По собственному следу

      За пятнадцать минут до нужного времени Сара уже стоит под домом Бобби и расхаживает из стороны в сторону. Сумка от миссис Хилл заботливо оставлена под идеально постриженным кустом, не привлекая лишнего внимания соседей. Если, конечно, они смогут отвлечься от странной девушки, расхаживающей по тротуару туда-сюда в длинной черной мантии, которая больше похожа на лохмотья, чем на какую-то одежду.       Вопрос с легендой для мамы отпал сам собой за вечерним ужином. Мама сказала, что ей нужно развеяться, и поэтому она идет на свидание. И пусть Саре это, конечно, не нравится, и она лелеет надежду на воссоединение семьи, в этот раз она промолчала, быстро запихивая в себя скромный ужин. Что точно испортилось в семье О’Нил, так это материальное положение.       От привычного изобилия продуктов пришлось отказаться и довольствоваться малым: супом, в котором практически нет мяса, и запеченной картошкой, которую мама купила за несколько дней до отъезда папы. Мама обещает найти работу в ближайшее время, но я знаю, что у нее ничего не получится. Хотя, может быть, это только в моей вселенной у нее ничего не получилось?       К нашему с Сарой общему удивлению, Бобби вышел из дома вполне спокойно и даже через дверь. Не знаю, что там представляла себе реальная я, но я была уверена, что он вылезет через окно. А учитывая его неуклюжесть, то он скорее упадет, чем спокойно спустится со второго этажа.       — А где лопата? — Сара машет рукой и улыбается.       — А ты думаешь, я храню у себя в комнате весь садовый инвентарь? — язвительно отвечает Бобби и, закрыв дверь на ключ, уходит в сад по узкой каменной дорожке. — Жди здесь.       На удивление, Сара слушается друга и лишь отходит к кусту, под которым стоит сумка. Накинув на голову капюшон, она становится еще больше похожа на какого-то духа. Интересно, а если экстрасенсы и правда существуют, то как они меня видят? Таким же пятном, на которое сейчас похожа Сара? Или я просто тело без каких-либо отличительных черт?       — Ты ничего не забыла? — в моей голове раздается знакомый голос, бархатистый, немного скрипучий.       Непонятное чувство, похожее на мурашки, накрывает меня с головой. Фавн. В моей голове. Прямо сейчас. Что он еще может? Какого черта он вообще находится в моих мыслях? А если он слышит их прямо сейчас? Черт-черт-черт!       — Да, слышу, — в его голосе чувствуется усмешка.       Так и представляю, как он сидит посреди Мира Грез на своем огромном троне, смотрит во что-то типа портала, где транслируется каждый мой шаг, и смеется надо мной. Или он может смотреть на все моими глазами? В таком случае он что, прямо сейчас во мне?       Меня аж передергивает от этой мысли. Помотав головой из стороны в сторону, пытаюсь отогнать от себя представление о том, как столь огромный Бог помещается в моем теле, которое меньше его самого в два раза. Но мой мозг уже было не остановить.       — Нет, я только в твоих мыслях, — голос в моей голове все еще терпеливый и спокойный, но как долго он будет таким я совершенно не хочу проверять.       Судорожно пытаюсь вспомнить, но мысли лишь продолжают подкидывать разные варианты того, как именно Фавн может поместиться в мое тело. Либо и правда, для какого-нибудь ясновидящего мы сейчас выглядим как просто нечто странное, у чего два лица, одно из которых где-то в районе живота.       А может, он просто каким-то образом уменьшился и смог стать одного роста со мной? И по энергии мы теперь какое-то сверхсущество? Но как он все-таки смог уменьшиться? Только если его силы достаточно, чтобы сделать свои кости, если они у него, конечно, имеются, до одного размера с моими…       — Кости, — вслух произношу я и вздыхаю.       