Не море топит корабли

Если Джоффри с Деймоном и удалось застать Лейнора трезвым, Эймонд и Люцерис такой чести не удостоились. Когда они вошли в кабинет начальника порта, навстречу им душной волной пахнуло нагретым воздухом, пропитанным тяжелым запахом вина и свечного чада. За окном стемнело, в комнате стоял полумрак: по пути сюда они видели в небе бледный силуэт Морского Дыма, но сейчас ночные выси снова затянуло однородное и пустое полотно туч — ни звезд, ни луны, чтобы рассеять мрак осеннего вечера. Людей в комнате было четверо: во главе большого прямоугольного стола сидел Лейнор с маленьким Деймоном на коленях, а Джоффри и еще один незнакомый мужчина расположились по левую руку от него, оживленно беседуя. Тонкие ручонки Деймона копошились на столе — приглядевшись, Эймонд увидел, что по столешнице расползлось чернильное пятно, и Деймон усердно чертил что-то перпачканными пальцами на врезанной в стол карте Узкого Моря. Лейнор, откинувшись на высокую спинку стула, лениво наблюдал за его стараниями. Годы оказались к Лейнору даже менее милосердными, чем к его родителям — Эймонд помнил его смазливым юношей, всегда в окружении других не менее смазливых молодых людей, по которым вечно вздыхали леди при дворе, стоило Веларионам оказаться в Красном Замке. Но если в старой сухощавой птице, которой стала Рейнис Таргариен, еще проглядывала красавица, которой старуха когда-то была, то красота Лейнора размылась оплывшим воском. Он прибавил в весе — пусть не так сильно, как король Визерис, — и на его лицо легла печать, отмечавшая всех, кто слишком увлекался крепкими напитками. "Вот что мирная жизнь делает с праздными дуралеями", — подумал Эймонд с мрачным удовлетворением. Лейнор погиб, когда Эймонд был еще мальчишкой, и никакого отношения к последующей войне не имел, но он все еще был Веларионом и — мужем Рейниры. Непринужденная болтовня оборвалась, когда Эймонд и Люцерис объявились на пороге. Деймон вскинулся и замахал им почерневшней ладошкой. — Люк! — крикнул он так пронзительно, что у Эймонда зазвенело в ушах. — Смотри, я проложил маршрут для твоего корабля! Люцерис подошел ближе и склонился над измазанным столом, с серьезным видом изучая линии, хаотичным узором иссекшие деревянную карту. Вскинул брови: — Из тебя может выйти отличный штурман. Только зачем мне заплывать на Скагос? Деймон, насупившись, припал к столешнице, ища место, о котором говорит его дядя. Лейнор рассмеялся. — Хорошего же мастера над кораблями Джейс нам растит! — речь его была смазанной, будто он слишком долго летал над облаками и его губы онемели от холода. Глядя на них с Люцерисом, Эймонд мог только подивиться. В мире, где Лейнор не умер молодым и бастарды Рейниры росли подле него, неужели кто-то всерьез верил, что они — его настоящие дети? — Майлз говорит, мы сможем отплыть хоть завтра, — возвестил Джоффри, кивая на сидевшего рядом незнакомца — капитана веларионского корабля. По возрасту тот был ближе к Люцерису, чем к Лейнору, и выглядел очередным бездельником из свиты веларионского наследника, которого тот держал при себе за приятную внешность. Впрочем, его русые кудри на концах выгорели от солнца, а на левой руке не хватало пальца, так что своими обязанностями он, может, и не пренебрегал, но Эймонд не мог отделаться от стойкого подозрения, какие именно отношения связывали его с сыном Морского Змея. — Уже завтра! — подтвердил встрепнувшийся Деймон. — Эйгон умрет от зависти, когда увидит меня на Мечте! Его-то дракон едва больше собаки! — На твоем месте я бы больше думал о реакции родителей, — заметил Джоффри. Деймон поник. Люцерис украдкой заглянул в полупустую винную чашу, стоявшую перед Лейнором, и слегка ее отодвинул. — Если полетишь с нами на драконах, тебе лучше вернуться в Высокий Прилив сегодня. — Я поплыву, — отмахнулся Лейнор. Его рассеянный взгляд остановился на Эймонде. Тот вздрогнул — никак не мог отделаться от ощущения, что на него смотрит призрак. — Ты про него говорил, Джоффри? Джоффри кивнул. — Бастард короля Визериса... — Лейнор потянулся к чаше, но пальцы бессмысленно шкрябнули по столу, не найдя ее на прежнем месте. Лейнор удивленно вскинул брови и тут же забыл, что хотел сделать. Пробормотал: — Ну, не такое