***
— Что с ней? — Пока неизвестно, уважаемый. Похоже на обычную простуду. — Мне так не кажется. — У вас есть медицинское образование, чтобы так смело утверждать? — Нет — Луи закатил глаза — почему она не просыпается? — Еë организм находится в острой стадии борьбы, задействуются все силы. Нам ничего не остаëтся кроме как ждать. Мерант злился на несчастного докторишку с этими ужасными очками, однако делать нечего, он вернулся в палату. Зачем она опять пошла на сцену? Мужчина сидел у еë постели, шла жуткая гроза, вдалеке слышались раскаты грома, собирался дождь. Совсем как в ту ночь… Ту самую ночь, когда их жизнь разделилась на до и после. На этот раз Мерант твëрдо намерен быть рядом. Она непременно выздоровеет, снова будет привносить в его жизнь радость, тепло, уют.***
Через два часа Одетта резко поднялась, глубоко вдыхая. — Дорогая, как ты? Мерант приобняв еë, развернул лицо к себе. — Страшно болит голова и очень очень холодно. Она заметила, что находится в больничной одежде под двумя пуховыми одеялами. Её руки затряслись. Нет, нет, нет только не это! Запах спирта, угнетающая атмосфера и белые стены — всё напоминало о трагедии. — Что я здесь делаю? — Спокойно, милая, спокойно. Я принëс тебя сюда, у тебя была высокая температура, ты не просыпалась. Одетта кивнув, закрыла глаза. Ей снилась больница, одиночество, боль потери и полная безысходность. Врагу такого не пожелаешь! Она посмотрела на Меранта, он протянул ей стакан воды. Он здесь? С ней? — Всë в порядке? — Нет. Мне снилась больниц-ца и… Она не решилась продолжить, слишком больно. Женщина выпила стакан залпом, чувствуя его ладони на спине. Потом поднявшись Одетта села ему на колени и прижалась к груди, обнимая за плечи. Мужчина укутал еë пледом и стал медленно поглаживать по волосам. — Я с тобой. Я всегда буду с тобой. Прижимаясь к его щеке Одетта чувствовала как медленно, но верно приходит в себя. Так они провели всю ночь.***
Одетта проснулась первой. За окном солнце только набирало силу, значит где-то шесть утра. — Луи? — Ммм? — Как ты? — Нормально — он всë ещë спал. — Дорогой — она опустила ладони ему на щëки. — Да? — сонный голос был таким низким. — Мне уже лучше. — Отлично. Он так устал за ночь, что отвечал на автомате, не соображая, что происходит. Она переместилась на кровать. — Иди ко мне. Женщина потянула его за руки на себя и устроила рядом с собой. Мерант нахмурился. — Спи, родной, спи. Она легко поцеловав его в губы тоже закрыла глаза. Через три часа пришëл врач. — Ну что, мадам, как вы? — Голова болит. — Понятно. Я заберу вашего мужа ненадолго — он перевëл взгляд на Меранта. Одетта заморгала. Кого? Мужа? Но… Впрочем неважно, сейчас она явно не в том состоянии, чтобы каждого поправлять.***
— Расскажите мне о еë деятельности. Кем работает? Чем занимается? — Работает уборщицей в Опере. Доктор поднял удивлëнный взгляд. Его выражение лица насторожило Меранта. — А простите, что назвал вас еë мужем. Просто вы так беспокоились о ней, словно… — Прошу прощения, месье, мне кажется это никакого отношения к делу не имеет. — Пожалуй вы правы — суровый взгляд балетмейстера заставил ещё подумать над дальнейшим ходом беседы — что можете сказать о её режиме? — Ужасный, не спит сутками. — И работа, разумеется, изнуряющая? — Да. — Перфекционист? — До мозга костей. — Понятно. Она страдает от сильнейшего переутомления. Накопленная усталость, отсутствие нормального режима сна и питания, вдобавок бесконечный трудоголизм чтобы выжить привёл к высшей степени истощения. Давно она так? — Десять лет. — Десять лет? — врач раскрыл рот от удивления — как она вообще выжила? — неловко прокашлявшись он продолжил — в общем, ей необходим полный покой. Особенно физический. Постарайтесь избавить её от этой нагрузки как можно больше и на дольше. С таким я сталкиваюсь впервые и честно говоря даже примерно не могу сказать, сколько времени ей понадобится для полной реабилитации. — То есть? — Даже если она чувствует себя хорошо, не стоит ей полностью доверять, особенно учитывая перфекционизм и трудоголизм. Какое-то время придётся последить сколько она работает, а ещё лучше сменить деятельность на менее физически активную. — Это можно. — Также ей необходимо наладить режим сна и питания. — Разберёмся. Мерант вернулся в палату, Одетта смотрела в окно. — Как ты? — Легче. — Собирайся. Врач выписал таблетки, долечимся дома.***
