***
Драконы взмыли в небо, я летела впереди на Аногар, так, чтобы Эймонд мог контролировать ситуацию. Будь погода получше, я бы с легкостью улизнула, но вокруг царило безумие грозы, и Аногар с трудом ориентировалась в пространстве и стала порядком медленней, так что злить старую Вхагар, я не хотела и кипя от гнева, держала курс на Королевскую Гавань. Мысли мои были заняты не только страхами за свою жизнь, но и беспокойством за любимых людей которых я так подвела. Я мало того, что не смогла убедить Лорда Штормовых Земель оказать нам поддержку, так и сама умудрилась попасть в плен. Какой же я была идиоткой. Самоуверенной идиоткой. Как и говорил отец. Как и говорил Джекейрис. Впервые в меня поверили. Доверили что-то важное, и я так их подвела. Руки неосознанно сжали рожки седла, и я глухо взвыла, словно мне было физически больно. В животе стоял ком, хотелось кричать, бить кулаками по седлу. По самодовольной роже Эймонда. Перед лицом встала его долбаная ухмылка, хотелось обернуться, освежить память. Запечатлеть в мозгу каждую деталь, чтобы потом, бессонными ночами, вспоминать, и раз за разом представлять как сапогом, я выбиваю ему зубы. Как хрустят и ломаются скуловые и лобные кости. Как он хрипит, захлебываясь кровью, и не может сделать и вдоха. Стало легче. Стало теплее на душе. Призраки сотканные из крови и боли объяли меня со всех сторон, застелив взор. То были слабые исхудавшие женщины и их глупенькие немощные дети, то были сильные мужи, с осунувшимися лицами, и старики, которые стояли оперевшись друг об друга. То были люди, которых я уже убила, и которых мне возможно предстояло убить. Они облепили меня. Ласкали мое холодное, покрытое каплями дождя лицо. Дети подбегали ко мне со спины, закрывая глаза своими кровавыми ладошками, а мужчины и женщины шептали свои несбывшиеся мечты. Было так тепло. Так уютно в этом кровавом мареве. Их тепло грело лучше пламени в камине. Они были добры и нежны. Не хотелось выходить из этой сладкой неги. Аногар громко взревела, разрушая фантомы, и не будь я прикована цепями к седлу, упала бы прямо в холодные воды. Зрение было чуть рассредоточено, красные пятна все еще мелькали вокруг, но более менее оглядевшись, я увидела высокие башни Красного Замка. Погода тут была лучше, но дождь все же моросил и небо хмурилось словно недовольная всем происходящим. Мы были почти на месте, пролетали залив Черноводной, еще немного, где-то полчаса, и меня могла ждать смерть или заточение в темнице. Уверенна, Отто настоит на темнице, я ведь довольно выгодный пленник. С моих губ сорвался судорожный вздох. Ладони отпустили вожжи, и я утерла мокрое лицо такими же мокрыми руками. Страх нарастал где-то в глубине сердца, отдаваясь дрожью и покалыванием в кончиках пальцах. Уверена, люди, которые погибли от моих рук, не успели даже почувствовать этого страха. У меня, в отличие от них, еще было время подышать.***
Руки Эймонда, крепко обхватили меня за талию, когда он помогал мне спуститься с дракона. Я не говорила ни слова, и о моем недовольстве, свидетельствовало лишь отвращение, которое ясно читалось на моем лице. Когда он подошел ко мне в тот момент, когда я отстегивала цепи, и молча протянул руки, предлагая помощь, я хотела отказаться. Но злить его было опасно. И повторяя свою мантру «Будь спокойна. Будь покорна.» — я приняла его помощь. Возможно, он привык помогать Хелейне, когда летал с ней на драконах, а может, просто решил показать какой он весь из себя благородный. Оказавшись на земле, я почувствовала, как онемели мои ноги. Как страх, словно просочился через землю, и сковал меня. Я знала, что перед хоть и веселым, но до ужаса тщеславным Эйгоном, я должна предстать паинькой, если конечно хочу сохранить свою жизнь. Отпустить они меня не отпустят. Так что притворюсь кроткой, якобы запуганной, и возможно, даже смогу что-то разузнать, хотя рисковать жизнью за крохи информации не хотелось. Все же лучше усыпить их бдительность. Показать, что я не безобидней мухи, и тогда я их сцапаю, не буду больше жалеть. Окроплю кровью, что связывает всех нас свою душу, и дело с концом.***
