Созависимость

Свет от телевизора не в полную меру озаряет лицо Чонгука, но этого хватает, чтобы понять, как он нахмурен в данный момент. Чимин тоже сводит брови к носу, его сердце стучит настолько сильно, что отдает слегка ноющей болью. Ему вдруг стало не по себе. Не от Чонгука, а от самой ситуации. Будучи не до конца разобравшимся в себе и своих чувствах — получить в ответ такой «прилёт»… Это, как минимум, напрягает, и ударяет по всем эмоциям какой-то нереальной волной страха и неловкости. Чимин лишь сжимает и разжимает свои пальцы рук. Они, вдруг, начали резко потеть. А слюна во рту куда-то испаряется. Что ни день — то какая-то неожиданность.       — Ты так и будешь молч…       — Забудь, — прерывает его Чонгук тихим голосом. — Ложись спать и забудь все то, что я сделал. Чимин непонятливо хлопает глазами, не переставая хмуриться. Сделать что? Забыть? Да ты издеваешься что ли?       — А ты.. — Пак сухо сглатывает, продолжая смотреть в упор на парня в полутьме. — Поговорить лучше не хочешь? Чонгук будто его не слышит. Он молчит, смотрит в ответ, видно, что его щеки отливают слегка розоватым оттенком. И либо это от неловкости, либо от алкоголя.       — Нет. Тихий и глубокий голос звучит в тишине будто так громко, что Чимин, кажется, охреневает пуще прежнего.       — Нет? — вырывается само изо рта.       — Нет, — повторяет также тихо Чон. — Прости. Ложись спать. Чимин продолжает стоять истуканом, смотрит, как парень быстрым шагом уходит в свою комнату. Смотрит и понять вообще ничего не может, кажется. Что это вообще было? Пак отмирает через минуту и быстрым шагом двигается к чужой закрытой двери. Останавливается перед деревянной поверхностью, шумно дышит. Поднимает кулак и опускает, и так вновь и вновь. Решиться не может, хотя, в то же время, в нем бушует огромная смелость перед всей этой ситуацией.       — Чонгук, проблемы надо решать по мере их появления… Нельзя всегда бегать от этого в будущем, нельзя просто забыть, — подаёт негромкий голос Чимин, опуская, в итоге, руку. В ответ одно молчание. — Не поговорим сегодня, так завтра точно. Не завтра — так послезавтра. Не на этой неделе — так на следующей, — Чимин пробует достучаться до чужого осознания, пытаясь, в тот же момент, разобраться в собственных чувствах. Пак стоит еще несколько минут молча, но по ту сторону двери не раздаётся никаких намеков на голос. Парень решает уже вернуться к телевизору, когда как дверь медленно открывается. Чонгук стоит на пороге, в его глазах читается сожаление.       — День был тяжелым, — подаёт голос он. — Я прилично выпивший, поддался каким-то непонятным эмоциям. Извини, Чимин. Чонгук делает поклон. Чертов, мать его, поклон. Пак замирает, а вместе с ним замирает и сердце, будто. Поклон, серьезно? Не этого Чимин хотел получить.       — Ты гей? — вылетает изо рта вопрос, отчего Чимин мигом начинает сожалеть, но отступать уже некуда.       — Нет, — отвечает, выпрямившись, Чонгук. Хочется сразу же спросить: «тогда почему ты поцеловал меня, черт тебя дери?». Но Чимин лишь закатывает глаза и раздраженно выдыхает:       — Ты хоть что-нибудь кроме "нет" еще знаешь? Ох..черт, ладно, забудь. Пак чувствует, как начинает раздражаться, поэтому он отступает на пару шагов, выставляя руки вперед. Разговаривать сейчас с Чонгуком — как биться головой о стену. Чон, в свою очередь, будто порывается сделать шаг за Чимином, но останавливается, молча вертит головой и закрывает дверь. Чимин не то, что обескуражен всей ситуацией — он в полном ахере с происходящего. Пак сомневается, что это алкоголь так стукнул в голову его «другу». Может, он лишь подтолкнул того к желаемому?.. Парень вновь присаживается на диван перед телевизором, на котором уже какую-то яркую рекламу