. Чимин слышит слабый стук в дверь.
— Войдите.
Дверь осторожно приоткрывается и на пороге показывается обеспокоенная Джанин:
— Добрый день, господин Пак.
Чимин смотрит на нее, моргает несколько раз, а потом отвечает:
— Добрый… — смотрит на настенные часы, которые показывают ровно полдень. — …день, Джанин. Я снова проснулся поздно…
— Нет-нет, вы что, это наоборот хорошо, что вы много спите, — девушка немного смущенно улыбается. Но ее выражение лица меняется на обеспокоенное: — Как ваше самочувствие? Господин Чон предупредил меня, что вы вчера потеряли сознание.
Потерял сознание…
Из-за письма! А где оно?
Чонгук его видел?
Сонливое состояние снимает, как рукой. Внутри вновь появляется тревога, но Чимин старается ее «потушить» в себе. Его нервы не идут на пользу собственному здоровью. Особенно, показывать волнение при Джанин не особо хочется.
— А..где сам Чонгук? — Чимин сухо сглатывает.
— Его нет дома.
Пак кивает.
— У вас точно ослаблен организм, нужно поесть, а через два часа укол поставить, — говорит девушка.
— Да…сейчас иду.
Пак неловко ей улыбается, пока она улыбается в ответ и уходит, тихонько прикрыв за собой дверь.
Он тут же встает, когда дверь закрывается. Судорожно смотрит по сторонам, ищет письмо сначала глазами, а потом приступает к обыску. На прикроватной тумбе его нет, как и внутри. Нет его и на стуле, в шкафу, на полу, под кроватью, на подоконнике и в карманах.
Его нигде нет. Чимин обессилено присаживается на кровать, опуская голову. Он часто и тяжело дышит, смотря в пол. Сжимает пальцы рук, впиваясь короткими ногтями в ладони до белых полумесяцев.
Чонгук же не видел письма, верно?
Он не должен был видеть. Не должен был. Может, оно упало тогда на пол и Чон его не заметил? Чисто теоретически, такое возможно. Но это пахнет бредом. Чимин просто старается себя успокоить.
Пак начинает дышать глубоко, чтобы привести себя в чувства. Разжимает руки. Нельзя давать себе слабину, это, как выяснилось, может повлечь за собой такие последствия, как потерю сознания. И нихрена это не тридцать-сорок минут, как говорил доктор. Это он проспал со вчерашнего вечера до сегодняшнего полудня! Может, просто слишком сильно перенервничал?
Джанин зовёт кушать, поэтому Пак медленно встает, разминает шею и делает короткий вдох-выдох. Идет на выход из комнаты. В конце концов, он не должен подавать вида, что что-то не так. Будто никаких писем не существует, никакой угрозы его безопасности нет.
— Я вам приготовила фунчозу с курицей, овощами и яичными блинчиками.
— Спасибо, Джанин, — парень ей уважительно поклоняется, все еще чувствуя себя неловко, когда к нему обращаются со словом "господин", и ухаживают так, будто он персона голубых кровей.
Джанин искренне улыбается в ответ, и проходит с кухни в гостиную, начиная вытирать пол. Пак берет палочки в руку, смотрит на красивую и вкусно пахнущую еду. Он не чувствует сильного аппетита, но обижать девушку за ее труд не хочет. Тем более, что готовит она поистине вкусно.
Чимин, пережевывая очередной кусок, смотрит куда-то перед собой. На большом телевизоре в гостиной показывают какую-то криминальную дораму, но Пака уже настолько тошнит от всех этих расследований в жизни, что он и не смотрит в сторону телевизора. Взгляд падает на телефон, лежащий рядом, Чимин берет его и смотрит в темное отражение на себя, пережевывая еду. Замечает шрам на виске. Теперь всю жизнь будет вместе с ним. Как и со шрамом на руке. Они теперь, как два неприятных знака, будут напоминать до конца жизни о том, что с ним когда-то произошло.
