Revenge

      Мерное тиканье часов ничуть не успокаивало. Сжав пальцы в замок, устроив локти на коленях, Юнги сидел на большой кровати гостиничного номера и смотрел в стену перед собой. Он заселился больше часа назад, но так и не сдвинулся с места, как только зашёл в комнату. Изредка поглядывая в окно, где вовсю разгоралось утро, он безошибочно цеплял взглядом нужный этаж — этаж Чимина.       Поёрзав, альфа потянулся к пачке, брошенной в центр кровати вместе с зажигалкой. Его не заботил запрет, вероятность провонять номер не входила даже в первую сотню того, что правда волновало. Обхватив губами фильтр, Мин поджёг сигарету и крепко затянулся, выдыхая сгусток дыма в потолок. Губы саднило, а щёку стягивало от смеси чужой крови со слюной — он чувствовал себя грязно, почти мерзко от того, что в итоге хотел всего сам. Казалось, будто он животное, не способное совладать с выбросом гормонов омеги, но Юнги сам не понимал, как всё произошло, кто стал катализатором и почему в какой-то момент сознание настолько отключилось, что он перестал что-либо различать вокруг себя. Покусывая край сигареты, сминая её, он стряхнул пепел прямо на пол и поднялся с кровати, направляясь в ванную. Бросив окурок в унитаз, альфа нажал на слив и повернулся к зеркалу.       Растрёпанные, выбитые из кички пряди тёмных волос беспорядочно лежали на плечах, и Мин смотрел на себя, теряясь от мысли, что пришёл в один из лучших отелей Сеула в таком виде. Он направился сюда сразу, как только покинул дом омеги. В смешанных чувствах пытаясь вызвать такси от главного входа элитного жилого комплекса, он понял, что не готов отправляться в родные стены и заволакивать пропитавшимся запахом свою квартиру. Стоя напротив зеркала, Юнги потянул толстовку вверх, снимая её через голову, окончательно развязывая волосы, зацепившиеся за капюшон. Бледная кожа почти мерцала от ледяного пота в свете яркой лампы, и, раздевшись полностью, он прошёл под душ, сразу поворачивая вентили.       Встав под жёсткие струи, утопая в них лицом, альфа тяжело прорычал и опустил голову, слыша, как капли отбивались от стеклянной перегородки. Собравшись, он вскрыл упаковку отельного мыла и выдавил почти всё на свою ладонь. Хотелось отмыться, стереть с себя густой омежий запах, отбрасывающий обратно в прихожую чужой квартиры. Юнги тёр руки, шею, намылив грудную клетку, поднял голову и набрал в рот воды, полоская его. Феромон Чимина оказался слишком губительным для него. Стальные ноты, окружившие незадолго до помутнения, вызвали в памяти ворох мыслей, заставляя вспоминать место, где он впервые почувствовал похожий. Открыв саше с шампунем, альфа намылил голову и, уже промывая волосы, снова прошёлся пенными разводами по телу в надежде, что этого будет достаточно. Он точно был уверен, что сможет выкинуть произошедшее из головы, не думать о некоем природном начале, не уничижать себя, нужно было только избавиться от окружившего цветочно-табачного аромата с лёгкой терпкостью ванили. Стирая кожу до красных следов, судорожно гуляя по телу пальцами, Мин отбрасывал всё дальше мысли о больнице, стараясь не задумываться о том, почему омега в течку пах именно так.       Укладываясь в постель, кутаясь в полы махрового халата, Юнги пытался понять, насколько правильным было то, как он ушёл. «Это он или я… Кто из нас двоих начал это всё». Альфа помнил слова омеги, помнил, что тот угрожал, но также помнил своё затапливающее желание коснуться тонкой кожи, заполонить собой Чимина, и это шло вразрез с тем, что он успел понять о нём. Юнги не считал Пака привлекательным, не думал, что тот способен тронуть струны его души, но омеги стало так много, что не анализировать было невозможно. Мин представлял, как снова столкнётся с ним — рано или поздно это произойдёт, хотя здравый смысл шептал, что они не видели друг друга ни разу за десять лет его работы в агентстве, но строптивый омега слишком часто стал отсвечивать в его жизни.       — Нет, всё-таки это он… Я не сумасшедший. Да… Точно. Я ударил его, значит, это всё — его подача.       Уговаривая себя закончить самоистязание, Юнги сжал краешек одеяла, укладываясь на бок, кутаясь в кокон. «Но почему он попытался отстраниться…» — промелькнуло в мыслях, прежде чем он провалился в сон. Это разрушающее воспоминание заставило дёрнуться, но Юнги, сморщившись, предпочёл не думать об этом и перевернулся на другой бок, со злостью сжимая веки, надеясь уснуть как можно скорее, пока день не разошёлся и он не потерял остатки сна от усталости.       Конец дня встретил дождём. Стоя возле входа в отель, Юнги ждал такси, чтобы добраться в агентство и после отправиться за своей машиной к старому, уже сгоревшему, порту.       Проходя через привычный опенспейс офиса, альфа отметил, что вход в маленький кабинет Чонгука был приоткрыт, но не заглянул, двигаясь к двери, за которой сидел Хосок.       — Привет, Шуга, как твои… Воу… — Распределитель, расплывавшийся в улыбке, неожиданно напрягся. — Что с лицом?       Хмурый вид Юнги не оставлял сомнений в том, что что-то точно произошло. Слегка завившиеся волосы, вероятно, от сна с мокрой головой придавали ему слегка умилительный вид, путая — альфа был раздражён или растерян.       — Я хочу поучаствовать.       В несколько шагов преодолев расстояние от входа до стола, Юнги впечатался в черноту чужих глаз и почти не терял самообладания.       — В чём, прости? — смутился Чон, откатившись на кресле чуть дальше.       — Ты говорил, что сольёшь данные о заказе Чимина. Я хочу.       — А так и не скажешь, что ты этого правда хочешь. Что произошло? — распределитель насторожился, стараясь выцепить мелкие детали в облике Мина, способные натолкнуть его на верную расстановку сил в диалоге.       — По-моему, это не твоё дело, если ты сам предложил. Просто готов.       Они долго переглядывались. Юнги опирался на стол ладонями, нависая над Хосоком, ожидая его ответа. В действительности весь путь сюда он был занят размышлениями о правильности такого вмешательства, но, в конце концов, омега отнял его заказ, попытался влезть в другой, и это было бы как минимум честно — схлестнуться с ним именно таким способом. Ответить тем же, показать, что это в корне неверная стратегия и что тот не в силах бороться с ним.       — Значит, хочешь участвовать в пари… — Хосок нахмурился, пытаясь спрятать ехидную улыбку, и провёл пальцами по чёрным волосам вдоль уха. — Хорошо… Только сам знаешь, это не так быстро, мы не можем ничего предугадать… Так что этот спор на…       Лёгкое покашливание прервало диалог, и распределитель округлил глаза, заметив, что Чонгук стоял прямо на пороге.       — Так значит, пари? — Молодой парень скрестил руки на груди и опёрся на дверной косяк. — Хосок-щи, кажется, мы уже обсуждали это?       — Подождите. Господин Чон, то есть Чонгук, вы не знали, что этот спор существует?       — Шуга, замолчи, ты сейчас вообще не помогаешь, — поднявшись со стула, прошипел Хосок, обходя Юнги.       Чонгук поправил пояс серого пиджака на талии и прошёл к дивану, вальяжно усаживаясь прямо в центре, не сводя взгляда с распределителя, застывшего возле собственного стола. Помощника определённо забавляла бы некая напряжённость главы перед ним, только он знал, что причина крылась исключительно в связях самого Чона-младшего, который привёл к Хосоку достаточно клиентов, тем самым добившись места личного помощника, прибавив себе головной боли от разгребания чужих завалов.       — Нет, всё-таки я хочу прояснить… — Юнги развернулся к Чонгуку, краем глаза отмечая удивление Хосока, заметившего абсолютно другую манеру общения с помощником.       — Юнги, я хотел бы поговорить с начальником, который снова устроил тут беспредел, сталкивая между собой двух особых сотрудников. Кажется, вы тут скорее пострадавшая сторона, судя по вашим заказам. — Закинув ногу на ногу, расположив одну руку на спинке дивана, Чонгук требовательно смотрел на распределителя, ожидая объяснений.       — Гук, это всего лишь махонькое пари, и смотри — они оба согласны. Шуга пришёл сегодня, Чимин просил об этом сам…       Юнги непонимающе обернулся назад, глядя на Хосока, переваривая смысл сказанного. Все догадки окончательно подтвердились: именно Чон был тем, кто столкнул омегу и альфу между собой, но для чего — было непонятно.       — Юнги, сядьте, пожалуйста, вы загораживаете нашего начальника, — кинул Чонгук, прежде чем похлопать по месту рядом с собой.       Не смея спорить с человеком, которого до глубины души уважал, Мин прошёл к дивану, аккуратно присаживаясь поодаль от помощника распределителя. Ощущая себя меж двух огней, альфа молчал и пытался прощупать ситуацию, чтобы понять её исход. Было бы жаль потерять возможность завершить цикл стычек с Паком. Никогда не просиживая штаны в офисе, Юнги и подумать не мог, что у одного Чона есть какие-то секреты от второго, а главное, что Чонгук не только разбирал завалы Хосока, но ещё и настолько буквально держал того в узде.       Чонгук принюхался, впуская Юнги в пространство рядом с собой, и задумчиво промычал, переводя взгляд на Хосока. Повернувшись к Мину, он пробежался глазами по его растерянному выражению лица с нотками надменности, редко когда покидавших альфу.       — Господин Мин, — не отводя взгляда, начал Чонгук, — вы хотели объяснить? Зачем вам информация?       Пальцы, покрытые татуировками, отбивали незатейливый ритм по спинке дивана, провоцируя еле слышный скрип. Помощник смотрел почти строго, не прекращая вдыхать запах альфы, который на секунду замешкался.       — Это личное.       — Кажется, смешивать работу и личное никогда не входило в ваши привычки.       Хосок, наблюдавший за сидевшими на диване, ёрзал. Он абсолютно не понимал, за что именно зацепился Чонгук и почему тот акцентировал внимание на чужом запахе, пока наконец не сложил все вводные, уже собранные за эту короткую встречу.       — Шуга буквально смешал личное и рабочее, как только появился здесь, помощник Чон, разве ты не помнишь? — ухмыльнувшись, распределитель облокотился бедром на край своего стола и положил одну руку в карман, ожидая, чем закончится эта сцена.       — Ладно.       — Что? — неверяще переспросил Хосок.       — Пусть это будет последним твоим спором, господин распределитель. Кажется, это необходимо для справедливости, — вставая, повернувшись вполоборота, подтягивая вниз полы задравшегося пиджака, Чонгук опустил взгляд на Юнги и улыбнулся, — не так ли, Шуга?       — Мгм… Да, Чонгук. Вы правы.       — Что ж. Тогда ожидайте, Юнги.       Под удивлённое присвистывание Хосока Чонгук покинул кабинет, плотно закрывая за собой дверь, но всё же на выходе обернулся, задерживая взгляд на ничего не понимающем Юнги.       — Мда… В следующий раз споры будем заключать вне агентства, — протянул Хосок, возвращаясь на своё место. — У тебя есть что-то ещё, любимчик помощника?       — Вряд ли я любимчик, — проворчал Юнги, занимая удобную позу на диване, чувствуя себя расслабленнее в отсутствие Чонгука.       — О, да брось, кажется, мы уже распределились между собой, нет? Я не скрываю, что мне симпатичен Чимин, вы с Чонгуком держитесь в крайне уважительных взаимоотношениях. Фавориты определены, ты не находишь?       — То есть тебя абсолютно не смущает говорить такое мне?       — А что такого в том, что я выбрал свою лошадку? Ты прекрасно знаешь, что я ставлю только на тех, кто выигрывает, при этом ты всё равно работаешь на меня. Так что я в любом случае в выигрыше.       Поднявшись, Юнги проследовал к двери и не глядя обратился к Хосоку:       — Почему Чонгук согласился?       — Хм. Не думаю, что это так уж важно, иди, я позвоню тебе.       Распределитель расплылся в улыбке, смотря в удаляющуюся спину альфы. Скрещивая пальцы в замок, Чон, казалось, разгадал, что так не понравилось Чонгуку, раз он согласился честно закончить спор, потакая желанию Юнги.       — И всё-таки ты слишком явно выбрал себе фаворита, помощник Чон, — пробурчал Хосок в пустоту кабинета, покинутого всеми.       Очередное такси и сменяющиеся районы за окном, один за другим — на пути к старому району, где вчера осталась машина. Мин крутил в пальцах зажигалку, то и дело щёлкая колёсиком, вырывая маленький всплох огня. Попросив таксиста выключить музыку, он пялился на вереницы улиц, размышляя, чем стоило бы заняться, пока чёткого плана действий не было. Как только альфа пересел из одной машины в другую, больше не теряясь, он направился в прилегающий район. Хотелось отвлечься, услышать старое ворчание, уйти от произошедшего и, возможно, наконец выпить.       В чёрном пакете звенели бутылки соджу, приглушённые мягкостью упакованных туда же закусок. Юнги докуривал очередную сигарету, стоя в уличном коридоре напротив хлипкой двери. Выдохнув серый дым перед собой, он на секунду закашлялся, ощущая, как никотин осел в саднящем горле.       Едва улавливая звук поворачивающегося замка, Мин не успел отшатнуться назад, когда дверь распахнулась почти перед его лицом.       — А я думаю, кто тут дохает, а это ты, коматозник. — Виён стоял на пороге, как всегда, скрывая улыбку в ворчливом тоне. — Чего пришёл, соскучился, что ли?       Юнги откинул бычок через парапет и, отодвинув старика, без приглашения прошёл в небольшую квартирку. Вопреки обыкновению, он разулся, отставив в сторону от входа свои кроссовки.       — Держи. Посидим? — Мин почти отшвырнул звенящий пакет в руки старика, чтобы снять большой бомбер.       Заглядывая внутрь, Виён присвистнул, радостно разворачиваясь и семеня в квадратную спальню.       — Иди руки помой и принеси стол и посуду. Ты же надолго? — Пожилой альфа не обернулся ни разу, ковыряясь в мешке на ходу, шёпотом считая количество бутылок.       Юнги втиснулся в заставленную ванную, подвинув таз, наполненный постельным бельём, чтобы подойти к раковине. Моя руки особо тщательно, он вспоминал утро, в очередной раз компульсивно намыливая ладони, будто чужой запах всё ещё был на нём, хотя он чувствовал от собственной кожи только свежесть и свой вырабатывающийся феромон.       Когда Юнги вошёл в комнату, с лёгкостью удерживая в руках низкий столик и балансирующие на нём рюмки, он заметил, что старик уже подготовил плошки, разложив в них принесённые куриные лапки и токпокки.       — Ты долго. Весь, что ли, мылся? Давай, расставляй всё и рассказывай.       — Мне нечего рассказывать, — тихо проговорил Юнги, усаживаясь на подложенную подушку.       Виён закашлялся, сгибаясь от давящего чувства в груди. Приставив крупный кулак ко рту, он заходился новым и новым приступом до слезящихся глаз.       — Ты болеешь?       — Подавился от твоей красоты.       — Я серьёзно. Может, съездим в больницу?       — Слушай, давай ты свой синдром спасателя будешь на себе отрабатывать, я в порядке, ещё тебя переживу, болезный. Ты что, палочки не принёс, олух? Мне что, пальцами есть?       Старик, кряхтя, с трудом встал с пола и направился в кухню, чтобы взять приборы, не обращая внимания на замешкавшегося Юнги, который уже схватил две металлические палочки, указывая, что всё на месте.       Перекатывая по столу пустую рюмку, Мин ждал, пока вернётся Виён, обдумывая, стоило ли что-то рассказывать. «Я пришёл, чтобы отвести мысли», — пронеслось в голове в тот момент, когда шаркающий звук тапок приблизился к комнате и после пожилой альфа вернулся на своё место с пустыми руками.       — И чего не сказал, что всё тут? — Хватая палочки, лежащие в центре стола, Хван принюхался, удивлённо уставившись на Юнги. — Давай-ка сюда свою рюмку, я о тебе позабочусь, мелкий.       Не теряя времени, боясь уткнуться волосами в тарелку, Юнги стянул резинку, всегда висящую на запястье, и собрал мешающие пряди на макушке, завязывая небольшой хвост. Хотелось спросить о здоровье ещё: он давно не приезжал, погрузившись в работу и «завязавшись» в странный клубок с омегой. Помотав головой, будто отгоняя назойливое насекомое, альфа принял от старика рюмку с соджу и, придерживая одну руку другой, слегка поклонился, прежде чем осушить её до дна.       — Ну, кто? — не выдержал Виён.       — Что «кто»?       — Ну, к соседу с нижнего этажа ты так и не зашёл поблагодарить за рисовые палочки, а сейчас припёрся к ночи, весь пропахший омегой. Кто на тебя клюнул, мелкий герой? — Хван ёрзал на подушке в нетерпении. До одури хотелось знать, чей аромат смешался с ароматом младшего альфы.       Не понимая, Юнги хлопал глазами, наклоняясь к плечу, чтобы втянуть запах со своей одежды. Он потупил взгляд, не чувствуя ничего постороннего, а затем поднял голову к старику, уставившись и отставляя рюмку.       — Я не пахну омегой, Виён.       — Ой, да ну! Я тоже подумал, что это альфа, когда ты вошёл, но сейчас распознал запах — точно омежка. Уж я-то знаю, в мои годы, может, и слепну, но не тупею, в отличие от некоторых. Давай рассказывай и ешь. Тебе теперь много сил понадобится, а то ускользнёт от тебя, задохлика, твой ненаглядный. — Потирая руки о карманы домашних штанов, старик засуетился: — Ой, подожди. Давай-ка я приготовлю что-то получше. Поешь нормально, а то ты опять похудел.       — Виён, сядь! — останавливая суету, Юнги ткнул пальцем в подушку, с которой старик уже успел подняться, радостно сверкая глазами. — У меня нет омеги, ничего не поменялось.       — Да как нет-то! Ты из меня маразматика не делай. — Опускаясь на подушку под уничтожающий взгляд Мина, Виён болезненно сморщился, стараясь скрыть сковывающий грудной кашель.       — Ну что за старик… Давай рюмку сюда. Это коллега по работе. Мы… мы не вместе. — Наполняя обе ёмкости соджу, Юнги, не чокаясь, сразу опустошил свою, прикрывая её рукой и отворачиваясь вбок от старшего. — Ты сказал, что от меня пахнет им. Почему я не чувствую?       — Да потому что ты ту… Айщ! Ладно, давай поговорим серьёзно, мой мальчик. Дед Виён расскажет тебе о жизни.       Юнги закатил глаза, отставив руки назад, чтобы опереться на них, но всё же ждал, пока Хван усаживался удобнее, дожёвывая острые токпокки. К своим тридцати годам Мин думал, что достаточно знал о взаимодействии вторичных полов, о феромонах, но всё же чувствовал пробелы, осознавая, что большую часть жизни провёл либо помогая папе, либо работая на своего покровителя и позже на Хосока. Он всегда был слабо подвержен гону, редко реагировал на омег, отчего ему казалось ещё более странным то, что Чимин настолько заполонил его сознание, напрочь выбивая почву из-под ног.       — Я впервые за долгое время чувствую на тебе чужой феромон настолько ярко, Юнги-я. — Взгляд старика смягчился, в нём почти не осталось привычной едкости и язвительности. — Когда вы с Тэуном жили тут, ты так часто помогал омегам по соседству, что я и предположить не мог, что всё сложится так. Кто ж знал, что ты станешь избегать любых активных контактов с чужими феромонами после случившегося. Но, Юнги, если ты не чувствуешь от себя этот сгусток запаха, это значит только то, что он тебе подошёл.       С толикой грусти вспоминая детство, пусть и не богатое, ни в какое сравнение не встававшее с тем, что Юнги имел сейчас, альфа ностальгировал с завидной частотой, представляя, как могло быть, если бы всё сложилось иначе. Подбирая со стола снова наполненную рюмку, возвращаясь к беседе, Мин тяжело выдохнул.       — В смысле подошёл?       — Айгу… Если бы я тебя не знал, дал бы затрещину. Физиология, коматозник, физиология.       — Ты сейчас издеваешься? Я что, в сказке, по-твоему?       — Нет, у тебя правда мозг отсох, как кимчи на солнце. Причём тут сказка? Я тебе не говорю про предназначенность, я говорю о физиологии, знаешь сколько таких может быть, кто будет органично смешиваться с твоим феромоном?       — И сколько?       — Я не знаю, тупица. Я таких не встречал.       — А говоришь, не сказка.       Оба альфы замолчали. Юнги тихо ковырялся палочками в закусках, медленно пережёвывая пищу, пока Виён следил за его мелкими движениями с лёгкой грустью в глазах. Он бы хотел многое ему сказать, но так боялся ещё сильнее привязывать парня к себе, и без того понимая, что остался последней нитью прошлой жизни рядом с ним, что именно он научил так многому несмышлёного мальца.       Назойливый сигнал раздался из прихожей. Проверяя карманы джинсов, Мин поднялся на ноги, следуя к вешалке, чтобы посмотреть, кто звонил в такое время.       — Виён, я пойду покурю. Скоро вернусь, — крикнул Юнги, обуваясь и натягивая бомбер. — Постелишь мне в кухне, я останусь сегодня.       — А… Ладно.       Отходя подальше от входной двери, приблизившись к уличной лестнице, не боясь испачкаться, Юнги сел на верхнюю ступеньку и, закуривая, принял вызов. Прижимая телефон к уху плечом, зажав сигарету в зубах, он пытался спрятать пачку и зажигалку в замятый складками карман.       — Привет, малыш. Как твои дела?       Голос в динамике был, как обычно, тёплым, но требовательным.       — Доброй ночи, господин Ким. Всё хорошо. Вам что-то нужно? Вы обычно не звоните так поздно.       — Вообще-то это было нужно тебе. Напомню, что ты просил информацию об одном парнишке. Расскажи хоть, любовник? Изменяет? Ты поэтому меня на уши поднял, паршивец?       — Нет, — потирая переносицу пальцами с зажатой сигаретой, Юнги устало отнекивался от очередных сводничеств. — Это для работы.       — Ну, надеюсь, ты не настолько сумасшедший, чтобы спустя столько лет через меня узнавать о своих пассиях. В любом случае занятно… Он подопечный Сокджина. Какие у тебя дела с ним?       — Я бы не стал пользоваться вашей помощью для такого. У меня нет никаких дел с Сокджином и… — помедлив, думая над ответом, — с его протеже тоже нет.       — А я слышал, что последний твой заказ был именно от него.       — Господин, я не выбираю себе заказчиков.       — Юнги. Именно это ты и делал в прошлые года, когда тебя не устраивала цена или запрос, зачем ты пытаешься меня обмануть?       — Я не обманываю. Просто я не мог отказаться от этого заказа, хотя хотел. Если бы я отказался, Сокджин подумал бы, что ваш выбор и вера в меня были ошибочными и я просто пустое место. Я бы подвёл в первую очередь вас, хотя работать с ним я не хотел опять же из-за вас. Вопрос встал бы в любом случае.       Затягиваясь, слыша лёгкое шипение от слегка пропитавшейся влагой сигареты из-за вспотевших рук, Юнги ждал, что ещё ему скажет покровитель. Тот молчал, явно взвешивая каждое слово, лишь громкий стук, вероятно, ручки о стол передавался через динамик, пока секунды разговора увеличивались в количестве.       — Да, твоя правда. Что ж. Я отправил к тебе домой человека, он оставит всю информацию. Я посмотрел… занятный омега. Я как-то виделся с его родителями много лет назад. Но это не всё. Мне звонил Чонгук.       — Зачем? Простите, наверное, грубо спрашивать о таком.       — Всё нормально, малыш. Он просил дать заказ. Сказал, что это важно для тебя, но почему-то просил не указывать, кто должен быть исполнителем.       — Я не в курсе.       — Опять недоговариваешь. Впрочем неважно. Просто посчитал, что хочу тебя предупредить. И, Юнги…       — Да, господин Ким.       — Приходи как-нибудь поужинать. Давно мы не собирались, не заставляй бегать за тобой, как много лет назад.       — Да… Конечно, спасибо за приглашение.       — Спасибо за приглашение, Намджун. Вот, что ты должен сказать. Это неформальный ужин.       — Это неудобно, господин Ким. Но я приду, как только разберусь со всем, хорошо?       — Ладно, Юнги. Работай усердно и береги себя. Ты молодец, никогда не подводишь меня.       Закончив разговор, Мин устало опустил голову на собственные колени, не чувствуя, как тлеющая сигарета обожгла фаланги пальцев. Затушив окурок об землю, он поднялся, откидывая его вниз, и вернулся в квартиру.       Свет не горел, дверь в комнату была закрыта, а на кухне ждал разложенный футон с горкой свежего постельного белья.       Укладываясь, Юнги пару раз слышал надрывный кашель из-за стены и, метаясь по простыне, хотел уже встать, но останавливал свой порыв, вспоминая, как сильно отвергал Виён его заботу. В голове роились мысли об информации, что ждала его дома: хотелось узнать, почему Чимина охарактеризовали «занятным», кто его родители, раз встречались с Намджуном. Повернувшись на бок, улёгшись на согнутую в локте руку, Мин снова принюхался к своей коже, но так и не распознал ни единой заученной ноты чужого феромона.       Во сне события сменялись калейдоскопом, подбрасывая сцены из недавнего и в противовес слишком далёкого прошлого, соединяя образы двух омег, показывая причину, по которой феромон Чимина откликался, но на утро всё стёрлось с резким пробуждением, не оставляя и намёка на то, что сон запомнился.       С тяжёлым кряхтением поднимаясь с пола, Юнги сонно зевнул и прошлёпал босыми ногами к холодильнику, чтобы достать бутылку воды. Глянув на часы, он отметил, что старик, обычно мучившийся бессонницей, спит слишком долго, и даже их полуночная посиделка не оправдывала то, что Виён не разбудил его, попинывая под бок, потому что за окном уже был полдень.       