Из Тьмы

      Хотя падать было не так уж и высоко, но Жону в очередной раз не повезло — стукнувшись головой он на мгновение потерял сознание, мигнувшее перед его глазами снопом искр, после чего ещё долго приходил в себя, пытаясь осознать что с ним вообще произошло.       Наконец поняв, что ему так темно не потому что он забыл поднять веки, но потому что в этом месте просто не было света, Жон помассировал отзывающуюся вспышками боли голову и прислушался. Тут и там раздавался шорох продолжающей осыпаться земли, но помимо этого ничего слышно не было, даже шум леса доносился до него приглушенно, словно издалека.       Он упал вниз — вспомнил Жон. Наверняка это подвал или погреб, или ещё какое-то расположенное под землёй помещение, крыша которого не выдержала многолетнего давления, вылившегося в свою кульминацию с падением старинной статуи.       Только и всего.       Немного успокоившись, Жон нашарил в кармане зажигалку, которую носил с собой исключительно потому, что это был подарок отца на пятнадцатилетие, и мрак подземелья впервые за целую вечность озарил слабый источник света.       Первым делом парень проверил потолок, желая убедиться, что ему ничего не рухнет на голову. Результат был… неоднозначным. С одной стороны, пролом был сравнительно невелик, благодаря чему Жон и не оказался заживо погребён под завалом, но с другой, насколько он мог видеть, кладка выглядела не слишком надежно, подточенная дождевой водой, изъеденная травой и пронзенная витыми корнями деревьев.       Честно говоря, всё выглядело так, словно оно было готово обрушиться в любую секунду.       Сглотнув, Жон принялся было осматриваться в поисках выхода, как вдруг замер, когда свет от зажигалки лёг на ещё одну статую, расположенную в нескольких шагах от юноши. Статуя была очень похожа на ту, что осталась на поверхности, но сохранилась она не в пример лучше, так, что Жон мог разглядеть высеченные давно почившим мастером кубики пресса на животе… Бога Фавнов?       Подняв зажигалку над головой Жон понял, что не смотря на наверняка нарочитое сходство, статуи всё же не были полностью идентичны друг другу. Отличие заключалось, пардон, в рогах: если у первой статуи рога были большими и ветвистыми, как у оленя, то у второй — витыми, словно бараньи.       Жон не мог припомнить, чтобы Бога Фавнов изображали вот так, но, ещё раз, он не был религиозным человеком.       Вскоре стало ясно, что помимо статуи в зале нет больше ничего интересного. Но где же тогда выход? Ведь должны были люди (или, скорее, фавны) как-то сюда спускаться?       Быть может…       — Ага! — Торжественно прошептал Жон, обнаружив створки дверей там, где он сначала не догадался посмотреть.       Прямо за статуей.       Двери эти были настолько примечательны, что юноша даже ненадолго остановился, рассматривая металл цвета тусклой меди, на который была нанесена замысловатая резьба, изображающая двух воинов в тогах и странных головных уборах, держащих в руках по копью.       Словно бессменные стражи, верные своему посту даже тогда, когда во всём Ремнанте не осталось ни единой живой души, помнящей об их вечном бдении.       Кто знает, сколько ещё бы зачарованный Жон наблюдал за игрой света на латунной поверхности, если бы его не отвлекло трепыхание чьих-то крыльев за спиной, причем судя по шуму этот «кто-то» был размерами побольше безобидной птички.       Уже в следующую секунду в лицо Жону впились когти, глубоко войдя в кожу и едва не выцарапав ему глаза, если бы он не успел отбить налетевшую на него крылатую тварь рукой. Но та и не думала отставать, более того, новые хлопки раздавались уже со всех сторон.       — Прочь! Отстань от меня!       Беспорядочно отбивающийся Жон оступился и упал спиной на латунные двери, которые лишь слегка поддались под его весом. Почувствовав дорогу к спасению, он навалился на них всем своим телом, ощущая, как в попытке добраться до шеи когти твари дерут капюшон его толстовки.       