***
— Ну чё ты опять, сука, Ляль, каждый нахуй раз одна и та же пластинка… — Я просто… — Чё? Чё ты ревёшь-то? — Мне… М-мне страшно, когда ты кричишь. — Щас же не кричу? Чё ты ноешь, бля, объясни мне! Чё происходит с тобой? — Да я уже не могу, мне плохо, когда мы разговариваем. Я даже сейчас боюсь, что ты будешь кричать. — А причина есть? Ты, может, сделала чёто, за чё так трясёшься? — Я ничего не делала, ты не понимаешь, что ли? Я уже на нервах, вся дёрганная, спать не могу, мне кошмары снятся. — А я тут при чём? Ты кого из меня делаешь? — Ты позвонила до этого, как ты меня называла? Шмара? Ты правда так считаешь? — Да нет, блять, конечно. Я просто злилась. — А как ты говорила со мной? Ну нельзя так, нельзя, я же человек, я живой человек, а ты постоянно кричишь и... — Я не буду кричать. Слышишь? Я вообще, бля, на спокойном, я тебя даже ругать не буду. Лиля. Блять, хватит реветь нахуй, ты!.. Сука. Сука, да я переживаю просто, ты сама прикинь, чё ты исполняешь, блять. Ты пропала нахуй с концами, никто нихуя не знает, мобила в отрубе. Хуй пойми, где ты, с кем ты. Я ж не говорю, что я тебя порву, ещё чё там… — Нет, ты мне написала, что мне пиздец, что ты мне… — Мало ли, чё я там, блять, писала… Я у тебя отходчивая, ты же знаешь, Ляль. Люблю я тебя, ну, чё я сделаю? Убью, чёли? Не выдумывай, бля, всякую хуйню. Я люблю тебя, я всегда жду, хочу, защищаю тебя, если чё. Я, не кто-то там, бля, ещё. — Я тебя очень сильно боюсь. Кристин. Ну не молчи, ты же слышала, что я сказала, я не могу, я видеть тебя не могу, мне страшно. У нас ничего не будет. Совсем. Я не хочу жить в страхе, что ты меня убьёшь когда-нибудь. Ну и что ты молчишь? Кристина. — Завтра позвоню. — Кристин… — Ночи, давай. …***
— Ты издеваешься, блять, что ли? — уставилась на неё недоумённо Лиза, пока Лиля, ещё с мокрыми после душа волосами, собирала вещи в рюкзак, ища взглядом наушники. — Ты серьёзно поедешь туда? Ты, может, не поняла, Лиля, эта уголовница вынюхала, где я живу, угрожала мне, а ты к ней на всех парах? — Я не к ней. — нахмурилась Лиля, встряхивая влажной головой. Надеялась, что по дороге высохнет. — Я домой еду, Артур волнуется. — А ты типа не знала, что будет? — Нет, не знала. — огрызнулась Лиля, остервенело застёгивая сумку. Всё собрала. Автобус через час, надо было ещё сесть на автобус до автовокзала, чтобы не пропустить. Следующий выезжал только вечером, а Кристина уже с утра сказала ей, чтобы Лиля ехала на утреннем. — Это что, допрос? — Лиля, — сощурилась зло Лиза, перехватив её за руку жёстко, неприятно. — а из Питера она тебя так же выдернет? — С чего ты взяла? — А в чём грёбаная разница? — В том, Лиза, что в Питер я уеду окончательно. — вздохнула Лиля, вырвавшись из хватки нервно. — но сейчас мне с ней ещё жить до августа в одном городе. — И что? Забей, заяву подай! У Лизы всё было так просто. Будь Лиля похожа на неё, будь у неё её стальной характер, может, Лиле тоже жилось бы проще. Но Лиля была собой — мягкой и гиперчувствительной. Это было её проклятье. — Почему ты терпишь? — не унималась та, и Лиля устало повернулась к ней, пытаясь донести до Лизы свою правду. И её правда заключалась в том, что она была никем, чтобы рушить чужую жизнь. Не хватало у неё духу на это. — Лиз, ну поставь ты себя на её место, где твоя человечность? Она уже отсидела три года, куда ей ещё? Как я должна, по-твоему, поступить? — Будешь вечно стоять на чужих местах? — повысила тон Лиза, подступив ближе, и Лиля неосознанно отшатнулась. Лиза была опасно