показывают. Но Чимин не обращает на нее внимание, хоть и пялится пустым взглядом в экран. У него до сих пор бешено стучит сердце, он немного судорожно дышит и его тело слегка потряхивает. И это реакция на обычный поцелуй. Поцелуй с Чонгуком. Неудачный поцелуй. Стыд, страх, смущение, неясность всего казуса заставляют закусывать губы. Чимин же сам был не так уж и против такого исхода событий. Но взял — и оттолкнул. Хотя, с другой стороны, этот поцелуй до одури неожиданный. Чимин только начал в себе раскрывать какую-то симпатию к Чонгуку, и то, только потому, что ему об этом говорили часто со стороны. Чимин просто стал приходить к полному осознанию. Так-то оно было зарыто где-то глубоко в его сердце. То, что Чонгук ему сразу понравился внешне — это одно, он зацепил еще тогда, в суде. Но вот личностью своей он стал притягивать только после того, как они сходили в бар. Чимин топил это в себе и не хотел давать симпатии разрастаться. Но не вышло. Не вышло настолько, что и близкие, и посторонние уже стали замечать неровное дыхание в сторону Чонгука. Сегодняшняя ситуация выбила дух и заставила понервничать. Чимин испытал шквал различных эмоций: приятных и не очень. Больше всего он испытывал шок. Чонгук до этого дня не особо подавал каких-то знаков симпатии, хотя проскальзывали неоднозначные моменты очень часто. Но Пак старался гнать ненужные и навязчивые мысли куда-подальше. Сегодня он, наконец, пришел к осознанию, что Чонгук ему нравится. Весь день предвкушал разговор, хотел извиниться за вчерашнее, хотел просто поговорить, обсудить что-то, посмеяться. Но все вышло…Боком. И нельзя винить в этом кого-то одного. Чонгук виноват, что полез так неожиданно и перемешал все в голове Чимина. Пак виноват, что…оттолкнул? Чимин взъерошивает свои волосы, бьет ребром ладони несильно по лбу, не попадая на шрам, тихо приговаривая: «идиот». И непонятно, к кому он обращается: к Чонгуку или к себе?

***

Утром Пак просыпается от звонка телефона. Чимин лежит в гостиной напротив выключенного телевизора, накрытый сверху пледом. Он хмуро моргает и, кинув взгляд на окна, понимает, что утро раннее. Рука дотягивается до мобильного на журнальном столике, посередине дисплея имя сестры, в левом углу телефона — время, половина седьмого утра.       — Ты решила издеваться надо мной? — недовольно бурчит, вместо приветствия, Чимин, падая головой обратно на диван.       — И тебе доброе утро, — с улыбкой говорит сестра. — Знаю, что ты вредный, когда не высыпаешься.       — Реально издеваешься, — вздыхает Пак с закрытыми глазами.       — Да ладно тебе, я по делу. Мне звонил Чонгук, сказал, что сегодня его домработницы не будет, она приболела. А тебе нужное лекарство требуется принимать в семь утра. Звоню, чтобы ты не проспал. Чимин открывает глаза, кажется, полностью просыпаясь. Он медленно принимает сидячее положение, не убирая плед с себя. Чонгука так рано нет дома? И Джанин не будет… Он будет один в доме? Стремно.       — Да..спасибо, что позвонила, сестренка, — сухо сглатывая, говорит Чимин. И тут же вспоминает: — А что мне делать с уколом?       — С уколом? — задумавшись, переспрашивает Лия.       — Ну, мне всегда Джа..домработница ставила укол в два часа дня. Нельзя пропускать. Кто мне его поставит? — обеспокоенным голосом спрашивает Пак, ощущая себя в этот момент каким-то маленьким ребенком.       — Ах, точно, прости, Чимин-а, я забыла… Хмм, ну давай я быстро заеду поставлю. Хотя, — девушка замолкает на какое-то время, на фоне слышно, как она листает какую-то тетрадь. — У меня встреча на половину второго назначена, никак не успею. Чимин начинает серьезно переживать за то, кто ему поставит этот укол, потому что он не хочет пропускать и дня лечения.       — Ах, точно, Тэхён сможет. У него сегодня немного работы, думаю, успеет к тебе заскочить, — чуть погодя, проговаривает Лия. Чимин неприятно сглатывает:       — Может, я лучше в больницу схожу к медсестре?       — Да ну, платить еще за это, время тратить. Плюс ты один в городе будешь, а для тебя это не совсем безопасно… Пак внутренне дергается от этой фразы, вспоминая покушение на себя:       — В смысле?       — Ну потеряешь сознание еще где-то, не дай бог…нет, не надо мне этого. Я переживать буду, — серьезно отвечает девушка. — Ничего, не бойся Тэхёна, я его когда-то научила ставить укол в экстренных случаях, так что с тобой он точно справится. Чимин играет желваками. Ему не очень нравится эта идея. Хоть к Тэхёну он и относится хорошо, но не настолько, чтобы доверять ему ставить укол и оголять перед ним свою задницу.       — А Джин или Намджун? — пробует последнюю попытку отказаться от Тэхёна, Чимин. — Уколы они ставить точно умеют, раз не медицинские профессии учатся. Лия замолкает на пару секунд, потом отвечает:       — Было бы еще лучше, если б кто-то из них пришел. А ты уверен, что они не заняты в это время?       — Не знаю…       — Набери их, потом дашь ответ мне, хорошо? Жду твоего звонка. Чимин отвечает коротким «окей» и кладет трубку. Ищет в контактах сначала номер Джина. Перед тем, как набрать, думает, правильно ли звонить так рано? Вдруг спит? Но ему нужно спросить сейчас, если это поможет отказаться от Тэхёна. К друзьям большее доверие, все-таки.       — Алло? — раздаётся, на удивление, бодрый голос.       — Привет, хён, — Пак немного мнется. — Разбудил?       — Нет, я уже не сплю. Давно тебя не слышал, Чимин-а, как ты там? Все хорошо? Как здоровье? От заботливого голоса Джина разливается тепло в сердце.       — Лечусь. Вроде, выздоравливаю, хоть иногда головные боли беспокоят, — отвечает Пак. — Ты как? Как учёба?       — Я нормально, вот аттестации пару дней назад начались. Учу, сдаю, оценки хорошие, — судя по голосу, Ким улыбается.       — Я рад за тебя, — с искренностью произносит Чимин. — Слушай, такой вопрос. Мне нужно в два часа дня укол ставить, сегодня это некому делать. Не мог бы ты прийти и ввести мне препарат?       — Ох, Чимин-а, я бы с радостью, но я в универе до четырех сегодня. Никак не успею к тебе. Попробуй набрать Джуна, может, он свободен… Поблагодарив Джина, Чимин набирает следом Намджуна. Но тот тоже не может прийти, потому что сегодня аттестация в одиннадцать утра и он зубрит весь материал сейчас. Сжимая в руках телефон, Пак чувствует внутри себя некое разочарование, но все равно звонит сестре и говорит, что никто из его друзей не может. Лия вновь настаивает на Тэхёне, Чимин вновь настаивает на медсестре, однако, девушка непреклонна в своих словах. Это означает, что сестра позже позвонит и предупредит своего парня о «проблеме», и «все будет хорошо, Чимин, не переживай». Пак кладет трубку, когда они прощаются, и в экран погасший пялится. Не переживать… Легко это сказать, когда нихрена не знаешь о человеке и том, что у него происходит. Пак стал бояться выходить из дома один. Он еще Чонгуку не до конца верит, хоть тот и нравится очень. Поэтому пускать в дом кого-то…постороннего, когда ты один в этом доме… Чимин шумно вздыхает, трет сонные глаза и смотрит за окна — на просыпающийся Сеул, в котором только-только начинает вставать еще холодное солнце. Смотрит и губу жует. Ну, Тэхён, так Тэхён. Сестра права — выходить одному из дома опасно не только потому, что Пак может потерять сознание, но и из-за «поклонника». О втором Лие знать все еще необязательно. К тому же, других знакомых, которые умеют ставить уколы, у Чимина нет. Чонгук неизвестно, когда будет сегодня, а звонить после вчерашней ночи Пак не имеет никакого желания.

