Новенький

Утро началось как обычно. Сяо Чжань выключил будильник на телефоне. Солнце вовсю светило в глаза, напоминая, что он все еще живет в горах. Сяо Чжань поднялся и механически заправил кровать. Расправил складки на покрывале, стараясь не думать о том, кто лежал здесь буквально позавчера. Таким же солнечным утром… Он зажмурил глаза, заблокировал воспоминание и отправился на кухню. Взгляд ненароком зацепился за яркие занавески, купленные им два года назад на местном рынке. Первая его покупка в то время. Он был совсем молодым. Родители никак не могли осознать того факта, что их сын уехал от них далеко и совершенно один. Но Сяо Чжаню все нравилось. Он обожал это место, как обожал местных, этот климат, свободу и блестящие звезды. Когда он приехал сюда, он был здесь настолько популярным и необычным, что местные протоптали мимо его дома отдельную дорогу. Это было понятно, Сяо Чжань знал, что у него красивое лицо и добрый нрав, но он приехал сюда не за любовью. Точнее, в те времена у него было твердое убеждение, что любовь может быть разной. Любовь к детям, к природе, к простору. Он получал все это сполна. Дети, которые поначалу не воспринимали его всерьез и пытались сесть ему на шею, быстро прониклись энтузиазмом нового учителя. Сяо Чжань был счастлив видеть успехи двух самых отстающих учеников в его классе: Мао Женьмина и Чжан Мэйцзина. Они вдруг стали учиться. Местный хулиган и самый замкнутый парень, который потихоньку открылся. Они стали делать успехи. Сяо Чжань гордился ими, и его пребывание здесь вдруг обрело смысл. Друзья и родители звонили ему каждый день, спрашивали, надеялись, что эта блажь пройдет, как только он окажется отрезанным от цивилизации, но этого не происходило, и Сяо Чжань с каждым днем уверялся, что он нашел свое место. Так просто. Жить там, где хочешь, приносить пользу другим людям, жить одному и ни в чем не нуждаться. Сяо Чжань был самым счастливым человеком, и хоть его выбор не понимали даже местные, он наслаждался своим положением. Теплый дом, лошадь, местные детишки, которые бегали к нему в гости. Что могло пойти не так? Вся его жизнь была упорядочена, и каждое утро он просыпался с улыбкой на лице. До того дня, когда к ним в поселение не приехала семья нового начальника части. Эта новость переполошила все село. Янми, школьная медсестра, смеялась, что точно так же в свое время радовались приезду Сяо Чжаня. Второе по значимости событие – это приезд семьи из Пекина. Сяо Чжаню было о чем волноваться, в его класс должен был перевестись новенький. Это было важно, найти подход к новому ребенку. То, что у Сяо Чжаня получалось особенно хорошо. Каким будет этот ученик? Избалованным, как многие школьники в больших городах? Или спокойным и тихим, как Чжан Мэйцзин? А может, ни то и ни другое, и это приводило Сяо Чжаня в ужас, потому что в своем классе ему удалось установить авторитет. Что будет с новеньким, он не знал. С новеньким все было не так. Когда госпожа Мао привела его в класс, Сяо Чжань почувствовал, что все это время он готовился не к тому. Он смотрел в глаза парня и чувствовал, как сердце неожиданно дает сбой. Глаза новенького были глубокими, честными, они излучали ту же панику, что была в глазах самого Сяо Чжаня. Учитель с изумлением разглядывал лицо парня, который оказался еще красивее, чем он сам. Как он затерялся здесь, в этой глуши? Как попал сюда этот драгоценный камень, прекрасное лицо, идеальный разрез глаз, мягкий контур губ, румянец на белой коже. Если есть в мире красота, то она сосредоточилась в этом парне. Сяо Чжань пришел в себя. Впервые за все его время пребывания здесь Сяо Чжань вдруг вспомнил, что он гей. Это осознание вспышкой появилось и померкло, но не исчезло. Потому что теперь он знал, как выглядит этот парень. И зовут его Ван Ибо. Самое удивительное, что в этом парне чувствовалась сила. И Сяо Чжань списал ее на уверенность в себе. Мало кто обладающий такой