***
Проходит еще несколько дней. Габриэль так и не объявляется. В душе затеплилась кроткая надежда: авось пронесет. Настроение понемногу смягчается, перетекая из серого в буро-малиновый. Да, до ярких красок далековато, тем не менее, для меня уже сдвиг. Я непринужденно дымлю рядом с табличкой «no smoking». Кого такая чепуха вообще останавливает? Явно не меня — как-то побоку такие намалеванные запреты. И абсолютно фиолетово, что я нахожусь рядом с дверью в частную клинику. Видал я все эти правила на… Ладно. Постараюсь быть приличным. Без лишних слов понятно, на чем я видал, крутил и куда посылал… Отрешенное выражение лица — и бычок летит в урну. Рука тянет пластиковую дверную ручку, как написано на стикере: «на себя». В кабинете мистера Дженсена тихо. Меня немного раздражает этот вылизанный порядок и уют. Ни пылинки, ни затерявшегося фантика на ламинате, ни криво сложенных папок с бумагами — только дипломы на стенах, отсутствие ненужного и доброжелательная улыбка доктора. Я сразу сажусь в кресло — по-хозяйски, не стесняясь. Ну а что? Не первый раз, вообще-то! Словно домой уже прихожу. Скорее в альтер эго своего дома. Некая пограничная реальность, где выпадаешь из настоящего и лепечешь о своих мытарствах. Плюс тебя действительно слушают. Еще бы! Я деньги за это плачу. Мистер Дженсен замечает мою дурацкую ухмылку, вертит в руках карандаш, принимает расслабленную позу. Спрашивает: — Хорошее настроение, Кристофер? — Да что Вы, просто развлекаю сознание, как могу. — Неужели никакого прогресса? За две недели могло случиться множество приятных вещей, — он скрещивает пальцы в замок, подпирает подбородок, смотрит проницательно. — То, что я никого не грохнул за это время, считается прогрессом? — спрашиваю я с иронией. Мистер Дженсен, привыкший к моим выходкам, остается невозмутимым. Всего-то снисходительно улыбается, словно разглядывая непослушного питомца или озорного енота в зоопарке. Обоих объединяет любовь к шалостям, а ласковый владелец спускает все с лап. Хотя вроде и наказать надо, но что взять с этих хвостатых? Да и мордочки миленькие. Опять меня вовлекает в аттракцион идиотских мыслей. Они не позволяют сойти на нет глупой усмешке. Мой рот так и растягивается ехидной дугой. Конечно, я пытаюсь расслабить свое рыльце, что и в пушку, и в другом шлаке, но тщетно. Мое привычное табло кирпичом не желает показываться во всей красе. Да и пофиг. — Вполне. Для тебя, Кристофер, вполне. Ты же понимаешь, что я сейчас никоим образом не пытаюсь тебя обидеть, оценивать или осуждать, — Мистер Дженсен говорит таким размеренным тоном, от которого хочется спать. Я подавляю незваную зевоту, перебрасываю ногу на ногу. Гнездуюсь в мягком кресле. Мистер Дженсен продолжает сосредоточенно за мной следить — куда деваться, работа такая. Устроившись поудобней, я, наконец, отвечаю: — Да, конечно, я все понимаю, Мистер Дженсен, — слегка вскидываю подбородок, развожу руками. — Для меня это не просто прогресс. Это успех! — весело отшучиваюсь я. — Давай будем честны, Кристофер, — он размыкает сплетенные пальцы и кладет руки на стол. — Куда уж честнее, — я скептически поджимаю губу, встаю из-за стола все также под пристальным взглядом Мистера Дженсена, — Вы, как никто другой, знаете о моих заскоках, — наливаю воду из кулера в хлипкий пластиковый стаканчик и возвращаюсь на место. — Кристофер, мы пришли к общему решению, что таблетки для тебя — очередной способ травить свое тело. Пытаемся искоренить причину изнутри. Ты сам знаешь, она в твоей голове. В голове, Кристофер, — Мистер Дженсен стучит пальцем себе по лбу. — Да. Она там и есть. Легче мне от этого знания… Нет. — Кристофер, надо