***

Тэхён приходит ровно в час сорок пять.       — Давно не виделись, — искренне и ярко улыбается Ким. Чимин улыбается в ответ, но не так ярко. Они коротко обнимаются на пороге квартиры, и Пак приглашает мужчину внутрь. Тэхён ставит свою дорогую мужскую сумку-портфель на пол, вешает пальто на вешалку и осматривается.       — Офигенный вид, — оценивает Тэхён, смотря на панорамные окна. — У твоего друга явно есть вкус, — говорит мужчина. — И деньги, — добавляет. Чимин лишь выдавливает улыбку и отвечает короткое: «да уж».       — Как ты себя чувствуешь, кстати? — Ким переводит обеспокоенный взгляд на Пака. — А то нам не довелось нормально пообщаться после больницы. Все хотел узнать твое самочувствие. «Ага, реально хотел бы узнать — позвонил» — осуждающе проносится в мыслях.       — На поправку, вроде бы, иду, — отвечает Чимин, присев на диван боком, удерживая взглядом в своем поле зрения стоящего мужчину. — Так что все в порядке. Лечусь. У вас с Лией как?       — Также, — отмахивается Тэхён, закатывая рукава рубашки. — Я могу помыть руки на кухне? Чимин молча кивает. Ким так просто ответил про их с Лией отношения…       — Что значит «также»? — не удерживается Пак, сверля спину мужчины, пока тот моет руки, взглядом.       — Также ругаемся, миримся, кушаем, спим, — Ким разворачивается лицом к парню. Облокачивается поясницей о раковину, сдергивает салфетку с пачки и вытирает руки. — Также живем, в общем-то. Чимин не отводит взгляда от проникновенных глаз. Не может угомониться. Не нравится ему то, как мужчина разговаривает об отношениях. Не так раньше было…       — Как-то невесело звучит. У вас все хорошо?       — Психологом подрабатываешь? — Тэхён усмехается, выкидывает салфетку в урну. — Все, как у всех, Чимин. Не нужно лезть так глубоко, то наши отношения. Мы же в твои не лезем, — Ким складывает руки на груди, смотрит будто в душу, находясь на приличном расстоянии от сидящего на диване Пака.       — Ну да, пардон. Вы же в мои не лезете, — вырывается немного дерзко с языка. Тэхён приподнимает одну бровь, но молчит. Чимин вновь говорит: — Уколы точно ставить умеешь? Если до этого Пак был еще хоть как-то настроен на вежливое общение и дружелюбие, то, после ответов его собеседника, хочется только хамить. Тэхён опять усмехается:       — Если бы не умел — я бы здесь не стоял. Ким переходит из кухни в гостиную. Видит нужный препарат на журнальном столике и запечатанный стерильный шприц. А также вату и спирт. Чимин успел разложить это всё.       — Кто тебе до этого ставил укол? — интересуется Тэхён, доставая нужную ампулу с лекарством из пачки.       — Домработница.       — И ей ты доверял, а меня боишься? — хмыкает Ким, медленно набирая в шприц густое лекарство.       — У нее медицинское образование, — отвечает Пак, укладываясь на живот, но, не переставая следить повернутой головой за всеми действиями мужчины.       — А у меня юридическое. Но укол, поверь, я поставлю не хуже нее, — Тэхён слабо улыбается, мочит кусок ватки в спирте, и подходит к Паку. — Да у тебя здесь синяки, дорогой. Чимин, оголив лишь кусок своей попы, заливается непонятной краской злости и смущения одновременно:       — Ты ставишь уже, нет?       — Да ставлю, ставлю… Чимин чувствует, как Ким мажет ватой будущее место укола, а затем ощущает, как игла входит в его пятую точку. Он жмурится от неприятных ощущений. Лекарство очень болезненное, он до сих пор не привык к его действию.       — Сейчас, потерпи, лекарство вводится медленно, — раздаётся глубокий голос. Чимину хочется рявкнуть: «да знаю я!» от неприятной боли, но он только стискивает челюсти вместе и не открывает глаз, продолжая жмуриться. Через минуту Тэхён вытаскивает иглу, накрывая новый «синяк» мокрой ватой. Пак тут же натягивает домашние штаны обратно, но продолжает лежать. Сразу вставать нельзя.       — Спасибо, — выдыхает Чимин. Тэхён берет все ненужное со стола и идет к урне:       — Всегда пожалуйста. Ты как, нормально?       — Ага, — отвечает Пак.       — Ну видишь, не хуже же, да? Чимин будто внутри себя принимает какое-то поражение:       — Не хуже. Тэхён вновь показывается в поле зрения с улыбкой:       — Я знал. Паку хочется стереть эту улыбку какой-нибудь колкой фразой, но он сдерживает себя, лишь слабо ухмыляется.       — Ладно, я пойду тогда. Ты лежи, не провожай меня. Теперь Чимину хочется рассмеяться. Как-будто Пак порывался вставать, да провожать… Тэхён накрывает почти заботливо парня пледом, затем уходит в сторону вешалки. Обувшись, вновь подает голос:       — Я так понимаю, ты скоро к нам Лией переедешь? Чимин хмурит брови:       — С чего ты взял?       — Она мне говорила, что ты здесь две недели поживешь, а потом к нам.       — Ну..во-первых, «две недели» еще не прошли, — серьезно отвечает Чимин. — А, во-вторых, я еще не давал точного согласия на это. Тэхён, судя по звукам, надевает пальто на себя. Потом вновь подает голос:       — Хорошо. Но ты тоже подумай, не смущай человека долго своим присутствием здесь. Пак не сдерживается и приподнимается на локтях, повернув голову в сторону Тэхёна:       — С чего ты взял, что я здесь кого-то смущаю?       — А разве нет? — поправляя воротник, вопросом на вопрос отвечает мужчина.       — Нет, — твердо говорит парень. Тэхён лишь пожимает плечами:       — Смотри сам. Пока, Чимин-а. Мужчина уходит, хлопнув дверью за собой. Пак так и приподнят на локтях. Глупо смотрит в след ушедшему и понять ничего не может.       — Или это я тупой, или со всеми вокруг что-то не так, — тихо проговаривает Чимин и дотягивается до пульта, чтобы включить телевизор.

***

После сегодняшнего укола Чимин снова не смог уснуть. За весь день ему еще звонил Хосок, спрашивал о самочувствии, а потом и Юнги, говорил, что хотел заехать сегодня, но он слишком занят работой, поэтому пообещал заехать послезавтра. Весь день Пак ничего не делал. Он ел, мыл посуду, полил цветы, потому что их земля была слишком сухая. Он пытался отжаться, но у него закружилась голова. Выходил на балкон, дышал свежим воздухом, порывался сунуть руку в карман куртки и закурить, но остановил себя, вспомнив назначения врача. Читал книгу, листал журналы о тачках, смотрел телевизор, сидел в телефоне. Его одолевала скукота. Ему надоело сидеть одному в четырех стенах. Он сидел и тупо пялился в экран телевизора, снова просматривая очередную слезливую дораму, ничего не испытывая при просмотре. В конце концов, он мог бы просто отправиться в постель. Но он не хотел спать. Ему было скучно. Когда Чонгук предлагал ему переехать, он обещал, что будет часто бывать дома. Оказалось, нет. Или он сам не хотел бывать часто дома из-за Чимина? Особенно, из-за произошедшего… Пак подкладывает руки под голову, переведя взгляд в потолок. Уже девятый час вечера. Чонгука так и нет. Такое ощущение, что он не просто учится в универе, а еще и работает. Хотя не должен. По крайней мере, он говорил, что не работает сейчас. Но Чимин уже не знает кому и чему верить. Чонгук..вызывает ли он доверие? Со всей этой ситуацией вокруг — нет. По внутренним ощущениям — да. Потому что он нравится Паку. Чимин вздыхает. Так нельзя. Надо поговорить сегодня уже нормально, сколько можно бегать вокруг да около? Вдруг Пак действительно напрягает парня, поэтому тот не желает появляться часто дома? Тогда зачем целовал? Если Чимин его раздражает, то этот поступок не имел никакого смысла. Только масло в огонь из мыслей подлил. За размышлениями проходит еще час, Чимин успел досмотреть дораму, когда в замочной скважине слышится поворот ключа. Пак лишь застегивает свою чёрную мастерку