красивой внешностью не будет уверен в себе. Поэтому он одергивал себя каждый раз, когда стремился посмотреть на нового мальчика. Но тот смотрел в ответ. Сяо Чжань чувствовал его взгляд мурашками под кожей. Ван Ибо разглядывал его, и взгляд его был более взрослый, чем у остальных школьников. От этого взгляда Сяо Чжаню хотелось чувствовать себя привлекательным, говорить глупые вещи и – о боги! – флиртовать. Если этот ребенок был таким уже сейчас, каким же он будет спустя два года? А пять? Но это по-прежнему была просто красота, на которую Сяо Чжань старался не попадаться ни в Чунцине, ни сейчас. Каждую секунду, что Сяо Чжань думал об Ибо, он помнил, что думает о школьнике. Но это не мешало ему зависать на разглядывании чувственных губ. Как хорошо, должно быть, целовать эти губы… Их разговоры наводили на него трепетный ужас. Сяо Чжань неосознанно флиртовал, ему хотелось сказать что-то, зацепить, привлечь. Бессознательно, потому что сознательно он отворачивался и старался не смотреть. Как взрослый. Но Сяо Чжань не был взрослым. У него давно никого не было. Он и не знал, насколько его душа истосковалась по отношениям. Было не с кем. Ни в Чунцине, в котором полно развязных молодых людей. Ни в местном городе, в котором страшно было даже упомянуть, что он гей. Единственный друг, который общался с ним, был женат, никогда не проявлял знаков внимания, хотя был тактильным и заинтересованным в нем. Но он был не во вкусе Сяо Чжаня. Мало кто вообще подходил под этот критерий. Сяо Чжань не был придирчивым, он вообще не смотрел по сторонам и не ждал свою судьбу в каждом встреченном человеке. Но, когда он посмотрел на Ван Ибо, сердце дернулось. Его сердце и сознание переместили Ван Ибо из категории “школьник” в категорию “мужчин”, и, как бы он не пытался перекинуть его обратно, его природу было не изменить. И Сяо Чжаня до отвратительного сильно тянуло к парню. Самое сложное, парень отвечал взаимностью. Его заинтересованность было видно так хорошо, так волнительно, что Сяо Чжань временами сдавался и вел себя как влюбленный подросток. Он смотрел, прикасался, хотел быть ближе. Тянулся к Ибо, а Ибо, к невероятному счастью, тянулся в ответ. Сяо Чжань ругался с самим собой и один вечер уговаривал себя не обращать на него внимания, а другой – вспоминал их нечаянное объятие в коридоре. “Все дело в воздержании”, – думал Сяо Чжань. Он слишком долго был один, поэтому ему понравился школьник. Красивый, смелый, сильный духом, уверенный в себе школьник. Сяо Чжань влип. Он понял это окончательно, когда во вторую неделю знакомства ему приснился сон. Настолько чувственный и откровенный, что Сяо Чжань проснулся среди ночи. Пара движений рукой, и он кончил от одного воспоминания о сне. И о том, какой Ибо был в нем раскованный и напористый, как Сяо Чжань сам не сдерживал себя, и они делали такие вещи, от которых учитель густо покраснел, глядя в окно на темное ночное небо. Это напоминало сумасшествие. Он гнал от себя мысли об Ибо, потому что тот был школьником. Нельзя было думать о нем. Даже если Сяо Чжань – взрослый человек – думал в этом направлении, Ибо совершенно точно об этом думать не мог. На следующее утро, после сна, он сбежал из этого места, из поселения и от своих снов. Он уехал в город, планируя сменить обстановку, пообщаться, чтобы прийти в себя и выбросить из головы мысли об этом мальчике. Но разве это было возможно? Ибо, такой невероятный, неземной среди коричневых гор, как прозрачный хрусталь, дал о себе знать даже тут. Сяо Чжань растерялся при виде его родителей. Сяо Чжань был счастлив видеть Ибо. Сердце так сильно подскакивало к горлу, что он впервые подумал, что это что-то большее. Не такое, как раньше. Как будто любовь, но разве мог он тогда размышлять о любви? Только боль в глазах Ибо почему-то так сильно отдавала в сердце, что ему стало плохо. Эта внезапная ревность мальчика, такая взрослая и понятная, слишком сильно