Пак тяжело вздыхает. Откладывает телефон и поднимает взгляд на девушку, занятую уборкой раскиданных журналов с какими-то тачками на обложках по всему журнальному столику. Джанин действительно симпатичная девушка, глупо это отрицать. А еще выглядит ужасно молодо. Не на восемнадцать, конечно, но больше тридцати ей дать нельзя... Интересно, сколько ей, но Пака учили правильным манерам, поэтому у малознакомой девушки он спрашивать возраста не станет. Может, как-нибудь потом узнает у Чона.
Удивительно, к слову, что Чонгук не звонит и не пишет ничего. Не то, чтобы он раньше звонил(хотя частенько непринужденно писал), но, зная его, Чонгук должен был спросить за самочувствие
друга, особенно, после вчерашнего. Так было бы, хотя бы, спокойнее самому Паку. А то он все еще думает о том письме. Чонгук его точно увидел, Чимин же падал с листом в руке. Вот же ж неудачно мозг время выбрал, чтобы отключиться! Будь оно неладно — это нарушение центральной нервной системы. Будь оно неладно — ублюдок-"поклонник", который не оставляет Чимина в покое ни на секунду! Как он вообще понял, что Пак снова зайдет к себе в квартиру? Он же точно отслеживает местоположение Чимина, значит, знает, что парень сейчас живет не у себя дома. Успел вчера занести его в квартиру Пака? И снова замок не был взломан. Значит, ключи есть? А ведь это новый замок был...и как теперь не боятся вернуться в свою квартиру?
—Господин Пак!
Чимин выныривает из мыслей. Поднимает растерянный взгляд на Джанин.
— У вас же телефон звонит, вы не слышите?
Пак только сейчас, будто, слышит громкий звонок. До него доходит, что он был будто потерян в своих мыслях.
— Да, Джанин, простите, совсем в себя ушел, что-то...
Девушка смотрит с жалостью. Она точно думает, что Пак такой из-за препаратов и его болезни.
— Алло, — ответив на звонок, говорит Чимин.
—
Привет, мой самый любимый лучший друг в мире!
Голос Хосока заставляет Пака улыбнуться:
— Привет, Хо. Как дела?
—
Это я у тебя, вообще-то, спрашивать должен, — по голосу слышно, как парень улыбается. —
У меня все, как и всегда: работа-дом-дом-работа. Звоню узнать как твое здоровье и почему ты вчера мне не отвечал на звонки.
Чимин сначала хмурится, а потом вспоминает, что вчерашним утром у него было много пропущенных от сестры и Хосока. Только вот, Лии он перезвонил, а Чон трубку так и не поднял, отсыпаясь после смены.
— Ты..вчера вечером тоже звонил? — сглатывает тяжело Пак, совсем откладывая палочки в сторону. Он замечает настороженный взгляд Джанин, протирающей книжные полки.
—
Ну да, около девяти часов вечера, — отвечает друг. —
Ты же не спишь в такое время обычно..или, тебе было плохо?
Чимин встает с барного стула и двигается в ванную комнату, где он закрывается на защелку и облокачивается на стиральную машину. Почему-то, внутренне он не хочет, чтобы его разговор с другом подслушивали.
— Прости, отрубился вчера, — не говоря о причинах своего "отруба", отвечает парень.
—
А-а, ну прости, пожалуйста. Хорошо, что не разбудил. Тебе нужно много отдыхать.
Да уж...отдохнуть бы ему от своего преследователя...
—
Кстати, а как тебе у этого твоего..Чонгук, кажется?
— Он не мой, — шикает, хмуря брови, Чимин. — Нормально у него, — добавляет.
—
А что за реакция такая? — судя по голосу, Хосок опять улыбается. —
У меня просто вылетела со рта фраза, а ты так остро реагируешь?
— Хо, тебе сказать, куда пойти?