учиться мыслить холодно, но позитивно. Если от медикаментов нет улучшений, помочь себе сможешь только ты сам. Подружись с демонами внутри. Прими их как часть натуры. — Я и так ходячий северный полюс! И общаюсь исключительно с приспешниками сатаны, — делаю последний глоток и выбрасываю стаканчик в пластиковое ведро. — Видели? Попал, — я победно хлопаю себя по коленям. — Вот, Кристофер, смотри, хотя бы такая мелочь, как попадание в цель. Да, хреновое сравнение… Но, Кристофер, тебе нужно научиться радоваться ерунде. Я понимаю, это звучит бредово. Еще и с твоей душевной организацией, но это верный способ не зацикливаться. Воздвигая вокруг стену, выставляя вперед колючки, ты не придешь к умиротворению. Ты останешься один со своими ранами. Иногда стоит поделиться с кем-то, — Мистер Дженсен снова складывает руки замком. — Так у меня есть вы, — я разминаю запястье, довольно скалюсь. — Я — это другое. Я врач. Психотерапия — всего лишь способ докопаться до ядра. Тебе нужно учиться взаимодействовать с социумом. — Меня раздражают люди… — я закатываю глаза. — И я это прекрасно знаю, Кристофер, — Мистер Дженсен вздыхает. — Если бы я не испытывал к тебе симпатии, прибил бы! — он потирает виски. — Как непрофессионально, — из меня вырывается чуть истеричный смех. — Как есть, — Мистер Дженсен записывает что-то в блокнот. — Послушай меня, Кристофер, давай начистоту. Что тебя беспокоит? Я уже достаточно тебя наблюдаю и в состоянии уловить повышенную нервозность. — Ладно. Вы же не отстанете? — удрученно спрашиваю я. — Это моя работа — не отставать. Да и не только в ней дело. Я хочу по-человечески тебе помочь. — Вы же знаете, что нельзя привязываться к пациентам? — Поверь мне, Кристофер, отлично знаю. Прекращай ерничать и отвечай на вопрос! — голос Мистера Дженсена приобретает серьезный профессиональный тон. — Ну, есть одна проблема. Или не проблема. Я еще не определился с функционалом. Пронесло меня или нет… — несмело начинаю я. — Так. Продолжай, — Мистер Дженсен становится примерным психиатром. Сосредоточенно вслушивается в мое вялое повествование, прокручивая карандаш в руках. — Короче, на работе объявился один клиент… Мутный тип. Он весь вылизанный, как долбаная кинозвезда, еще и заговорил со мной… И явился потом снова, — я беспокойно перебираю подушечками пальцев. — И мало того, что явился, он меня в кофейню за собой потащил, — я запрокидываю голову с тихим стоном. — И? В чем проблема, Кристофер? — Да твою ж! — выругиваюсь, выпрямляю спину. — А Вам обязательно вытаскивать из меня это идиотское дерьмо? — «Это идиотское дерьмо», как ты выразился, тебя беспокоит. И да, обязательно! — Мистер Дженсен ставит акцент на последнем слове. — Это моя работа, а ты мой пациент. Твое благополучие для меня в приоритете. — Мистер Дженсен, ну, серьезно, давайте без этой всей врачебной хрени! — я морщу лоб, выражаю ожесточенное возмущение, обороняюсь. — Убери свои колючки, Кристофер, и продолжай, — Мистер Дженсен маэстро своего дела и моя оборона ему до лампочки. — Приволок он меня в кофейню… Индюк раздутый! — Не отвлекайся, дыши. Хочешь, чтобы я опять посадил тебя на таблетки? — Не хочу, — нервно буркаю я. — Так вот. Габриэль, так его зовут. Он весь с иголочки. Я первый раз, когда его увидел, думал, что он на торжество какое-нибудь намылился, а он цветы на кладбище, скорее всего, купил. И второй раз… Похоже, тоже. Еще такой пафосный… Говорит постоянно: все из вазона. Бесит! — Продолжай, не останавливайся. К сути. Ближе к сути, Кристофер, — Мистер Дженсен подталкивает меня своим успокаивающим, но настойчивым тоном. — Сидим мы в этой сраной кофейне. Я спрашиваю у него: чего тебе