***
— Может, тебе, все-таки, стоит свалить из их дома? Утром Пак не стал ходить вокруг, да около, и позвонил Хосоку, в спешке рассказав, что ему приснилось ночью и как Тэхён его продолжает напрягать все сильнее и сильнее. — А куда? Куда свалить-то? — парень отпивает глоток сделанного пять минут назад горячего и вкусного чая. — Блин, бро, я бы, честно, пригласил тебя к себе, но если моя хозяйка узнает, что у меня поселился "сосед", она мне поднимет аренду, которую итак, в последнее время, немного повысила, — чуть ли не плачется в трубку Хосок. — Поэтому прости, Чимин-а. Пак тоскливо смотрит на бутерброд, который наспех сварганил себе, не испытывая особого голода. — Да я все понимаю, не переживай, — отвечает Чимин, глубоко вздыхает и, таки, откусывает кусок "сэндвича", состоящего из хлеба и колбасы. — Я думал... В общем, я думал перебраться обратно к Чонгуку. Ненадолго... Надолго. Чимин не решается озвучить этого, так как не знает, как отреагирует на это Хосок. Тот, кажется, хоть и расположен положительно к Чонгуку, но Пак все равно, почему-то, опасается чужой реакции. Хосок на какое-то короткое время замолкает, а потом говорит: — Мне кажется, это не очень хорошая идея... — Почему? — сразу же спрашивает Пак, почувствовав внутри себя, будто, короткое замыкание разочарования. — Ты уверен, что ему можно доверять? И вспомни, из-за чего ты перебрался от Чонгука обратно к Лии с Тэхёном? Ты же, кажется, боялся его впутать в это дело? Или уже нет?.. — Забыл сказать, кстати, — вспоминает Пак, неловко почесав затылок. — Я с ним поговорил и он теперь все знает... — Прям все?! — неожиданно громко вскрикивает Чон, из-за чего парню приходится на секунду убрать телефон от уха. — Когда ты успел? И.. и зачем? Чимин хмурится на такую реакцию от друга. Он делает глоток чая, прокашливается и отвечает: — Ну мы поговорили в больнице, пока Юнги был в реанимации... В общем, расставили все по полкам и поняли друг друга. Конечно, я не перестал переживать за него, но мне, по крайней мере, стало легче, — в конце сказанного лицо Пака озаряет слабая улыбка. — Понятно. Что ж, дело твое, Чимин-а. Улыбка сходит с лица так же неожиданно, как и появилась. Где-то в районе грудной клетки разрастается некое огорчение. И это чувство появилось из-за реакции лучшего друга. Не то, чтобы Пак ждал ярого одобрения со стороны Хосока, но он рассчитывал хотя бы на "какую-нибудь" поддержку его решения. — Что за реакция? — не понимает Пак. — Ты рассказал возможному маньяку всё… — Чего? — возмущается Чимин. — Не ты ли мне говорил раньше, что Чонгук хороший и к нему "стоит присмотреться"? Не твои ли это были слова? Хосок снова ненадолго замолкает, а потом произносит: — Такое ощущение, что ты не осознаешь масштаба всего пиздеца... Покушение на тебя, потом покушение на Юнги, — перечисляет Чон. — Сейчас никому нельзя доверять. Я думал, ты понимаешь это... — Блять, естественно, я понимаю масштаб, — возмущенно отвечает Чимин, вообще ни капли не радуясь от того, что говорит его друг. — Но Чонгуку можно доверять, я это чувствую! Интуиция орет, что он зла мне не желает. Чон тяжело вздыхает: — Окей, бро, поступай, как знаешь и как чувствует твое сердце. Просто, главное, чтобы ты был в порядке, а остальное меня не волнует. Не такого ожидал, все-таки, Пак. Он хотел, чтобы Хосок его искренне поддержал, а тот, в итоге, отреагировал сначала довольно негативно, а потом ответил с таким подтекстом, типа, "отстань от меня". Это сравнимо с тем, когда мама в детстве тебе говорит: "делай, что хочешь" — и делать уже сразу ничего не хочется. — Как Юнги, кстати? — резко переводит тему Чон. Пак осекается и бегает глазами по всей кухне: — Идет на поправку, я к нему как-раз сегодня собирался, — немного растерявшись, отвечает тусклым голосом парень. Вновь воцарившееся тишина начинает уже откровенно бесить. — Мне просто ничего не остается, — вздыхает, успокоив свои нервы, Пак, вновь поднимая волнующую его тему. Пытается оправдаться и чувствует себя при этом глупо.