Волчья пасть

      По пути в школу Лиля встретила Лизу. Без договорённостей — они просто жили рядом и, бывало, случайно сталкивались. Вот и сейчас, в момент, когда Лиля даже не знала, чем оправдаться, ей встретилась Лиза, глядевшая на неё с читаемым вопросом в глазах. Какого хера случилось и кто эта бухая гопница в твоей квартире?              — Какого хуя это было вчера и чё за тётка? — оправдала её ожидания Лиза.              — Подруга Артура, — пробормотала Лиля, — просто, наверное, белку словила. Ничего особенного.              — Она тебя называла по-противному, — не унималась Лиза, шагая с ней нога в ногу и пялясь интенсивно, даже не разбирая дороги, — своей девочкой.              — Да, и сукой, — кивнула Лиля, раздражаясь. Врать она толком и не умела, — и много как ещё, пока не успокоилась. Она не в себе была.              — По-моему, люди, которые не в себе, так точно не бьют. Она мне в нос целилась и попала бы! — возмутилась неверяще Лиза, — Скажи правду.              — Чтобы что? — не выдержала Лиля, — Чтобы ты растрепала об этом всем в классе? И потом всей школе? Как ты обычно делаешь.              Лиза удивлённо нахмурилась, явно не понимая, о чём шла речь, но лишь поначалу, а затем, осознав, округлила глаза, отшатнувшись.              — Ты всю жизнь это припоминать будешь? Это было пять лет назад, — вздохнула она разочарованно, — И я извинялась за это сто раз. Мы были детьми, это же… Это ерунда.              — Тебе ерунда, а мою маму к директору вызывали, и потом Настастью Владимировну уволили, потому что мама решила, что она меня домогалась, — вскипела Лиля. Чем дальше заходили её воспоминания, тем сильнее была её злость, — Да со мной сидеть никто не хотел весь год!              — И что? — взвыла Лиза, — Будто до этого сидели.              Лиля, усмехнувшись нервно, сорвалась с места, ускорив шаг. Лишь бы не видеть и не слышать Лизу больше, у неё не было моральных ресурсов на это — она чувствовала себя сумасшедшей, когда Лиза говорила с ней настолько снисходительно. Как с неправой, несмышлённой дурочкой. Лиза никогда ей не уступала, даже когда ошибалась сама, она скорее выпила бы белизны, чем признала вину. А потому спорить с Лизой — бессмысленно.              Лиля прошлой ночью практически не спала. Когда Кристина чуточку остыла, Лиля вытаскивала осколки у неё из руки, а потом обрабатывала царапины и раны. Кристина уснула в её постели, а Лиле пришлось идти в гостиную, на диван, и даже тогда она заснула лишь под утро. А когда проснулась, Кристины и след простыл, остался только запах перегара, который подталкивал к нервному срыву. Ей даже поделиться было не с кем, некому было выговориться, хотя очень хотелось, и её мысли сжирали её изнутри, разгоняя панику в ней. Ещё тогда, сидя рядом с постепенно засыпающей в пьяном забытье Кристиной, когда Лиля заматывала её ладонь в бинты, стремительно пропитывающиеся кровью, она думала — может, всё было зря?              Лиля не собиралась оставаться тут, в Питкяранте, где из развлечений только выпивка и сомнительные вечеринки с той же выпивкой. Следовательно, она не собиралась оставаться с Кристиной. У них было всего пять месяцев перед тем, как Лиля уедет на учёбу, и Лиле было неприятно думать, что она проведёт эти пять месяцев в полнейшем ужасе от пьяных выходок Кристины. Если бы та просто могла оставаться трезвой не только утром и днём, но и вечером тоже. Чтобы они могли общаться, гулять, звонить друг другу и просто быть рядом без риска, что кого-то из них заберут на скорой.              Но Кристина пила, наверное, ещё до того, как Лиля научилась читать и писать, и бросать это она не будет. Такие люди со сложной судьбой очень подвержены порокам, потому что их пороки облегчают им бытие. Артур говорил ей мимоходом, невзначай про таких, как он и Кристина.              — Никогда, бля, не впутывайся.              И вероятно был прав.              