выше на полголовы, и это привычно вызывало страх. Опасения. — А кто на твоё встанет? — Ничего я подавать не буду. — закрылась окончательно она. Бессмысленно было продолжать этот разговор, Кристина и так вытравила ей всю душу прошлой ночью, а утром добила сухим дежурным тоном, намекая на свою оскорблённую натуру — видите ли, Лиля осмелилась признать, что не видела у них будущего. И Кристина теперь ожидала извинений, которые, скорее всего, выбьет из Лили по синеве. Так что доказывать что-либо ещё и Лизе сил не осталось. — Бля, ты такая дура. — выругалась рассерженно Лиза. У неё была своя правда. Лиля промолчала, чтобы не разгонять конфликт, и без слов взяла сумку, решив прогуляться. Так лучше будет — уйдёт сейчас, прокатится до автовокзала, а там и позавтракает, может, кофе возьмёт. — Лиль, а тебе так удобно, да? Может, тебе даже нравится. — ядовито выплюнула Лиза ей вслед, и Лиля замерла в ступоре. Невероятно. После всех безмолвных актов поддержки, которые Лиза провернула, после всех откровений и слёз, которые она застала, Лиза всё ещё подозревала Лилю во вторичной выгоде? — Нет, — развернулась лицом к лицу Лиля, сжав руки в кулаки от обиды. — Нет, мне, блять, не нравится, я в ёбаном ужасе, Лиза. Мне страшно, и ты знаешь это, ты же знаешь меня. Я не смогу сдать её полиции, и я не смогу рассказать Артуру, потому что я боюсь, я боюсь её, боюсь того, что может случиться, если я расскажу. Я хочу… Я хочу просто спокойно уехать, ничего никому не испортив. — выговорилась наконец она, раскрасневшись от нахлынувших эмоций. И неожиданно, всё, что она проговаривала лишь в мыслях, боясь дать этому волю, стало реальным. Осязаемым в воздухе — тяжестью и сыростью, такой вязкостью, из-за которой время будто тянулось ещё дольше, точно патока. Всё стало по-настоящему, по-настоящему хуёво, и её истощённая нервная система не выдержала. Лиля расплакалась. — Но мне не нравится, когда меня бьют в лицо ёбаным коленом, и когда тащат за волосы, и когда угрожают посадить в инвалидное кресло, блять, и когда… — Лиля судорожно выдохнула, уже срываясь на истерические всхлипы. — делают ужасные, страшные, плохие вещи. Я её боюсь, я боюсь, она обещала убить меня, я серьёзно, я… Мне страшно. И ты знаешь, что мне это не нравится, Лиза. Зачем ты… — уже полушёпотом, спросила она раздосадованно. — Как ты могла такое сказать? Лиза, наблюдая за ней, растерялась. Её карие глаза подозрительно заблестели, но она, казалось, настолько опешила, не ожидав подобного взрыва эмоций со стороны Лили, что позволила себе проронить пару слезинок. Лиза раскрыла было рот, но закрыла тот, подбирая тщательно слова. В этот раз. — Просто… — пробормотала она неловко. — Со стороны это всё выглядит… — Нет, Лиза, как ты могла сказать такое мне? Из всех людей. Ты. — взмахнула руками Лиля, прижав те к груди в попытке успокоиться. — Как, блять, ну… Ты же знаешь лучше, чем кто-либо. — Ладно. — не выдержала та и, утерев скупые слёзы, схватила свой рюкзак. — Пошли. Поедем… домой. Что означало, Лиза не оставляла её одну, не бросала на произвол и не отворачивалась от неё окончательно. Она не осуждала. Она не была разочарована и не считала Лилю гадкой. Более того, это было своеобразное “извини”, как поняла Лиля. И, конечно же, приняла. Мишель с ними не поехала, она решила остаться на неделю, как они и договаривались изначально, но и не обижалась. Только глядела долго на Лизу, молчаливо и многозначительно, а в итоге просто махнула ей с улыбчивым “ну, пока”. Лиля видела как никогда ясно, насколько Мишель была влюблена в Лизу, но сказать это прямо себе не позволяла — это не её жизнь. Если нужно будет, они сойдутся. Когда-нибудь точно. Мишель на прощание приобняла их неуклюже и проводила до ворот, а Саид и Ясмин помахали им с крыльца. Попрощавшись, Лиза и Лиля перехватили поудобнее рюкзаки с вещами и двинулись на автобусную остановку. Их ждал завтрак на автовокзале и ещё один автобус до Питкяранты, дорога до которой займёт три часа.***