Вернувшись от миссис Хилл, Сара сразу же побежала в свою комнату. Огромная черная сумка, с которой она пришла от старушки, точно удивила бы маму. Пришлось бы отвечать на множество неудобных вопросов, а, учитывая, что реальная я совершенно не умеет врать родителям, это был бы провал.       Первым делом Сара достала книгу и запихнула сумку под кровать. Несколько раз с разных углов проверила, точно ли не видно саквояж, на всякий случай еще спустила плед, чтобы он закрывал пространство под кроватью, и легла, принимаясь изучать все необходимое для обряда. И Боже, спасибо маме, которая всегда говорила, что чтобы что-то запомнить, надо обязательно читать это хотя бы шепотом, а не про себя.       — Чаша, наполненная кровью, змеиный глаз, — едва слышно начала проговаривать Сара и загибать пальцы, — надо разложить на специальной ткани и окропить кровью то, что сущность потеряла…       Вынырнув из воспоминания, я понимаю, что Сара и Бобби уже прилично отошли от дома. Две удаляющиеся фигуры, одна из которых из-за длинной мантии как будто плывет по воздуху, а вторая — несет на плече лопату, выглядят немного жутко. Они слабо пихают друг друга в плечи, возможно, даже смеются. С такого расстояния не понять.       Вряд ли Сара знает, где именно искать кости потерянного Писадейрой ребенка, потому я бегу в лес. Как было бы хорошо летать, сколько бы энергии я сэкономила, не цепляясь за корни и ветки деревьев, растущих в лесу слишком близко друг к другу. Забежав в чащу, я перехожу на спокойный шаг и внимательно осматриваюсь.       Ощущение, будто я попала в какой-то фильм ужасов, где я смогла убежать из логова страшного маньяка. Прислушиваюсь к каждому шороху, которых в ночном лесу слишком много: то ветки деревьев шуршат от ветра, то где-то вдали ухает сова. Сквозь ветки в нескольких ярдах я замечаю несколько оленей.       Меня накрывает волна ужаса, когда я пересекаюсь взглядом с животным. Сразу же вспоминаю, как один такой обезумевший зверь кинулся на меня, когда мы искали потерянных детей. И как же повезло, что Черные Драконы тогда согласились помочь, и Аарон застрелил оленя. Пусть я была потом вся в крови, но лучше так, чем умереть.       Умереть на несколько месяцев раньше положенного.       Олени, совершенно безобидные пока что и незаинтересованные бестелесной душой, которую даже, возможно, и не видят, просто ушли дальше по своим делам. Примерно месяц мне не придется иметь с ними дело, и это хоть немного, но радует. В конце концов, воздействовать на животных я не умею. А может, просто Альф — слишком ленивый кот, чтобы делать то, что я ему пытаюсь внушить.       Когда лесные заросли начинают немного редеть, и я, наконец, выхожу на небольшую полянку, почему-то становится немного спокойнее. Уже привычное место, в какой-то мере даже ставшее родным. Становится даже немного спокойно. И сова не звучит так угрожающе, и темнота не такая пугающая.       Колодец, все так же скрытый от лишних глаз, стоит меж двух достаточно сильно разросшихся деревьев. Мох немного отвалился и обнажил несколько камней. Видимо, Сара, когда лазила, сорвала.       Посмотрев на небо, я собираюсь с мыслями и уже привычно, не переживая о боли, прыгаю внутрь. Несколько секунд свободного падения, и я оказываюсь внизу. Сырость, плесень и мерзкий запах уже тоже так сильно не удивляют. Мимолетно приходит воспоминание о Стефани, но я его тут же прогоняю от себя. Я здесь не за этим.       