от меня нужно? А он мне: просто бывать с тобой рядом. Ну что за бред, мистер Дженсен? Ей-Богу… Я решаю его отпугнуть. Такой, типа: окей, но будем трахаться. А он знаете что? Согласился, мать его! Ну это ли не бред? — я возмущенный и встревоженный смотрю на Мистера Дженсена в ожидании приговора. — Так, Кристофер, разъясни. В чем конкретно проблема? — Да в смысле в чем? Оно мне это вообще надо? — я недоумевающе вскидываю брови. — Я отвечу Вам. Н Е Т. — Четко проговариваю каждую букву в своем «нет», с надеждой поднимаю глаза на Мистера Дженсена. — Послушай меня, Кристофер. Новые знакомства для тебя полезны. Секс… Секс тоже тебе нужен для разрядки. Может все не так и плохо, а ты просто нагнетаешь. Ты привлекательный, Кристофер. Тобой могут заинтересоваться просто так. Не ищи везде подвоха, не прячься в раковину. Просто живи и наслаждайся. Да, я знаю, что на словах это легко, но в реальности не просто. Стоит приложить усилия, стоит попытаться, Кристофер. Еще даже ничего не случилось. Мой тебе совет: расслабься и отдайся внезапному течению. Если что-то пойдет не так, у тебя есть мой номер, и ты знаешь, где меня найти. Тебе необходимо заглянуть своему страху в глаза, чтобы искоренить его суть. Понимаешь? — Мистер Дженсен поправляет очки, записывает еще что-то в блокнот и закрывает его. — Возможно… — туманно протягиваю я. — Хватит неуверенности, — отрезает Мистер Дженсен, — знакомства бывают разными. Удачными, нелепыми, неприятными, но это всегда новый опыт. Тебе нужен человек рядом. Необходим. Тебе нужно понять, что ты достоин и любви, и внимания, и поддержки. Сначала взгляни на себя по-новому! Начни ценить свою жизнь! Начни баловать себя! Перестань считать нахождение в этом мире ошибкой! — Достаточно, Мистер Дженсен. Я постараюсь, — мой ответ на его тираду звучит вымученно. — Взбодрись! И прими новые ощущения, Кристофер! Хватит топить себя. Хватит копошиться в депрессивной трясине! — Так вся жизнь — депрессивная трясина! — Кристофер! — Мистер Дженсен одаривает меня суровым взглядом. — Понял, понял. Позитив! — я поднимаю большие пальцы вверх, расплываюсь в наигранной улыбке и встаю со стула. — Я серьезно, Кристофер! Удачи! — он наблюдает за тем, как я иду к двери. — И еще, — останавливает Мистер Дженсен, — ты все еще думаешь о самоубийстве? — Да, — честно отвечаю я. — Ты вредишь себе физически? — Последнее время не приходилось. — Хотя бы что-то, — Мистер Дженсен вздыхает, отодвигается от стола вместе с креслом. — До встречи! — Ага, — бросаю я через плечо, прежде чем раствориться за дверью.***
Лапша плавает в кипятке. Я сыплю приправу в пластиковую посудину жестом первоклассного повара. Меня совершенно не волнует, что это хавка быстрого приготовления. Не колышет нисколечко — чем богаты, тем и рады. Посетителей сегодня маловато. Мне такой расклад на руку. Могу спокойно разложиться чуть ли не за прилавком со своей трапезой — миленько, удобно, душевно. Возможно, гололед всему виной. Или цветы в этот мерзкий день никому не уперлись… Мне как-то все равно. Я доволен подобием нормального ужина и словно снизошедшим с небес уединением. Габриэль не появлялся всю неделю. Данный расклад успокаивал взвинченные нервы. Я немного расслабился и отпустил ситуацию. Может, и правда спугнул? Хорошо бы. Надежда в моем сердце отзывается улыбкой на лице. Я наматываю на вилку лапшу, отправляю в рот и фокусируюсь на тишине. Только жужжащий радиатор холодильника мешает полностью погрузиться в процесс набивания брюха. Да и Бог бы с ним… Война войной, а обед по расписанию. Уже, конечно, ужин, но не суть. Я смотрю на часы. Они красочно намекают, чтобы я прищемил булки. На работе