С автовокзала в Питкяранте их забрал Артур. И Лиза, и Лиля ожидали увидеть Кристину — готовились к худшему, но приехал он. И Лиле неожиданно, впервые за всё время, стало стыдно перед ним — он казался действительно измотанным, похудевшим резко за четыре дня, бледным. Ни слова не сказал с момента, как они сели в машину. Ехали они молча, в неудобной тишине. Когда Артур подъехал к подъезду Лизы и высадил её, позволив проститься, они двинулись к себе, и там, по пути в квартиру, так же не разговаривали. Лиле даже сказать ему нечего было, она не знала, что он думал. Что она шлялась где-то, как считала Кристина? Что нашла себе кого-то? — Я, если что, — начала Лиля с порога, разуваясь и глядя в пол от стыда, — у тебя пять тыщ взяла. Ну, ты заметил, наверное. Я верну потом. Ты с выплат, ну, которые за маму с папой падают, возьми. Это на учёбу, я помню, но… — Пять тыщ? — посмотрел на неё непроницаемо Артур, замерев в коридоре. Лиля, разувшись, встала одиноко у двери, кивнув. Не так и много. — Ты пропущенные видела? Я тебе сколько раз звонил, пятьдесят? — оскалился он зло. — Ты, блять, думаешь, я за деньги так переживал? Куда мои пять косых делись, сука, поэтому я на уши всё тут поднял, да? Так думаешь? — Ничего я не думаю, я просто… — Вот именно, блять! — прикрикнул вдруг Артур, и Лиля съёжилась, уставившись на него испуганно. Он был трезвым, но знатно помятым и пах перегаром, что означало, что он пил совсем недавно. И был агрессивным. — Ты нихуя не думаешь! Нихуя! Ты же умная девка у меня, ты не тупая пизда, так какого хуя ты, блять, так поступаешь? Ты какого хуя творишь?! — Не ори на меня… — попыталась защититься Лиля, привычно раздражённо, нагло и с вызовом. Но, когда он подошёл буквально в пару шагов, снова поджалась. — Ты понимаешь, что тут было? Что у меня на душе, блять, было?! В полицию нельзя, обратиться не к кому, сука, не к кому! — взмахнул руками Артур, вдарив по стене так, что краска осыпалась, и Лиля зажмурилась со страху. — А у меня ребёнок, нахуй, пропал! Ты знаешь, что я думал?! — кричал он ей прямо в лицо. У Лили задрожали губы, глаза снова заслезились. — Нет… — честно признала она. — Я думал, ты сдохла! — и тут он скривился, поджав сдержанно губы, но его голос дал слабину, и он продолжил уже навзрыд. — Думал, ты нарвалась на кого-то, а искать тебя негде, что я могу-то… Как я тебя спасу? Лиля осторожно, робко подошла, обвила руками жилистое тело, прижавшись к тому, и обняла. Артур порывисто, резко сжал её в своих руках, зарылся носом в её волосы, вдохнув запах в поиске успокоения, видимо. Да, живая. Да, дома. И Лиле от этого порыва нежности стало плохорошо — плохо, что так провинилась, хорошо, что Артур проявил к ней тактильность. Желанную тактильность. Она так давно не чувствовала его тепла, все их объятия были формальными в последнее время, и сейчас она ощущала себя наконец замеченной. Пусть таким способом. Он заметил. — Зачем убегать было?.. — Если бы ты пил меньше, если бы вообще перестал пить… — проревела Лиля, ткнувшись мокрым лицом