Жаль, что я не могу переключить зрение в режим ночного видения, чтобы без проблем видеть в кромешной тьме. Прощупывать землю в поисках всех костей мерзко. Мысленно проклинаю себя за то, что не слушала внимательно урок анатомии, на которых рассказывали про скелет человека и количество костей в нем.       Провозившись в грязи несколько минут, я сгребаю все лежащие тут кости в кучу. Только сейчас я задумываюсь над тем, в чем я вообще понесу их до кладбища. Ткани тут я никакой не смогла нащупать.       Твою мать, как вообще можно быть такой тупицей и не учесть такой простой вещи, как взять с собой пакет! Если я буду просто несколько раз запрыгивать сюда и вытаскивать по несколько костей, то точно не успею к Саре на кладбище. А ведь еще это все надо донести туда.       Пнув стенку колодца, ощущаю, как моя нога пролетела в бетон. Ощущается это еще менее приятно, чем выглядит. Но делать нечего. Кроме меня никто Саре не поможет. Даже кричать во Вселенную нет никакого смысла. Только время зря потеряю.       Собравшись с силами, хватаюсь за ближайший выступающий корень и ползу наверх. Если все-таки увижу Фавна, то попрошу его научить меня летать, потому что ползать вот так по стенам не очень удобно. И лучше я буду восстанавливать часами силы после полета, чем тратить время на все эти карабканья.       — Да будь ты проклят, чертов Сентфор, — тихо бурчу себе я, наконец, выбравшись из колодца.       Не обращая внимания на покалывание в руках, бегу по лесной чаще в сторону единственного ближайшего дома. Ветки неприятно проходят сквозь меня, но сейчас это совершенно не важно. Время бежит неумолимо быстро, и остается надеяться лишь на то, что Бобби будет очень долго раскапывать могилу Писадейры. Не просто так ведь он еле-еле сдает нормативы по спорту.       Добравшись до особняка семьи Моринг, я останавливаюсь на несколько минут. Он выглядит обычным домом богатой семьи. Светлый, с большими окнами, большая часть из которых зашторена, с ухоженным участком и идеально постриженными кустами, бассейном и даже зоной барбекю.       «Пока что» — предательски подкидывает мне мозг. Всего полгода до главной трагедии Сентфора, о которой, мне кажется, говорили бы еще несколько месяцев минимум. И даже выпустили бы несколько газет, где журналисты бы с каждой новой публикацией придумывали все более страшные подробности загадочного пожара и трагической смерти целой семьи.       Пробираясь тихо, словно вор, я вспоминаю языки пламени, захватившие весь особняк. Во дворе нет ни одной тряпки, и потому я спокойно прохожу сквозь стену.       Люк, когда мы делали вместе проект, рассказывал, что его родители — большие любители антиквариата. Тогда я даже не обратила внимания на то, сколько разных старинных вещей в их доме. Сейчас, когда во мне ваза, не заметить эту страсть достаточно сложно.       Обязательно загляну сюда в следующий раз, сейчас совершенно нет времени. Быстро пробравшись в первую попавшуюся комнату, я оказываюсь в большой кухне-столовой. Плавным движением, поглядывая в темный коридор, я открываю окно. Не хотелось бы, чтобы кто-то из Морингов увидел, как окно открывается само по себе. К счастью, мне везет, и никто не решает попить воды перед сном.       Схватив первое попавшееся полотенце, я выкидываю его в окно и вылезаю сама. Чувствую себя новичком-домушником, который схватил первую попавшуюся безделушку и сбегает. По территории дома еще внимательно всматриваюсь в окна, чтобы не напугать никого летающим полотенцем. Только за забором я спокойно выдыхаю и бегу со всех ног к колодцу.