до горла и накидывает плед на колени. Не поворачивается к двери. Опять все на слух улавливает. Как Чонгук разувается, снимает куртку, ставит ключи на полку. Потом затихает. Все, как вчера. Только вот, Чимин сомневается, что парень повторит вчерашнюю ошибку. И не промахивается в сомнениях — Чонгук идет сразу в ванную комнату, закрывая дверь на замок. Слышится напор воды. Ни «привет» тебе, ни «здравствуйте», отличное начало. Чимин продолжает сидеть и палить в плоский экран пустым взглядом. Внутри сердце снова начинает набирать бешеные обороты. Пак старается успокоиться. Хватит переживать уже и нервничать. Ему надо беречь свой мозг. Он поговорит сегодня с Чонгуком и точка. Через пятнадцать минут тот выходит из душа. Пак слышит мокрые шлепки по полу в сторону комнаты Чонгука. Голову не поворачивает, хоть и испытывает большой соблазн. Еще через пять минут парень выходит из своей комнаты, одевшись в домашнее. Пак на этот раз поворачивает голову. Чонгук с мокрыми волосами, в клетчатых свободных штанах и толстовке. Чон смотрит в ответ, вздыхает и двигается к дивану. Падает на мягкую поверхность на расстоянии от Пака.       — Давай. Чимин выгибает бровь:       — Что?       — Давай поговорим. Знаю же, что хочешь. «Хочу. Но не говорить. Хотя..и это тоже».       — С чего ты взял? По-моему, все нормально, — отвечает Пак сарказмом, пожав плечами.       — Да хорош тебе, ну, — недовольно отвечает Чонгук. — Я же по-нормальному хочу.       — Да ты что? А вчера, что-то, ты не был настроен на «по-нормальному». Чонгук закатывает глаза:       — Всё? Закончил острить? Теперь можем поговорить?       — Ну говори. Чимин смотрит на мокрые волосы парня, такие немного взъерошенные, но очень притягательные. От влаги они кажутся еще темнее пущего. Хочется к ним прикоснуться.       — Я был пьян. Реально не отдавал себе отчета. Пак переводит взгляд на глаза собеседника. Хмурит брови.       — Что-то слабо верится…       — Ты же сам видел, что я был пьян!       — Знаешь поговорку: «что у трезвого на уме — то у пьяного на языке»? — отвечает вопросом Чимин, сощурив глаза.       — Брось это, — отмахивается Чон. — Это не относится ко вчерашнему. На все сто процентов. Внутри начинает неприятно колоть в районе груди. И это не физическая боль. Чимин не подаёт вида, как его, на самом деле, ранят эти фразы.       — Скажи честно, я тебя раздражаю? Чонгук, кажется, не ожидал услышать чего-то подобного из чужих уст. Потому что он выглядит очень удивленным.       — Чего?       — А зачем тогда предлагал пожить у тебя, если я тебе не нравлюсь?       — Ты мне нравишься, — немного не подумав, выпаливает Чонгук. У Чимина будто разряд тока по всем нервам проходит от этих слов.       — В смысле, ты мне импонируешь, иначе я бы не позвал тебя к себе… — пытается объяснить Чон. Чимин долго смотрит в глаза напротив:       — Так. Видимо, разговор сегодня у нас тоже не склеится, — поняв, что слова Чонгука его только печалят, Пак встает, откинув от себя плед в сторону.       — Ты куда? — тут же прилетает вопрос.       — Видимо, спать, — отвечает спокойно Чимин, обойдя диван. — Доброй ночи.       — Погоди. Чимин, мы не договорили же! Чон резко подрывается с дивана, и делает пару быстрых шагов к Чимину, хватая того за предплечье. Тянет на себя, как шарнирную куклу. Пак чуть не ударяется носом о его подбородок, но Чонгук другой рукой перенаправляет его лицо чуть выше, посмотрев в глаза. Они стоят так полминуты, тупо молча. Но Чонгук тут же подается вперед и утыкается в губы. Чимин на секунду теряется, расширяя глаза, но потом берет себя в руки и отвечает на поцелуй. Он не упустит второй такой возможности. Чонгук не просто целует, он кусает чужие губы, настолько жадно, будто это самый последний в его жизни момент. Целует так, будто хочет