в его футболку. — Я больше не буду, — пообещал вдруг он, и он никогда раньше не говорил подобного! Артур не давал ложных обещаний. Значит, её акт непослушания сработал, этот бунт принёс свои плоды! Артур услышал её. — Ни капли больше. — продолжил он, гладя её по волосам, и Лиля улыбалась широко-широко, смаргивая слёзы счастья. Чувствуя себя маленьким ребёнком. — Люда беременна, — испортил всё Артур, и с медленным осознанием услышанного ускользало это призрачное блаженство. Лиля буквально ощущала, как вместо трепета в груди селилась пустота, уже привычная и прожорливая до любой светлой эмоции. Всё было испорчено. — ты тётей будешь. Слышь? Тётей будешь, Лиля! Ну, радость же, а? Чувство разочарования накрыло с головой. Несправедливо. Больно. Унизительно. И это же так глупо, верно? По-детски, незрело, но Лиля и не была в состоянии вести себя зрело. Лиля отстранилась было, но Артур, не поняв смену её настроения, стиснул её крепче в объятиях, и Лиле пришлось его оттолкнуть, забрыкавшись усиленно. — Ты чё, Лиль? Такая новость хорошая… — А когда я просила не пить, этого мало было? — обиженная до глубины души, спросила она, глядя на него снизу вверх разгневанно. Разгневанно, как второе, нелюбимое дитя. Она им и родилась, и кажется, была обречена умереть им. — Дура твоя залетела, всё, теперь можно меняться? А когда я в ногах у тебя валялась, просила, бутылки выкидывала, этого мало было? — Да чё ты начинаешь, блять, всё так хорошо… — опешил Артур. — Главное, что сейчас я готов меняться, нет? Не так? — Не так! — крикнула она злостно, ударив его в грудь ладонями, пытаясь выразить в этом всю свою обиду. Но этого было, конечно, недостаточно. — Не так, потому что ты этого ребёнка даже не знаешь, а я твоя сестра! У меня всю жизнь только ты был, ты меня знаешь столько, сколько я живу. И я просила тебя много-много раз… — Прости, ладно? — попытался приблизиться он, но Лиля снова ударила его, оттолкнув, вся в слезах. — Прости. — поднял руки в сдающемся жесте Артур, отойдя понимающе. Лиля снова обула свои сандали, утирая слёзы яростно, и, прежде чем он спросил, бросила: — Вернусь. Артур оставил её в покое — это он умел. Лиля, ещё спускаясь по ступенькам, набрала Лизу. Кроме телефона ничего с собой не взяла, одолеваемая сильной печалью и желанием поделиться тем, что произошло. Лиза бы поняла её, точно поняла! Но, к сожалению, у неё были свои проблемы. — Солгать мне? Мне! Впутать туда Лауру Альбертовну! Она знать не знала про какую-то там поездку! — заглушала все реплики Лизы Инга своим фоновым криком. Точнее, громким возмущённым ворчанием. Так вот, что Лиза ей сказала. Ну, Лиля что-то подобное себе и представляла. — Не дай бог ты что-то где-то подцепила, Лиза, я буду разочарована, видит господь, я не этого для дочери хотела! — Ты что-то хотела? — когда стихла ругань, поинтересовалась убитым голосом Лиза. — Да нет, — так же глухо отозвалась она. — просто узнать… как дела. — Отлично. Только щас некогда, — что-то на фоне разбилось, и Лиза вздохнула тяжело сквозь зубы. — я пойду. Потом спишемся. — и тут она сбросила звонок. Лиля, считая гудки в телефоне, опустошённо опустилась на скамейку во дворе, глядя на безлюдную улицу. Двенадцать часов дня, лето, а даже дети не гуляли, не было ни души вокруг, и это лишь усугубило её одиночество. Лиля обречённо уронила лицо в ладони, задрожала всем телом, впав в тихую истерику, и, подвывая, сидела так минут пять, не меньше. И было так погано на душе, так грустно, что у неё, на самом деле, не было никого, к кому можно было прийти и просто пожаловаться, за обычной жалостью и утешением. Никого.***