— Мне действительно некуда пойти. Да и… Хочется быть ближе к Чонгуку. Разросшиеся чувства внутри начали потихоньку пускать корни еще тогда, когда Пак жил у Чона после больницы. Сейчас они окрепли еще сильнее, после разговора в больнице. И Чимин, даже не спросив еще ни о чем Чонгука, почему-то уверен, что тот не откажет в просьбе переехать к нему, так как испытывает схожие эмоции. — Если вариантов больше действительно нет, — начинает спокойно Хосок. — Тогда поговори с Чонгуком и, я думаю, он не откажет в твоей просьбе. Пак усмехается и хочет ответить что-то типа «ты читаешь мои мысли», но разговор с лучшим другом в какой-то момент принял не самый положительный оттенок, отчего Чимину не хочется даже шутить сейчас. — А что ты скажешь Лии? Что просто опять переезжаешь? — Я придумаю что-то, — вяло отмахивается Чимин, отпив чай. — Я уже давно не маленький, так что запретить она мне все равно не сможет. — Услышал тебя. Кстати, насчет сна, — вспоминает Чон, снова резко поменяв тему. Ему явно больше не хочется мусолить то, что так волнует Пака. — Я слышал, что, вроде, когда во сне умираешь, то наяву долго жить будешь. — Ну, наверное, если умереть своей смертью — тогда да. А когда в тебя вонзают со всей дури нож… — вспоминая вполне себе реалистичный сон, по коже проходят мурашки. — В общем, чушь. Раз мне такое приснилось, как бы в жизнь это все не воплотилось… Хосок громко цокает в телефоне: — Вечно ты наговариваешь на себя. Все будет хорошо. Я уверен, этот сон — просто побочка от твоих препаратов. Ты же сам мне говорил — часто могут кошмары сниться. Пак молча кивает, не особо парясь, что Хосок не сидит напротив и не видит реакции. Чимин решает не доедать бутерброд, так как в него просто не лезет, а потом решает как-бы-между-прочим узнать кое-что другое. — Кстати, как твой дедушка? Чон, видимо, на том конце провода не ожидал получить такой внезапный вопрос. — Ну… Нормально. — Он все еще во Франции? — Да, — тихо отвечает Хосок. — А что? — Да просто вспомнил, что у тебя с ним были всегда такие теплые отношения. Хороший он человек. Хоть я и видел его пару раз в жизни, помню, что он очень милый старик. Чон, вновь ненадолго замолкнув(сегодня, прямо, день молчаливости в разговорах), подозрительно спрашивает: — В чем дело, Чимин? Никогда не спрашивал за него, а тут, вдруг, интересно? Пак неприятно сглатывает: — Эх, раскусил, просто у меня в следующем году в универе вводят «французский», а ты ж знаешь, что я и слова связать не могу… Вот, думал, может ты поможешь? Ты, вроде, французский хорошо знал. Естественно, что Чимин врет. Он вообще сам понятия не имеет, зачем спрашивает такие вещи у лучшего друга. Просто покоя не дает вывод Юнги о том, что преследователь может знать французский. Пак не верит в то, что преследователем может быть Хосок. Нет, такого быть просто не может. Но на душе кошки не то, что скребут, а жалобно стонут, расцарапывая весь интерес в щепки. Поэтому Пак просто не мог не спросить об этом… Аккуратно. Он сделал это, по крайней мере, аккуратно. Ладно, попытался сделать аккуратно. — Господи, конечно, нет никаких проблем. Я все еще хорошо разговариваю на французском, даже грамматику объяснить смогу, — по голосу слышно, что Чон улыбается... Облегченно. — Ну вот и супер, — Чимин нервно усмехается. — Ну ладно, мне пора, на связи, Хосок-а. Друг хочет что-то еще сказать, но Чимин кладет трубку быстрее. Он сжимает телефон в руке, прикрывает глаза и стукает пару раз корпусом гаджета себе по лбу. Дурак. Это не Хосок. Зачем он подозревает его в глубине души? Что, мало корейцев на свете, знающих французский? Ну, может, и мало, но преследователь точно не Чон Хосок. Это полный бред. Да и, в целом, разговор идиотский вышел, какой-то... Неродной, что ли.***
Чимин пришел к выводу, что по телефону никаких адекватных решений он не примет, да и разговаривать вживую ему обычно легче. Именно поэтому Пак, можно сказать, задался целью и приехал на другой конец города, чтобы лично поговорить с Чонгуком. Но, как только Чимин вышел из лифта, моментально растерял весь запал. Он около пяти минут стоит напротив знакомой двери и рассматривает носки своих кроссовок, упершись лбом в твердую поверхность. Парень собирался наспех, натянул куртку поверх батника, спортивные штаны и кроссовки. Примчался на всех парах, так сказать. А теперь стоит и шмыгает носом, практически не ощущая заледеневших пальцев на своих ногах от холода. Долбанная весна в этом году нереально холодная. Стоит и не может быть до конца уверенным в том, что Чонгук вообще дома сейчас. Чимин не хотел ему звонить заранее по многим причинам. Стоит подчеркнуть, что по многим накрученным причинам. Пак набирает холодного воздуха в легкие, отталкивается от двери и заносит руку, чтобы нажать на звонок, но в последний момент останавливается. А вдруг действительно Чона дома нет? Тогда что же — Чимин зря приехал? А если есть, то что скажет? А вдруг не будет рад предстоящему разговору? Да как же не будет? Это все гнетущие мысли, да и только. Пак резко выдыхает и уже хочет нажать на звонок, но буквально в последнюю секунду разворачивается