Revenge

      Маленькие импульсы просачивались в каждую клеточку кожи; дёргая за нити, провоцируя лёгкие судороги, они вытаскивали в реальность. Натягивая одеяло почти на голову, кутаясь, Чимин ворочался, отчаянно цепляясь за остатки сна. Тепло скопилось в теле, играя на контрастах с воздухом в комнате, но он всё же просыпался, постепенно выныривая из омута. Умиротворение. Полностью спокойный, погружённый в обволакивающую тишину и звуки мерного дыхания рядом, он перевернулся на спину и зажмурил глаза. Солнечный луч сквозь снова незашторенное окно бил в лицо — даже по-зимнему приглушённый, всё равно яркий, окончательно рассеивающий дрёму. Лениво промычав, Чимин попытался потянуться, но сковывающая боль во всём теле позволила только дрогнуть. Конечности постепенно наливались тяжестью, следуя за пробуждением. Ёрзая, он закинул руки выше, хватаясь за изголовье кровати, и выгнулся в пояснице. Глухой стон прорвался наружу, принося лёгкость, но Пак осёкся, с испугом распахивая глаза. Резко, так же как неожиданный укол сведённой мышцы где-то на уровне таза, — это отбросило в прошедшую ночь. Касания, поцелуи, слова, запах тела. Того же, что он явно ощущал подле себя.       Медленно повернув голову, Чимин инстинктивно закусил губу, чтобы не пропустить ни единого нового звука, и замер. Картины всплывали в голове подобно карусели, но вместо аттракционных животных была лишь его сущность. Его суть. Омега — в руках альфы. Он — в объятиях Юнги.       Чужое лицо очень близко. Достаточно было протянуть ладонь, чтобы пальцы коснулись светлой кожи, прочертили линию от округлых губ вдоль скулы, к уху, зарылись в чёрных волосах, всклоченных подушкой. Но он не трогал, лишь следовал по этому пути взглядом, будто уговаривал себя поверить в реальность. «Я влюблён», — резкое признание прошедшего дня обухом по голове, но Чимин лишь ухмыльнулся. Моё. Мягкая улыбка растеклась по пухлым губам, а он, перевернувшись на бок, всё же дотронулся. Легко, самыми кончиками пальцев. Пытливо. Ладонь грела помятую щёку, пока он смаковал происходящее. Это реальность. Собственно-построенная, не продиктованная никем другим, кроме него самого, оттого ценная до невозможности. Так и не выпуская губу из зубов, прикусывая лишь сильнее, Чимин неуверенно скользнул быстрым движением к уголку припухшего рта — слишком много поцелуев, переизбыток укусов. Ликование от самого себя захлёстывало разум на пару с осознанием, кто именно послужил причиной этого, и омега одёрнул руку, прижимая её ближе к себе.       Кинув быстрый взгляд на стену позади альфы, к часам, Чимин зевнул, отмечая наступление полудня, и придвинулся к прохладному телу. Осторожно проскользнув ладонями под подмышками Юнги, сжав пальцы на его лопатках, он притиснулся вплотную, уткнувшись лбом в ключичную линию, и глубоко вдохнул. Кончик носа упёрся в ложбинку груди, а он дышал чаще, впитывая запах кожи в ядрёной смеси с табаком и вишней, погружённых в лесные ноты. Мягкость обволакивала, пронизывала вплоть до кончиков пальцев, вызывая трепет и воодушевление. Она оседала на языке, позволяя смаковать теплоту, которая занимала каждую клеточку кожи, и ничего не могло этого изменить.       Юнги дрогнул. Его мышцы сократились или же он просыпался вслед за омегой — Чимин не был уверен, но не сдвигался назад, только плотнее теснился к крепкому телу, не желая отпускать. Пак жмурился. Весь сжимался до маленькой точки, подтянув плечи ближе к шее, зарывшись носом в светлую кожу. Моё. Словно туман рассеется, этот мираж исчезнет, и он снова будет один в промозглой постели. Брошенный. Одинокий. Поломанный. И Чимин крепче зафиксировал собственные руки на чужих лопатках, чтобы убедиться в реальности.       — Привет, — прохрипел Юнги сверху, укладывая крупную ладонь на его макушку, сразу зарываясь в волосы.       — Мфм… — Потеревшись об обнажённую грудь, Чимин ни на секунду не отстранялся, размазывая слова губами по коже. — Хочу есть.       Казалось, что температура Юнги стала выше на пару градусов. Боязливо обняв омегу в ответ, тот глубже вдохнул тягучий воздух, скопившийся вокруг них, снимая сладкие остатки с кончиков его волос. Чужие движения прошивали тело дрожью, но Чимин не дёргался. Только наслаждался, улавливая каждую мелочь, закрепляя её на подкорке. Холодные жилистые пальцы на его спине, подбородок, упёртый в макушку, запах. Кожи, амбры, табака, вишни, леса… Всё в сумбурном коме, но до боли знакомое, разгаданное.       Желудок впервые за долгое время сводило судорогой. Голод пробирался выше к глотке, сковывая полностью, и Чимин принимал его с распростёртыми объятиями, наконец ощущая себя живым. Вечный холод сменялся на приятную теплоту. От чужих объятий, чувств, касаний, заботы… Всё перекидывало его на сторону жизни, отстраняя от навязчивой эмоции смерти. Запах стали давно выветрился, не оставив и следа, — чистота. Почти непорочность, если бы не краснота, до боли въевшаяся в руки, в разум.       — Ты или я? — сонно спросил Юнги, разминая плечи омеги аккуратными движениями. — Кто готовит?       «О-о-о», — сигнализировал мозг, но Чимин уже смеялся, пачкая чужую грудь лукавой улыбкой.       Медленно выпутываясь из сильных рук альфы, он на мгновенье запрокинул голову, заглядывая в чёрные глаза, и отполз чуть дальше, расцепляя собственную хватку. Всего секунда. Доверчивый взгляд Юнги. Рывок — собрав мягкий халат в хитрые складки, Чимин подтянул ноги выше всего для одного-единственного движения. Колено упёрлось в чужое бедро, усиленно выживая Мина с территории до полного поражения. Толчок. Повалив Юнги на пол, услышав характерный для столкновения звук, омега рассмеялся, перекатываясь на живот, ближе к краю кровати, нагретой противоречиво холодным телом.       — Хочу есть, — смешливо повторил он, прикусив губу, безотрывно смотря в чужие глаза. — Рамён не входил в мои планы.       Скрестив руки под подбородком, удобнее улёгшись на собственных предплечьях, Чимин почти свисал с матраса, но даже не думал помочь Юнги подняться. Он продолжал пялиться: пока альфа вставал, неловко оттягивая ткань домашних штанов, накинутых наспех ещё ночью после душа, пока искал смятую футболку, чтобы прикрыть манящий торс, что отбивался в сознании как приятный на ощупь. Смотреть, чтобы чувствовать, — его цель и слабость. Неловкое желание кружило память, путая восприятие. Обычно после подобных ночей, когда роли были распределены совсем иначе, Чимин закидывался очередной таблеткой, избегая игл и ампул, просто для общего тонуса. Просто чтобы в очередной раз показать свою силу, но теперь всё было по-другому, и громкий возглас собственного организма заставлял краснеть, пока спальню затапливал голодный вой.       — Боже, — прокряхтел Юнги, протиснувшись в горловину футболки и подойдя ближе. — Мог просто сказать, что не хочешь готовить.       Холодные кончики пальцев коснулись лба, разглаживая податливую морщинку, что появлялась лишь из-за того, что омега хмурился. Юнги очертил овал лица от одной точки, а электрические заряды прошибли тело, реагируя на мягкое прикосновение, и против воли Чимин съёжился ещё сильнее, поднимая плечи к шее. Сердце пропустило удар, нагнало в темпе, отбивая ритм всполохами о рёбра, пока Юнги пробирался ладонью в его волосы, ероша и без того запутанные светлые пряди.       — Пошли…       Чужой шёпот спровоцировал мурашки, растёкшиеся по конечностям. Мин не ждал — проскользив по спинке носа указательным пальцем, он щёлкнул им по кончику и, развернувшись, засеменил в гостиную. Слишком милый жест. Шикнув про себя, Чимин откатился обратно на подушки, укутываясь в огромное одеяло, притягивая ноги ближе к груди.       Простынь, подушка, край одеяла с одной стороны. Всё источало приятный запах. Жадно впитывая каждую крошку, словно заменяя одну негативную потребность другой, более правильной, Пак сел на постели, скрещивая ноги, ни на сантиметр не открывая тела из-под толщи ткани. Кокон. И он до безумия хотел остаться в нём, но шкворчание сковороды доносилось слишком отчётливо, а за ним в спальню проник аромат мяса и сигарет. Опустив одеяло на плечи, высунув голову, Чимин кинул взгляд через дверной проём. Чужая тень «танцевала» в зимнем солнце, проникающем сквозь окна гостиной, — Юнги перемещался из угла в угол, распространяя за собой табачный дым, но сам оставался вне зоны видимости, позволяя различить лишь силуэт. Ведясь на противоречиво привлекательные ароматы, Чимин тряхнул головой, отбрасывая волосы, что лезли в лицо, пока желудок разрождался новым воем.       — Вот чёрт, — тихо усмехнувшись, Пак прислонил ладони к животу, неверяще смакуя во рту откровенный голод.       Он не двигался. Смотрел на свои пальцы, худые запястья, любимый тёплый халат, спасавший в моменты особого холода, и пусть тело успело забыть состояние силы, как и слабости после ломок, но разум помнил. Боль, апатия, желание, обжигающее глотку, — Чимин помнил каждую секунду, но ничего из этого не было. Лёгкая слабость после ночи, иногда вздрагивающие руки, но слишком неприметно, чтобы он вообще обращал на это внимание, и голод, атакующий всё сильнее. Он смотрел на себя, будто никогда прежде не видел, — пальцы перебирали воздух, сталкиваясь с прохладой комнаты, всё ещё крепкие колени выглядывали из-под одежды, и Пак задумался на секунду: «Могу ли я перестать вспоминать о том состоянии?» В него не хотелось. Ни в негу, ни в яркие лучи, обволакивающие нутро, но, казалось, даже отрицание этого желания — тоже мысли. И он отвергал их.       — Эй, — в проходе появился Юнги, крепко затягивающийся остатком сигареты. — Ты в норме?       Чужой голос звучал обеспокоенно. Он вылетал вместе с дымом, проникал в комнату, просачивался в стены. Что-то будто сигнализировало Мину о том, что ответ на его вопрос — «нет», но Чимин уже расплывался в улыбке, постепенно выбираясь из своего кокона.       — Да, — рассмеялся он, развязывая пояс халата и стаскивая его с плеч. — Ты жарил мяско? Что?       Повернувшись спиной ко входу, Чимин стянул халат, откинув его обратно на кровать, и посмотрел назад, впитывая реакцию Юнги. Длинные пальцы яростно сжимали фильтр, пока абсолютно спокойный взгляд альфы скользил по его обнажённым лопаткам, ниже, вдоль позвоночника, что выделялся слишком отчётливо. Пак мог бы не оборачиваться — знал, что мужчина будет смотреть, но не ожидал, что настолько сдержанно. Незапланированная провокация. Всего лишь желание выйти из привычного, надеть чистую домашнюю одежду, пройти на кухню и просто поесть, не пытаясь найти в себе силы на это. Но Мин… Этот человек добавлял веселья в происходящее. Ленно передвигаясь к шкафу, омега выудил оттуда ровно сложенные хлопковые штаны на пару со свободной футболкой и, так же не торопясь, нырнул в них, скрывая нагое тело от чужих глаз. Чимин слышал шипение, предполагал, что горячий пепел рухнул с сигареты на узловатые пальцы, обжигая кожу, но не поворачивался. Он определённо мог не думать о прошлом, оставаясь в таком настоящем.       — Так что, мясо? — шутливо переспросил Пак, шлёпая босыми ступнями к выходу из спальни. Поравнявшись с Юнги, он опустил ладонь на его плечо и осторожно сжал, обращая на себя внимание. — Я так голоден.       Это крик. Почти сигнальная ракета в веренице скомканных дней, наполненных отчаянием. Склонив голову к аккуратной руке, Юнги потёрся щекой об острые костяшки и затянулся в последний раз, прежде чем сигарета сожглась до самого фильтра. Всего несколько мгновений — крошечный контакт, но такой необходимый для фиксации реальности. Уже собираясь продолжить шаг, обгоняя альфу, Чимин споткнулся, едва не теряя равновесие, но сильные руки появились почти автоматически, подхватывая его сзади за талию. Окурок полетел на пол. Потухший, неважный, пока в спину отдавалось рикошетом чужое сердце, выводя из строя своё собственное.       — Осторожнее, Ч… Чимин-а, — и это обращение как инородное, но не тревожащее. Юнги будто пробовал его на языке, считывая дрожь с тела, прижатого вплотную.       — Всё хорошо. Просто оступился, — непривычно трепетно произнёс Пак, осторожно выпутываясь из чужой поддержки. — Ты много приготовил?       Вместе с едой просыпался организм. Словно часовой механизм, он приходил в действие, всё активнее заводя шестерёнки в мозгу. Несколько плошек с закусками, рис, жареная свинина тонкими кусочками — Чимин примерялся. Оценивал, чего хотел больше, но то и дело скользил взглядом к человеку напротив. Голод. Разный. Тот, что для желудка, тот, что для души, тот, что для обжигающих воспоминаний о другой стороне своей силы. Съёжившись, Пак нахмурился. Назад не хотелось, не было ни единой причины думать о том состоянии невыносимой эйфории и наслаждения — тело не помнило этого. Но мозг то и дело подкидывал картины прошлого упоения. Отвлекаясь на мелко пережёвывающего мясо Юнги, Чимин потянулся за кимчи, неловко улыбнувшись, когда альфа столкнулся своими палочками с его.       — Прости, — выдохнул Пак, выуживая свою порцию в обход чужим приборам. — О чём думаешь? Обо мне?       Уперевшись локтями в стол, он устроил подбородок на собственных ладонях и с интересом наблюдал за сменой эмоций на лице альфы. Это забавляло. Юнги словно пытался говорить серьёзно, возвращая его в реальность каждым издаваемым звуком, но терялся при откровенно глупых провокациях. Беглый взгляд Мина скользил по нему, перетекал на расставленные тарелки, следом к окну, но уже спустя несколько мгновений мужчина дёрнулся, расплываясь в улыбке, и подцепил желанную закуску, сразу направляя её в рот. Откинувшись на спинку стула, он вздёрнул подбородок выше, и вызов в его глазах стал абсолютно очевиден.       — О тебе, — подтвердил Юнги, укладывая палочки на стол, — и не только. Думаю, насколько безопасно выходить из дома, думаю обо всём, что произошло, думаю о том, как приятно видеть тебя «чистым».       Голос, наполненный решительностью, прошибал каждый нерв. Юнги говорил открыто, не оставляя ничего себе, не утаивая, и Чимин уже не впервые проставлял в голове мысленные плюсы, подтверждая свой выбор. Ни один из них не жалел. Ни один из них не был действительно одинок. Выскребая последние слайсы мяса с плоской тарелки, омега нахмурился:       — Почему ты вспомнил о безопасности?       — Наверное, потому что знаю, что в последние три дня ты выходил из дома. Потому что мог быть не осторожен, потому что…       — Юнги, я не ребёнок, — с насмешкой произнёс Чимин, прожевав последний кусок свинины.       — Я знаю. Не было в планах как-то тебя ограничивать, но ты видел что-то возле дома? — Следом за вопросом раздался щёлкающий звук зажигалки, а над столом расплескался сигаретный дым. Юнги вдумчиво затягивался, скрестив руки на груди, то и дело поднося сжатые пальцы к губам. — Мы были тут достаточно долго, Чимин-а. Когда мы только начали, под твоим домом стояла машина. Думаю, не надо объяснять, чья она была? Следом Сумин, пешки и то, что я слышал… Блять… Ты видел хоть что-то странное, когда выходил?       Суффиксы больше не имели значения. Пак хмурился. Альфа мог называть его как угодно, хоть женатым «дорогой», это не отменяло факта чужой правоты. Предательская память не подкидывала ни одной странной картины — полупустая улица, припорошённая снегом, рандомные автомобили, проезжающие мимо. Он целиком и полностью был поглощён желанием поддержать, даже на секунду не задумавшись о том, что когда-то на Юнги напали, что Тэхён оказался в больнице, что за ним могли следить или выловить, чтобы привести к Джону, потому что время подходило к концу. Судорожно отбивая пальцами незатейливый ритм по столешнице, Чимин жевал губы, пытаясь анализировать, пока Мин продолжал.       — Я ни черта не знаю, Чимин. Знаю, что не видел никого, когда уезжал. Знаю, что всё слишком тихо, и если тогда разговор шёл о месяце, то…       «Срок подошёл», — продолжил в мыслях омега, переводя взгляд на Юнги. Проследив, как округлые губы съели очередную затяжку, Чимин резко поднялся, со скрипом отодвинув стул назад, и схватился за чужое запястье.       — Иди сюда.       Тишину разбавлял лишь протяжный звук сгорающей табачной бумаги, а Чимин тащил несопротивляющегося мужчину за собой к кабинету. Эта дверь отбрасывала во тьму. Подкидывала множество воспоминаний, сейчас ни на секунду не приятных, только гложащих, но он шёл дальше, поворачивая холодную ручку и проходя вглубь комнаты. Отпустив чужое запястье, на миг получив укол пустоты в собственной ладони, Пак ринулся к столу, пододвигая ближе к краю аккуратно задвинутый опустевший ланч-бокс с утятами. Опрокинув крышку, он кивнул альфе на него, указывая, куда сбрасывать нарастающий пепел, и отшатнулся к стене. Импульсы просачивались вдоль вен, пока Чимин тянулся к снятой пробковой доске с единственным закреплённым фото. Юнги молчал — ждал, давая ему время, и на пару с сомнениями в душе разрождалась благодарность. Прикусывая тонкую кожу губ, омега развернулся, удерживая свою ношу, что казалась тяжелее простого дерева за давностью лет и морального груза, вложенного в него.       Уложив доску на сиротливый стол, Чимин обошёл его, слегка подвинув альфу бедром, и нагнулся к закрытым ящикам. Часть старых папок лежала аккуратными стопками на полу, что-то было наспех зарыто не по своим местам, но он упрямо выуживал собранные данные, поочерёдно вытаскивая их на свет. Громко прихлопывая каждый лист ладонью, раздражаясь от вороха воспоминаний, круживших в голове, Пак сбивался со вдохов, задыхаясь от накопившейся пыли, удушливых фраз, комом вставших в горле, — тех, что он выплёвывал, попивая вино, на этом самом месте. Тех, что он вряд ли сможет повторить теперь.       — Это. — Ткнув пальцем в смятое фото в центре доски, лежащей на столе, Чимин опустил голову к груди, собираясь с силами. — Это Джон. Или Ким Мёнсу. Ли Ёджун. Ким Дан. Хренова гора имён и ни одного настоящего.       Перечисляя, он выкладывал документы один за другим, демонстрируя Юнги всё накопленное. Оцифрованные записи с камер, старые приспешники, последователи, промежуточные личности, что испарялись слишком быстро… Всё. Пальцы сминали бумагу, комкая края, но Чимин явно чувствовал необходимость в происходящем. Он должен рассказать, должен поделиться и дать полную картину, если они и правда собирались действовать вместе. Раз он и правда считал, что Юнги нужен ему.       — Ты сам следил? — подцепив очередной файл, спросил альфа. Он пытливо вчитывался в строчки отчёта, не поднимая глаз на Чимина.       — Нет. У меня есть кое-кто… Я бы сказал, что он хакер, но, кажется, его деятельность выходит за рамки одного определения.       — Тогда почему ты не узнал, где живёт этот ублюдок? Я удивлён, что ты ещё не добрался до него.       Скрестив руки на груди, Чимин присел на столешницу, слегка пододвигая всю выпотрошенную память вбок. Он смотрел на раскрытые документы, метался взглядом по сосредоточенному лицу Юнги, сжимал собственные предплечья, а в голове на ревёрсе перематывались сцены каждой смерти. Причастных и тех, кто позволил ему зайти так далеко. Кровавое месиво воспоминаний, зарабатывание каждого из которых стоило ему юности. Проследив за новой затяжкой, за тем, как жилистые пальцы без зазрения совести стряхнули пепел в некогда наполненный наркотиком ланч-бокс, Чимин выдохнул.       — Я собирал их, — прошептал он. — Поочерёдно. Знаешь, когда мне было семнадцать… Прошло ведь не так много времени, какой-то год, может, полтора, когда Сокджин предложил сделку. Потом я нашёл Хёнсу. Тот парень, что собрал всё это, — пояснил Чимин, облокачиваясь на собственные руки за спиной и усаживаясь на столешнице полностью. Их с Юнги разделяла мебель, но они всё ещё оставались на одной стороне, и это развязывало язык, наконец высвобождая тайное. — Когда господин Ким обучил меня, он уже знал всё. Знал, что мне нужно, так что он пообещал, что, если я предложу что-то стоящее, он заметёт за мной любой след и… Знаешь, он правда хорош во всей этой нелегальщине. И я многому научился у него. Было глупо лезть на рожон, пока я не был достаточно силён.       — И ты решил, что наркота — классный способ? — подняв бровь, уточнил Юнги, выдыхая дым в потолок.       — Дай-ка сюда. — Перегнувшись через стол, задев коленом бумажный хаос, Чимин коснулся чужих пальцев, проскальзывая вдоль них своими, выуживая почти докуренную сигарету. Обхватив фильтр, с силой потянув на себя, он снова сел ровно и жадно затянулся, соблазнительно пуская кольца сквозь пухлые губы. — Это мне помогло. Ты слышал про склад два года назад. Мелкие пешки, — усмехнулся Пак, снова до шипения втягивая никотин. — Хёнсу узнал, что Джон исчез с радаров незадолго до того, как я начал действовать активно, когда уже набрался опыта в агентстве. Так что я пошёл по списку.       Аккуратно доставая бумаги и раскладывая их перед Юнги, Чимин повторял вслух каждое имя, всплывавшее в мозгу. Кан Джебом. Ли Юн. Чон Хисон. Каждое из трёх обрастало рядами никчёмных людей, слепо подчиняющихся приказам, но он уничтожил каждого. Прикусывая фильтр, дожимая сигарету до конца под закипающий рык альфы, Пак уложил освободившуюся ладонь поверх чужой и выдохнул серый дым.       — Каждый из причастных. Все они. Забрали бизнес родителей, сделали из него прикрытие, и он, — палец снова указал в мерзкое полное лицо Джона, — свалил за границу, оставляя за собой вонючий след. Знаешь, чем он занимался? Дам подсказку: моя семья владела фондами помощи, одними из самых крупных в стране.       — Чимин… — Юнги явно чувствовал его напряжение. Пак не скрывал раздражения в тоне, не контролировал скорость фраз, вылетающих почти пулемётной очередью, ядовито вплетаясь в слух.       — Я расскажу тебе чем… Он торгует людьми, Юнги. Похищает, блять, людей и продаёт под прикрытием ёбаного фонда помощи!       Откинув окурок в железный ланч-бокс, едва не перевернув его, Чимин вскочил на ноги, подходя к окну. Внутри бурлила ярость. Та же, что захлёстывала каждый раз, когда чужая железа замолкала, знаменуя смерть. Та же, что вела его долгие годы. Он слышал, как Мин подошёл ближе. Улавливал шлёпанье босых ног, чувствовал запах, окутывающий полностью, но не мог остановиться. Ненависть пожирала его, отбрасывая на десятки шагов назад, напоминая об обжигающем нутро наркотике, что делал его непобедимым.       Напрягаясь под осторожными касаниями, Пак пропускал рваные вздохи, заменяя голод в воспоминаниях новой силой, сочащейся по венам. Лес заволакивал разум, пока он кусал губы, рискуя сгрызть их в кровь.       — Я говорю это не для того, чтобы меня жалели, — прошипел Чимин, оглядываясь на руку, что легла на его плечо. — Просто чтобы ты знал, с кем собираешься связаться из-за меня.       — Я никогда тебя не жалел, если честно. А надо было? — ровно произнёс Юнги, утыкаясь кончиком носа в затылок омеги. — Они ублюдки, Чимин-а. И твоя жизнь всё ещё дороже. Давай просто… не знаю… закроем это.       Тепло растекалось по шее следом за чужим дыханием на коже. Съёжившись из-за пробежавших вдоль позвоночника мурашек, Чимин откинул голову назад, укладывая её на плечо альфы, и улыбнулся.       — А мы не ублюдки, Юнги-я? — насмешливость пробиралась в каждый слог, топила буквы. — Мы убиваем просто так. Не зная причин и следствий, просто потому что нам платят за это. Так что не думаю, что мы сильно лучше, но… Я просто хочу знать, что он сдох. Что его не существует. И если ради этого мне пришлось стать ублюдком, то такая цена.       — Мне жаль… — шёпот вторил мягким прикосновениям. Юнги зарывался в его шею, притягивал ближе, обхватывая руками поперёк груди. — Но я прекрасно понимаю, во что ввязываюсь, Чимин-а.       «Нет. Не понимаешь». — Всё нутро противоречило словам, что проникали в мозг, пока руки прижимали его к крепкому телу, разгоняя кровоток. Своя «боль» всегда была особенной, била сильнее чужой, отчего Чимин не верил в то, что Юнги мог понять его от и до, но не отвергал поддержку, остро нуждаясь в ней. Он не один — эта мысль отчётливо зависла в сознании, отчаянно тонувшем в лесных ароматах.       — Неужели ты даже не заглянул в документы, когда прибирался тут? — спросил он, развернувшись к Мину.       — Это твоё. Не думал, что зайду так далеко.       Сердце суматошно прорывалось сквозь грудную клетку, наращивая темп. Чимин не сводил глаз с лёгкой ухмылки, растекающейся по губам альфы, и он вторил ей, облизываясь. Собственные ладони впивались в предплечья, а волосы мешали обзору, но он не смахивал их, оставляя мнимую преграду, давая себе возможность отгородиться.       — Не думал, что станешь моим? — тихо спросил Пак, затаив дыхание.       — Глупо, да? — покачав головой, усмехнулся Юнги. — Кажется, всё указывало на это с самого начала. Я мог бы предвидеть.       — Это смущающе.       Скрывая красноту скул, Чимин обошёл мужчину, приближаясь к столу и сгребая всё в единый ком. Папки, фотографии, задокументированные следы чужих жизней — всё летело на пол за неважностью. Оставался лишь один человек, бередящий сознание, не подававший сигналов и знаков.       — Он… он должен выползти. — Уперевшись кулаками в опустевшую столешницу, омега обессиленно выдохнул. — Я сделал всё для этого. Убил тех, кто был с самого начала, тех, кто помогал, тех, кто пособничал и был посредником. Всех. Ещё немного — и шумиха вокруг обвала капитала фонда разрастётся. Он должен приехать в Корею, Юнги-я. Но без тебя я не справлюсь…       — Эй.       Юнги снова сзади. Прикрывал спину, как готов был сделать каждый чёртов раз, когда это потребуется. Чужие ладони на столе возле его собственных — мужчина закрывал его в кокон, оберегая и позволяя совершать такие нужные шаги. Столь необходимые, чтобы успокоиться и остановиться. Его запах проникал в лёгкие, выуживал сущность, позволяя чувствовать себя нуждающимся, и Чимин шёл за ним, погружаясь в невесомое объятие.       — Чимин-а… Просто позволь помочь тебе. Я буду рядом. — Мягкие нажатия вместе с поглаживаниями расслабляли мышцы, заставляя омегу обмякнуть в чужих руках. Низкий голос держал на плаву, не давая провалиться в смутные, сумбурные, хаотичные мысли.       Картинок слишком много. Смерть. Следом ещё множество. Запах. Топящий, кровавый, преследующий. Сталь, что так давно не ощущалась под кожей. И голод.       Растерянно глядя перед собой, хватая воздух ссохшимися полными губами, Чимин развернулся в клетке такого необходимого объятия, фокусируясь на ясном взгляде напротив. Вцепившись ладонями в предплечья Юнги, он не разрывал зрительного контакта, сдвигаясь ближе под тихие нашёптывания, обещающие хороший исход.       — Я не один, — суматошно шептал Чимин, утыкаясь лицом в широкую грудь. — Больше нет… — Пробираясь почти под кожу, комкая ткань хлопковой футболки, собранную пальцами, он скользил носом по шее, вдоль кадыка, игнорируя железу, стремясь к круглому подбородку. — Я живой, блять…       Чужая дрожь перетекала на собственные руки, заволакивала два тела, стоящих слишком близко. Пак знал, как действовали его слова, понимал, что и сам рассыпался под их грузом, но не останавливался. Не мог. Прильнув ближе, он оставлял крошечные мокрые касания на линии челюсти и выше, вжимая в себя сильное тело, удерживая альфу за одежду. Сколько всего продолжало иметь значение, если он наконец чувствовал себя поистине живым? Не тенью, не призраком, стремящимся собрать бонусы ради цели, а просто живущим рядом с тем, кто этого стоил и оставлял ему выбор.       