Легонько постучав и не получив ответа, Мин приоткрыл дверь и аккуратно заглянул внутрь. Старик лежал на спине, но что-то смущало альфу. Пройдя вглубь комнаты, Юнги присел рядом с ним и потормошил того за плечо. Никакой реакции. Паника зарождалась, навалившись лавиной, пока он тряс Хвана, пытаясь разбудить, но тот не отвечал, не открывал глаза и, казалось, не дышал.       — Блять… Виён! Твою ж! Здоров он! Просыпайся!       Приложив ухо к чужой груди, Мин уловил лишь едва уловимое постукивание и, чертыхнувшись, вылетел в коридор, спотыкаясь о кипы газет. Кинувшись к своему телефону, он набрал 119 и вызвал скорую. Ожидая медиков, он вбежал в комнату, сразу возвращаясь к пожилому альфе. Приподняв его ноги, скомкав под ними одеяло, Юнги положил одну руку на нижнюю треть грудины и накрыл её другой ладонью, нажимая на грудную клетку. Он помнил из старых буклетов, заученных до изнеможения, что частота компрессий — сто нажатий в минуту и на каждые тридцать должно приходиться два вдоха в чужую ротовую полость. Спустя мучительно тянущееся время при очередном вдохе он почувствовал восстанавливающееся дыхание и устало осел на пол, двумя руками зачёсывая растрепавшиеся волосы назад.       Нервно постукивая ступнёй, Юнги курил напротив входа в квартиру, облокотившись на парапет, и ждал приезда спасателей. Бригаду обещали прислать как можно скорее, но ему всё равно казалось, что всё происходит непозволительно долго. Где-то вдалеке то и дело слышалась сирена, но ни одна спецмашин не доехала до нужного дома. Склонившись, вытянув руки через перила, Юнги согнулся, укладывая голову на них, и тяжело выдохнул. Страх потерять близкого человека обуял его. Смерть всегда стояла где-то рядом, наполняя собой даже рутинные будни, учитывая работу альфы, но он настойчиво отбрасывал этот факт в сторону, отказываясь верить, что дед, вырастивший его, когда-то умрёт. Мин не плакал ни разу за последние десять лет, но сейчас отчаянно хотелось осесть на землю и разреветься от собственного бессилия, топящего разум. Он никак не мог помочь больше, чем то, что он уже сделал.       Внизу со скрипом затормозила машина, и, сфокусировав поплывший взгляд, Юнги заметил бегущих вверх по лестнице медработников.       — Сюда! Я вас жду, — крикнул Юнги, маша рукой.       — Добрый день, господин. Что произошло?       — Давайте без официоза. Старик. Пойдёмте. Я проснулся, а он еле дышит. Вчера и ночью страшно кашлял — это всё, что я знаю. Говорил, что здоров. Я оказал экстренную помощь после того, как вызвал вас: сейчас дышит.       В голове параллельно разливались ругательства: на Виёна, так беспечно совравшего о самочувствии, на себя — за то, что поверил, наступая на старые грабли. Он злился, потому что Хван знал всё, но всё равно обманул, окуная в суровую реальность в очередной раз, только теперь у Юнги были возможности, и ему казалось, что сейчас он сможет сделать больше.       Врачи работали. Обматывая старика неизвестными приборами, замеряя пульс и надевая кислородную маску, как только погрузили того на носилки.       — Я поеду следом на своей машине. Передайте в приёмную, что я оплачу личную палату и все расходы. Сделайте всё, что можете. Позаботьтесь о нём.       Не слушая вопросы врачей, не реагируя на требования заполнить документы на месте, он лишь кинул им, что подпишет всё, как только старика поместят в палату и окажут помощь. Закрыв дверь квартиры, пряча ключи в кармане бомбера, Юнги сбежал по ступеням вниз, на ходу снимая блокировку дверей и юркая в салон порше.       Альфа ехал след в след за машиной скорой помощи, не отставая, нарушая правила и выезжая на специальную полосу. Шанс потерять старика пугал до чёртиков, и он спешил, возможно, даже пытался обогнать бригаду, думая, что, если встретит Виёна на пороге лучшей больницы Сеула, тот уже будет в порядке и лишь устало проворчит, что он обезумевший олух, который нервничает почём зря. Приложив руку ко рту, зажимая нос, Юнги сдерживал себя от давно зарождающейся паники, не давая ей накрыть себя. Они приехали одновременно, и, вылетев из машины, кое-как припарковавшись на стоянке, Мин подскочил к каталке, помогая везти Виёна к реанимации вместе с подоспевшими врачами.       — Господин, дальше вам нельзя. — Доктор отстранил его руки от железных перегородок каталки прямо перед дверьми реанимации. — Подойдите в регистратуру, заполните бумаги. Я сообщу вам всё позже. Идите.       Всё как в тумане: стойка, приветливый бета, подписи, куча бумаг, счета, оплаченные вперёд. Чужая речь сбилась в единый поток, не позволяя вычленить хоть что-то. Юнги, казалось, путался в белых стенах больницы, боясь поднять голову, осознать до конца, где он и почему.       Два дня он спал на узком диване платной палаты под размеренный писк аппаратов у кровати пожилого альфы. Реанимация прошла успешно, и тот даже очнулся ненадолго, но прогнозы были слишком обтекаемыми, не дающими никаких гарантий. Прогрессирующая опухоль в лёгких оставляла слишком мало шансов, но Юнги не отступал, не прекращая наседать на врачей, когда они приходили, чтобы поставить очередную дозу лекарств.       Изнуряющий кашель, который мучил старика даже в бессознательном сне, заставлял сердце Юнги сжиматься из раза в раз, когда он слышал его. Гормон альфы неотвратимо менялся с каждым приёмом сильнодействующего обезболивающего, и Мин всё меньше угадывал привычные ноты, знакомые с детства, чувствуя не менее знакомую сталь, прошившую чужой феромон.       Больничные коридоры, светлые стены, светлый пол, запахи медикаментов, стерильности и смерти. Обречённость распространялась повсюду, вызывая в памяти картину палаты гораздо хуже, где, обёрнутый трубками и прозрачными капельницами, лежал иссохшийся мужчина, ради которого пришлось бросить всё, откинуть надежды и мечты, лишь бы спасти.       Ночью третьего дня Виён окончательно пришёл в себя, шевеля затёкшей от долгого сна рукой и окликая развалившегося на диване молодого альфу.       — Юнги? Что происходит?       — Виён? Виён! — Мин подскочил к кровати, почти промахиваясь мимо табуретки, приставленной к ней. — Как ты? Что-то болит?       Он огладил морщинистое лицо, стараясь не задеть трубку в носу, помогающую альфе дышать.       — Всё плохо, да? Испугался? — Хван обеспокоенно оглядел младшего, замечая потемневшие круги под глазами, залёгшую между бровей морщину и абсолютно потухший взгляд.       — Блять… — Юнги склонился над кроватью, схватив руку старика двумя ладонями, прислоняя их к своему лбу. — Конечно, испугался. Почему ты не сказал?       — Мне показалось, что это будет жестоко.       — А так нормально, да?       — Позовёшь врача? Не хочу у тебя спрашивать.       — Лежи, мне уже всё и так рассказали. Всё будет хорошо. Мы сделаем терапию, тебе назначат препараты, часть уже начали вводить. Мы…       — Юнги. Остановись.       Виён дёрнул рукой, заставляя Мина выпрямиться и посмотреть на себя. Обоим было больно, стены давили, и Хван прекрасно понимал, как тяжело для Юнги проходить через такое.       — Нет.       — Юнги, я — это другое. Не надо пытаться меня спасти. Всё хорошо.       — Да, блять, не хорошо, Виён! Ты чувствуешь свой феромон?! Он, блять, меняется.       — Поэтому я не хотел тебе говорить. Жестоко заставлять тебя проходить через это снова.       Из глаз Юнги покатились слёзы. Неконтролируемо, не сдерживаясь. Он поднял взгляд на старика, на секунду сталкиваясь с уставшими глазами, и опустил голову на матрас, пряча в нём бегущие капли. Виён гладил тёмную макушку, слегка сбив вставленную в запястье «бабочку».       — Иди домой, тебе не надо быть тут.       — Даже не думай. — Не поднимая головы, он лишь повернул её в сторону, чтобы видеть собеседника, подставляясь под мягкие касания в волосах. — Я сделаю, что могу. Всё будет хорошо.       — Айщ! Что за мальчишка… Хотя бы сегодня, ладно? Оставь это врачам, помойся, поспи в нормальной кровати, а не на этой имитации роскоши, поешь нормально. Уезжай, Юнги, я прошу тебя.       Укладывая руку Хвана на кровать, Юнги вытер ладонью мокрое от слёз лицо и поднялся с табуретки.       — Я съезжу переодеться, поесть и вернусь. Даже не думай, что я оставлю тебя одного.              Не слушая препирательств и ворчания в спину, Мин покинул палату. Тихо прикрывая дверь, он почти столкнулся с пробегающим мимо парнем, расталкивающего всех в стороны.       — Эй! Вот же ж… — вскрикнул Юнги, но, сфокусировавшись на человеке, узнал его.       Быстро удаляющаяся белая макушка уже набила оскомину. Чимин бежал по больничному коридору, проскальзывая по плитке, спешил, пока Юнги по неведомой причине снова шёл ему вслед. Феромон Пака почти не различался в глушащих стенах больницы, не привлекал к себе внимания.       Омега поймал проходящего мимо врача за локоть, явно узнавая его. Дёргая того за руку, он кричал, пока Мин присел на ближайшую скамейку поодаль.       — Как давно его привезли? Почему мне никто не позвонил?! Я — контакт на случай экстренных ситуаций! Что за херня?!       — Успокойтесь и отпустите меня.       — Да чёрта с два! Если бы у меня было время, я бы ещё и морду вам набил! Что с ним?!       — Пройдёмте к палате, — сдался мужчина в белом халате, устало принимая правила игры, стараясь списать агрессию омеги на волнение. — Я расскажу по пути.       Прикрывая лицо, когда двое проходили мимо, Юнги выдохнул в пол и тяжело поднялся, не находя больше причин следить за Чимином, явно навещавшим кого-то близкого. Толика сочувствия шептала, что можно было поинтересоваться, возможно, нужна была помощь, но события последней встречи заткнули совесть, и Мин вышел на улицу, отправляясь домой, чтобы совсем скоро вернуться назад.       Стоя у двери, Чимин заглядывал в небольшое окошко, смотря на перемотаного друга, распластавшегося на кровати. Скрестив руки на груди, омега нервно покусывал донельзя сжёванную губу и ждал, когда врач вернётся с картой.       — Пройдёмте? — спросил доктор, хватаясь за ручку, но Чимин остановил его.       — Говорите здесь.       — Эм… Что ж. Трещины в нескольких рёбрах, ссадины, вывихи правой руки и ноги, следы удушения и черепно-мозговая травма. Его избили три дня назад и почти сразу доставили в больницу, оставив у порога.       — Что? Его привезли сюда?       — Да, мы связались с полицией, но на камерах не зафиксировано ни машины, ни того, кто его привёз.       — Он приходил в сознание?       — Пока нет, но придёт. Критических показателей нет, помощь была оказана вовремя. Вы не хотите пройти в палату?       — Я зайду без вас, — бесцветным тоном отчеканил Пак, отодвигая врача от палаты.       Медленно открыв дверь, Чимин нервно теребил кольцо на мизинце, замирая на пороге, но, собравшись, прошёл внутрь, тихо подходя к кровати. Тэхён лежал неподвижно, на тело был наложен гипс в нескольких местах, на шее — фиксатор, лицо заплыло жуткими фиолетовыми синяками.       Не выдерживая вида лучшего друга, Чимин упал на колени, чувствуя сжирающую изнутри вину, расплывшуюся по сердцу.       — Прости меня, Тэ-тэ… Я не слышал звонка. Блять, я снова подвёл тебя.       Сидя на полу, он протянул руку к чужому лицу, но побоялся прикоснуться, причинить боль. Синие волосы почти не торчали из-под бинтов, а родинка на кончике носа не угадывалась в россыпи ссадин. Горячие слёзы текли по щекам омеги, задыхающегося в истерике и чувстве стыда. Зарвавшись, именно он подверг Тэхёна опасности, и он знал это, как никто другой. Если бы только он был в себе, подумал заранее, что никогда не скрывал друга, выставляя его как живую мишень перед собой.       — Господи, лучше бы я давно послал тебя. Хотя бы тогда, год назад, когда ты начал совать свой милый нос в мои дела после передоза. — Подавившись рыданиями, рвано выдыхая, Чимин сжал в кулак кусок простыни, не отрывая взгляда от чужого лица. — Ты был бы в порядке. Чёрт… Я так проебался…       Губы тряслись в громком стоне непрерывного потока истерики: Пак не мог побороть обиду и разочарование, понимая, как больно и страшно было Тэхёну в тот самый момент, пока Чимин валялся на полу прихожей, жалея себя самого.       Сигнал сообщения, потерявшийся тогда в недрах квартиры, был предупредительным. Смс с незнакомого номера с фотографией Кима, выходившего из дома, и небольшая подпись, что Джон в курсе, что остался последним и перед своим возвращением в Корею готов внимательно следить за омегой, по вине которого ему придётся заниматься делами чужой подставной компании.       — Я так мечтал покончить со всем, — сгибаясь к кулакам, сминавшим простынь, заливая её слезами, Чимин не прекращал говорить. — Даже не мог подумать, что кто-то полезет к тебе… Я такой придурок. Только приди в себя, — гулко сглотнув слюну, он вытер размазывшиеся по лицу солёные капли. — Я уйду от тебя навсегда, Тэ-тэ… только очнись, пожалуйста. Лучше я буду один, чем так. Пожалуйста. Три, блять, дня… Ты был тут, и никто не знал.       Шея намокла от нескончаемых дорожек слёз, западающих под воротник свитера. Провалявшись в приступе течки и отвержения чужого феромона, мечась между желанием вдыхать остатки запаха альфы и отчаянием от этого самого желания, Чимин ни разу не поднялся с пола, засыпая и просыпаясь в агонии на том же самом месте. Если бы не множество факторов, он бы точно заметил, что Тэхён не пришёл в воскресенье, что телефон на самом деле разрывался от звонков из больницы.       Поднимаясь на ноги, Чимин склонился к тонкой руке омеги и мягко коснулся запястья мокрыми губами.       — Я буду рядом издалека… Это больше не повторится. Я люблю тебя, Тэ-тэ.       Посмотрев на друга в последний раз, Чимин снова всхлипнул и поспешил выйти в коридор, стараясь глубоко дышать. Двигаясь на улицу, мечтая оказаться на свежем воздухе, он достал телефон и ткнул в номер из списка быстрого набора.       — Привет, — пробормотал он еле слышно.       — Минни, что с голосом?       — Всё в норме. Можем встретиться?       — Я сейчас уезжаю, это срочно?       — Хосок, мне нужна услуга. Я заплачу, сколько скажешь.       — По телефону можешь? Мне не нравится твой тон, кажется, ты не в порядке.       В трубке послышался сигнал клаксона автомобиля и ругань Чона.       — Погоди, я припаркуюсь и перезвоню, одни идиоты на дорогах.       Присаживаясь на скамейку в маленькой аллее у больницы, Чимин послушно ждал звонка, уставившись в пустоту перед собой, пока сигнал не вывел его из транса.       — Так. Давай, что за просьба?       — Мой друг. Тэхён… — Неконтролируемо слёзы снова скопились в уголках глаз, а голос потерял только собранную твёрдость: — Прости… В общем, присмотри за ним, пожалуйста. Может, приставить кого-то. Мне нельзя появляться рядом, а я никому другому не доверюсь.       — Что случилось?       — Его избили из-за меня. И вряд ли это кончится в ближайшее время.       — Кстати. Где ты был три дня назад?       Голос Хосока звучал требовательно, будто тот что-то знал и хотел лишь услышать подтверждение своих догадок, но Чимин, оглядевшись по сторонам, вжал трубку в ухо и ухмыльнулся.       — У меня началась течка, так что я закрылся дома.       — И всё?       — И всё.       Казалось, ложь настолько пропитала естество омеги, что по-другому уже было невозможно. Чон знал изначально, что Чимин согласился работать на него, только чтобы стать сильнее и найти способ прийти к нужной цели, но о конечных точках Хосок не знал никогда. Он складывал мелкие детали воедино, зная от Сокджина, что парень — сирота из богатой в прошлом семьи. Чон читал вырезки из новостей старых времён, проверяя поступившего на работу подростка, едва справившего совершеннолетие, откуда и узнал о зверском убийстве чужих родителей, только следов, кто был преступниками, тогда так и не нашли, а ребёнок был бесполезен в показаниях, напрочь потеряв адекватность восприятия.       — Так почему избили твоего друга?       — Хотели показать мне, что знают что-то обо мне.       — Это из недовольных заказчиков?       — Я не знаю кто, Хосок. Хватит мучить меня вопросами. Ты поможешь?       — Ладно. У меня тоже к тебе есть р…       Перебивая, не заботясь о приличиях, Чимин сжал колено собственными пальцами, до боли впиваясь в кожу сквозь ткань джинсов.       — Только сначала приедь ко мне домой, я передам некоторые вещи, отвези их ему сам, пожалуйста. Прикинься курьером или типа того. Они ему понадобятся, когда придёт в сознание. И… я сменю экстренный контакт на тебя.       — Чего? Ты что, с ума сошёл? Думаешь, он не узнает об этом и не спросит, с хера ли неизвестный мужик стал его экстренным контактом? Ты что, головой ударился?       