пустила корни в душу, Сяо Чжаню хотелось защитить его от этого чувства, уберечь от боли переживаний, поэтому он так скоро, как только смог, сказал, что Чжао Вэй женат, подразумевая, что он не гей. В отличие от Сяо Чжаня. А Ибо все понял, выдохнул и посмотрел на него спокойным счастливым взглядом. Больше всего на свете хотелось, чтобы Ибо был счастлив как тогда… Госпожа Мао была первым человеком, с которым познакомился Сяо Чжань в этой школе. Наверное, так было у каждого. Хотя здесь не было приезжих, и госпожу Мао знали все. Добродушная, медлительная, трудолюбивая, она любила детей и заботилась о них. Несмотря на мягкий нрав, ее слушались и любили. Сяо Чжань удивлялся контрасту, который создавали мать и ее сын, хотя Женьмин был очень похож на нее внешне. Первое время это был неуправляемый ребенок. Сяо Чжань разговаривал с его матерью, она тоже пыталась бороться и тихо страдала от того, что не справляется. Не справлялся первое время и Сяо Чжань, но постепенно он так сильно увлек весь свой класс, что незаметно изменился и Женьмин. Они подолгу всем классом разговаривали о будущем и о том, как важно отдавать силы учебе. Разговоры давали свои плоды, но это была настолько шаткая конструкция, что Сяо Чжань боялся любого ветерка, который мог все это нарушить. Этим ветерком оказался Ван Ибо, который влетел небольшим сильным ураганом в их тихую и размеренную жизнь. Он нарушил спокойствие не только в классе, но и в душе Сяо Чжаня. Было очень странно осознавать, что Сяо Чжань влюбляется в смелого школьника. Он безгранично уважал Ибо, но его прежний мир рушился, внезапно обнажая реальность, розовые очки начали спадать, и Сяо Чжань разочаровался в себе. Он не был крутым. Его разговоры ничего не стоили. Его обсуждали за спиной, о нем некрасиво говорили собственные ученики. Его перестал уважать Ибо. Сяо Чжань был в этом уверен, взгляд ученика, когда он пришел поговорить к части, больно резанул по душе учителя. И он заслужил это сполна. Ночь в доме в этот день стала переломной для него. Ничего не могло остаться прежним, все его действия, слова и мысли – все поменялось в эту ночь, и Сяо Чжань пришел в школу другим человеком. Одного хотелось, чтобы Ибо простил его за предвзятость. Он струсил и на многое закрывал глаза, думая, что все наладится. Тогда как Ибо, как всегда, не боясь трудностей, говорил то, что думает. То, что должен был сказать, отстаивая правду. Сегодня Сяо Чжань был таким, и он знал, что перемены никому не понравятся. Но они должны были произойти. Все его пребывание здесь как будто свелось к необходимости этих метаморфоз. Однако спустя какие-то полчаса после его криков, после публичного призвания Мао Женьмина к ответу, с Сяо Чжанем случилось то, что по своей важности и неожиданности вдруг перекрыло весь этот эпизод с перевоспитанием. Они поцеловались. Как могло это произойти между учеником и учителем, прямо в школе, сразу после случившейся бури? Как он мог это допустить? Ибо обнял его, и Сяо Чжань, сосредоточенный на решении одной проблемы, совсем забыл про другую. У него сорвало тормоза, и объятия Ибо, сильные и важные, ослабили его и одновременно придали сил. Сяо Чжань, обнимая Ибо, становился прежним собой. Ему как будто давали внешнюю силу, школьник вливал в него свою энергию и напоминал, почему Сяо Чжань влюбился в него. Потому что он такой. Этот Ван Ибо. Сяо Чжань был влюблен в него и мечтал бы целовать его вечно. Только он не думал, что Ибо мечтает о том же. Что поцелуи были спасением не только для него, но и для школьника тоже. Что губы его на вкус были еще слаще, чем он мог себе вообразить. Сяо Чжань цеплялся за него, чувствуя опору, находя этот центр – единый для них двоих. Ибо возвращал его на землю, унося поцелуем в облака. Почему целовать школьника было так до простого необходимо? Сяо Чжань ответил на поцелуй, не помня себя. Слишком нежно, до мурашек сладко. Как только язык Ибо коснулся языка