на пятках и делает пару шагов в сторону лифта. Большим придурком Чимин себя еще не чувствовал в жизни. За спиной неожиданно раздаётся щелчок, а затем — звук открытой двери. — А со стороны ты кажешься смелым человеком, — приятный голос Чонгука буквально обволакивает стенки черепной коробки, лаская слух. Паку действительно хочется провалиться сквозь землю со стыда. Будто его поймали за чем-то незаконным. Он медленно разворачивается, натягивая на себя маску спокойствия. — Я просто подумал, что тебя нет дома. — Так подумал, что приехал на другой конец города, не спросив меня, есть я или нет? Но все равно примчался, — Чонгук беззлобно усмехается, рассматривая своими красивыми глазами парня напротив. — Заходи, Флинн Райдер, Рапунцель оказалась в замке и спустила тебе свою косу. Широкая улыбка Чонгука заставляет парня улыбнуться в ответ тоже. Чимин шмыгает носом и следует за парнем в квартиру. Чон идет в гостиную и присаживается на диван, пока Пак снимает обувь и куртку. — Ты как-то легко одет, не замерз? — спрашивает Чонгук. Чимин, от услышанной искренней заботы в голосе, замирает с одним кроссовком в руке. Подавляет слабую улыбку и успокаивает бешеное сердцебиение: — Немного. — Тогда иди сюда быстрее, согрею. Улыбку, все-таки, сдержать не удается. Пак в ускоренном темпе сдергивает второй кроссовок с ноги, снимает куртку, наспех кидает ее на вешалку и следует в гостиную. По большому телевизору Чон смотрит какой-то американский сериал, на столике перед диваном пульт, полупустая тарелка с чипсами, открытая кола и валяются какие-то бумаги с тетрадями. Чимин присаживается на диван рядом с парнем, а тот, в свою очередь, сразу же придвигается ближе и тянет за руку в свои объятия. Чимин слегка теряется от сложившейся картины, но по телу пробегают мурашки от ощущения тепла. — Как ты узнал, что я за дверью? — Услышал, как что-то будто скребется неподалеку, подошел к двери, смотрю в глазок — а там, вот так сюрприз, личико знакомое. Все ждал, пока ты наберешься смелости позвонить или постучать. Желание провалиться сквозь землю удвоилось. Пак ощущает, как у него горят уши — и не понятно — это от тепла в квартире или от стыда. — Я уж думал, что ты избегать меня будешь после откровений в больнице. Целая неделя прошла… Но я очень рад, что ты здесь сейчас, — с легкой улыбкой проговаривает все Чон, прикрыв глаза и вдохнув запах чужих волос. — Я бы не стал тебя избегать, — отвечает Чимин. — Мне нужно было немного времени, чтобы подумать обо всем хорошенько, сделать порядок в голове. Чонгук заглядывает парню в глаза: — И судя по тому, что ты сейчас со мной… Ты пришел к какому-то выводу? Чон говорит это с надеждой в голосе, а в глазах буквально плещется щенячья преданность. — Можно сказать и так... Вообще, я поговорить хотел серьезно, — Пак немного отстраняется, принимая более удобное положение на диване. Он теребит край толстовки, затем поднимает взгляд на парня. — Ты ведь знаешь, что я живу со своей сестрой и ее парнем... Так вот, дело все в Тэхёне. Лицо напротив моментально искажается и счастливое выражение лица сменяется на недовольное. Чонгук хмурится так, будто он съел целый лимон. — Этот идиот что-то сделал с тобой? — Нет, — моментально отвечает парень, всплеснув руками. — Но… Пак рассказывает в подробностях о сне, который приснился минувшей ночью, затем как к нему вошел Тэхён и вел себя ужасно странно. Также Чимин не забывает упомянуть, что Ким на протяжении всего времени, сколько Пак живет в их доме, странно косится на него, а его редкие прикосновения, по типу похлопываний по плечу, имеют, будто, далеко неоднозначный характер. Чонгук Чимина не перебивает, слушает внимательно. Лишь его выражение лица выдает все то, о чем он думает. Пак следит за его мимикой своими глазами. Тот поджимает губы, брови то поднимаются в удивлении, то опускаются, потому что хмурится. Чонгук в целом не рад услышанному. Мало кто был бы в такой ситуации рад. Но Чон, кажется, не просто негодует, он злится. На Тэхёна, который ведет себя максимально странно, на себя, что сразу как-то не присёк это… — …в общем, я поэтому и пришел. Мне не по себе жить с Тэхёном в одном доме. Даже не то, что «не по себе», мне откровенно страшно. Быть может, я и параноик, которому мерещится то, чего нет наяву… Но он правда какой-то «не такой», не могу объяснить, — Чимин с краев толстовки перешел на теплые пальцы Чонгука, которые перебирает своими все еще холодными руками. — Я… Даже не знаю, — Чонгук смотрит прямо в глаза. — Я готов его просто избить. Прям собственноручно