навсегда этот миг запечатлеть в своих мозгах. Чимин не успевает за его ритмом, шумно дышит, чувствует привкус неприятного железа на своем языке. Но пытается угнаться и подстроиться под нужный темп. Они целуются, как пара, которую когда-то разделили на долгое время, но их любовь не угасла, и они воссоединились вновь. Целуются, будто через минуту наступит пиздец всему миру, и они должны хоть раз поцеловаться за всю эту жизнь. Чимин трогает Чонгука за лицо, гладит большими пальцами щеки, виски. Чон опускает медленно руки на чужую талию, сжимает ткань мастерки, тянет рывком за одежду ближе к себе, вжимая чужое и желанное тело в свое. Они стоят посреди гостиной, целуются и трутся друг о друга. Возможно, потом будут жалеть. Очень сильно жалеть. Но не сейчас явно. Не в этот миг. Чонгук, продолжая сжимать в руках ткань мастерки, прижимая Пака к себе, опускает голову ниже, к шее. Начинает жадно целовать чужую кожу. Чимин откидывает голову назад, перемещая руки на волосы парня, сжимая и разжимая влажные пряди. Чувствует запах шампуня и геля для душа, кайфует от этого, не открывая глаз. Кайфует от всего Чонгука. От такого развязного и горячего парня. Чон целует шею, кусает, зализывает кровоподтеки, попутно опуская руки на бёдра. Все еще прижимает тело Чимина к себе. Пак приоткрывает рот, тихо выдыхая. У него мурашки по всему телу. Мурашки по позвоночнику, по коже, по сердцу. Внутри цветут приятные ощущения, он начинает ощущать потихоньку зарождающееся возбуждение. И не только у себя. Чонгук перемещает ладони на чужую попу, сжимает так сильно, но так приятно, что внутри бабочки скручиваются в один большой и одурманивающий узел. Они снова сплетаются губами в единый жаркий котел ощущений. Чонгук расстегивает мастерку Чимина, отрываясь от губ, но не обрывая зрительного контакта. Они оба красные, с опухшими красными губами. Оба с огромным желанием в глазах и с большим ворохом всех приятных ощущений в сердце. Чимин скидывает с себя мастерку. Под ней ничего не было из одежды. Чонгук завороженно смотрит своими блестящими глазами на торс парня. Проводит смело руками по жилистому телу, гладит по плечам, спускаясь ниже, к кистям рук. Вновь тянет на себя и целует. Чимин, отвечая на поцелуй, тянется пальцами к краям чужой толстовки. Отрывается на миг, потянув наверх мешающую ткань. А затем застывает с приоткрытыми губами. Смотрит на такое красивое тело, усыпанное в некоторых местах татуировками. В том числе, завороженно смотрит на набитый рукав на левой руке. Прикасается пальцами к рисункам. Раздаётся тихий смешок:       — Нравятся?       — Очень, — осипшим голосом отвечает Пак. — Но ты же будущий юрист.       — Так об этом никто не знает, — отвечает Чонгук, облизывает губы и сам приближается к парню. — Кроме тебя. Вновь целует, вызывая в Паке фейерверки и мурашки по всей коже. Была бы возможность — и Чимин не отрывался бы от этих сладких губ. От этого горячего и красивого тела. Чонгук опускает руки к чужим штанам. Проводит большими пальцами по их резинке, очерчивая бедра по кругу. Пак тает от этих прикосновений, закинув руки на чужие плечи. Целует губы, возле губ, щеки, подбородок. Чон приспускает штаны ниже вместе с трусами. Но не до конца.       — Это твой первый раз? — разгорячено шепчет вопрос Чон.       — Нет, — Пак улыбается, целуя мужскую шею. Чонгук улыбается в ответ, снимая штаны Чимина с трусами до колен. Берет осторожно, но, в то же время, смело чужой член. Уже стоящий. Пак от прикосновения жаркой ладони начинает полыхать внутри еще сильнее. Он упирается лбом в чужое плечо и шумно дышит, пока чужая сильная рука медленно водит туда-сюда по всей длине. Ощущения настолько приятные, что осязаются в данный момент каждой клеточкой тела. Особенно, потому что у Чимина очень давно не было секса с человеком, который бы ему очень сильно нравился. Чонгук целует его макушку, продолжая водить рукой в одном неспешном темпе. Пак с прикрытыми глазами издает первый легкий стон, начиная самому толкаться в чужую руку. Ему хочется быстрее, жестче. Чон убирает руку, поднимает парня за подбородок, заглядывает помутненным взглядом в не менее мутные глаза и целует. На этот раз развязно, долго, проходясь языком по небу, зубам, деснам. Они отрываются друг от друга, снова смотрят глаза-в-глаза. Потом Чонгук осторожно подводит Чимина к спинке дивана. Пак снимает с себя окончательно спортивные штаны с трусами, откидывая куда-то в сторону. Затем тянется руками к чужим штанам. Не долго думая, тянет вниз вместе с трусами. Останавливается, смотрит своими глазами, буквально «облизывает» взглядом.       — У тебя даже член идеальный. Чонгук посмеивается глубоким голосом:       — Прекрати сейчас. Снова целует, позволяет Паку притронуться к своему стояку, от этого, кусая чужие губы чуть сильнее. Чимин от этого улыбается только, проходясь рукой по всей длине, собирая натуральную смазку пальцами, растирая на чужой головке. Чонгук не выдерживает, отрывается от парня на секунду, чтобы повернуть того к себе спиной, слегка нагнув над диваном. Пак упирается в спинку согнутыми руками.       — Прости, сейчас нет под рукой нужного средства… Чонгук, после этих слов, погружает пальцы к себе в рот, обильно смачивая их слюной. Потом пристраивает один палец к чужому заднему проходу. Пак инстинктивно сжимается.       — Не сжимайся.       — Прости, отвык уже… Чимин старается расслабиться. Он выдыхает и чувствует первый палец в своей дырке. По телу проходит ужасная боль. У него настолько давно не было секса, что он сильно отвык от этих ощущений, будто он вообще девственник. Чонгук двигает пальцем осторожно, со временем, добавляя второй палец. Растягивает чужие стенки, целуя Чимина в спину. Тот сжимает пальцами кожаную обивку дивана, старается не издавать звуки боли, кусает губы до крови. Но терпит. Затем добавляется и третий палец.       — Черт, ты бы видел себя сейчас, — осипшим голосом проговаривает Чонгук, смотря на красивый изгиб поясницы и свои пальцы в чужой дырке.       — Меньше слов, — отвечает Пак, уже, потихоньку, начав самому насаживаться на чужие длинные пальцы. Чонгук облизывает губы, вынимает пальцы, притрагивается к своему члену, размазывает естественную смазку по головке и всей длине. Пристраивается сзади, придерживая одной рукой чужие бедра. Осторожно входит, наполовину. Пробует толкнуться. Чимин издаёт тихий и резкий вдох. Чонгук, от приятных ощущений, стискивает пальцы на бедрах, толкаясь медленно взад-вперед. Чимин подстраивается под чужой ритм, прикрывая глаза от наслаждения. Он привыкает сначала к длине наполовину, затем, когда Чон заходит в него до конца — замирают оба на секунду. От захлестнувших ощущений, которые можно почувствовать, кажется, даже на кончиках пальцев. Чонгук набирает более быстрый ритм. Чимин начинает громче стонать в голос, скользя потными ладонями по кожаной обивке. Чон, заметив не слишком устойчивую позицию, хватает чужие руки за сгибы в локтях и тянет немного на себя, удерживая корпус Пака на весу. Второй прогибается в пояснице сильнее, опрокидывает голову назад и стонет громче прежнего. Чонгук набирает силу больше, быстрее. Звуки шлепков отскакивают от стен гостиной. Они растворяются в захлестнувших ощущениях. Растворяются в эмоциях. Растворяются в желаниях. Как-будто, в этой ночи есть только Чимин и только Чонгук. Не существует людей, не существует проблем или каких-то высокоморальных разговоров. Не существует ничего. Только они. Их стоны. Шлепки. Укусы. Движения. Прикосновения. Поцелуи. Ощущения. Кажется, сегодня в сердце Чимина расцветает что-то конкретно новое…