Совершенство. Вспомнить всё

      Подъехав к госпиталю, Хуа Чэн и Хэ Сюань осмотрелись.       — Это место? — спросил ювелир.       — Да. Знак видишь? Правда похож на игровой?       — Есть сходство. Как мы будем узнавать о том, привозили ли сюда кого-то с колотой раной в животе один-два года назад? Может, это была и не колотая рана.       — Назовём имя.       — Мы не полиция. Они могут и не ответить.       — Они заводят карту пациента в любом случае. Я не знаю, как мы будем выпытывать информацию. Действуем по ситуации, ладно?       «Сомнительная идея», — подумал Хуа Чэн.       — Знаешь что, тебе стоит представиться братом Ши Цинсюаня, это во-первых, — сказал ювелир. — Во-вторых, скажи, что для лечения в другой больнице с подобной проблемой требуется подтверждение, что у пациента была такая же ситуация в прошлом. Мол, тогда лечение дешевле.       — Разумно, — согласился Хэ Сюань. — Ну что, идём?       — У меня ещё мысль из головы не выходит…       Хэ Сюань вопросительно хмыкнул.       — Эта больница находится в соседнем городе… Если Ши Цинсюаню потребовалась срочная помощь, его повезли в ближайшую больницу. Выходит, похищенные находятся совсем недалеко от нас.       — Логично.       — Ещё помнишь, Мингуан сказал о том, что Небесные чертоги сейчас находятся на дне?       — Да.       — Не может ли это значить, что похищенные находятся под землёй?       Хэ Сюань согласно посмотрел на Хуа Чэна, а затем искренне рассмеялся.       — Хорошая мысль. Раньше они тоже прятались в бункерах. Смотри, твоя голова снова работает. Мы всё ближе и ближе.       Ювелир усмехнулся на такую неподдельную реакцию обычно хмурого Хэ Сюаня. Единственное, произнесённая им фраза про голову показалась странной.       — Нам не хватает просто содействия с полицией. Наши города огромные, похищенные могут быть где угодно. Есть вероятность, что Цинсюаня специально везли сюда, несмотря на его рану. Всё-таки он находился среди преступников, они не стали бы церемониться, а вот быть осторожными им следовало.       — Сейчас узнаем. Пойдём.       Мужчины зашли в больницу. Она оказалась достаточно большой, главный холл был просторным, Хуа Чэн сразу увидел лифты и лестницы. На стойке информации работали две женщины, по коридору проходили медсёстры и люди, которые пришли сюда со своей проблемой.       — Знаешь что, постой здесь, — сказал Хэ Сюань. — Тебе лучше не ходить везде со мной, иначе это будет выглядеть странно.       Ювелир кивнул и подошёл к широкому окну, из которого было видно небольшой парк при больнице. Всё вокруг казалось неприветливым. В помещении пахло медикаментами, что невольно напоминало Хуа Чэну о его таблетках.       Более того, в голову словно что-то ударило, а в единственном глазу резко потемнело, отчего ювелир схватился за голову. Непонятные обрывки, как галлюцинации, замелькали перед глазами. Яркий свет лампы как будто жёг кожу. Хуа Чэн облокотился на подоконник, но легче не становилось. Казалось, он уже должен был привыкнуть к подобным приступам, но на этот раз стало особенно неприятно, и слабость охватила тело.       К нему подошёл Хэ Сюань.       — Сейчас позовут женщину, которая занимается хранением карт и попробуем договориться с ней. Знаешь, твоя версия звучала достаточно правдоподобно для них. Эй, что с тобой?       Хуа Чэн замотал головой, сильно зажмурился, чтобы прийти в себя.       — Не знаю. Запах знакомый…       Хэ Сюань замялся, но тут же придержал мужчину за плечо.       — Сейчас упаду…       — Хуа Чэн?..       Стало совсем плохо и невыносимо. Ноги действительно подкосились, и Хуа Чэн чуть ли не лёг на подоконник. Он лишь почувствовал, как его под руки подхватил Хэ Сюань, а затем разум унёс его в иную ситуацию.       