***

      Я появляюсь на кладбище к моменту, когда Бобби почти раскопал нужную могилу. Сара, накинув на голову капюшон от мантии, похожа на какого-то члена культа. Под неразборчивое бурчание Бобби из-под земли, она педантично достает нужные предметы из сумки и выкладывает их на какую-то тряпку.       Чтобы не напугать их левитирующим свертком со скелетом, я медленно крадусь меж могильных плит, стараясь держать сверток как можно ближе к земле. Решаю оставить скелет около соседней могилы, находящейся чуть ближе к выходу из кладбища, и подхожу к Саре, которая складывает ингредиенты в чашу, постоянно сверяясь с книгой, лежащей на коленях.       Ее руки трясутся, она постоянно закусывает губы и вздыхает каждый раз, когда достает новую мерзкую вещь. В момент, когда Сара достает клинок, она зависает. И я вместе с ней.       Нож среднего размера серебристого цвета сверкнул в лунном свете. Не удивлюсь, если он сделан из серебра или еще какого-то драгоценного металла. На конце рукоятки какой-то красный камень, возможно, даже рубин. Неизвестно сколько именно лет этому клинку, но выглядит он очень красиво. Дорого и изящно.       — Сара, ты что делаешь?! — воскликает Бобби, выбравшись из могилы, ровно в тот момент, когда Сара заносит клинок над своей рукой.       — Мне нужна кровь, — с абсолютно бесцветной интонацией произносит Сара, — Ты что делаешь вообще? — тут же вскрикивает она, когда Бобби отталкивает нож от руки подруги.       Серебристый клинок отлетел в заросший куст, вновь сверкнув в лунном свете. Сара лишь чертыхнулась и тут же подскочила на ноги, ринувшись искать реликвию. Раздавшийся треск оповестил, наверное, все кладбище о том, что Сара все же наступила на полы слишком длинной мантии и с криком полетела в тот же самый куст.       — Сара! — практически кричит Бобби, успевая схватить ее за локоть.       — Спасибо, — шепчет в ответ Сара, все-таки, наклоняясь в поисках ножа.       — Зачем тебе кровь? — как-то отрешенно посмотрев на Сару, шепчет Бобби, будто боится, что кто-то среди могил их услышит.       Ответить Сара ничего не успевает. Раздавшийся со стороны леса волчий вой сменяется жутким, раскатистым, каким-то даже загробным. Одновременно друзья оборачиваются в поисках источника звука, а Бобби неосознанно пытается спрятать Сару себе за спину.       Времени на то, чтобы умилиться таким поступком Бобби нет. Все происходит слишком быстро, но я наблюдаю за всем как будто в замедленной съемке. Из кустов выскакивает огромный волк, и Сара отталкивает от себя Бобби с такой силой, что друг падает на землю. Сама же она буквально ныряет в кусты в поисках кинжала.       Животное ловко приземляется на лапы буквально в паре метров от Сары, которая, подхватив находку, возвращается к своему небольшому алтарю и уверенно разрезает ладонь. Тихо зашипев от боли, она сжимает руку в кулак, наблюдая за тем, как кровь тонкой струйкой стекает в чашу.       Несколько раз быстро моргаю, как будто мне это жизненно необходимо и, наконец, выхожу из оцепенения, когда вновь раздается жуткий смех, достаточно быстро приближающийся к нам.       — Exorcizamus te, omnis immundus spiritus, omnis satanica potestas, — начинает бормотать Сара, стараясь не обращать внимания на происходящее вокруг.       Бобби хватает с земли лопату и пытается отогнать не то от Сары, не то от себя волка, который с глухим рыком уже готовится к очередному прыжку. Не медля больше ни секунды, я собираю все силы в кулак и прыгаю ему на спину, пытаясь схватить за шерсть, свалявшуюся огромными клоками. От него разит чем-то гнилым настолько сильно, что подкатывает несвойственный моей бестелесности ком.       Медленно, смотря безумному зверю прямо в глаза, Бобби подходит. Ни крупицы страха в глазах, только какая-то уверенность. Смелость. Такой взгляд я видела только у Майкла во время матчей. Именно в этот момент я понимаю, насколько же братья Тернеры похожи.       