Жилистые пальцы пересчитывали позвонки, блуждая по спине, отвечая на его отчаяние. Эхо сердцебиения в ушах, казалось, пробивалось наружу, и, отстранившись на мгновенье, Чимин заглянул в чёрные глаза, немо умоляя подтвердить реальность. Пары секунд хватило, чтобы Юнги потянулся навстречу. Первым, вторым — неважно. Они соединялись в единой системе координат, не говоря и слова вслух. Мягко касаясь губами краешка чужой улыбки, Чимин поглощал в себя отданную поддержку, подаренную силу, не замечая, как сам источал въедливый сладкий запах. Мокро проскальзывая вдоль нижней губы Юнги, он обвёл её языком, подрагивая от переполняющих чувств. Доверие, осязаемая опора, влечение — этот поцелуй не был игрой страсти. Усаживаясь на столешницу, Чимин потянул чужой ворот, растягивая футболку, но плевать. Он не был готов отпускать Мина от себя — не сейчас, когда нужда в этом единении настолько очевидна. В голове мелькали миллионы мыслей, но каждая затухала под натиском желанного поцелуя, придающего уверенности. Смакуя округлые губы, отдаваясь в ответ, Чимин наслаждался тем, как сталкивались грудные клетки, как переплетались феромоны, наполнившие комнату, как руки Юнги постепенно оказывались на его теле, завоёвывая пальцами каждый сантиметр.       Альфа жался. Расталкивал собственными бёдрами колени Пака в стороны, устраиваясь между них, сминая его губы. Он не напирал, лишь стремился ответить на желание быть ближе, соединиться и расправиться со всем гложащим. Языки скользили, обводя друг друга, пока рваные выдохи через нос согревали почти отсутствующее расстояние. Глухой стук сердец под мокрые столкновения — достаточно для осознания.       Пробравшись ладонью в длинные волосы, Чимин прочёсывал пальцами пряди, убирая их дальше от лица Юнги, и, даже не видя его сквозь сомкнутые веки, знал, что он более чем реален, что он здесь. Прошипев в распахнутый рот от властного укуса, омега сдвинулся немного вперёд, съезжая на край стола, ударяясь торсом о другой и сбивая дыхание.       — Мне нужна твоя помощь, — суматошно произнёс Пак, смещая ладони на чужие скулы, обхватывая светлое лицо. Он удерживал альфу в своих руках, вынуждая смотреть на себя на расстоянии жалкого сантиметра. — Мы будем готовы к тому, что он вернётся, когда Хёнсу позвонит.       Отчеканивая каждое слово, мешая их с короткими поцелуями и покусываниями, Чимин не терял серьёзности. Не было пошлости, не было огня, заставляющего идти дальше, — только условный договор быть друг для друга, и он подписывал его собственными касаниями, ставя печать соединением губ. Омега чувствовал, как жилистые пальцы впивались в бока, реагируя на его призыв быть рядом. Юнги принимал его согласие, впитывая его под кожу и запечатлевая насмерть.       — Просто делай то, что должен, Чимин. Я поддержу твои шаги.       Шёпот Юнги разливался по щеке, проскальзывал в нервные окончания, провоцируя импульсы по всему телу, и Чимин улыбался, пряча невесомую радость в крепком плече альфы. Зарываясь в ткань растянутой футболки, он сбивал её лбом, оставляя свой запах, желая внедрить его дочиста. Пары вдохов было достаточно, чтобы умерить разогнавшийся пульс. Облизнув нижнюю губу, усмехаясь в пустое пространство, Пак сжал ладонь на чужой лопатке и выпрямился, оглядывая кабинет.       — Давай для начала закончим с тем, что нужно сделать тебе, — тихо сказал он, осторожно толкая Юнги назад и слезая со стола. — Надо переодеться.       Тихий кивок — Мин, словно заворожённый, следовал за ним, позволяя совершать такие необходимые действия, наконец отдавая контроль. Ступая по холодному полу босыми ногами, Чимин ловил растекающиеся мурашки, но не пытался останавливать их. Было что-то особенное в том, чтобы знать, что альфа шёл за ним. Стоял позади, прикрывая спину. Даже тут. В собственном доме, где царила окутывающая безопасность. Замерев на пороге ванной, Чимин развернулся, натыкаясь взглядом на Юнги, стягивающего домашнюю одежду возле дивана.       — Так быстро? — рассмеялся он, непроизвольно цепляясь за край двери. — Могу пропустить тебя вперёд.       — Не буду отказываться. — Улыбка скользнула по губам альфы, и он обогнул Чимина, ныряя в просторную уборную первым.       Шум воды гипнотизировал. Пак стоял ровно в центре — между кроватью и дверью, но это не имело никакого значения. Он пялился то на панельное дерево, то на собственный шкаф, намереваясь подготовить тёплую одежду заранее, но это меркло на контрасте с до сих пор горячей кожей, помнящей последние касания. Обессиленно выдохнув, Чимин отступил на пару шагов и уселся на постель. Ёрзая, он откинулся назад, утопая спиной в мягкости матраса, и прикрыл глаза ладонью. Хотелось погрязнуть. До безумия хотелось утонуть в поглощающем чувстве доверия. Пройдя все рубежи, стерев грани, омега чувствовал колющую необходимость в человеке, и пусть негласные печати были поставлены — это всё слишком ново.       Щелчок дверного замка вывел из размышлений, вынуждая снова сесть. Кидая сбитые взгляды на стоящего в проходе альфу, Чимин неприкрыто улыбался. Не было ничего, способного ввергнуть его в стеснение. Ни мокрые пряди, спадающие на чужое лицо, ни раскрасневшиеся от горячей воды скулы — ничего. Пак впитывал в себя картинки, мысленно фотографируя эти мгновенья.       — Я оденусь и спущусь прогреть машину, — прагматично отметил Юнги. — И, наверное, отойду за сигаретами. Сосед давно не заходил, да и надо ли. Не спеши.       Вслушиваясь в низкий тембр, ловя каждое слово, Пак поднимался с кровати, с усилием вытягивая себя наверх. Тело скопило тяжесть пойманных прикосновений, но он пытался отстраниться от них, боясь провоцировать самого себя. Стремясь в ванную, наполненную влагой и остаточным флёром чужого феромона, запечатанного на границе рецепторов, Чимин пошатывался из стороны в сторону, оставив позади приготовленную одежду. Схлестнувшись с Юнги в дверях, он быстро проскочил внутрь, пятясь боком, лишь бы не задеть разгорячённую кожу. Внутренности выворачивало наизнанку под натиском подавляющего запаха, и он был готов пойти следом за этим чувством, но сейчас от него требовалось иное. Быстро собраться, быстро привести себя в порядок, быстро выйти на улицу, усаживаясь в машину Мина, чтобы помочь тому закрыть последний рубеж — попрощаться с прошлым, таким знакомым собственной болью.       Потоки воды смывали последние противоречия. Ответственность нависала над головой, впиваясь в клетки кожи, медленно просачиваясь внутрь, но Чимин отталкивал её. По крайней мере сейчас. По крайней мере, пока чужие потребности не будут закрыты полностью. Проходясь мыльными ладонями по телу, снимая с него утреннюю негу и застоялость мышц, Чимин пытался нарисовать картинки того, как сложится грядущая встреча с прошлой жизнью Юнги.       Шампунь перекрывал зрение пенистыми разводами — омега представлял старую квартиру Виёна, хранившую воспоминания, которые предстояло перемазать в омерзевшей реальности, где старика больше не было, и это било по Юнги достаточно даже на расстоянии от некогда жилых метров. Подставляясь под лейку душа, Чимин продумывал возможные диалоги, беседуя с несуществующим альфой внутри своей головы. «Эй, что это? Тут есть твои фотоальбомы?», — он представлял, что можно было бы спросить, лишь бы отвлечь от тоскливого созерцания, проговаривал идиотские вопросы и примерял их к действительности в попытке уловить их уместность. Хотелось облегчить чужую ношу, подарить возможность пройти через всё быстро и с наименьшими потерями, но нервы комкали тело изнутри.       Пара секунд борьбы с самим собой — стирая слой влаги с запотевшего зеркала, Чимин ощутимо выдохнул. Это отражение не имело ничего общего со старым. Стекло, заменённое не так давно, не видело его прошлых мучений, не впитывало в себя картины искусственной радости, не становилось свидетелем крушений — ничего из этого. И омега улыбнулся себе, в который раз принимая изменения и мирясь с ними. Тэхён всегда говорил о том, что борьба должна становиться легче с присутствием помощи, но он отвергал эту мысль, пока Юнги не заставил его передумать. Решительно сплёвывая зубную пасту в раковину, он прошёлся языком по ряду зубов, наконец празднуя победу над собственным монстром внутри. Железа пускала импульсы по телу, внедряла аромат табака и цветов ванили в воздух, приправляя всё вишнёвым флёром, и это не отталкивало. Чимин дышал полной грудью…       — Ты больше не будешь отвратительным, — вздёрнув подбородок, сказал он. Слова оседали вместе с влагой, пропадали в интерьере, впитываясь, как главное обещание, на зло зудящему голоду собственных мыслей.       Выйдя из ванной, вытирая мокрые волосы полотенцем, Чимин огляделся по сторонам, но следов присутствия Юнги не было. Хотелось поделиться своим открытием, сказать о том, что мнимая необходимость в наркотике всё ещё витала над ним, но он действительно готов с ней справиться. Хотелось без ехидства поблагодарить и снять тонкий слой чужого запаха со светлой шеи, забирая его себе. Но альфа уже покинул квартиру, готовясь совершить последний рывок в прошлое, к единственному человеку, который знал его без остатка, и Чимин будет рядом, как Юнги был подле него всё это время.       Наспех одевшись, омега прошёл в прихожую и, поправив капюшон свободной толстовки, натянул чёрный бомбер, без раздумий ныряя в тяжёлые ботинки на шнуровке. В голове отчётливо сидела мысль о спасении собственной израненной души, о чужом вкладе, и он никогда не был сентиментальным, но учился доверять из раза в раз. Пусть он не скажет об этом Юнги, может, позже, но готовность быть рядом, взаимная, подталкивала его к выходу, устремляя навстречу к альфе, что ждал внизу.       Привычка курить была заброшена так давно. За ненадобностью, за настоящим запахом табака, прошивавшим пальцы, но почему-то, спускаясь по ступеням, Чимин не мог перестать думать о тех нескольких сигаретах, что забирал из жилистых рук, смакуя следом собственными губами. Глупо улыбаясь, он выскочил на улицу, с размаха ударяя дверь об упор и неловко оборачиваясь на громкий звук, привлекающий внимание. Плевать. Снег шапкой свалился с небольшого козырька над парадной, а он уже видел недалеко от себя припаркованную заведённую машину Мина.       Веселье излишне. Повод выйти из дома отнюдь не радостный, но мелкие иглы противоречиво впивались в сознание, заставляя думать о том, что он посвящён во что-то из жизни Юнги больше, чем кто-либо. Зардевшись, Чимин подошёл к порше, суетливо заглядывая сквозь закрытое окно, — пусто. Неясно хмыкнув, он нырнул в салон, кидая взгляд на часы на приборной панели, — прошло порядка двадцати минут, как Мин вышел из дома. Постукивая пальцами по подлокотнику, омега не спешил пристёгиваться, только прислушивался к тихо работающему мотору, постепенно заводясь от ожидания. «Да где его носит?», — выглядывая в окно, думал Чимин, кусая губы во внезапном волнении. Мерзкое чувство подбиралось к груди, просачивалось к горлу, отравляя слюну, провоцируя тошноту. Слишком долго. Притопывая ногой, он то и дело бросал нервные взгляды в разные стороны, но Мин не спешил возвращаться.       — Как будто это мне, блять, надо… — вылезая из машины спустя пятнадцать минут, пробурчал Чимин, вытащив ключ зажигания. Утопая в наметённом снегу, он сунул небольшой брелок в карман куртки, намереваясь найти альфу.       Юнги не вернулся к автомобилю, и Пак мог бы продолжать придумывать себе оправдания об очереди в магазине, о каком угодно важном разговоре, заставляющем наматывать круги в рамках одной точки, но волнение, уже одолевшее каждый угол сознания, не позволяло успокоиться. Зачёсывая волосы назад, спасаясь от ветра, он натянул капюшон толстовки, вытаскивая второй рукой телефон, но набрать чужой номер не успел — вибрация смартфона отдала в ладонь, заставляя дёрнуться от неожиданности.       Зашифрованные номера не пугали. Давно стали привычными, однако, стоя среди разгулявшейся непогоды, Пак отчего-то чувствовал отторжение к входящему звонку. Всё противоречило тому, чтобы поднять трубку, но телефон не замолкал, то потухая, то снова озаряя его белым светом от экрана. Ещё один гудок, виток сомнений, внезапных мыслей о том, что Юнги мог звонить ему, не сменив настройки телефона, — и, будто оправившись от наваждения, Чимин встрепенулся, принимая вызов.       — Где ты, блять, ходишь? — не размениваясь, выкрикнул Пак, отворачиваясь от машины, когда по спине пробежали мурашки.       — Ну привет, куколка.       Голос. Мерзкий. Затянутый поволокой смерти и давностью ненависти. Дрожь перетекала от позвонка к позвонку, струилась к рукам, провоцируя тремор, пока на лице Чимина отчётливо рисовалась гримаса ужаса. Не от страха, не от боли — от обрушившегося ожидания, томящегося столько лет.       — Ты меня слышишь, Пак Чимин? Я вот тебя — да. Ты так загнанно дышишь.       Крутясь вокруг своей оси, кидая прицельные взгляды на крыши ближайших домов, стараясь вглядеться в тёмные окна рандомных квартир, Чимин чувствовал себя под стеклом, полностью погружённый во власть гнусавого тона, изменившегося с налётом времени.       — Слышу, — задержав дыхание, прошипел он, вплотную прижимаясь спиной к машине. — Тебя сложно не услышать, Джон. Или как к тебе обращаться?       Сердце взбалмошно билось о грудную клетку, пока он сосредоточенно всматривался в горизонт, ища следы чужого присутствия под раскатистый смех, разрывающий динамик. Обволакивающее чувство опасности пробуждало адреналин, заставляло кровь бежать быстрее, напрягать застоявшиеся мышцы, будто омега готовился к прыжку. Слегка пригнувшись вперёд, Чимин задумчиво прикусил щёки с внутренней стороны и резко выдохнул, набирая привычную холодность в тоне.       — Думал, ты не объявишься. Испугаешься, — выплюнул Пак, но в ответ снова получил надменный смех, подталкивающий тошноту к горлу. Отвратительно.       — Ты же так старался, чтобы я заметил тебя. Не мог оставить без внимания. Ты стал ещё лучше с нашей встречи, мне показали. Как думаешь, может, поработаешь на меня? Отплачу тебе сполна за то, что вынудил меня вернуться в Корею. Можешь обращаться ко мне как угодно, но знаешь, в чём конфуз, Чимин-а, — мужчина замолчал, смакуя паузу, но спустя несколько мгновений звонко чмокнул губами, вызывая очередные мурашки, — тебе не так уж много придётся со мной общаться после того, как я решу, что с тобой делать.       — Ха…       Смешок вырвался сам собой. Он мог бы спровоцировать разгон всепоглощающего смеха, но Чимин всё ещё искал глазами Юнги, который мог появиться из-за угла в любую минуту. «Поездку придётся отложить», — мысль проскочила так быстро, что омега потерял начало чужой фразы, улавливая только её конец, мгновенно выпрямляясь.       — …не уверен, что он дождётся тебя.       — Что?       — Как-то ты не особо внимателен, куколка. Для человека, чей защитник в моих руках, ты слишком рассеян.       Вот оно. Ниточка цели чужого звонка, который он ждал так долго. Оперевшись спиной на дверь машины, Чимин сжал корпус телефона в ладони и задрал голову к небу, ловя мелкие уколы разогнавшейся метели. Защитник. Внутри бурлила ярость вперемешку с непониманием, но он молчал, примеряясь для лучшего ответа. Пак не верил ни единому слову, игнорировал уверенность чужого голоса, расставленные акценты — всё неважно, потому что невозможно. Он точно знал, что Юнги появится с минуты на минуту, и плевать, что прошёл почти час, как они вместе завтракали. «Это чушь», — уговаривал себя омега, возвращая взгляд на собственную парадную, но всё же сдвигаясь с места в направлении небольшого магазина. Он тянул время, шагал быстро, задерживая шумные вздохи, пока боролся с зимним ветром, пробирающимся за пазуху, лишь бы не показать Джону, что его слова поселили сомнения. Слыша, как в динамике что-то то и дело скрипело, словно человек на том конце провода постоянно двигался, Пак по инерции кривил лицо на каждый звук. Прозрачные двери уже виднелись перед ним, а сердце, казалось, и вовсе перестало биться.       — Говори нормально, иначе я кладу трубку, — голос не дрогнул ни разу, но внутренности грозились перевернуться и не встать по местам. Мысль «не верить» пульсировала в голове, а он сам подходил к витрине продуктовой лавки, единственной, где Мин мог быть, оставив машину заведённой. — У меня есть чем заняться, а к тебе я вернусь, когда у меня будет на это время.       — Но его у тебя уже нет, Пак Чимин, — хитрый тон расползался змеёй по организму, поражая лёгкие. — Альфа, что помогал тебе все эти годы… Упс. Поторопись.       — Смешно, — успел проговорить Пак в ответ на чужую насмешку, но рваные звуки уже поразили слух, знаменуя сброшенный вызов. Словно этот мужчина не боялся, ставил себя выше, но… но вернулся в страну, пусть и не сразу. Вглядываясь в пустой зал магазина, он не отрывал телефон от уха, бегая взглядом вдоль кассовой зоны и абсолютно пустых коротких продуктовых рядов. Паника. Она облепляла мышцы, затапливала разум, пока он осторожно проходил внутрь, не здороваясь с персоналом и заглядывая в каждый угол.       «Чёрт, я же не мог проебаться… не мог…»       Смартфон жёг щёку, но оторваться от него казалось чем-то невообразимым, невозможным. Пульс повторял монотонные быстрые гудки, отбиваясь по всему телу. Альфа… В магазине было пусто, как и в прогревающемся автомобиле. Пара секунд — неверящий взгляд на мобильный. Ещё несколько — и Чимин протяжно сглотнул слюну, слыша, как та эхом проскользила по горлу, прежде чем он отключился и медленно убрал телефон в карман, выходя на улицу. Мгновенье. Оглядевшись по сторонам, он тихо вздохнул, проглатывая морозный воздух. Удар сердца, ещё один… И Пак рванул к дому, спотыкаясь о наметённые кучи снега.       Ноги вязли, подошва скользила на мелких тропках, но он бежал, видя перед собой лишь маячащую дверь.       Ни разу не промахнувшись в коде от домофона, Чимин влетел в парадную, проскальзывая на гладком полу, едва не падая возле лифта. Маленький экран сменял цифры, пока кровь закипала в венах, предупреждая о срыве, потере, фиаско, но он не обращал внимания, полностью уверенный в том, что они просто разминулись. Нервно перетаптываясь, Пак запрыгнул в подъехавший лифт, суматошно нажимая на кнопку закрытия дверей, и вытащил из кармана подмёрзший телефон. Индикатор сети сбоил — полоски хаотично плясали перед глазами, пока мерное пощёлкивание, отбивающее смену этажей, выводило из себя, но Чимин уже копался в контактах, выискивая нужный номер, сразу же притягивая динамик к уху. Шипение, сбой, мелкий гудок, наконец, вселяющий надежду, а следом автоматический голос, забивающий гвоздь своим «Абонент находится вне зоны действия сети».       Выскочив из лифта, как только створки начали разъезжаться в стороны, омега ринулся к своей квартире, на ходу вытягивая руку, чтобы набрать набор цифр на кодовом замке. 16.12.23. Тихий щелчок — и, зачем-то швырнув ключи от машины на комод при входе, он, не разуваясь, влетел в прихожую, громко выкрикивая чужое имя. Дыхание тяжелело с каждой секундой, хрипом отдаваясь в грудной клетке. Снова пусто. Потянувшись за смартфоном, Чимин оставлял мокрые следы вдоль коридора, сквозь гостиную, пачкая пол по направлению к дверям кабинета. На экране всё ещё пляшущий индикатор сети, по всей видимости сбоящий после пребывания в лифте, но он намеревался найти за закрытой дверью второй, почти никому не известный, телефон, когда первый внезапно завибрировал, пугая входящим сообщением.       Зрение подводило — пелена нависала слишком отчётливо, перед глазами мельтешили яркие точки, а Чимин оседал на пол, соскальзывая рукой по стене, не в силах удержаться. Пульс топил мысли, забивал вусмерть каждым ударом по перепонкам. Выдох, но вдох не шёл, пугая до мурашек. Рвано хватая губами насыщенный феромонами воздух, он смотрел на экран смартфона, отказываясь верить в происходящее. Во входящем смс лишь короткое видео. Приглушённое, смазанное, но скребущее внутренности — Юнги у него, и этот факт путал эмоции, разрывая омегу изнутри в диапазоне между растерянностью и невероятной злостью.       — Как, блять?! — прошипел Чимин, перекатываясь на колени и упираясь руками в пол.       Порыкивая в пустоту, капая слюной на паркет, он мотнул головой, сбрасывая омут в попытке продумать грядущие шаги, варианты поиска, разгадок чужих целей, будучи точно уверенным, что единственный на мушке — это он сам, но это лишь на руку. Поднявшись одним рывком, Чимин судорожно огляделся, наконец находя ориентиры и успокаивая расшатанное восприятие отобранной реальности, когда телефон зазвонил снова.       «Сука», — зло ухмыльнулся Пак, скалясь, но палец уже нажал на зелёную иконку.       — А он симпатичный, — насмешка сквозила в каждой букве. Мужчина точно знал, куда стоило давить, как этим пользоваться, и Чимин мог быть готовым к этому сколько угодно лет, но именно сейчас это било под дых, лишая кислорода. — Как тебе такая игра, куколка? Сам он не выберется, омега ему не помощник, — Джон говорил меланхолично. С дозой праздности, но сохраняя интригу, будто подманивая к себе, но омега и без того был готов сорваться прямо сейчас. Уничтожить. Забрать. Измельчить. Неважно. — Я убью его в любом случае, так что насчёт того, чтобы спокойно поехать со мной и продаться на аукционе? М? Станешь частью фонда родителей, поэтично, не правда ли? Я даже попрошу за тебя побольше, как за товар, который проверил самолично.       — Где он? — размеренный выдох и медленный вдох. Чимин не кричал, едва сдерживал рычание, но старался не выдать себя, хоть и заведомо проигрышно.       — Видишь, который час? Я дам тебе фору. Как омеге. Сходи в душ, приведи себя в порядок, а потом приезжай, куколка.       Сквозь вызов на телефон пришло сообщение, противно повизгивая вибрацией в ухо. Скривившись, Чимин развернулся к двери и, смазанно промахиваясь мимо ручки, открыл её, проходя в кабинет. Минимум света, лишь тот, что с улицы, а он громко отбивал шаги вдоль комнаты, подходя к столу.       — Адрес у тебя есть, навыки, думаю, тоже. Может, я даже позволю твоему защитничку посмотреть, сколько ты стоишь.       — Ты мне вот что скажи, дорогой Джон, — сквозь зубы процедил Чимин, прижимая трубку к уху плечом и присаживаясь на корточки, чтобы открыть нижний ящик. — Неужели тебе даже на секунду не страшно? Ты ведь остался последним.       От резкого хохота, вторгшегося в мозг, захотелось отбросить телефон в сторону. Это издевательство. Его реальность там, где-то далеко, пока мерзкое прошлое даже не воспринимало его всерьёз. «Они думают, что ты слабый, тебе это только на пользу, Чимин», — слова Юнги как никогда кстати, пусть и задевали самолюбие, перечёркивая такой долгий путь, но омега прислушивался к внутреннему голосу, пока чужой, мерзкий, отвечал ему.       — Последним? Забавно. Есть разница, Чимин-и. Один я и один ты.       — И правда.       — Что ты можешь? Что могли эти придурки, которые не были в состоянии самостоятельно вести бизнес тут без меня? Этот альфа… Как часто ты ложился под него, чтобы он помогал?       Рука шарилась по углам полупустого ящика в поисках холодного металла. Порыкивая в унисон с дыханием, с трудом удерживая себя от едкого ответа, Чимин наконец нащупал рукоятку пистолета и, жёстко обхватывая ладонью, вытащил его на свет. Чернота оружия впитывала мрак комнаты, пока он боролся с противоречивыми ответами в своей голове. «Я трахнул столько альф, что тебе и не снилось». «Ты должен считать последние секунды до моего приезда». «Ты никто». Ни один из них не был похож на рассудительно верный.       — Даю тебе два часа, куколка. Тик-так, мы ждём тебя.       Снова гудки.       — Блядство! — С размаху захлопнув ящик, Чимин поднялся на ноги, слыша слабый треск тонкого дерева. Пальцы удерживали тяжёлое оружие с полным магазином, а он уже спешил к небольшой прямоугольной тумбе, скрытой за массивным принтером, в два шага преодолевая расстояние внутри кабинета. Туда, где что-то более подходящее.       Осторожно уложив пистолет на поверхность, он огладил ладонями деревянные грани, смакуя секунду тишины. Железа молчала, не испуская ни единой вибрации, сердце встало на несколько мгновений на пару с дыханием… Прыжок в прошлое, погоня за бурей внутри самого себя, и Чимин напористо дёрнул дверцу, открывая вертикальный ящик, пропадая в нагоняющей волне.       Он смотрел на аккуратно сложенный комплект винтовки, пока звуки и ощущения возвращались к нему, захлёстывая. Рваный ритм в ушах, удушливый запах собственного феромона, обжигающий слизистую в носу, — всего так много и сразу, а он уже вытягивал из своего пристанища дальнобойное оружие, пусть не новое, но проверенное временем. Обхватывая пальцами снятый оптический прицел, почему-то оставленный не в специальном чехле, как всё остальное, Чимин невольно сглотнул. Время не играло против него. Два часа могли показаться вечностью для того, кто ждал почти всю свою жизнь.       — Это правда мне? — неверяще спросил Чимин, глядя исподлобья на широкоплечего омегу.       Самодовольно улыбаясь, сидя на постели напротив, мужчина поправил лёгкое пальто, покоящееся на плечах, и закинул одну ногу на другую, по-свойски разглядывая каждый угол комнаты. Из-под тёмной верхней одежды проглядывала ядрёно-розовая блуза, которая рябила даже фоново, затмевая все мысли. Чимин отвлекался на яркое пятно, на тягучий голос с оттенками власти, но всё же заметил, как господин махнул рукой двум уже знакомым альфам, что всегда сопровождали его, когда он приезжал в школу-интернат, отправляя их на выход. Осторожно подвинув сумку-чехол на своих коленях, всё ещё сомневаясь, Пак едва удерживал себя от очередного взгляда напротив. Молния раскрыта, изнутри виднелось мощное и дорогостоящее оружие, а с соседней кровати доносились редкие соблазнительные смешки и ужимки, что шли в комплекте с «подарком». Вещь, что мог бы позволить себе отец Чимина, может, и он сам, если бы оставался под семейным крылом и дальше и имел бы такую необходимость.       Сокджин приходил не впервые.       — Чимин-а, солнышко, ну конечно тебе, — чужой голос лился так же сладко, как и феромон, затапливающий небольшую комнату приторным запахом.       — Я не понимаю, зачем вы всё это делаете.       В ответ только усмешка, а следом господин Ким улёгся на кровати Тэхёна, всё ещё не сводя своего взгляда. Он не прожигал, не сквозил силой, но тонко облизывал, проникая под кожу. Каждый раз, когда Сокджин приходил сюда, это чувство прошивало насквозь. Осторожно вытащив литую винтовку из сумки, избавившись от дополнительных чехлов, что выглядели не менее дорого, чем всё остальное, Чимин бережно огладил затвор. Вкусная еда, книги, подарки для Тэхёна, чтобы отвлечь внимание друга, не иначе, — всего, что он получал от этого человека, было так много за последние месяцы, что Пак успел продумать слишком большое количество причин для снисходительности.       — Нравится? — ухмыльнулся Сокджин, не стесняясь, елозя щекой по плотной подушке, наверняка оставляя свой след. — Знаешь, что она од…       — Однозарядная. Вижу. Нам нельзя хранить оружие в школе, господин Ким.       — Сокджин. Я столько раз просил тебя, Минни. — Даже надутые губы омеги не делали его менее пугающим. От Кима буквально сквозило змеиной сущностью, предлагающей хитрость в обмен на правду. — Говоришь, что нельзя, но при этом прячешь отцовский пистолет и стреляешь недалеко от этой самой школы?       Быстрый взгляд полетел отнюдь не в человека напротив — Чимин выдавал себя перед ним не впервые. По инерции взглянув на свой тайник, спрятанный в куче тетрадей и их с Тэхёном общего багажа, Пак выругался себе под нос, подкидывая винтовку и удобнее устраивая её в руках. Не было смысла играть, если даже эти карты раскрыты. Примеряясь к непривычному размеру оружия, не снимая предохранителя, он обвёл комнату через встроенный прицел, останавливаясь на омеге, что принёс это ему.       — И чего вы хотите? — тихо спросил Чимин, не сводя бесполезного прицела.       Он уже давно на стадии борьбы. Может, не так давно, как мог бы. Может, он пытался подстроиться под новые правила жизни, где был он, Тэхён и чужие родители, что взяли под своё крыло. Была та же школа, из которой теперь некуда уезжать, но это всё ещё не для него. Однажды задумавшись о мести, Чимин больше не мог избавиться от этой мысли, и в очередные каникулы, разбирая так и стоявшие запакованными вещи родителей, он нашёл свой путь, что показался правильным. Только научиться.       — Научить, — расплываясь в хитрой улыбке, прошелестел Сокджин, медленно сползая с чужой постели и направляясь к нему. Он не боялся направленного на него оружия, будто знал, что Чимин не сделает те немногие шаги до выстрела, даже не проверив заряд патронов, которых, очевидно, не было. — Опусти. У меня к тебе предложение, малыш. Только потому, что ты мне уж очень нравишься.       Удерживая в руках винтовку, Чимин аморфно закручивал болты на наклонной планке, устанавливая оптический прицел. Действия, выверенные до миллиметра. Притянув кольца крепления, проверив завал прицела, он осторожно закрутил снятые винтики, тут же примеряясь к виду из окна, выравнивая горизонт на мушке. Сердце проваливалось куда-то вниз, а в голове — почти пустота, заволочившая мысли на пару с возникшими воспоминаниями.       «Если ты предложишь мне что-то стоящее, я помогу тебе с последствиями, Чимин-и. Мы ведь можем быть полезны друг другу. Я хочу свой кусок пирога, у меня много возможностей и выходов, а ты достаточно зол, чтобы помочь мне, если я научу и сведу тебя с нужными личностями, не так ли?»       Продажа людей не подходила Сокджину, но, возможно, мужчина смог бы что-то с этим придумать, устроить. Их договорённости за давностью лет обрастали новыми и новыми ответвлениями, пока господин Ким набирал силу, а Чимин, как выяснилось, слабость. Тихо хмыкнув, Пак уложил в неприметный матовый чехол подготовленное оружие и откинул назад мешающиеся волосы. Грязные лужи под ногами уже растекались в разные стороны — снег с подошвы таял, как и его собственное терпение. Минус двадцать минут от выставленного времени, но ему казалось, что он нещадно опаздывал. Опаздывал, чтобы забрать своё.       Поднявшись на ноги, Чимин почти бесшумно покинул кабинет, удерживая в руке тяжёлую ношу, давящую плотными лямками на тонкую кожу ладони. Пульсация в шее возвращала в реальность. Спасительно выпуская феромон на выходе из квартиры, он обернулся единожды, вглядываясь в пустую тёмную гостиную, видневшуюся из прихожей. Он помечал собой пространство, оставлял частичку себя в примеси с таким родным запахом леса, что больше не мог раздражать. Моё.       Минуты утекали. Одна за другой — и двух часов, из которых оставалось лишь немногим больше полутора, теперь было отчаянно мало. Каждое действие — самостоятельное. За спиной не было агентства, Хосока, даже Юнги не был не то что рядом или на другой стороне. Он был причиной спешки. «Тупой альфа», — выругался Чимин, продолжая собственные мысли, сбегая по ступеням вниз. За стеклянными дверьми шёл снег, но он, не раздумывая, выскочил на улицу, судорожно оглядываясь по сторонам. Рождественские украшения замыливали взгляд, а у него не хватало сил на то, чтобы замедлиться.              Почти выбежав на дорогу, Чимин бездумно ступил на проезжую часть и, как только рядом показалось жёлтое такси, выставил руку вперёд, игнорируя желание броситься под колёса, лишь бы его взяли пассажиром.              Сверившись с адресом в сообщении перед тем, как назвал его водителю, он, усевшись на заднем сиденье, пристегнул ремень безопасности. Плотно облегающий, прижимающий грудь, дарящий ощущение реальности за счёт дискомфорта. «Ты так ждал этого. Ну и что, что не по плану. Ничего не меняется», — Чимин уговаривал себя. Перебирал лямки чехла, устроенного на коленях, то и дело бросая взгляды в окно, когда заметил слишком долго следующего за ними мотоциклиста.       — Снежно для мотоциклов, да? — усмехнулся он, указывая водителю на человека позади, провоцируя его посмотреть в зеркало заднего вида.       Это даже не злило. Ожидаемо. До безумия предсказуемо. Джон забрал Юнги уже во второй раз, пусть лишь первый лично, напал на Тэхёна — ожидаемо, что кто-то следил. «Какой идиот. Со всей этой слежкой продолжает думать, что я ни на что не способен». — И злило именно это. Поднимало бурю где-то внутри, рождая противоречие за противоречием, толкая Чимина на глупые поступки в противовес правильным и отработанным годами в агентстве, лишь бы он не сорвался и не выдал себя. Открыв окно почти полностью, не дав себе времени на раздумья, под вопросительный взгляд таксиста Чимин с широкой улыбкой, направленной строго вперёд, высунул руку, складывая пальцы в неприличном жесте.       Плевать. Он точно знал, что взгляд прикован к машине, и малейшее движение привлечёт внимание, но в этом и была суть. Улыбка сползала с лица, заменяясь на мелкие смешки. Один, следом второй, и вот он уже смеялся в голос, походя на обезумевшего. Снова. Пока водитель вкрадчиво смотрел уже на него сквозь крохотное зеркало, призывая скорее закрыть окно. Ещё десять минут в тишине — и через лобовое стекло уже виднелся частный сектор, куда увезли Юнги.       Домов слишком мало, несмотря на близость к центру. Между квартирой и этим местом всего двадцать минут пути короткой дорогой — отрезанное от центра облагороженной лесополосой, оно отлично подходило им двоим. Было укромным для Джона, что явно желал уйти от назойливых глаз, и удобным для Чимина, отчаянно нуждавшегося в том, чтобы совершить пусть расстроенный, но точный выстрел, не услышанный никем вокруг. Кинув свёрнутые купюры на переднее сиденье, Пак натянул капюшон на голову, скрывая светлую макушку, и вынырнул на улицу в паре поворотов от назначенной точки.       Кидая осторожные взгляды по сторонам, фиксируя немногочисленные, явно частные, камеры наружного видеонаблюдения, Чимин вытащил телефон из кармана, сверяя часы. Все и так были в курсе, что он прибудет, — не было смысла в том, чтобы осторожничать. Джон не из тех, кто стал бы обосновываться в месте, недостаточно безопасном для его грязных дел, оттого уверенность в том, что лишних людей тут не было, лишь крепла. Оставляя позади себя втоптанные следы, Пак пытался просчитать необходимое на подготовку время, не обращая внимания на всё ещё скачущий индикатор сети, — восемнадцать минут на дорогу, порядка двадцати — на подготовку оружия, итого в запасе только час с небольшим. Проходя мимо дома, соседнего от нужного, он прильнул к высокому забору спиной, выпуская натужный выдох и осматривая территорию напротив.       «Когда, блять, я вообще серьёзно делал это в последний раз?», — выругался Пак, стараясь рассмотреть детально гаражный комплекс напротив богатых домов.       В личной детальной подготовке уже давно не было смысла — всё делало агентство, и Юнги определённо прав в том, что был в этом лучше Чимина. Покусывая пухлые губы, омега удобнее перехватил сумку, то и дело посматривая на горящие окна следующего по счёту дома, и шагнул к парковке, занимавшей несколько этажей, явно рассчитанной на весь тихий, элитный район. Не чувствуя посторонних взглядов, но точно уверенный хотя бы в том, что о его передвижении сюда знали, Пак проскользнул к дуговому подъёму по этажам. Сердце почти не билось, несмотря на быстрые движения и вполне реальную одышку. Все мысли были заняты лишь двумя людьми и линией их пересечения. Джон… Юнги… Он сам — как главная точка на координатах, соединяющая лучи.       Плотнее натянув ткань, почти полностью закрыв одну сторону лица при очередной смене этажа, когда свет от уличных фонарей грозился попасть на него, Чимин перебросил чехол с оружием из одной руки в другую и остановился. Предпоследний уровень пятиэтажной парковки раскинулся перед ним тёмной пустотой. Ни единой машины, будто жители всё ещё не въехали в редкие дома, не ставили тут свои автомобили, не грозились видеорегистраторами, — смертельно тихо.       Отбивая каждый шаг чвакающими звуками из-под подошвы, Чимин подошёл к парапету, наполовину открывающему вид на злополучный особняк. Оперевшись ладонями на бетонную перегородку, он хмыкнул, сканируя взглядом окна первого этажа напротив — единственные, где был включён свет, почти панорамные, если бы не редкие углы стен, не позволяющие представить полную картину происходящего. «Ты там… Я знаю, что ты там», — проскрипев зубами, он присел на корточки, принимаясь обустраивать себе место. Звук открывающейся молнии раздирал перепонки, поролоновые липучки цеплялись за края толстовки, торчащей из-под куртки, но Чимин не обращал на это внимания. Было что-то неправильное, абсолютно противоречивое в том, как всё происходило. Установив упор треноги на парапете, настроив оптический прицел, омега протяжно выдохнул, выпуская лишнее из лёгких, прежде чем прильнул к оружию, располагая его в своих руках. Тяжесть приятно холодила, предохранитель был снят, а он ни разу не чувствовал себя таким профаном, как сейчас.       Прицел скользил по первому этажу, облизывал множество фигур, но не находил нужную. Ни одну из двух. Жёлтый свет затапливал дом, позволял пересчитать людей, одетых в неприметное чёрное, но такое выбивающееся из роскоши убранства чужого дома. Зачем-то трое у входа, двое — за диваном поодаль от окон, ещё один — у камина напротив. Чимин почувствовал, как напряжённая капля прочертила путь от виска к шее, оставляя след вдоль уха. Дрожи не было — ни в кончиках пальцев, ни в мыслях, которые отчаянно пытались вырваться из-под контроля, но омега держал их в узде, вспоминая уроки прошлого.       — Когда ты следишь за целью, идеально, если у тебя есть «карточка огня», Минни, — шёпот Сокджина расплескался по телу, пока мужчина нависал над юным омегой, помогая тому удерживать подаренную винтовку. — Но сейчас представим, что у тебя не было времени. Ты не смог подготовиться, и ты не знаешь, есть ли напротив тебя ещё один стрелок, да?       — Может, вы отойдёте? Я в курсе, как целиться, — Чимин ощетинился. В который раз пытаясь отодвинуться от господина Кима, не повинуясь его слащавому запаху, он, не глядя, выстрелил по движущимся мишеням на одном из тренировочных полигонов, сквозивших чрезмерной роскошью. Не его поляна в лесу, даже не чаща среди бурелома. — Видите? Уверен, там как минимум три из семи.       Хмыкнув, Сокджин отстранился, в мгновенье преодолевая короткое расстояние до ограничительной линии огня, и забрал у одного из работников результаты стрельбы омеги. Вдумчиво глядя в лист, он тихо хмыкал, свободной рукой теребя золотой кулон на своей шее, пока Чимин даже не думал двигаться с места, лишь передав оружие в руки тренера.       — Четыре, — протянул Ким, отдавая бумагу работнику. — И ты доволен?       — Это выше, чем я ожидал.       — В твоём возрасте я вёл движущуюся цель на ходу, попадая восемь из десяти, Чимин. — Игнорируя насмешливый тон, Сокджин подошёл вплотную, склоняясь с высоты своего роста ближе, почти к самому носу. Едва не касаясь кожи подростка, он вцепился кривоватыми длинными пальцами в его плечи, ощутимо надавливая, а перед глазами Чимина стояла лишь резьба поблёскивающего кулона. Пак не смотрел в чужие глаза, наполненные осуждением. — Если ты собрался потратить моё время, то, может, я зря это затеял и ты не хочешь отомстить?       Отвернувшись, рыкнув в запястье Сокджина, Чимин выпутался из цепкой хватки, снова отбирая винтовку у альфы, стоящего рядом. Злость застилала зрение, вела вперёд, науськанная высказанной разочарованностью.       — Предположим, что я не знаю, где кто находится, — прошипел Пак, прицеливаясь, пока работник снова включил механизм движения мишеней. — Тогда… Я должен быть быстрее, но всё же оценить общую картину и запомнить как можно больше деталей за короткий промежуток времени. — Выстрел. Гильза отлетела под ноги, но он не боролся с ударной волной, уже прицеливаясь снова. — Если разберусь с первыми помехами, то крыса, бегущая в панике, начнёт совершать ошибки и бояться, когда потеряет своих людей.       Палец почти прирос к спусковому крючку, нажимая снова и снова, пока цели разбивались в труху, разлетаясь картонными всполохами по сторонам до тех пор, пока не осталась одна хаотично движущаяся фигура, пересекающая тренировочную площадку по неизвестной траектории. Выстрел.       — Отлично, — улыбнулся Сокджин, скрестив руки на груди, вцепившись в золотой кулон указательным и большим пальцами. — Так-то лучше.       Винтовка, что лишь ждала своего часа после миллиона часов тренировок. Сознание, расшатанное ими же в совокупности с заданиями, граничащими с нормами морали и этики, искажённое наркотиками. Пульс набирал обороты, больше не поддаваясь дрессировке. Прикрыв глаза на секунду, Чимин прислушался к оглушающей тишине, восстанавливая разбитый пазл в голове. Лицо Юнги всплывало вспышками, мучило воображение, пока картинки плясали красными пятнами, пугая своей жестокостью. Выдох, следом второй, чтобы очистить мысли. Пальцы крепче цеплялись за металл, а взгляд снова устремился в чужой дом, оценивая минимальные изменения.       «Где же ты…», — отпустить не получалось. Он сам не знал, кого искал больше, но проекция Джона, что так и не появился в прицеле, отчего-то беспокоила его меньше всего. Чимин будто забыл, что должен убить его сейчас, будто это никогда не стало бы той смертью, которой тот заслуживал, и он прикусил щёки с внутренней стороны, стараясь причинить себе боль, чтобы вспомнить — путь не важен, важен лишь итог. Джон умрёт.       Вибрация заставила дёрнуться. Она теребила карман куртки, нарушая тишину, растягиваясь ядовитым звуком по телу. Не сводя взгляда с дома, Чимин потянулся к телефону, отпустив курок, сразу прикладывая трубку к уху.       — Приве-ет, куколка, — противный тон впивался в рецепторы, но омега не шевелился. — Играешь в игрушки своего альфы?       Пак молчал. Проглатывал жалящие слова, в упор глядя сквозь светлые окна. «Я тебя вижу, ублюдок», — растянув улыбку, подумал Чимин, замечая вальяжно рассевшуюся фигуру на диване. Угол слишком странный — неудобный донельзя, а в динамике лилась чужая речь вперемешку с угрозами.       — Если хочешь поиграть в бэдбоя, то не забудь, что время всё ещё идёт, Пак Чимин, а твой, как его? Юнги… Я подумываю над тем, чтобы развлечься, пока тебя нет. Или ты тут?       Нахально развернувшись, Джон показался на линии огня, точно попадая в прицел, но, улыбнувшись, быстро встал, снова уходя куда-то за толстые стены, скрываясь из виду. «Сука», — прошипел Чимин, и по прокатившемуся в трубке смеху казалось, что он сделал это вслух. Мышцы затекали одна за другой — положение давно забытое, непривычное, оттого мешающее. Голос кидал в неприятную визуализацию того, как могли издеваться над Мином, а сердце предательски ухало от желудка к горлу.       — Покажи его, — приказал Пак, и никак иначе он не мог идентифицировать свою просьбу, потому что это ею не являлось. Сталь в тоне путала, подбрасывала воспоминания о такой же, но в феромоне, и голод снова просыпался, подкидывая сомнений о верности выбранного способа мести. — Где он?       — Какую часть тела ты бы хотел посмотреть, куколка? Хочешь выкину руку за порог, чтобы ты был уверен, что не ошибся адресом? — Смех. Снова он. Раздирающий плоть на пару с разумом, пока зубы до крови впивались в нижнюю губу в попытке удержать рваный рык. — Слышишь?       Перед глазами лишь светлая гостиная. В ней всё те же лица, но не было нужного. Прислушиваясь к шуму, Чимин едва различал лёгкий топот, пытался следить за передвижениями и поймать Джона в одном из окон, но безуспешно. Тот словно избегал открытых точек, действуя слишком умно, в то же время провоцирующе.       — Слы-ыш-и-шь? — повторил альфа, а спину свело судорогой под натиском мурашек.       «Чимин-а… Чимин-а-а».       Низкий голос Юнги угадывался с первых слогов. Разбитый. Озлобленный. Словно истерзанный. В голове моментально рисовался образ, схожий с тем, когда Мин вернулся в его квартиру раненый, помеченный кровавым следом на коже. Завывания в динамике метались по громкости, поражая расшатанное восприятие, но прервались мерзким тоном.       — Достаточно, чтобы ты убедился, что он тебе не помощник? — И снова гудки, оставляющие наедине с метающимся сердцем.       — Блять! — Вскинув винтовку, перенастраивая её на треноге и в собственных руках, Чимин суматошно пытался найти цель, совершить выстрел, лишь бы всё кончилось, но гостиная сквозила пустотой.       Чужой смех и родные звуки перемешивались в голове яркими пятнами. Пот скользил под ворот толстовки, толкая к выбору. Нещадно кусая губы, из раза в раз смещая оружие. Пак хаотично двигался вдоль парапета в попытке успеть найти Джона, но тот издевался над ним, больше не показываясь на виду. Горький запах вырывался из-под одежды, пронизывал каждую клетку кожи, каждый сантиметр этажа парковки, пока Чимин боролся с разогнавшимся чувством голода и дрожью.       «Я не справлюсь…» — нервно проговорил он сам себе, отрываясь от парапета и прислоняясь к нему спиной.       Холодное оружие упёрто между коленей, а омега пытался дышать, нагоняя испуганные выдохи. Варианты роились в голове бешеным потоком, но ни один из них не выглядел достаточно реальным, чтобы привести его в действие. «Моё». «Моё. Там Моё. Он не может забрать это». Безысходность. Мысленно пересчитав всю охрану, прикинув нужное время для поимки Джона в большом доме, Чимин судорожно вытащил телефон из кармана, едва не выронив его, и посмотрел на время.       Пятьдесят минут.       В этом ТИРе он и правда проигравший. Ни одна тренировка не готовила его к тому, что за стенами окажется кто-то важный. Кто-то, из-за кого он не сможет просто умереть, не закончив.       Поднявшись на ноги, Чимин обернулся на секунду, считывая взглядом нулевые изменения сквозь окна, и опустил подбородок к груди. За прошедшие недели ткань, казалось, пропиталась насквозь смешанными ароматами, зафиксированными на подкорке. Втянув едва заметный флёр лесной коры и амбры, запечатанный в глубине сознания, отнюдь не на куртке, омега усмехнулся, прикрывая глаза. «Хорошо…» — смиряясь, прокладывая малознакомый маршрут в голове, он сворачивал винтовку в чехол, не беспокоясь об аккуратности. Руки едва заметно подрагивали под натиском принятого решения, а глаза саднило от пробирающихся наружу слёз, но он уже спускался вниз, продираемый ледяным ветром.       Хаотичные повороты не поддавались логике. Чимин смутно помнил адрес, а голод, подгоняемый волнением и злостью, лишь путал его ещё сильнее. Минуты утекали сквозь пальцы, но он упорно двигался к выходу из частного сектора, то и дело переходя на бег, стремясь скорее оказаться в нужном месте. Всё слишком просто и прозаично — он сместился. Потерял свой вектор, как и боялся. Забыл первичную цель, но больше не мучался этим, меняя приоритеты местами. В голове всплывало тёплое утро, вспоминался долгожданный физический голод, забытый в череде ломок и отчаяния, проецировалось полюбившееся лицо.       «Ты не понимаешь, что ещё раз — и ты сдохнешь?! Ты этого хочешь, придурок?!».       Трель в ушах настигла не сразу. Выбежав на дорогу, оглушённый сигналами проезжающих мимо автомобилей, Чимин оступался, поскальзываясь, выбрасывая из мыслей слишком правдивые предостережения Юнги. Он стоял в центре проезжей части, мелко озираясь по сторонам, привлекая массу внимания, но никак не мог остановить бешеный поток. Голос Мина царапал память, заставляя действовать импульсивно: дождавшись, когда машины замедлятся перед светофором, Чимин дёрнулся по направлению к жёлтому такси, не задумываясь влетая на заднее сидение, как только автомобиль почти остановился.       — Тонгли-Ро. Возле ботанического сада! — выплюнул Пак, захлопывая дверь под испуганный вскрик водителя. — Заплачу тройной тариф. Быстрее!       Красный свет сменился зелёным. Тарахтение мотора въедалось в слух, пока омега пытался отдышаться, откинув голову назад. Пальцы яростно сжимали лямки чехла — его план разрушен до основания, и он сам планировал стать такими же руинами, лишь бы прийти к нужному итогу. Радио разливалось мягкой музыкой, взмокшие волосы липли ко лбу, раздражая. Подтянув руку выше, собрав кончики прядей, отлепляя их от кожи, Чимин вгляделся в цвет собственных волос, почему-то сейчас замечая, как натуральный цвет пробирался к выбеленной части, будто ему было написано встретиться с Джоном в том же виде, что тот оставил ему. Сосредоточившись, Пак вспоминал жгучее голову чувство первого осветления, как пытался стереть с себя налёт прошлого, отвергнуть его, но лишь хмыкнул себе под нос: не вышло.       Ухватившись за вибрирующий телефон, Чимин, уже сгорая от желания выбросить его в окно, вчитался в сообщение на экране блокировки: «Твой альфа забавный. Ты уже тут? Не чувствую твоего запаха, куколка». Загнанность — то, что пытался привить ему Джон, но Пак упирался, не желая мириться с навязанной эмоцией, рыча и пугая водителя до тихой икоты. Покусывая губы, вглядываясь в пейзаж за окном, мельтешивший яркими пятнами, Чимин задумался: мог ли он сделать что-то ещё. Что-то не настолько отчаянное. Сжимая смартфон в ладони, почти слыша треск, он огляделся, уже угадывая район, в котором практически не бывал. Пульсация в шее переходила в такую же по всему телу, но медленно успокаивалась под тяжестью принятого решения.       Разблокировав экран, Чимин нырнул в сообщения, бездумно набирая текст. Он писал, затем стирал, выбирая слова, но никак не мог прийти к нужным формулировкам. Постукивая зубами, наконец определяясь в ёмких словах, он нажал кнопку отправить как раз в тот момент, когда такси остановилось, но что-то задержало его. Полоски сети хаотично скакали, а иконка сообщения горела красным, знаменуя отсутствие сети. «Чёртов район», — выругался Пак, протягивая деньги водителю, глядя на часы на приборной панели.       — Простите, вы же сейчас наверняка вернётесь в центр? Могу я написать сообщение, а то что-то со связью тут? Оно как раз отправится, когда вы отъедете. — Видя смятение в и без того перепуганном лице мужчины, Чимин вытащил последнюю купюру наличных, приправляя ей уже отданные, взамен получая телефон.       «Мне жаль. Я уже иду за тобой. Ты прочтёшь это, когда я, возможно, не смогу сказать тебе этого лично, так что просто надеюсь, ты выбрался из этого дерьма, в которое я тебя втянул. Прости, альфа. Кажется, я не смогу, но я пытался».       Обшарпанная дверь была незнакома. Возможно, заменённая, возможно, он просто никогда не обращал внимания на такие вещи. Тихо постучав, Чимин упёрся лбом в грязное дерево, выжидая ответа, мысленно отсчитывая секунды, следом — минуты, чтобы не опоздать. Он чувствовал, какую вереницу запахов оставлял за собой, как феромон клубился вокруг него удушливой волной, затуманивая разум концентрацией табака и цветов ванили, но это оставалось неважным, пока на воротнике куртки хранились фантомные остатки чужого. Их не было, он точно воссоздавал их по памяти, но отказываться от этого миража не спешил. Замок повернулся трижды, выводя из оцепенения, а затем крупные ладони втянули омегу в квартиру под протяжное шипение.       — Какого чёрта?! — поправляя очки на переносице, выкрикнул Хёнсу, впечатывая Чимина спиной в закрытую дверь. — Ты зачем…       — Сколько времени потребуется, чтобы ты нашёл номер, которого нигде нет? — перебил он, холодно смотря на испуганного бету.       Это последний шанс. Один человек, который наверняка не прошёл бы мимо, даже если бы позвонил Чимин, и это могло бы спасти. На это оставался лишь мизерный шанс, отталкивающий возможную смерть, и Пак нетерпеливо ждал ответа, уже отрывая от себя чужие руки, предвосхищая ответ.       — О чём ты? Чей? Ты собрался напрямую связаться с Джоном? Я же объяснял… Я могу засечь только его последний канал связи, как было тогда с Хисоном, так что…       — Не с ним, — отрезал омега, прерывая хаотичный поток.       Непонимание разбивалось о недостаток времени. Попытавшись пройти, Чимин почувствовал, как его снова прижали к двери. Хёнсу требовал разговора, в котором не было смысла. Рабочими оставались лишь два варианта, и внутри всё сжималось, будто готовя к тому, что только один в итоге имел шанс на воплощение.       — Сколько времени тебе нужно, чтобы найти, как связаться с Ким Намджуном? — обречённо спросил Пак, опуская голову.       Если был хоть один шанс не рисковать настолько, он хотел им воспользоваться. Плевать на распри и противоречия между покровителями, об истоках которых он не имел ни малейшего представления. Плевать на то, что он отказал Сокджину в выполнении какого-то заказа, выбирая встречу с Виёном. Плевать, что угрожал этому мужчине. Если Ким Намджун узнает, что его человека захватил кто-то вроде Джона, то, возможно, сделает хотя бы что-то, даже если не вмешается напрямую, не поверив Чимину.       — Ну… Думаю около суток, — почёсывая макушку и переминаясь с ноги на ногу, ответил Хёнсу, убирая руки от плеч омеги.       — Ясно.       — Но зачем тебе…       Чимин больше не слушал. Шёл на автомате, почти точно зная, где его цель. Отбросив сумку-чехол при входе, отодвинув бету с дороги, Пак прошлёпал вглубь тёмной квартиры, игнорируя сыплющиеся вопросы.       — Чимин! Я с тобой говорю!       Позади слышались шаги, они преследовали по пятам, пока Чимин обходил небольшую квартирку, останавливаясь то у тумбы, заглядывая в ящики, то у стола с несколькими мониторами. Время утекало, но он не спешил, уже зная, что вариант остался только один. Не спешил найти, не спешил отвечать, не спешил объяснять хоть что-то, в который раз смиряясь с самим собой.       — Солнышко, что ты ищешь? Давай я помогу, раз ты так настойчив. — До Хёнсу менял тактику. Мягко положив руку на плечо омеги, сидящего на корточках у стола, он едва ощутимо сжал его, привлекая к себе внимание.       — Когда… — пересохшее горло не позволяло сказать и слова. Чимин продолжать рыться под компьютерным столом, придвигая ближе к себе массивный блок. — Когда я забрал свой запас, я оставил тебе заначку… Не знаю почему… — Он запнулся, собираясь с мыслями. Рядом проскользнул кот, обтираясь о колени спиной, оставляя след из шерсти на одежде, но это ни капли не раздражало. Живое пятно расплывалось перед глазами, пока омега пытался сосредоточиться и обозначить ничего не понимающему Хёнсу цель своего визита. — Просто решил поделить, потому что это дерьмо слишком редкое, а у тебя… У тебя оно было бы в сохранности. У тебя кот?       Наконец разглядев животное, Чимин осторожно коснулся лоснящейся шерсти, поглаживая кота до призывно громкого мурчания. Издаваемый звук должен был успокоить, позволить отвлечься, но он напоминал дребезжание мотора, отбрасывал в такси, где пришло очередное сообщение, и Пак непроизвольно сжал шёрстку в своих пальцах, надеясь, что трель прекратится.       — Сканк, — уточнил Хёнсу, сгребая кота в охапку, помогая тому устроиться в своих руках. Чимин, как заворожённый, следил за тем, как лапы соскальзывали с предплечий беты, пока животное пыталось усесться. — Я говорил тебе… В твою честь назвал же!       Будто хотел похвастать, лишний раз ткнуть носом в его невнимательность, Хёнсу потряс кота, поднося его ближе к Паку, словно указывая на безусловную схожесть двоих, которой, очевидно, не было. Нахмурившись, бета выпустил мяукающего кота, отклоняясь в сторону, и присел рядом с Чимином, заглядывая ему в глаза. Он явно планировал что-то сказать, собирался с силами, но новый вибрирующий звук отвлёк Пака, заставив озираться по сторонам в поисках источника. Глаза сами искали живой мотор, что мог издавать похожий, — Чимин путался. Терялся в тёмной комнате, загоняя себя в ещё более тёмную нору внутри самого себя. Карман жгло, буквально оттягивало тяжестью осознания происходящего, но он потянулся к телефону, вновь звонившему в недрах куртки.       Одного взгляда хватило, чтобы нутром почувствовать личность звонившего за гранью неизвестного номера. Потрясываясь, сжимая смартфон, Пак отчаянно посмотрел в обеспокоенные глаза Хёнсу, прикусив и без того обезображенные пухлые губы. Времени не было.       — Что происходит, хён? — прошептал бета. Обхватив аккуратные ладони, он сел на корточки, вглядываясь в растерянное лицо Чимина, но то и дело бросал взгляды на мигающий в звонке экран. — Почему ты не берёшь трубку?       