Волчья пасть

      Кристина приехала вечером со смесью для новорождённых котят, а ещё со специальной маленькой бутылочкой для кормёжки, всё остальное должен был взять Артур. Лиля даже список составила, как ответственная хозяйка, придерживая Рафа на коленях и покачивая легонько. Рафу нужны были миски, лежанка, лоток и наполнитель для того, но Лиля решила обнаглеть и добавила к вещам первой необходимости игрушки и когтеточки, еле удержав себя от поиска забавных котячьих нарядов. Подумала. Удалила. Тогда Артур бы точно догадался, что деньги идут не туда.              Лиля сбросила рюкзак на пол и завалилась на постель с Рафом на руках. Вспомнив слова Кристины о том, что Раф испортил ей коврик в машине, она побоялась, что он описается и на её свежие простыни, белоснежные в розовый горошек. А потому схватила рубашку Артура с пола, которую тот почему-то бросил у неё, и соорудила переносное гнездо для котёнка. Раф глазок не раскрывал, но Лиля всё равно показывала ему интерьер, медленно поднимая его в воздух и поворачивая, хвастаясь множеством грамот со школ за самые разные предметы, начиная с истории и заканчивая русским языком. Только не за точные науки.              Так же на стенах висела вешалка с приклеенными на подвязанные ленты фотографиями, которую ей подарила Лиза на Новый Год. Видеть это сейчас было неприятно, но и сдирать не хотелось. Лиля в лёгкой печали опустила Рафа обратно на свои колени, в том же гнёздышке из рубашки Артура, и погладила того подушечкой пальца по голове. Скорей бы Лиза оттаяла и перестала вести себя, как дура.              — На, Ляль, — Кристина вошла в комнату с бутылочкой для котёнка, и с улыбкой передала ту Лиле, — покорми ребёнка.              Нахлынуло смущение. Лиля постоянно заливалась краской рядом с Кристиной, хотя вниманием, на самом деле, обделена не была. Её замечали на улицах, ей предлагали знакомства в соцсетях, её пытались захомутать тупые друзья Артура, за что тот каждый раз грозился их убить. Но с Кристиной это было иначе, Кристина не вызывала у неё чувство отторжения, она скорее её будоражила и беспокоила.              И даже кормя Рафа, Лиля не могла оторвать глаз от Кристины и наблюдала с тревогой за тем, как она расхаживает по её спальне, долгие годы не видевшей ремонта. Стены были, разве что, по переезду выкрашены в молочный цвет по просьбе Лили, да и всё. Диван-кровать, простой стол для работы, советский шкаф для одежды, всё это стояло там со времён, когда родители были ещё живы. Лиля даже свои игрушки, которых тискала в детстве, не убрала. Забыла на радостях, и теперь Кристина рассматривала и их тоже.              Затем, Кристина остановилась около несчастной вешалки Лизы. Посмотрела, сунув руки в карманы спортивных штанов, сжала в тех кулаки, разжала, покивала себе вдумчиво. И повернулась к Лиле, оцепеневшей в плохом предчувствии.              — Чё, рада? — хмыкнула довольно Кристина. Раф наелся, зашевелился в гнезде, выглядя, как самый настоящий мохнатый ангел, и Лиля не смогла сдержать улыбки.              — Да, — закивала она, переводя восторжённый взгляд уже на Кристину, — это лучший подарок на свете. Правда, самый-самый лучший. — с чувством вторила себе же Лиля, косясь на фотографии на стене. Кристина отошла от тех, присела рядом, глядя на неё оценивающе, а затем усмехнулась.              И вроде как она успокоилась, даже возгордилась, засияв от самомнения, но постоянно скашивала глаза на Рафа, несколько… раздражённо. Как если бы тот был кофейным пятном на белой рубашке или каплей чернил на идеально вычищенном кафеле. Лиле, к сожалению, было не до глубокого анализа. Раф зевнул.              — Смотри, смотри! — запищала Лиля тихо, почти шёпотом, чтобы не разбудить котёнка, и восхищённо оглянулась на Кристину.              