Чон закипал, явно не веря в абсурдность произнесённых слов. Ненадолго повисла тишина, в которой можно было различить в динамике щёлканье аварийки альфы.       — Хосок. Так будет лучше… если я вообще не буду нигде фигурировать в его жизни. Скажешь, что я уехал или умер. Плевать. Главное, чтобы не искал меня.       — Ты просишь приставить кого-то, но в итоге всё сводится к тому, что возиться с твоим другом должен я. Он хоть красивый?       Зацепившись за поставленный вопрос, омега напрягся — в памяти снова всплыло повреждённое лицо Тэхёна, и из груди вырвался сдавленный скулёж. Чимин затрясся, пытаясь пресечь очередной поток плача. Холодный ветер пробирал до костей, забираясь под вязку свитера — единственное, что грело омегу.       — Блять, прекрати, пожалуйста. Я тебя прервал, ты сказал, что есть что-то для меня.       — А, да. Заказ и Юнги в деле.       — Неинтересно, — отчеканил Пак, выпрямив спину.       — Ты не можешь отказаться.       — С хера ли?!       Громкий крик привлёк внимание прохожих, и Чимин зашипел в трубку, добавляя приглушённых ругательств вслед к своему вопросу. Работа — последнее, о чём он был готов думать сейчас. У Тэхёна не было родственников, родители умерли несколько лет назад один за другим, не справившись с вирусным заболеванием. Пока всё, о чём думал Чимин, — жестокость того факта, что ему придётся оставить друга одного, молчаливо обрывая многолетнюю дружбу ради чужой безопасности.       — Это заказ Ким Намджуна, — сурово пояснил Хосок, надеясь избежать демагогии.       — И что?       — Ты в курсе, что прошлый заказ Юнги был от Сокджина? Да, твоего Сокджина. А теперь почему-то тебе приходит заказ от Намджуна, который привёл Юнги и когда-то стоял у истоков агентства. Ты не можешь отказаться, — помедлив, Хосок добавил, казалось, неоспоримый аргумент, который, как он наверняка надеялся, заставит омегу прекратить препирания и согласиться. — И Шуга участвует в пари открыто.       — Сука… — Устало потирая опухшие глаза, Чимин поднялся со скамейки, медленно удаляясь от больницы. — Мне вот вообще не до этого, Хосок.       — Такая жизнь, Минни.       — Ладно, скинь мне номер Юнги. Я уже удалил. Это последнее, потом я хочу отпуск.       — Уедешь?       — Наверное. В любом случае не хочу слышать ничего о Шуге, заказах или о чём-то ещё. Мне не до этого. Появились семейные дела.       Попрощавшись, омега на секунду обернулся, с тоской оглядывая больницу. Где-то там, в глубине коридоров и палат, осталась частичка его сердца. Человек, который не раз спасал его самого, а теперь, повинуясь чужой прихоти, Пак вынужден оставить его.       Ожидая вызванное такси, Чимин крутил в руках телефон, набираясь смелости, чтобы позвонить по полученному номеру. Он больше не имел права оступиться, но смещение своей вины на Юнги работало отлично. Именно альфа был виновен в том, что Тэхён пострадал, именно он отвлёк Пака. Так было проще — топить свою боль в ком-то другом, в ком-то, чей запах смог очистить тяжёлый воздух прихожей от смеси дурманящего феромона, от схлеснувшейся течки и взявшего верх наркотика.       Развалившись на заднем сиденье подъехавшей машины, Чимин наконец нажал зелёную кнопку, вслушиваясь в размеренные гудки. Он неожиданно дёрнулся, сгруппировавшись, подтягивая локти к себе, когда на том конце ответили.       — Алло.       — Приветики.       Ковыряясь пальцем в кресле перед собой, омега пытался держаться и не показать, как бил по чувствам этот разговор.       — Чимин?       — Как мило, уже зовёшь меня по имени? Есть разговор, Шуга, — ехидничая, он намеренно делал упор на чужой позывной, отказываясь произносить имя ещё хоть раз. — Я знаю, что ты вклинишься в мой новый заказ, так что давай просто договоримся на берегу, что он станет финальным? Кто выиграл, тот выиграл. Ты уже получил данные, да?       — Допустим.       Мин слышался непробиваемым. Стеклянный голос в трубке, разрывающий в клочья напускную уверенность Чимина. Однако ему было необходимо выяснить всё до того, как он сам получил всю информацию.       — Предпочтительное время?       — Два сорок пять, ночь.       Ревность кольнула в груди. Когда он уводил заказ альфы, то получил данные немногим позже того, а сейчас у Юнги уже были на руках все карты, заботливо предоставленные кем-то из руководителей.       — Хорошо. Так. Давай встретимся на месте, там, в два сорок пять. Будем в доме оба, кто успеет первый, тот забирает всё.       — Почему ты решил, что я соглашусь сделать этот заказ последним? Может, я только начал.       — Слушай, если ты заскучал, можешь прийти и отсосать мне ещё раз, двери всегда открыты, но с этим давай уже разберёмся окончательно. Лично и на месте. Оба.       — Я не стану раскрывать тебе свои методы, Пак.       — Айщ, как с тобой сложно… Ладно, как хочешь, я буду внутри в любом случае. Моё преимущество.       — Не уверен, что в этот раз задену только твоё ухо. Держись подальше от окон.       Завершив вызов, Чимин откинулся на спинку сидения и посмотрел в окно, улыбнувшись: «Это что, забота?». Переведя взгляд на свои руки, всё ещё сжимающие смартфон, он застыл, взвешивая, стоит ли завершать пари самым верным способом. Отчего-то не верилось, что Мин сказал правду и в самом деле не пойдёт внутрь, не среагирует на его провокацию. Если альфа будет в доме цели, о которой Чимин всё ещё ничего не знал, то не было лучшего способа продемонстрировать свою силу, кроме как финально подавить его следом за заказом.       Представляя, как вокруг сломлено будут валяться грозные альфы, а главное — Мин Юнги, Чимин не заметил, как такси подъехало к дому.       Закуривая очередную сигарету, уже потеряв их счёт, Юнги сидел за барной стойкой своей просторной кухни-гостиной. Пепельница еле вмещала в себя огромное количество окурков, оставленных альфой, пока он из раза в раз перечитывал собранную информацию, которую передал господин Ким. После произошедшего с Виёном Мину пришлось связаться с покровителем и просить привезти документы позже, запинаясь, рассказывая о произошедшем.       Намджун, приведший когда-то подростка на опасную работу, буквально вырвавший его из жизни подающего надежды стрелка национальной сборной на благо его же семьи, был единственным осведомлённым человеком. Из всех только он знал о существовании Хван Виёна, также именно он помог скрыть эту точку давления от всех, чтобы оградить старика от опасности преследования.       Господин Ким редко показывал своё беспокойство о Юнги, но знал его с восемнадцати лет и понимал, почему спустя долгие попытки уговоров тот всё же согласился работать на него. Когда Намджун, державший молодого парня при себе, отстранился от деятельности агентства, передавая всё в другие руки, но оставив за собой долю прибыли, Мин перешёл под начало Хосока, уже не веря в то, что собственная жизнь имела хоть какую-то ценность и цель. Ким вручил новому руководителю почти идеальное оружие: тихий альфа с феноменальными данными, работающий только на блокаторах и только на расстоянии, не оставляющий никаких следов.       Отчасти из едва знакомого чувства вины покровитель иногда вмешивался в дела Юнги, помогая ему, чувствуя некую ответственность за то, что не дал аванс, а приучил подростка зарабатывать долгим трудом, протащив его от мелких денег к крупным заказам, передавая опыт, но отнимая драгоценное время, которого у того не было.       Скрипя зубами, услышав, что теперь уже выросший альфа снова в больнице с близким человеком, Ким послал своего подчинённого повторно через несколько дней, когда Юнги сообщил, что вернулся домой.       Следом за папкой с личным делом Чимина ему принесли ещё одну. В дверь постучал сотрудник агентства, сбито извиняясь за беспокойство, сетуя на его разбитый внешний вид, и протянул документы, переданные Чонгуком, по тому самому спорному заказу.              Жадно затягиваясь сигаретой, докуривая почти до фильтра, Юнги потушил её, пытаясь найти свободное место в пепельнице. Тяжело вздохнув, отвлекаясь от разложенных по стойке листов, он поднялся, чтобы скинуть окурки в мусорный мешок и открыть окно. Впустив морозный воздух, Мин вернулся к параллельному изучению информации, уже сотню раз прочитанной им за прошедший день. Звонок Пака стал неожиданностью, но на тот момент он уже успел пробежаться глазами по данным, надеясь, что показал хоть толику опережения перед омегой.       