довести до реанимации. — Ну погоди, надо мыслить серьезно… — А я тут дофига шучу или что? — Чон начинает откровенно злиться. — Чимин, он — больной псих. Ему в психушку надо. Я почти на все сто уверен, что преследователем является именно он. Пак кивает. Да, ему тоже так кажется. Но никаких доказательств этому пока нет. — Сегодня же собирай вещи и я на машине помогу тебе обратно перебраться сюда. — Нельзя так резко… — Чимин, завидев, насколько сильно злится парень, берет его мягко за лицо, гладит по щеке и смотрит в будто потемневшие глаза. — А если это правда он? Представь, что будет с тобой, когда он узнает, что я к тебе вернулся? — Мне плевать, тебя наедине с ним я не оставлю. Вот я дурак, еще и неделю на связь не выходил, надо было собственноручно приехать... — Чонгук, — Пак принимает более грубые нотки в голосе и хватает парня за подбородок. — Успокойся, — говорит он уже мягче. — Нельзя делать все импульсивно. Мы имеем дело, возможно, с неадекватом. Подумай и о себе, и обо мне. Он может сделать что-то с нами двумя, понимаешь?.. Чон замирает, смотрит напротив в глаза цвета кофе, затем поднимает руку и гладит Чимина по волосам: — Прости, я просто переживаю за тебя очень сильно. Этот Тэхён мне изначально не понравился, а когда ты мне все рассказал про того маньяка, что тебя преследует... В общем, я на нервах из-за этого. Я всю эту неделю, что мы не виделись, постоянно думал, как ты... Хотел написать и позвонить, но я понимал, что тебе нужно было время. — Не нужно оправдываться, — мягко отвечает Чимин. — Все в порядке. Просто меня и кошмары начали часто посещать, и головокружения иногда настолько сильными бывают, что хоть на стенку лезь. Возможно, из-за этого, я сейчас подал тебе всю информацию слишком нервно и панически... — А что, улучшений в здоровье нет совсем никаких? — с грустью в голосе спрашивает парень, вновь притянув Пака ближе к себе. — Ну почему-же, я не падаю в обмороки. По крайней мере, неделю точно такого не было. Сонливость после принятия всех лекарств прошла. В остальном... Вроде бы, пока все. — Уже что-то, — улыбается Чон. Чимин также слабо улыбается в ответ, положив голову на плечо парня. Пак рассматривает узоры красивых тату на левой руке Чонгука, думая о чем-то своем. Улыбка медленно сползает с лица. Чон поглаживает парня по плечу, смотрит в телевизор, но ежу понятно, что он не всматривается в сюжет сериала, также думая о чем-то своем. В воздухе буквально ощущается незаконченность их разговора. — Я сегодня поеду к Юнги, проведаю его и поговорю насчет Тэхёна... Ты не хочешь со мной? — Нет, прости, у меня вечером запланирован семейный ужин. Пак поднимает вопросительный взгляд на парня. — Просто я с семьей не виделся несколько месяцев, мама сегодня позвонила и пригласила к ним. Интересно, сколько лет Пак не общается со своими родителями?.. Парень не заметил, как потерял счет этому времени. — Конечно. Конечно поезжай к родным, надо проводить с ними много времени, пока можешь, — проговаривает мягко и по-доброму Чимин. Даже несмотря на то, что Чон Кёниль, отец Чонгука, изменяет своей жене, а Чонгук, возможно и сам об этом догадывается. Почему-то, Чимину кажется, что Чон точно знает про Джанин и своего отца. Интересно, как парень общается со своими родителями? Про мать Чонгука Пак так ничего и не знает, стоит надеяться, что хотя бы с ней у парня хорошие отношения. Пак целует Чонгука в щеку, отстраняется и вновь заглядывает в глаза, ожидая "неправильной" реакции на свой поступок. Чон снова смотрит будто в глубину чужих и красивых глаз, а потом поддается вперед и мягко целует в губы. Медленно, тягуче, пытаясь сполна насытиться нынешним моментом. Пак отвечает в таком же темпе, ощущая, тем временем, как, наконец-то, его ладони начинают становится теплыми. Кровь приливает не только к горящим губам, но и ко всем конечностям. Хочется взлететь от нахлынувших ощущений. Чонгук отстраняется, прислоняется лбом к чужому лбу, гладит левой рукой мягкую щеку Чимина и произносит: — Я все равно тебя не оставлю в том доме. Не хочешь сегодня, значит, завтра после университета я за тобой заеду и заберу. — Давай я еще поговорю сегодня с Юнги, и позвоню, дам тебе точный ответ вечером, — тихо отвечает Пак. — Давай тогда лучше я сам тебя наберу, а то если ты во время семейного ужина мне позвонишь, отец рад не будет. Он не любит, когда я отвлекаюсь на телефон во время еды, — поясняет Чон. Сложный, по всей видимости, твой отец, Чонгук. Чимин в последний момент прилагает усилия, чтобы не произнести эти мысли вслух. Чонгук его вновь глубоко целует, пока у Пака перед глазами пролетают фотографии Джанин и его отца из досье. Это не его дело, надо отпустить эти мысли.***