Эймонд вел меня по холодным коридорам. Во дворце было темно, словно умерший король был очагом, который кое-как, но все же согревал эти старые камни, и теперь, с его кончиной, погас и единственный источник света. Иногда на глаза попадались слуги, но все же не в таком большом количестве, в котором я видела их в прошлый свой визит. А еще, тут были трупы. С балконов, свисали веревки, на которых были повешены Лорды и Леди. Я знала по какой причине с ними сделали это. За верность собственным клятвам, и в назидание другим. «Если уж тут знать убивают как скотину, то значит мне действительно не стоит создавать себе проблем своим острым язычком.» — подумалось мне, когда мы проходили столь необычное место для казни. Невольно, я представила себя, повешенной на одной из таких веревок. Как меня скидывают с этого балкона, и под весом тела позвоночник ломается, обрывая мою жизнь. Как мой труп, подобно этим, гниет. Как мухи питаются разлагающимися кусками плоти. А люди проходят мимо. Они танцуют на чужих костях, радуясь, что сегодня танцуют не на их. Я помотала головой, сбрасывая с себя безрадостные мысли, и мельком глянула на идущего бок о бок со мной Эймонда. Он выглядел действительно довольным, хотя я видела, как мелко дрожат его руки. «От чего это?» — подумалось мне. — «Уж не волнуется ли он за меня?» Я покачала головой, словно убеждая саму себя в том, сколь бесполезно об этом думать; было много вариантов из-за чего он дрожал, да хоть от того же холода, и что мне теперь, каждый разбирать что-ли? Стоило мне отвести взгляд, как он взял меня за руку. Крепко. Так что я чуть не взвизгнула от боли. Когда я в недоумении, посмотрела на его ладонь поверх моей, то увидела, как побелели его костяшки. — Сообщите Королю, что Принцу Эймонду нужна аудиенция с ним. — Обратился он к стражнику, когда мы остановились у дверей в тронный зал. Стражник скрылся за тяжелыми дубовыми дверями, прежде чем снова появиться и кивком головы, пропустить нас в зал.***
Каждый шаг, отдавался в моем теле, едва ли не физической болью. Страх, дрожью пробегал по моей спине, и покалывал пальцы хлеще иголок, которыми я так и не научилась орудовать. «А может и не научишься.» — «приободрил» меня внутренний голос. Эймонд поклонился, остановившись перед Железным Тронном, на котором сейчас восседал даже более недостойный король, чем Эйнис I. Эйгон промямлил в ответ на приветствие брата что-то нечленораздельное, скользнул по мне сальным взглядом, и видимо хотел изрыгнуть из себя очередную пошлую шутку, но прервался на икоту, и чуть не опрокинул на себя бокал с вином, который так лелеял. Конечно, то, что Эйгон пьян, было видно невооруженным глазом, и наблюдая за этой нелепой сценой, мой страх испарился, и я перевела насмешливый взгляд на Эймонда, мол говоря: «И то ваш могучий король?» Эймонд, не глянул на меня в ответ, смотря на брата с таким презрением и разочарованием, что казалось мог сорваться, и удавить его в любой момент; утопить его в бокале вина, к которому Эйгон словно прилип. Я видела, как напряглось тело Эймонда, как в каждом вдохе читалось «Там должен сидеть я.» Второй сын Короля Визериса Миролюбивого — завидовал старшему брату. Конечно, он ведь считал себя куда лучше. Гордость змеюки мамочки. Радость дедули. Всадник Вхагар. И о чудо — не отец кучки бастардов, и не заядлый пьяница, ну просто во всем лучше брата, и все же, он просто второй сын. — Дорогой брат, я смотрю, ты таки вернулся с невестой. — Все-таки найдя в себе каплю трезвости для шутки, сказал Эйгон, и тут же залился хохотом, чуть не соскользнув с трона. — Боги, как бы острие однажды, не вошло мне в зад… — промямлил он уже не столь веселым голосом. Оправившись и снова испив вина, он продолжил. — Правда, где же сокровище для Дейрона? Или Баратеонские девки успели обратиться в пепел, под извечными молниями их края? — Эйгон снова чуть не сполз с трона в приступе истерического (а иначе этот надрывный вой я назвать не могла) смеха, и вновь сев, недовольно поглядел в пустой бокал. — И где носит сучьего