Кристина приехала удивительно быстро, затормозила у её подъезда, заскрипев шинами об асфальт так, что раздался запах жжённой резины — торопилась. Стоило ей позвонить, как она тут же бросила все дела, даже свою работу в самом начале дня. Лиля несмело подошла к машине, отворила дверцу и так же, в смешанных чувствах, села на пассажирское. Посмотрела робко в сторону Кристины, готовясь сказать что-нибудь задабривающее, а та резко двинулась вперёд, поцеловав её внезапно. Отказать не было ни смелости, ни желания, и Лиля поддалась, растаяв на сидении под нависшей над ней фигурой. И ей было так приятно быть любимой, желанной, первой для кого-то, быть единственным выбором. Потому что её никогда не выбирали. Может, Лиза была исключением, но не полноценным — иногда Лиза всё же выбирала уединение, и оставляла её одну, как остальные. Кристина никогда не отказывала ей в своём внимании. Кристина заставляла её ощущать себя особенной, и Лиля, ослепленная благодарностью, прильнула к ней ближе. Кристина была спокойной, располагающей, она не злилась и не ругалась. Лиле было комфортно и хорошо. Она была дома. — Рассказывай. — отхлебнув водку прямо из бутылки, сказала Кристина, встав у стены. Они только зашли в квартиру, а Кристина уже достала алкоголь и два стакана — не рюмки, а два граненых стакана, и поставила те на столик напротив Лили. Лиля неловко сжала руки на коленях в замок, поёрзала на диване, глянув на Кристину застенчиво. Толком и не знала, с чего начать, и как сказать это, не задев саму Кристину, с которой Артур и бухал постоянно, что делало её соучастницей. — Артур бросает пить. — подобрала она слова. — Щас. — хохотнула та. — Я правду говорю, — обиделась Лиля. Она вообще в последние дни была какая-то… ранимая. Видимо, психика правда не выдерживала. — Люда забеременела. Вот и… — До первых праздников не пьёт. — кивнула скептически Кристина, опустившись рядом, и разлила по стаканам водку, пододвинув ей один. Затем, она навязчиво, однозначно опустила руку на её колено, задрав на ней летнее платье. — Попробуй. — Не буду. — качнула головой Лиля, нервничая от того, как сжималась чужая ладонь. — Мне не хочется. — А надо, — настояла та, и рука её поползла выше. — чтобы почувствовать себя лучше. Мне всегда лучше, когда выпью. Лиля вжала шею в плечи, свела вместе ноги, зардевшись в смущении. Снова всё сводилось к постели. Вторая ладонь Кристины легла на её бок, придвигая Лилю ближе к ней, первая — растолкнула её колени, заползая под юбку. — Ну, хватит… — слабо попросила Лиля, отстраняя её от себя и поправляя платье, но всё без толку. Сил не хватало. Кристина просто возвращала свои руки туда же, по-хозяйски касаясь её, где хотела. — Выпей, говорю, — прошептала она ей на ухо, и Лиля подавленно уставилась на водку на столе, — расслабься. Чё ты такая сука? — и правда. Что это? Она позвонила Кристине, она заявилась сюда, и даже сказать чётко, чего хотела, не могла. В самом деле, как амёба. Лиля взяла стакан, покрутила тот немного, принюхиваясь, и от запаха спирта у неё засвербило в носу — стало дурно. Но Кристина прижала пальцы к донышку, поднимая стекло, прижимая то к её губам, и Лиля покорно сделала глоток. Хотя не хотела. Она вообще много что делала, хотя не хотела. Скривилась, поморщилась, закашлялась. Кристина снова подняла за неё стакан, практически отпаивая её, и Лиля пила, как лекарство, через не-хочу, потому что… Потому