В пять часов вечера в больнице довольно оживленно. Возможно, это связано с тем, что через час время посещения пациентов закончится, и многие люди после работы спешат проведать своих больных родственников. Чимин присаживается на скамейку рядом с Юнги. Второму уже разрешили выходить иногда на улицу и дышать свежими воздухом. Именно поэтому они выбрали поговорить не в закрытой палате, а снаружи больницы, так сказать. В небольшом красивом парке рядом с государственным мед. учреждением. — Тебе точно не холодно? — Точно, Чимин, перестань так обо мне беспокоиться, — отвечает хрипло Юнги. Из-за того, что на дворе конец марта, практически начало апреля, темнеет уже позже, чем в феврале. Но улицу вокруг все равно освещают только высокие фонарные столбы. Температура к вечеру тоже значительно снизилась, несмотря на время года. Приходится из-за этого до сих пор ходить в куртках. И изо рта редко при разговоре и выдохах выделяется пар. Удивительная весна в этом году. — Врач сказал, что тебе уже лучше, — говорит Пак, улыбаясь. — Я очень рад. Мин тоже слабо улыбается: — Это да… Надеюсь, что скоро выпишут, а то от скуки загибаюсь уже, без работы туго, особо нечем заняться. — Ищи во всем плюсы, это как мини-отпуск. Пак понимает, что он говорит полную чушь. Никакой это не мини-отпуск. Юнги был тяжело ранен и доставлен в больницу, где его долго оперировали. Ничего положительного в этом нет. Но Чимин старается думать более позитивно, чтобы не добивать себя и Юнги серостью и мрачностью всего положения. — Прости, — выдыхает в воздух тихо парень. Он прямо бьет рекорды — второй раз за день хочется провалиться сквозь землю со стыда от сказанного. — Прекрати, все в порядке, — сухо отвечает Юнги. — Расскажи-ка мне лучше, ты что-то выяснил за всю прошедшую неделю? — Ну… Помимо того, что Тэхён ведет себя странно, особо-то и нет. — Насколько сильно странно? — Про его поведение после кошмара я тебе по телефону говорил, а так — в целом, он странно смотрит на меня и прикосновения его слегка… Неоднозначны. Юнги глубоко вздыхает и взъерошивает себе волосы: — А ты не заметил у него синяка на ноге? — Ты имеешь в виду, то место, куда ты ударил нападавшего? Нет, он постоянно в штанах ходит, — отвечает Чимин, провожая взглядом бригаду «скорой», которая залезает в машину. Мин только снова недовольно вздыхает: — Плохо. Писем тоже больше не поступало? — Нет... — Вот же сукин сын. Должно же быть что-то еще… — Что ты имеешь в виду? — Мое внутреннее инспекторское чутье подсказывает мне, что мы движемся в правильном направлении, активно подозревая Тэхёна, — поясняет мужчина. — Но что-то конкретно туманит нам глаза. Многие факторы указывают на него. Даже то, что он косится на тебя странно и прикасается. Но нет очевидных доказательств, — рассуждает Юнги. — Вот, например, записки. Можно было бы выкрасть какую-то бумагу у Тэхёна и сверить с записями поклонника, но в наше время подделать почерк ничего не стоит. У него испортились отношения с твоей сестрой, как ты говорил? Он может списать на кризис в отношениях или вообще — остывшие чувства. Странность по отношению к тебе? Может списать на то, что ты ему дорог и он просто о тебе заботится. Его тупо… Не за что хватать, понимаешь? Даже если ему начать что-то предъявлять, такой юрист, как он… Найдет, что выставить «за» себя, в общем. — Меня пугает это всё, — честно признается Чимин. — М-да уж, — задумчиво кивает в ответ Юнги. — Ты говорил, что он позависать в своем кабинете любит?.. — Да, — отвечает Пак. — Мне Лия об этом говорила. Он, в основном, торчит там по ночам, типа «работает». — И не любит, когда к нему кто-то заходит? — Мин переводит задумчивый взгляд на парня. — Опять-же, по словам Лии, да. Он запрещает к нему заходить, когда он там. — А когда его нет? — Вот этого я не знаю, — отвечает честно Чимин. — Даже не акцентировал на этом внимания. — Возможно, Тэхён даже держит закрытым его, когда его самого нет дома, — выдвигает предположение Мин, бегая глазами перед собой. — Хм, интересное кино выходит. Когда человек настолько сильно прячет какое-то место даже от своих родных, значит, ему есть, что скрывать там. По коже проходят мурашки то ли от холода, то ли от жуткости всей ситуации. — Ты должен заглянуть туда, — говорит Юнги, закинув ногу на ногу. — Я? — вылетает изо рта прежде, чем Чимин успевает переварить всю проблему до конца. — Ты. Ты там проживаешь, к тебе есть доверие, тебе