—
Да ла-а-адно? — Чон говорит это, пребывая в легком оцепенении. —
Он что..?
— Не смей договаривать фразу! — Чимин говорит случайно громко, после чего косится инстинктивно на закрытую дверь. — Мне никто не нравится, понятно? — говорит он уже тише. — Чонгук мой друг.
—
Да понял я, не заводись, — сдается Хосок, но уже через несколько секнуд добавляет: —
Но он довольно симпатичный парень, и так переживал за тебя...так что знай, что я только "за"!
Чимин хмурит брови и под легкий смех Хосока кладет трубку. Через минуту приходит сообщение.
От кого: Хо~
"
Я, кстати, заплатил сегодня тот штраф. Помнишь, который суд нам назначил?".
Пак, все еще хмуря брови, печатает: "
Всю сумму? И мою часть тоже?".
Ответ приходит быстро:
"
Нет "твоей" и "моей" части. Сумма общая. Я заплатил сегодня".
Теперь Чимин испытывает неловкость: "
Блин, зачем? Я бы заплатил сам, просто из головы вылетело..ты у кого-то одолжил?".
У Пака же есть почти вся сумма. "Поклонник" тогда прислал, Чимин забыл со временем за штраф, но деньги спокойно лежат дома в шкафчике.
От кого: Хо~
"
Накопленные использовал, плюс одолжил у парочки ребят на работе".
Чимин отчетливо в себе чувствует угрызения совести:
"
Я тебе верну свою часть, даже не отнекивайся. И спасибо тебе, солнышко, ты самый лучший!".
От кого: Хо~
"
Прекрати. Я всегда тебе помогу, знай это".
Чимин улыбается сообщению, больше ничего не пишет. Он так благодарен небесам, что у него есть такой замечательный человечек рядом с ним, который и в дождь, и в снег, и ночью, и днем готов прийти на помощь, готов поддержать, готов выдержать все испытания вместе. Чимин тоже готов пойти на многое ради Чона. Как у Пака вообще хватило совести в самом начале обвинять друга и срываться на нем? Хосок, ведь, всегда только добра желал и желает.
От кого: Хо~
"
Но я все равно не отказываюсь от своих слов — присмотрись к Чонгуку этому. Он парень, вроде, реально хороший, даже жить тебе у себя позволил со всеми условиями. И явно смотрит на тебя не дружеским взглядом~~"
Чимин чувствует, как у него начинают гореть щеки, а внутри растекается смущение и неловкость, но он отвечает только короткое: "
Ой, да иди ты~".
От кого: Хо~
"
:)".
Пак решает умолчать о записке, найденной вчера у себя в квартире. Так будет лучше, по его мнению. Если тот ублюдок посмел совершить покушение на того, кто ему, вроде бы, нравится, то что он может сделать с теми, кто ему безразличен, но, по его мнению, угрожают
его предмету обожания? Да все, что угодно. Чимин уже жалеет, что с самого начала рассказал все Хосоку. Юнги еще как Юнги — инспектор полиции. А Хосок — друг, простой гражданский, беззащитный человек. Паку хочется самого себя стукнуть по затылку за такую оплошность. Но ничего уже не вернешь... Поэтому, можно только не доводить в дальнейшем до критического состояния.
Чимин листает свои телефонные контакты, решает, таки, набрать Чонгука сам.
После недолгих гудков раздается спокойное:
—
Да?
— Привет, — почему-то, после разговора с Хосоком, Пак чувствует себя немного неловко.
—
Привет, — хмыкает Чон.
— Как дела?
Сегодня официально день "тупых вопросов от Пак Чимина". Чимин сам от себя не в восторге.
—
Да..нормально, вроде. У тебя что-то стряслось? Как ты себя чувствуешь?
— Нет, все хорошо...
—
А чего звонишь тогда, хотя никогда этого первым не делал?