Шаг за шагом, сокращая расстояние, Тернер-младший подходит к волку, которого я удерживаю уже из последних сил. Не уверена, что Бобби вообще обращает внимание на то, что зверь брыкается, пытаясь скинуть кого-то с себя, но сейчас это и не важно. Я уверена, что после этой ночи он уверует в какие-то высшие силы.       — Christi, eradicare et effugare a Dei Ecclesia, — бормотание Сары становится чуть громче, а я начинаю чувствовать неприятную ломоту по всему телу.       Сара крестится, наверное, впервые в жизни, а меня пронзает невыносимая боль, отчего я отпускаю волка, который сразу же с замогильным жутким рыком прыгает на Бобби. Я распахиваю глаза через несколько мгновений, когда глухой звук удара сменяется жалобным скулежом. Волк буквально растворяется в воздухе, отчего глаза его непроизвольно расширяются.       Верящий в науку Бобби моментально оседает на землю. Бездумно хлопает глазами и даже пятится назад, как раз к раскопанной могиле.       — Бобби, тут должен быть сверток! — кричит Сара, пытаясь быть громче вновь раздавшегося жуткого смеха.       — Где? — голос Бобби дрожит, но он все же встает на ноги и оглядывается.       — Где-то поблизости! — только и успевает прокричать Сара перед тем, как неведомая сила отталкивает ее на несколько ярдов.       Она прокатывается по земле, пропахивая своим телом землю. Бобби берет себя в руки и начинает бегать вокруг близлежащих могил, в поисках нужного Саре свертка. Заглядывая под каждую могилу, он проверяет каждый куст и ямку, пока не сталкивается буквально нос к носу с ней.       Писадейра.       Существо, по которому нельзя идентифицировать какого оно пола, если не знать его историю. Длинные спутанные волосы развеваются на ветру, который поднялся буквально за несколько мгновений до ее появления. Она настолько худая, что больше напоминает скелет, безобразно обтянутый кожей. Уродства тела скрывает растянутая, дырявая ткань, которая, видимо, была раньше ночной сорочкой.       Безобразный рот неестественно сильно раскрывается и растягивается в страшной улыбке, обнажая безобразные желтые зубы. Тонкие, слишком длинные пальцы сжимаются на горле Бобби, который буквально оцепенел от страха. Неизвестно, как он еще не потерял сознание, стойко глядя в пустые глазницы.       Она склоняется над Бобби, схватившего ее за руку, перекрывающую доступ к кислороду. Прикрывает глаза, брыкается, пытается бить Писадейру по телу, но это все не помогает. Она поднимает его над землей с такой легкостью, будто Бобби совершенно ничего не весит. Когда друг уже перестает брыкаться, Писадейра вновь начинает смеяться.       Смех прерывается одновременно с тем, как ко мне возвращаются силы, но помочь Бобби я не успеваю. Сара, разъяренная словно фурия, огревает Писадейру лопатой по спине, привлекая внимание к себе. С развевающейся на ветру мантией и волосами, держа лопату и сбивчиво дыша, она выглядит воинственно. Такой Сарой хочется восхищаться. И побаиваться ее гнева.       Обернувшись к Саре, Писадейра вновь начинает смеяться, полностью переключая все свое внимание на нее. Отбросив Бобби к одной из могил, она уверенно начинает надвигаться на Сару.       — Брось сверток в гроб! — кричит Сара и убегает в чащу леса, подхватив подол мантии, чтобы не путаться.       Совершенно не любящая спорт Сара бежит изо всех сил в лес, уверенно петляя меж деревьев. Я срываюсь за ней, но все равно не успеваю лавировать меж препятствий, тут и там пролетая через многочисленные кусты и густорастущие деревья. Сара пытается на ходу отодвигать от себя ветки, но они все равно хлестают ее по лицу, цепляют за мантию, всячески пытаясь ее замедлить или сбить с ног.       Сара останавливается лишь у обрыва. Бежать больше некуда, а Писадейра продолжает зажимать ее ближе к краю. Внизу слышится шум воды, но это совершенно не успокаивает. Сара оглядывается, пытаясь найти хоть что-то, чем можно отбиться от Писадейры.       