что, может, ей надо было перестать так много думать. В последние недели она слишком много напрягала свои мозги. Её нервная система была на грани. — Знаешь, — повернулась к ней Лиля, когда стакан наконец опустел, а перед глазами замаячила перспектива отказа от ответственности. В ближайшее время должно было настать волшебное опьянение, которое превращало Артура и Кристину в иных личностей, что означало, Лиля могла уже сейчас позволить себе откровенность. — дело не в том, что у Артура ребёнок будет. У меня просто… никого хотя бы немного нормального в семье, кроме Артура, нет. И даже он выбирает не меня, а кого-то, кого он не знает ещё, и даже через девять месяцев не узнает. — А что в твоей семье ненормального? — не поняла её Кристина, позволив Лиле привалиться головой к её груди. Кристина приобняла её, погладила по плечу, в ожидании ответа. — Папы никогда рядом не было, он только работал и ночевал дома, я его не помню даже. А мама… Кристина, я до сих пор не знаю, что я чувствую к маме. Может быть, я её ненавижу, потому что она сделала много плохих вещей, и она… говорила ужасные слова, которые нельзя было говорить. Но я очень люблю её. Особенно сейчас, когда её уже нет. — подбородок задрожал жалобно, и Лиля разрыдалась, как и всякий раз, стоило ей вспомнить о матери. С Кристиной они никогда это не обсуждали раньше, да и в принципе, Лиля ни с кем не была так честна. — Она так меня лупила с самого детства, будто я ей вовсе не нужна была, только мешала… — Да и пошли они нахуй. — тяжело вздохнула Кристина, поцеловав её в висок мягко, сжав в объятиях доверительно. — Все они. Я своих давно послала, сразу как откинулась. Семья не кровью определяется, знаешь? Это не только про то, кто тебя родил, там ума много не надо. — Кристина, — позвала плаксиво Лиля, и когда та промычала отзывчиво в ответ, она призналась. — я думала, ты моей семьёй станешь. — казалось, её уже развезло с одного среднего стакана водки. А может, это был самообман. Хотя, тело уже понемногу стало ослабевать, а голова — легчать. — Я прямо представляла, как мы будем жить, и как всё будет здорово… — Всё так и будет. — пообещала ей Кристина, но, зная её, эти обещания малого стоили, пусть она в них и верила свято. — Я тоже… Бля, я тоже хочу, чтобы мы были семьёй. Но ничего делать для этого она не будет. Лиля этого, естественно, не сказала. Вместо этого она схватила бутылку и наполнила свой стакан снова, на что Кристина одобрительно посмеялась. Лиля сделала ещё несколько глотков, в этот раз сама и стремительно, чтобы не ощущать горечь на языке. Глотку жгло, нос опаляло, и глаза слезились. Но Кристина была права. Становилось лучше, потому что пропала нужда быть собранной и ответственной. Теперь она была пьяной, а пьяным людям многое позволялось, например, шутить, что её мать сука, а отец — увалень, смеяться от того, как Кристина рассказывает про своё ужасное отцовское воспитание, обниматься в алкогольном приступе единства. А ещё можно было... — Ты знаешь, ты делала плохие вещи со мной. Мне правда... очень страшно. Даже сейчас мне страшно. Можно было быть до безобразия честной. На это ей, однако, не ответили, только поцеловали в щёку смазанно, растрепав ей волосы, будто она несла какую-то околесицу. Или же, будто нечем было крыть. — Я тебя люблю. — сказала вдруг Кристина за очередным стаканом, и Лиля только тогда обратила внимание на всепоглощающую слабость, которая её охватила. Она попыталась встать, но её отбросило назад, на диван — Кристина не