Было настолько больно, что всё тело казалось переломанным. Хуа Чэн лишь отрывками видел расплывающуюся картину — куча металла, в которой он лежал. Он словно застрял в ней и не мог пошевелиться. Потом ювелир шёл прямо… Неясно куда, непонятно зачем. Затем снова показался ярчайший жёлтый свет, который слепил глаз. В этот момент вся боль точно перенеслась в правую пустоту на лице, и как бы Хуа Чэн не хотел расцарапать себе кожу, чтобы немного уменьшить боль, он всё так же не мог пошевелиться. Левый глаз безумно метался от одной фигуры в белом к другой, и Хуа Чэн никак не мог осознать, что творилось с ним и вокруг него.       Совершенно внезапно он услышал детский голос!       Эти золотые серьги мне подарил мой друг… Пускай он болван, но он добр ко мне. Не трогай их, я никогда их не продам. Они дороги мне.       Хуа Чэн медленно раскрыл глаз. Он лежал на больничной кушетке, и около его носа водили смоченной спиртом ваткой. Он почувствовал и что-то неприятное под носом и на губах, и, вдохнув, понял, что это была кровь. Женщина в халате вытерла её. Расплывчатые фигуры наконец стали чёткими. Около Хуа Чэна стояли медсестра и Хэ Сюань. Последний выглядел немного взбалмошно.       — Наконец пришёл в себя, — сказал с выдохом он. — Ты как?       Тут взгляд Хуа Чэна впился в одну точку — на золотые серьги Хэ Сюаня. Ни единой эмоции не отразилось на лице ювелира. Он просто смотрел на серёжки.       — Хуа Чэн? — позвал его Хэ Сюань. — Ты слышишь?       — Молодой человек, вы ели сегодня? — спросила женщина, убирая ватку.       — Не знаю, не помню, — медленно ответил Хуа Чэн, не вдумываясь в смысл вопроса. — Всё нормально.       — Вы очень худой, неудивительно, что вы упали в обморок.       — Спасибо вам, — произнёс Хэ Сюань почтенно. — Он мой товарищ и близкий друг семьи. Он тоже очень переживает за судьбу моего брата. Признаться, это он меня отправил сюда. Совсем о себе забыл.       — Ну, что же с вами делать, — женщина улыбнулась. — Помогу вам, так уж и быть. Как вы говорите имя вашего брата?       — Ши Цинсюань. Спасибо. Спасибо вам огромное.       — Сходите вниз в столовую и возьмите перекусить вашему другу, чтобы он больше не падал.       Хэ Сюань кивнул, и Хуа Чэн остался в палате один. Он не двигался, лишь пусто смотрел в серый потолок и думал о серьгах. Красные серьги Сяньлэ, серьги Хэ Сюаня. Почему всё было так похоже? Кому принадлежал голос в голове Хуа Чэна? Он тяжело вздохнул и провёл руками по лицу, чувствуя моральную усталость.       Хэ Сюань вернулся с несколькими пышными булочками.       — Вот, съешь, пока горячие.       Хуа Чэн приподнялся и заинтересованно уставился на две булочки. Он не спешил их брать, зато незаметно для себя начал кусать губы.       — Что? Что не так? — спросил удивлённо Хэ Сюань. — Маньтоу. Нравились Се Ляню.       Ювелир тупо поморгал, кивнул, точно ему стало проще от этой информации, и взял одну булочку. Только укусив её он понял, насколько был голоден.       Вошла та самая работница больницы с папкой в руках.       — Действительно, у нас был такой пациент. Его доставили к нам в ночь полтора года назад с колотой раной в животе. Привёз его мужчина, точного описания не дам, но, если верить моей памяти, был он достаточно молод, высок и крепок. Волосы у него тоже длинные были. Больше не скажу — навру! А вот при осмотре тела пациента обнаружились множественные гематомы, ссадины, порезы. Ваш брат живёт с вами?       — М-м, нет, — хмуро ответил Хэ Сюань. — Этот мужчина был его лаоши в школе борьбы. Там они практиковались кунг-фу, учились использовать мечи и сабли. Так он и получил то ранение.       Хуа Чэн постепенно успокаивался, потому что на ходу придуманная ложь Хэ Сюаня действовала безотказно. Женщина снова уткнулась в записи в папке.       — Здесь ещё написано, что у вашего брата был недостаток массы тела. Состояние его было плохим, после проведения операции пациент очень плохо двигался, совсем не говорил, плохо спал. Его забрали спустя шесть дней, хотя врач настаивал на том, чтобы его оставили в больнице.       — Его забрал тот же мужчина?       — Ну, судя по всему. Он, как мне помнится, всё время с ним проводил, почти не отходил от его палаты.       Хэ Сюань промолчал, лишь опустил голову, беспокойно смотря в пол.       — Извините, — произнёс Хуа Чэн. — Я… слышал о том, что полтора года назад случилось какое-то происшествие в вашей больнице. Не секрет, что произошло?       Хэ Сюань недоумённо свёл брови, а женщина задумалась. Медленно её глаза посветлели, словно она что-то осознала.       — Да, было такое. Некто проник в карточный отсек и перевернул там все карты пациентов. Полиция так и не нашла преступника, хотя его опознали по камерам. А для чего это вам?       — Просто хотелось подтвердить слухи, извините, — Хуа Чэн мягко улыбнулся. — Не знаем, как и благодарить вас.       — Держите карту вашего брата, и пусть он выздоравливает.       Выйдя из больницы и наконец оказавшись в машине, Хэ Сюань спросил:       — Ты действительно слышал о таком происшествии?       Хуа Чэн засмеялся.       — Нет, я сказал наугад. Видишь, попал.       Хэ Сюань тоже разразился низким смехом.       — Отличная работа. Теперь мы можем попробовать узнать, кем был тот самый человек, пытавшийся найти чью-то карту. Хотя не чью-то, а карту Цинсюаня. Всё сходится.       — Да, но единственное, является ли этот человек тем же, кто привёз Ши Цинсюаня в больницу? Я не стал спрашивать, чтобы не вызвать подозрения.       — Разберёмся с этим у тебя. Поехали.       Дома Хэ Сюань уткнулся в свой ноутбук, и Хуа Чэн ему не мешал. Пока первый рылся во взломанных им архивах, второй работал над украшениями для куклы Сяньлэ. Он делал это на всякий случай, чтобы, если что, использовать их для достижения более важных целей, да и процесс его успокаивал. К тому же, Хуа Чэн подумал, что должен был всё-таки связаться через сайт с модераторами, но затем сразу одёрнул себя — Хэ Сюаня пытались взламывать, а значит, и Хуа Чэна тоже могли бы. Ювелиру никак нельзя было раскрывать свою личность.       Крохотные цветочки лотоса обвивали серебряную ниточку. Это было колье для Сяньлэ. Хуа Чэн надел его на куклу и осмотрел. Необычное тёплое чувство внезапно разлилось в его груди. Часто такое ощущение возникало, когда ему нравилась проделанная работа, когда рутина являлась большим, чем просто повторяющимся действием. Хуа Чэн безусловно любил своё дело.       — Хуа Чэн, я выяснил, кем являлся человек, который пытался выкрасть карту, — ворвался в мастерскую Хэ Сюань со своим ноутбуком в руках. — Посмотри. Знакомая рожа?       Хуа Чэн посмотрел на экран и увидел немного смазанный силуэт мужчины, но с чётким лицом. Ювелир прищурился, прокручивая в голове возможные варианты.       — Ци Жун?       — Именно. Эту физиономию сложно не узнать.       — Он, очевидно, участвует в похищении и удержании людей.       — Да, но найти его не могут. И мы не можем предоставить эти материалы полиции, потому что получены они были путём взлома. Если только Линвэнь не очухается…       — Соучастник есть. Но кто был всё то время рядом с Ши Цинсюанем? Среди преступников я помню нескольких длинноволосых.       — Сложно сказать. Они никак не были связаны с Се Лянем, в отличие от Ци Жуна. Им нет никакого смысла так стараться из-за человека, которого они не знают. Плюс за его друзей… Может, Ци Жун привёз Цинсюаня в больницу.       — Если бы это был Ци Жун, то работники сразу бы поняли, что он приезжал с Цинсюанем. Он не подходит. И кто же тогда всё это организовал? — недоумённо спросил Хуа Чэн. — Кто ещё был так близок к гэгэ, помимо Ци Жуна и этого Цзюнь У?       — Вероятно, был кто-то, кого я не смог найти. Ци Жун вряд ли смог бы организовать это всё в силу своей недалёкости, хотя я не могу быть уверен. А Цзюнь У мёртв.       — Да какая разница? Он мог подстроить свою смерть. И плевать на фотографии! Он кажется самым логичным вариантом, плюс, работая в Министерстве, он был способен на многое, это очевидно! Нужно закончить проходить квест, может там мы ещё найдём что-нибудь, — сказал Хуа Чэн.       — Верно. В твоих словах есть смысл…       Взгляд светло-карих глаз Хэ Сюаня уткнулся в куклу Сяньлэ. Уголок его губ приподнялся.       — Работаешь… Очень красиво. Твоё мастерство не в голове, а в руках.       Хуа Чэн усмехнулся и сразу же задумался об его отношениях с Хэ Сюанем. Они явно не чувствовали друг к другу неприязни: жили вместе, ели вместе, работали вместе — всё это в том числе привносило в состояние Хуа Чэна некое спокойствие. А ощущение, словно так всегда было, не покидало его.       Ювелир вздохнул. Он должен был сконцентрироваться на деле.       В прошлый раз они закончили квест на исцелении Повелителя ветров. Сяньлэ не смог бы сам справиться с демоном, если бы неизвестное существо не отвлекло его. Кто это был: демон или бог — даже Хэ Сюань не знал. В игре этот помощник показался лишь размытой небольшой тенью.       Эта битва была настолько грандиозной, что дрожь дошла до Небесных чертогов, и теперь Сяньлэ переживал, что Император узнал, что принц был замешан в делах, связанных с Красным демоном. Он ведь хотел сохранить это в тайне, и теперь иной исход вызвал бы гнев Владыки, чего Сяньлэ… боялся.       Из битвы герои вынесли, что Красный демон заведовал на самой Тунлу, так как именно туда стекалась вся нечисть, которой демон мог восполнять свои силы. Туда-то герои и отправились.       Наньян:       Что ты такой зависший? Ещё не смог отойти от виденья?       Сюаньчжэнь:       Оставь меня в покое…       Наньян:       Не стыдись этого страха, серьёзно. Иначе ты не сможешь его превозмочь.       Сюаньчжэнь:       Тебя забыл спросить. Раз ты такой мудрый, может откроешь мне то, что видел ты?!       Наньян:       …       Я бы поделился этим с кем угодно, только не с тобой.       Сюаньчжэнь:       В таком случае, держись от меня подальше! Наверняка за свой зад переживаешь, эгоист чёртов! Боишься, что тебя разделают, как бога запада. Я воспроизведу твой страх в реальность, если что-то ещё меня спросишь!       Мингуан:       Принц, о чём ты задумался?       Сяньлэ:       …       Поделиться своей думой. / Оставить в себе.       Выбор пал на первый вариант.       Сяньлэ:       Меня мучают видения, связанные с Красным демоном. Я не вижу его лица, но чувствую его руки на себе. Он не убивает меня, а словно… обнимает. Это странно, но наводит на некоторые мысли…       Мингуан:       Расскажешь?       Сяньлэ:       … В далёком прошлом Красный демон пытался захватить то, что принадлежало Владыке. Серьги?.. Они хранят лишь часть сил Императора, к тому же в казне хранятся куда более интересные и сильные вещи. Демон был уверен, что я буду искать то, что дорого мне. Он мог бы сломать серьги и поглотить силу Императора ещё на Диком поле, однако он просто забрал их. К тому же, он присвоил душу бога запада и заманил Повелителя воды. Неизвестно, увидим ли мы его ещё…       Повелитель ветров:       …       Сяньлэ:       Возможно, то, что на самом деле хочет демон, как-то связано со мной. Это очень эгоистично, я знаю, но я, точно так же, как и Красный демон, не припоминаю своего прошлого отчётливо. Бинт на моей шее скрывает проклятую кангу, которая не позволяет мне вспомнить. Даже Император не способен избавить меня от неё. Я помню падение моего государства, а потом в голове пусто. Вероятно, мы с демоном уже были знакомы до этого, но каким образом — не знаю. Точно так же, я не знаю, чего хочет Красный… Чем таким я обладаю, что привлёк его внимание?       