Та только брови вскинула, улыбнувшись в ответ натянуто:              — Устал, походу. Давай, убирай его куда-то в коробку, что ли. Полотенец вниз накидай и его туда же, — и её распоряжение было неожиданным.              Они совсем недавно зашли домой, Лиля успела только покормить котёнка, и сейчас тот преспокойно отдыхал у неё в ладонях. Кристина была странно холодна к питомцу, хотя, вроде как, сама была ярой собачницей. Возможно, к кошкам душа просто не лежала? Она не казалась особенно бережной или вдохновлённой. Раф её будто бесил.              — Ляль, — Кристина щёлкнула пальцами у неё перед лицом, и Лиля вновь обернулась, столкнувшись с ней взглядом. Взгляд Кристины был тёмным, знающим, и он таял на Лиле, точно талый лёд. Табун мурашек пробежался по коже, и Лиля сбросила это ощущение, поведя плечами взволнованно. — приляжем, пока Арчи не вернулся.              — Зачем? — напряжённо уточнила Лиля, стараясь не выдавать переживаний внешне. Всё было так хорошо, правда, ну зачем Кристина сказала это?              Они не обсуждали это. Тогда, в машине, Лиля не осмелилась на откровенность, Кристина сменила тему слишком быстро, перейдя на ревность, а потом они завязали отношения. Подобие отношений. В общем, тогда нюанс в виде интимной близости отошёл на второй план, и сейчас, потупившись в пол, Лиле так же не хватало смелости. Кристина же сидела рядом, ожидая ответа, а точнее — согласия, и Лиле не хотелось её разочаровывать. Она так много сделала для неё сегодня.              — Я тоже внимания хочу, хули, — усмехнулась Кристина, но Лиля всё равно уловила стальные нотки в её голосе, и ей захотелось закрыться руками, спрятаться. Однако, она продолжила сидеть на месте, делая вид, что увлечена разглядыванием Рафа. И, словно почуяв страх, Кристина наклонилась ближе, уставившись на неё в упор, давящая и очень хмурая, — Или чё, блять, мы с тобой так, знакомые? «Это привези, то подай, а теперь иди нахуй, не мешай, Кристин», так, что ли?              Иногда Кристина ужасно напоминала Лиле её маму приступами немотивированной агрессии — мама так же напирала, не давая и слова вставить, всё переворачивала и сама же обижалась. Нападала, кидалась в ноги, извинялась. Как по заезженному сценарию.              И в такие мгновения, когда Кристина, даже будучи трезвой, позволяла себе этот жёсткий, лающий тон, Лиле становилось вдвойне сложнее мыслить.              — Нет. — еле слышно ответила Лиля, чувствуя себя наруганным ребёнком. Раф лениво возился, засыпая на её ладонях, и Лиля рассеянно наблюдала, как он мирно посапывает. — Я просто… не готова ещё.              — Да ты никогда не будешь готова, — скривилась слегка Кристина, — местные девки в твоём возрасте уже рожали по два раза, а ты ломаешься. — возмутилась она, и Лиля судорожно сглотнула.              — А я не просто местная девка. — возразила она робко.              И Кристина словно поймала себя на полуслове, раскрыв рот и тут же впившись в нижнюю губу зубами, и уголки губ поползли вниз в той самой перевёрнутой улыбке. Сдержалась. Наверняка хотела сказать гадость.              — Нет, конечно, — уступила ей Кристина и опустила на её плечо ладонь. Тяжёлую, тяжёлую ладонь, под весом которой Лиля морально загибалась, — ты же моя девочка. Ты не такая, как малолетки здешние без мозгов и с пузом, ты другая, — уверяла она, а Лиля, слушая сладкие речи, тянулась к ней всё больше. И вроде не верилось, а вроде и хотелось поверить, и Лиля заглядывала в чужие глаза доверчиво, ища подвох и не находя, — ты уже женщина. Ты выглядишь, как женщина, мыслишь, как женщина, пахнешь, как женщина. Понимаешь, Ляль?              