Сердце не забывает

Эда поспешила встать с постели, оставив позади сонного Дениза. Она глубоко вздохнула и снова приложила телефон к уху, набираясь смелости услышать голос того, кто занимал ее мысли весь день. — Серкан? — неуверенно спросила она, боясь услышать, что это была ошибка или что он уже отключился. — Эда — ответил он и несколько секунд молчал, — как дела? — Я в порядке. Ты? — Я тоже хорошо. Эда вошла в гостиную дома, где она жила с Денизом, и закрыла дверь в комнату. Девушка не хотела ничего от мужа скрывать, но, если быть честной, она также не хотела, чтобы он знал, с кем она разговаривала. Серкан по-прежнему был щекотливой темой, и Эда знала, что вся эта история беспокоит ее партнера. — Как давно мы не разговаривали. Как мы к этому пришли? — спросила она по-настоящему любопытно. Эда скучала по ним каждый день, и тот факт, что они вели себя как незнакомцы, все время причинял ей боль, хотя она никогда никому не признавалась в этом. Она не хотела, чтобы все закончилось таким образом. Несмотря на то, что то, что он был с другой женщиной, беспокоило ее сильнее, чем она могла выразить словами, отсутствие Болата рядом с ней причиняло еще большую боль. Она научилась любить его издалека, в тишине, довольствоваться тем, что изредка видит его, восхищаться им, пока он занят работой или своими личными проблемами, и направлять все свое желание на то, чтобы обнять его и поцеловать взглядами полных целомудренных ласк. И то, что его отняли у неё из-за его внезапного отъезда, было почти равносильно потере его снова и снова. — Всё такое же, я такой же. Моя жизнь совсем не изменилась, только работа, сама знаешь, за пределами офиса нет ничего интересного. Это всего лишь я, старый Серкан Болат, — он уныло засмеялся на другом конце провода. — Старый Серкан Болат? О каком старом Серкане идет речь? — ответила девушка, продолжая разговор на знакомой территории. — Об оригинале, Эда, о трудоголике Серкане. Я такой. — Робот Болат, — двое тихо засмеялись, как будто делясь секретом. Нахлынуло воспоминание о прозвище, и моменты, связанные с ним, казалось, прошли десятилетия с тех пор, как она впервые назвала его так, — я должна была догадаться, иначе и быть не могло. — Я так не думаю… — начал он неуверенно, и Эда просто ждала, когда наберется смелости, чтобы позволить ему озвучить, причину, по которой он звонил, какая бы она ни была, — но я помню, кем я был раньше, Эда. — Я знаю, что ты помнишь. — Воспоминания всё ещё хранятся, как будто и не уходили, — признался он, и девушка почувствовала, как что-то сжалось в груди. Она знала, что память Серкана полностью вернулась, он сказал это в сообщении несколько месяцев назад. Она только прочитала его и не ответила, не зная, что сказать, но внутренне была счастлива узнать, что она больше не забыта мужчиной, которому она посвятила так много своего существования. Она знала, что при других обстоятельствах он мог бы снова стать её Серканом, но этого не произошло. Он был Серканом другого человека. Чужим роботом. — Почему ты говоришь это сейчас, Серкан? — Я не знаю, — Эда вздохнула и закусила губу, мысленно подтверждая, что ее отношения с ним всегда были сложными, сколько бы раз они ни пытались. Они никогда подробно не говорили о том, как пришли к тому, где они были сейчас, и те несколько раз, когда они пытались, в некоторые дни в «Art Life» сразу после двух свадеб, не увенчались успехом. Им было больнее, чем, если бы они хранили молчание. Обычно в такие моменты по их лицам катились слезы, а слова заменялись едва уловимыми жестами, понятными только им. Они не знали, как это объяснить, они не могли прийти к соглашению, но могли исследовать друг друга взглядами и извиняться из-за близости их тел. Эде хотелось бы иметь смелость смотреть на него во время разговора. Возможно, она могла бы понять больше, глядя в его глаза. — Ты должен позволить своей человеческой стороне вернуться. Я помню твою широкую улыбку, и как много хорошего тебе приносил уход с работы, как тебе удавалось жить полной жизнью… Жизнь намного больше, чем просто