отпустила. — Я так соскучилась. И снова её ладонь, та, что на боку, двинулась — выше и выше, по рёбрам, пока не переползла на грудь, сжав. Лиля поджалась, попыталась встать снова, но её тряхнули так, что перед глазами всё поплыло. — Не ломайся ты, бля, уже. — процедила Кристина пьяно. Они пили вместе — запоздало осознала Лиля. Кристина не сидела всё это время просто рядом, они не просто болтали и смеялись, она пила. Блять, Лиля была в ужасном состоянии рядом с пьяной Кристиной? Чем она думала? И снова её одолел страх, осточертевший, жалкий, противный. Лиля схватила стакан в попытке забыться, а может, вовсе отключиться, но пролила на себя водку, намочив сарафан и не успев даже пригубить. Кристина, казалось, в попытке помочь потащила лямки вниз, и платье-крестьянка поддалось, тут же оголив верх, из-за чего Лиля густо покраснела, прикрыв неуклюже грудь. Ну вот, опять. Что-то начиналось, и от этого предчувствия жар клубился в животе, колени тряслись, в висках стучало. Что-то плохое её преследовало по пятам. Кристина вздёрнула её на ноги, и Лиля поняла, насколько была пьяна. Если бы её не держали за плечи, ведя впереди себя, так, как делала Кристина, Лиля бы уже упала лицом в пол — шла еле-еле, постоянно шаталась, видела всё как через мутное стекло. Кристина повела её в комнату, и, увидев кровать, Лиля уже представляла, как падает в ту, зарывается в подушку и засыпает на прохладных простынях. Её клонило в сон. — Я спать хочу. — пробубнила она, опустив взгляд, и тогда заметила, что платье спало с неё где-то по дороге. Она стояла в одних трусах. — Мне одежда нужна… — Зачем? — спросила глупо Кристина. Глупо. Как зачем? Чужие ладони пролезли под её собственными, снова сжали грудь, сухие губы прижались к шее, и Лиля застонала неосознанно от приятных ощущений. Шаг за шагом, шаг за шагом, как будто заново учась ходить, с опорой за спиной, она дошла до кровати. — Щас ляжем, щас… Давай только… немного, ну. Ты не соскучилась, чёли? А? — Соскучилась. — пробормотала пьяно Лиля, присев на краю кровати, и, чтобы не повалиться назад, упёрлась по бокам от себя в постель руками. Кристина приподняла её лицо за подбородок и вдруг просунула ей в рот большой палец, и Лиля, почувствовав солоноватый привкус и внезапную заполненность, отпрянула. Это было… странно, грязно, унизительно. — Не надо. — попросила она осторожно. — Давай правда ляжем спать… — но Кристина не послушала. Она обхватила её за затылок свободной рукой, чтобы не дать двигаться, и снова запихнула этот палец ей в рот. А потом другие. Они прокатывались по языку, гладили, размазывали слюну по губам и лицу. Лиля нахмурилась — зачем это было нужно? Но даже воспротивиться не смогла физически. Морально, наверное, тоже. Трусость никуда не делась. Просто добавилась усталость и желание оставить всё, как есть. А потом её уронили на спину, и Лиля почти с благодарностью сомкнула веки, когда заторможенно, как через толщу воды, постепенно стала ощущать боль между ног. И стало снова до слёз обидно, и бёдра сжать не получилось, мешали чужие плечи. Кристина, судя по сильному дискомфорту, вставила сразу два пальца и сразу до самых костяшек. И двигала ими, разводила их, сгибала, толкала в быстром темпе, заставляя плакать. На сухую, если бы не слюна самой Лили. Поцелуи сыпались на грудь, на живот и ниже, но это не перебивало неприятных толчков внутри, из-за которых Лиля скулила и ныла на одной надоедливой ноте. — Не хочу… Ну, мне больно, честно, больно, Кристина! Ну, не надо так… — она и