Слёзы собирались в глазах. Это невыносимо. Слишком нервно, слишком давяще, почти раздирающе и бесконечно назойливо. Джон играл с ним, пытался завладеть всеми мыслями, и, если бы не Юнги в его руках, у него бы ничего не вышло, но тот точно знал, чем манипулировать, пусть и не имел ни малейшего представления о том, что альфа на самом деле был не при чём. Вибрация в ладони неожиданно оборвалась. Сглотнув слюну, Чимин резко поднялся, не обращая внимания на то, что Хёнсу почти упал, теряя опору. Время кончалось, его совсем не было, и всё, что Пак мог сделать, — это следовать своему решению.       — Ты перепрятал мою наркоту, — осипше начал Чимин, утирая влажные веки рукавом. — Куда?       — Солнышко…       — У меня нет, блять, времени на препирательства! — Стоя посередине комнаты, Пак больше не сдерживался. Грозные ноты пробирались в голос, пока феромон почти затвердевал в воздухе, но Хёнсу не мог этого почувствовать. Сжимая кулаки до побелевших костяшек, стягивая с себя куртку, Чимин неотрывно смотрел на бету, одним взглядом призывая того пошевеливаться. — Джон здесь. Так что если тебе просто захотелось попробовать тоже, то давай в следующий раз, потому что это буквально моё! Ты проебался, Хёнсу. Ты не сказал, что он прилетел…       «И теперь он снова попытался забрать моё. Не делай того же…» — осталось непроизнесённым вслух, но парень уже поднимался на ноги, следуя к двери в ванную.       — Я не проебался… — бурчал тот еле слышно. — Я вообще-то даже нашёл имя. А то, что такие личности могут прибыть в страну незамеченными… тоже мне… Стоп! — обернувшись, До замер на стыке комнат. — В последний раз, когда мы разговаривали, ты явно был не в себе после этого дерьма. Чимин… Ты не объявлялся очень долго и…       — Хёнсу!       Противный звук входящего сообщения царапал слух. Прикрикнув, Чимин перевёл взгляд на загоревшийся экран, вчитываясь в расплывающиеся буквы: «Тик-так, куколка. Не думал, что ты начнёшь меня игнорировать». Швырнув снятую куртку себе под ноги, он в пару шагов преодолел расстояние до беты, проталкивая его в ванную.       — Я сказал тебе поторапливаться. Не играй в друзей, что носят парную одежду. — Пихая Хёнсу в плечо, уже по взгляду определяя путь, куда были перепрятаны последние дозы редкого наркотика, Чимин на ходу закатывал рукав. Сердце грозилось пробить брешь в грудной клетке, в голове до бесконечности пульсировал чужой голос, отравляющий всё внутри. — Доставай!       Игры кончились. Осознание собственной цели, её цены причиняло почти физическую боль. Вспоминая утро, тепло обнажённого тела в собственной постели, мягкие поцелуи и объятия, выверенные до миллиметра слова и движения Юнги, Чимин сжимался, наблюдая, как бета осторожно выуживал из потайного ящика крохотный пенал. Лёгкое позвякивание ампул внутри казалось излишне заметным. Они перекатывались под молнией, пока чужие руки передавали «тяжёлый» груз в его собственные.       — Ты очень нервный, знаешь?.. — напуганный голос До должен был отрезвить, но Чимин не вслушивался, уже вытаскивая шприц и две оставшиеся ампулы. — Ты слышал, что я сказал? Я нашёл имя, как ты и просил.       — Плевать мне на имя, Хёнсу. Выйди.       Падая на пол, как только дверь закрылась, омега обнял согнутые колени, упираясь в них лбом. В ладони горела последняя доза, которая должна была стать спасением, но вожделения от неё он не чувствовал. Теряя бесценное время, Пак продумывал наперёд следующие шаги, надеясь, что сознание и память не подведут его. Несколько миллиграмм… Угрожающая сила, которую он впервые не хотел принимать, но больше не имел выбора, понимая, что не сможет иначе прорваться в нужным дом. Под сомкнутыми веками прятался дорогой сердцу образ, что внезапно стал до безумия важным. Моё.       Округлые губы. Мягкий взгляд. Хриплый голос, которым произносились самые правильные вещи. Чимин прощался, наконец осознавая свою зависимость, желая отмыться от неё, но в противовес этой мысли кровь уже ускоряла свой ход в венах, словно весь организм только и ждал, чтобы утолить нуждающийся голод.       — Да я бы никогда и не смог, — хмыкнул Пак, цепляя зубами колпачок шприца, оголяя иглу.       Пальцы свободной руки нащупывали в пенале почти новый жгут, что всегда шёл в комплекте с его заначками, и, затянув его потуже на собственном плече, Чимин выдохнул. Пульсация железы провоцировала ускориться, разжечь пожар внутри самого себя, отдаться огню и сгореть, но осторожность нагоняла семимильными шагами, зачем-то тормозя омегу.       «Посмотри уже на себя моими глазами!»       Не в силах отвергнуть чужие слова, всплывающие в мыслях, Пак задрал подбородок, вглядываясь в едва видневшееся отражение зеркала. Его самого не было видно, лишь голая стена, и он понимал, что станет той же пустотой, стоило только сделать последний шаг. Цель… Это всегда было способом достигнуть её, совершить свою месть, закрыть омерзевшие глаза навсегда собственными руками. Облизав пересохшие искусанные губы, Чимин подтянул ладони выше, набирая вещество в шприц. Аккуратно, не позволяя ни единой капле скатиться с иглы, пролиться мимо, он продолжал считать секунды, складывая их между собой, продолжая отсчёт с того, на чём закончил, зная, что такое исчисление в корне неверно. Железа пульсировала, торопя сердце, а омега предвкушал, рисуя красные картины в воображении, надеясь только успеть.       Щёлкнув несколько раз по шприцу, сбивая лишнее с кончика иглы, Чимин туже затянул жгут, сгибаясь к своей руке. Прощупывая вену в локтевом сгибе безымянным пальцем, вдыхая поглубже, он вдруг осёкся, повернувшись к двери. Светлые волосы загораживали обзор, он всё также сидел посреди ванной, освещаемый слабой лампой вокруг зеркала, и смотрел на панельное дерево, разделявшее его и хозяина квартиры. Казалось, омега слышал, как в комнате возился Хёнсу, как мяучил его кот, как работали компьютерные блоки, — все чувства обострены в томлении, но беспокоило не это.       — Хёнсу! — выкрикнул Чимин, придерживая шприц вплотную к своей руке, но голос сорвался, прежде чем он договорил. — И-иди сюда.       Надрывно. Почти плачуще от безысходности. Он оттягивал этот момент, надеясь всё же перестраховаться, предугадать, но рассчитывать хоть на что-то уже не мог. «Ты сдохнешь, если сделаешь это ещё раз».       — Мне можно войти? — Тёмная макушка показалась из-за приоткрытой двери, но бета не спешил входить внутрь.       — Ещё кое-что… — прослеживая, как До приближался, проводя его взглядом, Чимин не опускал руки́, почти прокалывая кожу. Дрожи не было места, он собран, но рваные мысли теребили сознание, подсказывая просьбу. Присевший напротив парень выглядел сбитым с толку, но времени на то, чтобы посвящать его во все детали тоже не было. — Я должен уйти, Хёнсу. Что бы ни случилось. Ты сказал, что поиск займёт около суток, учитывая, как далеко привыкли прятать свои контакты такие люди, как Ким Намджун, но… если со мной что-то случится здесь и сейчас, первое, что ты должен сделать, — это попытаться связаться с ним. Это важно.       — Хён. — Чужая рука накрыла его собственную, оттягивая от второй, затянутой жгутом. Сколько бы серьёзности ни вкладывал Чимин в свой тон, Хёнсу всегда пытался пролезть под кожу, узнать больше, стать ближе. — Ты меня пугаешь. Что с тобой может произойти?       — Просто сделай, как я прошу. У меня нет времени объяснять и ждать, но если я помру тут, то попытайся выйти на связь с ним. Скажи, что его человек, Мин Юнги, в опасности, скажи про Джона. Если он не рискнёт ввязываться напрямую, то, может, хоть что-то сделает… Я уже ни в чём не уверен, но… — Обречённая улыбка скользнула по грустным губам. Пак цеплялся за возможно близкие отношения между альфой и его покровителем, за то, чего у него самого не было в излишке, надеясь, что, даже если он не сможет покинуть чужую квартиру, — Юнги всё равно помогут. — Кажется, это так должно работать. Не думаю, что Сокджин бы помчался за мной, но у них всё построено как-то иначе. Если сдохну, можешь занять мою квартиру. Просто вызови мне такси сейчас и выпни меня на улицу.       Махнув головой в направлении комнаты, указывая на свой валяющийся телефон, Пак прошептал пароль разблокировки, уверенный, что Хёнсу и так знал его, и вернул взгляд к руке, обмотанной жгутом. Холодные ладони беты медленно отцеплялись от его запястья, тот поднимался на ноги, безоговорочно следуя просьбе, но Чимин уже не следил. Отдалённо слышал, как парень ушёл в гостиную, как клацал по экрану смартфона, что-то говоря про перебои сети и про то, что вызовет со своего приложения, но это не имело никакого значения. Ванная давила стенами. Собиралась вокруг омеги чёрным омутом, вынуждая затаить дыхание.       «Только сейчас… Пожалуйста. Только сегодня», — прошептал Чимин, вводя иглу в пухлую вену.       Вещество спешило из шприца вниз, проникая в организм и захватывая его полностью. Жар растекался за секунды. Локтевая ямка… вдоль всей руки… перетекая дальше, к плечу, затрагивая лимфоузлы под подмышками, следом к груди. Сердце качало кровь, распространяя заразу по телу. Ритм пульса отбивался в ушных перепонках, пока Чимин отползал к стене, спеша опереться на что-то спиной. Шприц, отброшенный в сторону, приковывал взгляд. Рвано хватая воздух губами, шипя от обжигающего огня внутри, Пак запрокинул голову назад, упираясь макушкой в холодный кафель. Слюны слишком много. Не в силах проглотить и малую часть, он неумело корчился, будто никогда прежде не делал этого.       Первая встряска произошла неожиданно. Ноги дёргались сами собой, за ними дрогнули руки, и Чимин рухнул на пол, соскальзывая по стене. Тело ломало. Мертвенная сталь проникала в воздух, душа омегу до хрипов. Сердце… Предательски разгоняясь, выводя из равновесия, ему не присущего, оно оглушало собственным ритмом — Пак терял последние ориентиры. Что-то холодное касалось его запястий, но он уже не видел. Красные точки превращались в пятна под веками, и понять их казалось невозможной задачей.       — Блядство, — просипел омега, хватаясь за чужую руку, что тянула его наверх.       Органы осязания отказывались работать исправно. Горячее объятие наркотика парализовало, отметая каждый из продуманных заранее путей. Срывая дыхание, пытаясь пропустить в лёгкие больше возможного, Чимин накренился вперёд, падая на четвереньки. Под ладонями всё тот же холодный кафель, где-то над ним — скрипучий голос беты, изменившийся до неузнаваемости, а он полз к комнате, не реагируя на взрывы сознания. Суставы, казалось, ломались, их прошивало адской болью, но запах стали помогал двигаться дальше. Знакомый, убийственный аромат, что, разрушая, дарил силу, заставлял отринуть физические чувства. На один вдох четыре удара сердца — слишком быстро и громко для расшатанного разума.       — …Я позвоню в скорую! Сейчас позвоню!.. И Киму, блять, Чимин! — всё слышалось как сквозь вакуум.       Развернувшись на голос, Чимин ломано наклонил голову к плечу, опираясь на дверной проём, чтобы следом подняться, и улыбнулся. Наверняка жутко, наверняка до мурашек жутко. Глаза болели, принимая тусклый свет как самый мощный раздражитель. Шагнув назад, ближе к Хёнсу, Пак потерял равновесие, падая на колени и цепляясь за выставленные вперёд руки.       — Ты что, не видишь… — с трудом произнёс он, — я в полном порядке.       Рассредоточено бегая взглядом, не в состоянии сфокусироваться на чём-то одном, Чимин показушно откинул спадающую чёлку назад, закашливаясь от новой волны выплюнутого стального феромона, полностью погасившего табак и цветы ванили. Почти теряя сознание, проваливаясь в темноту в чужих руках, он уловил тихую вибрацию, следующую из комнаты, и почувствовал, как вдоль позвоночника скатился град пота. Точка. Лучшая встряска и выброс адреналина, снова разгоняющий почти застывшую кровь, что ощутимо загустевала прямо под кожей.       — Такси, — напомнил Пак, не слыша сбитой речи беты, смутно угадывая слова по губам.       Стоя лицом к зеркалу, он наконец видел себя, пусть и почти не различал. Всклоченные волосы, до безумия расширенные зрачки, красные следы в уголках рта. Смешок вырвался сам собой. «Да-а-а… Не отвратительный… Конечно». Прослеживая, как собственный язык снимал багряные капли, Чимин с силой толкнул Хёнсу в комнату, меняя их местами, и окончательно выпрямился. Что-то мешалось под ногами. Он ярко чувствовал нечто под своей ступней, пока голову разрывал хаотичный стук, а вдохнуть кислород становилось всё сложнее, но будто уже не обязательно. Ломано отшатнувшись в сторону, Пак с трудом наклонился, едва различая в веренице красных кругов перед глазами тот самый пенал, поднимая его с пола.       — Машина приехала? — флегматично спросил омега, не отрывая взгляда от свёртков, запрятанных под молнией. Маленькие пальцы скользнули внутрь, выуживая одинокий зиплок, наполненный несколькими капсулами, и он точно знал, что именно они хранили в себе. — Хёнсу?       Потряхивая пакетиком напротив своего лица, голодно облизываясь, Чимин вышел в комнату, пряча находку в кармане джинсов. Сила сквозила по венам, заглушая все опасения, — он чувствовал неописуемый жар, что растекался от сердца, захватывал лёгкие в тиски, мучая грудными хрипами, но мог идти, наконец усмиряя его. Почти ровной походкой добравшись до центра комнаты, омега вцепился в плечо парня, судорожно проверявшего приложение. Немые вопросы в чужих глазах забавляли. Опьяняли на пару с феромоном, сочившимся из-под кожи.       — Вот номер машины… Ты… Если ты не позвонишь мне завтра, я…       — Не позвоню, До, — отрезал Чимин, поднимая куртку и натягивая её. — Твоя работа на меня на этом закончена. Спасибо… Хёнсу. Береги себя.       Прокусывая щёки с внутренней стороны, вертясь в поисках собственного телефона, Пак окончательно сбивал ориентиры, что расплывались перед глазами. Пошатнувшись, он подхватил смартфон со стола, подкидывая его в воздухе, и гулко выдохнул, направляясь к выходу из квартиры. Ноги вязли, но с каждым шагом словно наливались уже непривычной мощью. Мышцы прошивала сталь, принося наслаждение, а он сам с жадностью проглатывал сочившийся феромон. Схватившись за дверную ручку, Чимин обернулся через плечо, не пряча сумасшедшую улыбку от парня:       — И о коте позаботься. Сегодня я закончу то, что должен был сделать ещё очень давно.       Не слыша прощаний, он громко хлопнул дверью, совсем не контролируя накатившую силу, принимая очередной бесящий входящий вызов. Тишина в динамике напрягала, нагоняя жути, но Чимин не был способен воспринимать её трезво. Голод утолялся сам по себе, уходил прочь, прятался под рёбрами, сжимая лёгкие, пока омега сбегал по ступеням вниз, рискуя хоть раз споткнуться, едва различая путь.       Прижимая трубку к уху, чувствуя, как тянуло прикрыть веки, Чимин выскочил на улицу, озираясь в поисках уже наверняка подъехавшего такси. Помехи продирали слух — были ли те в голове или в телефоне, они нещадно давили на разум, мучая скрипучим звуком. С трудом выловив очертание машины, остановившейся недалеко от ботанического сада, соседствующего с домом Хёнсу, Пак закашлялся, давясь разошедшейся метелью, ловя контрасты. Тело горело, пока холод покалывал крохотными иглами, проникая под куртку, под кожу, во все нервные окончания. Закостенело удерживая смартфон, слыша, как сквозь вакуум накрывшей волны проникал гадкий голос, омега облизнулся и занырнул на заднее сиденье такси.       — …я заскучал, куколка.       Кожаная обивка обнимала плечи. Растянувшись на весь ряд, пачкая всё снегом с подошвы, Чимин поднял руку, маша водителю, указывая движением двух пальцами ехать вперёд. Сердце затормаживало, а затем снова набирало бешеный темп, разгоняя пожар по артериям, — всё тело наливалось ядом, разъедающим внутренности. Хотелось выдрать его изнутри, сжечь всё вокруг напалмом, но он лишь усмехнулся, соблазнительно прикусывая мизинец.       — Кажется, у тебя есть ещё минут двадцать, да? — Пак не узнавал себя. Он звучал иначе, не так, как в прошлом, не так, как час назад, не так, как утром. Проскальзывая лопатками по сидению, ёрзая, он прикрыл глаза, погружаясь в черноту, развлекающую только танцующими красными пятнами. — Дай мне поговорить с Юнги.       — Боюсь, это невозможно, — усмехнулся Джон, и его тон пробуждал самое худшее, перечёркивая свершённое принятие. — Я уже поужинал, Пак Чимин. Жду тебя, чтобы встряхнуться. Твой альфа ни на что не годен, так что давай уже поскорее закончим. Хочу восполнить нанесённый тобой ущерб.       Гудки. Опять и опять. Те, что заставляли вжаться в спинки кресел под недовольное ворчание водителя. Те, что мучили память, снова отбрасывая в прошлое каждый чёртов раз, когда Джон проделывал этот трюк сегодня. Цветная вереница миражей рисовалась сама собой, утаскивала в плен, душила.       — Чим, пожалуйста… — просипел Тэхён, обнимая до почти различимого хруста костей. — Мне больно смотреть на тебя.       Запись на автоответчике началась заново. Всего лишь один гудок — и знакомые голоса снова вплетались в слух, словно ничего не произошло. Пот градом катился по коже, но друг прижимался так сильно, что прекратить этот поток казалось невозможным. Утыкаясь носом в щёку Чимина, Тэхён перебирал одной рукой тёмные пряди волос, наматывая их на пальцы, пока вторая не позволяла увеличить дистанцию между ними.       Тёплые слова папы с еле слышимыми речами отца — то, что осталось на паршивую память, отбрасывая в начало каникул, когда путь домой ещё был желанным. Сидя на одноместной постели в их общей комнате, протирая коленями хлопковое постельное бельё, Чимин не спешил уйти от настойчивых прикосновений Тэхёна. Тот был рядом — как и всегда. Приглаживая растрепавшиеся волосы, пытаясь не позволить Паку в очередной раз проиграть на повторе несостоявшийся разговор, тот молил прекратить, но запись отбилась гудком, начинаясь заново.       «Мы тебя очень ждём. Не говори отцу, но я очень соскучился, — ласковый смех папы прервался ужимками. На фоне послышался голос Миндже, который отвоёвывал сыну независимость от нежностей, но теперь не было и этого, и Чимин отчаянно нуждался в них. — Он засёк меня, но это не отменяет моих слов, Чимин-а. Сходим поужинать в твой любимый ресторанчик, когда ты приедешь? Ты наверняка вырос ещё больше за время учёбы. Ещё пара дней, котёнок. Миндже! Боже, твой отец сейчас прожжёт во мне дыру или его объятие станет таким сильным, что я не смогу говорить никогда. Перезвони мне, когда поедешь домой. Мы тебя любим».       Слёзы душили, капая на пододеяльник. Он не позвонил. Не посчитал нужным, и без того спеша домой, где уже после первой ночи лишился всего, но теперь имел хотя бы что-то. Родные голоса в динамике потёртого телефона. Гудок отбился ещё раз, и, не выдерживая, Тэхён выхватил смартфон из аккуратных ладоней, отшвыривая его на свою кровать, затаскивая Пака к себе на колени. Зарываясь в чужую шею, не находя там спасительного успокоения, Чимин взревел, захлёбываясь рыданиями, всё ещё слыша мягкий голос папы.       — Я здесь, эй… — Длинные пальцы пробегались вдоль позвоночника, пока настойчивый запах фиалок проникал в лёгкие, усмиряя истерику. — Малыш, тебе нужно удалить эту запись. Она причиняет тебе страдания.       — Я не знаю, что мне делать, Тэ-тэ.       — Просто будь со мной, я всегда рядом.       Осторожный поцелуй в щёку уже не пугал. Позволяя Тэхёну мягко проходиться по мокрым от слёз скулам, Чимин до шипения сжал ладони на чужих лопатках, прижимаясь ближе, постепенно успокаиваясь. Гудки всё ещё отбивались в сознании, но отдалялись с каждым бережным касанием, оставляя лишь призрачно-пугающий след.       — Сколько нам ещё ехать? — еле слышно спросил Чимин, упираясь рукой в водительское кресло, не видя ничего, кроме черноты кожи перед собой.       — Почти приехали, господин.       Медленно усаживаясь, глядя на натёкшую из-за снега лужу на резиновом коврике, Пак дёрнул головой из стороны в сторону, до хруста разминая шею. Он сидел в центре заднего ряда, безотрывно смотрел в зеркало заднего вида, пустое от преследования, но полное смущённого взгляда водителя. Тот почти не дышал. Чувства обострены, и Чимин с трудом слышал тихие вздохи вперемешку с сумбурными выдохами, расплываясь в улыбке, ощущая забытое влияние собственного феромона в ограниченном пространстве. Такси постепенно сбавляло скорость, а омега не мог оторваться от своих рук. Склонив голову к плечу, он разглядывал линии на ладони, казалось, взаправду видел, как от них по венам струилась сила, больше не парализуя организм, а придавая ему лишь больше уверенности.       Раздражавшие звонки и смс прекратились. Нащупав телефон в кармане куртки, Чимин взглянул на время, отмечая, что оно истекло, наконец замечая, что индикатор сети так и не пришёл в норму. «Сделал что-то…» — подумал Пак, лишний раз уверяясь в том, что Джон не воспринимал его всерьёз, перестраховываясь, наверняка только для того, чтобы отрезать возможные просьбы о помощи. «Двенадцать лет, а ты так и не узнал на что я способен». — Проведя языком вдоль зубов, он оскалился, упираясь локтями в собственные колени, и дёрнулся вперёд, когда машина остановилась.       Детали остались неважным фоном — он так близок, как никто другой способен почувствовать сладость расплаты, чужого разочарования и удивления. Он так близок к Юнги.       Вынырнув из такси в одном повороте от нужной улицы, Чимин, не дожидаясь того, чтобы машина уехала, ринулся вперёд. Маршрут уже известен, не выучен, но знаком каждым болезненным шагом, что прошивал вдоль позвоночника, вызывая шипение. Все органы, будто сжатые в тиски, горели пламенем ненависти — омега отторгал мысль о спасении, полностью принимая сторону мести. За смерть, что въелась под веки последними мучениями родителей. За каждый кровоподтёк на собственном теле. За сущность, загнанную в угол самосознания огромной травмой. За Юнги, который оказался вовлечён и мог быть ранен. За жизнь, что была отнята у него самого. Бесконечно облизываясь, стараясь унять поток желчной слюны, которая будто искала выход, чтобы уничтожить ядом, скопившимся внутри, Чимин ломано шагал ровно по центру улицы, погружённой в сумерки, утирая рот рукавом.       Всё смешивалось. Мысли слишком разбросаны — от детства в юность, в настоящее, снова в прошлое, где не было места состоянию без наркотика, что мог бы спасти ещё тогда, но и убить раньше. Он сгорал заживо, отвергая агонию во имя спасения и оправдания. Своего человека, себя, своей зависимости и жизни. Пригнув подбородок к груди, Чимин исподлобья пытался разглядеть путь, но яркие пятна загораживали обзор, перемешиваясь с льющимся светом из огромных окон вражеского дома. Рык поднимался сам по себе. Инстинктивно, животно. Он почти на месте — жалкие секунды до той самой встречи, и Чимин почти насильно заставлял себя думать о Юнги, а не о Джоне, выделяя красным основную цель.       — Ублюдок сдохнет в любом случае, не отвлекайся. Найди Юнги, — проговаривал вслух Пак, чувствуя нарастающий жар в теле. Стягивая с себя куртку, проходя через номинальный забор вокруг дома, он отбросил её под ноги, едва не споткнувшись, когда сознание на секунду помутилось, развеивая чёткую картинку перед глазами.       Сердце. Бьющееся, вырывающееся сквозь кости и кожу. Рвущееся наружу в связке с мощным стальным запахом, окружившим его. Нервно зачёсывая светлые волосы назад, не позволяя ничему мешать, Чимин приблизился к входной двери, точно помня количество человек внутри. Трое у входа, двое за диваном, один у камина и Джон, прячущий Юнги и скрывающийся сам. Протяжно промычав, уткнувшись носом в собственное плечо, Пак пытался выбрать наилучший вариант, как зайти, как убить, как найти, но отдавал всё на импровизацию, больше не в состоянии мыслить чётко.        Пальцы коснулись железной ручки — он замер, оттягивая мгновение встречи. Переведя взгляд наверх, заглядывая в центр объектива камеры над крыльцом, Чимин хищно улыбнулся, сужая веки мимикой. Смех вылетел сам по себе. Это невозможно контролировать, это бесконечное предвкушение. На пробу толкнув дверь вперёд, он выдохнул весь воздух из груди — открыто. Его ждали.       Шаг. Ещё один. Подошва пачкала светлый мрамор, бесящий дороговизной с первой секунды, как он увидел его. Железа пульсировала без остановки, выплёскивая ядрёные пары стали и фантомного табака, пока Чимин ступал в дом, разглядывая изнутри ту же обстановку, что видел сквозь оптический прицел. Зрение и слух путались, сквозили наигранностью фантазии, но яркое пятно манило к себе белым цветом. Джон…       — Ну привет, куколка, — выплюнул Чимин, цепляясь взглядом за ослепляюще светлый костюм.       Он стоял на месте. Не двигался, чувствуя множество глаз на себе, но сам был сконцентрирован лишь на одной фигуре. Этот человек сидел на диване. Вальяжно, словно ничего не беспокоило его, а Пак едва не сгибался под натиском наркотика, поражающего организм, распространяя удушливый запах вокруг. Сумасшедшая пульсация поражала тело, изгибала его, но Чимин держался, стойко вынося каждый из болевых уколов, всё ещё стоя ровно. Мерзкая ухмылка запечаталась в сознании — единственное, что он заметил на лице Джона, прежде чем услышал звук снятия пистолета с предохранителя.       Щелчок.       — Подведите его ко мне, — ехидно произнёс мужчина, растягивая буквы.       Диван на виду. Достаточно ринуться вперёд и захватить желанную цель, изничтожить, но Чимин не спешил. Было кое-что поважнее. Чувствуя, как в мышцы вплеталась сталь, обещая поддержку, он расплылся в безумной улыбке, глядя на человека, убившего его суть. Между ними всего несколько метров. Белый костюм Джона — как самый яркий ориентир в подводящем зрении, но слух обострён до невозможности. Взведённый совсем близко курок провоцировал рассмеяться, но омега не издал ни единого звука.       — Не стрелять, — ухмыльнулся Джон, глядя на одного из своей охраны, направившего пушку в висок Пака. — Хочу распознать его запах. Ко мне.       Он командовал. Раздавал приказы, будто это имело хоть какой-то вес для Чимина. Расслабленно рассевшись в центре длинного дивана, альфа, казалось, смаковал каждую секунду, но резко осёкся, взбудораженно подаваясь вперёд.       Бодигард подошёл ближе, шагнул в личное пространство, попадая в омут цепкого феромона Чимина, теряя твёрдость движений. Омега видел, как мужчина в чёрном строгом костюме попадал в его сеть, и лишь хмыкнул, точно зная, что последует за этим. Выставив руку в сторону, ловя чужую шею в захват своих пальцев, Чимин сжал их, сминая грубую кожу одного из охранников Джона. Не отрывая взгляда от своей главной цели, он продолжал давить на горло подошедшего, едва ли замечая, что сила просочилась сверх меры, и он уже поднимал крупного мужчину над полом, удерживая его лишь одной рукой. Животная суть проскальзывала наружу, изменяя сознание, но Пак не мог контролировать это. Пальцы пронизывали взмокшую кожу, впиваясь насмерть, — он не слышал хрипов. Пульс заполнял сознание, пока чужая кровь струилась от запястья вдоль предплечья, пропитывая рукав толстовки изнутри.       Это открывало новые горизонты. Пророчило новый исход. Возбуждало естество. В голове призывно отбивались последние слова — «Приведите его сюда», а Чимин лишь нажимал сильнее, чувствуя, как фаланги достигали артерий, провоцируя новые кровяные потоки, уничтожающие чужую жизнь. Жадный феромон топил огромную гостиную, поглощал все оставшиеся запахи, кроме одного единственного, ведущего, вступая с ним в активную борьбу, пока омега глубже впивался пальцами в уже рассечённую шею одного из охранников. Ещё двое совсем близко, трое поодаль — напротив, возле Джона, но время больше не имело значения. Оно разбивалась о глухую стену сознания, которое разъедалось мощной дозой изнутри. Новая пульсация прошлась по телу, заставляя вздрогнуть, хватка ослабла, и следом до Чимина донёсся притуплённый звук падения. Секунда — повернувшись влево, он завис на багровой луже, растекавшейся от вспоротой голыми руками шеи. Вторая, третья — Пак безотрывно следил за движением пятна. Оно разрасталось, захватывая светлый пол, а под веками отпечатывалось подтверждение собственной силы. Железа отчаянно грозилась прожечь кожу, разгоняясь в сумбурном темпе вибраций, выплёвывая новые и новые порции стального запаха.       — Так и где он? — медленно поворачиваясь в сторону дивана, спросил Чимин, не задирая подбородка. Всего один ответ — и он будет готов уничтожить здесь всех, чтобы после добраться до Юнги. Забрать своё.       — Занятно, куколка…       Чувства притуплялись. Собственный запах проникал в каждый уголок дома, топил всё вокруг. Следом за обострённым обонянием отключалось зрение. Вспышками, тёмными всполохами, оно позволяло лишь частично выхватывать происходящее, но осознание нагоняло в ускоренном ритме, стимулируемое наркотиком. Всего один шаг вперёд — и излишне громкий шорох разрезал слух — ещё одна проекция влияния на организм. Чимин почти не видел, но слышал, как двое оставшихся у входа людей кинулись в его сторону. Джон не спешил отвечать, отмалчивался, хищно глядя на омегу, и только в секунды ясности Пак ловил с ним зрительный контакт, отвечая убийственным взглядом.       Руки. Множество рук цеплялось за его плечи, шею, торс, мешая двигаться в центр комнаты.       — А это даже интереснее, чем я думал, — голос не был наигранным. Ноты искреннего любопытства проскальзывали в тоне альфы, что продолжал сидеть на диване, не позволяя оставшейся тройке напасть и скрутить омегу.       Тяжёлый удар прилетел справа, почти выбивая плечевой сустав, но Пак успел податься вперёд, смягчая возможную травму. Входная дверь совсем близко — он не успел пройти вглубь дома, почти сразу забрав чужую жизнь и рискуя оставить свою. Двое нападали не раздумывая. Чимин пытался сканировать приёмы, пытался предугадывать, но бередящий разум вопрос стоял в голове слишком отчётливо: «Где он?» Казалось, он повторял его из раза в раз, но рот отказывался слушаться, не выпуская ни звука. Пригнувшись к полу, уперевшись в него ладонью, Чимин избежал удара сжатого замка ладоней сверху, путая противников. Двое альф, очевидно. Один чуть выше — Пак вернулся в прежнюю точку, отступив на шаг назад. Второй ниже, но шире, явно набиравший очки в спортзале, качая мышцы и расходясь в спине. Позволяя охране наступать одновременно, провоцируя их двигаться в едином темпе, омега расплылся в безумной улыбке, снова кидая взгляд на Джона, повторяя вслух вопрос:       — Где Юнги?       Зрение выловило лишь движение тонких губ мужчины, слух начал подводить, скрывая слова. Не заметив стремительного приближения, снова погрязнув в ярких пятнах под веками, Чимин согнулся, когда тяжёлый кулак прилетел в солнечное сплетение, выбивая крохи дыхания. И без того нестабильное, оно стремительно сбилось, не позволяя кислороду попадать в лёгкие. Удар, следом ещё один. Неосознанно позволяя подобраться к себе, Пак прокручивал в голове немой ответ «Нигде», выплывший из тонкого рта альфы. Время тянуло за собой в пучину. Пропуская точные удары, не в силах справиться с натиском силы, что поглощала его тело и разум, Чимин держался, только чтобы не рухнуть на колени, превозмогая боль. Кулак под рёбрами, колено возле челюсти — кожа рвалась под резкими движениями обученных людей, а он ухмылялся, насыщаясь феромоном, смешанным с собственной кровью. Тело горело. Он устал. Сгибался. Вес тянул вниз, к полу, где занимали место кровь первого умершего и крошечные капли, сорвавшиеся с открытых свежих ран Пака. Красное месиво под ногами почему-то рисовалось более обширным. Кинув взгляд вниз, найдя своё отражение в багряном пятне, Чимин растёр носком ботинка край лужицы, пока на спину запрыгнул тот, что был крупнее.       Слабо слыша чужую речь, Пак вылавливал обрывки: «Почему он на ногах?», «Омеги разве могут так долго держаться?» — но всё это потухло с мощной волной, выплеснувшейся из самого центра хрупкого тела. Казалось, что двоих мужчин одновременно отбросило в стороны, но Чимин не был уверен в том, что это не мираж. Небывалая лёгкость толкала его выше, заставляла выпрямить спину, чтобы увидеть… Альфы не нападали. Пошатываясь, переминались, не в силах совершить шаг к нему, вдыхая пропитанный воздух всё глубже. Сталь концентрировалась вокруг омеги ядовитыми клубами, но выделяла маркером каждую рану, пробуждая адскую боль, увеличенную стократно. Рёбра горели, как и все отбитые органы, что, казалось, были готовы остановить свою работу в любой момент. Облизнувшись, не смея больше медлить, Чимин с придыханием усмехнулся и, шипя, двинулся вперёд.       Ноги не слушались. Совершали собственные шаги, отточенные до невозможности. Он достиг автоматизма, усмиряя боль. Никто не смог бы предугадать траекторию — Пак слишком быстр. Нечеловечески быстр, почти молниеносен. Сердце гнало кровь по артериям, позволяя шевелиться. Настигнув нападавшую двойку, что медлила, омега взмахнул ладонями, впиваясь пальцами в обе макушки и сталкивая мужчин лбами грубым ударом. Плечи заныли в ту же секунду. Казалось, он крошился сам от каждого нанесённого увечья, но не останавливался. Чимин мало что видел — всё мелькало так, как если бы огромная люстра над диваном попеременно гасла, погружая гостиную в темноту. Капилляры в глазах лопались почти физически, создавая красную преграду между ним и реальностью. Ухватившись за шею альфы, что выделялся ростом, Пак отбросил его в сторону, едва отвлекаясь на звук удара тела о стену, и принялся за другого.       Сопротивление вялое. Или же Чимина путал дурман, нападающий так же, как человек напротив. Чужой кулак просвистел возле лица, но телохранитель явно терялся в атаке сильного запаха, замедляющего движения. Не сдерживая улыбку, омега шагнул ближе, бегая сумасшедшим взглядом по широкой фигуре: крепкая шея выделялась особенно ярко. Пак почти слышал пульсацию чужой железы, уже мечтая остановить её ход. Ладонь взлетела вверх — и кривоватый нос альфы взорвался брызгами крови. Не позволяя очухаться, простонав от ответной боли по всему телу, Чимин нанёс удар ногой, отбрасывая противника на угол стоящей рядом тумбы, и шагнул ближе.       Кожа рвалась от выплесков феромона. Смешивая свою «заражённую» кровь с чужой, Пак взревел, мертвенной хваткой фиксируя челюсть коренастого мужчины в своих пальцах. Хруст прошиб всё тело холодным потом. Сжав ладонь и дёрнув ею в сторону, уводя за собой лицо альфы, Чимин не дрогнул ни на секунду, ломая крепкую кость одним движением. Рык прорвался сам собой. Он не был уверен, чей именно, но зеркальная боль атаковала его. Оттолкнув от себя едва дышащего противника, перепачканного алыми пятнами, Пак трясущейся рукой пролез в карман джинсов, что горел не меньше него самого. «Нельзя чувствовать боль. Её нет», — уговаривал он сам себя, с трудом выуживая зиплок и пробираясь к наркотическим капсулам. Спасение. То же, что и смерть, — в одном флаконе, но он уже проглатывал оставшиеся таблетки, запрокинув голову назад.       — Я спрашиваю тебя в последний раз, — сипло произнёс омега, шагая к дивану. Всего несколько метров — и они будут рядом. Плевать на оставшуюся охрану, плевать, что высокий мужчина ещё подавал признаки жизни, отступая от стены, ломано двигаясь за ним. — Где мой альфа?       Боль отпускала, отдавая место мягкости. Он словно погружался в поролоновый вакуум, полностью впитавший разрушающие чувства. Клацнув зубами в пустоту, Чимин резко развернулся, хватаясь двумя руками за голову преследователя, слитым движением сворачивая тому шею. Вместо болезненных уколов в душе поселилось предвкушение на пару с наслаждением. Это сводило с ума, и Пак натужно улыбался, не в силах перестать, возвращаясь к Джону, что уже привстал с сиденья, полностью поглощённый произошедшим.       Развлечение для моральных уродов. Будучи тем, кто устроил расправу, Чимин впитывал страстно увлечённый взгляд на себе, ловя восхищение своей главной цели тем, как он убивал его же людей. Ближе и ближе. Метры между ними сокращались стремительно, пусть сознание и помутнилось под влиянием новой дозы, захватывающей мозг. Пульсация. Ещё одна. И чужой голос уже как мираж, но Пак ловил каждый слог.       — Так увлекательно и просто, — медленно проговорил Джон, полностью поднявшись с дивана. — Так легко обвести вокруг пальца омегу… Вы такие сентиментальные. — Белое пятно его костюма расплывалось перед Чимином, но и позволяло сконцентрировать взгляд на силуэте, пока мужчина повернулся к одному из стоящих рядом альф, махнув головой в сторону парня. — Попробуй выстрелить в него.       Взведённый курок отчётливо выделился в сознании, но Пак не останавливался, переставляя тяжёлые ноги, неся себя дальше. Сначала до него долетел запах огня. Осязаемый, точный. Пальба намеревалась стать монотонной, но он уже был готов. Мозг реагировал мгновенно, подгоняемый адреналиновым вбросом. Чимин не чувствовал, как пули прошивали тело, был уверен, что это не так, уклоняясь от медленных потоков из чужого пистолета. Что-то струилось под одеждой, но он не отвлекался. Не сводил взгляда с нечёткой фигуры, издававшей звуки.       — Как я и думал… — улыбка сквозила в голосе Джона, а он продолжал, объясняя: — Достаточно было заглушить твою сеть и настроить точечную переадресацию на приём единственного номера. Моего. И ты примчался сюда, готовый на всё, чтобы я мог разобраться со всем беспорядком, что устроил ты и неучи, которые назывались моими партнёрами. Но я даже не думал, что всё сложится так, куколка. — Он засмеялся. Рвано, хрипло, пугающе, задавая вопрос, который скрутил все органы. — Твой запах. Как давно ты на моём дерьме, малыш?       Выстрел прервал речь. Чимин блокировал чужие слова, отказываясь воспринимать их всерьёз под натиском пуль, что рикошетили в стены светлой гостиной, уничтожая роскошь. Он прибавлял своего беспорядка, капая кровью на мраморный пол. Тройка альф впереди Джона не смущала ни секунды. Подставляясь под град, Пак успевал менять траекторию своих движений, действуя достаточно хаотично, чтобы не позволять попадать в себя. Одним болезненным прыжком преодолев расстояние до первого чёрного костюма, выделившегося на контрасте с белым, Чимин поднырнул под занесённую руку и, не контролируя силу нажатия, ломая «хрупкие» кости, развернул одного из охранников к остальным, направляя своими ладонями горячий пистолет в их сторону и прикрываясь альфой как живым щитом.       — Г-где… Где Юнги, блять?! Что за хуйню ты несёшь?!       Время остановилось. Железа отчаянно пульсировала, подчиняя сознание, душа воздух, забирая последние частички чистого кислорода. Он искал. Принюхивался, стараясь распознать, что его реальностью тут и правда не пахло. Ни малейшего следа Юнги в мерзких светлых стенах. Крепко удерживая стонущего от боли мужчину, Чимин надавил коленом на чужой позвоночник, уничтожая элемент опоры, пока два дула «смотрели» прямо на него.       — О-о-о, — протянул Джон, не двигаясь с места. Помутнённым взглядом сталкиваясь с вполне ясными глазами альфы, Пак читал его, содрогаясь внутри, не рискуя совершать опрометчивые действия, пока не найдёт Мина. — Ты не чувствуешь боли? Куколка, так ты ещё ценнее, чем я думал. Мне успели передать, что ты хорошенький, что вырос, что нашёл альфу, раскрошившего мелкую шайку, когда его попытались разъединить с тобой, но это… Великолепно. — Потакая любопытству, мужчина вышел из-за спины двух охранников, но не приближался достаточно для нападения. Он пожирал омегу почти буквально, вдыхая глубже и путая Чимина, что не чувствовал в атмосфере ничего другого, кроме смертельной стали. — Я не знаю, где твой Юнги. Мне наплевать, если быть честным. Достаточно того, что его, судя по отчёту, отвлекли достаточно, чтобы наша маленькая встреча состоялась. Не могу сказать, что вообще когда-либо видел его вживую или собирался связываться с человеком Ким Намджуна и быть первой стороной в таком конфликте, но ты-то здесь, не так ли? Я почувствовал твой запах с первой кровью… Как волшебно, Пак Чимин, навевает воспоминания о прошлом.       Доля секунды потребовалась для концентрации. Чужое лицо перестало плыть перед глазами и Чимин погружался во вражеские черты, проглатывая тошнотворные реакции. Разбросанные тут и там небольшие морщинки, крупный нос с горбинкой, которую до невозможности хотелось вдавить внутрь, сжатая полоска губ, которая плясала под натиском веселья. Всё это лишь немного постаревшая версия былого ужаса, но не это важно. «Юнги здесь не было», — повторялось в мозгу, и это должно было успокоить, но сумасшедшая ярость завоёвывала каждый клочок сознания, выводя первичную цель на пьедестал. Рвано вдыхая, Чимин мучился в агонии, пока пламенный шар в груди сжигал его дотла. «Щит» дрогнул. Мужчина в его руках пытался выпустить феромон, но тонул в ядовитом аромате омеги, не в силах противостоять ему.       — Никто не уйдёт, — прошептал Пак себе под нос, удерживая хлипкую руку в цепкой хватке.       Неосторожный выстрел привёл цепочку в действие. Нажатие на курок произошло инстинктивно. Чимин чувствовал отдачу в чужом плече, с трудом удерживал в руках свою защиту в виде некогда живого человека, но пуля уже проскользнула в тело переломанного телохранителя, что молниеносно выстрелил в ответ, позволяя омеге следом совершить ещё один, последний выстрел, из чужих рук, больше не растягивая время. Двое упали навзничь, оставляя омегу наедине с Джоном — с одним белым пятном, заволочённым красным фоном лопнувших капилляров глаз. Отбросив бездыханное тело, Чимин, не стараясь отдалить помеху, взревел, вопреки принятому наркотику, ощутив резкий болевой укол, расплывающийся по ноге.       — Ты сдохнешь, — шипение срывалось с пухлых губ само по себе. Вереница ярких картинок мешала, наконец, раздражая отсутствием концентрации.       — Не раньше, чем ты, очевидно, — выплюнул Джон, отступая за последнюю преграду. — Ты уже не чувствуешь рук и ног, да? Насколько старая партия попала к тебе?       Всё походило на сюрреалистичный фильм. Альфа явно тянул время, затыкая паузы разговором, имитируя любезность в своих объяснениях, но воздействуя на него. Кровь бурлила, подогревая ненависть. Отчаяние горечью растекалось по горлу, вызывая тошноту.       — Что ты, блять, несёшь?! С чего ты взял, что знаешь хоть что-то о моём состоянии?!       Он кричал. Путался в словах и звуках, брызжа слюной, пока мелкие точки по телу кровоточили, пропитывая тёмную одежду. Слова о старой партии мучили разум, отбрасывая в момент, когда к нему попала первая доза. Маленькая таблетка, подарившая силу, забравшая его без остатка, превратилась в крупную партию, которую он рискнул взять почти разом, лишь несколько раз за почти три года пополняя запасы. Чимин отказывался верить. Отказывался соглашаться с настоящим, в котором не смог избавиться от присутствия Джона внутри самого себя даже фантомно.       — Ты плотно сидишь на наркоте, которую создал я, куколка. Вот уж не ожидал, что ты скучал по мне настолько сильно. — Гогот сталкивался с вибрациями железы, не позволяя рассинхронизировать стук собственного сердца и внешних звуков. Надменность сквозила в словах Джона, надавливая чувством превосходства. Он подходил ближе к Чимину, и его лицо становилось всё более отчётливым. Снова суженые властные глаза, пожелтевшие зубы, которые в оскале выделялись ещё сильнее. Голос проникал прицельно в мозг, и каждая буква отбивалась в мозгу, как раскаты грома. — Ты мой, Пак Чимин. С того самого момента, а я и не знал. Это лестно.       Их двое, они наедине, но вместо заученной до скрипа мстительной ярости Чимин снова чувствовал себя невообразимо слабым. Запах стали прорезал воздух, струился вокруг омеги, ломая его, но осознание проклятой связи уничтожало сильнее. Он пытался вздохнуть, но ком в груди рос с каждой секундой, мешая кислороду протолкнуться в лёгкие. Добровольно отдав свою сущность на растерзание наркотиком, он и представить не мог такой исход. Всё, на что Чимин надеялся, рушилось слишком быстро.       — Ты… — прошипел Пак, не смея согнуться под натиском феромона. Он не мог продолжить, не мог произнести и слова, каждое из которых застряло в глотке.       Джон прорывался сквозь его вакуум. Хоть и медленно, но приближался, вторгаясь в пространство, вплетая свой феромон в стальную атмосферу. Закашлявшись, Чимин дрогнул, отшатываясь назад, но тут же взял себя в руки, выставляя грудь вперёд. «Тебе кажется…» — уговаривал он себя, пока сомнения просачивались в мысли. Металлический запах давил, сжимал лёгкие в тиски, побуждая железу безостановочно вибрировать. Это снова больно, но он отвергал это чувство.       — Да-а. Наконец-то дошло, — ответ был таким очевидным. Подойдя вплотную, Джон положил руку на плечо омеги, смыкая пальцы. Он катастрофически близко. С явным наслаждением возвышался над искалеченным Чимином, вкрадчиво шепча на ухо: — Подставные имена, лица, вбросовые партии параллельно с торговлей такими прелестями, как ты, и вот моя формула уже в Корее, испробованная, чистая и не очень. Редкая до невозможности формула, которая сводит с ума. И кто знал, что ты один из клиентов? Я бы предложил скидку, если бы знал.       Запрокинув голову назад, мужчина рассмеялся. Снова. Оголяя шею, давая столько шансов, чтобы напасть, но Пак не двигался, как загипнотизированный, глядя на скрытую под кожей железу альфы, что расходилась волнами феромона, пугая до чёртиков. Отсмеявшись, Джон облизнул тонкие губы, будто смаковал сплетение их запахов, которого не было. Только зловоние смерти, исходившее из пасти альфы, прорывалось сквозь бесконечную сталь.       — И ни один из этих неучей не понял… — прошептал Джон, до дрожи гадко проезжаясь носом вдоль шеи Чимина. — Так тебе не нужен был альфа, ты делал всё сам. Как же сильно ты хотел встретиться со мной… Я всё ещё помню, каким податливым ты был, даже думал вернуться за тобой первое время. Видать, ты был бы не против, да? — Ладонь ощупывала плечо, пока большим пальцем мужчина потирал видневшуюся из-под ворота толстовки ключицу. — Ну ничего, я восполню. Твой запах прекрасен. Ни одной живой ноты не осталось. Каждую выело наглухо. Скоро ты совсем не сможешь дышать, но знаешь, в чём прелесть?       Задыхаясь, стараясь не выдать себя, Чимин упирался грудной клеткой в чужую. Кровь с одежды медленно заляпывала белоснежный пиджак, но, казалось, им обоим это было неважно. Феромоны не сталкивались, лишь образовывали единый фон. Превозмогая боль, мучаясь хрипами, Пак втянул воздух носом, не скрывая этого жеста, — сердце замерло. Всё естество сжалось до крошечной точки, когда он распознал изменившийся запах. Слёзы в уголках глаз скопились так же быстро, как его окутал испуг. Секундный. Непривычный, но отчётливый. «По крайней мере, Юнги здесь нет. Надеюсь, он ещё не ищет меня», — подумал он, прикрывая глаза, наконец смиряясь с тем, что шансов больше не оставалось. Организм рушился, и виной тому был не только принятый наркотик. Пульсация, боль, липкая кровь по всему телу — всё отходило на второй план. Распахнув веки, снова находя чужой голос в системе координат, Чимин резко выдохнул, в который раз решая бороться до конца.       — Ты думаешь, что победил. Убил тут всех, но тебя ведёт сентиментальность, и ты думаешь, что стал сильным. Но ты искал меня, даже не понимая, что я нашёл тебя уже давным-давно. Я давно в твоём мозгу. Ты такой уверенный в себе. Привлекал моё внимание, но что ты можешь, омега Пак Чимин? Знаешь, на ком была испробована удачная партия? — Ответ уже не требовался. Обонятельные рецепторы, наконец, распознали всё без остатка. Сильнее впившись пальцами в покатое плечо, Джон оскалился, выдавая себя. — Я принял её сам.       Шипение вперемешку с рычанием. Крепкая рука, казалось, ломала кости — мощным рывком альфа отбросил Чимина назад. Удар спиной пришёлся аккурат на дверь, грозясь выбить её средоточием веса. Всё тело горело. Видя, как мужчина приближался, на ходу расстёгивая пуговицу белого пиджака, готовясь к атаке, он попытался подняться на ноги, но конечности не слушались. Пульсация проходилась вдоль каждой клеточки кожи. Альфа больше не сдерживался. Медленно ступая через протяжённость гостиной, он кусал губы, раздирая их в кровь, смешивая её запах с ядрёным феромоном, ничем не отличавшимся от уже привычной стали, но гораздо большего в своей концентрации.       — Меня никогда не вела сентиментальность, — с трудом выговорил Чимин. Снова ярко чувствуя боль, он опёрся рукой на стену, вытягивая себя наверх. — Я жил, видимо, как ты, но знаешь… Любить, оказывается, интересно.       Подаваясь навстречу, теряя порядок вдохов и выдохов, омега скалился, не замечая, как кровь с прокушенной слизистой стекала по подбородку. Кинувшись вперёд, он в несколько шагов преодолел расстояние, что сокращалось обоюдно, и вцепился в чужое горло. Под пальцами раздавалась пульсация, запах проникал в ноздри, заставляя дрожать, но он давил, проглатывая веселье на лице Джона, отшагивающего назад, пока не упёрся в стену у камина.       — Я бы забрал тебя с собой, — самодовольно произнёс мужчина, ни капли не борясь с аккуратными ладонями на своей шее, — накачивал бы тебя порциями стимулятора, экспериментировал, пока твоя сущность окончательно не вымылась бы. Ты уже терял феромон?       Оскал зеркалился. Всё смешивалось в сумбурный ком. Цепкие пальцы Джона пробирались под одежду, вызывая отвратительные мурашки по коже. Он ощупывал ноющие рёбра, надавливал сильнее, пока Чимин прижимал его к стене, вкладывая всю свою силу в руки. Альфа подначивал, провоцировал выплески феромона, что тут же захватывался другим, не позволяя Паку скомкать артерии достаточно. Слова отбрасывали в недавнее прошлое, намеренно отвлекая, — Чимин терял феромон однажды. Не чувствовал запах, раздирая шею до горящих ссадин, лишь бы открыть его заново. Найдя феромон Юнги, он смог высвободить свой, надеясь выиграть, но проиграл чувствам, однако без сожалений.       — Вижу, что терял. Скоро ты не сможешь дышать, ран уже достаточно.       В подтверждение своих слов Джон надавил на одно из пулевых ранений, просквозившее кожу незамеченно. Взревев, Чимин отпрянул, больше не позволяя касаться себя. Обходя мужчину по дуге, видя, как тот разминал шею, ощупывая покрасневшие следы от его рук, Пак продолжал кашлять, едва не выплёвывая лёгкие. Руки наливались свинцом, отказываясь слушаться, но он не мог проиграть. Пусть Юнги и правда, казалось, был в безопасности, по крайней мере, не здесь, цель прошедших лет была прямо перед омегой, и это всё ещё оставалось последним шансом.       Мужчина хмыкнул. Этот звук врезался в слух, сигнализируя начало, но зрение снова заволоклось пеленой, перекрывающей реальность. Реальность, в которой место оставалось только для боли и отчаяния. Они сталкивались.       Чимин чувствовал натиск чужого запаха. Ориентировался по нему, полностью теряя картинки происходящего, улавливая лишь шорох тихих шагов и безразличную речь. «Интересно, ты бы сдался, если бы я подавил тебя полностью?» Удар рассёк скулу — простонав, Пак потянулся рукой к лицу, но её перехватили раньше. «Куколка, я даже не использую полную силу своего феромона. Ты отстал». Хруст. Не перелом, вывих, он явно различал разницу в болевом пороге, но рычал, отторгая боль, нападая в ответ. Запах вёл его.       Замахиваясь наугад, доверяя инстинктам, что до основания разрушили его суть, Чимин схватился за затылок альфы, притягивая его ближе. Феромон оседал на коже, жаля собой, но он игнорировал. Один рывок. Ладонь притянула чужую голову вниз, сталкивая её с коленом. Это ломало. Рушило его самого, но Пак продолжал наносить серию точных ударов, несмотря на то что в упор не различал собственного соперника. «Сдохнешь здесь…». «Я заберу твоё тело. Буду поддерживать жизнь, Пак Чимин, чтобы накачивать тебя до усрачки». «Ты думал, что нашёл помощников, но всем плевать на тебя». «На таких как ты всегда всем плевать». На пальцах оседала горячая кровь. Он прорывал чужую плоть, не чувствуя сопротивления, и это пугало больше услышанных слов.       Одно движение переменило игру. Нанеся удар в крепкий живот, Чимин не успел отпрянуть, когда его запястье оказалось скрученным. Ногти впивались рядом с венами, раздирая кожу, а следом — толчок. Падая на пол, до жгучей судороги ударяясь лопатками о мрамор, заляпанный кровью, Пак взревел, ощутив тяжесть чужого веса на себе. Дышать всё сложнее. Почти невозможно. Зрение возвращалось на доли секунды, позволяя увидеть испещрённое лицо Джона и то, как он тянулся саднящими руками к его шее. «Нет», — кричал Чимин внутри самого себя, но произнести слова вслух не мог. Двенадцать лет. Двенадцать лет он мечтал о том, как раздерёт этого человека в клочья, забирая опороченную жизнь. Годами лелеял в себе ненависть, продаваясь ради цели. Дно, которого он достиг, вдруг стало окончательно осязаемым. Ладони давили на артерии, полностью перекрывая кислород. Положение тел отбрасывало в прошлое. Подкидывало ассоциации болезненных надрывов по телу, горячих касаний на девственной коже, провоцируя подходящую рвоту, но Чимин не мог сконцентрироваться на этом, обезумевше хватая воздух пухлыми губами.       «Ты не слабый, Чимин».       Слова Юнги путались в мыслях. Каждая из его фраз, сказанных когда-то, вращалась в голове, пока на лицо капали горячие капли. Слюна вперемешку с кровью Джона окропляла кожу, смешивалась с собственной, но сил сопротивляться не было. Пропадая в едкой боли, задыхаясь, Чимин продолжал цепляться за образ Юнги, снова чувствуя голод.       До родных прикосновений. Тёплых слов. Запаха тела. Всё внутри кричало о том, чтобы выжить, но, осатанело кусая губы, Пак едва не проигрывал внутреннему голоду по очередной порции. Пальцы впились в крупные запястья альфы в попытке выбраться из цепкой хватки. Желание проглотить новую таблетку вплеталось в сознание, нашёптывая, что так он бы точно справился, умирая, забирая с собой жизнь того, кто отнял его собственную, но он не мог. Не мог вырваться, не мог уйти от удушающих ладоней, от кровоточащих ран, что вытягивали последние силы. Он на пределе. Сердце отказывало через раз. Проваливаясь в черноту всё чаще, теряя связь с настоящим, Пак испускал хриплые вздохи слишком редко для того, кто собирался выжить.       «Я тут, и я твой».       Джон что-то говорил. Тонкие губы расплывались в хищных движениях, пока жизнь покидала ослабевшее тело Пака, но очередная «доза» воспоминаний об альфе, которого он выбрал, вытягивала наверх. Стон. Рот распахивался в рыданиях, пока слёзы струились от уголков глаз, вдоль скул, к ушам, затекая в раковины. Чувствуя под собой липкую лужу, безошибочно угадывая кровавое море, Чимин стиснул зубы, пересиливая самого себя. Толчок. С трудом собравшись, он оттолкнулся от пола, меняясь с альфой местами, но тут же отпрыгнул, не намереваясь оставаться поблизости. Пелена стали накрывала его. Кашляя, превозмогая боль, он пытался бежать, но рухнул под оглушающе громкий смех за спиной.       Ладони цеплялись за холодные плиты. Вытягивая себя, Чимин полз в сторону убитых охранников, слыша шаги позади. Каблуки ударялись о мрамор, но он сам приближался к ещё не остывшему телу, оставляя себе последний шанс.       — И куда же ты, куколка? — Тон ранил сам по себе. Просто своим присутствием.       Взорвавшись рыком вперемешку с рыданием, почти не чувствуя конечностей, Пак простонал в пустоту, совершая последнее движение. Он рядом. Джон тоже. Сердце всполохами взрывалось в груди, предрекая предсмертную агонию, но руки уже толкали в сторону истерзанный труп, вытаскивая из-под него безжизненный пистолет.       Он хотел не так.       Всегда стремился к иному, но, чётко осознавая кончину, не мог оставить Джона победителем.       Щелчок затвора. Падая окончательно, Чимин перевернулся на спину, едва привставая на лопатках, направляя дуло на противника. Секунда, ещё одна. Рваное дыхание мешало сосредоточиться, почти не раненый альфа бежал к нему, сокращая расстояние. Веки стремились закрыться. Металлический запах полностью захватил лёгкие, уничтожая изнутри.       — Тихо… — прошептал самому себе омега, стараясь сфокусироваться. — Ты сможешь. Не ради себя.       