выживание. — Почему ты говоришь это сейчас, Эда? — Потому что я забочусь, — просто ответила она. — Для этого нет причин. Я в порядке, и все, что имеет значение, идет своим чередом, у тебя есть доступ к отчетам, дела продвигаются, никаких проблем, — сказал он, вызвав вздох у девушки на другом конце провода. — Я знаю, но я не про счета компании, Серкан. Я вижу, как хорошо мы там справляемся. Мы можем не видеться и не разговаривать друг с другом, но я слежу за всем и знаю, чем ты занимаешься в «Art Life». Она услышала, как Серкан попытался заговорить, но тут же оборвала его, — я беспокоюсь о тебе. Я знаю, как много ты работаешь, и я знаю, кто стоит за стенами, которые ты упорно строишь. Время не стирает боль, но оно лечит. Не переставай жить из-за вещей, которые случились в прошлом, когда знаешь, что можешь быть счастливее. Испытай удачу, стань счастливым… Несколько секунд оба молчали. Эда чувствовала, как слова теснятся в ее голове, как будто они выстраиваются в очередь, чтобы быть произнесенными. Ей хотелось рассказать ему о том, как она испытывала свою удачу, как ей тоже хотелось сдаться, и как она все еще ищет счастья день за днем, в настойчивых попытках придать значение мелочам, которые дадут ей повод двигаться дальше. Она хотела сказать, что нахождение с Денизом ничего не значит, потому что её сердце по-прежнему принадлежит Серкану, сказать, что она видит в браке рациональный выход из сложившегося хаоса. И еще шепотом заверить, что никто никогда не вызовет в ней чувства полноты, как когда-то это делал он. Ей хотелось кричать, как сильно она скучает по нему с утра до вечера, как ей наплевать на компанию и работу и как бы ей хотелось, чтобы они бросили все и просто сбежали. Она хотела, чтобы он был рядом с ней, улыбался от глупых шуток, ласково касался её лица и целовал всё, до чего мог дотянуться. Эда хотела, чтобы он навсегда оставил свою сторону робота и стал её Серканом в последний раз. Она просто мечтала о… — Не вижу смысла пытаться, если это не сработает. Работа лечит, Эда, и я научился в ней топить свою печаль. Если моя безопасная гавань больше не позволяет швартоваться лодке, я остаюсь на суше, — он сказал простую метафору, но ей не потребовалось много усилий, чтобы понять. Разговор загадками, понятным только им, теперь казался хорошим способом общения, не слишком откровенным. В конце концов, они по-прежнему находились рядом с другими людьми, — я скучаю по тебе. — Я тоже, — ответила Эда тише, чем следовало, с легким иррациональным страхом, что Дениз может как-то ее услышать и почувствовать себя преданным. Но, честно говоря, для него это не было бы новостью. Она до сих пор оплакивала Серкана и знала, что партнер уже не раз замечал ее опухшее лицо. — Сегодня особенный день. Ты помнишь? — Конечно. Я помню все, Эда, каждую деталь… Я весь день я не мог думать ни о чем другом. — Я тоже… — Я поэтому и позвонил тебе, надеюсь, это не проблема. Я хотел услышать твой голос сегодня. — Совершенно никаких проблем. Она почувствовала, как ее грудь сжалась, думая, что, возможно, это вовсе не так. Это не было бы проблемой, если бы разговор хранился под замком, если бы никто о нем не узнал, и если бы он закончился без дальнейших церемоний. Не стоит вызывать подозрения или надежды у кого-либо из общих друзей. Их история уже доставила им головной боли и должна была рассматриваться окружающими как оконченная. И для них тоже. — Дениз спит, я сейчас одна. — Я понимаю. — А ты один? — Селин тоже уже в постели, — Эда услышала эти слова и, как бы она их ни ждала, почувствовала, как у нее сжалось сердце. Вспоминая, как она потеряла его из-за Селин. Ей все еще было больно, как будто рана была свежей, но прямо сейчас возможность слышать его низкий тембр по телефону была хорошим паллиативным средством от раздражения, которое мучило ее. Те несколько минут, что внимание Серкана было приковано к ней, действовали на нее, как наркотик. Она знала, что боль станет сильнее позже, когда они закончат разговор, но это будет позже… — Очевидно. — Если бы судьба была другой, мы могли