Открываю глаза и не могу понять, где я. Тело все еще болит так сильно, что пошевелиться не удается, несмотря на совершенно неудобную позу. Я даже взгляд не могу сфокусировать на чем-то. Вижу какой-то силуэт, уверенно приближающийся ко мне, но не успеваю понять, правда это или нет, потому что теряю сознание.
Даже не знаю, сколько я спала, но в следующий раз я просыпаюсь ночью в каком-то подобии дома. Сил пошевелиться все так же нет, но тело уже болит не так сильно. Приподняться на локтях и оглянуться не получилось: ощущение, будто меня привязали к подобию кровати, на которое так заботливо меня положили. Бездумно смотрю в небольшое окно, зашторенное не до конца.
В лунном свете кружит пыль, завораживая своим незамысловатым танцем в воздухе. Ею хочется любоваться, не думая ни о чем. Ни о Саре, ни о Фавне, ни о том, смогу ли я продолжить свое приключение. На ум почему-то приходят Итан и Люк, чему я ухмыляюсь.
Хочу ли я дальше узнавать скелеты, которые так тщательно прячут жители Сентфора? Ведь желание и любопытство — два глаза, магически преобразующие мир. Желания спасти друзей у меня достаточно, а вот можно ли назвать способность случайно натыкаться на них в самых разнообразных ситуациях и не всегда приличных позах любопытством? Я не уверена.
Мысли плавно перетекают к образу Стефани. Хочется верить, что здесь она счастлива. Без родителей-гомофобов, а что самое главное — без меня. При жизни я была балластом для нее, постоянно отказываясь от ее авантюр и боясь реакции общественности на наши отношения. А после смерти вообще убила ее. Вряд ли она простит когда-нибудь меня за это.
В следующий раз я просыпаюсь от солнца, неприятно слепящего мне в глаза. Поморщившись, хочу накрыться с головой, но никакого пледа не обнаруживаю. Попытка перевернуться закончилась фиаско: с грохотом я падаю на пол и теперь точно просыпаюсь.
Сначала медленно, проверяя возможности своего тела, я встаю на четвереньки и оглядываюсь. Слава Богу, в этом чертовски маленьком помещении никого нет, а соответственно никто не видит моего позора. Взглядом упираюсь в зеркало, которое сразу не заметила, и ужасаюсь.
Из отражения на меня смотрит молодая, но очень уставшая девушка. Рыжие волосы спутаны и больше похожи на воронье гнездо. Кажется, их проще отстричь, чем расчесать. Щеки впали, а под глазами синяки. Ощущение, что они занимают как минимум половину лица. Отражение приоткрывает рот, и наконец, до меня доходит, что это я сейчас так выгляжу.
Медленно встаю на ноги, не отводя взгляда от зеркала. Кто-то заботливо переодел меня в голубую ночную рубашку, которая болтается на мне как мешок. Рукава слишком длинные, а единственное, что заставляет их хоть как-то держаться на нужной длине и не спадать на пальцы — это резинка. Тоже чуть растянутая, но все же лучше так, чем запутаться в рукавах.
Конечно, интересно, кто меня переодевал и откуда вообще взялась эта ночнушка, но важнее, все-таки, вопрос в чьем я доме. Совершенно не помню, как я тут оказалась, а попытка вспомнить хоть что-то никаким успехом не увенчалась.
Хочется выйти на улицу и найти хоть кого-то, но найти хотя бы какую-то одежду у меня не получается. Выходить в ночнушке не очень хочется, пусть она и достаточно красивая. А если добавить подъюбник и корсет, то вообще будет напоминать платье времен средневековья. Дверь открывается, когда я уже в отчаянии сижу на полу под окном, продумывая план того, как бы незаметно выбраться из хижины и добыть себе хоть какой-то еды.
— Ты уже проснулась? — спрашивает Джон, бросив на меня удивленный взгляд и поставив на небольшой столик, больше похожий на какой-то пень, корзинку, накрытую клетчатым полотенцем. — Мы думали, ты проспишь еще пару дней.
— Как видишь, вы ошиблись, — язвительно бросаю я и приковываю свой взгляд к корзине.
Приятный запах, который сразу же наполняет всю комнату, заставляет мой желудок предательски заурчать, а рот — наполниться огромным количеством слюны. Только сейчас понимаю, насколько сильно я голодна. Черт, если бы Джон сейчас заставил ползти на четвереньках и вымаливать у него еду, я бы сделала это без раздумий.