виночерпия? — вскричал он. Все это время Эймонд стоял молча, словно наблюдая за капризами глупого дитя. Видя, что брат на колкости не реагирует, Эйгон переключился на меня. — Видите ли, милая сестрица, моя родственница, так и не удосужилась, прислать мне своих детишек, и так сложилось, что остался я, бедный и всеми покинутый, без виночерпия. — он улыбнулся, и улыбка та была столь глупой, что вспомнился матушкин шут, с отвратительным именем Грибок, который постоянно корчил столь же тупую рожу. — Боюсь матушка моя, опасалась, что малыши, которые ложку удержать не в состоянии, не справятся с тем, чтобы подавать вам бокалы полные вина. — ответила с язвительной улыбкой, на все его сетования я, Эйгон засмеялся, и даже подобно свинье хрюкнул. — Твоя правда. До меня дошли вести, что Лорд Приливов, окреп, так что Принц Джекейрис, за своей ненадобностью на Дрифтмарке, стал бы идеальным виночерпием. Слышал он силен, как и его предки, так что кубок удержать сумеет. — Прищурив глаза, ответил Эйгон, он подался вперед, чуть не падая с клятого трона, и довольно ухмыльнулся, заметив, как улыбка сползла с моего лица. Я осталась стоять прямо, хоть и хотелось сорваться с места, да как врезать по этой белобрысой башке бокалом. Добившись от меня желаемой реакции, он переключился на Эймонда, что, конечно, хоть и немного, но порадовало меня. Не одной же страдать от злых шуток этого коронованного говнюка. Да и посмотреть на то, как унижают Эймонда, было приятно. — Что ж, смотрю свою невестушку ты таки поймал. — Я чуть не задохнулась. Какую такую «невестушку»? Не обо мне же он право дело говорит. Пленницей — я быть согласна, но вот замуж за этого урода — не пойду, лучше сразу повесьте рядом с остальными сторонниками Рейниры. Я попыталась выдернуть ладонь, за которую меня все еще крепко держал Эймонд, из его хватки, но не тут-то было, этот упырь вцепился в меня, и держал со всей силы. — И все же, брат мой, повторю свой вопрос, где девчонка для Дейрона? Уж не уронил ли ты ее с Вхагар? Эймонд завел меня себе за спину и сделал шаг вперед. — Леди Флорис Баратеон, прибудет вместе со своими сестрами к концу месяца, остальные дочери Лорда Штормовых Земель, станут фрейлинами Королевы Хелейны. — Славно. — Только и ответил Эйгон, облизнув красные от вина губы. В приглушенном свете факелов, этот простой жест, выглядел так, словно он слизнул со своих уст кровь. Его трясущиеся, непослушные после выпитого алкоголя руки, потянулись к кувшину, дабы вновь налить себе вина. Его взгляд вдруг померк. Стал таким усталым и тяжелым, словно обладателя голубых глаз, ранили физически. Он посмотрел в наполненный до краев кубок. Едва заметно поморщился, и выдал: — Устроим пир… — голос его звучал сухо, словно в горле у него образовалась пустыня, и он того гляди, рассыплется в кучу песка. — Да. Именно. Пир, в честь вашей свадьбы, прекрасная мысль, не правда ли, брат? — Я дернулась как удар, сделав шаг назад, и сделала бы еще много, много шагов, я бы выбежала к чертям из этого зала, и бежала бы, пока не истоптала свои ноги в кровь, но рука Эймонда, продолжала сжимать мою ладонь, словно цепь, приковавшую меня к нему. «Боги, я ведь думала, Эйгон только шутит, называя мня невестушкой, неужто Эймонд столь обиделся и оскорбился из-за моего поведения, что решил взять силой?» — думала я, пока омерзение, окатило меня с головы до ног. — Благодарю, мой король. Для меня и моей невесты, это будет большая честь. — Его ладонь сжала мою, чуть ли не до хруста, как бы показывая, что сейчас, мне стоит прикусить язык, и я, как трусливый, но разумный человек молчала, зная, что еще успею устроить сцену. — Уверен, особенно для твоей невесты. — С ухмылкой сказал Эйгон. — Ну все, иди, ночь сегодня теплая, насладись своим трофеем вдоволь. Эймонд поклонился, чего увлекшийся своим бокалом Эйгон уже не заметил, и поволок меня к выходу.***