С трудом, но створки поддались, приоткрывшись ровно настолько, чтобы парень сумел протиснуться между них, захлопнув за собой. К сожалению, вцепившаяся в него тварь оказалась по эту сторону вместе с Жоном, но парень терпел достаточно.       С гневным рыком он, игнорируя царапающие когти, схватил оказавшееся удивительно легким создание и швырнул себе под ноги, наступив одним ботинком на трепыхающееся крыло, а другим принявшись яростно топтать бьющееся в тщетных попытках взлететь тело.       Жон и не припомнил, чтобы хоть раз в жизни чувствовал себя подобным образом. Боль, обида и даже страх отступили, дав место отчаянной злобе, которая только и возможна в подобной ситуации.       Наконец всё прекратилось. Тяжело дыша, Жон подобрал с пола зажигалку, которую сначала обронил, а затем случайно сам же и запнул ногой в проём. Ещё одно маленькое чудо, которому парень был сейчас безмерно рад.       — Серьёзно? — Неверяще выдохнул он, глядя на дело ног своих.       На камне лежала громадная летучая мышь, на иссиня-черном теле которой тут и там виднелись знакомые наросты белой кости, включая закрывающую уродливую морду маску.       — Гримм-летучая мышь?!       Он даже не знал, что такие бывают!       В другое время Жон несомненно бы ликовал своей первой настоящей победе, сколь угодно незначительной, но сейчас он не мог найти в себе силы для радости. Отдышавшись, парень, провожаемый доносящимся со стороны двери визгливым скрежетом, решил как можно скорее убраться отсюда.       Коридор, а он оказался именно в коридоре, был довольно узок, так что даже не особенно широкий в плечах Жон едва помещался в нём, а низкий потолок то и дело вызывал в нём желание пригнуться. Тем не менее, юноша продолжал идти без оглядки, пока единственным доносящимся до его ушей звуком не стал гулкий шум его собственных шагов.       Пламя зажигалки горело ровно, изгибаясь только в такт движению парня, что указывало на отсутствие сквозняков, а зыбкий холод становился всё ощутимее. Не прошло много времени прежде чем Жон заметил, что он вовсе не поднимается вверх, как думал сначала.       Он опускается глубже вниз.       Пораженный этим откровением Жон застыл, в молчаливом ужасе вглядываясь во мрак впереди, непроглядный и словно бы клубящейся в неровном, дергающимся свете зажигалки. Как живой.       Но пути назад не было. Должен же проход вести… хоть куда-нибудь?       И Жон сделал неуверенный шаг вперед. Затем ещё один, и ещё. Он больше не мчался на пролом, но вместо этого осторожно продвигался вглубь тоннеля, считая каждый шаг и поминутно борясь с желанием обернуться, когда его внимание отвлекала очередная дрожащая на периферии зрения тень.       Он не знал, сколько это продолжалось. Скорее всего, не так долго, как ему мерещилось, но всё равно куда дольше чем ему бы того хотелось. Сто метров? Двести, быть может, триста? Но всё же заполненный сухим, затхлым воздухом коридор не был бесконечен.       Когда Жон вышел в новую залу, то вздохнул с облегчением. Что бы не ждало его там, по крайней мере на него больше не давили потолок и стены тоннеля. Само помещение было не особенно большим, во всяком случае по сравнению с залой со статуей Бога Фавнов, но зато отнюдь не таким пустым — парень мог различить очертание множества предметов, сложенных по краям комнаты.       Сундуки и ящики, стойки и столы, на которых стояли диковинные изделия и механизмы, о предназначении большинства из которых Жон мог только догадываться. Его внимание привлёк один — модель Солнечной системы с почему-то целой Луной, где Солнце пылало сусальным золотом, Луна была отделана серебром, а поверхность Ремнанта украшали два драгоценных камня, белый бриллиант и черный… возможно, тоже бриллиант? Бывают ли бриллианты черными? — Задумался он.       — Да где же я? — Пробормотал про себя юноша.       