— Ты так и будешь там сидеть, словно жертва, загнанная в угол? — усмешка никуда не уходит из его голоса, а сам Джон принимается выкладывать продукты.
— Где я? — все-таки встав из своего укрытия, я перемещаюсь к столу, который на самом деле оказался большим пнем. Интересно, Джон его притащил откуда-то, или этот дом был построен вокруг пня? Да и откуда вообще в Мире Грез дома?
— У меня дома, — равнодушно бросает он и, достав из корзины яблоко, беспечно подкидывает его в воздух.
На столе уже стоит разнообразие продуктов: здесь и глиняный горшочек, из-под крышки которого идет пар, несколько булочек с семечками сверху, разнообразные фрукты и ягоды и даже нарезка из сыра, который я так сильно люблю. Забыв про манеры, про которые так много мне твердила мама, когда мы еще жили с Балтиморе, я пододвигаю ближе к себе горшочек и открываю его.
Аппетитный аромат запеченной картошки и мяса сразу же ударяет мне в нос, а желудок вновь издает неприятное урчание. Джон ухмыляется и протягивает мне вилку. Благодарю его лишь кивком, набрасываясь на еду, словно голодный зверь. Уверена, не будь у меня столовых приборов, я бы ела руками, не переживая по поводу того, что обо мне подумал бы Джон.
Наконец, с едой покончено, и Джон ставит передо мной чашку с какой-то мутной и густой жижей, пахнущей какими-то цветами. Поморщившись, все-таки беру ее в руки, с подозрением глядя на друга.
— Тебе надо все выпить, — он кивает на чашку и следит за тем, чтобы я выпила все до последней капли.
На вкус эта жижа еще хуже, чем на вид. Слишком соленая, с какой-то горечью на послевкусии. Я делаю большую ошибку, когда решаю пить маленькими глоточками. Под конец этой жижи начинаю сильно кашлять, а к горлу подкатывает ком. Ощущение, что меня сейчас вырвет, а из глаз текут слезы.
— Пока ты валялась без сознания, поить тебя было проще, — язвительно бросает Джон, на что я просто показываю ему средний палец. Он лишь смеется, расслабленно откинувшись на спинку стула, и вновь подкидывает в воздух яблоко. Господи, еще немного, и я его возненавижу. — Полегчало? — спрашивает он, когда я перестаю кашлять. Медленно втягивая носом воздух, я киваю. — А теперь спрашивай.
— Как я тут оказалась? — зачем-то развожу руками, будто без этого движения Джон не поймет, что именно я имею в виду.
— Я тебя принес, — он равнодушно пожал плечами и посмотрел на меня каким-то снисходительным взглядом. Как будто я маленький ребенок, спросивший какую-то глупость.
— Отлично, — едва слышно бормочу я, уперевшись взглядом в стол. Пересекаться с ним взглядом совершенно не хочется. — Кто меня переодевал?
— Твоя кудрявая подружка.
— Стефани? — слишком громко спрашиваю я, сразу же подняв удивленный взгляд на него. Черт, не хотела же смотреть на него.
— Кэнди, — Джон отрицательно покачал головой, а я сразу же расстраиваюсь. С чего я вообще взяла, что Стефани захочет меня видеть после того, что я сделала? — Хочешь встретиться со своими друзьями?
— А Стефани здесь? — неуверенно спрашиваю я, закусив губу. Она всегда понимала по этой привычке, что я нервничаю.
— Та, которую ты знаешь — нет. Та, которая пострадала от тебя — да, — он кивнул головой на дверь и встал с места, — Пойдем.
— А одежда? — я вскакиваю с места, упираясь ладонями в стол. В ночнушке я точно никуда не пойду.
— А чем тебя не устраивает твоя? — он удивленно смотрит на меня, но под моим недовольным взглядом, все-таки, достает из одного из сервантов мою одежду.
Забрав свои потрепанные светлые джинсы и черную футболку, я киваю на дверь, намекая ему выйти. Джон лишь отвернулся, объясняя это тем, что не уверен, что я не упаду в обморок. Все же я еще не восстановилась полностью. Вздохнув, я понимаю, что нет смысла спорить, и сначала натягиваю джинсы, а уже потом, на всякий случай еще и развернувшись спиной, стягиваю платье. Закрыв грудь руками, я оборачиваюсь и, убедившись, что Джон все так же не смотрит, быстро надеваю футболку и заправляю ее в штаны.
