Созависимость

      — …и что ты думаешь делать?       — Не знаю. Вероятно, просто приму этот заказ, — Тэхён пожимает плечами, разрезая кусок стейка на тарелке.       — Но ты же будешь защищать, по факту, виновного, — Лия, замирая с ножом и вилкой в руках, переводит удивленный взгляд на своего парня. — Он же совершил покушение! И, как ты сам сказал, есть тому доказательства. Тэхён сразу ничего не отвечает, дожевывая мягкий кусок мяса. Но то, как он сжимает вилку, выдает его не совсем положительное настроение.       — Слушай, — Ким поворачивает голову, обращаясь к девушке. — Мне за это заплатят такие бабки, за которые мы сможем поехать в Америку, как ты и хотела, на две недели. Так что не вороти носа. Чимин, пережевывая небольшой кусок куриной грудки во рту, чувствует себя настолько неуютно за столом, что хочет вжаться в спинку стула и исчезнуть. Аура от двух сидящих напротив людей исходит просто нереально напряженная…       — "Как ты и хотела"? — возмущенно переспрашивает Лия. В этот момент Чимин понимает, что сегодня крупной ссоры за столом не избежать. Надо было к Хосоку проситься пожить, а не сюда. Хотя и здесь тоже хорошо. Лучше будет в любом месте, кроме собственного дома. Туда Пак не хочет возвращаться ни при каких обстоятельствах.       — Я думала, ты тоже такое желание испытывал. Сам же говорил, что мечтаешь увидеть Флориду... И не ты ли упоминал, что если нам там понравится, мы сможем переехать туда на постоянное место жительства? — вместо ожидаемого крика, Лия проговаривает все спокойным голосом, но в ее тоне слышится огромная обида и непонимание.       — Я разве где-то упоминал, что я больше этого не хочу?       — Но ты сказал: "как ты и хотела".       — Я неправильно выразился. Пак закатывает глаза и отпивает воду. Как они вообще друг друга терпят до сих пор? Чимин с ними всего второй день живет, а уже замечает охренительные изменения в их отношениях. Некую холодность друг к другу. Конечно, он не спит с ними в одной спальне, но, наблюдая за их поведением за ужином, в голове созревают определенные выводы. Не совсем позитивные. Даже сейчас создается впечатление, что они сожительствуют, но точно не встречаются два года.       — Чимин-а, как мясо? — задаёт вдруг вопрос Ким. Вопрос прозвучал несколько неожиданно, Тэхён резко сменил тему. Но Пак выныривает из задумчивости и поднимает спокойный взгляд на мужчину:       — Очень вкусно, — коротко отвечает и тут же добавляет: — Если бы вы еще не ругались за столом... Кхм, — Чимин кашляет коротко в кулак, понимая, что он сейчас немного не сдержался и ляпнул лишнего. Лия опускает взгляд в тарелку, шумно вздохнув, а Ким берет палочки и начинает их перебирать в руке, молча поджимая губы.       — Извини, родной, мы не хотели тебя этим напрягать, — подает тихий голос сестра.       — Да я-то нормально. Главное, чтобы вас это не напрягало, — отвечает парень, посмотрев внимательно сначала на одну, а потом и на другого. Стоило продолжать оставаться у Чонгука дома? Наверное, нет. Самая основная причина этому — нежелание подвергать парня опасности. По крайней мере, Чимин продолжает утешать себя этими мыслями. Каждый раз, вспоминая об их близости, о том, как Чонгук вел себя и на следующее раннее утро, внутри что-то падает вниз, к пяткам, но в жизни Пак лишь тяжело сглатывает и стискивает нож в руке немного сильнее. Мизерный былой аппетит пропадает насовсем. Он соврет, если скажет, что не скучает по Чону. Хоть они не состоят в отношениях, но та недолгая, но сильная химия, которую ощущает внутри себя Чимин по отношению к Чонгуку, очень болезненно сковывает все остальные чувства. Буквально сжимает горло. Не хочется вообще ничего, только громко выть от тоски. Хочется увидеть его хотя бы мимолетно, хочется прикоснуться к нему, хочется извиниться, да и вообще, поговорить. А поговорить надо о многом. О том, о чем продолжают молчать губы, но так громко говорит сердце. Это не любовь, нет. Пока еще нет. Влюбленность — вот подходящее слово. А еще приличная зависимость. У Чимина есть черта в характере такая. Он если влюбляется, то окунается в человека с головой, прям захлебывается им. Он готов многое сделать ради этого человека. Он думает о том, где этот человек, что делает, как одет, сыт он или голоден. В целом, те чувства, которые он испытывает и в данный момент своей жизни к Чонгуку. Забавно, как Чимин становится зависимым из-за чувств к Чонгуку, тем временем, как некто зависим от Пака. И второй факт заставляет напрячь свои нервы в негативном смысле этого словосочетания. Неприятно это осознавать — когда какой-то псих неровно дышит к тебе. В прямом смысле псих. Здоровый человек не будет проникать в чужие дома, оставлять стремные записки, и совершать покушение на свой же предмет обожания.       — Спасибо за ужин, — Чимин откладывает палочки в сторону, потирает рот салфеткой и тянет слабую улыбку в благодарности за пищу. Лия поднимает удивленный взгляд:       — Ты же мало поел. Все в порядке? Тебе не плохо? Ты какой-то бледный.       — Дорогая, ну чего ты наседаешь сразу? — вмешивается спокойным, но властным голосом Тэхён. — Ну наелся он, пусть идет в комнату. Девушка приподнимает бровь в недоумении и обращается к Киму:       — Это мой брат. Я имею право знать, что с ним, я его люблю, поэтому беспокоюсь. Тон Лии звучит так, будто кто-то только что сказал самую идиотскую ерунду в истории человечества. Чимин переводит взгляд с одной и на другого, ощущая себя в данной ситуации весьма странным образом.       — Стоп-стоп, — Пак приподнимает руки в примирительном жесте. — Вы ведете себя как разведенные родители, а я сын, которого вы делите. А ведь я с вами всего второй день живу... Напоминаю, мне двадцать два, не пятнадцать. Можно я сам буду решать, что мне делать и как? — парень проговаривает все абсолютно спокойно, будто разговаривает с ментально нездоровыми пациентами. Завидев обидчивый взгляд сестры, он спешит добавить: — Я тоже люблю тебя, сестренка, и ценю твою заботу. Но не до такой степени. За столом воцаряется тишина. А вместе с ней и уже ставшее в последнее время родное напряжение. Последний раз такое чувство Пак ощущал за семейными ужинами вместе с родителями... По коже от воспоминаний проходят неприятные мурашки. Чимин принял молчание за согласие с его словами, поэтому коротко кивнул, встал и просто пошел в свою комнату на втором этаже, которая, на самом деле, является гостевой. Упав на мягкую кровать, Чимин открыл контакты на телефоне. Очень много мыслей. Роем проносятся одна за одной, заставляя парня глухо простонать. Легкая головная боль не отпускает уже пару часов. Это тоже заставляет злиться и нервничать на самого себя. На свое здоровье. На поклонника. На жизнь. Пак пролистал контакты вниз, увидел имя Чонгука, задержался взглядом на нем. "Рано..." В итоге, решил набрать Хосока. Ему просто хочется с кем-то поговорить, с кем-то поделиться своим состоянием. Чон ответил практически сразу, поставил на громкую связь у себя, так как сказал, что собирается сейчас на работу в клуб. Пак потер устало глаза, потом уставился в темный потолок.       — Чувствую себя ужасно.       — Физически или морально?       — Больше второе... — выдыхает Чимин. — Чонгук, сестра с Тэхёном, здоровье, поклонник этот еще, будь он проклят. Все идет по одному месту, и меня это нереально бесит, Хо, вот честно тебе говорю, — искренне проговаривает Пак, смотря в темный потолок перед собой. — Кроме четырех стен ничего не вижу, даже в универ не хожу, потому что перешел на заочку. Чон молчит какое-то время, даже копошиться на фоне перестает. Чимин стукает себя несильно по лбу, уже пожалев, что он все вывалил так на своего друга. Хоть тот и как брат родной, но "перекидывать" свои проблемы на других людей Пак не любит.       — Тебе вообще нельзя из дома выходить? — задает спустя минуту молчания вопрос Хосок.       — Можно. Просто я боюсь. Хосок опять замолкает, Пак, зная своего друга слишком хорошо, примерно может понять нынешнее выражение лица того. Чона явно тронула сказанная реплика Чимина.       — Давай так, — начинает друг. — У меня ночные смены сегодня и завтра. Сегодня вечер в клубе закрытый, только по приглашениям строго пускают, а их у меня лишних нет, прости. А вот завтра можешь прийти с кем-то, развеяться. Я постараюсь быть с тобой тоже везде рядом и не спускать глаз, но на всякий случай, можешь реально пригласить с собой еще кого-то, — проговаривает свое предложение парень. — Естественно, пригласить кого-то надежного. Пак чувствует себя слегка обескураженным сказанными словами Хосока. В этом предложении, на самом деле, нет чего-то столь выходящего за рамки этого мира. Раньше Чимин часто ходил с другом в клуб. Просто именно с нынешней ситуацией страшно, непривычно, странно, боязно... Но, с другой стороны, надоело сидеть дома, надоело прятаться, так и параноиком можно стать, если сидеть в четырех стенах с параноидальными мыслями о том, что вот-вот кто-то проникнет в квартиру и что-то сделает. Поэтому Пак решается.       — Тогда завтрашней ночью я буду в клубе. Возможно, что с кем-то. "С кем-то" — это надо подумать еще хорошо. Необходимо пойти с тем, кому Чимин точно и полностью доверяет.       — Отлично, договорились. Не падай духом, Чимин-а, расскажешь при встрече мне обо всех переживаниях еще, тогда вообще станет легче, — судя по голосу, Хосок улыбается. — Прости, мне надо собираться и уходить, опаздывать сегодня никак нельзя. Обнимаю, скучаю, ты держись там, ладно? Пак хмыкает:       — Держусь. Давай, Хо, не отвлекаю, удачи сегодня. Чимин убирает телефон от уха и продолжает пялиться в темный потолок. Смешанные чувства какие-то внутри. Вроде и хорошо, что он выберется, наконец, куда-то, а вроде и ощущения очень тревожные. Ему страшно выходить из дома одному, страшно даже спать в комнате, ощущая себя одним в целом мире. С первого этажа раздаются громкие голоса сестры и Тэхёна, но Пак не хочет вникать в то, о чем они там в очередной раз спорят. Заебало. Чимин устал это слушать, устал испытывать поганые чувства внутри себя. Хочется их вырвать с корнем, закопать в землю и поставить сверху табличку «никогда к этому не возвращаться», развернуться от импровизированной могилки и уйти, не оборачиваясь. Он бы действительно хотел это сделать. Если бы так можно было… Чимин трет уставшие глаза до боли в них. Затем встает, чтобы пойти в душ, хватает полотенце со спинки стула, идет к двери, и останавливается, когда слышит звук пришедшего уведомления. Сердце пропускает удар. Может, Чонгук? Хочется в это верить. Очень хочется. Поэтому Пак, не раздумывая, подходит к кровати и хватает гаджет. "Завтра к семи часам вечера я за тобой заеду. Будь готов." — Чимин перечитал несколько раз пришедшие строчки от Юнги. Перечитал, почувствовал разочарование, но в ответ отправил только короткое «окей». В мыслях, тем временем, пронеслось назойливой мухой: "увидеть бы твое сообщение в моем телефоне — и я стал бы самым счастливым человеком на Земле". И речь идет далеко не о Юнги...