подняться не могла, всё тело словно оказалось налито свинцом. — Щас будет хорошо. Когда я обманывала тебя? — отмахнулась та привычно. Если бы только Лиля могла ей достойно ответить. Тут, прильнув к её клитору языком, Кристина обхватила тот ртом и начала посасывать, при этом не переставая двигать пальцами. Но удовольствие не приходило. Лиля была слишком сухой и неподготовленной, желания не было, а из-за опьянения её тело отказывалось функционировать полноценно, и она мучилась без шанса на разрядку. Это было бессмысленно. Это причиняло лишь вред. Поэтому, в какой-то момент, Лиля просто громко застонала, и Кристина оставила её в покое. — Я же говорила, блять. — протянула самодовольно Кристина, нависнув над ней, и, не видя в упор её плачевное состояние, поцеловала. — Ты же моя умница, моя девочка… Между ног всё сводило от боли, слёзы лились по вискам в уши, накрыла паника и неприятие, омерзение к себе – пришла за жалостью к тому, кто её изничтожал морально на постоянной основе, ожидая чего-то хорошего. Лиза была права. Она дура. Кристина снова, как куклу, подняла её, опустив на колени на пол. Сама села на кровать, и одной пятернёй собрала Лиле волосы в хвост, сжав и натянув те туго. Кристина притянула её за хвост к себе, приподнялась, и Лиля, поняв намёк, стащила с неё штаны вместе с бельём, упершись взором в ковёр под собой. Почему всё всегда сводилось к этому?.. Кристина ей ответить не могла, потому что Лиля не смогла задать этот вопрос, не нашла в себе храбрости. Да и уместно ли? Когда тебя хотят, пытаться выяснять отношения, пусть всё и кажется трагедией, не было разумно. Та не ответила бы в любом случае. Кристина не видела ничего тревожного и неправильного в этой ситуации. Она чуть откинулась назад, подтащила её лицом к своей промежности, в ожидании, без слов, и Лиля так же без возражений прильнула к складкам языком, лениво двигая тем. Солоно, мокро, колюче – ничего не изменилось. Страх и отвращение никуда не исчезли. Лиля лизала, думая о том, что когда это закончится, она сможет лечь спать, а потом, утром, сбежать домой. И никогда не питать иллюзий по поводу их отношений. Никогда больше не приходить сюда в поиске заботы. Это того не стоило. Ничего в мире не стоило таких страданий. Хватка на волосах усилилась, её голову прижали теснее, и Лиля понятливо ускорилась, хотя сил не было – хотелось плакать и рассыпаться на миллионы осколков, чтобы было не собрать и не найти. Спустя какое-то количество монотонных движений, Кристина в последний раз прижалась к ней и кончила, дрожа, удерживая её затылок и дыша рвано. Когда Лиля отпрянула, она всё ещё крепко держала её за волосы, и, потащив наверх, поцеловала откровенно, глубоко, голодно. И наконец, позволила ей лечь рядом с собой на постели. Кристина просто сгребла её, маленькую в сравнении с собой, в охапку, и уложила сбоку. Так легко и просто, будто не сделала ничего плохого только что, и Лиля в своём пьяном сознании пришла к выводу – Кристина не понимала, что это было плохо. У всех была своя, блять, правда. Кристина обхватила Лилю, лежавшую спиной к ней, поперёк, накрыла их покрывалом и что-то зашептала ей в шею, что-то доброе, светлое, любовное, что-то про то, что они семья, это настоящая любовь, и все идут нахуй. Что всё у них получится. Всё у них отлично. Но Лиля не слушала, свихнулась бы, если бы вдумалась в этот бред – она провалилась в долгожданную волшебную дремоту, прикрыв веки истощённо. И думала Лиля об одном. Хоть бы забыть остаток вечера на утро.