Вдох. Последний. Рушащий оставшиеся стены. Палец на курке, готовый к действию. Чужое отвратительное лицо прямо перед ним. Мгновенье до темноты, и он задержал дыхание, удерживая глаза открытыми. Щелчок — выстрел. Следом ещё несколько, до полной разрядки обоймы. Не в силах справиться с отдачей, падая назад, Чимин ударился затылком об пол, отбрасывая пистолет в сторону.       Выдох.       Крик вырвался сам по себе. Безнадёжный. Напитанный страданием, отмщением, болью. Распахивать веки становилось всё тяжелее — превозмогая себя, всё ещё не веря, Пак перекатился на бок, подползая к Джону, что распластался на кровавом мраморе. Громко хватая воздух ртом, приподнимаясь на вытянутых руках и роняя вязкую слюну, Чимин всматривался в безжизненную морду, пронизанную пулей почти в центр лба. Ещё одна пуля вошла в шею, повреждая кадык, две разбросаны по телу. Мёртв. Мёртв.       — Вот чёрт… — с одышкой просипел омега, боязливо касаясь двумя пальцами всё ещё пульсирующей железы альфы. — Какого, блять…       Он щупал. Вдавливал всю ладонь в окровавленное горло, не различая, где правда, а где — обман сознания и собственный страх. Чувствуя только запах стали, не в состоянии точно распознать, действительно ли чужая железа замолчала, прекратив выплёскивать феромон, Чимин пытался добраться до сути, полностью отдаваясь безумию. Пальцы рвали кожу, тянулись к оголённому «проводу» мертвенного запаха, намереваясь заткнуть его навсегда. Так, как он представлял себе это на протяжении долгих лет. Глаза закрывались, но он действовал по наитию.       — Не-е-е-т. Ты мёртв, — монотонно повторял Пак, пока не добрался до пульсирующей точки, перекрывая её окончательно.       Спёртый воздух вокруг нагревал и без того напряжённые мышцы. Больше не слыша назойливой вибрации, Чимин уселся на задницу, шипя от сковывающей боли по всему телу. Хотелось курить. Добавить хоть немного табака, перед тем как покинуть это место вслед за Джоном. Обведя уставшим взглядом учинённое разрушение, он впервые обратил внимание на то, что огромная люстра давно погасла, со скрипом раскачиваясь под потолком. Сгорбившись, уперевшись ладонями в пол между своих раскинутых ног, Чимин устало опустил голову, ловя обрывочные осознанные мысли, — это должно стать выгодной сделкой для чужой безопасности. Пошатываясь, рискуя потерять равновесие, он обернулся к разодранному телу. Презрительно откинув в сторону лацкан красного пиджака, он влезал во внутренние карманы в поисках телефона, надеясь лишь на то, что последний используемый номер всё ещё активен.       С трудом вспомнив набор цифр, Пак был готов услышать слова о том, что абонент больше не существует, но из динамика донеслись гудки.       — Алло. Я вас слушаю, — слащавый голос отбрасывал в самый первый разговор.       — Доброй ночи, Сокджин, — собравшись, произнёс Чимин, едва удерживаясь в сидячем положении. Весь дом погружён в сталь, сердце почти не билось. Оно не мешало ловить незаинтересованный тон.       — Кто это?       — Ч-Чимин. Нет времени, если честно, — натужно рассмеялся он, роняя кашель между слов. — Я закончил.       — Что закончил? Что за номер? Надеюсь, тут есть шифровка?       Выдержка давала трещины. Конечности прошивала адская боль, вернувшаяся стократно после того, как доза вымылась из организма вместе с кровью и потом под натиском адреналина и чужого влияния. Завалившись назад, немного отползая в сторону от уничтоженного противника, Чимин пытался вникнуть в поток вопросов, но сдался, надеясь просто успеть сказать всё, прежде чем отключится, погибая под грузом стального запаха.       — Помните наш договор? Достаточно выгодное предложение, чтобы вы замели следы, — фонд родителей и редкая наркота. Подарок для вас. Только выполните свою часть.       — Наркота? — воодушевился Ким.       — Такого вы у нас не найдёте. Редкая гадость, — хмыкнул Чимин, прикрывая глаза, больше не справляясь с топящей чернотой. Медленно, разделяя между собой слова, он озвучивал отчаянное предложение: — Но вам, может, и понравится. Я попробовал на себе. Я убил Джона, как бы его там ни звали. Так что если поторопитесь и прикроете меня, то успеете забрать свой кусок пирога. Только не впутывайте Шугу.       — А причём тут он?       Заинтересованность Сокджина заставляла напрячься, но выбора не было. Это последнее и, возможно, единственное прикрытие, которое он мог бы использовать, чтобы замять произошедшее, не ввязывая себя, Юнги, агентство в обширную войну и борьбу за власть, к которой так стремился Ким. Кашляя, мечтая о том, чтобы доползти хотя бы до порога и распахнуть дверь — впустить свежий зимний воздух, Чимин подтянул руку к лицу, обеспокоенно потирая закрытые глаза.       — Я понятия не имею, где он, но здесь его нет. Просто забирайте всё, только прикройте мою жопу и не впутывайте Юнги. Это всё, о чём я прошу. Думаю, это достаточная плата за ваше вложение.       — И ты хочешь, чтобы я поверил, что ты в порядке?       — А вы правда сейчас собираетесь играть волнение? — теряя голос, спросил Пак. Под веками плясали тени, несуществующие звуки пробирались в сознание, пока тело прошибал озноб. Он трясся. — Мне уже абсолютно насрать. Главное, что Юнги здесь нет, и… — Чимин на секунду замолчал, пытаясь собраться. — Спасибо, что научили. Я благодарен, что смог это сделать.       — Чимин, ты что, бредишь? Алло!       Больше не слушая, он сбросил вызов, отшвыривая телефон в сторону. Не было смысла пытаться дозвониться до Мина — его здесь нет, и это единственно важное. Сжимаясь от холода, контрастом окатившим его, Чимин попробовал согнуть ноги, но не вышло. Тело как инородное. Больше не слушалось, и лишь мимика иногда поддавалась. Распластавшись по полу, он лежал, вперившись в потолок, думая о том, что так и не смог попрощаться. Непривычная огненная боль парализовала. Казалось, что каждая клеточка организма отмирала постепенно. Держа глаза широко открытыми, он бессвязно бормотал, пока слова не начали пропадать в мертвенной тишине.       — Не рискнул связываться… Его здесь нет… Никогда не было… Живой…       Веки лениво закрывались, напуская мрак в вереницу красных мушек. Мокрая одежда облепляла холодеющее тело, но омега больше не чувствовал этого. Он пропадал, падая в небытие, пока в гаснущем сознании как кинолента прокручивались последние два месяца. Спор. Простреленное ухо, до которого он бы хотел дотронуться сейчас, но не мог. Первый откровенный разговор. Поцелуи. Шахматы. Горячие прикосновения. Юнги. Его здесь не было, и эта счастливая мысль стала финальной. Пропадающей в морозном воздухе, проникающем в дом, что дарил надежду на ещё один вздох.       «Его здесь нет».       Очевидная догадка пульсировала в мозгу, пока Юнги метался из угла в угол огромного склада. Заглядывая в пустые коморки, переступая изувеченные тела, он искал, хотя заранее знал результат — Чимина здесь не было. Отчаяние. Душащее, подбирающееся комом к горлу, завоёвывало новые участки нервной клетки, вызывая дрожь. Он не чувствовал ни единого следа. Не было табака, не было вишни, даже пугающая сталь не оставила свой флёр. Громко захлопнув дверь кладовки, альфа прорычал в пустоту, боясь, что время уже истекло. Каких-то пара часов, но всё изменилось диаметрально, вгоняя в ужас и панику.       Ладони тянулись за пояс, вытягивали из-за спины пистолет, что по одному только весу давал понять — патронов осталось не так много. Вскинув его в руке, Юнги, как заворожённый, осмотрел дуло, отмечая багряные капли на металле. Слишком быстро и близко он приводил оружие в действие, и теперь оно впитало в себя не только призрачную смерть, но обзавелось и вполне физическими подтверждениями свершённого. Стиснув зубы, уповая на трезвость рассудка, от которого осталась лишь въедливая ярость, Мин шагнул из узких коридоров в главную часть склада, раскинувшуюся просторным залом. Тишина нарушалась протяжным шипением — один выживший, и Юнги спешил на звук, подогревая злость внутри. «Его здесь нет», — крутилось в голове, пока он приближался к мужчине, растянувшемуся на залитом кровью полу.       — Подумал?! — Толкнув ногой простреленное бедро, перевернув одного из людей Джона на спину, альфа склонился над ним, до боли придавливая подошвой окровавленный бок. — Я спрашиваю в последний раз.       В глазах горела ненависть. Это чувство оживляло. Вселяло уверенность, но также мучило, поднимая хладнокровие со дна памяти. Юнги не знал этого человека, проводил аналогии с работой, но не мог оставаться беспристрастным, отчётливо понимая, что тот связан с тем, что Чимин исчез, не имея возможности выйти на связь.       Перед ним измученное болью лицо, изувеченная оболочка, внутри которой едва ли осталось хоть что-то, но он цеплялся, заводясь всё сильнее. Дуло прижато к подобию щеки — он старался. Старался держаться, не убивать так же быстро, как остальную тройку, разбросанную по помещению. Пытался ухватиться за последнюю ниточку, но проигрывал, заведомо зная, что мужчина ничего не сможет ему рассказать, что бы он ни делал. Полюбившийся образ вставал перед глазами слишком часто. Здесь, в клоаке чужого склада среди боеприпасов, грузов и контейнеров, Юнги окончательно принимал тот факт, что человечность осталась брошенной ненужным балластом на пороге квартиры Чимина.       — Я… Я п-правда… не знаю, — прохрипело тело. Мужчина распят пулями, пригвождён к полу невозможностью шевелиться, атакован феромоном. Его кровь пачкала шнурованные ботинки, очерняла саму суть спасения и помощи, но Юнги продолжал давить. — Нам не дают информации о том, где живёт господин…       Сбитая речь, наполненная принятием смерти, не трогала. Только раздражала, заставляя порыкивать на каждый произнесённый звук. Толкнув мужчину в разорванное плечо, Юнги достал сигарету из кармана, минуя пачку, и прикурил. Надежда. Она собиралась в крошках табачного запаха с тлеющего кончика, концентрировалась в сильной ладони, удерживающей пистолет, но всё без толку. Он слышал, как перекатывалось почти безжизненное тело, на границе сознания понимал, что каждый из тех, кто был убит, не мог дать ему искомого, но рука уже поднималась выше, находя свою цель.       Выстрел. Громкий. Убедительный для совести и отчаяния. Затянувшись, с хрипом выдыхая дым, Мин огляделся, давая себе пару мгновений на раздумья. Пол заволочён красными следами, зубы жевали фильтр, позволяя пеплу падать на чёрную куртку, соскальзывая по ткани, — четыре трупа разбросаны по разным частям внушительного склада. В мыслях всплывало сообщение, полученное порядка сорока минут назад… «Я уже иду за тобой. Ты прочтёшь это, когда я, возможно, не смогу сказать тебе этого лично». — Затяжка. До боли впивающаяся в лёгкие. Лениво моргнув, он пытался отыскать подсказку в прочитанных словах, явно пришедших от Чимина, но в голове пусто.       «Надеюсь, ты выбрался из этого дерьма, в которое я тебя втянул».       — В какое же дерьмо ты вляпался, Чимин-а, — устало прошептал Юнги себе под нос, потирая подушечкой ладони лоб. Всё это не имело смысла. Один глубокий вдох — и никотин поглотил грудную клетку.       Он получил сообщение, когда уже ехал сюда. На склад. Будучи почти точно уверенным в том, что найдёт омегу здесь, но тщетно. Это последнее, и, казалось, времени, чтобы выяснить хоть что-то, уже не оставалось. Одна только дорога на место заняла почти двадцать минут, и альфа больше не имел ни единой зацепки. Среди точек, отмеченных как владенья Джона, отвоёванных у господина Кима, была лишь эта и большой гараж, разрушенный после похищения. Шансов больше не было. Он мог метаться сколько угодно, но безнадёжность сковывала дыхание. Он потерял его.        «Прости, альфа. Кажется, я не смогу, но я пытался».       Зарычав, Юнги отбросил окурок в сторону, с силой опрокидывая на пол металлический стеллаж, погребая под ним одно из тел. Он был так уверен. Двигался расчётливо, обучено до максимальной техничности, вступая в непривычный, излишне близкий бой — всё ради одного единственного человека, утёкшего, как вода сквозь пальцы. Чимин импульсивный. Наверняка повёлся на первый признак появления Джона, своенравно принимая вызов, а Мин не находил места, готовый сожрать себя без остатка. Преодолевая оставшееся расстояние вдоль склада к улице, он выскочил за железную дверь, подгоняемый необузданной злостью. Четыре трупа остались за спиной, но это не имело ни малейшего значения, пока омега не был найден живым.       Ладонь легла на ручку, открывая дверь заведённого порше. Плюхнувшись на водительское сиденье, Юнги вцепился в руль, но никак не мог сопоставить все точки и координаты, чтобы понять, куда должен был направиться теперь. Все предположения потерпели крах. Неминуемо. В этом крылось всё, связанное с Чимином… крах. Но он не жалел ни на секунду, не собираясь отвергать уже принятое. Вибрация оттягивала карман грязной куртки. Мешала думать, выводя из равновесия. Уперевшись лбом в холодный клаксон, Юнги дёрнулся. Звонок. Входящий вызов разносился по машине, следуя от кармана в пространство автомобильного салона. Шустро нащупав телефон, нервно вытащив его, Мин нажал на зелёную кнопку, не глядя на имя абонента.       — Ну что… нашёл свою принцессу? — отчего-то рассерженно спросил Намджун, выводя из себя.       Юнги молчал. Постукивал жилистыми пальцами по рулю в поисках адекватного ответа, но в голову лезла лишь ругань. Вереница пройденных километров наматывалась перед глазами, как спидометр, что теперь стоял на месте, но фоново всегда присутствовало лицо омеги, счастливо улыбающегося ещё утром. Жалкие часы, приведшие к разрушению.       — Я отправил тебе координаты нового дома, — отрезал господин Ким, вырывая из дум, заставляя встрепенуться. Чужой голос сквозил недовольством, будто мужчина перешагивал через самого себя, наконец давая такую необходимую помощь. — Я не знаю, там ли омега. Ты не обмолвишься ни словом об этом, потому что, как я и говорил, я не собираюсь снова встревать в разборки.       — Этого достаточно, — просипел Юнги, едва справляясь с дрожью вновь просыпающейся надежды. — Я благодарен.       Всё так сумбурно. Отказы, незнание, помощь — слишком короткий промежуток между поражениями и пока ни одного взлёта, чтобы Мин мог хоть немного, но выдохнуть. Оставляя склад позади, выворачивая на дорогу, он слабо вслушивался в ровный голос Намджуна, не придавая значения чужим объяснениям.       — Ты теперь имеешь ещё меньше прав на то, чтобы умереть, Юнги. Считай это моей платой за прошлое. — Сглотнув, Юнги инстинктивно качнул головой в согласии, будто покровитель мог его видеть, но всё ещё молча. — Мне жаль, что я не помог тебе тогда, когда твой папа нуждался в этом. Не заставляй меня жалеть о том, что я выдал тебе информацию о доме кого-то из криминального круга, но больше я тебе помочь ничем не могу. И… ты должен знать.       — Что?       — Я не уверен, что ты слышал о небольших партиях нового стимулятора, который влияет на феромон, — Намджун откашлялся, подбирая слова. — Этот «Джон»… один из твоих заказов пару месяцев назад связан с ним. С посредником наркотрафика… Настоящее имя Джона — Квон Сонхо. Он привёз в Корею стимулятор, так что уж постарайся не умереть, Юнги.       Слова и правда не имели веса, но эти звучали как самая жестокая ирония. Сжавшись под напором памяти, вспоминая боль потери — папы, Виёна, Юнги только хмыкнул, отказываясь верить, что потеряет ещё и Чимина. Эта рана грозилась стать слишком глубокой, и он не собирался допускать этого. «Мы же договаривались справиться с этим вместе, Чимин-а», — взвыл он в своей голове, сильнее выжимая педаль газа. Навигатор вёл точно, отбивал каждый поворот, предупреждая о нарушении правил, но всё пустое. Штрафы не имели значения, неся за собой только крошечные траты взамен за ценнейшую жизнь. С каждым новым километром сердце предательски замирало, рискуя не отмереть обратно, волнуя рваным ритмом. Путь снова ложился мимо центра, мимо покинутой квартиры, и невольно Юнги вспоминал всю траекторию до текущей точки.       Остановившись на светофоре, вынужденный ждать, альфа вцепился в обивку руля, успокаивая бешеное дыхание. «Я успею», — прошипел он, цепляясь за размазанную картину реальности, с которой он был готов попрощаться, лишь бы оказаться рядом с Чимином, встать за его спиной, стать опорой в который раз. Красный свет сменился зелёным, но, задумавшись, Юнги не заметил, как перекрёсток пришёл в действие, подгоняя его звуками клаксонов. Он снова в этой точке, снова там, откуда началось сумасшествие.       Широкая дорога, поворот на прилегающую улицу мимо высотного дома, где на седьмом этаже уже наверняка выветрился их общий запах. Мимо места, что разделило его с омегой, впутывая в беготню. Теперь всё играло новыми красками, обрастая подробностями. Конечно. Так очевидно, так грязно и так в стиле тех, кто до сих пор безбожно привязан к преступным фракциям. Не смея закрывать глаза, отказывая себе даже в том, чтобы моргнуть, альфа напрягся, отдаляясь от дома Чимина, от тихого проулка, который отнял слишком много времени.       — Господин! Пожалуйста! Скорее… — Омега, налетевший на него у выхода из маленького магазина, мёртвой хваткой цеплялся за рукав пальто, оттаскивая Юнги в неизвестном направлении.       Взбудораженность. Мелкий снег падал на асфальт, пока Мин волочился следом за настойчивым парнем. Чёрный затылок слишком отчётливо врезался в память, но его тащили так упорно, что он едва успевал переставлять ноги и оглядываться по сторонам, не замечая людей вокруг.       — Да что случилось? — Резко дёрнув руку на себя, остановившись, Юнги развернул к себе парня, разглядывая его лицо и ожидая ответа.       Пухлые губы изогнулись в страдании, чёрная чёлка падала на глаза, почти полностью скрывая их, а в феромоне, исходящем от него, читалась встревоженная сладость. Переминаясь с ноги на ногу, одёргивая ворот явно дорогого пальто, омега схватился двумя ладонями за холодное запястье альфы, притягивая ближе к себе. Ноты безумия сквозили в мимике, в запахе, в растрёпанности хороших вещей, и это заставляло Мина напрячься в попытке успокоить пульсирующий комок нервов под горлом. Что-то было не так.       — Там… — запыхавшись, начал парень, — боже… я Ли Хёнбин. Там… Там омега, я заметил, как он шёл в эту сторону, а потом резко упал и затрясся… Вы же видите, господин, тут совсем никого нет! Надо помочь, вы же альфа. — С последними словами из чужих глаз сорвались слёзы. Хёнбин паниковал, передавая эту волну и Мину. — Пожалуйста, господин… Я вызвал скорую, но боюсь оставаться там один. Тут никого, кроме вас!       Эти слёзы щемили сердце. Пухлые губы, изодранные укусами, отбрасывали к воспоминаниям о похожих родных, и Юнги кивнул, позволяя вести себя. Внутри нарастало беспокойство… Омега, что шёл в эту сторону, которому стало дурно, и Чимин должен был вот-вот выйти и вполне мог пойти следом… Принюхиваясь, альфа старался выследить остатки феромонов, но находил только сталь, от которой хотелось ускорить шаг.       — Он лежит там, — Ли указал куда-то в сторону, ускоряясь на повороте в проулок между магазином и домом. — Я испугался, потому что он упал так внезапно… не знаю… — Парень обернулся, хмуря лоб и глотая слёзы.       — Где?!       Запах стали усиливался с каждым шагом и достаточно было уловить лишь это, чтобы понять, что с наибольшей вероятностью это был Чимин. Сердце бешено билось о грудную клетку, но Юнги сохранял холодный рассудок, обгоняя ведущего его омегу и теперь уже самостоятельно двигаясь по указанному маршруту, разнящемуся с направлением дома. Ответная пульсация железы, спровоцированная нервами, путала слух. Он шёл вперёд, едва ли замечая шаги позади себя, но мелкие всхлипывания Хёнбина, что привлёк его к этому делу, Юнги слышал безошибочно. Ещё пара метров, и, поворачивая за угол, мимо большой помойки с зоной для разделения отходов на бумагу, стекло и бытовое, он увидел его.       Хрупкое тело лежало поодаль, совсем близко к этому самому мусору, и от этой картины по коже разбегались мурашки. Нервно поправив капюшон худи под пальто, Юнги задержался лишь на секунду, отцепляя от своего запястья чужую руку, и ринулся вперёд. Тело, погружённое в тёплую дутую куртку, стройные ноги, голова, закрытая капюшоном, и запах… Безошибочно стальной.       — Какого чёрта… — шептал Мин, приближаясь к лежащему на земле омеге. — Чимин!       Рухнув на колени, больше не обращая внимания на Ли Хёнбина, Юнги резко дёрнул лежащего на земле омегу за плечи, поворачивая к себе. В горле пересохло, пот выступил под одеждой холодным следом, но жилистые пальцы впивались в дутый синтепон, удерживая парня.       Перед глазами пелена, а в ушах — усмешка, звучащая то сзади, то снова спереди. Не он.       — Уж простите, господин Мин, но уж очень хочется получить своё, — ухмыльнулся лежащий на земле омега, ни капли не похожий на Пак Чимина, но источающий тот же стальной запах.       Шуршание позади насторожило, но Юнги не успел. Пытаясь разобраться со значением слов и действий, он дёрнулся, когда почувствовал болезненный укол в шею и горячую жидкость, растёкшуюся по венам моментально. Веки тяжелели, перед глазами мутное пятно, и, словно в замедленной съёмке, оседая на землю, он видел, как поднялся с холодной земли парень, как перед ним встал Хёнбин, лениво улыбаясь и заглядывая в лицо.       — Ещё раз приношу наши извинения, господин Мин Юнги, — заторможенно для него одного, произнёс Ли, аккуратно толкая альфу в плечо, заваливая его назад. — Мы должны слушаться, если хотим получить нашу редкость. Просто поспите.       Юнги всё ещё улавливал реальность. Чувствовал явный стальной запах, угадывая чужую зависимость, а в голове так ненужно сквозили мысли о том, что таким могло стать будущее Чимина. Падая на землю, он едва различал силуэты, цеплялся за настоящее, запоминая лица, уже заведомо зная, что это излишне, — всего лишь зависимые люди, способные на всё ради очередной дозы. Глаза закрывались против воли.       Мотнув головой, альфа крепче схватился за руль, поворачивая на перекрёстке, ловя отблески сигналов светофоров. Он торопился как никогда раньше, нещадно нарушал правила, больше не чувствуя присутствия губительного транквилизатора в теле.       Кидая рваные взгляды в зеркало заднего вида, Юнги потянулся к карману, выуживая почти кончившуюся пачку сигарет, сразу закуривая. Прикусив фильтр зубами, втягивая ядовитые смолы внутрь, он пытался сосредоточиться, отринуть глупую ошибку, укравшую время, но ничего не мог с собой поделать. После укола прошло чуть больше часа, когда он наконец очнулся, зарытый в картоне и мусоре, как ненужная вещь. И он чувствовал себя так же, не находя Чимина.       Его нигде не было.       С трудом переставляя ноги, перепрыгивая сразу через несколько ступеней, Юнги натужно дышал, едва справляясь с хрипами, рвущимися из груди. Он игнорировал лифт. Набирая номер из раза в раз, сталкиваясь с роботизированным голосом, заевшим в сознании фразой «Данный номер временно не обслуживается», игнорировал злость и волнение, надеясь лишь найти Чимина дома. Пусть тот сидел бы на диване, насупившись из-за долгого ожидания, кинул бы в него ключами от машины, что он нашёл заглушённой, вопреки оставленному состоянию, но был в пределах квартиры.       «Зачем я предложил ему поехать со мной к Виёну… Зачем мы вышли», — мысли обрушивались смертельным потоком, пока Юнги, запыхавшись, бежал к входной двери.       16. 12. 23.       Пальцы не промахнулись ни разу. Ладонь нажимала на ручку, оголяя пустую прихожую.       Темнота поглощала. Зов по имени гас в пустоте. Проходя вдоль комода, на автомате подхватывая с него ключи от собственной машины, Юнги делал мысленные отметки: Чимин был дома. Возвращался, оставив ключи. Возможно, что-то ещё. В коридоре стоял тёплый феромон — пусть и горестный, всё же родной, сквозящий надеждой.       Не разуваясь, не желая тратить на это время, Юнги проскочил в гостиную, судорожно оглядываясь в поисках омеги. Следом кухня — но ни единого намёка на чужое присутствие. Дверь кабинета была распахнута настежь, и это стало ещё одной точкой. Вбежав туда, озираясь по сторонам, больше не выкрикивая родное имя, Мин замер, обращая внимание на открытую тумбу у стены. Пистолет, лежащий на ней, приковывал взгляд. Тяжело сглотнув, дёргая горловину толстовки, альфа подошёл ближе, уговаривая себя, что это всего лишь обман зрения, но чёрный металл поблёскивал слишком явно.       — Куда ты делся… Придурок, — шикнул Юнги, подхватывая оружие.       Тяжесть под пальцами ощущалась как самое реалистичное из возможного — это не обман, и Чимина не было в зоне досягаемости. Разочарованно потирая лоб и глаза, альфа нажал на звонок, но там его снова ждала холодность автоматического ответа. Стянув вымокшее в снегу пальто, он рухнул на пол и облокотился руками на согнутые колени, вглядываясь в темноту. Телефон Пака не работал, дома его не было. Судя по времени, Юнги провёл в заманчивых коробках чуть больше часа. Потирая фантомно горящую точку — место укола транквилизатора, он зачесал взмокшие чёрные пряди назад, разочарованно усмехаясь. Никаких зацепок, кроме всё ещё стоявшего в квартире сильного аромата табака и цветов ванили, с лёгкой примесью вишни.       Горблясь, перебирая в голове варианты, признавая единственно верный, Мин чиркнул зажигалкой, на секунду озаряя кабинет светом от всполоха огня. «Джон… Он пошёл за ним». «Почему не дождался меня». Слишком много мыслей, хаотично разбросанных по сознанию. Постукивая краями телефона об пол, концентрируясь на монотонном звуке, Юнги готовился, взвешивая варианты.       Гудки. Протяжные, давящие на разум, и надоевшие до невозможности, но всё же это было лучше, чем робот на другом конце провода.       — Юнги?       — Хосок, Чимин у тебя? — произнёс альфа слишком быстро, чтобы Чон различил буквы, составленные в слова. Юнги жевал губы, продолжал сверлить взглядом разные точки кабинета, постоянно оборачиваясь, будто это бы помогло. Будто Чимин оказался бы рядом.       Кряхтение в динамике становилось всё более различимым. Мин слышал, как Хосок шлёпал по полу, мог нарисовать в голове картинку, как тот начал метаться, чтобы больше никто не стал свидетелем их разговора. «Почему ты вдруг занервничал?» — подумал Юнги, с трудом поднимаясь с пола. Кто-то словно забрал все силы, пережевал и выплюнул, не оставив ничего для него самого.       — Я видел его в последний раз пару дней назад. Позавчера, кажется? Не соображу в днях, — шикнул Хосок, громко захлопывая дверь. На фоне Мин слышал, как распределитель кому-то шептал, что ненадолго, что это по работе, но Юнги не придавал значения чужим словам. Не было времени. — Вы прекратите оба мне звонить по своим вопросам когда-нибудь?       — Он исчез, — не отвечая на поставленный вопрос, отрезал Мин. — Я потерял его. Телефон не обслуживается.       — Что? — Чон недовольно бормотал в трубку. Насупливался, что явно сквозило сквозь телефонную линию.       — Пока я «сладко», блять, спал в картонной кроватке от руки каких-то наркоманов, Чимин куда-то делся. И я бы очень хотел сказать, что мы просто разминулись, но как-то знаешь, даже моя тупость в последнее время не позволяет мне сказать это вслух.       Фразы выскальзывали едко, быстро и жаляще. Он определённо пылал самыми ненавистными чувствами к самому себе. За то, что расслабился. За то, что перетянул одеяло на свои проблемы, хотя знал о вероятной опасности. Словно новый год должен принести новую порцию боли, которой в прошлом было недостаточно. Расплата за то, что каждый из них ублюдок.       — Погоди. Это связано с нападением на Тэхёна? Чимин говорил, что кто-то решил показать ему «место», — еле слышно спросил Хосок.       — Блять… — выругался Юнги, осознавая, что распределитель не знал большую часть того, что засело в его собственной голове. — Он не у тебя. Я уверен, что он не в безопасности, и его телефон…       Он расхаживал. Топал и хаотично перемещался из угла в угол, не в силах успокоиться. Идиотская надежда на то, что Пак почему-то решил пойти к Хосоку, к своему другу, куда-либо ещё, утекала сквозь пальцы, хотя на самом деле никогда и не была истинной. Чон что-то говорил, пытливо спрашивал, но всё это меркло в беспросветной панике, охватившей сердце. Чужой запах был настолько свеж, что казалось, они разминулись совсем немного, но Юнги понимал, что это было не так.       — …Я имею в виду, — притормозил распределитель, уже разойдясь в громкости голоса. — Ты не думаешь, что его заглушили? Сам посуди. Нападения, исчезновение, отсутствие обслуживания на телефоне, который отслеживается агентством. Думай, Шуга, думай. — Шестерёнки в мозгу крутились активно, наконец выделяя главную проблему. — Его отрезали от связи, гений. Ты знаешь, кто это, да?       — Ты можешь узнать, где телефон, даже если твоя догадка верна?       — Смотря, что сделали. Это только предположение. — Неуверенность — как плаха над каждым словом. Не было ни одной гарантии, как и зацепок. — Это кто-то из старой клиентуры? Если да, то я должен знать.       — Нет. Я… — Больнючее имя мести чуть не сорвалось с языка, но Мин вовремя осёкся, останавливаясь посреди гостиной. Это всё ещё не его цель и не его секрет. Хосок мог догадываться, мог сложить картины в пазл, но Юнги не был уверен, что тот был действительно посвящён. — Проверь его телефон. У меня нет ни времени, ни возможности, я попробую другой путь.       — Шуга. Юнги, мне надо узнать хотя бы, прав ли я и можно ли что-то сделать. Ничего не могу обещать, но не действуй сгоряча. Это Чимин, он мог просто уйти, считая, что знает сам, как лучше.       «Не мог», — мысленно ответил альфа, вешая трубку. Точно уверенный в чужой причастности, отвергая неуместные предположения Хосока.       Злость на самого себя рвала внутренности в клочья. Одышка мучила. Оперевшись на стол ладонью, склонившись вперёд, Юнги трясся, складывая в голове факты, сквозящие болью. Концентрируясь только на безумном желании найти Пака и убедиться, что он цел, альфа уселся на корточки, проваливаясь в бессознательные размышления. Удерживая обе ладони на краю столешницы, упираясь в них же лбом, Юнги раскачивался из стороны в сторону, пытаясь придумать выход. Способ. Путь.       «Через двести метров поверните направо».       Выругавшись, Мин едва не проехал очередной поворот, слишком глубоко погрузившись в перемотку сегодняшнего дня. Внутри всё клокотало — если вначале этого сумбурного бегства в нём бушевала обида, оставленность, то теперь на смену им пришла безоговорочная горечь. Так много отказов за пару часов. Он слышал «нет» от Чон Хосока, слышал «нет» от Ким Намджуна, от самого себя, отрицая вероятность того, что Чимин ушёл, намеренно оставив его в стороне. До точки назначения всего десять минут пути, и с каждым километром сердце стучало громче. Альфа чувствовал, как напрягались мышцы, как дыхание из раза в раз замедлялось, а капли холодного пота собирались на загривке.       Чимин сказал, что каждый из них ублюдок, но этот плевок судьбы оказался ещё хуже. Зависимость, та приобретённая сила, за которой следовала неминуемая слабость, возможная смерть — всё было дело рук одного прошлого, которое клубилось за спиной омеги так долго. Юнги не позволял себе жалости, не тот случай, но ком предательски собирался под кадыком. Если бы они знали это раньше, могло ли что-то поменяться? Если бы Пак знал с самого начала, встал бы он на этот путь?       Резко перестраиваясь в соседний ряд, не обращая внимания на оглушительный визг чьих-то тормозов и сигналы клаксонов, Юнги порыкивал, прибавляя скорость. Он найдёт его. Не могло быть никакого другого места, сейчас особенно сильно хотелось верить в помощь господина Кима.       Раздирая в труху сигарету, следом вытаскивая новую из пачки, Юнги ругался на свои нервозность и несобранность. Стоя у окна кухни, то и дело бросая беглые взгляды в сторону прихожей, он, наконец, закурил, задвигая лишнее волнение. Не та эмоция.       Дым пробирался к потолку, пока пальцы снова сминали фильтр, угрожая порвать и эту сигарету, но альфа не мог иначе. Для холодности мысли искал отвлечение в жестах, усиленно строя логические цепочки в голове. Чимин, вероятно, вышел к машине, но не обнаружив его, каким-то образом столкнулся с Джоном или был заманён им. Глубоко затянувшись, Юнги прикусил губу, безжизненно глядя в окно, скрываясь за углом шторы. Глупо отрицать, что Пак мог ринуться не думая, не просчитывая варианты, если его спровоцировали. Легкомысленно.       В омеге привлекало многое. Его стержень, его нередкая бытовая неприспособленность. Эмпатия, которую тот скрывал слишком часто, пусть и не всегда удачно. Его точёное лицо, до обиды сильно похудевшее под гнётом ломок и тошноты. Его запах. Человеческий. Когда кожа отдавала мускусной сладостью, когда замолкал ненадолго аромат табака, идущий изнутри, и на теле Пака оставался лишь тот смог, который исходил от прокуренных пальцев Юнги. В Чимине привлекал сам Чимин. Удерживая себя от лишнего вмешательства, позволяя омеге рулить, Мин ни капли не жалел о том, что отошёл за чужую спину, выступая только в роли опоры. Парень никогда не был тем, кого нужно было спасать, скорее, Юнги спасался, хватаясь за него, наконец избавляясь от бесцельного, самоуничижительного одиночества.       Чимин хотел позволить себе нежность, тогда как Юнги пытался позволить себе быть рядом.       Не заметив, как табачная бумага сожглась полностью, альфа шикнул, отбрасывая окурок в пепельницу, ещё раз посмотрев на пистолет, принесённый из кабинета. Металл впитывал черноту кухни, но не подсказывал, не наводил на мысль о том, где именно Чимин и в каком положении.       «Я хочу, чтобы его просто не было. Чтобы сдох», — а в противовес слова, звучавшие совсем недавно: «Не думаю, что я справлюсь без тебя, Юнги».       — Нет, — решительно мотнул головой альфа, отбрасывая в стороны длинные пряди. — Он не отрежет тебя так просто.       Следующий звонок совершился моментально. Утопая в бессилии, имея возможность только хаотично набирать номера, Мин нахмурился, взвешивая, что стоило говорить и о чём просить. Какой ценой. Всё было отдано так давно. Голос на той стороне уже отбивал приветствие, а сердце, напротив, затухало в своих ударах — альфе было нечего предложить, но он бился в конвульсиях, продираясь через эту неуверенность. Волнительно вышагивая вдоль квартиры, еле слышно шаркая, он даже не думал о том, чтобы разуться, лишь оставлял мокрые следы повсюду, отвечая тому, кто требовательно называл его имя в динамике.       — Мне нужна помощь, господин. Вам не понравится, но, пожалуйста, выслушайте меня.       Он объяснял. Старался быть точным в формулировках, понимая, что Ким Намджун осведомлён гораздо больше, чем показывал. Зачем-то повторяя историю, которую рассказал ему господин довольно давно, окрашивая её яркими цветами обрывочной информации, что имелась на руках, Юнги не просил. Он немо молил, расставляя верные акценты, стараясь заинтересовать своими навыками, испробованными уже тысячи раз, но это было всем, что он мог предложить взамен на помощь.       — Нет, Юнги-я! — зарычал Намджун, оглушая сквозь динамик. — Ты что, издеваешься?! Ты просишь меня влезть в клоаку? Ты знаешь, что я отошёл от этих дел. Знаешь, что я не собираюсь ввязываться в разборки, но просишь об этом? — Господин свирепел. Холодность в его тоне должна была пугать, но самое страшное для Юнги уже происходило. Ким откашлялся, снова возвращая себе спокойствие. — Я предупреждал тебя, что за ним следят. Говорил ещё два месяца назад, но ты меня не послушал.       — Вы же знаете, кто это. Знаете, где найти человека, который за этим стоит.       Юнги напирал. Терять больше нечего. Эти переговоры — как самый затянувшийся фарс: оба знали, о ком говорят, но усиленно избегали имён, словно это сделает происходящее ещё более реальным.       — Ты просишь слишком много, Юнги. Зачем мне ворошить гнездо, навлекать на себя эту зарвавшуюся мелочь ради омеги Ким Сокджина, который явно не в ладах с наркотой?       Слова как укол. Намджун знал гораздо больше, чем говорил в прошлые разы. Была ли это наводка Чонгука, который не единожды упоминал запахи, может, связь покровителя Чимина и этой стороны бизнеса — реальность будто пробудила в памяти Юнги малейшее упоминание Пака, его жизни, его судьбы и зависимостей. Вместе с сердцем по перепонкам били вереницы информации, полученной от самого Чимина, от господина, от Хосока. Каждое подтверждение до боли откликалось. Он и правда не послушал Ким Намджуна, правда не стал держаться подальше, утопая в новом чувстве, но Мин не жалел.       — Я понимаю, о чём вы, но это не омега Ким Сокджина, господин. Это мой омега. Как был мой папа. Мой старик. Я не могу, — Юнги на секунду замолчал, прикрывая глаза, собираясь с мыслями. Город за окнами жил, пока он умирал внутри с каждым мгновением. — Я не могу потерять его. Это моя последняя просьба. Я мог бы угрожать вам. Вы же знаете. Я этого не делаю.       — Щенок… — усмехнулся Намджун, и на секунду Мин подумал, что лёд тронулся. — Тебе нечем угрожать мне. Ты подставишь себя любым словом против меня, не забывай об этом.       — Думаете, это имеет значение, если он умрёт? Нет. Когда он умрёт. Я говорю о «Джоне», и вы знаете это. Так и к чему это всё?       Юнги уже стремился в прихожую. Слышал сомнение в голосе господина, намеренный дожать его. Подхватив с крючка тёплую куртку, он снова вернулся к брошенному пальто, выуживая ключи от машины. Если он не покинет квартиру немедленно, он чувствовал, что больше не сможет этого сделать. Согнётся, ломаясь окончательно. Это последняя веха.       — Ты даже не понимаешь, о чём просишь… — Вот оно. Зерно сомнения, может, вины, неважно. Намджун сдавался, давая надежду.       — Я не прошу вас о людях или оружии, — медленно проговорил Юнги, подхватывая пистолет в свободную руку и вновь разглядывая его. — Только информация. Вы в любом случае сильнее, чем он.       — Да, потому что я вложил в это достаточно, чтобы иметь влияние и вес, — рыкнул господин Ким, но альфа уже ощущал, как напрягались собственные мышцы, предвкушая чужое согласие. — Ты думаешь, если я дам тебе адрес, то всё в порядке? Ты вообще понимаешь, как это работает? Ты ввязываешь меня в активную войну, Юнги. Если он останется жив, то…       — Он не останется жив, господин Ким. Либо Чимин, либо я. Кто-то из нас убьёт его в любом случае, мне даже не нужно его имя, достаточно уродского «Джон», чтобы быть уверенным, что могилы у него не будет, — поворачивая ручку входной двери, надеясь услышать конкретную точку, Юнги понижал голос, говорил вкрадчивее, выходя к лифтам. Последний гвоздь. — Своим страхом сейчас вы разбиваете свой авторитет в моих глазах.       Усмешка Ким Намджуна ласкала слух. За годы, проведённые под его началом, Мин изучил мужчину достаточно, чтобы угадать его намерения. Пальцы беспрерывно нажимали на кнопку, пока кабина плелась сквозь этажи, натягивая струны нервов, — Юнги ждал ответ, готовый нестись, теряя ту концентрацию, что собрал с огромным трудом. Он найдёт Чимина.       — Это разумность, а не страх, мальчишка, — хмыкнул Намджун, громко закрывая дверь.       Оставалось лишь гадать о том, что тот делал в этот самый момент. Может, скрывался в стенах спальни, отрезая шансы быть услышанным кем-то другим, может, двигался к тёмному кабинету с намерением продиктовать нужный адрес. Может, он откажет. Юнги не мог исключать этого, но отчего-то был почти уверен в обратном.       — Я знаю только две его точки в Сеуле — большего он не добился и уехал много лет назад, оставил тут всё на своих людей. — Смирение в голосе покровителя размазывало спокойствие по внутренностям. Это самый верный звонок, пусть и отдать за него, возможно, придётся многое. — Большой гараж на Западе города и склад недалеко от ботанического сада. Это два разных района, Юнги. Это всё.       — Спасибо.       Сигнал прибытия лифта был как нельзя кстати. Это не совсем то, на что рассчитывал альфа, но координаты двух точек сужались до одной единственной — склада, ведь гараж был уничтожен им самим не так давно. Измазан в крови похитивших его людей, после сожжён сотрудниками агентства для заметания следов. Вяло усмехаясь, мысленно прокладывая маршрут, Юнги пытался цепляться за плюсы собственного похищения, в последний раз обернувшись на закрытую входную дверь в квартиру омеги, перед тем как зашёл в кабину. Отчего-то отчётливо всплывали слова Чимина о том, что он мог поменять код в любой момент, и, казалось, теперь Мин наконец понял этот до скрежета болезненный шифр, что служил ежедневным напоминанием.       16… лет было Чимину, когда он прочувствовал на себе всю силу человеческой жадности.       12… лет он искал этих людей, ломая себя с каждым днём всё больше.       23… год, на который Пак наметил свою месть. И, возможно, именно эта цифра менялась каждый Новый год, вместо праздника даря лишь сожаление о том, что он в очередной раз не успел.       Столько потерянного времени. Тянущиеся минуты, что пахли порохом и смертью, не прекращая отдалять Юнги от Чимина. Он путался, не мог понять окончательной цепочки событий, не мог разгадать начальную точку и как всё закрутилось настолько, но мчался вперёд. Пять минут по навигатору — вокруг небольшая лесополоса, отделяющая новый район от гудящего города, а к горлу подкатывали тошнота и истошные крики, грозящиеся вот-вот сорваться наружу.       Он почти не смотрел в боковые зеркала, ограничивался лишь тем, что обозревало происходящее сзади, рискуя спровоцировать аварию при слишком резких перестроениях, но всё будто перестало иметь хоть какую-то ценность. Страх сковывал, холодил кровь в жилах, а назойливое осознание нашёптывало элементарно понятное: эта потеря разбила бы его окончательно, не оставляя ничего взамен разбросанным останкам. Волосы настойчиво липли к взмокшему лбу, лезли в глаза, мешая обзору, но на новом участке дороги, наконец, почти не было соседствующих водителей. Юнги остался один на один со спидометром, зашкаливающим на критической отметке, и с самим собой.       Воспоминания: далёкие, откуда-то из детства, когда лишиться семьи стало потрясением, к юности, когда произошедшее стало вектором одиночества, к взрослости, когда Виён был тем, кто безотказно находил его во тьме потери, а следом канул в неё же. Этот путь вёл неизменно к омеге, который, он надеялся, оставался в живых в стенах незнакомого дома. Был там. Пальцы гудели от силы, с которой Юнги впивался в руль, но это не могло помешать ему. Не тогда, когда, казалось, даже сквозь закрытые окна он чувствовал фантомный запах Чимина, его след. Эта дорога словно подсвечивалась красным светом для него, сигнализируя о смертельно верном выборе, и альфе оставалось лишь верить в то, что губительным он окажется для кого-то другого.       Привкус табака стоял в глотке, заглушал истошные вопли, которые никак не могли найти выход. Снова прокручивая в голове слова господина Кима, вспоминая слова Чимина о том, что он боялся не справиться с грядущими состояниями после отказа от синтезированного наркотика, Юнги кусал губы, пропитанные никотином, уговаривая себя не верить в шепчущие сомнения о том, что омега не в порядке.       Двери большого склада не по-дружелюбному закрыты, но жгучая злость подталкивала Юнги ближе. Никто не приглашал, никто не ждал, но это всё ещё оставалось единственной известной точкой, где мог быть Чимин. Крепче сжимая в ладони оружие, взятое из дома омеги, он не мог перестать второй рукой щупать карман в надежде почувствовать новую вибрацию, получить ещё одно сообщение или звонок, кричащий о том, что всё нормально, услышать голос Пака, а не вчитываться в буквы, написанные явно им с чужого номера.       Хосок позвонил около десяти минут назад. Взволнованно, даже излишне нервничая, сообщил о том, что нет ни единой возможности понять, где находился хотя бы телефон Чимина, не то что он сам, но после полученных адресов от Ким Намджуна это уже не пугало. Он знал, куда ехать. Так казалось. Успокоив распределителя, что явно терялся в вариантах и странности заглушки номера омеги, Юнги отчётливо угадывал в тоне мужчины беспокойство, несвойственное тому. «Это его лошадка», — объяснял он себе, подъезжая к складу, когда новая вибрация отдала в ладонь входящим сообщением. И больше не казалось, что всё под контролем. Этот самый контроль ускользал из-под пальцев, так же как руль, что альфа едва не выпустил из рук, вчитываясь в сообщение Чимина. Явно его.       Перемалывая мысли, задержавшиеся в сознании на десять минут, Мин подошёл вплотную к железной амбарной двери, перебирая пальцами рукоятку оружия. Последний рывок, и если Чимин здесь, решивший умереть не попрощавшись, то Юнги заявится на эту вечеринку без приглашения.       Он всегда был собранным. Тактически выверенные действия, почти ни одного ближнего боя — умело выполняя свою работу на расстоянии, альфа успел забыть, каково это — действовать необдуманно, но времени не было. Ни для чёткого плана, ни для разведки, составления карты ударных точек — ничего из этого, и он шёл напролом, просто зная, что должен был. Одним глубоким вдохом собрав крупицы табачно-цветочного феромона вокруг себя, Юнги гулко выдохнул, смиряясь с тем, что увидит за этой дверью. Столько картин в голове просвистели за секунды: кровавое месиво, Чимин в его эпицентре, — и хотелось бы представлять его живым хотя бы в своём воображении, но, адекватно оценивания последние состояния омеги, Мин видел его исключительно мёртвым. Бледным, поломанным, разложенным на бетонном полу, как тряпичная кукла. И от этой мороки всё внутри сотрясалось. Это станет последним, что он увидит. Не сможет иначе.       Трясущимися пальцами заправив тёмную прядь за ухо, Юнги уложил свободную ладонь на кованую ручку и дёрнул в сторону. Секунды. Утекающие. Смертельные. Физическая неготовность к возможному моральному состоянию сжигала дотла, но он больше не мог оттягивать. Громкий скрип несмазанных механизмов разнёсся по едва ли пустому помещению. Скорость. Та, с которой циркулировала кровь в артериях, доходя до болезненно пульсирующей железы и обратно к конечностям. Сверху вниз, как и нужно, как и должно было быть, но альфа шагал в клоаку, уподобляясь демонам внутри.       Выстрел. Первый. Без прелюдий и фарса. Непривычный.       Палец нещадно нажимал на курок. Один — бегло осмотрев помещение, безапелляционно забрав первую жизнь точной пулей, Юнги заметил, как из-за стеллажей выбежали ещё двое. Второй и сразу следом третий — он не разменивался. Палил точно, зная, что магазин не вмещал в себя бесконечное количество патронов, и его отработанная меткость сейчас играла ключевую роль.       Три тела лежали критически близко друг к другу. Пока не источали смрад, но непременно начнут рано или поздно, а ему оставалось лишь найти, выяснить, убедиться. Проходя к стеллажам, переступая свежие трупы, собирающие под собой кровавые лужи, альфа осматривал помещение, что вмещало в себя множество металлических конструкций, крупных коробок, разбросанных тут и там. По крайней мере, феромон Чимина не чувствовался в воздухе.       — Стоп, — осёкся Юнги, замирая на месте.       Он прошёл вглубь склада. Слышал тихий топот, натужное дыхание кого-то, но не мог отделаться от единственно сквозящей мысли. Запаха Чимина здесь не было.       Рык прорвался наружу неосознанно. Громко, давяще, по-животному. Потряхивая головой из стороны в сторону, снова преграждая себе обзор собственными волосами, Юнги задрал подбородок вверх, впериваясь в потолочный свод взглядом. «Не может, блять, быть», — выругался он, наконец понимая, что проиграл. Позади слышались всё более различимые шаги, а он не двигался с места, безумно улыбаясь, пока в глазах скапливались слёзы отчаяния.       Чужой феромон вторгся в пространство в попытке завоевать власть, но альфа лишь усмехнулся, пока мышцы наливались кровью. Дёрнув головой сначала в одну сторону, а следом в другую, он до хруста размял шею, повернувшись как раз в тот момент, когда неизвестный мужчина приблизился достаточно. Глаза заволокла пелена ненависти, резкий рывок — Юнги поднырнул вниз, уходя от загребущих лап нападавшего. Ближний бой никогда не был его любимой частью ввиду страха перед собственным феромоном, но это больше не имело значения. Поднявшись, альфа схватился за рыжие волосы соперника, сжимая их в кулак и притягивая вниз для неминуемой встречи чужого лица и его колена. Амбра перекрывала каждую возможную ноту в воздухе, душила до хрипов и бессознательности. Крепкий парень с огненными волосами склонялся к полу, вёлся на откровенно доминантный запах, окутавший всё вокруг, но ни его возраст, ни немая мольба в его глазах, не могли унять сквозящую боль в сердце Юнги. Он не нашёл. Ошибся.       — Где Пак Чимин? — прошипел альфа, сгибаясь к обезумевшему от живой боли лицу. — Куда он его заманил?       — Не имею ни малейшего понятия, о ком речь, — сиплый голос, наполненный страданиями, был едва слышен в биении сердца, но это лишь подогревало злость.       Следующие мгновения он хотел бы забыть навсегда. Стереть из памяти как недостойные, но не мог совладать с собой. Сцепляя пальцы на чужом широком плече, Мин впивался в кожу, пронизывая её ногтями, давя тело к полу. Следом выстрел и ещё один, пока магазин не опустел до шести патронов вместо восемнадцати под убивающий аккомпанемент повторяющихся вопросов об омеге.       Где. Куда. Когда. Кем.       Каждый из них не имел значения, потому что парень и вправду не знал, подтверждал это каждым жестом и мимикой, но внутреннего зверя уже было не остановить. Сломленность. Юнги смотрел на измученное тело, но не чувствовал и толики сострадания. Эта серость размазывала любое доступное понимание белого и чёрного, существовавших в обычной жизни обычных людей, а он больше не собирался отрицать тот факт, что тоже был ублюдком. Ублюдком ради чего-то. Ради кого-то. По щекам скользнули первые слёзы. Он не стирал их, не размазывал по коже, намереваясь спрятать, лишь смотрел в измученные тёмные глаза, распластавшегося по полу парня, срываясь с места.       Небольшой коридор, ведущий к маленьким коморкам, вселял надежду. Ни одного ответа на десятки раз повторенный вопрос не было получено, но Юнги бежал сквозь стройные ряды стеллажей, слыша, как пульс бился в перепонках, затмевая уничтожающие мысли. Он задавил чужую сущность собой, до скрипа зубов воздействовал, надеясь добиться результата, а теперь мчался, перепрыгивая ненужный мусор и коробки с, вероятно, товаром, но это не меняло результата. Его здесь не было.       «Вы прибыли в точку назначения».       Не имея возможности осмотреться, Юнги напрягся, сразу как машина остановилась, а ключ зажигания был повёрнут в сторону, заглушая мотор. Звук. Выстрел, раздирающий сознание, а следом ещё несколько, а он смотрел сквозь лобовое стекло на покрытый темнотой двухэтажный дом, от которого веяло тем самым местом. Тем, что он искал, обезумев до потери чувствительности от кончиков пальцев до плеч. Пара мгновений, суммарно меньше десяти секунд, прежде чем альфа сорвался с места, оставляя дверь открытой.              Поскальзываясь, глотая метель, Мин бежал к высокому забору, что был призывно открыт, снова отсылая к верной догадке. Стальной запах прошивал обоняние, он даже не приблизился к небольшому крыльцу, но уже задыхался от концентрации. «Нет… Не-е-ет», — тянул Юнги внутри собственной головы, переходя с бега на осторожные шаги. Боязливые, почти робкие, наполненные болью. Пазл складывался слишком быстро: выстрелы, металлический запах, поразивший всю атмосферу в округе. Это не предвещало ничего хорошего, и он натужно сглотнул, смачивая слюной вязкий рот, схватившись за дверную ручку. Снова. Всего одно движение, чтобы увидеть, и, в отличие от прошлого входа, здесь он был поразительно уверен, что его ждал главный кошмар.       Удар. Ещё один. Пульсация в шее срасталась с сердечным ритмом, образовывая единый сумбурный ком всполохов организма, а рука уже давила вниз, отворяя дверь и пропуская в дом морозный воздух.       — Чимин… Чимин-а, — хрипло позвал Юнги, опасливо проходя внутрь.       Нежность выбиралась на границу голосовых связок. Она облизывала каждую букву, пока шаги разлетались по мертвенной тишине огромной гостиной, погружённой в темноту зимнего вечера. Ком в горле стал таким очевидным. Снова давящим, снова болезненным. Кошмар сбывался, не оставляя надежды. Перед глазами предстала та самая картина, что мучила всю дорогу сюда, и не было облегчения от правдивости слов Ким Намджуна, не было ни капли спокойствия от того, что тот дал такую нужную информацию, точно наведя оружие «Юнги» сюда, потому что Чимин был здесь.       Уничтоженный, развалившийся на полу недалеко от тела мужчины с той самой фотографии с пробковой доски, не подающий признаков жизни. Нужные вздохи и выдохи не пронизывали грудную клетку — она отказывалась вздыматься под рвущимся натиском, а Юнги уже бежал вперёд, слыша, как чвакала подошва в разлитых лужах крови. Мраморный пол не казался светлым — заляпанный, усеянный следами борьбы и мести. Рухнув на колени, альфа без промедления подтянул Чимина к себе, обхватывая покатые плечи. Они предельно близко, Юнги тонул в мертвенном феромоне, что не молчал ни секунды, поглощая в себя лес, захватывая разум. Слёзы покатились вдоль скулы. Он держал разгорячённое тело, чувствовал, как разрождалась ядовитая пульсация чужой железы, но не мог ничего сделать. Бегло осмотрев раны: пара выстрелов по касательной, ссадины, но казалось, что большая часть багряных следов на Паке не его собственные. Нащупав горячие капли на чужом бедре, он ненадолго отпустил Чимина, осматриваясь в поисках ткани. Ладони сами рвали в клочья одежду тех, кому она больше не понадобится, перематывая ногу омеги, останавливая кровь.       Проглатывая стойкий ком, забирая себе едкость запаха, Юнги шипел, сгибаясь под давлением к полу, но больше не выпускал омегу из рук. Ладонь осторожно легла на испачканную щёку, он бережно смазывал кровяные пятна, открывая светлое лицо для себя.       — Ты не можешь… эй, — прошептал Мин, утыкаясь лбом в чужой, почти задыхаясь от концентрации. «Теперь ты и правда пахнешь смертью». — Чимин-а-а….       Время не стояло на месте. Где-то на задворках сознания понимая, что должен был действовать быстро, а не терять минуты на неуместную тоску, Юнги выпрямился. Перехватывая омегу в руках, усаживая того, он пытался продумать дальнейшие шаги — спасти, вытащить, привезти в больницу, помочь — но дрогнул, замирая. Холодный, в противовес температуре остальных частей тела, нос уткнулся в его шею, а затем тихий вздох. Почти не заметный, если бы они всё ещё не были критически близко друг к другу, но он явно чувствовал прерывистое дыхание на своей коже, так же как горячие губы где-то рядом со сжимающейся железой.       — Д-дышать… легче, — донеслись едва различимые слова омеги, что так и не шевелился в объятии. — Ты п-правда ту-ут?       — Хээй. — Новый поток слёз прорвался наружу, капая на испачканную одежду Чимина. Обхватив его лицо одной рукой, всё ещё придерживая спину парня второй, Юнги согнулся ближе к нему, заглядывая в приоткрытые глаза. — Я здесь. Правда здесь. Я нашёл тебя, Чимин-а. Всё будет хорошо.       В это хотелось верить. Хотелось дать тысячи обещаний и сдержать каждое, пока по чужой коже катились его слёзы, разбавляя кровь неизвестных. Мелкая дрожь сквозила вдоль позвоночника, а Юнги всматривался в уставшие глаза, начиная покашливать из-за всё ещё удушливого феромона. Сквозь открытую дверь внутрь дома попадал морозный воздух, он скрашивал атмосферу, позволяя хоть немного, но дышать. Попытавшись подняться, перехватить Пака под коленями, чтобы взять его на руки и вынести из этого ада, альфа сжался, когда услышал одно единственное хриплое «нет» из пухлых губ.       — Ос-ставь. — Чимин закашлялся, в его глазах стояли те же слёзы, но он не проронил ни одной, больше не имея сил на это. — Оставь меня тут, Юнги. Так будет… правильнее.       — Ты сейчас решил пошутить? — надрывно спросил альфа, уже готовясь встать, но ладонь Пака легла поверх его собственной, останавливая. — Нет, Чимин. Мы поедем в больницу. Всё в порядке.       Дрожь в голосе выдавала его без зазрения совести. Это страх. Боязнь допустить хотя бы на секунду мысль о том, что Чимин умрёт здесь. Умрёт так. В окружении ненавистных трупов и запаха стали, что он перенял от человека, которому мечтал отомстить. Хрупкие пальцы слабо касались, мелко гладили кожу, будто пытаясь успокоить, но легче не становилось. Это не то желание, которое Юнги собирался уважать в полной мере.       — Я убил его, — ухмыльнулся Чимин, но показал это лишь краешком губ, — всех из них.       Омега кашлял. Задыхался, снова льнул ближе к шее Мина, словно это правда помогало, но сам Юнги не чувствовал и толики собственного запаха, полностью провалившись в сталь. Сердце почти не билось, альфа боялся заглушить тихие слова Чимина, не услышать его, и, казалось, медленно погибал вместе с ним прямо в центре тёмного дома.       — Это то, чего ты хотел… Так? — прошептал Юнги, осторожно касаясь искусанными губами взмокшего лба. — Потом… потом ты расскажешь мне, почему поехал один. Когда будешь в порядке. Когда…       — Юнги-я, — хрипло перебил Чимин, всё так же упираясь в его кадык. — Он прислал мне видео… с-смешно. На нём был ты… привязанный к стулу, а я даже не подумал о том, что… что ты был одет совсем не так. Я правда поехавший.       — Блять… Прекрати. Пожалуйста! — крик оглушительно разлетелся по пустому этажу, и Юнги почувствовал, как они оба вздрогнули. Слёзы покатились вниз. Он не уговаривал. Не мог заставить, но не верил, что это конец, пока омега, не прекращая, хрипел, с трудом проглатывая терпкий воздух. — Не нужно… — добавил он тише. — Просто позволь мне сейчас помочь.       — Ты же чувствуешь запах, Юнги.       Этот тон. Снова надменный, насколько мог быть им в почти бессознательном состоянии. Громко кашлянув, Чимин прошипел, сдвигаясь в его руках выше, и коснулся мокрой щеки альфы. Взгляды находили контакт, пересекались, как когда-то их общие запахи, но их больше не было.       — Он мой. Наркота… Я не справился, — добавил омега, медленно прерывая катящуюся линию слезы.       — Хватит, боже… Ты тянешь время! Сколько… Сколько ты принял, Чимин?       Пальцы крепче обхватывали покатые плечи, Юнги впивался, потрясывая хрупкое тело, наплевав на осторожность и возможные травмы. Может быть, боль вернула бы ощущение жизни, отдалила бы от подкрадывающейся смерти, которую Чимин вопреки всему принимал с почестями. Пухлые губы искусаны до рубцов, мелкие ссадины разбросаны по нежной коже, но альфа видел в этом всём совершенно иное — омегу, который смог сделать невозможное. Сломался, собрал себя неправильно, разобрал заново, пуская в сердце чувства, что держал под замком, а теперь… Прощался.       — Достаточно, чтобы казалось, что моё сердце сейчас остановится, — тихо сказал Пак, роняя поднятую руку.       Гулкий удар ладони о пол словно отрезвил разум, выдёргивая из гнетущей тоски. Веки Чимина ещё трепыхались, но то и дело закрывались полностью, пока вибрация от шеи Юнги расплеталась болью по телу, завоёвывая каждый участок организма. Одним рывком поднявшись, он аккуратно перехватил омегу одной рукой под коленями, другой придерживая за лопатки, и, стиснув зубы, шагнул к двери. Тот что-то шептал. Противился, слабо двигаясь в хватке Мина, но он больше не слушал. Выход — он ориентир, светящееся ничто, куда без раздумий стремился Юнги, всё ещё веря, что сможет помочь. В голове слишком много мыслей и сомнений, и Чимин лишь подтверждал большую часть из них, размазывая обрывки слов по ткани его куртки, пока альфа нёс его к машине и усаживал на пассажирское место, осторожно пристёгивая. «Ты пахнешь…» — услышал Юнги, но лишь согласился, больше не произнося ни слова, отдавая всего себя, пряча омегу в вакуум леса и амбры.       — Ты же чувствуешь… — ломано произнёс Чимин, плотно зафиксированный в сиденье. — Этот ублюдок подтвердил, что запах не вернётся. Я не смогу слезть, и ты это знаешь, Юнги. Я не справился.       Поворот ключа в замке зажигания отвлёк от нарастающей злости. Скрипя зубами, сразу выезжая на дорогу, лишь бы скорее отдалиться от этого места, Мин торопливо вбил одной рукой адрес агентства в навигатор, желая найти кратчайший путь. Как только автоматический голос, теперь напоминающий лишь о страхе, начал вести, он протянул руку дальше, преодолевая подлокотник, чтобы смять в своих пальцах аккуратную ладонь Чимина.       — Это я не справился, а не ты, — отрезал альфа, невольно прорычав куда-то вперёд. — Наш уговор, помнишь? Я не помог тебе. Так что это я не справился. Но… Чимин… — Он повернулся к парню всего на секунду, замечая, как тот растёкся по сидению, едва удерживая глаза открытыми, но дышал, хоть и прерывисто, всё же лучше, чем среди мерзкой стали. — Доверься мне ещё раз, ладно?       — Знаешь, о чём я подумал, когда получил видео? Я не дам им убить тебя. И я знал, что не справлюсь. — Чимин едва дышал. Боковым зрением альфа видел, как тот корчился, пытаясь унять распространяющийся от него запах смерти, но не справлялся, вступая в борьбу с активным феромоном Юнги. Шумно выдохнув, снова прохрипев, Пак прикрыл глаза, запрокидывая голову назад. — Я пошёл за дозой в ту же секунду, Юнги. Это бесполезно.       Он отключался — Мин явно видел это. Чувствовал в постепенно утихающем запахе, но только крепче сжимал пальцы на чужой ладони, боясь потерять ощущение реальности. Не было плана. Не было мыслей о том, как на этот раз помочь, как всё исправить, но машина ехала вперёд, на огромной скорости приближаясь к зданию агентства, где в дальнем крыле расположилась небольшая больница. Только для экстренных случаев, для тех, когда нельзя, даже приплатив, обратиться в обычную клинику. На улице ночь, но Юнги вёз его туда, больше не слыша слов со стороны пассажирского места. «Ещё немного», — играя желваками, молил он, уже видя высокое здание. Нехотя отпустив руку Чимина, альфа потянулся к телефону, ломано набирая Хосока уже не в первый раз за сегодня.       Это было быстро. Короткий разговор, в котором Юнги получал только «да» и помощь. Экстренный врач, хирург и анестезиолог, несколько дежурных ассистентов — все ждали их прибытия к южному крылу агентства. Запах стали становился всё менее явным, пропадал в салоне автомобиля, уже въехавшего на территорию парковки позади здания. «Потерпи», — прошептал Мин, паркуясь в несколько рваных движений и уже выбегая на улицу.       — Мы уже на месте, Чимин-а… — Но тот не реагировал.       Пальцы дёргали ремень безопасности так, словно Юнги видел это приспособление впервые. До боли прикусив нижнюю губу, стараясь держать себя в руках, он не слышал, как сзади подошли люди, не слышал перекатывания колёс по подмороженной земле, не видел лиц. Лишь пытался вытащить Чимина из машины, донести до операционной, остаться рядом… Снова метель, крупные хлопья снега, а требовательные касания уже отодвигали его в сторону, разделяя с омегой. Рецепторы подводили — он скалился, грозился броситься на подошедших людей, что быстро и умело выудили слабое тело из салона, уложив на каталку. Моё. Запаха Чимина стало ещё меньше, он рассеялся окончательно в зимнем ветре, и альфа взвыл, готовясь бежать следом, но всполох фар сбоку привлёк внимание, приглушая возбуждённое сознание.       Хосок шёл навстречу, запахивался в тёплое пальто, наброшенное явно наспех, а на лице потревоженная сонливость, но Юнги было наплевать. Он разбудил бы весь мир, если бы это потребовалось. Следующие десять часов они провели вместе, и только это соседство на твёрдой скамье больничного коридора вселяло хоть какую-то надежду.       Уперевшись локтями в колени, опустив голову, Мин наблюдал за собравшейся на полу лужей из стёкших слёз, которых уже не было вовсе. Та подсыхала, грозилась исчезнуть, как мираж, но не забрать за собой этот день, что принёс так много боли. Беспросветной, мученической. Чон возвышался над ним, иногда говорил что-то, после чего уходил к операционной, подглядывая в небольшое круглое окошко за происходящим, не подпуская туда Юнги, но он больше и не пытался.       Первые часы в южном крыле потеряются в памяти — он чётко знал это. Слишком сумбурно и путано, слишком страшно. Когда Чимина увезли за закрытые двери реанимации, сердце бухнуло вниз, грозясь не совершить больше ни одного удара, а после он закрылся. Рухнул на скамейку, погружаясь в хаотичные мысли. Зависимость, феромон, ломки, чувства, любовь, потеря, смерть. Всё кружилось вокруг него так осязаемо, что Юнги перестал замечать утекающие минуты и часы, затёкшие от неудобной позы мышцы. Всё было неважным, пока он не услышит вердикт врачей, а может, и после не станет значимым, но бесконечно долго закрытая дверь вселяла в него крошки надежды, ведь если бы омега умер, они бы уже давно открылись. Промёрзшая одежда, испачканная в смеси крови многих людей, сковывала движения, но он не выбирал удобство, погружаясь в раздумья ещё глубже. Уголки глаз стягивала сухость прошлых слёз, что оставили следы, взгляд заволочён. Раскачиваясь на месте, постепенно пропадая в безумии и тоске, альфа не слышал чужих слов, пока тон не стал слишком громким и раздражающим.       — Юнги! — прикрикнул Хосок, наклонившись к нему и щёлкая пальцами у лица. — Я с тобой говорю. Один из врачей выходил.       — Что?       Потерянный. Юнги чувствовал себя заплутавшим в гранях сознания без возможности быстро адаптироваться к внешнему миру. Заправив спутанные волосы за уши, он рассеянно смотрел на распределителя, что крутил в руках какую-то визитку.       — Он жив, — быстро произнёс Чон, отрезая самые чёрные предположения. — Но его гормональная система полностью выведена из строя… Без феромона… Я не знаю, Юнги, как это будет работать.       — А кровь? — медленно спросил Мин, вспоминая количество бурых подтёков на теле омеги. В очередной раз погрузившись в эту картину, он перевёл взгляд на собственные ладони, будто они всё ещё были испачканы красными разводами, но это лишь обман его разума.       — Почти вся не его. Пара пуль попала, но ничего критического. Он в таком состоянии только из-за наркоты и феромонов, но из-за этого же не может прийти в себя. Доктор Кан сказал, что они подлатали его, сделали дренаж, переливание, насколько это было безопасно и не влияло на внутреннюю систему, но… — Хосок прервался, усаживаясь рядом и похлопывая Юнги по спине. — Прогнозов пока нет.       — Ты сказал его другу?       Почему-то сейчас, на грани с прощанием, перед глазами всплыло злое лицо омеги с синими волосами, что вместе с Хосоком приходил к квартире Пака. Чимин говорил, что на его друга напали, рассказывал немного об их отношениях, явно скучал, и теперь, когда он там, за закрытыми дверьми реанимации под наблюдением врачей, казалось правильным привести сюда Ким Тэхёна.       — Нет, я же не сумасшедший, — отрезал Чон, полностью перечёркивая умозаключения Юнги. — Он живёт со мной, если ты не знал. И я бы… я бы не хотел, чтобы он видел Минни таким. Если бы я сказал, что с ним что-то не так, Тэхён был бы тут раньше меня, но зачем?       Забота сквозила в голосе распределителя, и Мин нахмурился, кажется, впервые заметив эту черту в нём. Излишне тёплый тон, придыхание на имени омеги, сконфуженность. Чону было неловко говорить, а Юнги не собирался выуживать из того тайны, но вдруг отчётливо понял, что там, в чужой жизни, лёд тронулся, сменяя азарт на ухаживания и, видимо, взаимные чувства. Переместив взгляд на двери затихшей реанимации, альфа горестно усмехнулся, снова склоняя голову к коленям, удерживая её раскрытыми ладонями. Он не имел ни малейшего представления о том, что делать дальше, как строить лечение, что вообще делают с теми, кто подсел на стимуляторы феромонов, полностью потеряв природную силу и запах. Безнадёжность.       — Юнги, — начал Хосок, робко положив руку на его плечо и протянув второй визитку, — мне дали контакт наши врачи… Я уже позвонил, пока ты тут растекался слабой лужей. Это ваша возможность. Я дам вам это время, может, пару месяцев после, но это всё, что я могу предложить.       Пальцы тряслись, но альфа тянулся к картонному куску, забирая его из стабильных рук Чона. Бегая глазами по строчкам, вчитываясь, Юнги напрягался, осознавая суть предложения Хосока. Только предложением это не было — последним шансом, да. Это разлука… горестная, тяжёлая, но необходимая до безумия, чтобы помочь. Эта разлука была лучше, чем та, что приносила смерть.       — Я не скажу Тэхёну. Дам часть информации, но не раскрою всё, — сказал Хосок, поднимаясь на ноги, собираясь уйти. — Может, эгоистично, но не я должен рассказать ему всё, а тот, от кого он хотел бы услышать правду. Он не идиот, — задумчиво добавил распределитель, посмотрев в потолок. — Он, я уверен, знает о зависимости, но пытается отрицать это. Так что, Юнги, пожалуйста, позаботься о том, чтобы твой омега смог поговорить со своим другом и рассказать ему то, что посчитает нужным. Я не стану брать на себя ответственность Чимина.       Даже здесь, даже теперь Чон сквозил заботой о том, к кому испытывал чувства, которые Юнги ни разу не замечал за мужчиной, и это почему-то вселяло надежду. Словно Хосок знал больше, верил сильнее в то, что Чимин справится и вернётся, хотя сейчас не подавал и малейших признаков сознания. Коротко кивнув, Мин сбито пожал холодную руку и проследил, как распределитель исчез в длинном коридоре, хлопнув тяжёлой дверью.       Юнги оставался на месте. Часы тянулись, а он двигался лишь к небольшому автомату, опустошая его. Следом дни, когда омегу перевели из реанимации, а он подробнее пообщался с врачом о той самой визитке. Принимая душ в крохотной уборной палаты, выделенной для Чимина, альфа не переставал взвешивать риски, постепенно смиряясь с положением. Это прощание всё же состоится. Безропотное, смиренное, пусть Пак и мог быть против, но выбора больше не было — они оба лишились этой привилегии. Прогнозы неутешительные: разрушение организма под натиском простимулированного гормона неизбежно, и, как объяснил врач, это было сродни вирусному поражению каждой клетки. Как опухоль, которая разрасталась внутри, подгоняемая ярким голодом, что просил ещё и ещё.       Чимин спал. Введённый в искусственную бессознательность, лежал на постели, подпитываемый капельницами, пока Юнги, не выходя из палаты, проминал своим телом широкий диван, больше не собираясь совершать ошибок. Вода после очередного душа стекала с тёмных волос, капала на пол, пропитывала ткань футболки, а альфа непрерывно смотрел на Пака. Разглядывал покоцанные руки, израненное, похудевшее лицо, изредка касаясь его, чтобы удостовериться в том, что это не сон и омега действительно здесь. Живой. Противный ком вставал в горле излишне часто, но Юнги не отходил от койки, не обращая внимания на вновь возродившиеся слёзы.       Все приготовления проведены, за прошедшую неделю в стенах больницы его телефонные разговоры превысили по количеству почти все когда-либо совершённые. До боли отработано — проговаривая условия, он уже чётко знал, что будет происходить, и надеялся только на то, что омега не станет отказываться, — заставить он не сможет. Больше нет. Борьба со смертью зашла очень далеко, и, хоть Юнги не был готов сдаться, он не мог просто запереть Пака против его воли.       Засыпая, отмеряя ещё один день, тот, что девятый по счёту, альфа всматривался в темноту комнаты, издалека любуясь хрупким парнем, затерявшимся среди одеяла. Это не было похоже на гнездо, ни капли не походило на уже увиденную конструкцию, но, погружаясь в дрёму, слыша ровный темп биения своего и чужого сердца, Юнги мечтал хоть однажды увидеть его снова, но в более приятных обстоятельствах. Не тогда, когда вокруг стояла лишь сталь, приглушённая лесными всполохами в воздухе.       — Юнги-я? — тихий голос прервал сон. Несмотря на слабость, оставался самым громким звуком в палате, мгновенно вырывающим из сновидения.       Подскочив на диване, запутавшись в пледе, Мин тут же нажал кнопку вызова медбрата и ринулся к постели, забывая дышать. Сердце наращивало ритм, что отбивался в ушах, а он неосознанно пытался уменьшить выбросы феромона, боясь навредить, хотя точно знал, что всё с точностью наоборот. Слишком резко опустившись на широкий стул, Юнги сгрёб руку Чимина в свои, но не смел поднять взгляд. За окном промозглая ночь, он бесконечно ждал естественного выхода из медикаментозного состояния, но вдруг оказался не готов. Это пробуждение сулило только финал. Он слышал, как ровно пищал аппарат рядом с постелью, чувствовал, какой тёплой была ладонь Пака, но теперь не мог перестать прокручивать в голове отрепетированный сотни тысяч раз диалог, для которого настало время.       — Я что, выжил? Или это ты умер? Если так, то херово, конечно, — слабо произнёс Чимин, с трудом уложив вторую руку на макушку альфы, пригладив волосы. — Эй… Я хочу есть.       «За физическим голодом придёт потребность в феромоне, господин Мин, — отбивались в голове слова врача. — Рекомендую как можно скорее перевезти его, раз уж господин Чон договорился об индивидуальных условиях в реабилитационном центре для омег с тяжёлыми формами аутоиммунных заболеваний».       Потрясываясь, Юнги поднял подбородок, сталкиваясь взглядом с Паком. Уставший, боровшийся всё это время один на один со своим сознанием, с ударной дозой медикаментов, но живой. Мурашки скапливались в теле, бежали к шее, затем преобразовывались в слёзы, что встали в уголках глаз. Сглатывая вязкую слюну, он вдохнул тяжёлый кислород, наполненный сталью, непроизвольно кривясь от сожаления.       — Привет, — прошептал Мин, подтягивая руку омеги выше, касаясь сухими губами костяшек, — мы оба живы, да… Надо поговорить.       Аккуратно сев на край чужой постели лицом к Чимину, Юнги даже не пытался обнять его, опасаясь не сдержаться и позорно сдаться. Он не отпускал руку омеги, второй гладил светлую голову, объясняя всё произошедшее. Не было возможности соединить края истории — Пак мало что мог вспомнить сейчас, но это оставалось неважным. Юнги нашёл его. Вытащил. Не позволяя себе сентиментальности, то и дело отводя глаза, он сумбурно объяснял задумку врачей, сгибаясь под пронзительным взглядом явно недовольного омеги. Мин уповал лишь на остатки его сознательности. Понимая, что следующие полгода будут самыми сложными в их жизнях, он уже успел смириться, но не давал того же времени Чимину, зная, что тянуть нельзя.       Они не спорили. Молчание затягивалось, Пак долго смотрел на него, не переводил взгляда, а затем показательно отвернулся, выдернув ладонь из руки альфы и обняв себя. Он зарывался в одеяло, отрицал, пытался противиться, но его конечное «Да. Я согласен» стало горящей подписью в импровизированном договоре со смертью, приближаться к которой они не собирались.       Около недели потребовалось на сборы и готовность Чимина к поездке. Скрепя сердце, Юнги оставил его. Поцеловав холодный висок, надев куртку, вышел за дверь палаты, отправляясь в квартиру, где витали воспоминания о проведённом вместе времени. О зарождении и принятии, о боли и судорогах, о драках и словах о чувствах, сказанных вскользь. Каждая прожитая минута проникала в голову яркой вспышкой, пока Мин собирал одежду в спортивную сумку, прибавляя веса к средствам гигиены. Выключив свет в опустевшей квартире, единожды обернувшись на самом пороге, он гулко выдохнул, прикрыв глаза и выпустив капли своего феромона в воздух.       Они вернутся.       — Ты правда веришь, что это поможет? — слабо спросил Чимин, ёжась на пассажирском сидении, продолжая держать Юнги за руку.       — У нас есть другие варианты? Мы не справимся сами. — И это «мы» ласкало слух альфы, что произносил его уже более привычно, чем раньше. Бегло скользнув взглядом по чужому лицу, снова наткнувшись на ненавистный пластырь, скрывающий рану на скуле, Юнги прошептал: — Мне жаль, Чимин-а.       Снег мягко падал на дорогу. Не было метели, не было природных бурь — ничего, что могло бы помешать, но Мин намеренно ехал медленно, оттягивая злополучный момент. Понуро опустив подбородок, вернув внимание к дороге, он пытался в очередной раз договориться с самим собой, пока маленькие пальцы сильнее сжимали хватку на его ладони. Это страшно — он понимал. Сам чувствовал то же, надеясь, что всё произошедшее лишь сблизит их ещё больше, когда спустя время Чимин вернётся в свою квартиру. Обновлённый. Здоровый. Окутывающий своим природным запахом, что Юнги успел вкусить совсем ненадолго.       — Айщ… — дёрнулся Пак, отворачиваясь к окну, опираясь локтем на него. — Почему снова жаль тебе? Это моя вина, ты, придурок! Но Юнги… это полгода.       Глубоко вдохнув, Юнги огладил пальцами хрупкую ладонь с местами затянувшимися ссадинами, уже не кривясь от прошившей воздух стали. Этот запах должен был вселять ужас, но смирение покоилось в сердце на пару с надеждой, что всё ещё можно исправить. Он не показывал своих опасений, пытался быть тем, кто верил до последнего, передавая это чувство Чимину. Полгода.       — Я знаю. — Притянув к себе замок из их рук, Мин бережно прошёлся по торчавшим венкам на чужой ладони, обласкивая их собственными губами. — Но это то, что поможет. Должно помочь. Главное, что ты будешь в порядке. Ты жив, ты мой, так что я дождусь тебя, даже если ты решишь, что тебе это не нужно, когда вернёшься.       Это ложь. Он врал, ни капли не краснея, будучи совсем не готовым к отказу спустя такой промежуток времени, но что-то внутри шептало ему о том, что Чимин не откажет, что справится не хуже него самого, хотя бы принципиально. Дорога отняла уже полчаса — они мало говорили сейчас, обсудив большую часть вопросов ещё в больничном крыле агентства, когда омега всё же жался в его объятиях, рвано вдыхая мелкие дозы лесного феромона, возвращаясь в дни, когда его было куда больше. Юнги не рисковал, старался не выплёскивать собственную силу, не вредить расшатанному организму, но давал то, что просил омега, поглаживая осунувшуюся спину.       Это чувства. Бесконечные. Не произнесённые вслух ни разу, но всё ещё реальные.       — Сколько дней в полугоде? — спросил Чимин, повернувшись к нему, обиженно выпятив нижнюю губу. — Блять, зачем я согласился.       — Потому что ты вышел из больницы только сегодня. Потому что там тебе помогут, даже направили нарколога в штат. Потому что дома ты загнёшься при первой ломке, а голод ты чувствуешь постоянно. Мне продолжить перечислять? — Юнги злился. Не хотел отпускать, но отпускал, вынуждая Пака соглашаться, хотя самому было тяжело отойти от него даже на несколько шагов. — Сто восемьдесят два дня, Чимин-а… Не так много.       Не так много — он уговаривал сам себя, поворачивая руль, уже подъезжая к высокому забору, отрезавшему реабилитационный центр от остального мира. Не будет связи, не будет встреч, не будет ничего — главные условия для «исключения» в общих правилах клиники, где не лечили наркоманов, только тех, чья гормональная система была уничтожена посредством болезней и недугов. Дорогостоящая, малодоступная, но та, что должна помочь, — это то, во что верил Юнги, разговаривая с главным врачом. То, на что он опирался, внося оплату за полгода жизни без человека, чувства к которому разрывали грудную клетку.       Подъехав к широким воротам, альфа заглушил двигатель, боязливо поворачиваясь к Чимину. Тот комкал рукав мягкого голубого кардигана в свободной ладони, словно находил успокоение в любимой вещи, приносящей ощущение дома. Сердечный ритм пульсировал в висках, пока дрожь разбегалась по туловищу, к рукам, захватывая пальцы, что шкрябали нежную кожу омеги. Это прощание.       Собственные тихие шаги по насыпному гравию отпечатывались в памяти — даже это хотелось запомнить. Подавая руку Паку, помогая тому выбраться из машины и подхватывая собственноручно собранную сумку, Юнги на мгновение замер. У него никогда не было возможности попрощаться. Сказать «до свидания», а не прощай. Сказать хоть что-то. Люди уходили из его жизни так неожиданно, что теперь реальность давила тяжким грузом, вынуждая отпустить своё. При свете дня, наконец не в сумерках, он удерживал хрупкую ладонь, натужно сжимал её, неотрывно глядя в глаза Чимина, запоминая его. Раненым, лишённым всего, добровольно идущим на лечение, потому что они вместе приняли это решение. Потому что они вместе.       Притянув омегу к себе, обнимая его и зарываясь в светлые волосы пальцами, Юнги чувствовал ответное объятие, растворяясь в нём. Губы находили другие, это было доведено до автоматизма, диктовалось сознанием, а не здравым смыслом, но он не мог иначе.       — Я заберу тебя, — прошептал Мин, не переставая целовать, — я обещаю.       Оторвавшись, Чимин громко выдохнул, пока не избавился от тихих хрипов, и уткнулся лбом в его, глядя прямо в глаза. Маленькие пальцы двигались вдоль руки Юнги, скользили ниже, к запястью, перехватывали сумку, нагруженную вещами, наверняка бесполезными, но собранными с одним ярким пульсирующим чувством.       — Только посмей обмануть меня, — медленно проговорил Чимин, снова касаясь своими губами округлых других. Вскользь, еле заметно, но до боли тепло. — Я дойду сам.       Мягкий шёпот растёкся по грустной улыбке Юнги, оставил свой след, заменяя поцелуй. Отшагнув назад, Пак еле слышно прошипел, хмурясь от боли в бедре, но быстро выставил руку вперёд, не позволяя снова помогать себе. Он выторговывал себе секунды — упирался ладонью в крепкую грудь альфы, склонив подбородок, и мелко вдыхал холодный воздух. Они молчали. Это прощание где-то слишком глубоко внутри них самих.       Сосредоточенно взмахнув головой, Чимин выставил ладонь, требуя свою альтернативу «слабой» коляске. Он бы ни за что не согласился сесть в неё — альфа знал, но оттого не легче было наблюдать, как тот принимал из его рук устойчивую трость, следом ломано разворачиваясь и отдаляясь. Шаг за шагом преодолевая крошечное расстояние от машины до входа в клинику, где его уже ждали врачи, Пак натужно сипел вперемешку с шуршанием небрежно наброшенного пуховика, с трудом волоча повреждённую ногу, реабилитация которой тоже только началась. Всё внутри сжималось, но Юнги не позволял себе смаковать это отчаяние, ловя последние звуки, стихающие с каждым метром, что отдалял их друг от друга.       Он будто врос в землю. Продолжал смотреть, до скрипа стиснув челюсть, но всё рухнуло, когда Чимин остановился. Сгорбленный, нагруженный собственным телом и сумкой, всё ещё храбрящийся, он казался таким маленьким, и Юнги двинулся в его сторону, собирая наметённые сугробы носами ботинок. Всего несколько метров — и он уже обнимал Чимина, прижавшись со спины, снова отдавая в его вакуум крохи своего феромона. Ладони крепко держали тело омеги, сцепившись на его груди, а до слуха донёсся тихий смешок.       Немного выпутавшись, Чимин повернул голову вбок, сталкиваясь с ним взглядами, и улыбнулся. Сломано, но с надеждой переродиться заново, сохранив в себе пробуждённые чувства. Кивнув Юнги, подтверждая готовность, он смазанно коснулся кончиком носа щеки альфы, прежде чем вернулся на свой вектор, бесстрашно глядя на открытые двери. Ещё пара движений — и он скроется — надолго, на бесконечные полгода жизни.       Сгорая внутри, Мин провожал его взглядом. Чувствовал тёплые прикосновения, которые в реальности всё ещё были холодными, и наблюдал за тем, как отдалялся его омега, готовый вступить за ворота клиники, стараясь ради них двоих.       — Чимин-а.       Этот зов — как самое необходимое. Как финальный аккорд целого оркестра чувств внутри Юнги, который должен был быть услышан. Оборачиваясь на пороге, Пак с надеждой посмотрел на него, уже удерживая ладонь на дверной ручке, когда альфа, наконец, решился, отвечая на улыбку своей:       — Я люблю тебя.