Устало потерев глаза, Юнги смотрел на фотографию Чимина из частной школы-интерната.       — Боже, да тут почти ничего нет. — Перебирая листы от Намджуна, он с досадой подумал о том, что на заказы им и то давали больше вводных, чем то, что удалось накопать на Пака.       До назначенного времени оставалось всего три дня. Хоть по данным Чонгука, полученных явно от того же Намджуна, почти всё было готово, Юнги понимал, что ему предстояло ещё много работы: проверить подобранное для выстрела место, удостовериться в реальном отсутствии камер и явных маршрутов, способных указать на то, какой дорогой он передвигался. Дополнительно точечно понаблюдать за целью, лично собрать чужой портрет, не обращая внимания на заготовки от других людей.       Юнги много думал над словами Пака, над его предложением встретиться именно в доме заказа, расставить все точки между ними, но всё же не смог побороть свои опасения. Он напрочь отвергал саму мысль вдохнуть снова аромат омеги, боясь поддаться, потерять над собой контроль. Больше не имели значения феромоны людей, которых он убьёт, — именно такой аромат смерти всегда претил Юнги, вынуждая всегда работать на расстоянии. Теперь только один запах действительно настораживал — из-за непонимания природы гормона и действия на него самого.       Расчёсывая уставшие от чтения глаза, вдобавок слезившиеся из-за едкого дыма, наполнившего кухню, Юнги прошёл вдоль гостиной зоны, сворачивая за угол к ванной комнате. Казалось, будто неосязаемый им самим феромон омеги всё ещё мог остаться на нём, и вперемешку с феромоном Виёна это всё было слишком. Мертвенная сталь мерещилась повсюду, вынуждая альфу тереть кожу до красных полос.       Позвонив в больницу, удостоверившись в стабильном состоянии Хвана, Юнги всё же улёгся в собственную кровать, намереваясь навестить старика на следующий день, перед тем как приступить к работе. Метаться между целью и близким человеком казалось невозможным, и Мин хотел, чтобы оставшиеся дни пролетели как можно скорее, покончить со спором, в который так не вовремя ввязался, откликаясь на провокацию, и взять перерыв, если ему позволят. Это могло бы стать его первым отпуском за десять лет работы на Хосока. Ворочаясь в постели, не замечая, как усталость медленно сковывала мышцы, он провалился в сон, который вряд ли принесёт ему достаточно сил на грядущие три дня.

***

      Тихая пустошь с редкими рядами домов. Двигаясь к заготовленной за быстро пролетевшие дни точке, Юнги крепко сжимал в кулаке ручку тяжёлой сумки со спрятанным оружием. Добираться пришлось на машине, что не числилась за кем-то, не имела номеров и ярких опознавательных знаков, а после — осторожно следовать пешком, как только началась территория частных домов. Он не был уверен, на месте ли Пак, но почему-то нервничал, зная, что сейчас его собственный феромон спал, пусть из-за усталости он и принял по ошибке чуть меньшую дозировку блокатора.       Подходя ближе, Юнги посмотрел на часы на запястье — 2:25, в запасе ещё было время, чтобы окончательно устроиться в выбранном месте, собрать и установить винтовку, примериться к необходимой траектории. Он мог проводить в засаде множество часов, но сейчас, зная, что цель точно будет в помещении так же, как и мнимый соперник, Юнги не собирался просиживать на морозе, будучи уверенным в своём превосходстве — он отличный стрелок. Продвигаясь дальше, он почувствовал, как нарастал удушающий феромон, и поспешил. Яркая волна табачно-цветочных нот улавливалась даже на улице, пока Мин обходил дом, выходя к заготовленному напротив больших окон месту.       Закрутив последнюю деталь, устроив треногу винтовки на небольшом возвышении, Юнги по обыкновению проверил ветер. Он сидел на одном колене, твёрдо упираясь второй ногой в пол высокой брошенной пристройки, имея достаточно открытого пространства вокруг. Недостроенные стены удачно скрывали его от чужих глаз из-за высоты положения сравнительно с жилыми домами. Центруя мишень в оптическом прицеле, он не обратил внимания, что время на циферблате перевалило за 2:46, насчитывая новый круг секундной стрелкой. Имея хорошую прицельную картинку, альфа аккуратно вёл цель, пока не заметил периферийным зрением тёмную тень, скользящую вдоль гостиной открытой планировки, приближающуюся к охране, стоявшей поодаль от заказа.       Чимин напрыгнул со спины, обхватив ногами мощный торс, и вонзил в шею небольшой нож. Чувствуя, как под его натиском напряглись чужие мышцы, как мужчина пытался зажать рану и одновременно схватить неизвестного, омега упал на пол, перекатываясь ближе к стене, чтобы не подставиться под ответный удар или пулю. Выпуская собственный феромон, он заметил, как второй охранник нагнулся к полу, не выдерживая слишком сильного давления. Всё происходило слишком быстро. Бета, ставший центральным в сегодняшней схватке, испуганно вскрикнул, двигаясь к лестнице, ведущей из гостиной на второй этаж.       Мин перестал следить за развернувшейся дракой, просмаковав, как Чимин разделывался с их общими помехами. Сквозь огромные литые панорамные окна на оба этажа он выискивал мужчину, скрывшегося на втором. Переведя оружие в состояние огня, сняв предохранитель, он отклонился назад, чтобы освободить для себя немного пространства и взять прицел выше. Юнги не видел спрятавшегося за дверьми комнат бету, но считал секунды, слушая тихое тиканье своих наручных часов. Отмеряя предположительное время, когда цель должна появиться, он отвлёкся, снова вглядываясь в темноту первого этажа.       — Блять, да что с тобой такое… — прошипел Юнги, теряясь. Он не знал, какое решение станет правильным, мешкал, сомневаясь.       Один из охранников, скрючившись, сидел в углу и судорожно зажимал свои рваные раны, истекая кровью. Огромная хрустальная лампа раскачивалась под потолком, мерцала, озаряя комнату вспышками света, но тут же гасла. Омега лежал на полу у стены и, неестественно выгибаясь в спине, почти таял в конвульсиях, пока к нему подползал второй мужчина.       Одна за другой — мышцы то деревенели, то, наоборот, сокращались, заставляя Чимина натужно вскрикивать, подчиняя до боли сковывающему удушению. Тело горело. По всему этажу разлился густой феромон, который он больше не мог сдерживать. Тонкая дорожка крови потекла из носа, но омега ничего не мог сделать, падая в личную пропасть внутри своего сознания.       Через чёткую линзу прицела Юнги показалось, что они на мгновенье столкнулись взглядами, что было невозможно с такого расстояния, но, решившись, не в силах отвернуться, он снял положение огня и отбросил винтовку в сторону раскрытой сумки, доставая из неё небольшой резервный пистолет. Спрятав его под короткой чёрной курткой, альфа уже нёсся в низ пристройки, перепрыгивая разрушенные ступени.       «Какого чёрта ты творишь, Юнги?!» — пролетело в голове, но он уже приближался к дому со стороны пожарного выхода, где не было панорамного вида. Надеясь, что потраченные минуты не были последними, Мин посмотрел наверх, замечая выступ возле открытого окна второго этажа. Он мог бы зайти с главного входа, но это таило в себе опасность: он не знал, могут ли охранники дать отпор, возможно, они выстрелили бы сразу, как он открыл бы дверь, не оставляя ему и шанса на то, чтобы помочь омеге. Он всё ещё не знал, где скрылся бета, но надеялся, что проникнет в дом не через ту самую комнату, где тот прятался. Это бы отняло у него драгоценное время.       Заказ отошёл на второй план, как только он отбросил чётко поставленное оружие и ринулся в дом.       Карабкаясь по стене, цепляясь за декорированные выступы, он едва не свалился вниз, когда нога предательски соскользнула с маленького навеса над первым этажом. С силой толкнув рукой приоткрытое окно, Юнги ввалился внутрь, перекатываясь через голову. В комнате было пусто. Выдохнув, стараясь умерить свой пульс, он осторожно подошёл к двери и резко распахнул её, выхватив пистолет из-за спины. Осмотревшись по сторонам коридора, Мин тихо пробирался к лестнице, уже слыша кряхтение и вскрики омеги. Сердце непроизвольно сжалось. Он ощутил, как феромон Чимина откликался в его собственном — не топил, не выводил из строя, но обволакивал, цепляясь за феромон альфы почти физически. Звук, доносящийся снизу, на секунду отрезвил его. Пак кричал. Громко, надрывно, будто кто-то сминал его под прессом. Не выдерживая, наплевав на скрытность, Юнги побежал, преодолевая последние метры и ступени.       