будет легче это сделать, нежели, например, мне. Я еще не могу даже быстро двигаться после ранения. А двигаться и соображать надо будет молниеносно, пока ты будешь обыскивать его кабинет. Чимин неприятно сглатывает. Ему обыскивать чужой кабинет? Да ему не то, чтобы страшно за незаконное проникновение на чужую территорию, ему страшно за последствия, которые могут прилететь после этого проникновения. Завидев испуг в глазах напротив, Юнги спешит сказать: — Не бойся, я буду с тобой на связи, если хочешь. Тем более, ты будешь делать это при свете дня. — Днем, потому что его не бывает дома в это время, а ночью было бы опаснее, учитывая, что там он зависает, в основном, по ночам? — приходит к логической составляющей парень. — В точку, — выдыхает пар изо рта Юнги. — А если кабинет закрыт? Взламывать? — Лучше, конечно, нет, — снова задумчиво отвечает инспектор. — Давай взлом — это будет крайней мерой. Лучше поговори осторожно с Лией, разузнай, где он может хранить ключ. Но это только если кабинет действительно находится под замком большую часть времени. Чимин кивает на каждое предложение, выстраивая какой-никакой план действий в голове. — Не забудь перед поиском надеть медицинские перчатки, чтобы не оставить отпечатков пальцев, — советует Юнги. — Понял. — И лучше тебе сделать это завтра, — Юнги добивает напряжение Чимина одной фразой. — Как? Уже завтра? — парень трясет от нервов ногой, закусывая губы чуть-ли не до крови. Он накидывает капюшон толстовки на голову, вдыхая холодный уличный воздух. — Да, чем раньше — тем лучше. Чимин не отвечает ничего. Он вновь переводит взгляд на выстланную красивую дорожку парка перед собой. Мысли закрутились вихрем в голове. Уже завтра ему придется проникнуть в кабинет его возможного преследователя. Придется рыться там, что-то искать. В страх вгоняет еще тот факт, что Пак что-то, все-таки, может там найти. Что-то, очевидно, плохое и компрометирующее. — И если я что-то найду... — подает тихий голос Пак. — Берешь — и фотографируешь, ну что ты как маленький, сам догадаться до этого не можешь? — неожиданно огрызается Мин. Чимин поднимает на мужчину удивленный взгляд: — Прости... Что-то часто Чимин стал извиняться за последние месяцы. Вся сложившаяся вокруг него ситуация буквально пошатнула его психику и сделала из смелого и отважного человека какую-то... Мягкую вату. — Черт, извини, Чимин, — говорит Юнги тусклым голосом и опускает голову. — Просто... — выдыхает он паром изо рта. — Забей, в общем. Пак поворачивается всем корпусом к нему, положив руку на опущенные плечи: — Что-то случилось, да? Я заметил с самого начала, что на тебе лица нет. Поделись со мной, — просит тихо Чимин. — Я просто послушаю, а тебе станет легче. Юнги все еще сидит с опущенной головой и молчит. Пак бы попытался разрядить обстановку, но тут видно, что Мину не просто "грустно", а его что-то явно сжирает изнутри. Прямо как в фильме "чужой" — что-то вцепилось в грудную клетку и высасывает все положительное состояние. — Сегодня день, когда ровно четыре года назад... — начинает, глубоко вздохнув, инспектор. — Моего младшего брата убили. Чимин приоткрывает рот в немом шоке. Его поглаживающая чужое плечо ладонь замирает. Внутри сердце делает несколько будто особенно громких ударов, вызывая болезненные ощущения в перепонках. Что сказать? Что сделать? А что-то нужно говорить сейчас? Пак, кажется, полностью оглушен сказанным. — Он... Учился в старшей школе, встречался с девушкой, был счастлив, — хриплым и максимально тихим голосом рассказывает Юнги. — А, как оказалось, в него был долгое время влюблен парень-одноклассник. Пак не перебивает, внимательно следя за сухими губами, которые безжизненным голосом рассказывают историю. — Я не против таких отношений, а он был наоборот — сильно против подобного. Поэтому, когда его одноклассник ему признался в чувствах, то получил охренительно жесткий отказ. Да... Мой братишка был с характером, — Юнги слабо хмыкает, явно с болью вспоминая в голове живого брата. — Того ублюдка это задело, и... — Мин делает очень глубокий вдох. — В общем, он был помешан на моем мальчике. Также, как и... Твой поклонник на тебе, — Мин, наконец, поднимает безжизненный взгляд. У Чимина сердце вновь делает оглушительный стук. Он прикрывает рот также молча, как его и приоткрыл. Глотает слюну и ощущает, что его горло першит. Но его это волнует сейчас в самую последнюю очередь. — Он... Он следил за ним, присылал записки под дверь, цветочки, мягкие игрушки, но всегда получал жесткий отказ. В один момент он не смог совладать