Оказавшись в театре они встретились с Фелис, она налетела на женщину. — Вы куда пропали? Я уже место себе не находила. — Прости, солнце — Одетта поглаживала её по голове — болезнь оказалась тяжелее, чем я предполагала, пришлось полежать в больнице. — Сейчас хоть немного лучше? — Совсем чуть-чуть. — Я всё расскажу — вмешался Мерант — но сначала проводим её до чердака. Девочка кивнула и они пошли наверх. Наконец когда Одетта оказалась в кровати и стала засыпать, они тихо вышли из комнаты. — Что сказали в больнице? — У неё сильнейшее переутомление. Ближайшее время её нельзя чем-либо перегружать, поэтому о работе ни слова. Девочка кивнула. Чёрт, а ведь до Рождества два дня. — Как прошли репетиции? — Неплохо, в основном строили кордебалет. Давайте сегодня мы с Виктором уберёмся? Я знаю где инвентарь, месье Дюфур даст мне ключ. — Ты уверена? — Да, меня ещё в приюте называли чистюлей — она скромно улыбнулась. — Хорошо. Я пока буду неподалёку, вдруг ей что-то понадобится. Она кивнула. — Стой. И попроси у него ещё один ключ со странной резьбой. Скажешь, что я поручил. — Хорошо. Девочка побежала вниз, где её ждал Виктор. Всего два дня до Рождества, а он со всей этой суетой даже не подумал о подарках. Может пока есть возможность сходить посмотреть?***
Предусмотрительно спрятав подарки в кабинете и вернувшись на чердак, мужчина увидел, что возлюбленная ещё спит. Надо бы посмотреть что дальше по спектаклям, он уже три дня не возвращался к блокноту. Через час послышалось шевеление. — Луи, ты здесь? — Да — он подошёл к Одетте и поцеловал её в лоб. Хвала небесам, температура в норме! Но радоваться пока рано, ещё не ночь, кто знает, что будет потом. — Голова болит? — Нет — она зевнула — теперь можно пойти и пора… — Нет! — отрезал он — даже не вздумай, я тебе запрещаю. Одетта удивлённо посмотрела на него. — Что, прости? — Я тебе запрещаю. — Почему? — Потому что ты ещё не выздоровела. — Но я нормально себя чувствую, правда. — А надо, чтобы хорошо — парировал он — до Рождества даже слышать о работе не хочу. Ты отдыхаешь, у тебя бессрочный отпуск. — Ты мне его выписал? — Одетта сложила руки на груди. — Нет, я договорюсь. До января даже не заикайся про работу, деньги, зарплату и всё что с этим связано. Женщина пребывала в таком шоке, что даже не сразу нашлась что возразить — А как я это директору объясню? Скажу, мне Мерант запретил? И тем более просто так мне никто не заплатит. За что платить? За то, что я провалялась три дня в постели? — Это не твои заботы. Я сам со всем разберусь. Почему-то, наверное, впервые в жизни ей не хотелось сопротивляться. То ли от того, что она точно знает — Мерант всё уладит, то ли от того, что ужасно устала быть самостоятельной. — Ладно, сдаюсь. Мысленно мужчина облегчённо вздохнул, наконец-то вышло без особых пререканий. — У тебя остался кофе? — Немного. Хочешь выпить? — Да. — Он бодрит. — На меня это давно не работает. — Сейчас принесу. Он ушёл, она положила голову на подушку получше закутываясь в одеяло. На лице появилась блаженная улыбка от мысли, что никуда не надо идти и делать ничего не надо. Положительные эмоции повлияли как нельзя лучше, женщина снова погрузилась в сон, так и не дождавшись кофе.***
Остался всего день до Рождества. Сегодня последний Щелкунчик, а потом целая неделя каникул! Дирекция сильно постаралась, чтобы выбить себе такую возможность. Как бы сильно зрители негодовали, театралы тоже люди и они тоже хотят отдыха. Проходя мимо двери, ведущей на сцену Одетта встала как вкопанная, раскрыв рот от удивления. Мерант подметал сцену, плавно покачиваясь из стороны в сторону. Может ей привиделось? Она протëрла глаза, всё также ровная спина, обтянутая расшитым золотом жилетом продолжала водить метлой по полу. — Луи — она приблизилась к мужчине — дорогой, ты что делаешь? — Готовлюсь к Щелкунчику, всë должно быть идеально. Ну и кто из них больной? Одетта, которая ходит по театру с температурой или Луи, подметающий с таким