Лиля не понимала ничего: ни того, каково это — быть женщиной в полном смысле, ни того, как же пахнет настоящая женщина, но будучи разморенной похвалой и чужим желанием, таким открытым и явным, она не осмелилась это признать. Ей всё нравилось, она желала, чтобы Кристина продолжала делать свои странные комплименты, чтобы она так же гладила её по волосам и возвышала. Это было так контрастно по сравнению с тем, что всё ещё крутилось у Лили в мыслях нон-стопом, после прошлой ночи.              — Сука. Ебало попроще сделай. Пиздаболка. Меня слушай, бля! Чё ты ебало кривишь, овца? Следи за языком. По струнке ходить будешь, блять. На меня смотри, нахуй!              И многое, многое другое. Лилю пробирала дрожь всякий раз, когда она слышала голос Кристины в голове, как шум подорванных гранат, совершенно внезапно посреди дня. И всякий раз хотелось рухнуть на колени и закрыть уши, защитив себя, и всякий раз не удавалось. Голос же был в голове, звенел и подавлял.              — Ляля, — позвала её Кристина, и Лиля крупно вздрогнула, запоздало опустив спящего Рафа на пол, под разложенную кровать. На всякий случай, чтобы его точно не раздавил никто.              Кристина проследила за ней внимательно, и затем, когда Лиля выпрямилась, вдруг потянулась к ней, приобняв за талию. Вторая рука сначала вздёрнула Лилин подбородок, позволив её поцеловать, а затем опустилась на грудь, крепко сжав, почти до боли, и Лиля отпрянула, но хватка на боку не позволила. И она так и замерла, самую малость до ужаса испуганная, точно кролик в объятиях удава. Кристина не расстегнула на ней рубашку, просто потащила сжатую пятерню вниз, содрав пуговицы и стащив с неё ту, как тряпку, а Лиля только и успевала, что слабо отвечать на поцелуй, требовательный и кусачий.              Всё в Кристине было на надрыве, на импульсе и агрессии, будто агрессия была её жизненным топливом, и Лиля боялась признавать собственный страх перед этим. Иногда Кристина была замечательной: когда шутила, когда рассказывала истории, когда защищала её, пусть это и было давно и осталось в прошлом. Лиля ведь помнила, что Кристина умела быть замечательной временами.              Когда Кристина отстранилась, чтобы на неё посмотреть, ей удалось прийти в себя, и она поджалась, скрестив руки на животе. Она нервно провела языком по губам, тут же ощутив привкус крови, и ранки на тех вспыхнули лёгкой болью. Ей было неловко, странно, стыдно. Лиля ведь никогда раньше не раздевалась ни перед кем, никак не думала, что это случится сегодня и настолько… быстро. Глаза заслезились, и она изо всех сил сдерживалась, чтобы не зареветь.              Это было бы по-детски. Люди действительно занимаются сексом в её возрасте, ей же не пятнадцать лет, чтобы так открещиваться от всего. К тому же, Кристина обладала достаточным опытом, судя по всему. Ничего страшного не случится, до беременности точно уж не дойдёт. Почему же Лиля была настолько тревожной?              Топ без застежки так же бесцеремонно стащили, потянув наверх, и она только руки задрать успела и прикрыться теми же, как её толкнули на спину, уронив на постель. Она сморгнула слёзы, надеясь, что Кристина не увидит или же внимания не обратит, и так и случилось, потому что та припала поцелуем к её шее, стискивая и поглаживая тело под собой. Кожу обдало морозом.              — Нравится целоваться? — поинтересовалась Кристина, спускаясь ниже и ниже губами, расталкивая её трясущиеся ладони и открывая вид на грудь.              Тогда, замерев на мгновение, Кристина шумно выдохнула, всё ещё не глядя на её лицо, и вобрала один сосок в рот, другой зажав пальцами. Лиля была благодарна всему святому, что было в мире, за то, что Кристина на неё не смотрела — она не могла остановить слёзы, так и лёжа бревном. Она бы и объяснить ничего ей не смогла, потому что не знала, из-за чего плачет.              — Ты только представь, что я этим языком умею. — усмехнулась Кристина, и рука уже знакомо полезла под юбку, но в этот раз зажимать бёдра было бессмысленно, — Бля буду, ты и течёшь сейчас тоже, как взрослая.              Не будь Лиля так напряжена, быть может, ей и понравилось бы. Но каждое движение внизу от Кристины она воспринимала, как удар — вздрагивала, жмурилась, поджимала губы в предистеричном состоянии. Буравила взором потолок. На том красовались давно потухшие звёздочки от «Растишки», которые ей в комнате расклеил Артур лет десять назад, когда те ещё светились.              Слёзы текли по вискам, затекали в уши, жгли глаза.              — Вот, я же говорила, — протянула Кристина удовлетворённо, добившись своего, — мокрая. Уже не маленькая.              И хоть ничего плохого, по сути, не происходило, из Лили всё же вырвался дрожащий, полный отчаяния всхлип, который она так старалась удержать. Ей было тяжело себе представить эмоции Кристины, она рисовала самые худшие варианты от обиды до злости. Но Кристина хотя бы остановилась.              Она отстранилась, сев на пятки, и непонимающе нахмурилась, глядя на то, как Лиля садится на постели, прикрывая грудь и беззвучно плача. Лиле было стыдно даже в глаза ей посмотреть, но и выслушивать претензии она не собиралась — она не была готова. Она сказала сразу.              — Тебе лучше уехать. — предложила Лиля тихо, еле слышно.              — Ляль, ты чё? — удивилась Кристина, приблизившись и приласкав её щёку ладонью, осторожно и трепетно, и отпрянуть не было сил. Желания тоже. Лиле хотелось, чтобы та её пожалела, чтобы раскаялась и прекратила свои поползновения, — Ну, не реви ты. Я знаю, ты молоденькая, но ты так трясёшься из-за всей этой хуйни, бля, вообще без причины, — вкрадчиво принялась объяснять ей Кристина, — Да это вообще нестрашно, это охуенно. Я же тебе приятно хочу сделать, ты не доверяешь мне, что ли?              Чем дольше Лиля слушала, тем больше горели её щёки, а поток слёз усиливался, хотя в голос рыдать она себе не разрешала. Это было бы ещё унизительней. Все слова, что говорила Кристина, рушились на неё многоэтажным зданием, погружая в большую печаль.              — Лиля, ну, — заглянула ей в глаза та, и Лиле было тяжело не слушать, не вникать, когда Кристина так честно на неё смотрела, — я же тебя люблю.              Так приятно было в это верить. Кристина была её мечтой в тринадцать лет, да и все последующие годы, когда Лиля встречала кого-то нового, к кому испытывала симпатию, ничто не могло сравниться с любовной лихорадкой, которой она страдала из-за Кристины. Из-за Кристины у неё подкашивались колени и голос становился тоньше, а сердце подскакивало до самого горла, набатом отдаваясь в ушах.              — Хорошо.              — Хорошо? — уточнила Кристина, аккуратно опуская её обратно на кровать, подминая, — Вот, умница, умничка.              — Я тебя люблю. — вторила ей Лиля, стараясь успокоиться. Она любила, по-настоящему, пусть они не виделись четыре года и сейчас были практически незнакомы, Лиля запечатлела в своей памяти сложный, но светлый образ Кристины и готова была на него молиться.              — Моя девочка, — кивала та, улыбаясь мягко, и зарылась пальцами ей в волосы, слегка те сжав. Кристина мягко прильнула к её губам поцелуем, увлекая, второй рукой снова пролезая под школьную юбку. — хочу тебя, пиздец. — выдохнула она жарко, тяжело, и Лиля только зажмурилась, когда с неё стащили тонкие капроновые колготки. Заткнула себе мысленно рот, обругала себя последними словами за слабость и трусость, — Люблю, очень люблю.              Так приятно было в это верить.