***

Ходить весь день с ощущением, будто у тебя вырвали сердце из груди — самое отвратительное чувство, которое только может существовать. Вырвали, растоптали, проехались туда-сюда, а потом вернули на место, будто ни в чем не бывало. Попытались, вроде, склеить, но фигня полная вышла. Ночью снова снился Чонгук. Только на этот раз уже он просил прощения за что-то, а не Чимин. Паку надоело ощущать внутри себя подавленность и безвыходность из-за того, что они не то, что не общаются, а даже банально не видятся нигде — Чимин тупо не выходит из дома. Пак очень хочет поговорить, но пока не поймали ублюдка — небезопасно связываться с Чоном и подвергать его опасности. Каждый день такое двойственное состояние внутри. Чонгука хочется увидеть, услышать, прикоснуться к нему, просто поговорить... Чимина убивает, что сделать этого он пока не может. А сможет ли вообще?.. Чимин легонько бьет себя по лбу несколько раз, проговаривая шепотом:       — Нельзя, нельзя, нельзя... Он сидит, тупо пялясь в телек, но вместо картинки какого-то зарубежного фильма думает о своем. О наболевшем, так сказать. Еще больше царапает свою душевную рану, не дает ей и шанса на заживление. Конечно, когда ты из-за одного человека не можешь ни есть нормально, ни спать, ни думать о чем-то другом, откуда этому «заживлению» взяться? Прибавляя к этому всему тот факт, что Пак сидит только в четырех стенах, изредка «развлекая» себя учением конспектов с университета, которые ему кидают одногруппники... Свихнуться можно. Время близиться к семи часам, дома никого нет, и слава богу, наверное, что так оно. Чимин согласен остаться наедине даже с пожирающими мыслями, только не с ссорами этих двоих. Невыносимо. Надоело. У него итак головные боли уже вошли в привычный ритм жизни, так Лия с Тэхёном только и делают, что усиливают их, словно они — одна огромная магнитная буря. Серая, злая буря, которая давит на мозги. Юнги обещал заехать к семи. Сейчас без пятнадцати. Поэтому Пак решает пойти в комнату одеться. Потом на скорую руку готовит бутерброд с ветчиной и листом салата. Ровно в семь часов Чимин выходит из подъезда, слегка поежившись от непривычного ветра на улице. Машина инспектора, снова гражданская, стоит прямо напротив жилого многоквартирного дома напротив. Пак ее запомнил хорошо, поэтому, кажется, может угадать из тысячи похожих иномарок.       — Привет, — сев в машину, тут же здоровается Чимин. Мин трет красные глаза пальцами и переводит уставший взгляд на Пака:       — Привет. Как дела?       — Могло быть и лучше, — уклончиво отвечает парень, встречаясь с подозрительностью в глазах напротив. — Но в целом неплохо, не обращай внимание, — отмахивается. — Ты, я смотрю, не спавший?       — Просто не выспался, — инспектор зевает и тянется рукой к заднему сидению, откуда достает несколько папок. — Зато нарыл все, что только мог. У Чимина тут же пробегают мурашки по спине. Сразу понятно, о чем идет речь. Досье на Чонгука и Тэхёна. Пак испытывает смесь беспокойства и интереса.       — Значит так, — коротко вздохнув, начинает Юнги. — Это, — он поднимает одну из папок. — Чонгук. На, можешь ознакомиться пока со всем, что там написано, а я тебе вкратце расскажу про его жизнь только то, что меня бы заинтересовало. Чимин, открыв белую папку, тут же сталкивается взглядом с фотографией того, кто мучает его сердце и так часто приходит во снах. Такой красивый. Ниже фотографии начинаются длинные строчки черно-белого текста.       — Чонгук из довольно обеспеченной семьи, вероятно, ты догадывался об этом? Пак, хмуря брови от того, что читает в папке, отвлекается и коротко кивает:       — Он мне сам говорил об этом.       — А он говорил, кем конкретно отец его работает? — продолжает задавать вопросы Мин. Чимин вертит отрицательно головой. Потом переводит взгляд на мужчину:       — А что, что-то серьезное?       — Ну... проще говоря, фирма отца дочерняя, связана с фармацевтическим делом, довольно прибыльное занятие. Чонгук, вероятно, учится на юриста не просто так — отец, по-видимому, хочет передать ему какую-то долю правления, — рассказывает Юнги, заведя машину. На вопросительный взгляд парня мужчина поясняет: — Отъеду в соседний двор, чтоб здесь, на всякий случай, не светиться. Пак сухо сглатывает:       — Круто, че. Я догадывался, что его отец прям крутая шишка в своих кругах, но Чонгук мне не рассказывал конкретно о том, чем папа занимается, — взгляд Чимина снова падает на фотографию парня, напечатанную в досье. Не то, чтобы Пак чувствовал обиду за то, что Чон ему мало что говорил... Просто в тот день, когда парни выпивали в баре и разговаривали "по душам", Чонгук, по всей видимости, посчитал верным опустить много подробностей. Вот например, он сказал, что его семья обеспеченная, но не упомянул, чем занимается конкретно его отец. Почему?.. Хотел сказать об этом позже? Может, вообще не хотел говорить?       — В общем, — продолжает Юнги, проворачивая руль. — Семья обеспеченная, Чонгук ни в чем не нуждается, опыт работы маленький, и, в основном, в сферах общепита, проходил практику недавно от университета. У отца, зовут его, кстати, Чон Кёниль, имеются много вышестоящих знакомых, как среди полиции, так и среди чиновников, поэтому половина всей информации на дочернее предприятие закрыта в базе данных. Даже на самого Кёниля мало что есть, поэтому в этой папке его нет, — Мин заворачивает, наконец, в соседний двор. — Перелистни на следующую страницу, — инспектор указывает головой на папку на коленях Чимина, паркуется возле одного из жилых домов и заглушает двигатель. Пак коротко кивает и переворачивает страницу. Его глаза натыкаются на фотографию Джанин. Такую красивую и милую девушку, которой... Сорок пять лет?! Юнги снова подает голос:       — Судя по твоей реакции, ты ее знаешь?       — Ей сорок пять?! Ей? — удивленно проговаривает Пак, поворачивая фотографию мужчине, будто тот не видел ее никогда. — В жизни ей больше тридцати пяти не дашь, на фото еще моложе выглядит... А ей вообще за сорок уже... Коротко хмыкнув, Мин отвечает:       — Да, выглядит она гораздо моложе своих лет. Ну, чему ты удивляешься, гены, — инспектор пожимает плечами. — Кстати, Чхве Джанин японка по национальности, но родилась в Корее.       — Да, здесь написано, — пытаясь успокоить внутреннее удивление возрасту женщины, отвечает Чимин. — Почему Джанин в этом деле? Она вызывает подозрения?       — Нет, просто подумал, что тебе было бы интересно про нее почитать, — Юнги кидает взгляд на Пака. Взгляд, который заставляет задуматься над только что сказанными словами. Чимин хмурит брови, не переставая пялиться на мужчину. В голове проносится много догадок ворохом, каждая из которых "лучше" другой.       — Ты знал, что ее сын учится в школе в Штатах благодаря отцу Чонгука?       — Да, — настороженно отвечает Чимин, внутренне, почему-то, ожидая дальнейшего подвоха.       — А не задумывался почему старший Чон сделал такую "услугу"? Пак молча вертит головой, ему хочется поторопить мужчину, чтобы тот не томил его уже информацией, которой обладает.       — Перелистни еще одну страницу. Чимин выполняет сказанное, сразу же натыкаясь глазами на фотографии, которые заставляют внутри все сжаться от накатившего изумления. Чимин ожидал увидеть всего, но не такого.       — Они... Любовники? — вырывается из уст быстрее, чем Пак успевает осознать, что мужчина в возрасте на фотографиях — это отец Чонгука, а вот светлая копна волос в некоторых ракурсах сразу дает понимание, что это домработница. Юнги кивает:       — Фотографии датируются две тысячи восемнадцатым годом, сделаны в отеле "Лотте", а вот кем конкретно — неясно. Судя по ракурсам и расстоянию, фотографировал кто-то из соседних зданий, я так понимаю, с целью дальнейшего шантажа, учитывая профессию папаши. Перешел кому-то же дорогу, — хмыкает Юнги. — Признаюсь, я тоже был слегка поражен, но, тем не менее, радуйся, что на его месте не Чонгук. Чимин продолжает ошарашенно рассматривать фотографии, а на последнюю реплику мужчины нервно хмыкает:       — Было бы "забавно".       — Не знаю, как давно они любовники, и любовники ли они до сих пор, но... Факт остается фактом, — подытоживает в целом Юнги. — Эти фотки вообще было тяжеловато достать, мне пришлось обратиться, так сказать, к должности «повыше», у кого есть доступ к более..кхм, закрытым материалам. Видать, Кёниль постарался избавиться от фотографий, но дело не обвенчалось полноценным успехом, раз это, — Юнги кивает головой на картинки. — Осталось в недрах нашей базы данных. И да, ее сын, кстати говоря, не от главы четы Чонов, а от другого мужчины. Это так, заранее предугадываю возможные вопросы. Чимин прикрывает папку и смотрит перед собой какое-то время. Переводит дыхание и говорит:       — Мне просто интересно... У Чонгука не возникало мыслей почему отец помогает какой-то женщине?       — Предполагаю, что такой человек, как Чон Кёниль, может найти сотни отмазок, благодаря сфере, в которой он крутится уже много лет. К тому же, — вздыхает Мин. — Может, Чонгук догадывается. Парень неглупый, вроде. Пак закусывает губу, бегая глазами по незнакомому двору, в который отъехал Юнги. Бегает глазами по изредка проходящим людям с пакетами продуктов и думает.       — Я, конечно, предполагал, что у его семьи есть свои скелеты в шкафу, но чтоб настолько...       — Ой, это только поверхность, — проговаривает со вздохом мужчина. — Вот если копнуть в бизнес отца — это обитание всех скелетов, я уверен. Но рыть в ту сторону я не стал, ибо это не имеет никакого смысла для тебя лично. Ты преследуешь другую цель, а там уже чисто политико-экономико-бизнес-интриги, — обобщает инспектор. Чимин понимающе кивает. Да, делать ему в той «сфере» точно нечего, да и неинтересно.       — А что насчет матери?       — В молодости имела, так скажем, «цветочный бизнес», был небольшой магазинчик, где продавала цветы. Но лет десять назад закрыла его по непонятным причинам. То ли прибыль перестало дело приносить, то ли муж начал так хорошо зарабатывать, что она стала простой домохозяйкой, — объясняет Юнги. — С матерью ничего особенного. Какие у нее с сыном отношения — этого я тебе не скажу, тут уж их ячейка только об этом знает, — мужчина пожимает плечами, мол, я не всесильный, чтобы это знать. — Вообще, в Чонгуке лично я ничего подозрительного не заметил. Парень как парень. Понятно, что у него есть свои секреты в мозгах, но, по крайней мере, перед законом он чист. Добропорядочный гражданин прям. Чимин хмыкает:       — Но нотки властности в нем имеются… Пак говорит это, обобщив все поведение парня, и в постели, и в жизни.       — Ну, влияние отца идет, я полагаю, — Юнги в который раз пожимает плечами. — Так что с Чонгуком твоим, вроде, все нормально. Тут уже дело в том, что именно в его голове и здоровая ли она. Чимин глухо посмеивается и закрывает папку от греха подальше. Его немного, признаться честно, отпустило. Он боялся увидеть что-то «не то» в деле с Чонгуком. Увидеть и разочароваться в нем. Конечно, как Юнги и сказал, дальше уже дело за его головой, здоровая ли она или нет, но тот факт, что перед законом он чист, немного приободрил.       — Тэхён, — Юнги кладет поверх закрытой папки Чонгука другую, черную. — Тут мне пришлось повозиться, оказывается, про хороших адвокатов наша база данных фильтрует всю информацию. А, хочу сказать, Тэхён действительно хороший адвокат, не побоюсь назвать его мастером своего дела. Чимин сомнительно смотрит на Юнги, затем также и на папку на своих коленях. Но открывает ее, натыкаясь сразу же взглядом на цепкие и красивые глаза мужчины в досье. Тэхён даже отсюда глазеет будто в душу. У него по жизни такой взгляд, к этому, со временем, наверное, привыкаешь. Чимин еще за пару лет не привык.       — Ты так не смотри, на счету Тэхёна очень много выигрышей, — искренне будто восхищается Мин. — Он выигрывал даже одни из самых сложных дел. Только вот, один огромный минус, — говорит мужчина. — Ему, видимо, вообще насрать кого защищать. Вспомнив вчерашний разговор Лии с Тэхёном за ужином, Пак вздыхает и кивает, подтверждая слова инспектора. Да, Ким отличный адвокат, только вот ему вообще по боку кого защищать, если платят хорошие деньги. А, как правило, самые-самые хорошие деньги платят за действительно виновных в чем-то людей.       — Тем не менее, — продолжает Юнги. — На его репутацию это особо не влияет. Просто в узком кругу его сферы деятельности Тэхёна считают жестким и принципиальным человеком, который готов идти по головам ради своей цели. Чимин вяло отвечает, посмотрев опять на фотографию мужчины:       — Да, это похоже на него… Мин зевает и продолжает говорить:       — Честно говоря, в его деле я тоже ничего подозрительного не заметил. Только тот факт, что многие данные о нем в базе данных стерты, — инспектор проводит рукой по своим волосам, взъерошивая их.       — Стерты? Например? — Пак переводит любопытный взгляд на Юнги.       — Например, стерты данные о его семье, — Мин смотрит усталым взглядом. — Банально нет информации о том, кто его родители. А когда таких данных нет в базе — значит, что они удалены. Чимин поджимает уголки бумаги своими пальцами, смотря спокойным взглядом в уставшие глаза напротив. Снова внутри смешанные ощущения. Это странно. И беспокойство, и тревога, и безмятежность, и любопытство…       — Он чист перед законом, да, но, опять же, много чего в его биографии удалено или закрыто для меня, — объясняет Мин. — Я не хочу что-то утверждать, но у него полно вышестоящих знакомых. И если что-то удалено, значит, никому лезть в его жизнь не нужно, по его мнению. Чимин снова смотрит куда-то перед собой. Он рассчитывал, что все, что нароет Юнги, поможет разобраться и в себе и в своем окружении, понять кто-есть-кто. А сейчас, выходит, Пак вновь оказался в тупике.       — То есть, чисто теоретически, если Тэхён лечился в психушке — мы об этом никогда не узнаем.       — Только если он сам этого не расскажет, а так — да, — отвечает Юнги. — И чтобы, чисто теоретически, стереть такие данные о себе, нужно обратиться к "кому надо", и этот "кто надо" должен иметь какой-то вес в обществе, чтобы произвести удаление более-менее легальным способом, — разъясняет мужчина. Легче от этого не стало. Чимин поджимает сухие губы, его брови сведены к переносице, он тяжело вздыхает. А потом откидывается головой на спинку кожаного сидения.       — Значит ему доверять нельзя, — подытоживает Пак.       — Как и Чонгуку, — дополняет Юнги. Парень поднимает возмущенный взгляд на мужчину, но тот спешит добавить:       — У Чонгука, благодаря отцу, тоже много хороших знакомых. Откуда мы знаем, может, и в его биографии стерто что-то важное, — Мин тоже откидывает голову на спинку сидения. — По такому принципу, и Чонгук мог лечиться в психушке, а мы этого никогда не узнаем. Чимин нервно ухмыляется и смотрит на бардачок слегка пустым взглядом. Он, конечно, любит давать себе "пищу" для размышлений, но не когда это только больше путает, чем дает ответы на все вопросы. Был последний шанс узнать кто именно кошмарит Пака, он был. Тэхён. Чонгук. Кто-то третий. Кто? Кто этот "третий", который следит за Чимином? А, может, это, все-таки, один из первых двух?       — Забавно, как, будто бы, стало все только сложнее, — хмыкает в этот раз Пак более досадливо. — Я думал, что все проясниться, но... — парень вертит головой и опускает ее, а потом вновь поднимает и смотрит с благодарностью в глаза Юнги: — Но спасибо тебе огромное. Ты проделал огромную работу, помогая такому, как я. И я все еще задаюсь вопросом почему ты это делаешь. Юнги тяжело вздыхает и уже хочет что-то ответить, но парень его прерывает:       — Не надо. Пусть это останется известным только для тебя, если тебе так будет комфортнее. Быть может, мне действительно лучше многого не знать. Внутри разрастается странное чувство. Наверное, будет громко сказано, что это "депрессия". Но стресс определенно присутствует. А еще огорчение, не покидающая сердце тревога и апатия. Не хочется ничего. Почему-то, в горле еще образуется огромный комок. Хочется плакать. То ли от усталости, то ли из-за сильных препаратов, которые действуют на центральную нервную систему, то ли из-за желания бросить все и уехать в другую страну подальше от всех. "Почему именно я?" Почему Чимин? Всю недолгую жизнь до событий, которые происходят на сегодняшний день, Пак жил более-менее хорошо. Друзья, семья, учеба, развлечения, подработка. Почему вдруг рядом нет никого, кроме Хосока и Лии? Даже Намджун с Джином перестали звонить, а когда Пак пишет им, ответ один — они очень заняты. Почему нет ничего, кроме темных кругов под глазами и четырех стен, где парень просиживает все время, боясь высунуться из дома? Почему его вообще пугает какой-то больной чувак?       — Что вообще с этим миром не так?.. — тихо, хриплым голосом проговаривает риторический вопрос Чимин. Юнги долго смотрит на парня, пытается взглядом поддержать, выразить понимание ситуации. И Пак благодарен ему даже за это. Вместо тысячи ненужных слов сожалений и поддержки. Один взгляд может выразить все.       — Вероятно, тебе стоило бы развеяться, — наконец, подает глубокий голос Мин. — Сидя только дома действительно можно сойти с ума. Находясь в стрессовой обстановке твое здоровье на улучшение не пойдет. Особенно, ментальное. Чимин поднимает взгляд на мужчину и искренне улыбается. Инспектор поднимает одну бровь и спрашивает:       — Я сказал что-то смешное?       — Мне нравится твоя забота, — продолжая улыбаться, отвечает Пак.       — А мне твоя улыбка. Тебе к лицу радость. Пак впервые за долгое время искренне смеется.       — Ты еще и комплименты умеешь делать?       — Ой, отвянь, — Мин закатывает глаза, вызывая умиление у парня. — Я тебе тут серьезно, между прочим, говорю пойти развеяться. Пак перестает улыбаться, но его глаза сейчас излучают чуть больше света, чем раннее.       — Правильно. Мы и пойдем. Мужчина переводит хмурый взгляд на своего пассажира:       — "Вы" — это кто?       — Мы-ы-ы, — тянет Пак, указывая пальцем на себя и инспектора. — Чон Хосока, друга моего, помнишь? Так вот в клуб меня зовет расслабиться.       — Отлично, вперед. Я тут причем?       — Мне одному, господин инспектор, стремно идти в связи с сложившейся ситуацией, — серьезно проговаривает парень, накинув на голову капюшон толстовки. Он снова переводит взгляд на мужчину. — А вот ты — идеальная компания.       — Нет, — продолжает отказываться Мин.       — Ты и Хосок — единственные, кому я сейчас доверяю. И потом, вдруг на меня снова произведут покушение? Я-то отпор еще как-то дам, но вот живым ли останусь — вопрос... Юнги молчит какое-то время, долго смотрит в карие глаза напротив, видно, что обдумывает ситуацию.       — Иначе я реально с ума сойду, сидя только в доме — убедительно "добивает" Чимин. Мин тяжело выдыхает и стукает негромко по рулю:       — Да понял я уже, хрен с тобой, Пак Чимин. Когда идем? Парень радостно хлопает в ладони.       — Сегодня ночью. Юнги расширяет глаза от удивления:       — Ты издеваешься? У Пака сходит улыбка с лица:       — Блин, у тебя дежурство, да?       — Нет, но если бы было?! Чимин хмурит брови:       — У тебя другие планы?.. Юнги вертит головой в отрицательном жесте.       — Тогда что, я не понимаю?       — Ничего, я свободен, — Мин косится на парня, улыбаясь. Чимин продолжает хмуро пялиться на то, как Юнги улыбается. А потом до него доходит.       — Ты... — Пак несильно и по-дружески бьет кулаком в плечо мужчины, пока тот продолжает "победно" улыбаться. — Оказывается, ты умеешь подкалывать и "разводить"?       — По-твоему, я вообще закрытое существо, которое ничего не может?       — Ага, — Пак смеется, вновь встречаясь с серьезным взглядом. — Да ла-адно тебе, расслабься. Давай лучше поедем и отдохнем как следует.       — Прямо сейчас? — удивляется Юнги.       — Нет конечно, надо одеться в соответствии с дресс-кодом клуба, ты же знаешь, что без всяких свитеров и тому подобное... Мин вновь кидает хмурый взгляд:       — Мне нет даже тридцати пяти, Пак Чимин.       — Вообще супер, — кивает парень. — Тогда сделаем так: Хосок раньше девяти часов в клубе не появляется. Поэтому разъедемся, оденемся подобающе, встретимся в девять и отправимся развлекаться.       — Тебе виднее, "молодежь", — хмыкает мужчина, заведя машину.

***

В клуб они приезжают на такси в половину десятого вечера. Лии пришлось сказать, что Пак идет к Хосоку просто ночевать, а не в клуб, иначе бы сестра закатила обиду и скандал с упором на то, что с нынешними проблемами со здоровьем ни в какие клубы нельзя. Нельзя, да, но Чимину настолько осточертело все вокруг и сидеть только дома, что он всеми руками и ногами "за" клуб. Тем более, с ним сам Мин Юнги — инспектор полиции.       — Ты брал с собой оружие? — приближаясь с мужчиной ко входу, где стоит охрана, спрашивает Чимин.       — Естественно, — отвечает негромко Мин. — Но оно хорошо спрятано. Пак кидает подозрительный взгляд на своего сегодняшнего друга, но ничего не говорит. Радует то, что Юнги выглядит уже на свой возраст более-менее. Укладка, рваные джинсы, конверсы и белое худи с какой-то надписью его молодят и красиво подчеркивают молочную кожу. А то все время или в форме, или в строгих и скучных кофтах/свитерах/брюках. Охрана пропускает без каких-либо проблем. Зайдя внутрь, в уши ударяет громкая музыка. Везде танцуют уже разгоряченные и выпившие люди. На втором этаже, как всегда, богатый слой населения отдыхает, более "скромно", за столиками с диванчиками, но с охренительно дорогим алкоголем и закусками. Чимин уже давно на второй этаж внимания не обращает, просто проходит прямо к барной стойке, за которой стоит Хосок, разливая напитки посетителям. Юнги следует за ним, смотря по сторонам. Проходя по середине танцпола, Мина цепляет за руку какая-то молодая девушка и тянет за собой. Пак ухмыляется и не вмешивается, проходя дальше. Пусть инспектор отдохнет хорошенько. Тем более, как он успел сказать по дороге, жены и детей у него нет, так что и нет никаких препятствий к такому отдыху.       — Доброй ночи всем барменам! — приветствует друга Чимин, подсев на высокий барный стул.       — Опа-а, — тянет Чон. — Пришел-таки? — Хосок улыбается, доливая какой-то коктейль, который после отдает незнакомой девушке.       — Как видишь, — Пак улыбается, и когда друг подходит ближе, но их все еще разделяет голубая барная стойка, они здороваются рукопожатием "краба". — Мне бы что-то безалкогольное, но очень вкусное.       — Понял, — кивает Хосок, принимаясь "шаманить" над стаканами. — Ты один, что-ли?       — Не, я с другом, — уклончиво отвечает парень, мысленно представляя, как Чон удивится, когда все узнает. Рядом, как по волшебству, оказывается Юнги. Он присаживается на соседний барный стул. Выглядит слегка помятым, а на щеке отпечаток красной помады.       — Привет, — Мин здоровается с охреневшим Хосоком. — Она меня чуть не съела там, — возмущенно проговаривает Юнги, повернув голову к Паку.       — Оно и видно, — улыбается Чимин, открыв фронтальную камеру на телефоне, которую повернул инспектору. Мужчина чертыхается и принимается вытирать помаду. Чон за все это время подает, наконец, голос:       — Здрасьте. Вот это, Чимин, у тебя друзья.       — Да ладно тебе, зато с ним надежно, — отвечает Пак, убрав телефон, когда Юнги вытер помаду.       — Чего желаете, инспектор Мин?       — Ну, во-первых, обращайся на "ты", мне не так много лет, как ты думаешь. Во-вторых, виски со льдом. Чимин присвистывает, пока Хосок принимается за работу:       — Ты даже пьешь. Мин стреляет в парня закатанными глазами:       — Будешь долго подкалывать? Давай пей сок себе спокойно и не нарывайся на неприятности в клубе, понял?       — Как скажешь, отец, — Чимин шутливо поднимает обе ладони и смеется. Чон ставит перед ним какой-то коктейль цвета голубой лагуны.       — Это наша новинка, — говорит Хосок. — Без капли алкоголя, в меру сладкий. Сам не пробовал, но посетителям заходит. Чимин кивает и тянет первые глотки из трубочки, пробуя.       — Очень-очень вкусно, — оценивает Пак. Получив свой виски со льдом, Юнги отвечает короткое «спасибо», а потом задаёт вопрос:       — Это твоя основная работа?       — Да, — отвечает Чон. — А ты часто в клубах бываешь? — задаёт ответный вопрос.       — Нет, но в юношестве частенько посещал такие места… Они втроем еще некоторое время разговаривают, пока диджей сменяет один трек за другим. А потом к барной стойке начинает прибивать все больше народа, и Хосоку приходится заняться работой.       — Как ты себя чувствуешь?       — Очень хорошо, — улыбается Чимин. — Я впервые за долгое время выбрался подальше от стресса и мне поистине восхитительно. Юнги кивает, слабо улыбаясь.       — Тебе некомфортно, да? — предполагает Пак.       — Честно? Чимин коротко кивает, готовясь к негативному ответу.       — С тобой в целом легко рядом находиться. С Хосоком тоже, неплохой парень. Плюс я давно не выбирался в такие места, одна работа-дом, рутина, — объясняет Мин, выпивая залпом остатки на дне стакана. — Здесь прикольно. Отвлекаешься мыслями. Музыка, выпивка.       — Девушки, — добавляет, улыбаясь на слова мужчины, Чимин.       — Девушки, — кивает, улыбнувшись, Юнги. — Спасибо, что вытащил, все-таки. Пак молча хлопает по плечу, вкладывая в свою улыбку некую солнечность. К ним в этот момент подходит девушка. Не та брюнетка, что уводила Юнги, а крашеная в блонд. Красивая. И видно, что она приблизительна к возрасту инспектора.       — Привет, — здоровается она, перекрикивая музыку. Чимин слабо кивает и говорит:       — Я отойду, пожалуй. Мин смотрит на него удивленным взглядом, но Пак лишь подмигивает и встает со стула. Мужчина его не тормозит, отвечая девушке взаимностью в разговоре. Чимин разминает мышцы головы, отходя немного подальше от барной стойки, под лестницу, которая ведет на второй этаж. Он бы присоединился к людям на танцполе, но в его крови нет алкоголя, а на трезвую голову ему сложно отрываться в танцах. Под лестницей есть одинокий диванчик, на котором сидит молодая девушка. Чимин сначала ее не видит из-за темноты под лестницей, но, подойдя ближе, резко тормозит на месте.       — Извините, не видел вас. Девушка смотрит на него своими большими черными глазами, строит невинный взгляд и отвечает:       — Все в порядке, я бы вам предложила присесть, но, боюсь, парень этого не поймёт, — она немного скованно улыбается. Чимин улыбается в ответ, кивая:       — Конечно, я все понимаю. Пак разворачивается, чтобы уйти, но опять резко тормозит, чуть-ли не врезавшись в человека. Тот стоял слишком близко. Чимин поднимает взгляд и резко отшатывается. Человек напротив выглядит менее удивленным, больше каким-то напряженным.       — Чонгук-а, ну где ты ходишь? — раздаётся голос сидящей девушки. Пак чувствует волну накатившей паники. Он ошарашено поворачивает голову на ничего не понимающую девушку, потом обратно на Чонгука. Что в такие моменты люди обычно испытывают? Боль? Горечь? Обиду? Чимину кажется, что его сердце сейчас разорвется здесь вместе со всеми клапанами. «Только не плакать… Только, блять, не плакать…»