Сяо Чжаня, учитель вздрогнул. До него дошло, спящий разум очнулся. Сяо Чжань отстранил Ибо. Первая мысль, появившаяся в мозгу: я его совратил. Он пришел поддержать, а я набросился на него и поцеловал. Многим позже, когда он принял для себя тяжелое решение игнорировать парня, Сяо Чжань осознал, что именно Ибо сделал первый шаг. Он первым обнял, первым прижался губами к шее учителя и поцеловал. От этого на душе становилось и сладко, и тяжело. Самое отвратительное, что игнор Сяо Чжаня возымел действие. Ибо перестал смотреть. Он стал равнодушным, замкнутым, не поднимал свою голову, как бывало, и не гипнотизировал учителя. К этому и стремился Сяо Чжань, но ощущать это наяву было больно. Как будто тайные взгляды Ибо передавали с собой энергию жизни, а теперь этой жизни были лишены они оба. Сяо Чжань заболел. Не от этого, конечно, так он себя успокаивал. Заболел, пока сидел на улице по вечерам и смотрел в звездное небо, размышляя, чем занят школьник у себя дома. Вернуть все назад было невозможно, не было никакого выхода. Встречаться со школьником, любить подростка, хотеть поцеловать его снова – с каждым вечером эти мечты представлялись ему все более иллюзорными. Ибо не смотрел, это ведь было правильно, это было бы проще, не было бы никаких проблем с возрастом, с родителями, со всем. Проблема была только в нем и, может быть, в Ибо, потому что он погас, как звездочка на небе, которая светила каждую ночь и, не находя поддержки, внезапно померкла. Они ведь ничего не знали друг о друге, а что, если Ибо, узнав, какой из себя Сяо Чжань, сбежит в поисках более понятного варианта? Что, если Ибо повзрослеет и поймет, что Сяо Чжань не такой? Странный, ворчливый, слишком старый для него. Этого он вынести не мог, но у него не было никакого шанса, он сам себя его лишил. Ему следовало быть мудрее и отпустить эту мысль раз и навсегда… Но Ибо пришел. Когда Сяо Чжань увидел его в своем дворе, настоящего и смущенного, того Ибо, который поцеловал его, он не поверил своим глазам. Этот мальчик пришел и смотрел так, будто не было трех месяцев отчуждения. Как будто они виделись только вчера и только вчера смотрели друг другу в глаза. Сяо Чжань растерялся. Хотелось что-то сделать, как-то оставить его у себя, не отправлять домой, насладиться хоть немного его обществом, пусть даже иррационально рискуя растревожить его и свое сердце. Ибо, этот мальчик, говорил короткие слова, а Сяо Чжань, боясь своих чувств, ловил каждое слово. Он был совсем рядом, в его доме. После ухода ребят казалось, в комнате остался запах Ван Ибо. Он тут побывал. Сяо Чжаню не приснилось, и он со сладостным ужасом ожидал вечера. Он еще не знал, чем обернется для него эта болезнь. Какие награды он получит за три месяца бесполезной пытки. Почему бесполезной? Потому что Ибо ничего не забыл. И в его действиях было столько заботы, а в глазах - неприкрытой любви, что Сяо Чжань никак не мог понять, чем он заслужил такое внимание и прощение? Ибо удивлял его день за днем. Рядом с ним было спокойно, Сяо Чжань в шоке осознавал, что никогда в Чунцине к нему не относились с такой бескомпромиссной заботой. В этом молодом парне было столько скрытой силы, с которой он заталкивал своего учителя домой, не слушая никаких доводов взрослого якобы человека. Рядом с Ибо Сяо Чжань становился таким же молодым парнем, каким он и являлся на самом деле. На второй или третий день Сяо Чжань с облегчением понял, что он не один. Что есть теперь в его жизни человек, который искренне заинтересован в его существовании, в здоровом сне и питании, в хорошем самочувствии и настроении. Родители тоже, но отношение к нему школьника было другим. Сяо Чжань слабел рядом с ним, и ему это нравилось. Он мог отпускать себя, говорить больше, молчать, когда захочется. Отчитывать Ибо, слушаться Ибо. Не нужно было раздумывать над каждым своим действием. Ибо принимал его любым. Они просто узнавали друг друга. Почти