уж большое дело. Я тоже как-то чуть не стал королем. Вместо этого он стал мертвецом. Эймонд ничего не сказал — только криво улыбнулся. — Мы пришлем ворона или посыльного, когда Корлис определится с временем отплытия, — пообещал Люцерис, незаметно отодвинув чашу еще немного. — И я бы на твоем месте сегодня больше не пил. Если поплывем завтра, ты же всю дорогу проведешь у борта. — Я? — удивился Лейнор. — Я сын Морского Змея. Чтобы меня тошнило на корабле? Джоффри фыркнул: — Ты думаешь, у нас совсем дырявая память? Молодой капитан захохотал, Лейнор тоже нехотя улыбнулся. Только Люцерис остался серьезен: — Нам пора идти, иначе Деймон завтра весь день будет клевать носом. — А я и не хочу спать! — возмутился мальчишка. Джоффри закатил глаза. — Спорим, у тебя еще на лошади глаза начнут закрываться? — А вот и не начнут! — Нам все равно пора, — перебил Люцерис. — Майлз, ты... — он посмотрел на недопитую чашу с вином, на капитана. Потом махнул рукой. — Ладно, неважно. Скоро увидимся. Деймон проворно соскочил с колен Лейнора, оставив чернильное безобразие осуждающе темнеть на столе. — Увидимся, — эхом подхватил Джоффри, поднимаясь со стула. Лейнор, воспользовавшись тем, что ничто больше его не сковывает, наклонился вперед и заграбастал отдалившуюся чашу. — За удачное путешествие! — воскликнул он радостно, воздев ее к потолку и выплеснув часть вина себе на одежду. — И за то, чтобы ты завтра продрал глаза до полудня, — с усмешкой подхватил молодой капитан, берясь за свою. Трое Веларионов и Эймонд вышли в коридор под бряцанье столкнувшихся чаш. — Это и есть ваш отец? — небрежно спросил Эймонд. От него не укрылось, что за все время, что они там провели, ни один из бастардов так к Лейнору не обратился. — Ага, — подтвердил Джоффри — и снова Эймонд не смог понять, он хорошо притворяется или действительно не знает. — Он славный, только с вином последнее время больно уж перебарщивает. Последнее время? Надо полагать, последние лет десять, а то и больше. — Разве не он управляет всем в Спайстауне? — Деймон наморщил нос. — Как, если он всегда такой пьяный? — Дейрон ему здорово помогает, — признал Джоффри. Скорее всего, он говорил о Дейроне Веларионе, но у Эймонда волосы на загривке встали дыбом. — А теперь еще Алин здесь. В Халле от его брата много пользы. — Они тоже Веларионы? — Не совсем, — Джоффри отвел взгляд и почесал затылок. — Слушай, почему бы тебе не сбегать вперед и не посмотреть, как там наши лошади? В одно мгновение Деймон сорвался с места — только его и видели. Люцерис покачал головой. — Все равно же потом пристанет к кому-нибудь с вопросами. — Вот сам ему и объясняй, — огрызнулся Джоффри. — Пристанет и пристанет. Главное, чтобы не к Рейнис. Эймонд слушал их перепалку в полуха. Его мысли занимало предстоящее путешествие в Королевскую Гавань. Может быть, уже завтра... Сердце забилось быстрее. Джоффри не ошибся — Деймон начал задремывать, не успели они, толком, отъехать от Спайстауна. Люцерис несколько раз подхватывал заваливающегося набок мальчишку, пока они не пересадили его в седло перед Джоффри и Люцерис не повел избавившегося от всадника пони в поводу. Осенний ветер запускал промозглые пальцы за воротник, и Эймонд то и дело зябко передергивал плечами, мечтая о плаще. У него снова кровили пальцы — перевесившись через борт "Морского Дракона", он засадил себе несколько глубоких заноз. Пока они искали Лейнора, кровь остановилась, но теперь он разбередил ранки, слишком сильно сжимая поводья онемевшими от холода пальцами. Замаячившие вдали огни Высокого Прилива впервые оказались желанным зрелищем. Заведя лошадей в конюшню, они вернулись во двор. Джоффри держал сопящего Деймона на руках — тот и не проснулся. — Донесу я его, — отмахнулся Джоффри, когда Люцерис спросил, не нужна ли ему помощь. — Со своим подопечным лучше разберись. — Я уже запомнил, где мои, хм, покои, — буркнул Эймонд, когда Люцерис покосился на него. Джоффри уже шагал прочь — курчавая голова Деймона покоилась у него на плече. — Или ты еще боишься, что я ночью перережу кому-нибудь из вас глотку? Люцерис сухо улыбнулся. — Не могу полностью исключать такую возможность. Не так уж он и глуп. Эймонд потер ноющие виски и брезгливо поморщился, почувствовав, что