Звук звонкой пощечины, огласил тихие коридоры дворца. — Что все это, черт тебя подери, значит? — Прошипела я, чувствуя, как огнем горит моя ладонь. Эймонд вздохнул, поджал губы сдерживая накатывавший на него гнев. — Не заставляй меня думать, что ты столь глупа, чтоб не понять. Я выбрал тебя в качестве своей невесты. И снова звук пощечины. Снова ладонь, покрылась покалывающими мурашками. Щека Эймонда, стала красной, и на бледной коже, ясно отпечаталась моя ладонь. Я видела, как Эймонда трясло от гнева, как он выдыхал в попытке успокоиться. И скажи, мне он сейчас, чтоб я больше не смела его бить, видят боги, я бы снова влепила ему пощечину, да еще и более смачную, чем две предыдущие. — Ты совсем из ума выжил? — Спросила я, чувствуя как мелко дрожу. То, что изначально показалось мне глупой шуткой, теперь стало реальностью, и две пощечины которые я ему влепила, словно отрезвили меня. Из этого замка не сбежать. Я не смогу открыть первую попавшуюся дверь, и оказаться на Драконьем Камне. Не окажусь на теплом берегу и не зароюсь пальцами в горячий песок. Там не будет ни Джекейриса, ни Люцериса, а в зале Расписного Стола, не будет учиться читать Джоффри; мой дом, уже не будет прежним. Я коротко всхлипнула, делая шаг назад, и прижимая, горящую огнем боли ладонь, к груди. Мне некуда бежать. Негде скрыться. Никто не придет мне на помощь. Здесь — я в ловушке. Эймонд сделал шаг ко мне, и я закричала хриплым голосом: — Нет! Не смей ко мне подходить! — это звучало так отчаянно. Словно мольба, ведь защититься, мне было нечем. Не было ни отца, ни матушки, авторитет которых, еще мог держать Эймонда в узде. И единственное, что мне оставалось, это уповать на его милость. На то, что он просто пожалеет меня. Эймонд снова сделал шаг вперед. Осторожный и медленный, словно желал меня успокоить. Словно думал, что то, что между нами было, сблизило нас. Но то, было лишь в его голове, на деле, я дернулась словно ошпаренная и закрыла лицо руками, скрывая слезы. Эймонд же, не придумал ничего лучше, чем взять меня в охапку, и потащить подальше от любопытных глаз прислуги. Пребывая в непонятном мне приступе безумия, я активно сопротивлялась. Проклиная новоиспеченного «жениха» на чем свет стоит, и желая ему столь изощренной смерти, что Боги бы ужаснулись, если бы услышали меня.***
— Убери руки! Как ты можешь? За что? — Верещала я, когда он затащил меня в мои покои, из которых. Я так старательно сбегала несколько дней назад. По началу, я даже не обратила внимания, на то, что нахожусь в знакомом месте, слишком погруженная в попытки расцарапать Эймонду руки, и вырваться наконец на свободу. Он отпустил меня, лишь когда под нашими ногами, оказался не холодный пол, а шкура медведя. Я с грохотом свалилась на колени, и тихо зашипела, когда коленки пронзила резкая боль. Эймонд опустился рядом на корточки, потянулся к моему лицу, чтобы убрать с щеки влажную прядь серебряных волос. — Только попробуй. — Прошипела я. Несмотря на мои попытки звучать угрожающе, я знала, что Звучу жалко. И выгляжу, словно затравленный зверек. Эймонд вздохнул, покачал головой его рука несколько мгновений, была протянута ко мне, прежде чем опустил ее и поднялся на ноги. — Скоро твои покои приберут. — Только и сказал он, прежде чем бросить на меня короткий взгляд, словно желая убедится, что я действительно тут, и бежать мне некуда, и вышел из покоев.***
Я услышала, как задвинули дверной засов, и я вновь оказалась заперта в этой роскошной клетке. С губ сорвался судорожный всхлип и я разрыдалась. Пальцы дрожа от пережитых волнений, расшнуровали дурацкие сапоги, и я зашвырнула мокрую обувь в наглухо запертую дверь. В комнате, было невероятно душно, летние грозы всегда были такими отвратительными, словно липнущая к рукам патока. Все еще рыдая, я поднялась на ноги, утирая ладонями дорожки слез. Шаги давались тяжело, словно мои стопы стали ватными, я чуть покачивалась, но все же, я сумела дойти до окна, и упереться руками о подоконник. Дул сильный, теплый ветер, надвигались грозовые тучи, сулящие долгий дождь, который затопит грязные улицы Королевской Гавани, смоет с них грязь. «Вот бы и в нашей семье полил дождь, и смыл бы лгунов и предателей.» — подумала я, когда за моей спиной открылась дверь, и в комнату впорхнули служанки.