бы… — Да, — она оборвала его прежде, чем он успел закончить предложение. Она понимала, к чему он ведет, но позволить ему сказать это вслух означало заново пережить параллельное будущее, которое никогда не осуществится. Думать о том, кем они могли бы стать ровно год назад, и каким был бы этот момент, в другой вселенной, чем-то общим между ними, было слишком жестоко для них обоих. — Всё было бы иначе… -Эда, — сказал он через несколько секунд. Несмотря на то, что жизнь разлучила их обоих, молчание все равно было комфортным. — Да, Серкан. — Думаешь, мы были бы счастливы? — Эда тяжело сглотнула при этих словах. Она даже не могла притворяться, что эти вопросы не приходили ей в голову, особенно в такие дни, как сегодня, поэтому готовый ответ вертелся у нее на языке. — Уверена, что да… Мы были счастливы даже в те моменты, когда ненавидели друг друга, — ответила она мягко и с легкой улыбкой на губах. Нет, они никогда не ненавидели друг друга, это всегда была любовь, и они оба это знали. — Не было ни минуты, чтобы я не чувствовала себя полностью счастливой, когда мы были вместе. — Я, правда, сожалею. Это моя вина, — сказал он через некоторое время тонким голоском. — Это не так, Серкан. В несчастьях судьбы нет виноватых. Наша история, возможно, была написана так, чтобы мы сохранили воспоминания, — Эда закусила губу, думая, что хоть теперь он будет думать о ее словах, а не вспоминать о моментах проведенных на наедине. Она была рада, что к нему вернулась память, хотя и с опозданием, поскольку они снова делились секретами, и эта связь навсегда останется между ними. — Главы, которые нам пришлось прожить вместе, подошли к концу, но их можно пересматривать с любовью. Так бывает, это жизнь… — Ты поэтична, но да, наверное, ты права. Не у каждой книги красивый конец, иногда красота находится в середине сюжета, — сладко ответил Серкан. Она поняла по его тону, что он улыбается, и увлеклась этим жестом. — Да… — Это мои любимые главы, Эда. Я хочу, чтобы ты всегда помнила об этом, — тихо признался он, и она почувствовала, как ее глаза мгновенно загорелись. Это были и ее любимые главы. Она верила, что сколько бы раз ни возвращалась к ним, она никогда не устанет проживать их снова и снова, даже если это будет далеко в её мыслях. — Думаю, тогда у нас есть общие предпочтения. — Я рад этому. Я рад, что ты все еще хочешь поговорить со мной, я думал, ты не ответишь. — Я бы никогда так не поступила, Серкан! Я никогда не уходила от тебя, ты знаешь, что я не уходила. Я уважала твое решение только тогда, когда поняла его. — Знаю, знаю. Извини и за это тоже, — он громко вздохнул. — В какой-то момент мы сможем снова начать нормально общаться друг с другом, обещаю, я приложу усилия. — Верно. Я рассчитываю на это, ты же знаешь, — игриво сказала Эда, но стараясь донести до него сообщение по-настоящему ясно. Она будет ждать, сколько угодно, пока он не вернется, даже если они двое будут лишь близкими друзьями на расстоянии. — Нам не нужно избегать друг друга или отдаляться. Мы можем сохранить вежливость. — Мы должны, — сказал Серкан перед добавлением точки. — С 1 годовщиной… — С 1 годовщиной… — Спокойной ночи, Эда Йылдыз, — добавил он спокойно. — Доброй ночи, Серкан Болат, — ответила она, чувствуя пустоту в груди и тоску, уже начинающую поглощать ее тело. Она громко вздохнула и повесила трубку, прежде чем успела совершить какую-нибудь ошибку. Как бы она хотела вернуться в прошлое и все исправить! Если бы она просила его не уезжать, если бы она умоляла его, плакала бы и злилась ровно год назад… Может быть, если бы она сделала что-нибудь, хоть что-нибудь, те слезы, которые текли сейчас, могли быть слезами счастья. Она молча прошла в свою комнату и посмотрела на спящую фигуру на кровати. Только этой ночью она позволила себе притвориться, притвориться, что голос был другим, что объятия были другими, что поцелуй был другим. И когда она подарила мужчине поцелуй на ночь, она произнесла в своей голове «Я люблю тебя» с именем человека, которому принадлежала каждая клеточка ее тела: Серкан Болат.