Пак не находит, что ответить. И про записку так прямо спрашивать тоже не хочется. Все-таки, надежда на то, что Чон ее не видел, маленько скребется в душе.
—
А.. — говорит вдруг Чонгук. —
Соскучился по мне? Понимаю, по мне только скучать и надо, пока меня нет рядом, — судя по голосу, парень улыбается.
— Да ну тебя, — говорит Пак, пока Чонгук смеется.
—
Ладно. Я, на самом деле, сам тебя хотел чуть позже набрать. Не знаю, разговаривал ли ты со своей сестрой, но мы с ней виделись сегодня рано утром, она мне препарат, тот, что с Японии, передала, — рассказывает Чонгук. —
Сама забежать не смогла, ей надо было срочно на работу, но обещала набрать тебя в течении дня.
Пак рассматривает дорогой кафель, отвечая:
— Спасибо, что сообщил.
—
Да не за что. Но принимать начнешь его завтра, так как я буду сегодня поздно, а принимать его, вроде, только по утрам до еды надо. Там в рецепте подробней все написано. На крайний случай, спросишь Джанин, она знать должна.
Хочется, почему-то, сразу же спросить причину позднего прихода, но Пак топит это в себе, понимая, что не имеет права задавать такой вопрос. Они не настолько близки.
— Да..Спасибо.
Чонгук молчит несколько секунд, а потом говорит:
—
Странный ты какой-то. Даже не съязвил ни разу. Точно все в порядке?
— А, по-твоему, я только хамить могу? — хмыкает Чимин.
—
Не-ет, ты что, — сарказмом говорит Чонгук, посмеиваясь. —
Ладно, я немного занят, кладу трубку. Но ты пиши или звони, если что-то надо.
Что-то надо... Что? Чимин чувствует себя внутри неопределенно. Как будто у него какая-то ниточка внутри обрывается. Только непонятно, с чем это связано. И что это за "ниточка" такая, дающая столь неясное чувство внутри? Будто что-то гложет. И не приходит в голову — положительное это чувство или же негативное? Просто ощущения, а-ля, "не в своей тарелке".
— Хорошо, — отвечает Пак и они прощаются.
Чимин долго смотрит на телефон в руке, а внутри кошки царапаются. Всё вокруг него какое-то странное и неоднозначное. Всё вокруг него "не то". Странный, вероятно, психически-больной поклонник, эти чертовы письма, покушение, больница, нарушение центральной нервной системы... Теперь и у Чонгука живет. Это всё до звезды странно и как-то неправильно. Не такая жизнь у него должна быть в двадцать два года. Не такая...
***
После укола сегодня уснуть не удалось. Чимин итак стал слишком много и долго спать. Но
не спать еще хуже. Не самые приятные мысли его сжирают. Он старался отвлечься просмотром телевизора, потом писал одногруппнику насчет тем по экономике, которые они сейчас проходят. Он пытался отвлечься. Но мыслями всегда возвращался к его окружению, к письмам. Пришел, в итоге, к выводу, что его грызет какая-то доля паранойи. Потому что ему теперь страшновато выходить из дома. Но сидеть в четырех стенах ему тоже не нравится. Так его поедают эти мысли, как назойливые мухи.
Джанин он отпустил домой, чтобы она зря, только из-за него, не сидела до прихода Чонгука. А поговорить с кем-то касательно всей ситуации хотелось. Очень. Но, кроме Хосока, о записках никто не знал. А его Чимин грузить этим не хотел. Оставался только один человек, которому еще можно было довериться...
Поэтому в пять двадцать Юнги пишет короткое «выходи». И уже в пять тридцать Чимин садится в машину. Но не полицейскую, а обычную, гражданскую. Юнги молча двигает с этого района. За это время они не проронили и слова. Мин, в итоге, останавливается в одном из неприметных дворов, среднестатистических, где уже качели заржавели, а на стенах многоквартирных домов нарисованы граффити. Вокруг тихо и спокойно, лишь редкие прохожие с пакетами идут уставшие домой.