Собрав волю в кулак и максимально сконцентрировавшись, я прыгаю на Писадейру и хватаю ее за лицо. Вновь мерзкий гнилой запах, проникающий прямо в тело. Еще сильнее, чем от волка. Сжав зубы до скрежета, я хаотично вожу руками по ее голове, цепляясь то за глазницы, то за раскрытый рот.       — Imperat tibi Deus Filius! — яростно кричит Сара, наотмашь ударив Писадейру гнилой трубой, непонятно откуда взявшейся.       Меня пронзает новая волна боли, пока Сара продолжает шептать и махать трубой. Теперь она наступает на Писадейру, которая корчится от боли точно так же, как и я. А может, даже и сильнее.       Не в силах больше держать Писадейру, я падаю на землю и кричу от невыносимой боли. Ощущаю себя словно в бреду, как будто одновременно сводит все тело судорогой и ломают все кости разом. Не отвечая за свои же действия, я выгибаюсь, опираясь на пятки и затылок. Руками сжимаю землю, хоть как-то пытаясь оставаться в этой реальности.       Слышу тихое «прости» от Сары, но не уверена, что это было на самом деле. Может, это мой мозг придумывает, пытаясь хоть как-то обелить саму себя. Понимаю, что Сара убежала обратно лишь по траве, что колыхнулась рядом со мной от ее уверенных шагов, плавно переходящих на бег, но сама не могу даже подняться, продолжая корчиться от боли.       С трудом закрываю глаза, пытаясь хоть как-то прийти в себя. Даже не знаю, сколько прошло времени до того момента, как меня начинает немного отпускать. Луна еще на небосводе, частично скрытая светлыми облаками, а сова все так же ухает где-то в глубине леса.       С трудом, но я все же встаю и очень медленно бреду к кладбищу. Как же я надеюсь, что у Сары все получилось, и Писадейру она, все-таки, изгнала. Останавливаясь каждые несколько ярдов, я перевожу дыхание и вновь продолжаю брести, пытаясь обходить все препятствия.       Когда до кладбища остается совсем немного, я вновь слышу смех. Даже не сразу понимаю, что он изменился: из какого-то злорадного и жуткого, в более надрывный, в котором слышится что-то отчаянное. Безумное желание сорваться с места и добежать до нужной мне могилы, но сил нет абсолютно. Собрав остатки сил, я стараюсь идти как можно быстрее, но получается это очень плохо.       Боль новыми волнами проходится по телу, но я стараюсь не обращать на это внимания. Даже если я сейчас попаду вновь в Мир Грез из-за того, что израсходовала всю энергию, мне будет не жаль. Эта Сара сможет справиться со всеми трудностями, что ждут ее в ближайшие несколько месяцев.       Картина мне открывается пренеприятнейшая: Бобби без сознания лежит около соседней могильной плиты, Сара, невзирая на все неудобства, пытается вновь сложить все ингредиенты в чашу, а с Писадейрой сражается какое-то странное существо, похожее на кота. Самое мерзкое то, что я ничего не могу сделать. Всех моих сил хватает лишь на то, чтобы просто осесть на землю и облокотиться на надгробие.       — Amen! — срывая голос, кричит Сара, держа в одной руке чашу, в а другой клинок. — Amen! — произносит она уже спокойнее.       Писадейру вновь начинает корчить от боли, а меня вместе с ней. Ужаснейшая боль пронзает меня моментально, я сжимаюсь калачиком, совершенно не отвечая за свое тело. Пальцы на руках выгибаются в другую сторону, ногтями я царапаю плиту, сильнее прижимая колени к груди. Вновь кричу от боли настолько сильно, что привлекаю к себе внимание Сары. Мимолетный взгляд и слабая улыбка — все, чем она меня удостаивает. А может, это мне показалось.       — Amen, — говорит она уже спокойно.       Боль доходит до своего апогея, и из-за слез, текущих ручьями, я не вижу совершенно ничего. Кажется, Сара бросается к Бобби и пытается его растолкать, а я ощущаю, как меня стремительно покидают силы. Сара что-то кричит о том, что все получилось, и я слабо улыбаюсь.       Получилось.       Закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Значит, все было не зря. Значит, на одно зло в Сентфоре стало меньше. Значит, я не зря выпросила у Фавна второй шанс.