Казалось, плавился даже воздух. Сверху доносился чей-то голос, с каждой минутой становясь более обеспокоенным и немного истеричным. О. Это ведь Се Лянь? Точно. Точно, буквально несколько минут назад он признался в своих чувствах, выдавливая слова о дружбе чуть ли не насильно, а после спускал на духов весь запас своей духовной силы. До последних капель, пока устрашающая мысль и покалывание на кончиках пальцев не объявили об их конце.
Му Цин раскрыл плотно зажмуренные глаза, чтобы вновь оценить вокруг себя обстановку и прийти к выводу, что самостоятельно закончить свою жизнь раньше, чем её поглотит лава, будет правильней и менее болезненно. Но напряжённая рука дрожала. Она была всё ещё занесена, вот только сделать резкий удар по черепу не получалось. Он слишком задержался, цепляясь за свою жизнь. Кипящее огненное море подняло волну, раздались ликующие возгласы духов и агония укрыла его. Даже если за секунду до своей смерти он услышал крик Фэн Синя и с его глаз сорвались слёзы, то они испарились в тот же миг. Все сожаления завертелись в голове круговоротом, а чувство вины жгло сильнее лавы.
Боль была ужасающей, но всё закончилось также быстро, как и началось. А затем лишь.. ничего. Здесь не было ни переживаний, ни груза прошлого, настоящего и будущего, ни усталости. Столь умиротворяющая пустота. Можно ли это назвать наградой за то, через что он прошёл? За унижения, за косые взгляды простых людей, сослуживцев и небесных чиновников? Вернулось ли к нему то, что он отдал взамен проступкам, которых не совершал? И если его душа разобьётся и исчезнет навсегда, если он никогда не войдёт в круг перерождения, это ощущение всепоглощающего спокойствия стоит того.
Резкий, слишком глубокий вдох и рывок. Взгляд наконец сфокусировался и опознал местность – это его палатка во временном лагере небожителей, пока все оправляются от пережитых событий. Белое Бедствие перевернуло жизнь многих, и жизнь самого Му Цина тоже, но насколько сильно он понял только сейчас. Когда сжал в забинтованной руке одеяло и пытался отогнать пугающее сожаление того, что всё это был лишь сон. Он выжил. Он тот, кто ценил свою жизнь и достоинство превыше всего – выжил. Он должен радоваться, должен вздохнуть с облегчением, но.. было ли это правильно? Было ли это то, чего он желал?
Вид Фэн Синя, почти умиротворенно спящего рядом у изголовья импровизированной кровати говорил «было».
Вот только чем больше проходило времени, тем меньше для себя подтверждений правильности тот находил. Фэн Синь долго о нём заботился, совершенно игнорирующий любые слова и действия. Менял повязки, срезал мёртвую кожу, наносил лекарства и передавал духовную силу. Он ничего не слушал, но и ничего не говорил. Плотно сжав губы проводил пальцами по месту, где на руке Му Цина была проклятая канга, когда считал, что тот спит. Сколько потребовалось Му Цину выдержки, чтобы не выдать себя, не позволить себе вздрогнуть или зарыдать, вываливая наружу весь тот ужас, боль и разочарования которые он пережил. Чтобы не высказать как ему было обидно, и в то же время, как он понимает их сомнения по его поводу. Что он разделяет их недоверие к нему самому, их былую ненависть. Но терпел, как подобает Богу Войны. А утром Фэн Синь приносил ему еду. В первые дни даже пытался кормить, но даже его резко возросшего навыка игнорирования не хватило, чтобы не заметить, как скрутилась в конвульсиях гордость пострадавшего.
Всё это походило на небылицу. Да, они не разговаривали, не улыбались друг другу, но тишина окутывавшая их была приятной. В этом безмолвии было намного больше, чем могли сочинить Боги Литературы. Это было единственное время, когда в них ни единого раза не возникло желание сцепиться в драке.
Только это всё прошло. Закончилось, будто сладкий сон, выкидывая Му Цина, восстановившего тело и силы почти до прежнего уровня, но не душу, в суровую реальность. Их конфликты стали тише и реже, что означало, как редко теперь они уделяли друг другу внимание. Сводили только совместные патрули, задания и посещения Се Ляня, переживавшего утрату.
***
Если быть откровенным, Му Цин не верил, что Хуа Чэн вернётся, но даже у него не хватило сил сказать об этом своему принцу. Он только и мог бесконечно подыгрывать и показывать, что разделяет с ним его ожидание и уверенность в том, что всё так и будет. Вот только что-то внутри кипело, когда он произносил это вслух. Ровно такое чувство с неприятным привкусом уксуса на языке возникало тогда, когда ему выпадало наблюдать за взаимоотношениями наследного принца и его бывшего телохранителя. Они вдвоём всегда были ближе и что тогда, много лет назад, до, во время и после войны ему не переставало казаться, что сейчас - с ними он посторонний. Гадкое чувство, не имевшее право существовать, снова было с ним, когда Фэн Синь искренне и глупо смеялся, а Се Лянь, пребывавший в извечном трауре, мог улыбнуться чуть лучше, чем измученно. Если прямо сейчас он уйдёт, обратят ли они внимание? Возможно, да. Но этого точно не произойдёт, если, нет, когда Кровавый дождь вернётся.
И тогда его мысли возвращались к тому сну. Му Цин всегда гнал их, но всё равно ощущал как сильно они въелись в кору головного мозга. Нет. Это неправильно. Это нечестно по отношению к двум его друзьям. Именно так они называют теперь друг друга, словно пытались в это поверить. Поэтому ему нужно держаться ровно столько, пока необходимость в нём не отпадёт. Пока Се Ляню нужна поддержка и отвлечение.
***
Фонари взмыли вверх, оповещая о том, что страдания принца окончены.
***
С того момента пытаться заглушить навязчивые мысли об упокоении больше не получилось. Они сжирали его, а во снах прокручивался один и тот же мотив. Всё это могло продолжаться вечно, пока он не отвлёкся на довольно простом задании и призрак не ранил его. Жжение и горячая, липкая кровь вернули его в действительность, опустошая голову ровно настолько, сколько было нужно для концентрации на битве. И пусть после он довольно быстро расправился с врагом, залечивать рану не решался и после, когда сидел на влажной траве и вытирал чжаньмадао. Не решался и когда пришло время возвращаться в Небесную столицу, ведь это значило, что он вернётся к своему замкнутому кругу.
Так он случайно нашёл способ прекращать собственную пытку хотя бы на время. Что сделают с Богом Войны простые ранения? Вот только со временем Фэн Синь стал следить чуть ли не за каждым его движением, пока он не забылся и не повторил свой «ритуал». Тогда другой Бог вытянул его из-под угрозы за запястье, сжимая его болезненнее канги и вывалил предположение. Отрицать было нечего.
Му Цин так и не смог понять, почему на лице его боевого товарища застыла такая трагичная, болезненная гримаса?