Мы молча выходим из дома и куда-то идем. Мне не хочется разглядывать природу, окружающую нас. Пиная какой-то камушек, я пытаюсь настроиться на тяжелый разговор. Придумать, что сказать Стефани, не получается, важные мысли разбегаются, а сердце трепещет от предстоящей встречи. Я так скучаю по моей малышке…
— Она здесь, — Джон кивает куда-то вглубь леса и останавливается. Оперевшись на ствол плечом, он срывает какую-то травинку и зажимает ее меж губ.
Сжав руки в кулаки, я ступаю на прохладный мох и только сейчас понимаю, что обуви-то на мне нет. Этот факт здорово отрезвляет мозг, и к Стефани я выхожу уже с трезвой головой.
Она сидит в тени большого дерева и читает какую-то книгу. Непослушные кудри закрывают ее профиль, но от того она кажется более загадочной. Куртка лежит на коленях и закрывает ноги. Хочется сорваться с места и прижать ее к себе, прошептать какую-то глупость, зарыться пальцами в непослушные каштановые кудри и наконец поцеловать, но я сдерживаю свой порыв и останавливаюсь в паре ярдов от нее.
— Привет, — привлекая внимание к себе, я неуверенно улыбаюсь.
— Привет, — Стефани отрывается от книги и переводит взгляд на меня. В серо-голубых омутах хочется утонуть, но я лишь нервно сглатываю непонятно откуда взявшуюся слюну. — Присядешь? — она хлопает по траве недалеко от себя и дружелюбно улыбается.
Нервно переступив с ноги на ногу, я все же сажусь на предложенное место и откидываюсь спиной на шершавый ствол. Сразу же вспоминаю, как было удобно в постели Джона, и только сейчас задумываюсь. Где все это время жил сам Джон? Не спал же он на полу?
— Как ты себя чувствуешь? Мне сказали, ты очень слаба, — вежливо интересуется Стефани, нарушая тишину. Наверное, впервые молчание между нами кажется мне некомфортным. Более того, каким-то неестественным и неправильным.
— Уже лучше, — нервно выгибая пальцы, отвечаю я.
Всегда заботливая Стефани даже сейчас относится ко мне по-доброму. Для меня это удивительно. Будь я на ее месте, то рвала и метала бы, проклинала свою убийцу, а Стефи лишь улыбается и подставляет ладони под солнце, пробивающееся сквозь густую листву многовекового дерева.
— Ты хотела о чем-то поговорить? — она поворачивается ко мне, чуть наклонив голову.
— Я хотела извиниться, — горько усмехаюсь, оторвав взгляд от Стефани. На душе становится максимально паршиво. Даже не представляю, какие слова или действия могут загладить вину от моего поступка, а уж на счастливые отношения с ней могу вообще не рассчитывать.
— Не надо, — перебивает меня Стефи, когда я открываю рот, чтобы начать объяснять глубинные смыслы своего поступка. — Тебя гложет вина перед
той Стефани, которую ты знала. Которую любила, — поднимаю удивленный взгляд на нее, а она лишь тихо смеется. Миллион мурашек сразу же пробегает по телу, слушать ее смех хочется постоянно. — Я же не злюсь на тебя. Мне все рассказал Фавн. Может, ту Стефани любовь к тебе спасла от ужасных отношений с родителями, дала какую-то надежду на счастливое будущее.
— Мы мечтали о совместной квартире и белом пушистом коте, — губы сразу же растягиваются в глупой улыбке.
— Я не успела проникнуться теплыми чувствами к тебе, — Стефани вздыхает и отводит взгляд от меня куда-то в даль. — Хотя ты очень симпатичная, не спорю, — она усмехается и щелкает меня по носу, отчего я невольно начинаю морщиться. — В моей истории отчаявшийся бестелесный дух спас меня от тирании родителей и очередного сумасшедшего врача, решившего, что он может меня вылечить от моей ненормальности, — она показывает пальцами кавычки на последнем слове и горько усмехается.
— Ты не очень любила рассказывать о родителях, — я пожимаю плечами и расслабляюсь. Как же приятно знать, что она не ненавидит меня. — Я знаю совсем немного.
— Неудивительно, — она вновь смеется, а я вновь глупо улыбаюсь. Может, у меня есть шанс построить с ней снова отношения? Только теперь точно навсегда.
Мы сидим так еще несколько часов, хотя по ощущению намного меньше. Я рассказываю о той Стефани, которую я знаю, а она делится первым впечатлением обо мне. Каким-то нашим безбашенным поступкам, вроде того, когда мы ворвались в дом друзей ее семьи, она удивляется и не верит, что способна на такое.