Юнги глушит двигатель:
— Говори.
Чимин вздыхает:
— Я же живу теперь с Чонгуком, он "присматривает" за моим здоровьем. Вчера с ним поехали ко мне на квартиру, вещи забрать, — парень мнет пальцы, взгляд уперся в бардачок. — А там письмо. Снова.
Они поднимают глаза друг на друга.
— Я поэтому и приехал сюда, — неожиданно объясняется Юнги. — Когда ты мне написал, понял, что что-то не то. В участке нельзя об этом нормально поговорить после того покушения… Что за письмо?
— Мой портрет..простым карандашом. А внизу вновь тем почерком фраза: «любить нельзя помиловать» и постскриптум: «как думаешь, где бы я поставил запятую?».
Юнги приподнимает брови и смотрит на парня так, будто тот чепуху какую-то ляпнул, не подумав. Но Чимин смотрит в ответ серьезно, немного даже тревожно, нервно потряхивая ногой.
— Это не прикол, — добавляет Чимин. — Я вчера очень сильно начал переживать и упал в обморок. Прямо с письмом в руке. А Чонгук меня, вроде, ловил…
Юнги тяжело вздыхает, кивая:
— Понятно. Ты боишься, что он мог увидеть его?
— Мне кажется, он
точно увидел его.
Мин переводит взгляд на лобовое стекло и кладет одну руку на руль, постукивая по нему пальцами.
— Ты боишься его реакции?
— Да, — честно признается парень. — Я не хотел кого-то из моих друзей и родных впутывать в это. Но, в то же время, мы с ним сегодня говорили по телефону, и он не подал виду, что что-то знает о письме.
Юнги понимающе смотрит, замолкает ненадолго, а потом говорит:
— А ты..вообще ему доверяешь?
Пак перестает трясти нервно ногой, хмурит брови:
— Ты это к чему?
— Просто странно получается, — отвечает инспектор, пожав плечами. — Ты сказал, что теперь живешь у Чонгука?
Чимин кивает.
— Мне кажется, твой преследователь знает уже об этом. Но, почему-то, решил оставить записку
у тебя в квартире. Откуда он мог знать, что ты туда вернешься? — говорит Юнги. — И откуда мог предугадать время и день, когда именно ты туда зайдешь?
— Ну..чисто теоретически, он же мог оставить эту записку не вчера, а днями намного раннее. Я же в больнице вон сколько времени лежал, — Пак складывает руки на груди.
— Это не имеет смысла, — вертит головой Юнги. — Откуда он мог знать, что именно ты найдешь записку тогда? За все это время туда могла прийти твоя сестра за вещами, например, а не ты. Может, ты вообще с концами с той квартиры съехал, откуда ему знать такие вещи? Получается, круг подозреваемых сужается до твоих, Чимин, знакомых и близких, — Мин серьезно смотрит прямо в глаза. — Потому что знать такие подробности может только тот, с кем ты поддерживаешь контакт.
По спине проходят неприятные мурашки. То, что говорит Юнги — как гром, среди ясного неба. Пак и раньше мог предполагать о том, что своего поклонника он может знать лично. Но, когда уже многие факты указывают на это и все подкрепляется словами инспектора полиции..все становится еще плачевней.
— Я бы, на твоем месте, никому не доверял, — продолжает Юнги. — Меня, вообще, изначально поразил тот факт, что вместо переезда к сестре, родному и проверенному человеку, ты выбрал того, кого даже год не знаешь, — звучит немного осуждающе.
Чимин и сам не знает, зачем выбрал Чонгука. Доверился тому, кого действительно мало знает. Но он решился на это. Потому что так подсказывала интуиция внутри себя.