с собой и... Убил его, — голос Юнги дрожит на последней фразе. — Братишка остался тогда на ночь у своей девушки, я был спокоен, что он в безопасности. Но рано утром я выехал на вызов... Какая-то женщина позвонила в полицию и сказала, что обнаружила тело молодого парня в лесополосе недалеко от нашего, на тот момент, района, в котором мы жили. Это оказался мой брат. После последней сказанной фразы Чимин молча берет за руку Юнги и тянет в свои объятия. Он ощущает, как тело под его руками дергается во всхлипах. Пак гладит мужчину по голове, другой рукой прижимая к себе, но старается зашитую рану не задеть сквозь куртку. Юнги всегда казался стойким на дух человеком. У Чимина складывалось ощущение, что этот мужчина как стена — его ничего не сможет пробить или столкнуть с жизненного пути, но, как оказалось, может. Сильный и непоколебимый с виду — искренне плачет, испытывая внутри истошную муку, считая себя виноватым. Его родная кровь, его, возможно, единственный лучик в этой жизни... У человека просто отняли его смысл жизни. Чимин боится представить какого это — потерять всю суть этой итак дрянной жизни, когда родного и близкого человека... Забирают. — Пока я пытался посадить малолетнего засранца, так как явно понимал угрозу, — внезапно продолжает заплаканным голосом Юнги, уткнувшись в куртку Чимина. — Его постоянно выгораживали его богатые ублюдки-родители. Они просто не верили в то, что их сын может испытывать чувства к своему же полу и, тем более, вести себя так... До тех пор, пока он не убил моего брата, — всхлипнув, говорит Мин. — Малолетний ублюдок засадил в него нож около пятнадцати раз. И даже не стер свои отпечатки. А когда за ним пришла полиция — он не стал отказываться от своих слов, а родители — больше не отгораживали. Чимин продолжает гладить мужчину по волосам, впитывая каждое слово в себя, как губка. Ему не хочется что-либо говорить. — Ни на один мой вопрос для чего он это сделал он не ответил, — инспектор отрывается от куртки Пака, показываясь на виду сильно заплаканным. Сердце разрывается. — В итоге, дальнейшее следствие выяснило, что у него была первая стадия шизофрении, он действительно сильно был влюблен в моего брата, но, вкупе с такой болезнью, любовь достигла невероятно психически-нездорового апогея. Пак вытирает чужие слезы, берет Юнги за руку и долго смотрит ему в глаза, все еще не зная, что сказать. Но тот, вдруг, резко и сам хватает за руку Пака. — Ты хотел знать, почему я тебе так помогаю?.. — Потому что ты единственный понимаешь насколько сильно я влип, — на грани шепота отвечает Чимин. Юнги лишь кивает и шмыгает носом. — Мне жаль, — говорит Чимин. — Я не знал, мне жаль... Ты невероятно стойкий и сильный человек. Я восхищен тобой. И ты не должен ни в коем случае винить себя. И... Спасибо. Я очень ценю то, что именно ты, как никто другой, помогаешь мне. Спасибо, — еще раз произносит Чимин, вновь потянув мягкое тело в свои объятия. Пак глубоко вздыхает и утыкается носом в чужое плечо. Ему еще никогда в жизни не было настолько жаль абсолютно чужого человека с такой тяжелой судьбой. Кажется, после сегодняшнего вечера они стали ближе друг к другу на каком-то вселенском уровне...***
Когда Чимин вернулся поздно домой, он не стал временить. Отправил короткое сообщение Чонгуку о том, к чему, в итоге, пришли они с Юнги, в ответ получив, что Чон явно не одобряет тот факт, что Пак проникнет в "логово" подозреваемого. И попросил держать в курсе всех событий. История Юнги задела его за живое, и он был настроен на дальнейшие действия решительно. Лия поведала, что Тэхён действительно запирает свой кабинет, но ключ он носит всегда с собой в кошельке. Ночью Чимин практически не спал, думая о том, что его сестра невероятная пофигистка, раз ей ни разу даже интересно не было, для чего ее парень запирает свое "помещение". Ночью Пак также просмотрел кучу разных видео о том, как правильно взламывать замочные скважины. На утро следующего дня Чимин позвонил Юнги и, рассказав о том, что, придется-таки, взламывать дверь, получил дополнительные указания того, как правильно проводить взлом. Дождавшись, пока Лия с Тэхёном, как всегда, разругавшись между собой, уйдут на работу, Чимин метнулся в их спальню. Закрыл тихонько за собой дверь, будто его кто-то мог услышать, и подошел к туалетному столику. Порылся в ящиках и нашел интересующую его женскую шпильку для волос. Затем спустился на первый этаж, подошел к темно-вишневого цвета двери. Пак надевает медицинские перчатки, которые успел купить вчера в аптеке перед приходом