В школе Лиза не говорила с ней, снова, и это было почти что привычно, за исключением того, что теперь у Лизы была Мишель, а у Лили не было никого. И это чуточку угнетало, в голове роились навязчивые мысли — сейчас Лиза всё расскажет Мишель, Мишель ещё кому-то, а потом вся школа будет знать, что Лиля связалась со взрослой женщиной. Но Лиза не рассказывала, наверное, из вредности. Дескать, ты так обо мне думаешь, а посмотри, таких усилий мне стоит ничего не выдавать. Лиле оставалось только глаза закатывать и делать вид, что её это не задевает.              Из очередных изменений, так же выяснилось, что её любимая учительница литературы ушла на пенсию. Тамара Борисовна была приятной, юморной женщиной, которой Лиля зачитывала свои стихи и которая Лилю всегда хвалила, даже когда стихи были откровенно не очень. И Лиля даже попрощаться не смогла.              На замену пришёл Олег Дмитриевич. Олег Дмитриевич на вид был, как выразился Пашка, ванильный лох: у него были уложены красиво волосы, он был одет в брючный костюм и, более того, его борода была аккуратно пострижена. Он не разваливался на части, как остальные преподаватели, вроде Андрея Юрьевича или Евгения Евгеньевича. Лиля бы дала ему лет сорок, а может быть, даже меньше.              Он зашёл в кабинет, любопытно озираясь и разглядывая всех внимательно, с милым коричневым портфельчиком в руке, и опустился за учительский стол с тем же интересом. Сжав ладони в замок, представился скромно, поправив на переносице очки, пока по классу прокатывались глупые хихиканья.              — Пройдёмся по списку… — решил он, глядя в журнал, — Одиннадцатый «В»… Андрющенко.              — Тут. — сухо ответила та, и Лиля с трудом подавила желание посмотреть в её сторону. Вместо этого, Лиля расчертила в уголке тетради квадратик, почти прорисовав в бумаге дыру.              — Будилова.              — К сожалению, тут.              — Власова.              — Как всегда на месте.              — Гаджиева.              — Тут.              — Евсеев.              — Временно присутствует. — развалился вальяжно тот, раскачиваясь на стуле.              И уйма других остроумных ответок, которые её одноклассники копили с первого класса, точно сберегая для этого дня. Олег Дмитриевич всё это вытерпел благородно, помечая что-то себе в голове, анализируя их лица и поведение.              Наконец, очередь дошла до Лили.              — Тен.              Она подняла робко руку с предпоследней парты, но, казалось, за спинами рослых сверстников её было не разглядеть.              — Тен. — повторил растерянно Олег Дмитриевич.              — Здесь! — крикнула за неё Лиза.              Лиля раздражённо насупилась. Она сама бы могла подать голос, вполне могла, без помощи Лизы. Но та всегда брала на себя очень много, а потом бесилась от этого. Например, когда классная узнала, что Лиза умеет рисовать, потому что та этим кичилась, она заставила её рисовать плакат к осеннему балу, а Лиза возмущалась об этом всю дорогу, рисуя и ноя.              — Я не вижу что-то. — огляделся хмуро Олег. Словно ему требовалось зацепиться взглядом, чтобы запомнить, кто есть кто, и это на самом деле было необычно для их школы. Остальным наплевать, они дотянули их до одиннадцатого класса и мечтали избавиться от них всем педсоветом, как можно скорее.              Лиля нехотя встала с места, посмотрела на мужчину, и ей стало жутко, плохо, неприятно — то ли от пустых, влажных глаз, которые уставились на неё в том же анализе, что с остальными, то ли от взгляда Лизы, который она чувствовала на себе и не могла ответить тем же, потому что смотреть на Лизу ей было тошно. Когда Олег Дмитриевич скупо кивнул, Лиля опустилась на своё место, уткнувшись в тетрадь и снова разрисовывая ту задумчиво. Она нарисовала себе поле для крестиков ноликов, обыгрывая себя же саму, пока Олег Дмитриевич нудно расспрашивал их, чем они занимались на последнем уроке. Так нудно и монотонно, почти погружая в сон, и точно — по классу покатились зевки, один за другим, но мужчину это не смущало, он продолжал говорить.              — Нам задали выучить любой стих Ахматовой. — не упустила возможности сумничать Лиза, и тут же раздалось унылое «блять», очевидно, от Пашки. Все опустили головы в надежде остаться незамеченными.              — Кто готов? — Олег Дмитриевич непринуждённо окинул взором аудиторию, — Евсеев воодушевлён, я так понял, — надо же, действительно запомнил.              — Я только Есенина знаю, — отмахнулся тот, улыбаясь глупо, — Пей со мною, паршивая су…              — Довольно, — прервал его жестом руки тот, — Пойдём по порядку, Андрющенко.              Лиза поднялась с места уверенно, обменявшись улыбочками с Мишель, и Лиля не могла это не заметить — когда Лиза была отвлечена и не могла прожигать её взглядом, Лиля смотрела на неё во все глаза, злясь и на себя, и на неё за глупую ссору, но и извиняться не была намерена.              — Прошу, — махнул рукой на доску Олег Дмитриевич, и Лиза несколько оторопела. Они всегда отвечали с места, у парты, но возражать Лиза не стала, пройдя смиренно к учительскому столу и повернувшись к классу.              А я иду, где ничего не надо,       Где самый милый спутник — только тень,       И веет ветер из глухого сада,       А под ногой могильная ступень.              На этом всё, конец. Будь Лиля Лизой, она бы не напоминала о домашнем задании первой, такая подготовка оставляла желать лучшего. И читала Лиза так же, как говорила и как привыкла, без эмоций и сухо, по делу. Олег Дмитриевич потёр бородатый подбородок, посмотрел на неё внимательно, и вывел что-то в журнале.              — Три, но твёрдая, что-то всё же готово. — сообщил он, — Но в ваши годы стыдно учить четверостишье.              — Тамара Борисовна нам… — попыталась возразить Лиза.              — Я похож на Тамару Борисовну? — сощурился неприязненно Олег Дмитриевич.              — Вам визуальную оценку или по ощущениям? — огрызнулась привычно Лиза.              — Андрющенко, я попрошу вас вернуться на своё место, — строго отрезал тот, и когда Лиза в расстроенных чувствах, пышущая злостью села за парту, он продолжил, — Будилова.              — Я не успела просто, у меня…              — Два. Власова.              — Можно повторить?              — Пять минут. Гаджиева.              — Я перешла только вчера.              Он немного помолчал, прежде чем кивнуть:              — Принимается, — а затем снова перекинулся в злобного цербера, Лилю аж передёрнуло от чеканной речи, — Евсеев.              — Пей со мною…              — Два. Залилов.              — Не готов.              — Два. Исаев.              — Я забыл…              — Два.              И так с каждым, и даже когда Милена попыталась что-то выдавить, постоянно повторяя, что точно учила, он не сжалился. Понаблюдал за её потугами ровно минуту, прежде чем холодно заключить:              — Два, — и, когда Лиля зачитывалась выбранным стихом, бледнея и потея от стресса, он вдруг проговорил скользко, — Тен.              Лиля неуклюже поднялась, задев бедром парту, зашипела коротко, пройдя мимо рядов несмело и встала подальше от Олега Дмитриевича, ближе к доске, даже не глядя на него. Евсеев, как назло, сидел в первом ряду за первым столом, со своей туповатой улыбкой человека, которому вообще плевать на образование.              — Сжала руки под тёмной вуалью. Отчего ты сегодня бледна? Оттого, что я терпкой печалью напоила его допьяна. — начала дрожащим от страха голосом Лиля, и именно в этот момент Олег Дмитриевич зачем-то поднялся с места, обойдя её сзади. Он обошёл Лилю, и на мгновение показалось, что Лиля была притаившейся в водорослях рыбкой, наблюдавшей за акулой. Тот прошёл вперед, сцепив руки за спиной, и подошёл к её парте, одиноко стоявшей почти в самом конце.              Как забуду? Он вышел, шатаясь,       Искривился мучительно рот…       Я сбежала, перил не касаясь,       Я бежала за ним до ворот.              