Мингуан:       С тобой были твои слуги. Неужели Сюаньчжэнь и Наньян тоже ничего не помнят?       Наньян:       В тот момент наши пути разошлись…       Мингуан:       Не может быть такого, чтобы никто не знал о возможной связи божества и демона. И это объясняет гнев Императора и развязанную войну. Когда сильнейший демон всех трёх миров заводит дружбу с последователем Владыки…       Чем ближе подходили к Тунлу герои, тем сложнее становилось Сяньлэ. Его голову мучили бредовые мысли, паника заполняла до краёв. В один момент принц не выдержал и упал на обжигающую землю.       Сяньлэ:       «Не слышу… Так нехорошо…»       Темнота сознания принца внезапно была ослеплена белой вспышкой, и Сяньлэ оказался в ногах Императора. Хуа Чэн снова не мог наблюдать лица Владыки, но скрючившегося от боли Сяньлэ он видел.       Небесный Император:       Мой преданный верующий, моя опора. Что с тобой стало? Куда тебя тянет? Действительно ли это всё из-за жалких серёг?       Сяньлэ:       Мой Владыка… Я не стал бы делать это просто так…       Небесный Император:       Как после столькой лжи я могу верить тебе? Ты не усвоил наши уроки достойно. Я приказываю вернуться тебе немедленно.       Сяньлэ:       Мой Император, но Повелитель воды, Повелитель земли в опасности. Весь город в опасности!.. И я не смог уничтожить демона в тот раз…       Небесный Император:       …       Как ты смеешь перечить мне, неблагодарный павший…       Сяньлэ:       Прошу простить меня, но наши товарищи в беде!..       Небесный Император:       …       Если ты не собираешься выполнять мой приказ, я позволю тебе делать по-твоему. Однако попробуй сначала дойти до Тунлу!       Жуткая вспышка боли пронзила низ принца, и он закричал, что есть мочи! Перед глазами снова предстали знакомые лица. За плечи Сяньлэ держал Повелитель ветров с ошарашенным взглядом.       Сяньлэ:       «Как больно!!! Что со мной?!»       Герои в ужасе смотрели на принца, который теперь совсем не мог подняться.       Повелитель ветра:       О Небеса! Ваше Высочество, твои ноги!       Наньян:       Какого чёрта?!       Мингуан и Сюаньчжэнь, не могли и слов подобрать. Они шокировано смотрели на отвалившиеся ноги принца.       Хуа Чэну показалось, что сердце его ушло в пятки. Он внезапно вспомнил день, когда кукла показывала на свои бёдра, точно пыталась что-то сообщить. Вспомнил странный сон об окровавленных ногах в коробке перед его порогом…       — Хэ Сюань, ты говорил, что, когда тебе пришла кукла Повелителя ветров, внутри была его плоть… — настороженно заговорил Хуа Чэн.       — Да, — ответил Хэ Сюань. — Что с тобой? Ты как будто совсем белым стал.       — Где ты обнаружил это? В каких частях?       — Что?.. В животе. В чём дело?       Хуа Чэн тут же отодвинул ноутбук и взял Сяньлэ в руки. Он быстро избавил куклу от одежды и принялся осматривать её ноги.       — Чёрт, — с осознанием в голове произнёс Хэ Сюань. — Ши Цинсюаня ранили в живот, часть его плоти была в животе куклы… У Сяньлэ оторвались ноги, значит… — глаза Хэ Сюаня расширились в ужасе. — Да невозможно…       — Он показывал мне на ноги, но я не мог понять, что это означало. Но сейчас я сниму их.       За словами последовали действия, и Хуа Чэн отсоединил ноги Сяньлэ от его тела. Пульс участился, когда глаз обнаружил тонкие вертикальные отверстия в обеих ногах. Хуа Чэн быстро ушёл за тоненьким пинцетом для драгоценностей и принялся вынимать то, что находилось внутри.       — Твою мать, это карта памяти, — шокировано произнёс Хэ Сюань. — В другой тоже?       Во второй также оказалась тонкая пластинка.       — Нужно найти, куда вставить, сейчас же, — требовательно сказал Хуа Чэн, чувствуя, как внутри всё взбудоражилось от нервов и неизвестности.       — Я знаю! Поехали ко мне! У меня есть всякий хлам, который может принять эти карты.       Они тут же выехали к Хэ Сюаню. В его каморке Хуа Чэн впервые узрел внутренности комода, в котором, как оказалось, хранилась всякая техника. Это были старые и новые камеры, планшеты и телефоны. Скорее всего, всей этой техникой Хэ Сюань когда-то пользовался. Единственное, что оставалось неизменным — его ноутбук и компьютер.       Хуа Чэн неотрывно наблюдал за тем, как Хэ Сюань перебирал всякое оборудование до тех пор, пока в его руках не оказалась камера. Хэ Сюань взял провод и принялся перекачивать информацию с карты на компьютер. Хуа Чэну казалось, за это время прошло уже несколько войн и концов света — так долго тянулось время. Наконец, Хэ Сюань перестал щёлкать мышью и нервно выдохнул.       — Название «Делаю Сяньлэ совершенным», — сказал он и напряжённо посмотрел на Хуа Чэна. Ювелир лишь сжал губы в тонкую полосу. — Готов?       Нет, он не был готов. Совершенно. Необузданный страх вселился в его грудь.       — Включай.       Момент загрузки с мигающим кружком был томительным. Хуа Чэн облокотился на стол Хэ Сюаня рукой, как на иголках ожидая следующей картины. И наконец загрузка прекратилась, и резко включилась запись. Мужчинам тут же предстал обнажённый человек, закреплённый ремнями к медицинской койке. Хуа Чэн прищурил глаз. Парень на кушетке был худым, он не пытался вырваться, но его лицо было искажено — он плакал.       — Это Се Лянь… — ошарашено произнёс Хэ Сюань. — Ты узнаёшь его?!       Хуа Чэн сам остолбенел. Всхлипы, которые он слышал, били по его сердцу тупым колом. Он видел человека с фотографии, Се Ляня, но уже совершенно иного — истощённого и несчастного.       Тут, в камеру вошёл новый человек: высокий, широкоплечий, с перчатками на руках. Лица его не было видно, потому что этот человек был настолько высоким, что не помещался в объектив. Скорее всего, так и было задумано.       Мужчина провёл рукой по ногам Се Ляня, и тот замер, переставая даже дышать. Он с ужасом смотрел вверх.       — У моего Сяньлэ такие милые ножки… Сяньлэ такой шустрый… На этих двух он уже много где успел побывать, не так ли?..       Последовал резкий обрыв фразы, точно кто-то вырезал идущие далее реплики, но следующая сцена заставила Хуа Чэна почти задрожать от боли в сердце. Се Лянь мотал головой и ронял крупные бусины слёз.       — Нет… Нет… — умолял он, смотря вверх на этого человека и поддаваясь навстречу его ласковым поглаживаниям по щеке.       Но испуг на его прекрасном лице был огромен. Он сильно дрожал. Хуа Чэн не мог перестать смотреть на него, мысленно угнетая себя за невозможность помочь. Именно в этот момент Хуа Чэн внезапно ощутил невероятную связь между ним и Се Лянем. В голову резко что-то стукнуло, вызывая боль.       Се Лянь был другим. Он выглядел так жалко и болезненно, что Хуа Чэн сам еле сдержал слёзы.       Неизвестный мужчина потянулся к бесформенному предмету на тумбе, сбоку от кушетки и раскрыл тряпку, в которую был завёрнут предмет — топор. Вместе с расширившимся глазами Се Ляня, в ужас неизвестности пришли и Хэ Сюань, и ювелир. Первый сжал руку в кулак.       — Я не могу поверить… — произнёс он отчаянно.       — Что?.. Зачем?.. Для чего?! — панически забился Се Лянь, смотря то на мужчину, то на топор.       — Тш-ш, мой маленький, мой прелестный Сяньлэ, — после этих слов мужчина вновь погладил раскрасневшуюся щёку Се Ляня. — Ну-ну, не роняй слёзки… Это всё для твоего блага.       — Нет… Нет… Пожалуйста… Не надо!..       