Расходиться решаем, когда солнце начинает садиться, а у меня вновь начинает болеть голова и возвращается слабость по телу. Стефани даже хочет меня проводить, но я отказываюсь, ссылаясь на то, что хочу побыть одна. В какой-то мере это правда, но сильнее мне хочется, чтобы она не видела меня слабой и корчащейся от боли.
***
Фавн выделил мне точно такой же домик, как у Джона, через пару дней после моего прихода в сознание. Лично с ним я не встретилась, обо всем мне поведал Джон, который почему-то вел себя как последняя сволочь. Списывать все на приближение его возвращения в Сентфор и то, что ему пришлось возиться со мной, пока я была без сознания, получалось недолго. Неимоверно бесить он начал уже на третий день моей самостоятельной жизни, когда принес очередную порцию лечебной бурды, которую продолжал называть чаем. Не разрешает даже добавить меда, чтобы перебить эту горечь, объясняя это тем, что тонкую и сложную рецептуру лекарства нельзя разбавлять чем-либо, а то все полезные свойства будут снижены и пить тогда мне ее придется намного дольше.
Из дома я выбираюсь каждый день на несколько часов. Гуляю по миру, собираю странные, но необычайно красивые цветы, чтобы хоть немного сделать свое жилище уютным. Однажды даже принесла какой-то цветок похожий на лилию, но Джон выкинул его тем же вечером. Потом пришлось выслушивать лекцию о том, что не все растения тут безопасные, а моя лилия вообще ядовитая и своими парами усыпляет человека так сильно, что разбудить уже не представляется возможным. После этого пришлось носить каждый цветок к Джону и спрашивать, безопасное это растение или нет.
Иногда я коротаю вечера со Стефани или друзьями. Кэнди чуть не сбила меня с ног, когда мы встретились. Столько благодарностей и дифирамб в свой адрес мне не доводилось слышать никогда в жизни, сколько в тот вечер. Почему она осталась в Мире Грез, а не вернулась в свое тело, выяснить не удалось. Сама Кэнди ничего не знает, а Джон лишь отмахнулся от меня, сказав, что мир так не работает.
Встречи с Фавном, которую Джон назвал аудиенцией с королем, я удостаиваюсь через две недели. Никаких особых эмоций перед этой встречей я не испытываю. Уже все равно, вернут они меня обратно или нет. Я уверена, та Сара справится с Фавном и Человеком в Маске без моей помощи. А я хорошо провожу время и в местных лесах, наблюдая за диковинными животными. Аарона и Вишню в человеческом облике мне так и не удается поймать. Отдавая предпочтение драконьему телу, они в основном летают над лесами. Выглядит это очень завораживающе, и наблюдать за тем, как они резвятся в воздухе и дурачатся словно малые дети, хочется бесконечно.
Фавн привычно восседает на своем огромном троне, с безразличием наблюдая за водопадом, вода в котором поднимается вверх вопреки всем законам физики. Около воды я замечаю Кэнди, сидящую в обнимку с Дереком.
— Присядешь? — скрипучий голос Фавна раздается неожиданно, и я невольно вздрагиваю. Он кивает на ступеньки, ведущие к трону, где обычно располагается Джон, восхищенно выслушивая все, что ему говорит его король.
— Нет, спасибо, — останавливаюсь на пару ступенек ниже, — Не люблю сидеть у кого-то в ногах.
Фавн слабо улыбается и одобрительно кивает. Какое-то время мы молчим, наблюдая за влюбленной парочкой. Приглядевшись, я замечаю, что у Кэнди на коленях какое-то маленькое животное, которое она гладит. Возможно, кролик.
— Ты готова вернуться к своей миссии? — нарушает тишину Фавн, наконец, переведя на меня взгляд.
Золотистые глаза излучают доброту и какое-то любопытство. Странно, я была готова остаться тут до конца времен, а он идет против своего слова, обещавшего мне, что больше не пустит в Сентфор, если я еще раз исчерпаю силы.
— Да, — неуверенно отвечаю я, с недоверием глядя на Фавна.
Уже смирившись с тем, что больше не вернусь в Сентфор, я ошарашена его вопросом. Жить здесь мне нравится, я прекрасно провожу время за разговорами с друзьями. Они даже достали откуда-то несколько настольных игр и некоторые вечера мы коротали за УНО или монополией. Попытка сыграть в Дженгу закончилась ссорой Бобби и Майкла по поводу того, кто именно уронил башню.