Лиля упёрлась взглядом в пол, продолжая говорить. Стихи всегда лились из неё сами собой, это не было тяжело, не было вызубрено, она жила поэзией, она ей дышала. И она очень любила Ахматову, было в её словах что-то близкое Лиле.              Задыхаясь, я крикнула: «Шутка       Все, что было. Уйдешь, я умру».       Улыбнулся спокойно и жутко       И сказал мне: «Не стой на ветру».              — Маловато, — критично заявил Олег Дмитриевич, вновь пройдя к своему столу, — но за старания и подачу, так и быть, четыре. Хотя от отличницы по предмету я ожидал большего.              — Извините. — пробормотала недовольно Лиля.              Четвёрки было недостаточно. Она и правда была отличницей и по русскому, и по литературе, у неё не было ни единой четвёрки несколько лет подряд, класса с пятого точно. Даже в прошлой школе. Лиле было искренне обидно, не как Лизе по принципу «я самая крутая», а по-настоящему — это были немногие предметы, в которых она преуспевала, и ей всё портил новый препод-деспот.              После проверки домашнего задания, все мучительные полчаса Олег Дмитриевич рассказывал им про «Господина из Сан-Франциско», которого Лиля с Лизой уже читали на досуге и обсуждали, а потому ничего особенного не услышали и переглядывались случайно пару раз, тут же отворачиваясь. Лиля снова уставилась в свою тетрадь и, к своему удивлению, заметила странность — незаконченная партия в крестики-нолики стала законченной, кто-то поставил ей три нуля и зачеркнул те.              — Отсюда следует, — заунывно продолжал Олег Дмитриевич, оперевшись поясницей о высокий учительский стол, — что жить нужно ради удовольствий, а не ради надуманной священной цели. Жить нужно здесь и сейчас. Я надеюсь… — но его прервал звонок, и все подорвались с мест, как ужаленные, хватая сумки и выбегая, — Домашнее задание — краткий анализ произведения. — бросил он вдогонку, и Лиля осталась, чтобы записать, а Лиза по привычке встала в дверях, ожидая. И только когда Мишель подошла, Лиза, видимо, опомнилась. Они в ссоре. А потому она поспешила уйти.              Оставшись в кабинете один на один с Олегом Дмитриевичем, Лиля почему-то паниковала. Тот её, вроде бы, не доставал особенно, не прикасался, не гнобил, но ей с ним было некомфортно. Возможно, ей в целом с мужчинами было некомфортно, но в данный момент её напрягал именно Олег Дмитриевич.              — Я надеюсь, в следующий раз вы меня удивите, Лиля, — бросил он, когда Лиля, наконец, направилась к выходу, — Вы были любимицей Тамары, я верю, можете стать и моей. — и после, мужчина продолжил заполнять что-то в своём блокноте.              «Фу» — только и подумала Лиля.              Остальные уроки прошли, как в тумане, весь день так прошёл, потому что Лиля снова превратилась в невидимку, блуждающую за классом по кабинетам. Даже учителя забывали о ней, к счастью. Без Лизы она бы ни черта не смогла решить на алгебре, и это понимание действовало ей на нервы. Лиза была её единственной подругой и единственной, кто помогал ей тянуть точные науки. Без неё было глупо даже пытаться.              Спустившись вниз по лестнице и закутавшись плотнее в шарф, Лиля направилась было в сторону дома, как вдруг услышала громкий звук клаксона — за воротами школы стояла знакомая фиолетовая иномарка со снесённым к черту бампером спереди.              Лиля тяжело вздохнула. Поправив рюкзак, она пошагала вперёд, думая: стоит ей оборвать всё сейчас или дать им шанс? Кристина приехала, всё-таки. Чувствовала себя не очень хорошо, после такой-то ночи, но приехала, не оставила всё как есть. Ей было не всё равно.              — Чё, как дела? — поинтересовалась первым делом Кристина, дымя сигаретой. Перебинтованная ладонь иногда высовывалась в окно, чтобы стряхнуть пепел, и снова подносила бычок ко рту, чтобы она затянулась. Нахлынули воспоминания о том, как она всего несколько часов назад перематывала бинтами эту руку. Лиля сняла портфель, уместив тот на коленях, устроилась удобнее. Оборвать всё или дать шанс?              — Всё нормально. Кристина, я подумала…              — Закрой глаза, — сказала вдруг та, и Лиля недоумённо нахмурилась. Им нужно было серьёзно поговорить. — Ляля, бля, глаза закрой, ну.              И она послушалась. Ей стало любопытно… Кристина говорила это заискивающе, и сразу же создавалось какое-то особенное настроение, как перед чем-то приятным. Внезапно на руки что-то опустилось, пушистое и тёплое, подвижное, это что-то завозилось и потыкалось ей мордочкой в грудь. Лиля раскрыла поражённо глаза, уставившись на котёнка, обыкновенного, дворового, но чистого и совсем маленького. Нахлынули слёзы умиления.              — Зассал мне тут коврик, сучёныш, — беззлобно сказала Кристина, погладив того осторожно по голове, — на работе девки принесли, у знакомой кошка окотилась недавно, и я чёт о тебе подумала. Ты мне… Ну, тоже котёнка напоминаешь.              — Он же совсем малыш. — прощебетала жалостливо Лиля. Котёнок был ещё слепым, беспомощным, и ощущать крошечную жизнь в своих ладонях было… невообразимо. Лиля никогда не думала завести питомца, но в эту секунду даже не сомневалась. Это было прекрасно, сердце трепетало.              — Тебя напоминает, — улыбнулась Кристина. — и вот ещё чё. — она потянулась снова на заднее сидение, достав оттуда одну розочку в стандартной целлофановой обёртке. Лиля приняла ту с радостной улыбкой, зарделась в смущении. — Прости, что буянила. Я даже не помню, че к чему там. Не помню, чё с рукой. Но обрабатывала ты, походу, я бы не смогла так. — она сжала и разжала ладонь сосредоточенно.              — Я обрабатывала, — кивнула Лиля, так и глядя на котёнка зачарованно, а тот всё тыкался мордочкой всюду, видимо, ища грудь, — его надо покормить.              — Домой забери, кипячёной водой из шприца отпои, я вечером привезу смесь. — пообещала Кристина, а затем повторила терпеливо, — Ляль, ты меня простила?              — Да, — кивнула счастливо Лиля, чувствуя, как теплеет на душе. И, пользуясь ситуацией, решилась попросить, — Ты только не пей так больше. — и продолжила наблюдать за котёнком, даже не заметив, как Кристина притихла, — А как его зовут?              — Придумай, — почти зло отозвалась та, но сразу же исправилась, прокашлявшись и сняв сцепление, — Я специально взяла мелких, чтобы ты сама решила. Как хочешь. Твоя же тварюга.              — Никакая это не тварюга, — Лиля пригляделась, почесала того слегка подушечкой пальца, и котёнок схватился, вцепившись беззубым ртом в её палец, — Твикс? Может, ты будешь Твикс?              — Сладкого хочешь, что ли? — хмыкнула нервно Кристина, отъезжая от школы, — Кстати, — щёлкнула она в воздухе и, стукнув по бардачку, достала оттуда коробочку конфет. Раффаэлло. — тебе тоже.              — Спасибо, — оробела окончательно Лиля. Кристина сегодня её задаривала безумным количеством внимания, и это было очень приятно, но так же заставляло стесняться. — Тогда ты будешь Раф, — обратилась к котёнку, краснея отчаянно, Лиля, лишь бы избавиться от чувства неловкости, — Рафик.              — Как автобус, бля, что ли? — не поняла Кристина.              — Как черепашка-ниндзя. — не поняла её тоже Лиля.              Кристина на это только посмеялась, следя за дорогой пристально, а Лиля была абсолютно увлечена своей новой зверушкой. Рафом. Тот был таким же воздушным и белым, только с коричневыми вкраплениями, но он казался таким сладеньким, что имя подходило идеально.              Кристина была такой милой, такой внимательной, что ей и не верилось. И чего Лиля ломала голову? У них всё было в порядке. Да, Кристина имела недостатки, но все их имели, более того, она действительно раскаивалась, старалась, хотела исправиться. Это ведь что-то значило.              Пусть у них будет всего пять месяцев, но это будут идеальные, наполненные комфортом пять месяцев, которые они проведут вместе с Кристиной. А потом, быть может, они сойдутся снова, переедут вдвоём и будут жить счастливо. Лиля хотела позволить себе жить моментом. Здесь и сейчас.