Даже он знал, что эти вещи должны стоить баснословных денег. Сколько они пролежали здесь? Неужели он и в самом деле нашел их первым? Тогда, даже Бикон…       Бикон! Он всё ещё опаздывает в Вейл! Если он не попадёт в город до утра, то опоздает на рейс до Бикона, и тогда пиши-пропало!       Мгновенно забыв про любые ценности, Жон засеменил дальше, торопясь, насколько позволял дрожащий пламень в руке.       Вслед за комнатой-сокровищницей сразу же шла другая, ещё менее просторная, но при этом даже более примечательная. Высокий потолок подпирали украшенные росписью мраморные колонны, а стены были выложены искусной мозаикой, изображающей смену дня и ночи, с тёмным диском полной луны замершим прямо над высоким… саркофагом.       «Это никакой не выход, — понял Жон очевидное, — это гробница».       Он в тупике.       Осознание ситуации камнем упало на плечи парня. Пустым взглядом он невидяще смотрел в никуда, трясясь не то от холода, не то от волнения, не то от нарастающего в груди отчаяния.       — Почему? — Едва шевеля губами выдал он. — За что мне это? Я ведь просто хотел… быть героем.       В сердцах Жон едва не швырнул зажигалку об пол. Хорош герой! Сначала заблудился, ещё даже не попав в Академию, затем едва пережил встречу со своим первым Гримм, уцелев лишь благодаря чистой случайности, а потом и вовсе едва отбился от какой-то там летучей мыши! Что ж, зато теперь-то он может смело сказать, что уж с Гриммом-тараканом он наверняка справиться!       Жон всхлипнул. Он постарался представить, что бы сделал настоящий Охотник, окажись на его месте, но у него ничего не получилось. Быть может, отец всё же был прав? Может, не следовало ему никуда идти? Как бы неудачник не стремился доказать, что он вовсе не неудачник, он всё равно неудачником и останется. Так какой в этом всём смысл?       А теперь он заперт в холодной могиле, наедине с… трупом?       Движимый невнятным любопытством, проистекающим из желания сделать хоть что-нибудь, Жон приблизился к саркофагу и поднял над ним зажигалку, слишком поздно поняв, что крышки у саркофага не было. Тем не менее, он увидел совсем не то, что ожидал там увидеть.       В гробнице лежала женщина… нет, девушка, скорее всего даже немного младше Жона. В лёгком платьице цвета парного молока и едва касающимися хрупких плеч белоснежными волосами, она была похожа на сказочную принцессу, ждущую в высокой башне своего героя.       Вот только Жон Арк не был героем, да и находились они вовсе не в башне, а совсем даже наоборот. И, разумеется, это вовсе не было сказкой.       Не смотря на всю почти сверхъестественную красоту лежащей в обитом красным бархатом саркофаге девушки, Жон не мог, положа руку на сердце, сказать: словно спит.       Если, конечно, мы не называем «вечным сном» смерть.       Её мертвенно-бледная кожа была суха и стянута, придавая заострившемуся лицу хищное выражение, под впалыми глазами виднелись глубокие мешки, а тонкие пальцы скрещенных на груди рук заканчивались длинными ногтями, подобные которым служили бы предметом гордости для любой из его семи сестёр… ну, или были бы немедленно сострижены за непрактичностью.       На всякий случай Жон всё же поднес ладонь к губам девушки, ни на что не надеясь, и на сей раз, увы, не был обманут в своих ожиданиях — дыхания не было. Жон отвернулся, не заметив, как с расцарапанного пальца на губы упала случайная капля крови.       Как бы то ни было, но тело вовсе не походило на мумию, и не было похоже, что девушка лежит здесь уже долгие и долгие годы. Тогда как?..       Парень вздрогнул, вновь вспоминая ужастик про фавнов-людоедов. Быть может, это и вправду какой-то культ, регулярно совершающий в этом самом склепе человеческие жертвоприношения? Неужели теперь он тоже в опасности?!       Встревоженный внезапным шелестом, парень резко обернулся, и обомлел, парализованный напополам крайним изумлением и пробирающим до самых костей ужасом.       Саркофаг был пуст.       И это было последним, что Жон Арк запомнил в своей жизни.