Се Лянь был в истерике и задыхался, а Хуа Чэн ощущал его страх. Что более того, он чувствовал неимоверную боль за своего маленького гэгэ. Невыносимо, жестоко. Лишь бы кто-нибудь сейчас ворвался и остановил всё это! Как кололо сердце! Это было невозможно!..       — Я сделаю тебе другие ноги, более красивые. Я улучшу тебя, помогу стать прекраснее. Ты будешь любить меня за это.       — Не надо, умоляю! Пожалуйста, я буду послушным! Я никуда больше не сбегу! Я сделаю всё!..       — Я знаю, милый, — мужчина взял в руки топор. — Но я должен вернуть тебя к совершенству. Только тогда ты станешь честным и благодарным.       Мужчина провёл лезвием по обнажённой груди, вызывая в скованном парне дикий приступ истерики — тот так задыхался, что не мог и звука издать, а слёзы ещё большим потоком полились из его глаз. Хуа Чэн хотел отвернуться, чтобы не смотреть на эти огромные бешеные глаза, которые беспрерывно умоляли о помощи, кричали о помиловании, но против себя продолжал смотреть. Это был гэгэ, которого однажды он любил, которого он когда-то прижимал к себе и, возможно, говорил слова о нежной любви.       «Блять, остановись!!!»       — НЕ НАДО!!!       Внутри Хуа Чэна что-то оборвалось. Он сам не понял, что им двинуло, но он схватил мышь со стола и со всей силы бросил её в стенку, что она раскололась на мелкие детали и оставила заметную царапину в стене. Хэ Сюань из-за перенапряжения вздрогнул, ошалелыми глазами смотря на взбешённого ювелира. Хуа Чэн тяжело дышал. Он схватился за больную голову и упал на колени. В это время из компьютерного динамика слышались срывающийся голос, яростные крики агонии…       … Звуки разрывающейся плоти и ломающихся костей.       Хлюпко. Хруст. Дикий крик.       Как в бреду, снова взглянув на экран, Хуа Чэн безнадёжно завыл: мужчина взял в руки одну ногу Се Ляня, пока тот, словно ошалевший от шока, с широко распахнутыми глазами смотрел на обливающийся кровью обрубок правой ноги. Худое тело и даже лицо были забрызганы красной жидкостью. Выражение Се Ляня нельзя было даже описать в тот момент. Это был и шок, и боль, и отрицание произошедшего, потеря рассудка. Почему он не мог упасть в беспамятство? Почему не мог потерять сознание? Почему должен был чувствовать всё это? Парень безустанно повторял:       — Нет, нет, нет, нет… Нет, нет…       Мужчина усмехнулся, осмотрел ногу, позволяя чужой крови заливать его кожу и одежду, а затем кинул её на пол, словно это была какая-то ненужная грязная вещь. Се Лянь даже не посмотрел на мужчину, когда он снова приблизился к нему. Взгляд карих глаз был безумным и прозрачным. Когда окровавленное лезвие вбилось в левое бедро, Се Лянь заорал так, что у него пропал голос. Теперь это были всего лишь жалкие попытки облегчить свою адскую боль голосом. Хуа Чэн почувствовал, как из единственного глаза полились слёзы.       Ему было так больно, больно, больно, больно! А Се Ляню по ту сторону было ещё ужаснее!!! Страх, адские физические мучения перемешивались с дикими страданиями внутри, раскалывая его душу и личность. Се Лянь терял всё в тот момент, а Хуа Чэн сгорал от невыносимой тоски и муки за человека, которого он не помнил. Или же эта реакция о чём-то говорила?       Хуа Чэн не знал, не знал! Однако в этот самый момент голос в его голове отчаянно закричал.       Сань Лан!       — Хуа Чэн? — позвал ювелира Хэ Сюань, но его голос казался таким далёким.       Хуа Чэн посмотрел на него безумным глазом, и образ мужчины напротив него поплыл. Ничтожных задыхающихся хрипов уже не было слышно — Се Лянь смог потерять сознание.       «Живи, живи, живи, живи», — повторялось в голове Хуа Чэна.       — Теперь, Сяньлэ, ты намного прекраснее, — послышался мужской голос на фоне капающей на пол крови.       Всё затихло.       — Хуа Чэн? — снова аккуратно позвал Хэ Сюань, но ювелир со всей силы схватил себя за волосы и закричал. — Хуа Чэн?!