куковать еще прилично, а мне не терпится домой. Там-то тепло, безмятежно, но главное — никого. Ни единой сволочи. Ну, кроме меня, конечно… Ладно. Надо чем-то себя занять, и пытка пройдет налегке, да без заминок. Я избавляюсь от пустой тары. Бедняжка. Вот попользовались ею, утолили человеческие потребности и все — пошла вон. Так со всем в этой жизни. Человек — существо неприятное. Везде ищет выгоду, а только стоит выжать все соки — лети оно все к черту. Твою же мать! Сука! Мистер Дженсен, и как тут позитивно мыслить? Я удрученно выдуваю воздух куда-то в потолок, разминаю плечи. На помятом фартуке пара капель бульона — изысканно. Высокая мода, Дамы и Господа! Я потираю ладонью влажные пятна, ни на что не надеясь, чисто на автомате, и иду в холодильник за розами. Погружусь во флористику: тем самым поухаживаю за цветами, отвлекусь от томительного ожидания, займу свободное время. Как только я выхожу наружу, натыкаюсь на знакомую фигуру, черты, улыбку. Габриэль стоит напротив — красивый, приятно благоухающий, но без костюма. Да что ты творишь, Вселенная? Оказывается, Принц иногда снимает свою официальную броню. Правда, это ему абсолютно не мешает оставаться самой элегантностью. Я вздрагиваю, будто ко мне подкралось привидение и положило бестелесные лапы на плечи. Габриэль улыбается еще шире, говорит: — Здравствуй, Кристофер! — Что… что ты тут делаешь? Я выпаливаю самое первое, что приходит в голову. Да уж. Эй, граждане! Не видели случайно главного идиота на этой планете? Скорее сюда! Я тут во всем блеске слабоумия. Пытаюсь собрать волю в кулак, сделать лицо безэмоциональным, в общем, уравновеситься. Вспоминаю о Мистере Дженсене, дыхании диафрагмой — дается с трудом. Мат, возникший в подсознании, достаточно сильно мешает. Но, о чудо! Я обретаю силу здравомыслия и связной речи. Отрешенно говорю: — Извини. Точнее, ты что-то хотел? — Во-первых: можно мне все эти розы, — Габриэль указывает на мою ношу, — и как всегда, перевяжи черной лентой, пожалуйста. Габриэль разглядывает меня своими голубыми глазами. До неприличия голубыми. Да и разглядывает неприлично. Мне снова становится не по себе, но я отмахиваюсь от ненужных эмоций и плетусь к столу. Быстренько выполняю просьбу. Свою работу, чтобы уж совсем быть точным. Как обычно, вручаю охапку цветов Габриэлю. Происходит уже привычная передача из рук в руки. Я отстраняюсь и вспоминаю, что Габриэль сказал «во-первых», а после таких слов всегда дальше идет продолжение. Спрашиваю: — А во-вторых? — А во-вторых пора бы нашему договору вступить в силу. Сегодня я планирую выполнить свою часть, — Габриэль наклоняет голову набок и опять улыбается. Как же раздражает его дебильная улыбка. С хера ли он лыбится? Мудак! Не вижу ничего радостного. Я так-то сказал, что трахать его собираюсь… Или он этого и ждал? Только каким-то чудесным образом не мог найти себе секс-партнера… Сомневаюсь. С таким лицом на него толпы должны вешаться. Женщин, мужчин, детей, животных, мать его! Чего ему, блядь, надо? — Ты серьезно? — этот вопрос единственное из адекватного, что я в силах произнести. — Более чем, — Габриэль говорит с такой уверенностью, от которой меня пробирает изнутри. — Я за тобой заеду. Даже не думай сбегать. Я тебя все равно поймаю. Так что не пытайся, — он удаляется, не дав тем самым мне запротестовать. Противный звон дверного колокольчика добивает меня. Я стою в ахуе. По-другому выразиться не дает честность. Извините, на приличия мне сейчас совсем глубоко и надолго… Я хватаюсь за взъерошенные волосы, тяну с силой наверх, будто этот жест поможет мне прийти в чувства. Медленно оседаю на пол, тихо шепчу в пустоту: — Вот же пиздец…