осязаемое желание прикоснуться к Ибо иногда настолько выходило за рамки, что Сяо Чжань трогал Ибо за руку, плечо, прикасался ладонью к пояснице, убирал пальцами непослушную челку красивого парня. Сяо Чжань откровенно не умел сдерживать себя, а Ибо не останавливал его, становясь ближе, прикасаясь пальцами в ответ, как бы невзначай. Ибо смотрел в глаза так, что у Сяо Чжаня подкашивались ноги. И продолжение их поцелуя временами казалось делом почти решенным… Но Сяо Чжань не позволял себе думать об этом, однако и сдержать свое желание не мог, вспоминая, как приятно было в прошлый раз. Удивительно, насколько место меняет восприятие. В школе они играли свои роли. Их возраст был непреложной переменной, на которую они не могли закрыть глаза. В домике Сяо Чжаня и в его дворе, одетые в одинаково теплые пуховики, они походили на подростков. Вернее, взлохмаченный Сяо Чжань напоминал студента, который только-только поступил в университет. Рядом с Ибо он становился моложе, больше смеялся, злился, негодовал и искренне радовался мелочам. Ибо смотрел на него незаметно, Сяо Чжань чувствовал этот взгляд. Он ощущал желание Ибо подойти ближе, прикоснуться, войти в личное пространство учителя. Но школьник сдерживался, видимо, боясь оттолкнуть его на неопределенное время. Трех месяцев хватило им двоим. Сяо Чжань отпускал себя рядом с ним, прикасался к нему, кусал свои губы, поправляя волосы. Искал прикосновений. Возможно, дом так расслабляюще действовал на него, но здесь он забывал об иерархии. Учитель в нем выключался, и Ибо совершенно точно отключал в себе ученика. Они настолько перестали играть свои роли, что Сяо Чжань пригласил Ван Ибо зайти, и они оба понимали, к чему это может привести. Поцелуи на втором этаже школы не шли ни в какое сравнение с тем, что произошло между ними в доме. Ван Ибо прижал учителя в темном коридоре, он исследовал его кожу поцелуями, вдыхал его запах, подчиняя себе учителя. Сяо Чжань сдался, не в силах больше сдерживать себя. Темнота делала свое дело, и они будто с закрытыми глазами и на ощупь отдавались своим желаниям. Сяо Чжань чувствовал жар тела Ибо, его еле сдерживаемое возбуждение. Слишком взрослое для школьного возраста. По крайней мере, в свои шестнадцать Сяо Чжань был совсем не таким. Он и сейчас изредка мог вести себя именно так. А Ибо мог. Он прижимал учителя к стене, сводил с ума поцелуями в шею, в губы. Сяо Чжань не мог поверить в происходящее. Он стискивал Ибо в объятиях, забывая включить голову. Спустя безнадежных три месяца, во время которых болело сердце, разум отступил сам собой, и Сяо Чжань упал в бездну любви, которую обеспечил ему Ван Ибо. Они утонули там вместе. * * * Сяо Чжань сидел на кухне и пил чай. Точнее, чай давно остыл, а ему по-хорошему нужно было собираться в школу – идти было далеко. Но он не мог сдвинуться с места. Грел руками кружку и гипнотизировал взглядом другую. Самая обычная кружка, белая с узором, стояла рядом. Ибо пил из нее в тот день, когда они с одноклассниками пришли навестить учителя. Не спрашивая, позже, он присвоил ее себе. И ничего в ней не было необычного, но Сяо Чжань не мог оторвать от нее взгляд. Возможно, где-то на ней остались следы губ школьника, Сяо Чжань не мыл ее. Не мог прикоснуться и убрать. Хотя все было хорошо. Ибо просто уехал. Сяо Чжань вдруг взял ее в руки, холодную и пустую и поднес к своим губам, целуя то место, откуда мог пить его Ибо. Слезы привычным маршрутом двинулись по слезным каналам, но Сяо Чжань покачал головой, пытаясь сбросить это оцепенение, в котором он пребывал со вчерашнего дня. В воскресенье он не жил, он пролежал на кровати до глубокой ночи. Слёз к тому моменту не было, сил тоже. Он ходил к лошади, он делал то, что должен был, но каждый раз возвращался к кровати и ложился на то место, где обычно лежал Ибо, и вдыхал еле уловимый запах его тела. Все было хорошо. Но Ибо уехал. Он был школьником, ему было шестнадцать, и