спокойствием, будто это он последние десять лет проработал уборщиком, а не она? — Что с Мартой? Почему ты один? — Уволилась. Больше некому вот я и взялся. Чтобы старая кляча уволилась? Невозможно. Она будет здесь работать до скончания веков, точнее пока Вокорбей даёт такую возможность. Что значит некому? Есть и другие уборщики, где они в конце концов? Неужели чтобы другим не пришлось делать работу за них болеть вообще нельзя? — Больше некому? Ты хотел сказать, что никого не просил? — Я поздно очухался из-за этой бюрократии, будь она трижды счастлива. И правда, время то почти полвосьмого. — Где ты достал инвентарь? — Фелис одолжила ключ. Разумеется, как же без рыжей непоседы? Сегодня она поздравляет Нору с Дорой, будет вечером. — Ладно прекращай — начала Одетта, потянув любимую метлу на себя. — Нет. — Опять пререкаться будем? Она чувствовала себя как в том анекдоте про балетмейстера и уборщицу. Ах да, его не существует! Однако такими темпами вполне может появиться, если кто-то увидит эту картину. — Нет ничего такого в том, что я выполняю не свою работу — он прервал её мысли — в этом нет ничего постыдного. Никогда не знаешь с чем столкнёт жизнь, нужно принимать любые её удары — он смотрел ей в глаза — от того, что я помою сцену хуже никому не станет. Тем более ты прекрасно знаешь как важно покрытие для танцовщиков. — Именно поэтому ты стал великим — она смотрела на него с гордостью — меня всегда удивляло самомнение некоторых личностей, считающих себя достойными только для чего-то большего. Достигнув определëнной вершины, они забывают о человечности и относятся к тем, кто ниже их уровня как к чему-то ничтожному. — Ты не ниже меня, ты равна мне. — Внутренне да, хотя всë равно ты чуть главнее. И всё же социально между нами огромная пропасть. Твоë умение видеть перед собой именно человека, а не его регалии сделали тебя великим во всех смыслах. Он скользнул ладонью по еë щеке. — Спасибо. — А теперь бога ради прекрати ты всë это — она потянула метлу на себя — больно видеть тебя таким уставшим, совсем не на своëм месте. — Прости, милая, но поскольку я главнее и ты это сама признала — мужчина хитро улыбнулся — я закончу уборку и мы вернëмся на чердак. — Позволь хоть помочь тебе. — Нет. Одетта опешила. У него был такой же взгляд как и у неë, когда кто-то предлагал помощь — строгий, с толикой холода и суровостью. — Ладно. Она взяла его за рукава, и расстегнув их, закатала до локтя. — Ты заканчиваешь здесь, а я разбираюсь с отчëтами. Целая стопка ждала еë в зале. Теперь Мерант опешил. Одетта уступила? Сама? Без долгих уговоров и… Стоп, это что выходит? Они поменялись местами? Она даже переняла его учительский тон и… А впрочем какая разница? Ему важно, чтобы она не нагружалась физически как и сказал врач, про умственную деятельность ничего сказано не было. — Ладно — он обречëнно вздохнул. — Вот и умница. Она поцеловав его в щëку спустилась в зал. Укутавшись во фрак сильнее женщина принялась за работу. Мерант тоже не стал долго раздумывать, всë-таки ещë многое предстоит сделать.***
Они стояли в левой всегда пустующей ложе. Фелис парит по сцене, в этот раз танцуя полноценную партию Клары. Одетта стоит в объятиях Меранта, на плечах у неë фрак, взгляд устремлëн на сцену. Последний спектакль в этом году и совсем скоро наступит праздник. — Она большая молодец — шепнул Мерант ей на ухо. Женщина улыбнулась. Девочка, действительно большая умница, она достойна этой роли. Внимательно оглядев зал и убедившись, что никто не смотрит на них, она опустила ладонь на его щëку и нежно поцеловала. — Я горжусь вами обоими, вы большие молодцы. — А как же правило не целоваться во время болезни? — он хитро улыбнулся. — Хорошо, больше не буду — Одетта ухмыльнулась. — С другой стороны — Мерант приблизился к её губам, чуть сильнее приобнимая за талию — правила созданы, чтобы их нарушать. Одетта покачала головой чувствуя его разгорячённое дыхание. Какая странная пара стоит в незаметной зоне — высокий, статный мужчина с закатанными рукавами рубашки обнимает женщину с низким пучком на голове, а на еë плечах красуется пальто, которое явно больше на два размера. Чего только не увидишь в Рождество…