— Но почему? Было же условие, — набравшись смелости, все-таки, спрашиваю я. В глубине души даже надеюсь, что он шутит и не отпустит меня. Слишком уж мне здесь хорошо.
— Было, — он кивает и снисходительно улыбается. — Но ты не потратила свою силу. Тебя изгнали из того мира.
— В смысле изгнали? — не перевожу удивленного взгляда от Фавна, но задумываюсь. Изгоняют ведь бесов, а я просто дух, тем более хороший.
— Ты, то есть Сара, зачитала обряд, изгоняющий всех потусторонних сущностей, находящихся рядом с ней, — интонация Фавна настолько спокойная и в какой-то мере даже ласковая, что я чувствую себя каким-то неразумным существом, которому объясняют элементарные вещи. — Все очень просто, ты не принадлежишь тому миру, потому вернулась сюда.
— А куда тогда ушла Писадейра? — я закусываю губу. Если я могу вернуться с позволения Божества, то, получается, и она может?
— Она упокоилась. Так ты возвращаешься или нет? — кажется, терпение Фавна уже заканчивается.
— Возвращаюсь, — отвечаю я быстрее, чем успеваю обдумать его вопрос. Хочется спросить еще так много, но понимаю, что уже не имею на это возможности. Фавн рассказал все, что хотел. По крайней мере, пока что.
— Тогда иди. Вильям ждет тебя около портала, — я киваю в знак благодарности и уже готова бежать к нужному мне месту, как Фавн вновь начинает говорить. — Каждая победа должна быть вознаграждена. Я помню обо всех твоих просьбах и исполню одну из них, когда ты вернешься в Сентфор.
— Какую именно? — хотелось спросить вежливо, а получилось грубо. Хочется ударить себя, но все же я сдерживаюсь.
— Узнаешь, — он усмехается и отворачивается, давая понять, что теперь диалог точно окончен.
Я срываюсь и бегу на нужную поляну. Не разбираю дороги, ветки цепляются за волосы и неприятно бьют по лицу, но я не останавливаюсь. Боюсь передумать, если буду медлить.
Джон ждет меня на одном из камней. Одет он не в привычную для этого мира рубашку времен средневековья и свободные штаны, а джинсы и джинсовую куртку. Под стать моде того времени, в которое направляется.
— Готова? — он слабо улыбается и зачесывает волосы ладонью. Даже не кажется сейчас такой сволочью, какой казался в последнее время.
— Да, — неуверенно отвечаю. Я совершенно не готова. Я хочу остаться здесь!
— Помни, пожалуйста, там буду не тот же я, что и здесь, — Джон обнимает меня напоследок, а я удивлена. Не тот? Да он ведет себя прямо как последний гавнюк.
— Хорошо, — киваю я и, выбравшись из объятий, первая направляюсь к порталу.
***
Вновь оказываюсь на пороге своего дома. Оглянувшись, понимаю, что Джона рядом нет. Ну и хорошо. Говорить с ним сейчас совершенно не хочется. Сейчас главное — уберечь Бобби и спасти Аарона Хилла.
Слышу какие-то странные звуки сбоку дома, похожие на разговоры, и любопытство берет надо мной верх. Заглянув за угол, вижу какой-то силуэт, стоящий около дерева с вытянутыми вверх руками. Из окна моей комнаты горит свет, а сама Сара вылезла из окна наполовину и отрицательно машет головой.
— Давай, я тебя поймаю, — чуть громче говорит силуэт, стоящий на земле, и я, наконец, понимаю, кто это.
— Я боюсь, — отвечает Сара и оглядывается куда-то в комнату.
— Я тебя поймаю, — Майкл кивает на свои руки, все еще вытянутые к окну.
— Точно? — неуверенно спрашивает Сара и прячется в доме. Спустя несколько мгновений она вновь показалась, уже сидя на оконной раме.
— Точно, давай. — Майкл тихо смеется и оглядывается. — Тут никого, твоя мама спит, все будет хорошо.
Сара кивает и, зацепившись руками за раму, аккуратно разворачивается и виснет на ней, держась лишь ладонями. Видно, насколько ей тяжело, но практически сразу она спрыгивает. Майкл, конечно, не поймал ее, но и Сара вроде не сильно ушиблась.
Тут же Сара оказывается в его объятиях и обнимает его в ответ. Они о чем-то перешептываются, но я не вслушиваюсь. Сара выглядит влюбленной и счастливой, а это главное сейчас. Хочется верить, что эта Сара будет так же счастлива с Майклом, как была счастлива я со Стефани.