оставил липкие отпечатки. — Ого, что это у тебя? — встрепенулся Люцерис. Он прищурился — в плохо освещенном дворе разглядеть, что у Эймонда с руками, оказалось непростой задачей. — Поранился, что ли? — Просто пара заноз, — отмахнулся Эймонд. — Идем уже. Он уверенно зашагал к дверям замка, но Люцерис позволил ему идти куда глаза глядят лишь до тех пор, пока они не оказались в холле, где настенные факелы с готовностью осветили вернувшихся путников. Люцерис присвистнул: — Ого. И как ты умудрился? — он осекся — вспомнил. — Давай я... Эймонд резким движением убрал руки за спину. Люцерис нахмурился. — Не будь ребенком. Как ты собрался их вытаскивать? Зубами? Почему бы и нет? — Разберусь. Эймонд шагнул к лестнице, но Люцерис загородил ему дорогу. — Не упрямься, — сказал он таким тоном, будто разговаривал с маленьким Деймоном. Одного этого хватило, чтобы взбесить Эймонда до кровавой пелены перед глазами. — Не припоминаю, чтобы просил твоей помощи, — процедил он. — Я уже заметил, что ты не умеешь просить, — спокойно ответил Люцерис. — Потому и предлагаю. На виске забилась жилка. Что за несносный недоумок... Эймонд ничего не ответил. Когда Люцерис заговорил снова, его голос прозвучал неожиданно мягко: — Я тебе не враг, Эймонд. То есть... Этого я, конечно, знать не могу, но по крайней мере, я тебя своим врагом не считаю. Даже если сегодня утром ты действительно пытался меня убить. Это вырвало из Эймонда кислый смешок. — Если бы я пытался тебя убить, ты был бы мертв. — Вот и я так подумал, — сказал Люцерис совершенно серьезно. — Так что... Шастать по Высокому Приливу без присмотра я тебе, конечно, не дам, но не вижу причин, почему бы нам хотя бы не попытаться найти общий язык. Путешествие в Королевскую Гавань на носу, и я бы никому не пожелал являться ко двору без союзников. Какая жалкая попытка к примирению. Будь перед ним кто другой, Эймонд, может, даже умилился бы. "Используй его", — посоветовал рассчетливый внутренний голос. Обычно его шепот скрадывал рокот гнева, но к вечеру он, бывало, пробивался на устало выгорелом пепелище. "Он ведь должен тебе. За все." "Может, и не должен — я ведь уже забрал его жизнь однажды." Это не значит, что ему не хотелось бы сделать это снова, но... Эймонд безразлично вытянул руки перед собой. — Разберись с этим побыстрее. Люцерис улыбнулся — искренней озорной улыбкой. Эймонда от нее затошнило. Люцерис вытащил кинжал. — Не переживай, в два счета управлюсь. Когда много времени проводишь на кораблях, этим приходится заниматься каждый день. И не солгал — ловко орудуя сталью и пальцами, он в два счета избавил Эймонда от досаждающих кусочков древесины. Несколько капель крови шлепнулось на пол, но только потому, что одна из заноз, которую Эймонд загнал аж под ноготь, засела уж очень глубоко. Люцерис вытер кинжал о штаны и убрал в ножны на поясе. — Ну вот и все, — сказал он. И замолчал. Может быть, ждал, что Эймонд скажет спасибо. Но даже у блефа были свои пределы. Эймонд отвернулся и принялся взбираться по лестнице. Шаги за спиной свидетельствовали, что Люцерис от него не отставал. Отстанет такой, как же. — Что ты увидел там, в воде? — спросил Люцерис, когда они преодолевали последний пролет. Эймонд остановился, чуть не запнувшись. — С чего ты взял, что я что-то видел? — резко отозвался он, глянув назад. Люцерис пожал плечами. — Не знаю. Мне так показалось. — Тебе показалось, — отрезал Эймонд и преодолел оставшуюся пару ступеней. Нахмурился, дернул ртом. И вдруг выпалил: — Свою смерть. Люцерис поравнялся с ним, на лице — смесь тревоги и удивления. — То есть... — Забудь. Эймонд зашагал вперед, жалея, что заговорил. Не было смысла сыпать загадочными фразами, только чтобы сбить кого-то со следу — такой след все равно не отследишь, он вел в никуда. Только укрепит репутацию безумца, и лишь Семеро знают, чем это обернется. Эймонд был уверен, что Люцерис примется донимать расспросами, но тот молчал до самой двери в комнату. — Тебе что-нибудь нужно? — спросил он, прежде чем закрыть дверь. Эймонд мотнул головой. Он не отказался бы заткнуть чем-нибудь дыру в желудке или от фляги с вином, но спать хотел больше. И в одном Люцерис был прав — он действительно ненавидел просить.