он не мог остаться здесь, как бы сильно один учитель не страдал без него. Нужно было брать себя в руки и идти к другим детям, которые ждали его как и всегда… Сяо Чжань больше не плакал. Чем дальше он отходил от дома, тем больше становился обычным учителем. С ним здоровались местные, он натягивал на лицо улыбку, щурясь от солнца. Путь был дальним, но шаги по слегка заснеженной земле успокаивали его. Морозный воздух щекотал ноздри. Школа встретила его обычным шумом. Госпожа Мао улыбнулась, и в улыбке ее сквозила печаль. Сяо Чжань кивнул ей, отражая ее улыбку, и пошел на второй этаж школы. Звонок прозвенел чуть раньше, чем он коснулся ручки двери. Учитель сделал вдох, от которого не стало легче, и открыл дверь. Кабинет встретил его щемящей тишиной. Точнее, дети тихо переговаривались, но Сяо Чжань не ошибаясь нашел самое пустое место в этом классе. Там не было его. Сяо Чжань замер, стискивая зубы. Он готовился к этому шагу, надо было только зайти в класс и заговорить с детьми, и все будет как прежде. Ничего не было как прежде. Сяо Чжань не мог произнести ни слова, он встал посреди класса и смотрел на учеников. Взгляд непроизвольно вернулся на место рядом с окном. Тупая издевательская мысль забила в виски: “Почему ты не смотрел туда каждый день? Почему постоянно отворачивался, боясь смотреть ему в глаза? Ты должен был сесть рядом с ним и смотреть, сколько сможешь, пока не заслезятся твои глаза. Разве это было так сложно?” Сяо Чжань сглотнул ком, который не уходил из горла, мешал есть и пить, и нормально жить, на самом деле. Он опустил взгляд вниз. Ученики понимающе молчали. Сегодня был день, который для всех был почему-то таким же грустным, как и для него. Ю-Ю заплаканно смотрела на учителя, Мэйцзин слепо уставился на парту рядом с собой. Весь класс был пропитан грустью. Никто не сговаривался, но без Ван Ибо почему-то стало не так. Учитель стал другим. Контраст между тем светящимся человеком, который стоял буквально неделю назад на этом самом месте, был таким разительным, что многие не могли отвести от него непонимающих глаз. Урок начался, но учитель молчал, он не поприветствовал детей, а они не поднялись со своих мест. И это было понятно, но, наверное, не для всех. – Это все из-за новенького? – подала голос Ли Сяомей. Ю-Ю всхлипнула, а Сяо Чжань поднял на нее взгляд, слыша родные буквы даже не его имени, но говорящие о нем. Оказывается, ему так важно было, чтобы хоть кто-нибудь сказал, что ему не приснилось, что Ибо на самом деле был здесь. Что он был рядом и так же любил его, как и всегда. Сдерживаться было все сложнее. Сяо Чжань посмотрел наверх, чтобы не дать слезам выйти наружу. – Мне нужно время, ребята. Его голос не дрожал, но горький оттенок выдавал все его чувства. Ли Сяомей разглядывала погасшего учителя, который без присутствия новенького будто потерял свой цвет. Ученики не спрашивали, но их медленно окутывало смутное понимание. Не до конца, но каждый чувствовал, что печаль учителя связана не с отъездом их одноклассника, а с отъездом любимого человека. Потому что в их возрасте легко было отличить одно от другого. Откуда-то с задних парт раздался окрепший голос Мао Женьмина. – Мы уже взрослые, Сяо-лаоши. Если вы уедете в Пекин, мы справимся. Обещаем. Сяо Чжань болезненно посмотрел на задние парты. Самый сложный ученик сидел выпрямившись за партой. Он смотрел прямо и уверенно и немного улыбался. Как много понимали дети, которые так быстро повзрослели? Мао Женьмин не колебался, он изменился за это время. Все изменились. И каждый приобрел что-то новое с приездом сначала Сяо-лаоши, а затем и новенького. Дружелюбные ласковые дети смотрели на своего молодого преподавателя. Сяо Чжань, освещенный утренним солнцем, прикрыл глаза и улыбнулся. Ком в горле так и не уходил, а на ресницах блестели слезы. Это был солнечный учитель, влюбленный лаоши, прекрасный педагог, который так не вовремя встретил свою любовь.