— Может, это действительно поспешное и неправильное решение, — начинает Пак. — Но у Чонгука комфортно, спокойно..не знаю, как объяснить, но, по крайней мере, я не замечаю в свою сторону с его стороны какие-то "плохие" сигналы. Не похож он на преследователя.
— Твои слова похожи на оправдания, без обид.
Никаких обид. В подобной ситуации Чимин действительно все меньше начинает доверять своему окружению. И Чонгука он действительно больше оправдывает,
не зная зачем.
— Давай, тогда, проведем небольшой эксперимент, — предлагает Юнги. — Если Чонгук сегодня не упомянет как-то о письме в разговоре с тобой — то это, как минимум, странно и подозрительно. Потому что сторонний в этом деле человек захочет спросить о таком, это же нетипично, страшно, непонятно. Понимаешь, о чем я?
— Да.. Но это же сразу не будет значить, что это он — "поклонник"?
— Ну, может, он просто в душу лезть не хочет — это тоже может быть правдой. Многие люди не лезут в твое болото, пока ты сам не захочешь предложить нырнуть в него.
Чимин недолго переваривает сказанную фразу. До него, в целом, доходит смысл. Он кивает несколько раз.
— Кстати говоря, письмо с собой имеется?
— Нет. И я не знаю где оно может быть, обшарил почти все у Чонгука дома.
Юнги приподнимает бровь и озадаченно хмыкает:
— Интересно выходит... У Чонгука в его комнате тоже смотрел?
— Нет.. — Пак осекается. — В его спальню я не рискну лезть без разрешения.
— Какой ты послушный.. — недовольно отвечает Мин. — Знаешь, когда дело касается твоей жизни, стоит иногда идти на "запретные" поступки. Чонгук уже дома?
— Нет еще. Но я не знаю, когда он будет, — отвечает Чимин.
— Значит, времени терять нельзя. Сейчас отвезу тебя обратно, ты пошарь быстро у него в комнате, я уезжать с его двора не буду. Дам тебе знать, когда он приедет. Идет?
Чимин начинает немного волноваться такому резкому «плану», но соглашается:
— Дело касается моей жизни..поэтому поехали.
***
Юнги остался сидеть в припаркованной тачке на улице, пока Пак быстро поднимается на лифте, заходит в квартиру. На всякий случай он спрашивает, есть ли кто-нибудь, но ему в ответ прилетает только тишина.
Чимин чувствует небольшую тревогу, он же лезет на «чужую» территорию, и это неправильно. Но по-другому он поступать сейчас не может. Как и доверять он тоже никому не может.
Колеблется перед темного цвета дверью он только минуту, потом дергает ручку и..она открыта. Хотя сомнения насчет замка были.
Внутри обстановка немного отличается от общего цвета квартиры. В его комнате доминируют темные цвета. Даже огромные панорамные окна завешаны плотными черными занавесками, что создают некое «величие». Но у Пака нет времени, чтобы оценивать дизайн. Он сразу же идет к письменному столу с ящиками. Открывает один за другим. Везде какие-то папки, тетради, учебники по юриспруденции. Листы бумаги есть, но все не то. На прикроватной тумбочке, кроме дорогих часов и светильника ничего нет. Внутри тумбочки всякая мелочь, по типу зарядки от телефона, какой-то ручки и ежедневника. Под кроватью лежат одна пара гантелей, даже пыли нет. В шкаф Пак заглядывает только одним глазком. Там все сложено одно к другому. Идеально, прямо-таки. Но записок также никаких нет.
Озираясь по сторонам, Чимин больше не видит места, где бы можно было положить записку. Он чешет озадаченно голову и решает покинуть комнату. Но, выйдя в гостиную, так и застывает на месте. Чонгук на пороге квартиры тоже.
— Ты.. — начинает Чон. — Что там делал?
Чимин так и застывает полностью на одном месте, внутренне проваливаясь сквозь землю от стыда и неловкости, а мысленно ругая Юнги за то, что ничего не написал, как они договаривались…