домой. Разминает пальцы, на всякий случай дергает за ручку двери. Та действительно заперта. Чимин присаживается на колени на уровень замочной скважины и вставляет аккуратно тонкую заколку-невидимку, предварительно разогнув ее концы, и получив более-менее прямую проволочку. Парень возится с замком около десяти минут. Он несколько раз нервно вытаскивает обратно свой "инструмент", но потом берет себя в руки и доводит все дело до конца. Заветный щелчок пробуждает одновременно и радость, и страх. Получилось. Чимин встает с колен и делает три глубоких вдоха-выдоха. Голова, как назло, начинает кружиться. Но Пак удерживает контроль над своим состоянием. Решается — и нажимает на ручку вниз. Дверь поддается. Кабинет встречает, на удивление, полным порядком. Идеальным, можно сказать. У Чимина аж желание просыпается назло раскидать здесь все, чтобы педантизм Тэхёна охренел от увиденного. А еще глаза рябит от количества темно-вишневого оттенка стола, шкафов, ковра, даже рамки картин в таком же цвете... Пак не теряет времени и подходит к столу, обойдя его. Начинает обследовать нижние ящики, бегло просматривая каждую бумагу. Но везде просто какие-то папки с договорами, незнакомыми именами и юридическими терминами. Чимин понимает, что это все не то. Парень переходит на поверхность стола: там лишь ручки, простые карандаши, бумажки для заметок, на которых что-то нацарапано ручкой впопыхах. Одну из таких бумажек Чимин подносит к лицу, вчитывается в строки. Почерк не особо смахивает на тот, которым были написаны те злополучные записки. Парень возвращает бумажку на место. Больше на столе нет ничего интересного. Чимин огибает взглядом всю комнату, проходится глазами по книжным полкам, шкафам с хрустальной посудой, замечает сейф. Пак понимает, что, как с дверью, тут уже не прокатит. Сейф он точно взломать не сможет. Парень делает шаг вперед, собираясь подойти к одному из книжных шкафов, но буквально спотыкается на ровном месте. Он чуть не врезается в стеклянную дверь шкафа, останавливаясь в последний момент. Чимин с возмущением оборачивается назад, чтобы посмотреть, из-за чего он споткнулся и чуть не расшиб себе нос. И только сейчас он замечает, что на полу выделяется дощечка. Она немного темнее всех остальных и слегка торчит, будто ее впопыхах пытались вставить на место, но сделали этого до конца. Пак медленно подходит к ней, присаживается на колени и пытается ногтями подцепить край дощечки. Та поддается с удивительной легкостью. Чимин округляет глаза. Он замечает небольшую кипу бумаг, сложенных стоя. Парень откладывает дощечку в сторону и достает листы а4. На пол вдруг падает какая-то картонка. Чимин хватает ее и поворачивает к себе. Сердце, кажется, проваливается в пятки, когда на картонке он видит себя. Свою фотографию. Причем ту, которую он никогда никуда не выкладывал. По телу проходят мурашки. Чимин спешит положить кипу бумаг на пол рядом с собой, открывает первую же распечатку и начинает вчитываться в написанное. — Не может быть... — его брови опускаются все ниже от хмурости выражения лица, а глаза расширяются от страха. Он зачитывает шепотом: "Обязуюсь взять под свой личный контроль дело номер девятнадцать подозреваемых Пак Чимина и Чон Хосока, которые избили сотрудника полиции не при исполнении в ночном клубе...". Бумага в руках начинает подрагивать, Чимин дергается от резкого телефонного звонка. Он лезет в карман своих штанов. Завидев знакомое имя на дисплее, отвечает: — Юнги, ты немного не вовремя, но я, похоже, узнал колоссальную информацию. — Чимин, ты помнишь свой залет в полицию? — чуть запыханным голосом спрашивает Мин. — Ну когда ты избил человека, полицейского. Пак сухо сглатывает: — Я... Да, я как раз держу кое-какие бумаги, связанных с этим делом. — Значит, не перепутали... — отвечает мужчина. — Я тут поразмыслил кое-о-чем ночью и сделал запрос дежурным в полицейский участок. Это не телефонный разговор, ты можешь приехать? — Но я только нарыл, кажется, все нужное... — растерянно отвечает Чимин. — Фоткай все подряд и живо ко мне! Юнги кладет трубку, пока Пак дрожащими руками приступает листать страницы и фотографировать, даже не вчитываясь в напечатанные строки. Но в какой-то момент он чувствует резкую колющую боль в районе затылка. Инъекция. Это ощущение иголки. — Я так и думал, — раздается за спиной знакомый голос. У Пака в глазах начинает плыть обстановка перед ним. Телефон в его руках куда-то падает из-за обмякших рук. И как только иглу вытаскивают из шеи, его толкают вперед, и он падает мешком, тут же прикрывая глаза.