Не море топит корабли

В этом самом замке, пропитанном солью и морской пеной, Эймонд когда-то получил дракона и лишился глаза. Так давно, "в другой жизни" — больше не фигура речи. Дорога до замка была недолгой, но Эймонд успел бы обдумать сотню вещей — вот только он устал строить догадки. Только зря тратить силы. Вместо этого он сосредоточился на дороге. Эймонд бы скорее удавился, чем позволил Стронгу заметить, что ноги у него ватные, голова кружится, а стоит закрыть глаз — из памяти выныривал Деймон Таргариен с занесенным мечом. И боль — фантомная боль, потому что никакой меч, конечно, в его глазнице не засел, хотя стянутые за спиной руки то и дело тянулись ощупать затылок — не зияет ли там дыра? Слуги в замке только косились, но ничего не говорили. Стронг оставил Эймонда в комнатенке с узким окном, выходящим на море. Серые каменные стены поблескивали от влаги. Несмотря на солнечный день снаружи, от камней веяло холодом. Эймонд дождался, когда в замочной скважине повернется ключ, и лишь тогда прижался зудящим шрамом к шершавому камню. Куда же подевался сапфир? Без него глазница была слишком пустой и легкой, веки нервно подрагивали, не находя привычно выпирающих твердых граней. Если Эймонд переживет визит в веларионскую твердыню, сапфиру придется искать замену. Может, какой другой драгоценный камень — аметист или рубин... В коридоре раздались шаги, и Эймонд выпрямился. Он должен держаться ровно и надменно, даже если чувствовал себя так паршиво, что хотелось подохнуть — не хватало еще показать перед чужаками слабость. Пальцы давно онемели из-за перетягивающего запястья ремня, но на всякий случай Эймонд еще раз подергал связанными руками. Бесполезно — если Стронг что и перенял от своего деда-морехода, так это морские узлы. Дверь отворилась. На пороге стояли лорд и леди Веларион. Из-за их голов выглядывал бастард, так непохожий ни на деда, ни на бабку, что только слепой бы не заметил. "Из этих троих я убил двух." Эймонд чуть не рассмеялся. Что же — они думают, что смогут его запугать? Первой рот открыла Рейнис. — Это тот, о ком ты говорил, Люк? Непойми кто, взявшийся из ниоткуда? Стронг вымахал прилично выше своей бабки — отвечая ей, он наклонял голову. Теперь в нем снова проглядывал неуверенный мальчишка. Эймонд презрительно скривил губы. Морской Змей молча постукивал пальцем по щеке. Рейнис же подалась вперед, впившись взглядом в лицо Эймонда. Она постарела, но не утратила ни твердости, ни внутреннего огня — только седины стало так много, что черные пряди остались лишь редкими вкраплениями. — Валириец, конечно, — пробормотала Рейнис себе под нос и обернулась к мужу. — Говори правду, Корлис. Он твой? На лице Морского Змея не дрогнул ни мускул. — Нет. — Хорошо, — Рейнис снова повернулась к Эймонду. — Не могу отвечать за всех своих кузенов, — добавил Морской Змей, — но как по мне, он похож больше на Таргариена, чем на Велариона. — Твоя правда, — Рейнис прищурилась. — Может, твоего друга? — Если и так, то не отсюда. Будь у Деймона бастард на Дрифтмарке, я бы знал. Морской Змей, Деймон Таргариен... В чьи бастарды его еще успеют записать? Все это, конечно, просто смешно, но еще больше — странно. С какой стати Веларионам вести себя так, будто они видят его впервые? А если они действительно видят его впервые, то что это значит? Рейнис, наконец, соизволила обратиться к самому Эймонду: — Чей ты, мальчик? Говори правду. "Как будто хоть кто-то из вас заслуживает правды." Но он сказал: — Короля Визериса. Это застало врасплох всех. Стронг вытаращил глаза. Рейнис с Морским Змеем переглянулись. — Моего кузена? Вот уж не думала, что у него... — Конечно, у него должны быть бастарды, — перебил Морской Змей. — Вспомни, сколько лет прошло между смертью королевы Эймы и его собственной. Мальчишка — сын какой-то служанки из Красного Замка, вот и вся тайна. Нелепые предположения об отцовстве Эймонда не трогали, но от этих слов кровь в жилах вскипела. — В этой комнате только один бастард, — прорычал он. — И это не я. От стен еще сильнее повеяло холодом. Губы Рейнис сжались в тонкую ниточку. Морской Змей посуровел. У Стронга на щеках заходили желваки, но когда он подал голос, тот звучал лишь самую малость сдавленно: — Понятия не имею, откуда взялась эта одержимость слухами о моем происхождении. Сегодня я встретил этого человека впервые в жизни. — Ты сказал, он упал с неба, — напомнила Рейнис, буравя Эймонда неодобрительным взглядом. — Уж не с дракона ли? — Нет, — Люк покачал головой. — Дракона я бы не пропустил. Он просто... Точно взялся из ниоткуда. Но мне в глаза било солнце... Сознание снова заволакивала молочная пленка. Эймонд моргнул, борясь со слабостью. — И он на тебя напал. Стронг бесстрастно подтвердил: — Да. Набросился с кулаками. Это вырвало Эймонда из зыбкого тумана. — Что? — переспросил он, полоснув Стронга взглядом. — Это твоя история? Почему ты не скажешь им, что я сделал на самом деле? Лицо Морского Змея и так напоминало пасмурную тучу, теперь от него повеяло грозовым штормом. — Что ты сделал? "Убил твою жену", — подумал Эймонд. "Убил твоего внука. Жаль, тебя не успел, гордец, вздумавший тягаться с драконами." Вместо этого Эймонд уставился на Стронга. Зачем тот соврал? Смеха ради? Чтобы было, чем его шантажировать? Эймонд привык думать о щенках Рейниры как о бесхитростных бестолочах, но и Люцерис в его памяти был тощим мальчишкой с бегающими глазами, а не молодой копией Костолома. Стронг посмотрел в ответ, не говоря ни слова, но с любопытством, будто гадал, хватит ли у Эймонда глупости собственноручно выкопать себе могилу. В чем бы ни заключались его мотивы, не похоже, что он так уж боялся, если обман раскроется. Эймонд не сомневался: если Рейнис Таргариен узнает, что он чуть не перерезал горло ее внуку, то без колебаний скормит таинственного чужака Мейлис. И может, оно бы и к лучшему. Но Эймонда до зубовного скрежета бесило спокойное лицо Стронга. В Штормовом Пределе все было не так. В Штормовом Пределе мальчишка бледнел, потел, и голос его надламывался, когда он мямлил что-то про переговоры, не сводя со своего дяди огромных темных глаз с расползшимися зрачками. Таким он был Эймонду по душе. Только таким. Здесь же — запугивать нечем. Ни дракона, ни меча, и даже кинжал остался валяться на пляже. И сказать-то нечего, кроме страшной правды, в которую никто не поверит. "Я слышал, как твои кости ломаются в клыках моего дракона. Я помню, как застыл твой взгляд в ту последнюю секунду." Пустое. Эймонд откинул голову назад, вызывающе глядя на не-мертвого не-мальчишку. — Как же? — его голос сочился ядовитой насмешкой, понятной только им двоим. — Я тебя поцеловал.