Выстрел. Один. Второй. Почти не целясь, уповая на опыт — двое охранников, подобравшихся к омеге, дёрнулись следом друг за другом, когда пули, отстреливая гильзы, пронзили их тела.       Прижав рукав к носу, сбито дыша, Юнги приблизился к омеге, падая рядом на колени. Запах чужой крови выводил из равновесия. Ощущая, как собственные руки заходились тремором, Мин пытался совладать с собой, понимая, что помощь сейчас необходима не ему.       Он смотрел на Чимина, пугаясь вида закатившихся глаз и прошибающих маленькое тело конвульсий. Дотронувшись до аккуратного лица, пытаясь придумать, чем он мог помочь, Юнги почувствовал, что тот весь облип холодным потом, а гул чужого сердцебиения был настолько громким, что, казалось, заглушал любые звуки извне.       — Пак! Очнись! Чимин! — Сильно надавливая ногтём сзади на основание взмокшей шеи, Юнги пытался вернуть того в сознание.       Омега слабо реагировал на раздражитель, мутно смотря сквозь пелену, не замечая, кто склонился над ним. В груди горел огонь: наркотик, принятый, чтобы одержать последнюю победу над Шугой, сыграл с ним злую шутку, толкая в объятия уже забытых ощущений передозировки. Чимин улавливал, как нити собственного природного феромона цеплялись за еле различимый чужой, выуживая его из пропасти, но запаха было чертовски мало.       Крича, наплевав на заметность, Юнги вдруг почувствовал, как его колено сжали маленькие пальцы — Пак слышал, хватался, но не мог выплыть из затапливающей стали.       — Что мне сделать?! Блять, скажи, что, Чимин! — По спине скатилась капля пота, пока Юнги пытался отбросить от себя чужую сущность, грозящую подавить его, не способного ответить.       Пахучая железа пропустила пульсацию. Дёрнувшись от неожиданности, Мин упал назад. Его организм пробуждался, выплёвывая остатки ошибочно маленькой дозировки блокаторов, разрождаясь новым и новым сокращением, выпуская древесные мотивы со спрятанными в феромоне переливами амбры.       Отвечая, Чимин распахнул глаза. Пытаясь сфокусироваться на чужом лице, он увидел копну тёмных волос и поблескивающие в мерцании лампы серебряные кольца в ушах. Он вылавливал детали, но никак не мог зацепиться за картинку целиком. Феромон, на который реагировал организм, был знаком, и, возвращаясь в реальность, слабо осознавая происходящее, Чимин понимал, что рядом Юнги. Сотрясаясь в новом приступе, выгибаясь в пояснице до хруста, он чётко услышал, как альфа звал его, выкрикивая имя, наверное, не в первый раз.       Вспоминая, как в темноте прихожей Пак отстранился, Юнги вдруг понял.       — Ты реагировал на мой феромон, Чимин?!       Хватаясь руками за хрупкие плечи, Мин приподнял омегу, обнимая, заставляя того уткнуться носом в свою шею.       Возле лестницы послышалось копошение, но Юнги едва ли обратил на это внимание, пытаясь окутать только начавшего откликаться Чимина собой. Обоняние будто притупилось, он почти не ощущал феромон омеги, повалившего присутствующих только своей концентрацией.       «Если ты не чувствуешь от себя этот сгусток запаха, это значит только то, что он тебе подошёл».       — Сука, я надеюсь, что тебе это тоже подошло, иначе я не знаю, что делать, — прошептал Юнги, придерживая трясущуюся светлую макушку своей левой ладонью. Железа пульсировала, всё сильнее источая гормон, завязываясь с феромоном омеги, но этого всё ещё было недостаточно.       Тонкий хруст из-под чужих ног показался слишком громким. Резко повернув голову, Юнги выхватил в очередной вспышке лампы силуэт мужчины, что медленно спускался по ступеням, держа их на прицеле. Убитая охрана вокруг явно пугала бету больше, чем губительная смесь, затмившая кислород в помещении. Концентрация запахов путала зрение, но цель не замечала этого, как и действий Мина. Больше не оттягивая, не раздумывая, он просунул правую руку с зажатым в ней пистолетом между их с Чимином телами, выводя под своим левым локтём. Секунда.       Бету, перешедшего дорогу Ким Намджуну, оттолкнуло чуть назад от точного выстрела, прошившего голову. Оставляя густой кровавый след, тот осел на пол, проезжаясь по стене.       Отбросив пистолет в сторону, теперь точно зная, что заказ выполнен, Юнги зашипел, чувствуя, как ногти вонзились в его лопатку. Омега тяжело дышал, почти хрипел, видимо, реагируя на свежую кровь. Чимина снова трясло.       — Шуга… — Сжимая веки, Пак впивался в его спину, ненадолго выныривая из транса. — Юн-ги…       По щеке Чимина побежала тонкая слеза, прежде чем тот захрипел сильнее, начиная задыхаться.       — Я… Я чувств-чувствую только свой запах. — Хватка аккуратных рук становилась сильнее, вызывая утробный рык Юнги.       Теряясь, Мин вжал омегу в свою шею почти до боли, когда тело в его руках снова начало компульсивно биться.       — Блять… — взревев, отстранив Чимина от себя, Юнги еле слышно прошептал: — Прости.       Переместив чужой вес, он обхватил горячее лицо омеги ладонями, устроив большие пальцы на щеках. Слегка надавливая за ушами холодными трясущимися руками, он отчаянно боялся ошибиться и сделать хуже.       Взгляд Чимина на секунду прояснился, и, подтянув его голову выше, Юнги впился в пухлые губы, накрывая своими.       Он целовал отчаянно, сминая податливый рот, чувствуя, как два феромона крепкими нитями цеплялись друг за друга. В стремительно нарастающей панике из-за неизвестного ощущения Юнги вжимал в себя Чимина, до исступления покусывая нижнюю губу. Хватка рук на спине становилась слабее, гул сердечного ритма оглушал, бил по ушным перепонкам. Подавшись вперёд, Мин облизнул мягкую, слегка покрасневшую плоть и проник в рот омеги языком, углубляя поцелуй, но тот не ответил. В уголках глаз скопились слёзы, ему было по-настоящему страшно. Всё ещё удерживая чужое лицо своей ладонью, Юнги выныривал из омута, не открывая глаз, целуя края улыбки, чтобы после снова нырнуть. Секундная стрелка наручных часов будто перестала бежать — поцелуй длиною в вечность. Сталкиваясь с чужим языком, Чимин слабо отзывался.       Причмокивая, сливаясь с горячим дыханием Юнги, омега рвано отвечал, раздвигая губы альфы своими. Чужой феромон проникал под кожу, выуживая его из глубокой пропасти внутри сознания. Накрывая жилистую ладонь, удерживающую его лицо, своей аккуратной рукой, Пак сжал её и почти на грани мазнул языком по нёбу альфы. Единственный стон вырвался из груди, в которой полыхало сердце, и Чимин отстранился, впуская в лёгкие разряженный кислород. Промахиваясь, он оставил смазанное касание в уголке чужих мокрых губ своими, когда его рука сползла, безвольно падая, и он потерял сознание.       Усадив Чимина на переднее сидение автомобиля, пристегнув его ремнём безопасности, Юнги в очередной раз проверил его пульс и дыхание, удостоверившись, что всё стабильно. Температура на ощупь приходила в норму, и, немного замешкавшись, Мин заблокировал двери машины и двинулся обратно, чтобы забрать свою сумку и не оставлять следов рядом с местом.       Достав телефон из кармана тонкой куртки вместе со смятой пачкой сигарет, альфа набрал номер и закурил. Быстрым шагом двигаясь к своей отправной точке, Юнги слушал раздражающие гудки, пока они не сменились тишиной принятого вызова.       — Он наркоман?       — И тебе привет, Шуга.       — Все думают, что он странный омега, а он зависимый, так ведь, Хосок?! — срываясь на крик, он поднёс ладонь к своему рту, боясь привлечь внимание и в без того неспокойной ночи.       — Что с Чимином?       — Ты серьёзно знал и ничего не сделал?       — А зачем? Мальчик делает свою работу, я закрываю на это глаза. Наши условности, не лезь.       Сжимая трубку, Юнги засопел, едва сдерживая разочарованное рычание.       — Ты такой ублюдок, Чон.       — Да ладно тебе, Юнги. Он хотел стать сильнее — он стал. Ты думал, в нашем бизнесе я буду благодетелем? Очень наивно.       Мин молчал, пытаясь справиться с собственной злостью. Мысли беспорядочно плясали в голове, подбрасывая множество выходов из ситуации, но выбрать не получалось. Путаясь в вязкости своего сознания, Юнги потянулся сбросить вызов, но выловил последнее:       — Я видел твоё лицо, ты, может, не понял, но почувствовал же, что знаешь, откуда взялся последний подтон его феромона…